Текст книги "Такая короткая вечность. Импровизация на библейские темы"

Глава шестая
Ванея сын Иодаев

1

Ванея, сын Иодаев, верховный начальник над войском и личной гвардией царя Соломона, вышел из своего дома, посмотрел на утреннее без единого облачка небо и тяжело вздохнул. Наложница, которую прислал из сопредельного Тира командир стражи при царе Хираме, хоть и была стройна и красива, но она, когда он пришел к ней под утро, так и не смогла разжечь его страсть.

Всю ночь провел он, изучая схему ходов, прорытых внутри горы Мориа. Записки об истории и особенности этого места, которые подготовили по высочайшему приказу, убеждали, что с выбором места для хранения Ковчега Завета он вместе с царем Соломоном, мудрейшим из мудрых, не ошибся. Теперь ему предстояло исполнить задуманное, но так, чтобы ни один смертный не догадался о секретной миссии, разработанной до мельчайших деталей.

День между тем обещал быть нелегким. На предстоящее действо – освящение только что построенного Храма – сегодня в Иерусалим должны хлынуть толпы паломников.

Со вчерашнего вечера людская масса заполнила собой все свободные пространства перед городскими воротами. Для воинского начальника, отвечавшего за безопасность царя Соломона и его именитых гостей, все это могло обернуться самыми непредсказуемыми последствиями.

Не на это ли еще год тому назад намекнул ему царь, когда они с дотошной тщательностью обсуждали список тех, кого специальным приглашением следовало позвать на торжества в столицу.

Для того чтобы никто не мешал тасовать колоду с известными именами (приглашать или не приглашать – тонкая политика), они выехали из душного, засиженного мухами Иерусалима и укрылись в царском поместье у прохладных вод озера Киннереф.

Ванея вспомнил, как проезжали они мимо виноградников Ваал-Гамона, где горожане ставили на праздник Кущей шалаши – символ благополучного исхода из Египта, – вспомнил, как, завидев их процессию, женщины, весело смеясь, устилали дорогу цветами, а мужчины наперебой предлагали вино и аппетитно зажаренное мясо, только что снятое с раскаленных жертвенников.

Год назад все было еще привычно и предсказуемо.

А в эти дни подготовка к празднику Кущей уже не была такой веселой, как это издревле полагалось.

Люди – Ванея черпал эти сведения из донесений своих агентов – как-то посерьезнели, стали меньше сплетничать о проступках мужей государственных, и даже вино, лившееся в эти дни рекой, не заставляло их, как обычно, распускать языки. Все было так, словно тень Дома Господня уже коснулась их лиц.

Да и сам Ванея чувствовал, что по мере того, как приближался великий день, тревога, однажды вошедшая в его сердце, давала знать о себе все чаще и чаще.

Нет, это был не страх за некое непредвиденное, не контролируемое им событие. Хотя, случись что не так, отвечать будут не начальники стражи у городских ворот, проворонившие злоумышленников, и не командир отряда хелефеев и фелефеев – охранников царя, которых он, Ванея, придирчиво отбирал среди опытных воинов острова Кипр, отвечать перед Соломоном, позоря свое имя, придется ему лично.

Это чувство обостренной опасности было знакомо ему еще со времен служения царю Давиду; тревога же, одолевавшая его, имела иные корни, связанные с чем-то непостижимым, а потому вдвойне пугающим.

2

Тройка холеных коней, соединенных богато украшенной упряжью, стояла как вкопанная возле широких ступеней парадного входа.

Ванея снова посмотрел на голубое, пока еще не опаленное жарким солнцем небо и легко, словно не было за плечами бессонной ночи, в течение которой он изучал донесения о пещерах горы Мориа, вскочил в свою боевую колесницу.

Скороходы, сидевшие на корточках, поднялись и, как только он хлопнул в ладоши, побежали вдоль улицы, заведя свое бесконечное, на все лады повторяемое: «Дорогу Ванее, сыну Иодаеву, дорогу верховному начальнику над войском и царской гвардией!»

Зычные голоса гулким эхом отзывались на улицах Иерусалима, но не было еще в городе тех, кто в столь ранний час осмелился бы приблизиться к кортежу государственного сановника.

Спал Иерусалим, спал сладким предутренним сном, и даже паломники за городскими стенами еще не совершили утренней молитвы и не начали сотрясать воздух звуками кимвалов, ударами в многочисленные барабаны и пением праздничных псалмов.

Ванея удостоверился, что согласно его приказу стража у ворот утроилась, проверил снаряжение охраны, выставленной перед общественными зданиями, убедился, что на всех перекрестках дежурили боевые колесницы, готовые мгновенно подавить любой беспорядок.

Все шло в соответствии с планом.

Но отчего же так неспокойно было у него на сердце? Вроде бы никто во всем государстве не собирался соперничать с Ванеей. Да и кто мог оспорить у него право считаться вторым по значимости человеком, находившимся лишь на ступеньку ниже царя Соломона.

3

Когда-то такую угрозу представлял для него первосвященник Садок, непомерно гордый тем, что это он посадил юного Соломона на мула, повез его к источнику Гиом и там помазал на царство елеем, взятым из скинии Моисея. Как будто не было с ним рядом тогда ни Ванеи, ни пророка Нафана.

Те события Ванея до сих пор ощущал внутри себя как туго натянутую тетиву, готовую в любой момент лопнуть. Только однажды в детстве он испытал нечто подобное: отец впервые посадил его на коня, а тот, чего-то испугавшись, рванул вдруг бешеным галопом по бескрайней долине.

Этого коня, который мог в любой момент сбросить на землю и растоптать своего наездника, Ванея по какой-то странной ассоциации вспомнил в тот день, когда агенты сообщили ему о заговоре, направленном против юного Соломона.

Адония, старший сын доживавшего последние дни Давида, собрал своих сторонников на южной окраине Иерусалима, у колодца Рогель, и готов был на тайной сходке провозгласить себя царем Израиля.

Ванея до конца своей жизни не забудет то пасмурное и необыкновенно душное утро. Казалось, вот-вот пойдет дождь, но его все не было, а облака, серой пеленой обложившие небо, вытесняли с тесных улиц города последние остатки свежего воздуха.

Может быть, так чудилось только ему, потому что впервые за много лет он оказался перед выбором: голова с плеч или жизнь среди почестей и наград?

Он спрятался от духоты – Ванея убедил себя, что именно от духоты, – в помещении царских конюшен, выложенных из холодных, обтесанных до блеска каменных глыб.

Здесь его нашел очередной агент, который сообщил, что кроме первосвященника Авиафара и старейшин колена Иудова к заговорщикам присоединился Иоав, командующий войсками царя Давида.

К этому военачальнику, обладавшему огромным ростом и зычным голосом, привыкшему публично обвинять своих подчиненных во всех смертных грехах, Ванея давно уже испытывал острую неприязнь. Но сказать, что именно она, эта неприязнь, решила дело, значило погрешить против истины.

Чаша весов после мучительных раздумий склонилась в конце концов не в пользу Адонии, уже уверовавшего в удачу своего заговора, а в пользу еще ни о чем не подозревавшего Соломона.

Правда, предшествовали тому два обстоятельства.

Первое заключалось в том, что пророк Нафан, узнав о готовящемся перевороте, привел Вирсавию, мать Соломона, к одру умирающего Давида, и она сумела выпросить у беспомощного старика трон, клятвенно обещанный много лет назад ее сыну.

Вторым – и, пожалуй, главным – стали донесения агентов, что на «пирушку» у колодца Рогель Иоав приехал без своих сотников и тысячников, следовательно, армия оставалась на прежних позициях, никак не угрожая столице.

4

Ванея приказал бойцам отряда царской гвардии срочно покинуть казармы и выступить вслед за Соломоном, пророком Нафаном и первосвященником Садоком к источнику Гиом, чтобы здесь у подножия скалы, считавшимся местом, откуда начался Иерусалим, провозгласить сына Давида и Вирсавии царем Израиля.

Когда они возвращались в город, пошел наконец долгожданный дождь.

Солдаты по знаку своего командира стучали в щиты, провозглашая здравницы в честь нового правителя. Ванея попытался раскрыть над Соломоном походный зонт, но вновь нареченный царь отстранил его и, казалась, радовался дождю, как ребенок, подставляя руки навстречу несущимся с небес потокам воды.

Первосвященник Садок от зонта не отказался и, тщательно обходя вскипавшие под ногами ручьи, смотрел по сторонам с таким видом, будто то, что произошло в этот знаменательный час, было исключительно его заслугой.

Ванея, усмехнувшись, вспомнил о записях, которые хранились в его архиве, с донесениями соглядатаев, о весьма крамольных речах высокочтимого служителя Господа.

Нет, в соперники Ванее даже тогда он не годился. Ведь поддержи начальник личной гвардии тайный совет, объявивший царем Адонию, где были бы и Соломон, мудрейший из мудрых, его советник Нафан, и первосвященник Садок?

И не Ванея ли преследовал потом заговорщиков, выуживая их из «крысиных нор», в которые они забились? И не на его ли накидку брызнула кровь от отсеченной головы Адонии, когда Соломон решил некоторое время спустя задавить на корню новую смуту?

Нет, не существовало сейчас во всем благословенном Израиле человека, который мог бы угрожать могуществу начальника, поставленного по приказу нового царя и над войском, и над царской гвардией.

Так отчего же тревога, от которой теряли вкус изысканные блюда, а женские ласки переставали радовать его совсем еще не старое тело, теперь, как зловредный червь, проникла в самую глубину его души.

Видимо, это его состояние почувствовал военачальник из царства Тир, с которым они недавно пировали, укрывшись в шатре на склоне ливанских гор. Потому и прислал он в подарок искушенную в любовных баталиях наложницу, чтобы она сумела зажечь хоть какой-то огонек в погасших глазах Ванеи.

5

На самом деле Ванея прекрасно знал, откуда произрастает измучившая его тревога.

И хотя всеми силами он гнал от себя это знание, но, чем ближе становился день освящения Храма, тем все явственнее проступала перед ним картина, которую он настойчиво пытался задвинуть в самые отдаленные уголки памяти.

Случилось это, когда его люди сумели выйти на след отступника Иоава, успевшего, на свою беду, присягнуть несостоявшемуся царю Адоние.

В народе давно уже шла молва о тайном завещании Давида, переданном Соломону, где перечислялись имена тех, кого он не успел покарать при жизни. Иоав – у Давида были с ним старые счеты – значился в этом списке одним из первых.

Обложенный ищейками бывший военачальник попытался использовать единственную возможность для спасения. Смешавшись со строителями, он пробрался в район возводимого Храма, затем, как загнанный зверь, проник во двор скинии, находящейся неподалеку, и нырнул под защиту шатра, где за второй завесой в особом месте, называемом Святая Святых, хранился Ковчег Завета.

Охране пришлось потрудиться, расчищая Ванее дорогу в плотной толпе собравшихся зевак.

Полог шатра был откинут, чтобы все видели Иоава, стоящего у спасительного алтаря. Его била дрожь, он так вцепился руками за алтарные выступы, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

Ванея удивился – за время, проведенное в бегах, Иоав практически не изменился. Он был все такого же огромного роста, непомерно толстый, с выпученными маленькими глазками, вот только от когда-то густой шевелюры осталась горстка седых, торчащих в разные стороны волос.

Обнажив меч, Ванея шагнул внутрь.

Тщедушный священник, путаясь в длинных одеждах, кинулся ему наперерез.

– Не здесь, – умоляюще лепетал он, – только не здесь. Никого нельзя лишать жизни в святом месте, Господь не простит.

Ванея оттолкнул его и сделал еще один шаг. Толпа замерла. Стало слышно, как тяжело дышал Иоав, с ужасом глядя на меч, который все еще был обращен своим острием вниз.

Ванея медлил, но не потому, что решал, можно или нельзя преступать закон, который запрещал убивать человека, держащегося за выступы алтаря, находящегося около Ковчега Завета. Перед ним стоял его прежний командир, перед которым Ванея так долго унижался и раболепствовал. Теперь эта груда мяса была в его абсолютной власти. Он наслаждался волнами страха, исходившими от приговоренного к смерти, и эти волны, казалось, только подчеркивали справедливость того, что должно было произойти.

В последний момент священникам удалось задернуть завесу скинии, и отрубленная голова, покатившаяся ко входу, запачкала полог темной полоской крови.

6

На следующее утро Ванея пригнал к жертвеннику для всесожжений тучного быка. Этой жертвой он хотел замолить грех убийства, совершенного в шатре Завета.

Огонь под жертвенником, на который возложили разделанную тушу, угасал трижды и, несмотря на все молитвы священников, так и не дал ровного, сильного пламени.

– Господь не принял жертвы, – злорадно сказал ему тот самый тщедушный священник, которого накануне Ванея бесцеремонно отодвинул в сторону.

Вот тогда и закралась в душу воинского начальника тревога, груз которой давил все сильнее и сильнее по мере того, как завершалось возведение Храма.

А началось это с того самого дня, когда Соломон поручил ему секретную миссию – взять из Святая Святых истинный Ковчег Завета и перенести его в одну из пещер горы Мориа.

Ему страшно было даже на миг представить, как окажется он рядом с Ковчегом, в котором всегда ощущалось присутствие Всевышнего. Ведь он так и не сумел испросить прощения за свой проступок, а потому был обречен на то, что в любой момент его может постигнуть неотвратимая кара.

Пытаясь отогнать от себя назойливые мысли, Ванея прошелся плеткой по спинам лошадей. Лошади рванули с такой силой, что он едва удержался в колеснице, а из-под металлического обода колес в разные стороны полетели искры.

7

Ванея, как мог, оттягивал действие, которое на самом деле было в это утро главным.

Секретное задание требовало, чтобы он лично посетил все закоулки лабиринта, тянущегося в недрах горы Мориа, и особенно то самое место, над которым располагалась Святая Святых нового Храма.

Он чувствовал, как тело его по мере приближения к входу в пещеры покрылось испариной, а руки, сжимающие поводья, стали липкими от пота.

Больше всего ему не хотелось сейчас оставаться одному, но Соломон потребовал, чтобы никого не было рядом, когда Ванея будет обозначать условным знаком пещеру, где предстояло спрятать Ковчег Завета.

Ванея вздохнул и отпустил охрану. Он еще раз достал из-за пазухи чертеж, обозначавший пути продвижения внутри горы. Чертеж был выполнен по его приказу и существовал в единственном экземпляре. Что потом сделает Соломон с этим куском пергамента, Ванея не знал. Но мысль о том, чтобы на всякий случай сделать копию, он гнал прочь, словно сама она, эта мысль, таила в себе некую неосознанную пока угрозу.

Из подземелья веяло холодом, который держался здесь, вероятно, со времен Сотворения мира. Колеблющийся огонь светильника высвечивал углубления и выступы лишь на малом пространстве, отчего казалось, что таинственное нутро горы Мориа за каждым изгибом запутанного хода готовило для смельчака, рискнувшего сюда проникнуть, смертоносную ловушку.

А еще Ванею не покидало ощущение, что Сам Господь следит за всеми его действиями и лишь ждет, когда по этому пути пронесут Ковчег, чтобы в глубине пещеры, отрезанной от внешнего мира мощными пластами горной породы, покарать наконец военачальника царя Соломона за прегрешение, совершенное им в скинии.

Кто-кто, а Ванея был прекрасно осведомлен, как при помощи своего Ковчега Господь расправлялся с теми, кто нарушал установленные Им правила.

Глава седьмая
Невозможные сверхвозможности

1

Отвлечемся на некоторое время от истории Ковчега Завета и вернемся к событиям, которые предшествовали его созданию.

Вспомним: в течение сорока дней Моисей получал на вершине горы Синай текст Великой Книги, а его соплеменники, решив, что вождь уже никогда не вернется, собрали по всему лагерю золотые украшения. Умельцы расплавили их, а затем из полученной массы «слепили» фигуру очередного идола. Идола назвали Телец.

Известно, что произошло затем. Моисей, несущий две каменные скрижали, спустился с горы и увидел народ свой, отплясывавший вокруг золотого божка. Скрижали полетели на землю, а Моисей в гневе «взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым» (Исх. 32:20).

В этой фразе таится загадка, на которую до сих пор нет внятного ответа. Во-первых, каким образом он произвел сожжение фигуры, сделанной из ювелирных украшений. Во-вторых, как он сумел золотой пепел растереть до уровня праха и, наконец, зачем все это было растворено в воде, а полученный напиток было велено выпить его соплеменникам.

Как ни странно, но частично на эти вопросы может ответить одно из направлений современной науки, названной НАНОТЕХНОЛОГИЯ.

Совершим небольшой экскурс по лабораториям, где нанотехнология воплощается в реальные вещи, и попытаемся определить, чем на самом деле занимался Моисей в истории с золотым Тельцом.

Полученный результат способен ошеломить.

Оказывается, золото, которое Моисей стер в прах, а затем смешал с водой, могло представлять из себя не что иное, как коллоидный раствор, где оно, золото, находилось во взвешенном состоянии в виде сверхмалых частиц.

Поперечный размер сверхмалой частицы составляет около одной миллиардной метра. Для того чтобы понять ее «наносущность», ученые предлагают следующий пример: перемещение такой частицы в пределах отрезка, равного одному миллиметру, будет сопоставимо с прогулкой на расстояние до 300 километров.

Правда, при этом они утверждают, что получение коллоидного золота – процесс чрезвычайно сложный. Для этого надо иметь, как минимум, ток высокой частоты и высокого напряжения, а также мощное магнитное поле. Но зато в результате можно получить «чистое золото в чистой воде».

Были у Моисея во время Синайского Откровения такие сверхвозможности или нет, мы, к сожалению, никогда не узнаем. Но ведь проделал он все, что зафиксировал текст Библии, вовсе не для того, чтобы через несколько тысяч лет его признали отцом нанотехнологии.

Тогда тем более становится насущным вопрос – ЗАЧЕМ? Зачем он стер золото в порошок, смешал с водой и дал выпить всем, кто сопровождал его на пути к Земле обетованной? Должна же была существовать в его действиях какая-то логика.

За ответом придется снова отправиться в лаборатории ученых. И тут выясняются вещи невероятные. Если бы Моисей хотел, чтобы во время странствия по пустыне его народ не знал бы чувства страха, отчаяния и иных состояний, которые медицина относит к депрессивным, то лучшего лекарства, чем коллоидное золото, придумать было бы сложно.

Ученые выяснили, что «препарат Моисея» благотворно влияет на восстановление функций кровообращения, излечивает простудные заболевания, а также всяческие язвы, ожоги, артриты, и прочее, и прочее… Кстати, в тех же лабораториях открыли способность коллоидного золота положительно воздействовать и на некоторые раковые клетки.

Откуда все это было известно Моисею? Вероятно, египетские жрецы издавна владели секретами скрытых возможностей золота, и, надо полагать, покидая их страну, воспитанник семьи фараона прихватил с собой многие тайные «технологии», позволившие сделать его авторитет непререкаемым в глазах соплеменников.

А то, что он воспользовался таким, казалось бы, неподобающим случаем для укрепления иммунитета своего народа в преддверии долгих лет скитаний, так поди разберись, что во всем этом была чистая случайность, а что – преднамеренная «постановка».

2

Если гипотезу о Моисее и коллоидном золоте применить к Ковчегу Завета, то многочисленные проявления его сверхвозможностей обретут удивительную подоплеку. Настолько удивительную, что скорее ее можно отнести к области фантастики, нежели связать с научными достижениями.

Ярким и достаточно убедительным «лоббистом» того, что Ковчег Завета был покрыт именно коллоидным или, в другой трактовке, моноатомным золотом, стал известный историк и писатель Лоуренс Гарднер.

Заглядывая за горизонты современной науки (или зная нечто конкретное о разработках в недрах специальных лабораторий), господин Гарднер рассуждает о таинственных свойствах нанозолота, которое он называет «белым порошком».

Этот «белый порошок», известный еще правителям Месопотамии и жрецам Древнего Египта, способен, по его мнению, не только совершить революционный переворот в медицине, но, самое главное, создать основу для сверхмощных энергоносителей.

Выводы Гарднера основаны на том, что в скрытых эзотерических учениях практически на всех этапах мировой истории свойства «белого порошка» описывались в терминах «ослепительный свет» и «смертоносные лучи». При всем при том, что эта же субстанция в определенных дозах считалась панацеей практически от всех болезней.

Моноатомное золото, вероятно, получил в XVII столетии известный алхимик Ириней Филалет. Ученый, о котором упоминает Гарднер, действительно жил в это время в Англии. Такой псевдоним взял себе Томас Воган, один из крупнейших мыслителей и экспериментаторов своей эпохи. Его труды тщательно изучали Роберт Бойль и Исаак Ньютон. Этим почтенным мужам даже принадлежит петиция, поданная в парламент, требующая засекретить опыты, подобные тем, что проводил в своей лаборатории Филалет.

Гарднер упоминает книгу Ириния Филалета «Тайны разоблачены». В книге есть любопытные откровения о философском камне, который «не что иное, как золото, доведенное до высочайшей степени чистоты и безупречной концентрации».

А слова Филалета о том, что полученное им «золото, перестав быть просто золотом, есть высшая цель Мироздания», невольно подводят к мысли о возможности с его помощью влиять непосредственно на «корень» Мироздания, изменяя пространственно-временные характеристики окружающего мира.

Не изобрели ли заново в XVII столетии тот же самый порошок, секретом которого владел Моисей, а именно то самое нанозолото, которым был покрыт Ковчег Завета?

– Полная чушь, – скажет угрюмый скептик.

Но вот что любопытно: про Ириния Филалета ходили упорные слухи о странном и бесследном исчезновении его в 1666 году. А про Ковчег Завета в одной из книг, комментирующих Библию, сказано: «Место Ковчега не имеет измерений». Это может означать только то, что в Святая Святых скинии он вообще временами не занимал никакого физического места, то есть фактически превращался в невидимку, существуя в каком-то ином пространственно-временном коридоре.

А в добавлении ко всему господин Гарднер дает еще и ссылку на некие труды сотрудников Иллинойского университета. Эти неназванные сотрудники якобы утверждают, что пресловутый «белый порошок» обладает поразительными физическими свойствами. Эти «поразительные свойства» называются сверхпроводимость и антигравитация.

Как тут не вспомнить мидраши, которые настаивают на том, что по окончанию переправы иудеев через Иордан Ковчег Завета поднялся на воздух и мгновенно перенес державших его левитов на западный берег.

3

Есть, впрочем, и другие гипотезы, пытающиеся объяснить сверхвозможности Ковчега. Исследователи библейских загадок, господа Фурдуй и Швайдак, предположили, что священный атрибут был сходен по конструкции с современными энергоемкими агрегатами. Агрегат под названием «Ковчег Завета» приводился в действие, а затем и управлялся двумя специальными блоками. Этими блоками, или, если хотите, своеобразными радиосхемами, собранными на базе кристаллических элементов, были каменные скрижали, полученные Моисеем на вершине горы Синай.

Исследователи предположили, что либо начертание букв, либо промежутки между ними служили контактами, посредством которых два блока соединялись воедино. Ковчег Завета мог «функционировать» только тогда, когда скрижали занимали специальное место внутри самого устройства. И не отсюда ли требование: «…в ковчег же положи откровение, которое Я дам тебе…» (Исх. 25:21).

Ящик, сооруженный по инструкции Всевышнего, мог представлять собой приемо-передающее устройство, которое, по всей видимости, существовало в режиме периодического накопления энергии с последующей относительно короткой работой в режиме своеобразной радиостанции.

В принципе из текста Библии можно понять, как такой «сеанс», если он действительно имел место, осуществлялся. Моисей входил в Святая Святых, видел клубящееся облако и слышал голос, возникающий из «ниоткуда»: «Там Я буду открываться тебе и говорить с тобою над крышкою, посреди двух херувимов, которые над ковчегом откровения…» (Исх. 25:22).

Авторы гипотезы предположили, что фигурки херувимов с распростертыми над Ковчегом крыльями, по сути, являлись закамуфлированными разрядниками. Между ними как раз и возникало облако «Божественного присутствия». Не исключено, что в этом облаке могло появляться и некое голографическое изображение «собеседника», которое Моисей также наблюдал во время сеанса связи.

4

Как выяснилось, это «устройство» было еще и достаточно опасно при неосторожном с ним обращении. Вспомним, сколько людей поплатилось жизнью на всем пути его от Синайских предгорий до Иерусалима.

Авторы разбираемой гипотезы уверены, что внезапная смерть людей, прикасавшихся к Ковчегу Завета, напоминала результат электрического удара. Очевидно, во избежание подобных трагических случайностей Моисей получил детально разработанную инструкцию по изготовлению спецодежды для тех, кто по «долгу службы» вынужден был общаться с энергоемкой установкой. Этой инструкции были посвящены целые фрагменты книги «Исход»

Не имеет смысла перечислять все детали, входившие в состав своеобразного «скафандра», все эти золотые пластины, кольца, переплетение многочисленных цепочек, вставленных в специальные отверстия.

Такими же деталями из золота были буквально напичканы и все другие защитные части одежды – от полированной золотой пластины на головном уборе до золотых колокольчиков по подолу ризы. Одним словом, получался массивный проводник, причем поскольку этот «скафандр» касался пола, то он выполнял еще и функцию заземления.

И, конечно, был так называемый изолятор – длинная льняная рубаха, поверх которой надевалось это защитное великолепие.

Авторы гипотезы, господа Фурдуй и Швайдак, писали, что такая металлизированная одежда «напоминает клетку Максвелла, хорошо известную современным физикам. Человек внутри заземленной металлической клетки может без ущерба для себя находиться в электрическом поле очень большой напряженности».

В некотором тупике, правда, оказались исследователи возможностей Ковчега, прочитав фразу инструкции про золотые колокольчики, которые следовало прикрепить к подолу ризы: «…дабы слышен был от него звук, когда он (первосвященник. – Авт.) будет входить во святилище пред лице Господне и когда будет выходить, чтобы ему не умереть» (Исх. 28:35).

Возможно, колокольчики были своеобразными сигнализаторами, извещавшими о входе в опасную зону и выходе из нее. Но значение грозного предупреждения – чтобы ему не умереть – до сих пор не имеет своей разгадки.

5

На самом деле убедительной расшифровки не имеет еще множество других аспектов, связанных с Ковчегом. Да и можно ли с точки зрения рациональной логики познать мысль, которая лежала в проявлении Божественной воли, приказавшей соорудить странный предмет обычным людям, причем людям, абсолютно не подготовленным к общению с неведомой им силой.

Что касается исследователей, пытавшихся найти объяснение конструкции Ковчега, лежащее вне библейских верований, то и они не обошлись без предварительной «вводной». Место грозного демиурга в их рассуждениях заняли космические пришельцы, которые по какой-то загадочной причине стремились к установлению долговременной связи со специально отобранной ими группой землян.

У тех же, кто на протяжении длительного времени вынужден был соприкасаться с этим Священным атрибутом, вряд ли возникало желание разобраться с мотивами его появления и тонкостями, заложенными в его конструкцию. Они знали одно – в Ковчеге Завета заключена великая тайна, а потому он требует к себе особого отношения. На собственном опыте они установили, что контакт с ним может стать предвестником удачи, а может привести и к внезапной смерти.

А поскольку причину и того и другого они видели не в «конструктивных особенностях», а лишь в проявлении воли Всевышнего, то не лучше ли было от нее, этой воли, держаться подальше.

6

Ванея, сын Иодаев, верховный начальник над войском и царской гвардией, наверняка по долгу службы знал о всех «отрицательных аспектах» общения с Ковчегом Завета. Предположение о страхе, который возник после получения приказа о непосредственном участии его, Ванеи, в дальнейшей судьбе этого грозного, разящего наповал предмета, представляется вполне естественным и оправданным.

И кстати, после событий, связанных с освящением Храма, в библейской литературе не осталось больше ни одного упоминания о некогда могущественном втором человеке в государстве Израиль.

7

На этом можно было бы поставить точку, но есть одна «перпендикулярная» мысль.

Связана она с философом Иммануилом Кантом.

В 1803 году здоровье «чудака из Кёнигсберга» резко ухудшилось. Он перестал выходить из дома, и горожане уже не могли, как прежде, сверять свои часы с ежедневным пунктуальным появлением его на прогулке вокруг кёнигсбергского замка. Кто-то, не менее пунктуальный, чем он сам, подсчитал, что прогулок было совершенно ровно 16 000.

Во время одной из них Кант сформулировал постулат, который звучал так: «Бог не является существом вне меня, а лишь мыслью внутри меня».

Теперь ему предстояло на собственном опыте убедиться, верна ли была эта фраза или мысль, существовавшая внутри, окажется грозной реальностью, существующей вовне.

Он угасал несколько месяцев, оглох, почти не принимал пищу, не общался с друзьями.

12 февраля 1804 года земной путь Канта завершился.

Пофантазируем.

Где-то в неведомых мирах на фоне невероятного по красоте космического пейзажа Творец Вселенной и великий философ ведут неторопливую беседу «за жизнь».

И кому, как не своему собеседнику, должен будет признаться Иммануил Кант, что более всего во время земного существования наполняли его душу удивлением и благоговением две вещи – звездное небо над головой и нравственный закон внутри самого себя.

Не хотел ли тем самым поделиться философ своей догадкой о том, что Ковчег Завета существует внутри каждого из нас и в нем от века хранятся божественные «скрижали», на которых записан Великий Нравственный Закон.

Этот «Ковчег» исчезнуть не может. Он вечен ровно настолько, насколько вечно человечество, которое из поколения в поколение обнаруживает внутри себя точно такие же заповеди, какие были получены Моисеем во время Синайского Откровения.

Неизвестно, правда, что ответил ему Творец Вселенной.