Текст книги "Такая короткая вечность. Импровизация на библейские темы"

Вот он долгожданный миг торжества. Вот она мина, которая будет заложена под царствование Саула.

Но пророк отчего-то медлит: «И сказал Самуил: как я пойду? Саул услышит и убьет меня» (1 Цар. 16:2).

Это невероятно, но Самуил, закаленный в боях с иноземным врагом, искушенный во внутриполитических схватках, боится? Или же иные чувства берут верх. А что, если ему все-таки импонирует бесстрашный царь и пророку по-человечески жалко бесшабашного вояку, который так искренне бьется с хаосом окружающего мира за процветание и безопасность вверенного ему народа? Вряд ли ничем не мотивированной трусостью можно объяснить слова пророка. Как-то все же не по-человечески во время правления одного царя тайком помазать на царство другого.

Но самое любопытное здесь ответ Всевышнего.

Он не говорит, что возьмет пророка под свою защиту от возможной мести Саула. Он предлагает другой вариант. И этот вариант – своего рода камуфляж: «Возьми в руку твою телицу из стада, и скажи: я пришел для жертвоприношения Господу» (1 Цар. 16:2).

Зачем Ему, Всевышнему, подобная конспирация?

Возможно, Он попросту не желает, чтобы Саул раньше времени узнал о сопернике. Скорее всего, царь-воин еще нужен: еще не все проблемы решены. Царь-дипломат, как историки окрестили Давида, должен появиться чуть позже, вот только стремительно стареющий Самуил может не успеть выполнить свою миссию.

Как бы там ни было, но седой старик с коровой, которую он ведет за собой на веревке, медленно поднимается на Иудину возвышенность. Там в тени деревьев расположен город Вифлеем (Бейт-Лехем), название которого переводится как «город, где выпекают хлеб». Хлеб здесь выпекали скорее духовный, нежели тот, что имеет отношение к обычной пище.

Характерный эпизод. Когда пророк приблизился к окраине, «то старейшины города с трепетом вышли навстречу ему и сказали: мирен ли приход твой?» (1 Цар. 16:4).

Видно, не часто жаловал их своим появлением Самуил, отсюда и трепет старейших – просто так пророк с животным на веревке забираться в такую даль не будет.

Но – конспирация и еще раз конспирация! Самуил говорит, что пришел исключительно ради жертвоприношения (веское подтверждение тому – корова).

Естественно, Иесей вместе с сыновьями приглашен на жертвенную трапезу. Пришедших сыновей было семеро, и перед пророком встала неразрешимая задача: из семерых молодцов выбрать только одного, угодного Господу. Но как узнать, который из них?

Самуил, очевидно, отталкивался от прецедента, который уже имел место. В прошлый раз в цари израильтянам был пожалован молодой человек, видный собой и к тому же на голову выше всех. Поэтому и сейчас было указано на самого высокого и самого красивого, по имени Элиав.

Увы, пророк терпит полное фиаско.

Голос Всевышнего, который он вдруг ощутил внутри себя, предостерегает: «…человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце» (1 Цар. 16:7).

Сколько времени продолжался этот своеобразный кастинг, неизвестно. Вот уже все сыновья Иессея прошли перед взором пророка, а результат нулевой – того, кто нужен Господу, среди них нет.

Самуил в отчаянии – все ли дети здесь?» (1 Цар. 16:11).

И только после этого возгласа выяснилось, есть еще самый младший, но он пасет овец и потому отсутствует среди приглашенных.

Из пастуха – в цари.

Библейская история не видит здесь ничего удивительного, ведь это Сам Господь узрел в младшем сыне Иессея, стерегущем стадо, того, кто придет на смену Саулу. Имя его было Давид, что в переводе с древнееврейского означает «любимый».

«И сказал Господь: встань, помажь его; ибо это он» (1 Цар. 15:34).

По сути, этот обряд помазания и стал последним деянием пророка. Он отошел к себе в город Раму и больше ни в каких значимых мероприятиях замечен не был.

Напряженная, насыщенная невероятными событиями эпоха великого пророка Самуила подошла к своему естественному завершению.

Смерть подвела под ней свою финальную черту.

7

Саул все чаще и чаще испытывал приступы страха, которые сковывали его, словно ледяной панцирь. Страх этот он начал ощущать практически сразу после того, как пришло известие о смерти пророка. Саул словно бы потерял в этом мире важную для себя опору. Эта опора иногда раздражала его, иногда мешала, иногда злила. Но пока был жив Самуил, существовала некая внутренняя уверенность в том, что великая, пусть не до конца понятая и осознанная им сила, называемая Господь Бог, не даст сбиться с пути, который был истинным путем для его народа.

Наверное, так мог чувствовать себя внезапно осиротевший подросток. Пока был жив отец, ему казалось, что все рамки, которыми тот, старший и мудрый, ограничивает проявление мальчишеского задора, всего лишь пустые и никчемные придирки. Но как только не стало отца и исчезли мешавшие жить рамки, тотчас же проявились растерянность и неуверенность в каждом последующем шаге.

Особенно остро Саул ощутил себя брошенным на произвол судьбы, когда увидел, какие несметные силы собрали филистимляне, расположившись прямо перед его войском в местности, названной Сонам.

Впервые за годы его правления все вопросы о том, как следовало поступить в сложившейся ситуации, оставались без ответа. Безмолвствовал Господь, растерянными выглядели приближенные к царю мудрецы, и даже сон, который дарил ему зачастую предвидение событий будущего, был насыщен какими-то тяжелыми, хаотическими видениями.

Этот хаос, этот сумбур в мыслях, это ощущение леденящего душу страха становились порой настолько непереносимыми, что Саулу начало казаться – единственным человеком, который мог спасти его от назревавшей внутри катастрофы, был как раз тот, кто совсем недавно покинул грешную землю.

Ему необходим был Самуил.

И чем больше он думал об этом, тем все явственнее вызревала в нем идея – любыми правдами и неправдами выйти на связь с ушедшим. Идея эта настолько подчинила себе все его помыслы, что он приказал совершить невероятное – найти в стране, откуда по его же приказу были изгнаны все колдуны и ворожеи, кого-либо, умеющего вызывать из небытия души умерших.

Он не помнил, кто первый из приближенных донес ему, что в местечке Аэндор осталась одна-единственная женщина, которая когда-то занималась подобным ремеслом. Не помнил, как он и двое его охранников пробирались безлунной ночью в глинобитную хижину, прилепленную к склону горы. Не помнил, как и каким образом уговорил ведунью проделать то, что было ему жизненно необходимо. Он был словно окутан непроницаемым туманом, сквозь который проступали какие-то неясные образы, обрывки фраз и даже запахи странных благовоний заполнивших вдруг пространство вокруг него.

Он жаждал высвободиться из этой пелены, но когда она внезапно разорвалась, Саул почувствовал себя оглушенным, как после удара мощного грома, сотрясшего все его существо. Он снова вернулся в реальность. И реальностью этой была маленькая комната, в которой трепетал огонек свечки, отбрасывающий неспокойные тени на двух мужчин у входа, на женщину, стоящую посреди помещения со вскинутыми кверху руками и на него самого, оказавшегося почему-то распростертым на холодном глиняном полу.

Но самым реальным был голос пророка Самуила, тот хрипловатый, старческий голос, который всегда вызывал в душе царя бурю разнообразных эмоций:

«И сказал Самуил: для чего же ты спрашиваешь меня, когда Господь отступил от тебя и сделался врагом твоим? Господь сделает то, что говорил чрез меня; отнимет Господь царство из рук твоих и отдаст его ближнему твоему, Давиду… завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян» (1 Цар. 28:16–19).

Приговор этот был окончательный и обжалованию не подлежал. Саул теперь уже в точности знал, какая судьба ожидала его в самые ближайшие дни. Бежать от этой судьбы он, судя по всему, не собирался.

А потом случилось то, что должно было случиться.

На горе Гелвуе было уничтожено его войско. Пронзенный множеством стрел, Саул попросил смерти у собственного оруженосца. И когда тот в страхе отказался, взял меч свой и пал на него.

На другой день после битвы филистимляне, пришедшие грабить убитых, отыскали среди павших израильтян трупы Саула и трех его сыновей. Для того чтобы известить всех о своей победе, они прибили цепями обезглавленные тела всех четверых к стене города Беф-Сан.

И только жители Иаависа Галаадского, помнившие о том, как спас их когда-то Саул от неминуемой гибели, тайком пробрались в стан врагов, «и взяли тело Саула, и тела сыновей его со стены Беф-Сана, и пришли в Иаавис, и сожгли их там. И взяли кости их и погребли под дубом в Иаависе, и постились семь дней» (1 Цар. 31:13).

Теперь пророк и царь оказались по слову Самуила «снова вместе».

Вместе навсегда.

Исчезнувшая святыня

Глава первая
Иголка в стоге сена

1

С самого утра в Кембридже шел мокрый снег. Крупные хлопья время от времени уступали место мелким каплям заурядного дождя, но затем, передумав, снова овладевали ситуацией, и тогда всё вокруг скрывалось за сплошным белым занавесом. Похоже, на небесах никак не могли решить, что более всего подходило для начинавшейся зимы, а потому наугад пробовали разные варианты.

К вечеру, когда серый день, минуя полагавшиеся по расписанию сумерки, сразу превратился в ночную темень, на небесах окончательно решили – пусть будет снег. В свете масляного фонаря, горевшего за оградой небольшого сада, белые хлопья валили так, будто скопившийся снежный пух разом вытряхнули из какого-то бездонного мешка.

Сэр Исаак Ньютон, поймал себя на том, что уже несколько минут, не отрываясь, наблюдает это мельтешение, вырванное фонарем из темноты. Ему даже захотелось выйти, чтобы на себе ощутить прикосновение летящего снега. Но он решил, что это будет всего лишь попыткой бегства от мучивших его целый день мыслей, и потому, если он покинет свою комнату, не оборвется ли внезапно и так не слишком прочная их цепочка?

С самого утра он набрасывал на листах бумаги очертания Храма Соломона таким, каким описала его Библия. Он вроде бы получал некие строгие геометрические формы, высчитывал их пропорции, но цифры, покрывавшие очертания рисунка, не давали ответ на главный вопрос – как вскрыть хитроумный код, заложенный в размерах колон, портиков и даже кровли, причудливым образом накрывавшей здание?

Сэр Исаак был убежден, что Великий Архитектор в размерах Храма изначально заложил шифр, который являлся ключом к скрытым пророчествам, рассыпанным по библейским текстам. И по мере того, как он терпел неудачу в попытках ухватить ускользающую тайну, эта уверенность не только не покидала его, но с каждым новым днем все крепла и крепла.

Сэр Исаак подошел к огромному кованому сундуку, с трудом поднял тяжелую крышку и тщательно уложил поверх имеющихся внутри бумаг новые листки, которые он весь день заполнял эскизами Храма. Впрочем, он сам не знал, для чего, собственно, хранил все эти черновики, если они, наряду с записями его опытов по алхимии, не дали пока ровным счетом никакого результата.

Усевшись в глубокое кресло, обитое черной потрескавшейся кожей, он снова уставился в окно. Вид с нового ракурса был иной, чем прежде. Желтое пятно фонаря ушло куда-то вбок, пропало за обрезом стены, и потому ночь, прилипшая к окну, казалась такой плотной, что места для снега в ней уже не оставалось.

По сложной ассоциации (фонарь – окно – ночь) пришла мысль о том, что, возможно, из внутренностей Храма была удалена некая важная составляющая, которая, как ключ в замке, могла бы с легкостью открыть доступ к зашифрованным тайнам. И вполне возможно, этой составляющей был Ковчег Завета, ибо в нем лежали каменные скрижали – единственные предметы, хранившие присутствие Всевышнего. А раз так, то его исчезновение сводило на нет все попытки проникнуть в суть задуманного Великим Архитектором.

Он еще раз прокрутил в голове эту мысль. Ведь если она верна, то потребуется приложить максимум стараний, чтобы понять, где может находиться атрибут, напрямую относящийся к Высшим Силам, и только затем, мысленно соединив его присутствие в этом мире с пропорциями исчезнувшего Храма, найти наконец искомый результат.

Сэр Исаак давно уже полагал, что в той части Храма, то есть в Святая Святых, куда требовалось поместить Ковчег Завета, находилась некая мистическая зона. В этой зоне странным образом пересекались пространство и время. А значит, именно внутри неё должна была проявить себя некая сверхъестественная структура непознанной пока материи. Но без Ковчега внутреннее пространство Святая Святых безмолвствовало, а его размеры оставались просто размерами, не оплодотворенными таинственной силой Провидения.

Камин мирно потрескивал. Синеватые язычки пламени суетливо пробегали по раскаленным докрасна углям. Комната погружалась в полумрак, и ей было абсолютно все равно, какие мысли одолевали человека, утонувшего в большом кожаном кресле.

Сэр Исаак почувствовал, как под тяжестью навалившейся дремоты закрываются его глаза, и, как это часто бывало, перед тем как окончательно погрузиться в сон, он снова ощутил себя ребенком. Этот ребенок стоял у кромки бесконечного океана и подбирал на теплом песке выброшенные на берег разноцветные камушки.

2

О сундуке, в который Исаак Ньютон складывал бумаги, в том числе посвященные разгадкам библейских тайн, мир узнал в 1936 году, спустя почти 200 лет с того дня, как великий ученый покинул земной план.

Несколько столетий манускрипты, связанные с алхимическими опытами, и листы с чертежами Храма провели в забвении и полной изоляции. Находка на чердаке в доме графа Портсмутского – случай или «подарок» Провидения, но тысячи страниц таинственного архива заявили наконец о своем существовании.

В 1936 году большая часть содержимого сундука Исаака Ньютона была выставлена на аукционе «Сот-бис». В результате проведенных торгов рукописи попали к некому Абрахаму Яхуду, а затем оказались в Национальной библиотеке Иерусалима.

Сведения о содержании найденных бумаг по сей день остаются весьма скупыми и противоречивыми. Один только факт просочился на полосы газет. Случилось это после того, как в работах Ньютона, посвященных дешифровке Книги Даниила, обнаружилась дата конца света. Ученый «назначил» ее на 2060 год.

И все же некоторые исследователи склоняются к тому, что «кембриджский затворник» сумел получить в процессе работы с библейскими текстами указание, где именно находится исчезнувший Ковчег.

Но…

Но пока его бумаги до конца не изучены, приходится довольствоваться разными гипотезами, время от времени возникающими в нашем неспокойном мире.

Не отвергая ни одну из них, почему бы не предпринять собственный поиск исчезнувшей святыни и на основании уже имеющихся материалов с большой долей уверенности предположить, где на самом деле находится Ковчег и кто непосредственно был причастен к его исчезновению.

3

Последнее развернутое упоминание о Ковчеге Завета относится к 622 году до н. э.

Прошло более трехсот лет с тех пор, как был освящен Храм, построенный Соломоном, и Ковчег Завета торжественно внесли в Святая Святых. И практически за все это время о месте нахождения Божественного атрибута Библия либо упоминала вскользь, либо упорно хранила молчание.

Молчание это нарушилось, когда во главе Израиля встал совсем еще юный царь по имени Иосия. Как раз на эту пору и приходится последнее упоминание в Библии о Ковчеге Завета. Царь Иосия «сказал левитам, наставникам всех Израильтян, посвящённым Господу: поставьте святой ковчег в храме, который построил Соломон, сын Давида, царь Израиля; нет вам нужды носить его на раменах…» (2 Пар 35:1–3).

Эта фраза до сих пор не дает покоя исследователям священных текстов, особенно та ее часть, где сказано: нет вам нужды носить его на раменах. Ясно одно – Ковчега на тот момент в Храме не было. Где-то (не сказано – где) его носили на раменах. Но если носили, то что именно – подлинный ли Ковчег, в котором ощущалось присутствие Божие, или его копию, о которой говорили некоторые мудрецы? На эти вопросы по сей день нет вразумительного ответа.

Летом 609 года до н. э. жизненный путь молодого царя завершился. Произошло это, когда Иосия вступил в схватку с египтянами, пытаясь предотвратить их соединение с ассирийской армией. Стрела, выпущенная из стана противника, попала ему в горло, и по дороге в Иерусалим он скончался.

История Ковчега Завета, внезапно возникшая в дни его царствования, с этого момента надолго исчезает со страниц библейских текстов.

Теперь эту историю подменяют различные легенды, изощренные вымыслы, а порой даже изящные мистификации.

4

Если поставить перед собой задачу сделать краткий обзор гипотез, связанных с нахождением Ковчега Завета, то начать его придется с одной из самых распространенных. Для этого не надо уходить в глубокую древность, а просто-напросто отправиться в современную Эфиопию. Копии Ковчега хранятся там во всех церквях, относящихся к так называемому коптскому христианству. Но подлинная святыня якобы находится в городе Аксуме под опекой священников собора Святейшей Девы Марии Сиона.

Те, кто отстаивает подобную версию, ссылаются на литературный памятник предположительно XIV века «Кебра Нагаст», что можно перевести как «Слава Царей».

Раздел этого памятника, относящийся к истории Ковчега Завета, особой «славой», правда, не блещет. Это всего лишь легенда, а точнее, любовный роман о том, как соблазняли друг друга царь Соломон и эфиопская царица Савская и что из этого вышло.

А вышло следующее: на свет появился младенец, который вырос, стал называть себя царём Менеликом, основал династию негусов и засветился в одной «криминальной» истории. А именно: явившись как-то на родину отца, выкрал и тайком вывез из страны самую священную ее реликвию.

Приверженцев этой версии ничуть не смущает, что никаких документальных подтверждений о существовании царицы Савской найти не удалось. Да к тому же правители Эфиопии ведут свой род вовсе не от коварного Менелика.

Но какое это все имеет значение, если жители современной Эфиопии свято верят, что Ковчег Завета находится в городе Аксуме, где каждый год в особый праздник окончания сезона дождей по улицам носят его копию, а сам оригинал спрятан под сводами церкви Святейшей Девы Марии и находится под постоянным и неусыпным оком бдительных охранников.

5

Следующая по популярности версия вплетена в историю Ордена тамплиеров. Самым трагическим моментом в этой истории стала весна 1314 года. 11 марта завершился процесс, который длился семь лет. По результатам этого долгого разбирательства на костер был отправлен глава тамплиеров Яков Моле.

Зачинщик процесса, король Франции Филипп Красивый использовал свой «административный ресурс», что называется, на всю катушку и добился наконец желаемого результата.

Король знал, какой куш перепадет ему в случае победы. Тамплиеры сумели проникнуть во множество тайников, где хранились несметные сокровища, в том числе и в самые труднодоступные пещеры Храмовой горы, или, как её еще называют, горы Мориа. К тому же молва упорно приписывала членам Ордена находку, которую они тщательно скрывали. Это могли быть либо одна из Скрижалей Завета, либо сам Ковчег вместе с шестами и всем содержимым.

Французский монарх, правда, торжествовал недолго. Яков Моле, взойдя на костер, сделал последнее публичное заявление. Он сообщил почтеннейшей публике, что проклял короля, а заодно и Папу Римского, который всячески потворствовал неправедному правосудию. А затем, уже из языков пламени, объявил дату их смерти.

Предсказания Якова Моле исполнились в точности. И король, и Папа Клемент скончались в том же году ровно в озвученные сроки, испытав перед смертью мучительную агонию.

Казалось бы, Франция – вот страна, где следует вести поиск Ковчега.

Но британские и датские искатели исчезнувшей святыни внезапно проявили нешуточный интерес к тайным сходкам тамплиеров на острове Борнхольм.

Остров этот находится в юго-западной части Балтийского моря, принадлежит Дании и насчитывает около 44 000 жителей. Главная его достопримечательность – четыре так называемые круглые церкви. Церкви защищены мощными, в полтора метра толщиной, стенами, а в центре каждого здания возвышается круглая колонна, украшенная средневековыми фресками.

Существует легенда: расстояние между церквями и их собственные архитектурные пропорции входят в некую тайную числовую формулу, расшифровав которую можно получить точное место, где именно на островной территории спрятаны сокровища тамплиеров, в том числе и Ковчег Завета.

Но поскольку эта заманчивая версия, как, впрочем, и все остальные, не подкреплена никакими историческими свидетельствами, то имеет смысл снова внимательнейшим образом вникнуть в скупые библейские источники.

6

Во Второй Книге Маккавеев есть такие строчки: «Было также в писании, что сей пророк (Иеремия. – Авт.) по бывшему ему Божественному откровению повелел скинии и ковчегу следовать за ним, когда он восходил на гору, с которой Моисей, взойдя, видел наследие Божие. Придя туда, Иеремия нашел жилище в пещере и внес туда скинию и ковчег, и жертвенник кадильный, и заградил вход.

Когда потом пришли некоторые из сопутствовавших, чтобы заметить вход, то не могли найти его» (2 Мак 2:4–6).

Иеремия – один из значимых пророков в истории израильтян и, как принято сейчас говорить, «человек трудной судьбы». Свое служение он начал во времена царя Иосии, а затем пережил еще четырех правителей. На его долю выпало многое: и короткий период благополучия, и ужас нашествия вражеских полчищ, и насильственное выселение своих соплеменников в Вавилон.

Пророк Иеремия настойчиво напоминал согражданам об их прегрешениях, которые могут повлечь за собой неисчислимые бедствия. В информации, которую он получал из «первых рук», значилось: нашествие народов с севера, поражение израильтян, оккупация страны, разрушение Иерусалима, и прочее, и прочее.

Пророков, как известно, в своем отечестве не бывает. Иеремия, учитывая это массовое заблуждение, придумал, выражаясь современным языком, зрелищный «пиар-ход». Для того чтобы привлечь внимание к тем ужасам, которые вот-вот готовы были обрушиться на израильтян, он надел себе на шею деревянное ярмо, которое вскоре сменил на железное, и в таком виде появлялся в самых людных местах.

Не так-то просто во времена спокойствия и благополучия твердить народу о кризисе, который перевернет всю его дальнейшую судьбу. Иеремия делал это наиболее ярко, за что немедленно поплатился. Правящая элита решила, что лучшим местом для подобной пропаганды может стать тюремный ров, куда она, недолго думая, определила пророка.

Когда все предсказанное им сбылось – Иерусалим разрушен, а большинство народа уведено в плен, – Иеремие оставалось лишь оплакивать несчастья своей страны. В слезах и печали решил он, по легенде, вынести из Храма Ковчег Завета и спрятать его внутри той самой горы, с которой Моисей перед смертью обозревал Землю обетованную.

Имя этого пророка фигурирует в еще одной версии по поиску Ковчега. На северной стороне Иерусалима, за городской стеной, есть место, где, по преданию, сидел Иеремия и, горюя по поводу разрушенного города, набрасывал строчки своей знаменитой «Книги Плача». Место это известно как Грот Иеремии, а поверх грота туристам обычно показывают холм, который называется Голгофа.

Такие вот «географические» совпадения.

Примечательно, что именно здесь в конце прошлого века некто Рональд Элдон Уайетт, археолог-любитель, начал раскопки в поисках исчезнувшей святыни. Ему якобы удалось в районе грота проникнуть вглубь горы Мориа и в одном из проломов заброшенной пещеры разыскать среди груды мусора Ковчег Завета.

Но, как и положено в любых приключенческих романах, во время поиска его, естественно, сопровождали всякие странности. Двое сыновей, работавших вместе с ним, внезапно заболели и вынуждены были уехать. Пленка, на которой он пытался запечатлеть находку, оказалась засвеченной. Деньги кончились. Да и вообще власти наложили запрет на любые раскопки в этом месте.

Рональд Уайетт скончался в 1999 году в полной уверенности, что нашел подлинный Ковчег, однако его оптимизм никто из серьезных исследователей почему-то не разделяет.

Но самая экзотическая версия утверждает, что Ковчег Завета следует искать в Японии. По одной весьма распространенной легенде, личный посланник Александра Македонского прибыл на остров Сикоку, поднялся на священную гору Цуругидзан и в одной из пещер навсегда укрыл бесценную святыню от любопытных глаз. Правда, почему синтоистско-буддистская Япония была наделена почетным правом хранить у себя реликвию иудеев, легенда умалчивает, приводя туманные аргументы, что, мол, на вершине этой горы существовали некогда знаменитые копи царя Соломона.

7

Так бывает – когда размышляешь над проблемой, в суть которой никак не удается проникнуть, когда поиску выхода из коварного лабиринта уделяешь все больше и больше времени, когда охватывает отчаяние оттого, что в очередной раз уткнулся в тупик, из глубин сновидения неожиданно всплывает подсказка либо в виде некой идеи, либо в образе некоего конкретного человека, протягивающего тебе руку помощи.

В истории, связанной с поиском Ковчега Завета, проявилось вдруг лицо человека с аккуратно подстриженной бородкой и проницательными глазами мудреца. Человека звали Моше бар Маймон или РАМБАМ.

Родился он в Кордове в 1135 году. Мать его умерла при родах, и осиротевший ребенок рос поначалу весьма строптивым. Биографы выявили неприятный факт: будущий философ и комментатор Библии под разными предлогами всячески увиливал от изучения священных текстов. Однажды, спасаясь от очередной расправы, которую готов был учинить над ним разгневанный отец, он убежал из дому и заночевал тайком в одной из городских синагог.

Что именно произошло в эту ночь, неизвестно, но, по словам самого РАМБАМА, он пережил такое потрясение, что утром на улицы города вышел уже совсем другой человек, душа которого была открыта к постижению глубинной мудрости.

Со временем РАМБАМ стал величайшим мыслителем, разбирающимся в самых таинственных и труднопостигаемых местах Пятикнижия. Его комментарии к Великой Книге, его философские труды, а кроме того, трактаты по медицине, ставшие достоянием мировой науки, позволили благодарным потомкам присвоить РАМБАМУ звание одного из величайших законоучителей всех эпох.

Естественно, РАМБАМ, размышляя об истории своего народа, не мог обойти тему, связанную с пропажей Ковчега Завета. Вот его суждение, приведенное в одном из трактатов: «В Святая Святых на западной стороне находится камень, под которым пребывает Ковчег… Когда Шломо (Соломон. – Авт.) строил Храм, он знал, что тому суждено быть разрушенным. Поэтому он создал особое помещение в Храме, ниже фундамента, где в тайных глубинах можно было поместить Ковчег, к которому вели бы извилистые ходы».

Так, значит, все-таки царь Соломон?!

Софиты, освещающие сцену мировой истории, натужно, со скрипом начали разворачиваться в подсказанную им сторону. Их лучи обошли Японию, обогнули Францию, протянулись над кровлей круглых церквей острова Борнхольм, едва не задели город Аксум в Эфиопии и остановились наконец в древнем Иерусалиме, высветив статную фигуру царя Соломона, мудрого из мудрых.