Текст книги "Ночь Пса"

– Когда он должен подойти туда? – тревожно спросил Ким.

– Рискуем опоздать... – Роше выразительно посмотрел на часы. – Каспер нас, конечно, подстрахует, если что, но...

Трель вызова прервала его. Некоторое время комиссар, придерживая наушник вздернутым плечом и неприязненно морщась, выслушивал нечто, что допекло его окончательно, затем с клавиатуры отбил ответ и, нервно придавив отбой, сообщил попутчикам:

– С Козырной только что сообщили, что какая-то баба вызвала полицию на Фернанделя – десять. По ее мнению, в квартиру Карла Васина вломились убийцы. Я сообщил, что мы будем там через минуту. Они пришлют свой наряд и амбуланс... А пока там один только Каспер. Merde!

* * *

Каспер действительно был один, и прибытию припозднившегося подкрепления был несказанно рад. Кар Роше он встретил на углу Рю-Фернандель и Хольцштрассе и бросился к нему, чуть не угодив под колеса.

– Он уже здесь – этот ваш швед! – срывающимся голосом сообщил он, втискиваясь в салон. – Подъехал на такси минут пять назад. Я как остолоп ору ему по эфиру, что он прется прямо в засаду, а он и ухом не повел – дунул прямиком к подъезду. Но прошел мимо и свернул в следующий. Только что. Никого не вызывал по внутреннему коммутатору. Замок сам открыл, что называется, только так.

– Иди за ним! Быстро! – Роше решительно отворил дверцу кара и стал выбираться наружу, попутно перекладывая свою пушку из наплечной кобуры в карман плаща. – А мы, пожалуй, проведаем Фотографа напрямую...

Ким чуть опередил его и сунул в щель электронного замка электронную карточку-отмычку. Филдинг и Старинов тактично пропустили шефа вперед, помедлив у входа в подъезд. Лифт тревожить не стали – двинулись цепочкой по лестнице.

– По-моему, там шумно – заметил Филдинг, прислушиваясь к доносившимся откуда-то сверху звукам.

– Вы топочете, как стадо слонов! – раздраженно буркнул Роше и жестом придержал всю компанию на середине лестничного марша. – Тише! Как можно тише!

Блок связи в его кармане тут же залился звонкой трелью.

Вот так же, примерно, я погорел на Харуре, – тоскливо подумал Ким. – В той истории с заколдованными пуговицами.

– Слушаю... – просипел в микрофон комиссар.

Потом поднял глаза на спутников и, уже не понижая голоса, сообщил:

– Господин Густавссон просит нас побыстрее прибыть на Фернанделя – десять... И лучше, если с нами будет скорая...

– Мы уже здесь! – с досадой рявкнул он в трубку. – Вы можете отпереть дверь?

* * *

Фотограф – Карл Васин – лежал на диване, уставившись неподвижным взглядом в потолок. Он честно потянул время. На полу – чуть поодаль – валялись несколько пустых разовых шприц-ампул и обрывки клеящей ленты, которой еще несколько минут назад Фотограф был связан. На стуле, в изголовье, лежала похожая на пульт дистанционного управления коробочка – электрошокер. Отдельно – в углу, неопрятной кучей тряпья, привалившейся к стене, сидел один из тех, кто Фотографа связывал и потом баловался шприцами и электричеством.

Особых признаков жизни он не подавал, но наручниками был уже отоварен. Балконная дверь была вышиблена напрочь. В остальном, в квартире царил похвальный для жилища одинокого холостяка порядок.

– Я сюда прошел по аварийной лестнице, – пояснил Пер Киму. – Вот так, как сейчас делает ваш сотрудник... – он кивнул на появившегося на балконе Каспера. – Когда я заглянул снаружи в окна и понял, что здесь происходит, то вынужден был действовать... быстро. К сожалению один гость ушел...

Комиссар наклонился над неподвижным бандитом.

– Это Султан, – определил он. – Человек Магира. В розыске по мокрым делам. Очень непростой тип. Но показания даст как миленький: Госбезопасность Харура его очень желает видеть... А он ее – как вы понимаете – не очень. Там высшая мера не заменена. И о методах допросов ходят легенды... Так что с ним будет легко работать. Не скажу что приятно, но – легко.

Он повернулся к Перу.

– Это на Чуре вас научили этак лихо драться?

– К вашему сведению – это тот самый Тор тренировал меня, – косо усмехнулся Густавссон. – Так – забавы ради...

Роше откашлялся.

– Похвально, – констатировал он. – Похвально, что вы не прибегли к этим своим умениям тогда... при аресте. И потом – в местах э-э... дальнейшего пребывания...

– Аккуратно вы его приложили, – с понимнием заметил Старинов, – Он, по-моему, очухался... Кончай разыгрывать отключку, – он резко тряхнул бандита за плечо. – Это не в твоих интересах...

Поименованный Султаном тип ойкнул, застонал и приоткрыл глаза. Взгляд его был мутен.

– К сожалению, инвалидность я ему, кажется, все-таки обеспечил... – пожал плечами Пер. – А вот Фотограф... Фиксатор я ему, конечно, ввел, но что они ему кололи до этого...

Роше носком ботинка пошевелил шприцы, разбросанные по полу.

– Пентатал... Старый как мир пентатал натрия... Интересно, почему это они вдруг решили допросить его? Сначал по-джентльменски предупредили о вашем, господин Густавссон, возможном визите, жучками культурно обложили, а потом вдруг – так вот резко... Что-то случилось за это время, а, Султан? Я бы на твоем месте не играл в молчанку. У тебя еще есть шансы уклониться от вышки. От выдачи органам Харура, я хотел сказать. Если, конечно, желаешь бескорыстно помочь следствию...

– Желаю! – Султан выплюнул на ковер выбитый зуб. – Если вы, комиссар, по-умному протокол заделаете...

– Султан, мы будем торговаться, или мы будем говорить? – жестко спросил Старинов и аккуратно взял со стула шокер. Просто так. Повертел машинку в руках и положил на место.

Султан нервно облизнулся.

– Магир приказал, чтобы... – торопливо путая и глотая слова, начал колоться он, – чтобы, ну срочно выяснить... Ну тип, оказывается, встречался со Счастливчиком... С Тони Пайпером... В смысле – Фотограф... В городе. Пару часов назад. Латыш видел... Он было за ним пошел – за Счастливчиком... Но у того на хвосте кадры от Кобры сидели... В смысле – люди Саррота... И они Латыша отшили... Глаз ему еще попортили... И Магир велел...

– Магир велел, – определил Старинов. – Ты сделал...

– Я... Как Бог свят – я не!.. Это Меченый допрашивал! Я – на стреме только...

Неподвижный до этого Пер быстро, без размаха двинул Султана в челюсть.

– Я видел: как ты был на стреме... – подчеркнуто спокойно объяснил он.

Роше повернулся к нему, но ограничился осуждающим взглядом.

Потом поторопил Султана:

– Ну и что же вы дознались от Фотографа?

– Я не... – тут Султан выплюнул второй зуб и опасливо зыркнул на Пера. – Одним шловом – Нора... Фотографу Фюнф координаты швоей Норы оштавил... Фотограф шказал – блуждающей: какой-то норы... Где он Гостя прячет...

– Merde!!! – Роше поперхнулся своей трубкой. – Где это?! Говори!

– Н-на Терми-ми-н-нале... – в дополнение к благоприобретенной шепелявости, речь Султана обогатилась нервической икотой.

Закладывать боссов – дело нелегкое.

– Т-там – в камере х-хранения...

– Они что – Гостя прячут в камере хранения? – уточнил Каспер.

– И-идиот он у вас, комишшар... – преодолел очередной приступ икоты Султан. – Там, в яшейке пятьшот двадшать, под шифром... Ш-шерт, не помню... Все равно, Щ-щастливчик оттуда уже вше ушпел жабрать... Там дожна была быть папка, а в ней – карта, схемы, пароли... Все равно, Щ-щастливчик уже вше жабрал... А у него на хвоште – люди Шаррота...

– Джон, – повернулся Роше к своему помощнику. – Заканчивайте здесь. Этого – врачам, того – на Козырную. Потом присоединяйтесь к основной группе. Эй, Сэм, – окликнул он Филдинга. Спускайтесь с ним, – он кивнул на Густавссона, – к машине. Мы с агентом сейчас тронемся в город.

Он поднял глаза на Кима и вздохнул.

– Проверим Терминал, – пожал тот плечами. – Хотя это, конечно – дохлый номер...

* * *

– Зачем вы везете меня туда? – спросил Рамон того, кто сидел справа от него.

Теперь это был вовсе не верный советник Конрад. Он был как-то непривычно угловат и матово бледен – этот его спутник. Также, как и другие трое, сидевшие в салоне. И тот, что был за рулем.

– Достаточно того, что мои люди будут там. Их больше дюжины в двух машинах...

– Надо ускорить события, – как-то неточно подбирая слова и интонацию, ответил странный спутник. – Твои люди слишком часто проваливают дело. Надо, чтобы ты поработал сам. И мы будем работать сами... Теперь мы точно знаем, где хотят спрятать Гостя...

– Откуда вы знаете это, если даже я?.. – начал Рамон.

– Он стал... разговаривать со своим Псом... – все так же косноязычно стал объяснять его спутник.

– Так они нашли друг друга?

– Нет... Они разговаривают... издалека... Так, как они это делают там, на Чуре... Мы... мы хорошо знаем это – как они это делают... Умеем прочитать... Они отправляются в такое место, где мы очень легко получим Гостя себе. Это – очень большое совпадение...

– Совпадения – очень опасная вещь... – вздохнул Рамон.

* * *

Теперь они были вместе – все шесть комков голубого, фосфоресцирующего меха – если странную субстанцию, из которой Бог или Дьявол сотворили эти существа, можно было назвать мехом. Скорее, это было что-то из разряда гибридов между нежнейшей молодой плесенью и волокнистыми лучами света гнилушек в тумане. И все это в сочетании с огромными – тоже слегка светящимися – глазами, пронзительными и совершенно чуждыми всему земному. Харру стало не по себе. И недаром.

С ними что-то явно происходило – с этими малышами – с того самого момента, как они оказались вместе. Тихое пощебетывание, которое испускал то один, то другой из них, пока Харр стаскивал их по-одиночке в этот теплый и сравнительно чистый подвал, стало странным пульсирующим хором, зазвучавшим в такт с каким-то внутренним ритмом, который индуцировало в сознании Харра их общее сознание. И из неразумных, полуголодных крох они вдруг перевоплотились в сонм странных демонов – древних и мудрых, дявольски целеустремленных...

Харра вовсе не удивило, когда все они, словно зачаровывая друг друга, завели по темному подземелью жутковатый призрачный хоровод, а затем, словно подхваченные незримым потоком нездешнего какого-то ветра, торопливой, мерцающей вереницей унеслись во тьму. Он и сам устремился за этой стайкой призраков... Впервые за много-много лет он ощутил себя чем-то невероятно тяжелым и неуклюжим. Впервые он ощущал потребность подчиниться чему-то, кроме Закона Стаи... И только когда мерцающая вереница пошла выписывать в темных буераках круг за кругом, он понял, зачем он здесь. Демоны призрачного света хотели, чтобы он повел их, защитил в пути...

* * *

– Там – у Фотографа – я не имел возможности представить вас друг другу... – извиняющимся тоном начал Ким, занимая место за рулем. – Но, кажется, в этом уже нет необходимости...

– Так это и есть тот самый страшно секретный тип, из-за которого вы поцапались с майором Свирским? – констатировал Роше, с некоторым неодобрением разглядывая Пера.

Потом выпустил в пространство едкий клуб дыма, снова воткнул трубку под усы и полез в кар.

– Доктор Пер Густавссон – будьте знакомы, – Ким приоткрыл дверцу кара, помогая Перу занять место рядом с комиссаром.

Сам сел за руль. Тронул кар и неторовливо повел машину по Бульварному кольцу.

Роше представился, приподняв шляпу и умудрившись не вынимать трубку изо рта. Подумав, шляпу он не стал возвращать на голову, а пристроил у заднего стекла.

– Как я понимаю, у вас есть что-то новое, господа? – сразу перешел к делу Пер. – Кроме того, что... имело место быть?

– Во-первых, что нового у вас? – осведомился Ким.

– Я оставляю знаки. И ищу их...

Пер потер лоб.

– Пока – как я понимаю – безрезультатно, – мрачно предположил Роше. – Это все, что вы делаете?

– Не совсем... – Пер пожал плечами. – Один из оставленных мной знаков был считан. Как я понимаю, Псом... Но ответа на вызов я не получил... К сожалению, почти утратил способность воспринимать подпороговый звук – на аккордах и гармониках... Но кое-что улавливаю. И нет подходящих генераторов...

– Вот один, похоже, есть, – комиссар разжал перед ним ладонь, на которой блеснул подарок Клавдии Шпак – странный, тяжелого металла, свисток.

Пер удивленно поднял бровь, потом быстро взял хитрую штуковинку и повертел перед глазами.

– Надо же... – пробормотал он. – Настоящий Свисток Подопечного. На Чуре – предмет почти священный. Такие там вручают при посвящении – когда у человека появляется собственный Пес... Откуда у вас это?

– Не обижайтесь на доктора Шпак... – вздохнул Роше. – Вы сегодня свалились на нее как снег на голову... Она не могла так уж сильно доверять вам – принимая во внимание историю вопроса.

Густавссон понимающе пожал плечами. Подкинул свисток на ладони.

– Вы позволите попробовать вещь?

– Затем я ее и прихватил сюда, – теперь плечами пожал комиссар. – Вам с ней работать... Боюсь, что это слишком далекий потомок браконьерских свистков древности. Краткий инструктаж мадам Клавдии мне не слишком-то помог... У вас, во всяком случае, получится лучше...

Пер поднес свисток к губам. Киму и Роше показалось на мгновение, что в уши им настойчиво втыкают нечто гибкое и эластичное, словно пальцы привидения.

– Работает, – констатировал Пер, рассматривая вещицу. – Здесь нанесено имя... Господи, так это маленькая Джил и ее Пес были на Прерии? Мадам Клавдия даже не знает, наверное, какую честь ей оказала Гостья... Спасибо господа, что доверили мне эту... вещь. С ней наши шансы основательно выросли...

– Это неплохо, – констатировал Ким. – Только это еще не все, зачем мы вышли на контакт. Посмотрите еще вот эти снимки. У вас в памяти не сохранилось ни одно из этих лиц?

Пер внимательно разглядывал снимок за снимком.

– Ну эти-то трое – мои непосредственные руководители. В прошлом, естественно. В фирме, где я работал перед тем, как... А это, посторонний... Почему он попал в вашу м-м... коллекцию?

– Вы знаете этого человека? – вопросом на вопрос, словно дело происходило в древней Одессе ответил Ким.

– Что у вас с ним могло быть общего?

Фото Адельберто он сунул в эту пачку только для порядка – чтобы в ней числились все возможные фигуранты по делу.

– И этого – тоже знаете? – он протянул Перу фото Энтони Пайпера. – И этого? – он вытянул из пачки портрет Гонсало.

– Нет... Этих двоих я не помню... Совершенно не помню... А с господином Фюнфом... Я имел с ним дела сугубо м-м... приватные. И не хотел бы впутывать его...

– Это один из подозреваемых по нашему делу... – уточнил Ким.

Знакомство Пера с Мепистоппелем было большим для него сюрпризом, но форсировать это неожиданно возникшее направление дела он не стал. Пер, между тем, снова сосредоточенно перебирал голограммы.

Он отложил в сторону несколько новых снимков и еще раз стал перекладывать их.

– Эти лица говорят мне что-то. Я определенно имел дело вот с этими двумя... И эти двое – тоже... Не могу только вспомнить, в какой связи я помню их... Напомните мне – в какой связи я должен их помнить?.. Вы же знаете – перед арестом мне ввели... или я сам себе ввел...

– Да, конечно, – вздохнул Ким. – Мэмори эрайзер Тьерри. У вас его действие будет сходить на нет еще несколько лет... Пока не важно, кто именно эти м-м... люди. Вам все равно не удастся восстановить память сейчас. Но вы уже сильно упростили дело... Пролили на него новый свет... А теперь это... Это снимки мест, где предположительно мог находиться Толле... Вы понимаете, зачем я вам это показываю? Помните то, что вы мне говорили про язык следов?

Но Перу не требовалось этого напоминания. Как завороженный он смотрел на один из снимков, осторожно поворачивая картинку, чтобы разглядеть изображение под разными углами. Ким молча протянул ему спецочки, чтобы тот мог получше рассмотреть детали.

Пер надел их, снял и быстро повернулся к Киму.

– Черт возьми! С этого надо было начинать!..

– Этот снимок сделан... – начал Ким.

– Собственно, неважно, где он сделан... – в голосе Пера ясно означилась досада. – Здесь – практически открытый текст! Поворачивайте к Старому Порту... Господи... Адельберто и укрытие на реке... Район Старого Порта... Это же надо...

Ким задумчиво поглядел на него и стал аккуратно разворачивать кар. Роше достал блок связи. Пер понимающе кивнул.

– Да, господин комиссар, вы правильно сделаете, если вызовите подкрепление. Только действуйте очень осторожно.

Роше коротко распорядился в эфир.

* * *

– Речь может идти только об одном убежище... – стал взволнованно объяснять Пер. – О том, в котором я скрывался перед арестом... Это – несколько подземных цехов предприятия Семь портов... Окончательная сборка изделий, испытательные стенды... О назначении многих устройств я не имел никакого представления. И сейчас не имею... О них знали только посвященные... Когда было арестовано руководство филиала, немногих специалистов, что работали там, успели убрать с планеты... А я остался чем-то вроде смотрителя. Фюнфа я нашел самостоятельно... Встретился с ним довольно случайно – когда искал покупателя на коллекцию всяческих достопримечательностей, которую привез с Чура... Готовился убыть с Прерии. Но не пришлось...

– Эту информацию мемори-эрайзер не стер? – живо поинтересовался Роше.

– Вы же знаете, это – процесс управляемый... – пожал плечами Пер. – Хотя и очень неприятный... Приняв препарат, сосредотачиваете свое внимание на том, что хотите вычеркнуть из сознания... Для этого необходима очень высокая степень самоконтроля... Можно изуродовать память. Лишить себя личности... Так что я старался не думать о лишнем... Об этих цехах – в частности... Так что они и сохранились в памяти. Просто на допросах не заходила речь о том, где я находился несколько недель до ареста. Просто подразумевалось, что эта часть памяти у меня стерта... Я и забыл про Адельберто... А ему, оказывается, пригодилось...

Пер вытащил из внутреннего кармана блокнот и с ожесточением принялся набрасывать кроки и схемы.

– Вот маршрут, которым с поверхности можно пройти в бункеры Семи портов... Если показать это на плане реки... Это – в Ржавой Пойме... Вот...

– Знакомое место... – задумчиво комментировал рисунок Роше. – У него дурная слава... Чертова Лысина называется... Там в свое время пропало несколько человек...

– Это – работа защитных систем... – вздохнул Пер. – И бродячих собак...

– Господи, – пожал плечами Ким. – У вас пустошь в черте сколько квадратных километров вклинивается в город... И никто не удивлен...

– Ржавая Пойма – это развалины целой системы верфей, портов и доков времен Изоляции... – обьяснил комиссар. – Теперь они никому не нужны. Но чем сносить и переоборудовать все это, проще строить на новом месте. В Степи места много...

Некоторое время они молчали, потом Роше откашлялся и заметил, что за то время, пока они доберутся до Порта, не грех ему – старой полицейской ищейке – порасспросить вас, человека, побывавшего в таком Мире... На Том Свете без малого... А то досье, да файлы – одно, а вот поговорить с вами тет-а-тет, вы уж извините, так и не удосужился...

– У меня секретов на этот счет не осталось... – Пер невесело усмехнулся. – О Чуре всегда есть что порассказать. Что вас интересует, комиссар?

– Начните с того, например, что объясните мне, как так получилось, что людей из Федерации на Чуре и всего-то побывало – раз-два и обчелся, а с Чура к нам, и вообще, не больше дюжины Гостей за десять лет...

Пер пожал плечами.

– История давняя и особо не рекламируемая, комиссар. Все это сложилось еще во время оно... Встретились посланцы Матери-Земли и ее блудные дети в открытую несколько натянуто. Земляне еще не окончательно расстались со своим традиционным подходом к проблеме колоний – не мытьем, так катаньем наложить на колонии, забывшие за время вольной жизни всякую благодарность и уважение к Метрополии привычную матрицу политико-экономических связей. Это значит: оставить туземцам герб, флаг и гимн – в соответствии с типовыми рекомендациями Комитета по Геральдике – разрешить сохранить парочку законов почуднее – для привлечения туристов – вроде обязанности для холостяков всенеприменно – в селе ли оный селибатер живет или на сто пятом этаже городского билдинга – содержать в своем хозяйстве козу противного пола, предназначенную для их совместного участия в регулярных патриотических парадах, как на Террамото. А главное – понавтыкать в столице побольше филиалов заинтересованных фирм и министерств, да и жить так дальше, поживать, наживая праведное добро. Под охраной баз Федерального Экспедиционного Корпуса. Понятно, такая формула не годилась для Чура. Да и генералитету Экспедиционного Корпуса не улыбалась затея с усмирением довольно хорошо вооруженных и непредсказуемых колонистов где-то у Черта на куличках, на краю Обитаемого Космоса. А сами колонисты, если что и сохранили из заветов своих сгинувших предков, так это недоверие к Метрополии и традиции постоянной готовности к отражению вероятного нашествия. Именно поэтому оружейное колдовство на Чуре процветает. Это, впрочем, стало ясно далеко не сразу. И во многом, благодаря усилиям таких лиц, как Крюге и ваш покорный слуга.

– Тяжело вам там приходилось? – сочувственно спросил Роше.

– Я уже сказал, – пожал плечами Пер, – что большой симпатии к Матери-Земле колонисты Чура не испытывали. Также, впрочем, как и к собственным предкам, бросившим их в сожженом мире... Сама память о рухнувшем золотом веке была проклята. Но это – скажем – политика. Но и в чисто психологическом плане, мы – земляне – не слишком привлекательны для колонистов Чура. Подумайте сами: в сравнении с рядовыми обитателями этой планеты, мы – сущие дети, лишенные самых элементарных навыков выживания и к тому же – чудовищно капризные и тупые. Я, впрочем, выбрал не совсем правильное сравнение: дети... Дети еще способны вызвать какую-то симпатию к себе. Землянин же в окружении жителей Чура смотрится куда хуже, чем штатский рохля, навязавшийся на шею взвода ВДВ в разгар проведения ответственной операции. Мягкотелые, переполненные жалостью к себе, капризные эгоисты-неумехи... Что, вам не понравился портрет? Ну – тут уж ничего не поделаешь: на это зеркало нам пенять не приходиться. Сами виноваты, что наши брошенные дети выросли жестокими беспризорниками и смотрят на нас свысока и без всякого снисхождения и жалости. Так что, как вы можете понять, наши дипломатические миссии на Чуре еще терпят – волей-неволей – а вот личные, индивидуальные контакты с землянами, это – уж извините... Это – понятное дело – напрочь лишает все наши разведслужбы – кроме служб дистанционного наблюдения, да кабинетных аналитиков – каких бы то ни было возможностей всерьез развернуться в системе Чура. Всерьез представить себе члена Стаи, который стал бы работать на чужаков – задача просто невыполнимая... Даже наши чисто академические потуги – фольклорные, этнографические экспедиции и индивидуальные миссии колонисты встретили враждебно. Впрочем, тут и наша собственная вина: вокруг Цивилизации Чур возвели такой барьер секретности, да и просто – дезинформации, что широкая научная общественность Федерации и сам Чур, и всю с ним связанную тематику обходит за три версты. Типичная, между прочим, картина: специалисты считают, что делом занимаются компетентные органы, а компетентные органы единственное чем и заняты, так это тем, что длинной хворостиной отгоняют от своей территории всех тех, кто хоть что-то может и хочет узнать о сути дела. Это пошло еще с двадцатого века – синдром НЛО называется... Поэтому даже такие простые вещи, как общая численность колонистов, продолжительность их жизни, соотношение полов среди них, возрастной состав колонии, обеспеченность пищей, энергией – все это долгое время земляне знали только приблизительно, по расчетам и экстраполяциям. А уж такие тонкости, как роль Псов и достижения оружейного колдовства, народной медицины на Чуре – это была заповедная область легенд и апокрифов. Наши архивы нас больше дезинформировали обо всем этом, чем позволяли умозаключить что-либо путное.

– Я это заметил, хотя Чуром много не занимался, – заметил Ким. – Послушайте, я той дорогой еду?

Роше поднял к глазам сложенные рогулькой очки и направил строгий взгляд за ветровое стекло.

– Той, той... – успокоил его Пер. – Я, оказывается, все еще хорошо помню эту часть города...

– Но, все-таки... – Роше с сопением повернулся к нему.. – Неужели предки так вот все развалили, что на Чуре на землян так до сих пор глядеть не могут?

Пер хмыкнул.

– Если что и сближало землян и жителей Чура, кроме их общей биологической природы – так это та призрачная, на краю Обтаемого Космоса еле заметно шевелящаяся опасность, которую в сложившемся жаргоне ксенобиологов окрестили Нелюдью. Понятие весьма относительное: Предтечи – тоже не были людьми, и Древние Империи – тоже не людьми были населены... Но термин Нелюдь закрепился только за тем, что мы встретили в области Космоса, простирающейся дальше, по направлению к центру Галактики, от системы Чур... Собственно, колонисты Чура и были первыми, кто это встретил... И первые – очень редкие – чисто человеческие контакты людей и колонистов и наметились во время совместных операций, проводившихся для сбора информации об этой, потенциально враждебной форме жизни. Тогда это было принято определять именно так: одна из потенциально опасных форм жизни – хотя все уже понимали, что определение это хромает... Вы должны помнить – программа «Клеймо», программа «Лесной пожар», программа «Болотные огни»... Я во всех них участвовал. Кроме «Болотных огней», конечно: все, кто в ней непосредственно работал, погибли... Но я близко знал Метцнера и встречался с ним после того: как он вернулся на Океанию – после всего этого... До самого того дня, когда он... И Кладникова – тоже знал, и тоже говорил с ним о тех делах... И еще – я очень много общался с колонистами Чура. Они – несмотря на малочисленность – были ударной силой во всех тех затеях. И среди прочего, мы спасли одного Пса. Я и Крюге... Имя его – Пса этого – приблизительно, было Анорр... Он был Псом одного из участников работ по «Клейму» со стороны Чура – далеко не самого важного... Но, думаю, именно поэтому мы получили в свое время предложение работать непосредственно на Чуре. Сначала пригласили Крюге, потом – меня... Это была не просто м-м... благодарность с их стороны – сентиментальность в отношении людей Земли колонистам не свойственна. Я не даром помянул про свою близость с Мецнером и Кладниковым – колонистам про это было что-то известно... И они хотели как можно больше из этого использовать. Вытянуть из меня. Не напрямую, конечно – они очень чуткий народ и ничего не делают этак вот – прямо в лоб. Знаете, когда с человеком работаешь рука об руку, можно многое понять из того, что ему известно. Даже если не удается его раскрутить в привычном смысле этого слова... Я не случайно так выразился – не узнать, а понять... Думаю, они достаточно много поняли из того, что им нужно было. Но, думаю также, что и я многое понял в них.

И того, что хотел понять, и того, чего не хотел. И главное – то, что Чур – это уже не просто отломившийся кусочек земной цивилизации. Тогда в ходу было выражение – склеить осколки Империи можно: но кому нужна склеенная чашка? Кусочек, осколок еще: действительно, можно приклеить к тому, от чего он откололся, но Чур уже перестал таким кусочком быть. Претерпел изменение.

Стал Цивилизацией Стай.

Это, действительно, очень тяжело было – жить на Чуре. И не потому, что приходилось вести образ жизни, мягко говоря, спартанский. И даже не потому, что все – абсолютно все без исключения – там превосходили тебя во всех жизненных навыках и умениях и не стеснялись смотреть на тебя сверху вниз – к этому я привык еще по работе в «Клейме». Нет. Тяжело было смириться с их моралью. С моралью полного и абсолютного коллективизма – когда человек существует только как составная часть своей Стаи, как ее инструмент и – не более. Когда понятие личная жизнь понимается, ну, как медицинский термин – что-то вроде состояние организма и никак иначе. Когда у тебя нет и не может быть секретов: а значит – нет и не может быть и того, что у нас называется словами стыд или, скажем, святое... И только когда я понял, наконец, что имею дело уже не с людьми, мне стало легко.

Но это – очень тяжелое знание.

Я составил тогда доклад – «Симбиотический характер цивилизации системы Чур». Разумеется – секретный доклад. Мы вместе писали его с Крюге. И мы много спорили с ним. Проводили целые вечера, споря до хрипоты. Разрабатывали программы различных испытаний для наших хозяев, для того, чтобы решить, кто же из нас двоих прав. Выдумывали тесты. Если можно так выразиться, ставили на них опыты. Часто – довольно жестокие, если вдуматься.

Но у нас было оправдание: нами двигала великая цель – мы изучали первый реальный случай перерождения человека в нечто иное! В нечто – что могло быть смертельно опасным. А могло и не быть... Нужно было сделать все возможное, чтобы понять смысл этого перерождения. Предупредить Человечество.

Врубить колокола громкого боя... Я был достаточно наивен, чтобы остаться верным этой цели до конца.

А Крюге сломался. Уже в самом конце той эпопеи – когда доклад был уже готов и оставалось зашифровать его и закинуть в подпространственный канал, Ганс пришел ко мне, потеребил разложенные на стальной плите стола листки распечатки и сказал:

– Я не буду подписывать это...

– Он и сейчас много чудит – доцент Крюге... – с досадой заметил Роше. – Трудновато его понять...

Снова Пер хмыкнул.

– Я и не понял его тогда. Видит Бог, я сделал тогда все возможное, чтобы понять, но так и обломал себе все ногти, пытаясь вскарабкаться на эту стену... Ганс сам тогда не понимал, видно, своих мотивов. Такое бывает. Теперь, когда прошли годы, мне кажется, что я понял, что сломало его. Эмпирическая теория физических взаимодействий Толле. Возможность создания гравитационного оружия... А теперь, – он повернулся к Киму, – чуть помедленнее... А лучше – остановите кар и дальше двинем пешком...

– Придется немного повременить... – попридержал его комиссар. – Вы сами говорили о том, что подкрепление нам не помешает. Бригада подтянется сюда на мой пеленг...

Ким молча достал из кармана плоскую коробочку.

– Скажите, Роше, тот приборчик – из тех, которым нас снабдило ведомство доктора Федина, с вами? – повернулся он к комиссару. – Давайте сверим показания... И напомните своим людям, чтобы они не забыли прихватить эту потеху с собой...

* * *

Адельберто сделал знак Тору – остановиться. Тот, впрочем, и сам застыл настороженно, как-то предугадав этот сигнал.

Адельберто подозрительно покосился на подопечного, достал из глубокого кармана куртки старинный радиобиппер и, напряженно хмуря лоб и заслоняя приборчик ладошкой, набрал состоящий из многих цифр код.