Текст книги "Все мифы о Второй мировой. «Неизвестная война»"

Общие же потери – и военного, и гражданского населения СССР – можно оценить в 42,7 млн человек, исходя из оценки ЦСУ, сделанной в начале 50-х годов, численности населения СССР в конце 1945 года в 167 млн человек, из естественного и механического прироста населения в 1945–1946 годах, в том числе за счет увеличения советской территории, благодаря чему численность населения должна быть уменьшена до 166,6 млн человек, и из оценки ЦСУ, сделанной в июне 41-го, населения СССР на начало 1941 года в 198,7 млн человек. Принимая во внимание повторный пересчет, который успели сделать только по Молдавии и Хабаровскому краю, это последнее число следует увеличить на 4,6 %. Следовательно, численность советского населения к началу войны можно считать 209,3 млн человек. Потери мирного населения можно оценить в 15,8 млн человек, вычтя из 42,7 млн человек военные потери в 26,9 млн человек. Эти люди стали жертвами репрессий германских властей (только в ходе «окончательного решения еврейского вопроса» было уничтожено около 1,5 млн советских граждан), погибли в ходе боевых действий, а также от голода и болезней как на оккупированной, так и на неоккупированной территории, в частности в блокадном Ленинграде.

Также некоторая часть мирных жителей стали жертвами репрессий со стороны советских властей. Число жертв во время депортации «наказанных народов» и смертность в ГУЛАГе можно оценить не менее чем в 1 млн человек. Следует указать, что цифра потерь Красной Армии определена нами с большей степенью точности, чем общая величина советских потерь и, соответственно, величина потерь мирного населения. Если когда-нибудь численность населения СССР на середину 1941 года будет определена меньше, чем 209,7 млн человек, на соответствующую величину уменьшится и число жертв среди мирного населения.

Следует также подчеркнуть, что в Красной Армии число убитых и число раненых были близки друг к другу. Точное число раненых в советских вооруженных силах установить довольно затруднительно, поскольку в разных источниках фигурируют разные цифры, и не всегда понятно, к какой категории раненых относится та или иная цифра. Возможно, что ближе всего к истине цифра в 19,7 млн раненых. Она получается, если мы возьмем данные о том, что в результате ранений было уволено из армии 16 % раненых. Эти данные содержатся в отчете 1946 года о работе тыла в годы войны. Если взять данные о числе уволенных по ранению красноармейцев из «Грифа секретности снят» в 3050,7 тыс., то получится общее число раненых в 19 066,9 тыс. Правда, если мы возьмем данные «Грифа» о числе умерших от ран – 1104,1 тыс. человек и предположим, что умершие от ран составляют 6,5 % от общего числа раненых, как это показано в отчете 1946 года, то общее число раненых получится всего лишь 16 986,2 тыс. Но мы предполагаем, что цифра уволенных инвалидов более надежна, так как если занижали, то в первую очередь – число умерших от ран. При этом речь фактически идет о числе ранений, а не раненых, так как многие бойцы были ранены более чем один раз. Число больных, показанное в «Грифе секретности снят» в 7 641,3 тыс. человек, из которых 86,7 % вернулись в строй, кажется мне близкой к истине (по данным отчета 1946 года, в строй вернулось более 85 % больных). В этом случае общее число раненых и больных можно оценить в 26 708,2 тыс. человек. При этом число раненых оказывается даже меньше числа убитых на поле боя, составившего, по нашей оценке, 22,34 млн человек. Соотношение получается не 3:1, как традиционно считается, а 0,85:1. Этот парадокс легко объясним. У раненых было мало шансов, что их вынесут с поля боя, и большинство из них умирало, так и не дождавшись помощи. Как отмечается в отчете 1946 года, «потери санитаров-носильщиков в некоторых соединениях достигали 80–85 % убитыми и ранеными от огня противника». Ясно, что при таких потерях среди санитаров не меньшие потери были и среди атакующих, так что большинство раненых не могли вынести с поля боя. К тому же, в отличие от вермахта, в Красной Армии значительную часть санитаров-носильщиков составляли женщины, которым очень трудно было вытащить на себе раненого бойца. Женщин направляли в санитарки для того, чтобы высвободить мужчин в качестве активных штыков для участия в атаках.

Есть и другие данные о советских потерях ранеными и больными. В архиве Военно-медицинского музея в Санкт-Петербурге сохранилось более 32 млн карточек учета военнослужащих, поступивших в годы Великой Отечественной войны в военно-медицинские учреждения. Речь здесь идет о тех, кто был эвакуирован в полевые и тыловые медучреждения, так как отсутствуют личные учетные карточки на тех, кто умер или выздоровел в медсанбатах и полковых медицинских пунктах. Если предположить, что недоучет в равной мере касался и раненых, и больных, то общее число раненых можно оценить в 9,2 млн больных и 22,8 млн раненых. Тогда число раненых и убитых будет почти равно между собой – 1,02:1.

Надо подчеркнуть, что советские безвозвратные потери практически невозможно оценить по числу захоронений. Во-первых, большинство захоронений были братскими, и невозможно точно определить, сколько именно бойцов похоронено в одной могиле. Во-вторых, многие захоронения, в том числе и в конце войны, вообще не были обозначены. Например, в приказе войскам 3-го Украинского фронта о недостатках в погребении военнослужащих от 5 февраля 1945 года особо отмечалось: «Трупы военнослужащих хоронятся несвоевременно, специальные могилы не отрываются, а используются для могил: окопы, траншеи, щели и бомбовые воронки. Могилы не засыпаются и не обкладываются дерном. Отсутствуют могильные столбики с указанием фамилии погибших, нет схем географического расположения братских и индивидуальных могил».

Миф военных потерь Германии во Второй мировой войне

Главный миф военных потерь Германии, культивировавшийся в советское время, заключался в утверждении, что потери Германии на советско-германском фронте были вполне сопоставимы с потерями Красной Армии. В связи с этим была запущена в оборот цифра германских потерь убитыми и пленными в 13,6 млн человек, из которых будто бы 10 млн человек погибли или были пленены на Восточном фронте.

На самом деле эти цифры никак не отражают как общие безвозвратные потери вермахта, так и потери на советско-германском фронте. Общие потери вермахта погибшими на поле боя и умершими от иных причин, согласно оценке, сделанной германским историком генералом Буркхартом Мюллером-Гиллебрандом (в годы войны он как раз ведал учетом личного состава), составили около 3,2 млн человек. Еще около 0,8 млн человек умерло в плену. Из них около полумиллиона не пережило плена на Востоке, где в общей сложности оказалось в плену около 3,15 млн германских военнослужащих. На Западе из примерно 8 млн пленных умерло около 300 тыс. Число погибших на Востоке германских военнослужащих на основе данных Мюллера-Гиллебранда мы оцениваем в 2,1 млн человек, а с учетом умерших в плену – 2,6 млн человек. Данные Мюллера-Гиллебранда основаны на централизованном учете германских потерь вплоть до ноября 1944 года и на оценке потерь за последние пол год а, сделанной германским Генштабом, проверенные по выборочному послевоенному обследованию населения в отдельных германских землях.

В СССР, где случаи голодной смерти были и в Красной Армии, а среди мирного населения восточных районов были даже случаи людоедства, в реальности не было необходимых ресурсов продовольствия для снабжения миллионов пленных. Не меньшую роль в отказе от исполнения соответствующего пункта Женевской конвенции сыграло то, что Сталин считал пленных в худшем случае предателями Родины, а в лучшем случае – солдатами, которых до конца войны использовать не удастся, а следовательно, для достижения победы они бесполезны. В результате пленные красноармейцы были лишены возможности получать помощь с Родины и были во многом обречены на голодную смерть.

Те же самые проблемы, что испытывала Германия с советскими пленными, испытывал Советский Союз с пленными немцами и их союзниками. Пока пленных было немного (до начала контрнаступления под Сталинградом – менее 20 тыс.), имелась возможность содержать их в полном соответствии с Женевской конвенцией и хвастаться этим на весь мир. Но когда советские войска в ходе контрнаступления и ликвидации окруженной в Сталинграде группировки захватили в течение двух с половиной месяцев более 150 тыс. пленных, в большинстве своем – обмороженных и истощенных, сразу возникли неразрешимые проблемы, прежде всего в плане обеспечения пленных продовольствием, теплой одеждой и медикаментами. В результате с начала войны к 1 мая 1943 года в лагерях и приемных пунктах НКВД из 292 630 учтенных пленных умерло 196 944 человек, или 67,3 %. Это было следствием того, что в стране царил голод и для пленных были установлены слишком низкие нормы питания. Калорийность суточного рациона военнопленных составляла 1750 килокалорий, а работающих пленных – 1945 ккал, что не покрывало энергетических затрат человека, даже находившегося в полном покое, особенно в зимних условиях. Недостаток пищи вел к дистрофии и авитаминозу. Эти заболевания составляли тогда 70 % среди других болезней и были причиной 80 % всех смертельных случаев. Калорийность пайка увеличилась до 2200 килокалорий только во второй половине 1943 года, что уже позволяло избежать голодной смерти. Например, домой вернулось чуть более 10 тыс. итальянских пленных из общего числа в 45 тыс. человек (по другим оценкам – даже 70 тыс.), причем половина пленных умерла от дистрофии, т. е. от недоедания. Даже в мае 1945 года из всех заболевших итальянцев дистрофией страдало 60 %.

СССР и Германия вели жесточайшую войну на пределе своих возможностей, и ни русские, ни немцы не могли выделить для больших масс пленных необходимого продовольствия – в ином случае голод грозил бы собственному населению и армиям обеих стран.

Оценка безвозвратных потерь вермахта, сделанная немецким военным историком Рюдигером Овермансом, в 5,3 млн человек представляется завышенной. Расчеты Оверманса основаны на данных централизованной картотеки учета погибших германских военнослужащих ФРГ. Здесь 3,1 млн человек – это люди, бесспорно погибшие на фронте или умершие в плену. О них есть данные донесений или свидетельства очевидцев. 2,2 млн же – это число военнослужащих, о которых на момент поступления запроса в службу розыска нельзя было достоверно установить, что они были живы. Однако некоторые из этих военнослужащих, особенно из числа раненых и инвалидов, вполне могли умереть уже после войны от естественных причин, а другие могли быть не разысканы по причине смены места жительства, особенно если они проживали в ГДР или Австрии, а также из-за эмиграции в другие страны. Некоторые из них могли появиться только благодаря искажению фамилии. Можно допустить, что выживших могло быть до половины из 2,2 млн неразысканных пропавших без вести. Поэтому наиболее вероятной величиной безвозвратных потерь вермахта во Второй мировой войне следует считать оценку в 4 млн погибших, данную Мюллером-Гиллебрандом.

Соотношение советских и германских потерь на Восточном фронте составляет, таким образом, примерно 10:1. Интересно, что оно оказывается лишь немногим больше соотношения безвозвратных потерь во второй половине 1916 года между царской армией и германскими войсками на Северном и Западном фронтах, где оно составляло 7:1.

Согласно подсчетам российского историка С.Г. Нелиповича, в период с 22 мая (4 июня) по 18 (31) декабря 1916 года войска Юго-Западного фронта потеряли убитыми 202,8 тыс. солдат и офицеров, ранеными – 1091 тыс. и пропавшими без вести (главным образом – пленными) – 152,7 тыс. Общие потери составили 1 446,3 тыс. человек. Австро-венгерские войска за тот же период в операциях против Юго-Западного фронта, а также в сражении под Барановичами с войсками Западного фронта и на Румынском фронте потеряли 45 тыс. солдат и офицеров убитыми, 216,5 тыс. ранеными и около 378 тыс. пленными. Потери германских войск, действовавших на Восточном фронте, достигли примерно 38 тыс. пленными и 29 тыс. убитыми и 195,5 тыс. ранеными. Турецкие войска, действовавшие против Юго-Западного фронта и на Румынском фронте, потеряли около 10 тыс. убитыми, ранеными и пленными. Всего в полосе Юго-Западного фронта центральные державы потеряли 846 тыс. человек, в том числе 66,2 тыс. убитыми, 360 тыс. ранеными, и 409,8 тыс. пленными. Общее соотношение потерь было в пользу центральных держав – 1,7:1. Соотношение по пленным было в пользу русских войск – 2,7:1. Зато убитых в армиях центральных держав было в 3,3 раза меньше, чем в русской армии, а раненых – в 3,6 раза меньше. Зато на других фронтах соотношение потерь было еще хуже для России. Общие потери русских войск здесь составили 594 тыс. человек, включая 60 тыс. убитыми, 472 тыс. ранеными и 62 тыс. пропавшими без вести. Сюда надо добавить потери румынской армии 17 тыс. убитыми, 56 тыс. ранеными и 237 тыс. пропавшими без вести. Центральные державы потеряли 7,7 тыс. убитыми, 52 тыс. ранеными и 6,1 тыс. пропавшими без вести. Кроме того, германские и болгарские войска потеряли в Румынии 8 тыс. убитыми, 40 тыс. ранеными и 3 тыс. пропавшими без вести. Общее соотношение потерь выходит 7,5:1, а по убитым и пленным – 15,2:1. Даже если исключить потери Румынского фронта, то русские потери составят 54 тыс. убитыми, 443,6 тыс. ранеными и 42,4 тыс. пропавшими без вести. Тогда соотношение общих потерь будет 8,2:1, а по безвозвратным потерям – 7:1. Реальное соотношение было несколько благоприятнее для центральных держав, так как здесь не вычтены потери Австро-Венгрии на Румынском фронте. По оценкам того же Нелиповича, в ходе Горлицкого прорыва австро-венгерскими войсками русского Юго-Западного фронта в мае 1915 года соотношение безвозвратных потерь было еще менее благоприятным для российской стороны – 15:1.

В Первую мировую войну немецкие войска воевали против русских в несколько раз эффективнее, чем австро-венгерские. Боеспособность последних подрывалась нестойкостью и нежеланием воевать чешских, словацких, сербских и румынских полков. В борьбе же с германскими войсками русские войска так и не смогли осуществить ни одной успешной операции. Все сражения заканчивались либо победой немцев, либо вничью. Сказывалось как превосходство немцев в артиллерии, в том числе за счет гораздо более лучшей обеспеченности снарядами, так и превосходство немцев в подготовке бойцов и командиров. Русские офицеры, хорошо подготовленные теоретически, плохо владели практикой управления войсками в конкретных боевых условиях. Следует также отметить, что во Вторую мировую войну аналогом австро-венгерской армии на русском фронте являлись румынские войска. Потери румынской армии убитыми были примерно равны потерям противостоявших ей советских войск.

Можно также оценить соотношение советских и немецких потерь по потерям офицеров, которых всегда считают точнее, чем рядовых. Согласно данным, приведенным Мюллером-Гиллебрандом, сухопутная армия потеряла на Востоке с июня 41-го по ноябрь 44-го 65,2 тыс. офицеров погибшими и пропавшими без вести. Общие же безвозвратные потери вермахта составили за тот же период 2 417 тыс. человек. Таким образом, на одного убитого офицера приходилось 36 рядовых и унтер-офицеров. Доля офицеров в этих потерях составляет 2,7 %. Безвозвратные потери офицеров советских сухопутных войск, согласно подсчетам, завершенным только в 1963 году, составили 973 тыс. Если исключить из этой цифры сержантов и старшин, занимавших офицерские должности, а также потери 1945 года, то безвозвратные потери офицеров советских сухопутных сил за 1941–1944 годы, за вычетом политического состава, в вермахте отсутствующего, а также лиц административного (интендантского) и юридического состава, у немцев представленного чиновниками, составят около 784 тыс. Вот эти-то 784 тыс. и надо сопоставлять с 65,2 тыс. немецких потерь офицерами, приведенных у Мюллера-Гиллебранда. Получается соотношение 11,2:1. Оно близко к соотношению потерь погибшими армий СССР и Германии. В безвозвратных потерях отдельных частей Красной Армии соотношение солдат и офицеров было близко к тому, что существовало в вермахте. Например, за период 17–19 декабря 1941 года в 323-й стрелковой дивизии потери начальствующего состава среди убитых и пропавших без вести составили 3,36 %, что дает соотношение 28,8:1, а за вычетом политического и интендантского состава – 36:1. Для 48-го стрелкового корпуса 69-й армии в период с 1 по 16 июля 1943 года данные соотношения составят 17,2:1 и 19,9:1.

А 193-й гвардейский полк 66-й гвардейской дивизии с 10 июля по 9 октября 1943 года, без учета возможного пополнения, потерял убитыми и ранеными 56 офицеров и 1554 сержантов и рядовых, что дает соотношение между солдатами и офицерами 27,8:1. Между тем 10 июля, к моменту вступления полка в бой, на 197 офицеров приходилось 2022 сержанта и солдата, что дает соотношение 10,3:1. С учетом того, что к началу боев офицеров в полку было больше, чем требовалось по штату, в возможном пополнении доля офицеров наверняка была ниже, чем их доля в потерях, так что реальное соотношение солдат и офицеров в потерях могло быть больше, чем 28:1.

Поскольку в германской армии все санитары были мужчинами, а в Красной Армии – почти исключительно женщинами, у немецкого солдата, раненного на поле боя, было гораздо больше шансов, чем у красноармейца, что его эвакуируют с поля боя. Также и общее число пораженных в бою в Красной Армии было на порядок больше, чем в вермахте. Вследствие этого гораздо большая часть красноармейцев умирала на поле боя, не дождавшись помощи. Поэтому в Красной Армии в годы Великой Отечественной войны число погибших на поле боя было близко к числу раненых, тогда как в вермахте на одного убитого на поле боя приходилось в среднем 3–4 раненых.

Общие потери Германии погибшими в годы Второй мировой войны точно оценить не представляется возможным. Если потери вермахта можно приблизительно определить в 4 млн человек, включая сюда также австрийцев, эльзасцев, судетских немцев и других иностранцев, сражавшихся в составе вермахта, то потери гражданского населения не поддаются исчислению. Установлено только, что жертвами бомбардировок англо-американской авиации германских городов стало около 538 тыс. мирных жителей в границах Германии 1937 года, а в Австрии, Эльзас-Лотарингии и Судетской области – еще около 40 тыс. Общие же потери германского и австрийского мирного населения, включая жертвы репрессий со стороны нацистов, евреев, убитых в рамках «окончательного решения еврейского вопроса», жертв бомбардировок, а также тех, кто погиб во время боевых действий на территории Германии и Австрии в 1944–1945 годах или пал жертвой голода в последние месяцы войны, разными исследователями оцениваются от 2 до 3 млн человек. С учетом этого общие потери Германии и Австрии во Второй мировой войне можно оценить в 6–7 млн человек. Однако эти оценки крайне приблизительны. Демографически же баланс довоенного и послевоенного населения Германии и Австрии составить нельзя из-за перемещения в Германию почти 12 млн немцев из восточных германских земель, отторгнутых от нее в 1945 году, а также из государств Восточной Европы. В СССР было интернировано 272 тыс. немцев из числа бывших активистов нацистской партии, полицейских, представителей «эксплуататорских классов», которые трудились над восстановлением советской экономики. Из них погибло 66,5 тыс.

Миф атомной бомбардировки Японии

Главный миф, связанный с американскими атомными бомбардировками Японии в августе 1945 года, заключается в утверждении, что они не имели никакого военного значения, поскольку Япония и так капитулировала бы в самое ближайшее время из-за вступления в войну с ней Советского Союза. В советской историографии укрепилось мнение, что атомная бомбардировка Японии была предпринята США с целью запугать СССР. В Америке преобладает мнение, что атомные бомбардировки ускорили капитуляцию Японии на несколько месяцев и тем самым сократили жертвы, которые в эти месяцы неизбежно понесли бы как японцы, так и их противники. В Японии, напротив, господствует мнение, что атомные бомбардировки были бессмысленной жестокостью, так как положение Японии было безнадежно и японское правительство искало выхода из войны.

Атомная бомбардировка Японии была вызвана отказом японского правительства принять условия Потсдамской декларации, содержавшей условия безоговорочной капитуляции. На атомный проект США затратили более 2 млрд долларов (более 22 млрд долларов в современных ценах). Хиросима была выбрана в качестве первой цели вследствие ее большого размера, а также того, что она была местом расположения значительного числа японских войск и была окружена холмами, которые имеют «фокусирующий эффект». Играло роль и то, что город ранее не подвергался налетам авиации. Утром 6 августа 1945 года американский бомбардировщик Б-29 «Энола Гей» под командованием полковника Пола Тиббетса сбросил на японский город Хиросима атомную бомбу «Little Boy» («Малыш»). Три дня спустя, утром 9 августа, атомная бомба «Fat Man» («Толстяк») была сброшена на город Нагасаки бомбардировщиком Б-29 «Бокскар» под командованием майора Чарльза Суини, который впервые совершал боевой вылет в этом качестве. Первоначально он должен был осуществить бомбардировку города Кокура, но из-за плотной облачности пилоту пришлось направить самолет на запасную цель – Нагасаки, крупный морской порт и центр военной промышленности. Мощность первых атомных бомб была 20 килотонн. Сразу после бомбардировки Нагасаки японское правительство согласилось принять условия Потсдамской декларации. Легко убедиться, что в качестве целей выбирались города, имевшие стратегическое значение и далеко не самые населенные, так что специальной цели сделать максимальным число жертв при планировании атомных бомбардировок не было, что, разумеется, не делает атомное оружие менее варварским и бесчеловечным средством ведения войны. В то же время Комитет по выбору целей отверг идею использования атомных бомб против чисто военных целей, не окруженных обширным городским районом, поскольку был велик риск промахнуться, а психологическое давление на Японию оказалось бы действенным в случае гибели значительного числа мирных жителей.

По оценке, сделанной в феврале 1946 года штабом американской оккупационной армии в Японии, от атомного взрыва и его последствий в Хиросиме умерло около 140 тыс. человек, а в Нагасаки – около 74 тыс. человек. Сколько людей умерло от лучевой болезни после февраля 1946 года и сколько новорожденных стали жертвами генетических мутаций, достоверных оценок нет.

Дискуссионным остается вопрос, насколько атомные бомбардировки приблизили капитуляцию Японии. При этом сам факт того, что капитуляция стала непосредственным следствием атомных бомбардировок, сомнений не вызывает. Уже через 3 часа после бомбардировки Нагасаки японский кабинет министров собрался на экстренное совещание и в тот же день подготовил документ о согласии Японии принять условия Потсдамской декларации, в которой содержались условия безоговорочной капитуляции Японии. Споры идут только насчет того, сколько еще недель или месяцев смогла бы продержаться Япония, если бы атомных бомбардировок не было. Советское вторжение в Маньчжурию и разгром Квантунской армии вряд ли оказали существенное влияние на японскую капитуляцию. Японские власти действительно вплоть до вступления СССР в войну рассчитывали на советское посредничество в достижении мира, но только после того как удастся отразить американское вторжение на Японские острова.

У японского командования все равно не было возможности перебросить Квантунскую армию для защиты Японских островов. Американский флот господствовал на море, а авиация в воздухе, к тому же у японцев почти не осталось горючего. Кроме того, практически все современное вооружение и наиболее боеспособные дивизии уже были изъяты из Квантунской армии для фронтов на Тихом океане и для обороны Японии.

Что же касается планов американского командования, то оно считало возможным 1 ноября 1945 года высадиться на Кюсю, а 1 марта 1946 года – на крупнейшем японском острове Хонсю, после чего войну надеялись закончить до конца года. Минимальные потери во время высадки и последующих боев оценивались в 250 тыс. американских солдат погибшими, максимальные – в 400 тыс. В свете того, что стало известно о японских вооруженных силах после капитуляции, все эти оценки выглядят сильно завышенными. У японцев уже не было серьезных средств противодействия американскому десанту, и вполне возможно, что капитуляция бы последовала уже в ноябре 45-го, после высадки на Кюсю. Однако не подлежит сомнению, что еще до начала высадки десятки тысяч мирных жителей стали бы жертвами бомбардировок обычными бомбами, а после высадки десятки тысяч американских и японских солдат и мирных жителей погибли бы в боях и от ударов авиации. И решение о применении атомных бомб принималось тогда, когда с Японией планировали воевать еще полтора года.