Текст книги "Искусство ведения войны. Эволюция тактики и стратегии"

Однако вскоре стало очевидно, что этот суд призовой юрисдикции не имеет законной или договорной базы для начала своей работы. Чтобы обеспечить ее, Великобритания пригласила представителей семи других великих держав на конференцию, «чтобы прийти к договоренности о том, каковы всеми признанные процессуальные нормы международного права в рамках Гаагской конвенции».

Представители семи стран совещались в Лондоне с декабря 1908 по февраль 1909 г. Итогом этого совещания стала Лондонская декларация. Эта декларация была разделена на семьдесят одну статью, объединенные в девять глав, которые назывались «Блокада во время войны», «Военная контрабанда», «Действия, противоречащие нейтралитету», «Уничтожение трофеев нейтральных стран», «Передача под флаг нейтрального государства», «Характер врага», «Конвой», «Сопротивление обыску», «Компенсация», и «Заключительные условия».

Большинство соглашений Второй мирной конференции, касающиеся войны, содержат пункт, по которому они «применяются только между договаривающимися державами и только в случае, если все воюющие стороны являются сторонами Конвенции», а первое предложение статьи 66 «Заключительных условий» Лондонской декларации гласит: «Подписавшиеся государства берут на себя обязательства обеспечивать взаимное соблюдение правил, содержащихся в настоящей Декларации, в любой войне, в которой они будут являться воюющими сторонами». Это заслуживает внимания, потому что многие люди, не зная этого, не зная того, что Лондонская декларация не была ратифицирована даже Великобританией, что некоторые соглашения Второй мирной конференции не были одобрены несколькими странами и что соглашение XII, учреждающее суд международной призовой юрисдикции, не было утверждено ни одной страной, когда разразилась мировая война, критиковали некоторые действия как противоречащие декларации и соглашениям Второй мирной конференции.

Декларация вызвала огромное противодействие в Англии как со стороны торговой палаты, где считали, что она окажет неблагоприятное воздействие на английскую торговлю в любой войне, в которой Великобритания будет придерживаться нейтралитета, так и со стороны флота, где полагали, что декларация будет действовать не в пользу флота в любой войне, в которой Великобритания будет воюющей стороной. Так как Великобритания имела самую большую морскую торговлю и самый большой флот; так как армейским и морским служащим было очевидно, что грядущую войну с Германией нельзя надолго откладывать; так как следующей за Великобританией и по морской мощи, и по морской торговле шла Германия; так как Германия и Великобритания, естественно, смотрели на это с диаметрально противоположных точек зрения и так как этот вопрос имел абсолютно важное значение для обоих государств, то возникший к этому вопросу интерес был очень большой.

Однако Лондонская декларация не была ратифицирована, и поэтому она не добилась ничего определенного. Поразителен был тот факт, что правительства восьми крупных морских государств не нашли возможности договориться по самым важным и противоречивым вопросам, имеющим отношение к военным действиям на море, и что вся ситуация, связанная с международным правом в отношении войны на море, была поэтому неопределенной и неясной! Это означало, что в случае начала войны между великими морскими державами вопросы чрезвычайной важности почти наверняка возникнут между воющими сторонами и нейтралами, а международное право не могло предоставить адекватную базу для взаимопонимания или закона для достижения соглашения. Это обстоятельство делает бездействие крупных морских держав непосредственно перед 1914 г. и даже в начале этого года трудным для понимания.

Король Георг V и королева Мария были коронованы 22 июня 1911 г., а шесть месяцев спустя они отправились в Индию, где в пышной обстановке они были коронованы императором и императрицей Индии в Дели. Это обстоятельство и общее состояние дел в стране были символом могучей империи и предсказывали долговечность. Она укрепилась в следующем году на Имперской конференции в Лондоне, на которую собрались представители пяти самоуправляемых доминионов – Австралии, Новой Зеландии, Ньюфаундленда, Канады и Южной Африки, чтобы обсудить вопросы, представлявшие интерес для империи, и решить вопросы военной и военно-морской защиты ее владений. Ничто на Земле не казалось таким прочным, как Британская империя.

И тем не менее она была на грани кризиса, в который она почти рухнула и от которого была едва спасена благодаря случайности – внезапному вмешательству Соединенных Штатов.

На протяжении всего периода правления королевы Виктории и после него народ Великобритании, включая политиков, которые соперничали друг с другом, пытаясь завоевать популярность, предрекая спокойную и приятную жизнь, сосредоточивал свое внимание на внутренних проблемах и не заботился о безопасности нации. Точно так же не один человек посвящал свою жизнь зарабатыванию денег или получению удовольствий, пока врач не предупреждал его, что он подвергает опасности свою жизнь. Немногие люди, вроде фельдмаршала лорда Робертса, фельдмаршала лорда Китченера, армейских и морских офицеров и горстки мыслителей и писателей, обращали внимание на то, что жизни граждан империи угрожает серьезная опасность. Эти люди не обладали какими-то специальными знаниями или какой-то особой проницательностью: просто они были людьми, которые не настолько были поглощены своими личными делами, чтобы не иметь возможности думать о других вещах, и были не настолько лишены мужества, чтобы бояться сказать людям неприятные вещи.

Эти люди, во главе которых стоял лорд Робертс, неоднократно настойчиво и решительно говорили народу Англии, что Германия вооружается, чтобы напасть на Великобританию. Они обращали внимание народа Англии к публикациям не только в немецких газетах и журналах, но и к написанным книгам, которые показывали, что немцы считают себя народом, далеко превосходящим по способностям, характеру и храбрости другие народы мира, и полагают, что для мира плохо, если они будут находиться в положении, по их мнению, более низком в сравнении с положением, занимаемым Великобританией. Эти люди приводили доказательства того, что немцы считали народы России, Франции и Англии более отсталыми умственно и нравственно, которые, однако, занимали в мире гораздо более высокое положение, чем народ Германии, и обладали гораздо большими территориями и богатствами. Эти люди доказывали, что Германия, легко завоевавшая Францию и осведомленная о коррупции власти в России, почти не принимает Францию и Россию в расчет, за исключением лишь того, что они могут оказать помощь Великобритании. Они показывали, что Германия чувствует себя оскорбленной в том, что Великобритания владеет четвертью территории Земли и является владычицей морей, в то время как Германии (гораздо более выдающееся государство, по мнению немцев) не хватает «места под солнцем».

Эти люди доказывали, что Германия понимает, что все успехи, которых она когда-либо добивалась, были добыты мечом; и многие немцы заявляют, что если в какие-то тяжелые времена немцы и посвящали себя решению практических вопросов, как Великобритания, Франция и Голландия, а не мечтам в области философии, поэзии и религии, то она займет-таки позже место, какое занимает Англия. Они объясняли, что эти идеи под влиянием людей вроде Трейчке (Генрих Трейчке, 1834–1896, немецкий истории и публицист, идеолог экспансии и германского шовинизма. – Ред.) уже не считаются теоретическими принципами, а становятся живой реальностью и толкают людей к восстанию. Они показывали, что армия Германии гораздо лучше любой другой армии мира не только потому, что она больше, но и потому, что она более эффективна; что военный флот Германии, который лишь двадцать пять лет назад можно было почти не принимать в расчет, теперь стал вторым по размерам после флота Великобритании и по крайней мере таким же эффективным, а возможно, даже и более. Они обращали внимание на беспримерную экспансию торговли Германии по всему миру и гораздо более высокую результативность ее правительства и выражали свое мнение: если Германия начнет войну с Россией, Францией и Великобританией, вместе взятыми, у нее будет великолепный шанс добиться победы. Они также объясняли, что ее победа будет означать крах Британской империи и мировое господство Германии.

Человек, который прилагал больше всего усилий к тому, чтобы убедить Англию в грозящей ей опасности, был лорд Робертс. Его доводы и обращения толпа принимала с насмешками и оскорблениями, и даже люди более высокого происхождения – с плохо скрытым раздражением. В его адрес было сделано немало резких замечаний, самое обычное из которых было «он старый дурак». И тем не менее лорд Робертс был прав, а остальные ошибались! То, как английский народ, которому лорд Робертс так верно служил, отнесся к нему, – один из самых прискорбных фактов в истории страны. То, что Великобритания искупила это, – также один из самых очевидных фактов истории. Она искупила это смертью самых лучших своих сыновей, обеднением королевства, невысказанными страданиями – физическими, психическими и душевными – каждого мужчины, женщины и ребенка, всем, что вызывает скорбь в жизни страны, за исключением самой ее гибели.

То, что Великобритания продолжала жить, как жила, даже до самого дня, когда она объявила войну Германии, – факт, который невозможно объяснить. Мы знаем, что Ассирия пала перед варваром-персом (автор перепутал, перед Киром II Великим пала Вавилония. – Ред.), что Персия пала под натиском варвара-грека и что Рим рухнул под ударами варвара Алариха, – но все эти страны находились в упадке, и мы принимаем факт их упадничества как объяснение их краха. Но была ли Великобритания в упадке! Германия считала, что это так; а тот факт, что Великобритания была так близка к краху и оказалась спасена лишь благодаря неожиданному вмешательству Соединенных Штатов, придает значимость этому вопросу.

Тем не менее Великобритания не находилась в упадке в том смысле, в котором мы говорим об Ассирии (Вавилонии. – Ред.), Персии и Египте, так как Великобритания пребывала в расцвете цивилизации, которая считалась самой прекрасной из известных когда-либо в мире.

Ответ на вопрос зависит, конечно, от определения слова «упадок». Ввиду отсутствия договоренности относительно точного определения этого понятия мы не можем решить, была ли Великобритания в упадке или нет, но мы с легкостью можем решить, действовал ли народ Великобритании в течение первых четырнадцати лет XX в. как достойный потомок Альфреда, Гарольда, Черного принца, Мальборо, Нельсона и Уильяма Питта.

Из всех департаментов правительства Великобритании единственным готовым к войне был военно-морской флот. Армия была не готова, и никто в Англии, кто обращал хоть какое-то внимание на государственные вопросы, не ожидал, что она будет готова, если вновь случится то, что случилось. О том, что армия хорошо зарекомендовала себя после того, как возникло критическое положение, свидетельствует признание всего мира. Но слава, которой она добилась, досталась ей ценой жертв, которых могло бы и не быть и которые заставили Англию испытывать невыразимые угрызения совести.

Военно-морской флот был удивительно хорошо подготовлен, хотя и не настолько, насколько был готов флот Германии. Офицеры и матросы флота покрыли себя, флот и страну в целом величайшей славой, на которую страна имеет право, ведь перед войной страна продемонстрировала предусмотрительность и патриотический дух, необходимые для строительства и поддержания флота, достаточного для ее защиты. Что касается своего флота, то Великобританию не нужно было загонять в угол, прежде чем она будет готова защищать свое существование и жизнь своих женщин и детей.

Тем не менее сам флот был не таким, каким должен был быть, – не по своей вине, а по вине тех, кто нес ответственность за состояние неготовности Великобритании в других департаментах.

Неготовность военно-морского флота Великобритании в сравнении с флотом Германии, по-видимому, не имеет никакого другого объяснения, кроме того факта, что чуть менее чем за сто лет до этой войны политики в Великобритании стали настолько сильны и настолько способны внушить народу идею, что «военные должны подчиняться гражданским властям», что была принята практика ставить не имеющих специальной подготовки штатских лиц во главе армии и военно-морского флота. Они заставили людей (а возможно, и себя) поверить в то, что нет необходимости иметь во главе армии и флота людей, которые досконально знакомы с армией и флотом. Их идея состояла в том, что не имеющие специальной квалификации министры могут управлять армией и флотом успешно при условии, что это люди высокого интеллекта и, какие бы профессиональные знания у них ни отсутствовали, они легко смогут получить их у профессионалов-советников.

Они забывали указать, что рекомендации «советников-профессионалов» можно не принимать в расчет, что министр, не подготовленный в технических вопросах, не сможет выбрать в советники самых лучших профессионалов и что эта система на самом деле поощряет безответственность. Ведь министр всегда мог переложить вину за любой просчет на своих советников-профессионалов, а эти советники будут в полной безопасности, потому что они подотчетны только самому министру! Эти политики также не обращали внимания людей на то, что министры, не имеющие специального военного образования, могут назначать себе помощников, обладающих скорее тактом и обходительностью придворных, нежели силой и суровостью воинов.

Еще не приведено ни одно доказательство, которое могло бы быть принятым в суде, которое установило бы разумную необходимость того, что люди без специальной подготовки могут управлять огромными организациями профессионалов с реальным успехом. Несомненно, управление армией или военно-морским флотом – это работа в том смысле, в каком ею является управление предприятием, или содержание магазина или гостиницы, или руководство железной дорогой. В сущности, всеми этими бизнесами руководят люди, которые досконально их знают. Также несомненно и то, что в этой войне глава адмиралтейства допустил две убийственные ошибки, которые не сделал бы человек, хорошо знающий военно-морское дело.

Безусловно, армейские и морские офицеры знали о том, что им никогда не представится возможность решать важные стратегические вопросы, и это лишало их не только интереса к продвижению вверх по карьерной лестнице в их профессии, который у них должен был быть, но и стратегической подготовки, которую они получили бы в иных обстоятельствах. Верно также и то, что стратегическая подготовка и вытекающая из нее способность принимать стратегические решения были для Великобритании утрачены, потому что никто, кроме армейских и морских офицеров, не мог получить ее; никто и не получал. Поэтому ясно, что в правительстве Великобритании на протяжении почти ста лет не хватало того совета, который в нем должен был быть. Почти нет сомнений в том, что, если бы в правительстве был такой совет, Великобритания не оказалась бы в состоянии неготовности и ей не пришлось бы пройти через страдания, которые выпали на ее долю.

Следует отметить, что это была первая большая война, в которой британский флот не возглавлял морской офицер; что в каждой войне, в которой во главе военно-морского флота стоял морской офицер, флот демонстрировал больше решительности, изобретательности и стратегического таланта, чем любой из его противников; что в этой войне он проявил меньше отваги, изобретательности и стратегического умения, чем флот Германии; и что флот Германии возглавлял морской офицер.

Основополагающим принципом эффективного руководства любой организацией является то, что возглавляющий ее человек должен быть специально подготовлен для выполнения своей задачи.

Даже еще больше, чем Великобритания – пропорционально опасности, исходившей для нее от Германии, – Франция становилась все более не готова к войне по мере ее приближения. В 1889 г. срок обязательной военной службы был сокращен с пяти до трех лет. В 1905 г. он сократился до двух лет. Этот факт, рассматриваемый вместе с ростом социалистической агитации, отсутствием какой бы то ни было значительной личности, способной направить энергию людей в нужное русло в более чем короткие сроки, отсутствием постоянного интереса к общественным делам, сильной фракционностью и лихорадочным стремлением к удовольствиям представителей всех классов, предвещал несчастье, потому что в это время Германия напрягала все силы, чтобы нарастить военную мощь и сокрушить Францию. Однако в конце концов стало ясно, что ввиду угрозы со стороны Германии важно, чтобы Франция и Англия пришли к дружескому взаимопониманию. В 1903 г. правители двух стран обменялись взаимными визитами, затем в 1904 г. был подписан англо-французский договор, согласно которому многие давнишние споры были мирно урегулированы и достигнуты некоторые новые соглашения.

В июне 1905 г. г-н Делькассе ушел в отставку с поста министра иностранных дел, который занимал на протяжении семи лет. За несколько дней до этого была получена пугающая весть о внезапном и полном уничтожении флота союзника Франции – России японским флотом, равным русскому по численности. (При Цусиме была уничтожена вторая часть русского флота, 2-я Тихоокеанская эскадра, сформированная из кораблей Балтийского флота; 1-я Тихоокеанская эскадра погибла раньше, в основном в районе Порт-Артура. – Ред.) Так как отставка Делькассе считалась вызванной влиянием Германии по причине его противодействия ее вмешательству в дела Марокко, эти два события произвели на французов гнетущее действие. Ведь было известно (хотя люди и закрывали глаза на важность этого факта), что Германия оказывает огромное влияние на Францию и в самой Франции; что она использует все средства коварной, дальновидной и безжалостной дипломатии для ослабления государства и что люди слишком заняты мелкими групповыми спорами и личными удовольствиями, чтобы принимать должные меры к тому, чтобы отвратить надвигающуюся на страну опасность, которую видели здравомыслящие люди.

Как причина и следствие всех условий, во Франции к власти пришел политик; и эта власть – хоть и обычно недолгая в каждом конкретном случае – была огромна и чрезвычайно вредоносна. Министры сменяли один другого с ошеломляющей быстротой: например, за пятнадцать лет между 1879 и 1894 гг. сменились четырнадцать министров иностранных дел, а за следующие пятнадцать лет – еще шесть. Более того, министры и их подчиненные получали свои должности не потому, что они были знающими специалистами, а потому, что за них проголосовали толпы легковозбудимых людей. Единственными независимыми от политических течений правительственными организациями были армия и военно-морской флот, чего нельзя сказать о самих военном и морском департаментах. Флот страдал больше, чем армия, главным образом из-за пагубных действий Камиля Пеллетана – министра флота, который свел к нулю многолетнюю работу флота и расходы сотен миллионов франков, сделал флот неэффективным, дезорганизованным, лишил моряков уверенности в себе, что не удалось преодолеть в последующие годы даже благодаря дополнительным усилиям. То, что один человек сумел причинить столько вреда, показало горестное состояние, в котором находилась страна, потому что о том, что ей наносится ущерб, знали все.

Французы ясно видели, что им больше необходима эффективная сухопутная армия, нежели флот, потому что именно французской армии Франция была обязана своей национальной безопасностью и тем местом, которое она занимала в первом ряду государств. Тем не менее они позволили даже армии упасть гораздо ниже стандарта эффективности, установленного единственным военным соперником Франции – Германией. Они беспечно наблюдали за тем, как Германия наращивает численность своей армии и тренирует ее в военных маневрах беспрецедентного масштаба, прекрасно понимая, что эта армия увеличивает свою численность и повышает мастерство с единственной целью – воевать с Францией и Россией и любыми союзниками, которые могут у них быть. Тем не менее они сосредоточили все свое внимание, которое уделяли вопросам, представлявшим общественный интерес, на незначительных фракционных спорах. Каждый отдельно взятый француз почти целиком был озабочен своими личными делами и удовольствиями. Мужчины и женщины Франции продолжали танцевать, балансируя на краю пропасти национальной катастрофы.

1 августа 1914 г. Пруссия (в обличье Германской империи. – Ред.) повторила сценарии 1864, 1866 и 1870 гг., поспешно объявив войну государствам, которые, как ей было известно, не были готовы к ней, в тот момент, когда она сама стала достаточно готовой к преодолению диспропорции в материальных ресурсах между ней и ими.

То, что она сделала это, не имело никаких оправданий. Но разве можно оправдать другие государства в том, что они позволили ей сделать это? Нет оправданий грабителям, вламывающимся в дом, но разве можно оправдывать муниципальные власти, позволяющие им делать это? Репутация Германии была прекрасно известна, как и ее политика. Многие авторы, вроде Трейчке, четко описывали ее; многие заявления Бисмарка и кайзера подчеркивали ее; и многие инциденты, вроде инцидента в Агадире (Марокко), показывали, что эта политика жива и готова к тому, чтобы ее запустили в действие, как только подвернется благоприятная возможность.

Но идеи Томаса Джефферсона и Уильяма Дж. Брайана (американский политик, 1860–1925) во Франции успешно делали свое дело. Ораторы Франции рассказывали благозвучные истории людям, которые хотели, чтобы им их рассказывали. Внезапно разразилась буря, и Франция погрузилась в долину теней смерти. История о Франции, ведомой на войну, как агнец на заклание, была бы невероятна, если бы ее так часто не рассказывали раньше; если бы ее не рассказывали столь незадолго до этого Дания, Австрия и сама Франция; если бы ее не рассказывали за много веков до этого Египет, Ассирия, Вавилон, Греция и Рим, каждая великая страна, пришедшая к упадку и падению, каждое племя, город и народ – большой или маленький, – который не подчинился закону самозащиты.

Пистолетный выстрел в Сербии (в Сараево в Боснии и Герцеговине, аннексированной Австро-Венгрией в 1908 г. – Ред.) 28 июня 1914 г. стал взрывом, в котором государственные деятели, военные и моряки во всем мире моментально узнали взрыв, за которым последуют другие, – столь тесно связаны были штабели взрывчатых веществ государств и столь чувствителен к сотрясению был заряд в каждом штабеле. Первыми взорвались заряды в Сербии и Австрии (Австро-Венгрии. – Ред.), затем в Германии и России, потом во Франции и Англии. К 5 августа взорвались все, и Германия с Австрией вступили в войну с Россией, Францией и Англией. Так как Германия была полностью к ней готова, Австрия – в некоторой степени, а другие оказались не готовыми, огромное преимущество инициативы и наступательных действий оказалось на стороне Германии и Австрии. Германия нарушила нейтралитет Бельгии и захватила самые удобные пути во Францию. Это было преступление, но оно не было неожиданным (или не должно было быть таковым), так как нарушения нейтралитета и договоров были стары как мир, и их следовало ожидать в той же мере, что и квартирные кражи со взломом и убийства.

В Соединенных Штатах в период 1870–1914 гг. прогресс в развитии торговли, промышленности и изобретений был больше, чем в любой другой стране, и распространение пацифизма тоже было больше. Широкому распространению пацифизма способствовали главным образом две причины: влияние учения Томаса Джефферсона и сосредоточенность людей на погоне за богатством, чему способствовало колоссальное развитие страны. Результат: состояние гораздо большей неготовности, чем любой европейской страны.

В Соединенных Штатах были изобретены орудия и способы ведения войны, величайшим из которых был аэроплан, сконструированный профессором Сэмюэлем Лэнгли и братьями Райт. Следующим, вероятно, самым важным изобретением было использование аэропланов для сброса торпед, которое автор этой книги запатентовал в июле 1912 г. Тот факт, что каждая военная операция является попыткой доставить деструктивные средства в определенную точку прежде, чем это сделает противник, в сочетании с тем фактом, что аэроплан может перевозить деструктивные средства быстрее, чем другие виды транспорта, показал стратегам, когда в 1903 г. братьями Райт был совершен первый успешный полет, что появился новый военный аппарат. Он показал также, что каждому государству надлежит немедленно развивать военную мощность этого аппарата, чтобы быть готовым к следующей войне.

Когда 1 августа 1914 г. разразилась Великая война, степень неготовности к ней Соединенных Штатов была поразительной, насколько я это знаю по личному опыту, так как я был советником по ведению боевых действий – должность равная начальнику штаба армии – и главным советником министра военно-морского флота. Естественно, я делал все, что мог, чтобы подготовить флот. Тот факт, что две величайших морских страны в мире находились в состоянии войны, что Соединенные Штаты были крупнейшей нейтральной страной и что производители и коммерсанты Соединенных Штатов будут пытаться делать поставки обеим воюющим сторонам, в сочетании с отсутствием порядка в международном законе в отношении нейтральных и воюющих стран на море (о чем свидетельствовал провал Лондонской декларации) сделал очевидной невозможность для Соединенных Штатов не участвовать в войне. 1 августа 1914 г. я встретился с генералом Бордом в половине десятого утра. Мы составили письмо министру военно-морского флота, в котором мы настаивали на принятии определенных мер. Вместе с письмом генерала Борда я отправил письмо за своей подписью как советника по ведению боевых действий, в котором настойчиво просил тщательно его рассмотреть. Это, я полагаю, был первый шаг к достижению готовности к войне, который был сделан в Соединенных Штатах.

9 ноября 1914 г. я написал официальное письмо министру военно-морского флота, в котором докладывал, что флот «не готов к войне», и показывал, что при существующем положении дел «если наша страна будет уклоняться от участия в войне в течение следующих пяти лет, то она закончится лишь благодаря счастливому сочетанию высокого дипломатического мастерства и редкой удачи». Приблизительно в это же время конгрессмен Гарднер представил на рассмотрение в конгрессе резолюцию об изучении состояния армии и флота. Но так как в конгрессе было большинство демократов, его резолюция провалилась. 17 декабря 1914 г. я официально засвидетельствовал перед военно-морской комиссией палаты представителей, что потребуется «по крайней мере пять лет», чтобы подготовить наш флот к ведению эффективных военных действий с любой крупной морской державой.

Единственным непосредственным следствием моих усилий стало то, что со стороны министра военно-морского флота возникло ко мне такое отношение, что мне пришлось уйти со своего поста и передать свои обязанности офицеру, чьи идеи и личность были для него более приемлемы. Но отчет о моих показаниях в конгрессе и тот факт, что я был вынужден подать в отставку, вызвал немалое волнение в стране, потому что занимаемая мной должность делала меня официальным экспертом в таких вопросах. Ассигнования, которые конгресс выделил сразу же после этого для флота, были больше, чем когда-либо выделялись в США.

В некоторых районах страны возникло беспокойство при попытке приступить к мерам для подготовки к войне. Военно-морской союз был учрежден за много лет до этих событий и сделал многое для обеспечения ассигнований флоту от конгресса. Лига национальной безопасности была образована в декабре 1914 г., а Американское общество обороны – в августе 1915 г. частными гражданами, чтобы пробудить в стране интерес к нависшей опасности. Эти патриотические организации и немногие гражданские люди, во главе которых стояли Теодор Рузвельт, Элиу Рут, сенатор Лодж и конгрессмен Гарднер, начали энергичную пропаганду. Эта пропаганда приобрела новую энергию, когда 7 мая 1915 г. германской подводной лодкой была потоплена «Лузитания». 6 апреля 1917 г. Соединенные Штаты объявили войну Германии.