Текст книги "Двенадцать королей Шарахая"

– Деньги, сведения. К тому же, он отправил Масиду «легкое дыхание».

Мерьям прищурилась.

– Легкое дыхание…

– Истинно так.

– Ты уверен? Ты видел его? Держал в руках?

– Нет, но…

– Значит, тебе кто-то рассказал об этом. Кто?

– Женщина, идущая по тому же следу.

– Удачное совпадение.

Рамад помедлил. Его величество с самого начала испытывал смешанные чувства: с одной стороны, он желал отомстить за дочь и внучку, однако мысль о том, что это может расстроить отношения с Королями Шарахая, побуждала его осторожничать. Иногда даже слишком. Он никогда не признал бы, что боится Королей, но видно, на кого он постоянно оглядывается, принимая решения. Рамаду как будто не к чему было придраться в его словах, однако он давно понял, что страх его величества огромен, как храм Всех богов.

– Вы полагаете, что ее словам нельзя доверять. Но у нее нет причин лгать мне.

– Уж не думаешь ли ты доверить ей свою жизнь?

– Я не собираюсь действовать, основываясь лишь на ее словах, господин. Однако мы должны проверить их. Камень в руках Масида может стать опасным оружием. И оружие это обернется против нас.

– Опасным оружием… да, без сомнения.

Рамад нахмурился.

– Вам что-то известно о нем?

– О камне? Ничего. – Мерьям взмахнула рукой, будто отгоняя комара. – Однако это серьезный повод задуматься.

– Не поставите ли меня в известность, ваше…

– Да, да. Я расскажу, когда придет время.

– Вы знаете, что они хотят с ним сделать?

– Только догадываюсь, Рамад. Когда придет время, ты обо всем узнаешь. – Однако Мерьям нахмурилась, поджала губы. Несколько раз она открывала рот, будто пытаясь что-то сказать, но тут же замолкала. Впервые с тех пор, как его величество заговорил с ним через дочь, Рамад увидел в ее глазах беспокойство. – Наблюдай за дубильней сколько хочешь, но не трогай Масида.

Рамад застыл, ошеломленный.

– Мой повелитель?

– Ты меня слышал.

– И не поверил своим ушам.

– Найди «легкое дыхание» и письмо, которое к нему прилагалось. Это главное. Иди к Масиду, только если они у него.

– Вы всерьез велите мне…

– Да.

– Мой повелитель, я прибыл сюда не искать послания Юваань Синь-Лэя. Я здесь, чтоб найти Масида и призвать к ответу за гибель тех, кто пал от его руки в пустыне. За мою жену, дочь и многих других. Я найду его и убью, медленно и мучительно, как он того заслуживает. Это мое право.

– Это твое право. Однако ты в Шангази по моей воле, и волю эту ты должен исполнять. Найди послание, Рамад, и мы поговорим о судьбе Масида Исхак'авы. – Он погрозил пальцем, словно браня непослушного ребенка. – Я ведь прошу тебя о такой малости! Разве же это помешает тебе готовиться к поимке Масида? Найди послание, тогда можешь убить его. – Рамад уставился на Мерьям. – Ответь мне, Рамад.

– Я…

– Поклянись, что исполнишь приказ, не то я велю тебе возвращаться домой.

– Клянусь, мой повелитель.

– Прекрасно.

Веки Мерьям опустились, голова запрокинулась, будто в обмороке. Ее отец ушел.

Наконец она открыла повлажневшие глаза, пытаясь сосредоточиться. Рамад знал, что после этих разговоров ей требовались часы, а порой и дни, чтобы прийти в себя.

Но вот она оправилась достаточно, чтобы обжечь Рамада гневным взглядом. Она слышала их разговор, хоть и не могла в нем участвовать. Слышала и поняла, что Рамад утаил от нее сведения о Масиде. Однако ее так трясло, что она не могла высказать ему все, что рвалось с губ.

Мерьям подалась вперед, будто пытаясь подняться, но потеряла равновесие – Рамад вовремя подхватил ее, легкую, как ягненок, и уложил на койку. Снял шарф с ее головы, заботливо укрыл одеялом.

– Хамзакиир… – прошептала Мерьям. – Хамзакиир…

Это имя ничего не говорило Рамаду.

– Кто такой Хамзакиир?

Но она не ответила, лишь повторяла одно и то же снова и снова. В конце концов Рамад поцеловал ее в лоб и ушел на камбуз, готовить фекку.

Глава 18

На третий день после турнира Чеда села у окна, на котором выращивала цветы, и, прихлебывая кориандровый чай, открыла купленную вчера историческую хронику.

Книжка оказалась ерундовая, все события были приукрашены, но Чеда все равно пролистала ее, надеясь найти хоть какой-то намек на разгадку маминого стиха. Чем дольше она читала, тем сильнее злилась – и в конце концов швырнула книжку в стену, взметнув облачко штукатурки.

Мало! Чеда понимала, что это лишь огрызки истории, и отчаянно хотела узнать больше. Мама нашла что-то: подсказки, следы, ведущие в глубину времен, к ночи Бет Иман. Не потому ли она пошла в Обитель Королей? Не потому ли ее убили? Чеде отчаянно хотелось докопаться наконец до правды, затерявшейся среди легенд. Но как? Большую часть историй она узнала не от мамы, редко говорившей о прошлом, а от Иб'Саима на базаре и от Ибрагима, разъезжавшего на тележке по городу, собирая сплетни. Но их рассказы были бесконечно далеки от правды.

Чеда читала множество эпических поэм о войне и победе Шарахая – поэмы, одобренные Королями и сочиненные в лучшем случае правнуками тех, кто жил тогда. Некоторые даже приписывали самим Королям.

Нужно найти более достоверный источник. Но где? Короли перекроили прошлое под себя, убивая всех, кто выступал против них. Считалось, что Зегеб, Король Шепотов, мог слышать заговорщиков даже сквозь стены. Чеда не знала, правда ли это, но прекрасно понимала, что такие слухи играют на руку Королям: кто осмелится болтать лишнее, думая, что его услышат?

Чеда села на край кровати, помассировала веки. Слова асира связаны с мамой… но как? Она всегда гордилась, что знает побольше, чем обычный уличный сорванец, но не готова была к тайнам такой величины, такой сложности. Положив книгу в одну из трех стопок, выросших у ее кровати за три дня, Чеда признала наконец, что ответ сможет найти только на улицах.

Она стала словно кочевница, пытающаяся по выбеленным солнцем костям определить, что за зверь перед ней. Но искать правду среди городских легенд – все равно что смотреть на кривой, косой скелет, собранный на скорую руку из костей разных животных. К тому же, бесполезные байки могут дорого обойтись и завести в тупик. Как отличить правду от лжи?

Впрочем, Шарахай хорош тем, что в нем можно найти что угодно, если знать нужных людей.

Где только их взять…

Когда солнце окончательно встало, Чеда налила еще чашку и вошла к Эмре с чаем в одной руке и микстурой Дардзады в другой. Половину микстуры Эмре проглотил сразу, но на большее его не хватило.

– Чеда, это же воловья моча! Вот скажи, зачем тебе днем и ночью поить меня воловьей мочой, а?

Чеда спокойно выдержала его взгляд.

– Иначе сам пойдешь кормить червей.

Эмре принюхался к пузырьку и поморщился.

– Почему нет? Черви хотя бы не воняют.

– Замолкни и пей, дурень.

Эмре залпом выпил вонючее зелье, встряхнулся, вывалил язык, как шакал.

– Счастлива?

– Как карапуз в кондитерской. – Чеда отобрала у него пузырек и указала на рубашку. – Снимай.

– Ого. Это за то, что хорошо себя вел?

Чеда ткнула его в плечо. Эмре засмеялся, но от следующего удара взвыл.

– Боги, Чеда! Мы же не в Ямах!

– Звякни еще про Ямы – пожалеешь, – прошипела она.

Эмре знал, как она не любит, когда он заикается про Ямы, особенно дома, где могут услышать соседи. Он снял наконец рубашку, позволив Чеде осмотреть швы. Выглядели они куда лучше: воспаление прошло, края постепенно затягивались.

– Отлично, сказал Эмре. – Я как раз собирался к Сейхану.

Начинается.

– Никуда ты не пойдешь.

– Чеда, я больше не могу тут сидеть. Лучше с разбега об стену убиться.

– Но ты еще не поправился.

– Стоять за прилавком и насыпать паприку красивым мирейским девушкам смогу.

– У тебя одни женщины на уме.

– Что поделать, они меня любят.

Чеда стукнула его посильнее. Эмре взвыл от боли, но глаза его улыбались.

Глядя, как он завязывает ремешки сандалий, Чеда подумала, что он и правда стал сильнее. Приятно видеть его таким: живым и здоровым, не измученным кошмарами той ночи.

– Ладно, хочешь вести себя как упрямый мул – пожалуйста. Я тоже пойду.

– Куда это ты?

– Не твое дело.

Эмре покачал головой, натягивая вторую сандалию.

– Чеда со своими секретами. Замуж за них выходи, раз так их любишь.

– Могу и за них. За кого еще, не за тебя же?

Эмре улыбнулся, но было в его улыбке что-то странное, затаенная боль. И все же он промолчал, а Чеда не стала допытываться.

Из дома они отправились на базар. Солнце светило ярко, но с севера задувал прохладный ветерок – редкий гость в жаркие летние месяцы. Эмре шел не спеша, осторожно, однако Чеда видела, как шаг его становится все увереннее, и решила, что ему и правда полезно развеяться. Все будет хорошо, если Сейхан не заставит таскать бочки.

– Ну что? – спросил Эмре, заслышав шум просыпающегося базара.

– Что?

– Расскажешь про них?

– Про что?

Эмре закатил глаза.

– Про цены на инжир! Про стихи, Чеда, про что еще.

Чеда посерьезнела. Часа на два ей удалось забыть об этом – так она волновалась за Эмре.

– Думаю, ее убили из-за этих стихов или чего-то с ними связанного. Но я не могу понять, почему. Может быть, это стихи о Королях… или об асиримах, или о тех и других, но что из того? Тут явно какая-то загадка, и мне нужно ее решить.

– Я всегда думал, ее убили, потому что она ходила к цветущим полям.

Раньше Чеда тоже так думала, ведь мама пыталась сбежать как раз после ночи Бет За'ир. Что-то случилось в цветущих садах, поэтому она сказала, что не нашла цветов. Может, ее увидели, но она сбежала и побоялась, что приведет их к Дардзаде, к Чеде? Потому и сдалась Королям.

На углу они поравнялись с шеренгой торговцев, тянущих ведра на базар: одни несли воду, другие – лимоны и мяту.

– Может, Короли узнали, что стихи у нее, – сказал Эмре, когда они пристроились за водоносами. – Что она разгадала какую-то загадку.

Чеда покачала головой.

– Тогда они искали бы книги.

– Может, они искали. Послали за ней Дев, но не нашли.

– Нет, Дардзада узнал бы. Но он просто отдал мне книгу и с тех пор о ней не спрашивал. Если б он почуял, что за ней охотятся Девы, или заподозрил, что это не просто наследство, он бы сжег ее на месте.

– Дардзада думает о себе…

– …и только о себе, – продолжила Чеда их старую детскую поговорку.

Но все же это неправда. Дардзада заботился о ней – в своем духе – четыре года. Даже слишком заботился.

Вокруг шумел, просыпаясь, базар. Мужчины, женщины и дети расставляли прилавки, раскладывали товары, поднимали тенты, надеясь, что покупатели, спасаясь от жары, останутся хоть чуть-чуть подольше.

Эмре замешкался, собираясь с мыслями.

– Давай, говори, – велела Чеда.

– Чеда. Если Айя умерла, разгадывая эти загадки, ты тоже умрешь на этом пути. – Он указал на Таурият, полускрытый каменными домами в дальней стороне базара, на дворцы Королей. – Они там уже четыреста лет и еще столько же проживут. Оно того не стоит.

Она знала, что Эмре пытается защитить ее, но от этого было только хуже. Как в тот день, когда они вместе пошли к цветущим садам.

– Ты не обязан мне помогать, Эмре. – Чеда попыталась уйти, но он схватил ее за руку, развернул к себе.

– Я помогу, если ты этого хочешь. Ты же знаешь. Только скажи. Но обещай мне, что подумаешь. – Он странно взглянул на нее, словно впервые увидел сегодня. – Так куда ты собиралась?

– Просто провожала тебя, следила, чтоб швы не разошлись.

Эмре прищурился.

– Не хочешь говорить, так и скажи.

За соседним прилавком Тела выгрузила из печи на поднос восемь золотистых лепешек и зазвонила в свой медный колокольчик, украшенный красным бантом.

Чеда кивнула в ее сторону.

– Пошли, я угощаю.

Эмре покачал головой, явно недовольный, что она сменила тему, но все же пошел за ней. Чеда схватила две лепешки с козьим сыром, бросила на истертые доски прилавка серебряную монетку.

– Зачем звонишь, Тела! Твой хлеб по запаху найти можно.

Тела сложила ладони перед грудью и поклонилась.

– Приветствую, о уважаемые, – вежливо сказала она и игриво улыбнулась Эмре. – Смотрите, кого к нам занесло! Ты же всегда так подозрительно на мои лепешки смотришь. Думаешь, отравлю?

– Отравишь? – Эмре вцепился зубами в дышащую паром булочку. – Ну, пока вроде бы живой, – пробурчал он с набитым ртом. – Хорошего дня, красавицы. – Он обернулся к Чеде. – Дальше я сам.

Он поклонился, даже почти не морщась от боли, и ушел в сторону высоких глинобитных стен и остроконечных крыш рынка специй. Тела с трудом оторвала от него взгляд, вновь взялась за лопатку.

Чеда улыбнулась.

– Смотри на здоровье.

Тела наклонилась к ней и причмокнула губами так бесстыдно, что Чеда покраснела.

– Сочный мужик, как инжир сладкий!

– Тела!

Они рассмеялись, но Чеда почувствовала вдруг, что ревнует чуть сильнее, чем пыталась показать.

– Хочешь сказать, что ни разу не попробовала?

– Порядочные девушки о таком не рассказывают!

– О, так ты у нас теперь порядочная!

– Ладно тебе. – Чеда сунула в рот остаток лепешки. – Я тебя хотела кое о чем попросить.

Тела прищурилась.

– Попросить? Что, опять Дауд?

– Опять, Тела, опять.

Глава 19

Семь лет назад…

Утром Чеда вернулась с водой и травами для искусанного жуками Эмре. Она так волновалась за него, что последнюю четверть лиги бежала, не замечая, как болят собственные раны.

Эмре все так же лежал под одеялами, вода осталась нетронутой. Дышал он слабо и не очнулся, даже когда Чеда потрясла его за плечо. Есть не мог, но у нее получилось осторожно влить ему в рот немного воды. Медленно, с трудом Эмре все же сделал глоток, не приходя в сознание. Пока она разжевывала листья полыни и корни коптиса, пока прикладывала получившуюся кашицу к его ранам, он тихонько постанывал иногда – то ли от боли, то ли борясь с кошмаром.

Одно одеяло Чеда разорвала на длинные полосы и, как смогла, перевязала раны, чтобы лекарство не высохло раньше, чем нужно. К рассвету она почувствовала, что окончательно вымоталась: выпила воды, полезла в сумку за вяленым мясом…

Сумка оказалась пуста. Эмре точно ничего не ел, хотя сумка всю ночь простояла рядом с ним, открытая. Значит, поработали ящерицы или песчаные мыши… да какая разница! Чеда уронила рюкзак на колени.

– Боги, Эмре, я сваляла такого дурака!

Но Эмре не ответил, не подбодрил ее, как обычно.

Чеда пошла бы охотиться, но ей не хотелось оставлять Эмре без большой нужды, отходить от него ночью и то было опасно. Если он отлежится за день и сможет спуститься с ней хотя бы к ручью, хорошо. Если же ему не полегчает за день…

Сердце Чеды сжалось.

Если ему не полегчает, значит, и следующую ночь они проведут у цветущих садов.

Ночь Бет За'ир.

Все знали, что асиримы спят под сенью адишар. Значит, ночью чудовища поднимутся и побредут к Шарахаю, а они с Эмре будут как раз у них на пути.

Днем эта мысль пугала не так сильно, но Чеда знала, что к вечеру далекие страхи превратятся в реальность. И слишком устала, чтобы думать сейчас о чем-то, кроме сна.

Она положила сумки по обе стороны от Эмре, накинула между ними одеяло, чтоб его не напекло солнцем.

– Эмре? – позвала она наугад, но тот спал, дыша, впрочем, чуть ровнее. Чеда заползла под одеяло рядом с ним и провалилась в глубокий, глубокий сон.

Она не помнила, что ей снилось – кажется, что-то плохое, – но разбудил ее вой. Словно страдающий, умирающий ребенок кричал среди пустыни. От этого воя волосы на загривке вставали дыбом.

Чеда сбросила одеяло и проверила раны Эмре – благо, света всходящих на востоке Рии и Тулатан хватало. Ему явно стало лучше: он даже пробормотал что-то, когда Чеда его позвала. Но не очнулся. Хорошо. Идти он все равно бы не смог, так пусть поспит – по крайней мере во сне ему не так больно.

Она напоила Эмре, прислушиваясь к страшному, горестному вою, раздавшемуся ближе, из цветущих садов на севере.

Это просыпаются асиримы? Что, если они унюхают двух человеческих детей и придут за ними, как приходили за жертвами, отмеченными Королем жатвы?

Чеде было страшно, но любопытство пересилило: она медленно взобралась на дюну, откуда хорошо просматривалось каменистое плато цветущих полей. Среди ветвей один за другим зажигались бледные огоньки: цветы адишары раскрывались, напоенные светом двух лун, яркие, как лампы. Чеда даже разглядела странные летящие блики света… пыльца! Пыльца, гонимая ветром!

Жуков не было ни видно, ни слышно: может, вернулись в свои гнезда-трупы, напуганные ночным холодом и лунным светом. Асиримы тоже не показывались: ни единой тени не блуждало среди барханов.

Заурчал живот. Чеда вернулась, напоила Эмре и выпила немного сама. Она знала, что такое голод, но никогда еще не страдала от него так сильно: Айя всегда заботилась о том, чтобы у них всегда хоть что-то было на столе.

Ей хотелось дать Эмре еще немного воды, но вдруг в отдалении раздался стук копыт: с юго-востока, от Шарахая, приближался всадник.

Но кто мог быть настолько смел, чтобы приехать сюда в ночь Бет За'ир?

Всадник двигался прямо на них, и Чеда поняла, что они с Эмре слишком высоко.

Нужно прятаться.

– Эмре! – прошептала она, в панике тряся его. – Эмре! Надо идти!

Эмре не очнулся, пришлось схватить его под мышки и стащить с дюны вниз, в долину. Чеда едва успела сбегать за сумками, как топот копыт раздался ближе. Она быстро забросала Эмре песком, распласталась рядом, кое-как закапывая себя, замерла, не дыша, вжавшись лбом в песок.

Всадник проскакал мимо, не заметив их. Он держался в седле непринужденно, хоть и кашлял все время. Длинноногий конь его выглядел дорогим и породистым – легко нес хозяина к ближайшей рощице адишар. Чеда думала, что всадник поедет к деревьям, но он держал путь… к тамариску.

Она вспомнила странные узоры на камне, лежавшем в корнях дерева. Что же они значили?

Когда всадник отъехал на порядочное расстояние, она поднялась и, пригнувшись, побежала за ним, готовая тут же упасть и затихнуть, если он обернется. Он, к счастью, так ни разу и не обернулся – лишь погонял коня все яростнее. Чеда испугалась, что отстанет, но конь явно устал от бешеной скачки и не мог бежать быстрее.

У дерева всадник выскользнул из седла и, заходясь в кашле, побежал к дереву. Чеда думала, что он пришел за камнем, но странный человек просто замер.

И вдруг произошло нечто странное. Из земли полезли корни, черные, искривленные – они все множились, окружая всадника.

– Боги милостивые… – пробормотала Чеда и тут же спохватилась: молчи, дура!

Корни потянулись вверх, скрипя и хрустя, оплетая незнакомца жадно, будто обнимая любимого. Разошелся песок, они поползли вниз, сжав свою бьющуюся в кашле жертву… Долгий, очень долгий страшный вой раздался на востоке, и все исчезло: и всадник, и корни.

Чеда не могла оторвать глаз от тамариска. Боги милосердные, что это было?! Она подождала еще немного – вдруг странный человек появится вновь, вдруг за ним придут асиримы? Но пустыню снова окутала тишина, лишь ветви поскрипывали на ветру.

Конь потоптался на месте и побрел на юго-запад – наверное, к ручью. Сколько раз хозяин пригонял его сюда?

Чеда встала, отряхнулась и с ножом в руке осторожно подошла к дереву – но не слишком близко, опасаясь корней.

Ничего. И странный человек не возвращался.

Камень с рисунком остался на месте. Что за знак на нем? Печать Королей?

Чеда вздрогнула от страха и возбуждения. Король? Тут?

Ну конечно, кто еще поедет сюда в такую ночь? Кто сможет наколдовать такое? Настоящий Король! Шагах в десяти!

Чеда уставилась на нож в руке и рассмеялась вдруг. И что бы она сделала? Кинулась на Короля с этим ножичком?

И все же… она страстно желала этого. Ради мамы. Ради себя.

Она заучила странный знак, несколько раз начертив его на песке, осмотрела место, куда исчез Король, но ничего не нашла.

К Эмре она не вернулась – прошла мимо их маленького лагеря к ближайшей рощице, вдохнула запах бледных цветов.

Она не собиралась приходить сюда ночью – просто хотела посмотреть на деревья и вернуться домой до Бет За'ир, а потом уж, когда-нибудь…

Но вот она здесь, смотрит на цветы, о которых все в Шарахае знают и которые мало кто видел.

Один цветок, совсем такой же, как те, что мама давала Чеде в особые дни, распустился прямо над головой, покачиваясь туда-сюда, будто искал что-то. Чеда знала, что шипы на ветвях ядовиты, и, осторожно обхватив цветок, срезала его одним ударом ножа. Поднесла к носу, вдыхая знакомый аромат.

Мама…

– Я скучаю по тебе, – прошептала она холодной пустынной ночи. – И Эмре скучает.

Чеда прислушалась, ощущая, что все чувства обострились вдруг – может, из-за опасности, может, от одиночества, от желания услышать мамин голос.

Тихо потрескивали ветки, выли асиримы вдалеке – больше ничего.

Ничего.

Осторожно сунув цветок за пазуху, она вернулась к Эмре и всю ночь сидела, прислушиваясь, не возвращается ли Король, не едет ли кто-то ему навстречу.

Пустыня молчала, но на рассвете пронзительный свист прорезал вдруг тишину.

Вновь застучали копыта.

Распластавшись на вершине дюны, Чеда увидела, как давешний всадник скачет к цветущим садам. На краю рощицы он спешился. Движения его были медленными и неуверенными – он напоминал сейчас пьяниц на шарахайских улицах.

Всадник сбросил тюрбан, халат, даже набедренную повязку – и выпрямился во весь рост, будто купаясь в лучах рассветного солнца. Затем пригнулся и вошел под сень деревьев. Ветви адишар расступились перед ним, но лишь для того, чтобы заключить в объятия так же, как корни тамариска.

Яркий глаз Тулатан, что это?! Тысяча шипов вонзились в плоть Короля. Он пришел убить себя? Но нет, через пару мгновений ветви разошлись, и он вновь вышел на солнце, раскинул руки, словно приветствуя новый день. Теперь он дышал глубоко, кашель отпустил его. Кровь заливала тело, струясь из тысячи ран, но Король словно ничего не замечал. Больше того, когда он подошел к коню, достать из седельной сумки белую рубаху, кожа его выглядела совершенно чистой, неизраненной.

Одевшись, он вскочил на коня и поскакал обратно к Шарахаю. Вскоре топот копыт стих вдалеке, и пустыня вновь замерла. Чеда так и не поняла, что случилось. Ей по горло хватило пустыни, она просто хотела вернуться домой. К счастью, Эмре скоро проснулся.

– Что произошло? – спросил он.

– Ты подрался с огромным роем жуков!

– Я победил?

– Проиграл.

– Правда? – сонно переспросил он.

– Угу. – Чеда помогла ему сесть. Пресвятое дыхание пустыни, как же хорошо, что он очнулся!

– Давно мы тут? – спросил он, выхлебав половину меха.

– Ночь, день и еще ночь, – ответила Чеда, тоже сделав глоток. Кто бы знал, что вода может быть такой вкусной! – Надо идти домой. Сможешь?

Эмре кивнул и осторожно встал, опираясь на Чеду. Каждое движение явно причиняло ему боль, но Чеда не хотела оставаться тут дольше. Вдруг Короли вернутся? Кроме того, от ходьбы Эмре, кажется, становилось лучше, и к тому времени, как они спустились к ручью, он уже мог идти сам.

– Что-нибудь случилось, пока я спал? – спросил он, неуклюже ковыляя по речным камням.

– Я принесла воды, сделала тебе притирания и ждала, пока очнешься. А что?

Эмре пожал плечами.

– Не знаю, подумал, вдруг что-то стряслось?

Чеда коснулась цветка, спрятанного за пазухой.

– Нет, Эмре. Все было тихо.