Текст книги "Искусство ведения войны. Эволюция тактики и стратегии"

Еще большим добавлением к средствам ведения войны стали корабли. Когда они впервые приняли участие в сражениях – история умалчивает. И пока не произошло сражение при Саламине в 480 г. до н. э., у нас не было никаких связных отчетов об их использовании в реальных боевых действиях. Но, как известно, самые древние поселения людей располагались по берегам рек, заливов, проливов и морей, и первобытные люди использовали лодки для рыбной ловли и плавания от одного берега к другому, поэтому трудно представить, что лодки не использовались в военных целях в далеком прошлом. Нам известно, что в военных походах Тутмоса III в Сирию корабли действовали сообща с армиями, хотя у нас и нет ясного подтверждения того, что их использовали в сражении.

Использование простых судов, приводимых в движение с помощью весел и др., возможно, не представляло собой такой большой сложности, как использование лошадей и таких военных орудий, как катапульта и баллиста, потому что суда были просты по конструкции и легки в управлении, а также потому, что их, вероятно, не использовали в большом количестве или в важных боевых действиях. Но по мере того, как суда увеличивались в размерах и осмеливались все дальше и дальше уходить от суши и появлялись такие приспособления, как паруса, компас и другие навигационные инструменты, увеличивалась, соответственно, и сложность, требовалось обучение, отличающееся от любого другого приема ведения войны, и появилась новая профессия – моряк.

Все боевые корабли имеют одну особенность, которая отличает их в сражении от объединений людей, которые воюют на суше. Эта особенность состоит в том, что, поскольку сопротивление воды уменьшается пропорционально длине судна, их увеличивают больше в длину, чем в ширину; вдоль их бортов можно использовать больше оружия, чем в любом другом месте, и наибольшую ударную силу они могут продемонстрировать в направлениях, приблизительно перпендикулярных направлению своего движения, в то время как люди проявляют наибольшую наступательную силу прямо перед собой. Поэтому боевой порядок сухопутных войск представляет собой линию, перпендикулярную направлению своего движения, тогда как строй боевых кораблей вытянут в направлении их движения. Разумеется, в обоих случаях фронт сражения представляет собой направление, в котором боевые порядки слабее всего, то есть боевой порядок воинов, построенных для полевого сражения, слабее всего по бокам или с флангов, тогда как боевой порядок кораблей, выведенных для морского боя, слабее всего в головной или хвостовой части кильватерной колонны.

Исключение следует сделать в случае, когда военные корабли использовали для тарана, – это был один из основных способов их боевого применения в древние времена в Греции и Риме, когда галеры (так автор называет древние боевые гребные корабли – триеры (триремы), униремы, биремы, пентеры и др. – Ред.), приводимые в движение гребцами, атаковали врага. В этом случае тактика флота галер не сильно отличалась от тактики армии, и по этой причине мы обнаруживаем, что армейские полководцы командовали флотами в сражениях на море. Более того, бойцы на галерах были воинами, вооруженными копьями и другим оружием, имевшими щиты и зачастую одетыми в доспехи.

Когда в военных целях стали использовать парусные суда, объем требующихся морских знаний и умений стал таким, что уже не позволял сухопутным полководцам и воинам вести боевые действия на море. А тот факт, что ветер заставлял суда двигаться по курсу, который был жестко связан с его направлением, в добавление к тому, что направление и сила ветра сильно менялись – иногда внезапно, делал тактику кораблей отличной от тактики армий и привносил неопределенность, особенно в отношении времени, когда можно было ожидать действий флота, чтобы армии и флоты могли выступить вместе, за исключением случаев, когда они действовали порознь. Это условие было самым очевидным и важным в период XIV–XIX вв., начиная, в сущности, с попытки вторжения испанской Непобедимой армады в Англию в 1588 г. В это время флоты использовались для поддержки политики, проводимой правительством соответствующей страны, но главным образом в качестве вспомогательного и второстепенного средства. Единственным государством, про которое можно сказать, что оно с успехом применяло флот, была Великобритания. Отчасти случайно, отчасти благодаря дальновидности и отчасти – мудрой гибкости Великобритания развила и свой торговый флот, и военный не только в направлении их размеров, но и в отношении навигацких умений до такой степени, что она постепенно овладела островами и морским побережьем и варварскими странами, которые занимают четверть поверхности Земли.

Древнейшие документы, сообщающие о войнах, дошли до нас из Египта, Халдеи, Ассирии, Мидии и Вавилона. Они показывают, что уже в XIII в. до н. э. войны велись в масштабах больших, чем многие современные войны. С того времени и до появления в Европе огнестрельного оружия вооружение изменилось не так сильно – и по числу видов, и по своей эффективности. И по этой причине и методы ведения войны были во многом сходными. Но с появлением огнестрельного оружия этот период завершился и начался новый – период постоянных изменений сначала в вооружениях, а затем в методах ведения войны. С началом применения в войнах огнестрельного оружия, необходимых изменений тактики и материально-технического обеспечения, с последующими изменениями методов стратегии, понадобившихся с целью учета нововведений в первоначальных военных планах, не произошло никаких серьезных изменений вплоть до появления железных дорог и телеграфа, которые впервые были использованы в Гражданской войне в США (телеграф использовался уже во время Крымской войны 1853–1856 гг. – Ред.). Но обе противоборствующих стороны в этой войне, особенно северяне, вступили в войну настолько внезапно и были настолько не подготовлены, что использование железных дорог и телеграфа просто случайно стало расширяться по мере развития военных действий. Однако в 1870 г., когда Пруссия начала войну с Францией, в ее изначальных планах военной кампании тщательно учитывались и железные дороги, и телеграф, равно как и все другие новые методы и средства ведения войны. И во многом по этой причине она получила возможность полностью разбить Францию достаточно быстро.

С тех пор произошел ряд очень важных войн, и каждая война продемонстрировала возросшее и растущее применение новых видов оружия и методов ведения войны. Но только когда Германия в августе 1914 г. начала войну, мир получил иллюстрацию того, как государство, собирающееся воевать, серьезно подготовилось к успешному использованию всей техники, которую стало возможным применить благодаря быстро развивающимся научным знаниям и механике, а также быстро растущему уровню развития промышленности.

За полвека, прошедших между Гражданской войной в США (1861–1865) и недавней большой войной в Европе (1914–1918), появление новых научных открытий, изобретение электрических и механических приспособлений и их развитие до уровня реальных видов оружия происходили такими темпами, что поставили в тупик и почти ошеломили и логистов, и тактиков, и стратегов. Логисты поняли, что принципы их деятельности никоим образом не изменились, но необходимость применения этих древних принципов к новым условиям обязательна, а трудность – велика, тогда как трудности успешной адаптации приборов и оружия к использованию для достижения целей логистики были, возможно, даже еще больше. Тактики поняли, что принципы их искусства никак не изменились, но необходимость применения этих принципов к новым условиям настоятельна, а трудности – велики, тогда как трудности в достижении того, чтобы оружие и другие приборы изготавливались как можно более приспособленными к их искусству, были огромны. Стратеги тоже поняли, что принципы их искусства ни в чем не изменились, но необходимость применения этих принципов к новым условиям безусловна и трудности – велики, в то время как трудности в способе использования этих новых условий с максимальной эффективностью для осуществления стратегических целей почти непреодолимы.

Насколько велики были все трудности, можно понять по тому, что ни одно из государств, которое вступило в последнюю большую войну (Первую мировую. – Ред.), на самом деле не преодолело их. Из всех государств, ближе всех подошедших к их разрешению, была Германия, но ей не удалось должным образом использовать возможности авиации, а если бы она сделала это, то легко выиграла бы эту войну.

Если бы каждая из воюющих сторон с самого начала использовала возможности авиации, она легко выиграла бы эту войну.

Глава 4
ПРИНЦИПЫ ВОЕННОГО ИСКУССТВА

Можно подумать, что мы допустили, будто в голове вождя дикого племени было больше разума и ясного понимания цели и средств ведения войны, чем могли бы подтвердить факты. Однако факты таковы, что войны диких племен указывают на четкое понимание во многих случаях принципов стратегии, как и войны между высокоразвитыми странами. Что касается храбрости, энергии и оценки того, что важно сделать, дикари часто демонстрировали удивительно правильное природное чутье. Не найти лучшей иллюстрации этому, чем войны, шедшие на протяжении многих лет между североамериканскими индейцами и белыми людьми. Во многих случаях – как, например, в бою между войсками генерала Брэддока и индейцами в 1755 г. – индейцы демонстрировали лучшее понимание стратегии при сложившихся условиях, чем английский генерал. Причина, по которой дикарь оказался побежденным белым человеком, состоит в том, что белый человек был лучше вооружен и смог в конце концов привести большее количество бойцов на поле боя. К тому же белый человек был способен больше времени посвящать умственной работе и, следовательно, разрабатывать более продуманные планы. Дикарь не способен к длительным умственным усилиям. Этот факт объясняет его неуспех в войне и в большой степени его неспособность продвинуться на пути к цивилизации.

С другой стороны, почти постоянное пребывание дикаря в состоянии войны и необходимость сосредоточивать большую часть своего внимания на мыслях, связанных с войной, сохранили определенный боевой дух и природное чутье в отношении главных принципов ведения войны, которые цивилизованный человек отчасти утратил. Немногие люди когда-либо были способны достичь непревзойденного мастерства более чем в одном каком-то направлении, в результате чего в высокоразвитых странах большая часть населения стала настолько далека от военных вопросов, а их мозг настолько отвык от их решения, что нужна сильная внезапная угроза войны, чтобы разбудить воинственный инстинкт, живущий в любом живом существе. Однако когда этот инстинкт разбужен, нация внезапно оказывается тесно сплоченной и охваченной им, как самое первобытное племя. Но существует важное различие: отдельные члены дикого племени готовы сражаться немедленно, тогда как представители цивилизованной нации не готовы ничуть. Пробудившись к борьбе, цивилизованный человек приходит в быструю готовность в плане решимости сражаться, но не в плане принятия решения, как это делать.

Эта нерешительность относительно того, как сражаться, проистекает из того, что он забыл или так никогда и не научился элементарным принципам военного искусства, и кончается обычно формированием какого-нибудь общественного мнения, определяющего, что следует делать, которое обычно ошибочно. Того, что оно ошибочно, разумеется, следует ожидать, потому что обычно есть только одна или в лучшем случае очень немного линий поведения, которым нужно следовать, тогда как существует огромное количество линий поведения, которым следовать не нужно. Человек, не сведущий в ситуации, почти наверняка не выберет правильную линию поведения по той же причине, по которой неопытный стрелок почти наверняка не попадет в цель.

Общественное мнение в случае национальной войны является вопросом чрезвычайной важности, потому что им в высокой степени руководствуются правительственные чиновники, и оно является помехой боевым действиям флотов и армий. Важным примером является случай, продемонстрировавший влияние общественного мнения в США в начале Гражданской войны 1861–1865 гг. Это общественное мнение, действуя через правительство, оказало самое вредное воздействие на ведение боевых действий генералами, особенно Мак-Клелланом. Мы не можем установить, был ли Мак-Клеллан выдающимся генералом или нет, потому что ему не была дана возможность продемонстрировать это. Бесспорно то, что ни Юлий Цезарь, ни Наполеон Бонапарт не могли бы иметь успех, если бы они были так ограничены в действиях, как Мак-Клеллан.

Если бы перед нашей Гражданской войной люди знали об элементарных принципах стратегии столько же, сколько они знали об арифметике или географии, этот груз ошибочного общественного мнения не пришлось бы нести, и война закончилась бы гораздо раньше. Тогда достаточные знания об элементах стратегии можно было бы получить за гораздо меньшее время и с гораздо меньшими усилиями, чем их было потрачено на арифметику и географию. На самом деле эти принципы настолько просты, что достаточно было бы просто авторитетного изложения, потому что их понимание действительно существует в каждом человеке, хотя это понимание и заглушают знания и амбиции коммерческого и индустриального общества.

Первые трудности, вызванные неготовностью людей в 1861 г., состояли в том, чтобы организовать вооруженные силы, собрать необходимые снаряжение, оружие и боеприпасы и обучить различных офицеров их должностным обязанностям. Разумеется, было гораздо труднее предоставить эффективное обучение и подготовку высшим офицерам, нежели низшему командному составу, но в то же время это было более важно. Даже регулярные армия и флот оказались, к сожалению, не готовы – и не только по причине поспешной необходимости расширять структуры и создавать новые организации, которые должны были быть эффективными в течение некоторого времени просто потому, что они были новыми, но также и потому, что огромная сложность современной войны даже в то время заставляла умы так напряженно сосредоточиваться на изучении необходимых деталей оружия и методов его применения, что притупляла осознание назначения этого оружия и этих методов. У дикаря нет таких трудностей: ничто не стоит на пути приложения всей силы унаследованного им инстинкта прямо к реальной проблеме. Цель, которой он хочет добиться, стоит прямо перед ним, не замутненная какими-то деталями, разве что самыми простыми.

Боевые действия между двумя племенами, которые мы обсудили в общих чертах, иллюстрируют самый простой случай боевых действий между противоборствующими силами, потому что они не включают все трудности и сложные вопросы, связанные со снабжением продовольствием и боеприпасами, и другие вопросы, относительно менее важные, вроде ухода за больными и ранеными и поддержания связи между боевым отрядом и базой, откуда этот отряд выступил. Однако такие простые военные кампании демонстрируют многие из важных пунктов стратегии, а некоторыми из них руководствовались даже современные армии. Во время первой военной кампании Наполеона в Италии, например, его армии жили за счет местности, по которой они проходили. А так как край этот был богатым, с многочисленными городами и дорогами, его пересекавшими, то проблемы со снабжением были сравнительно просты. Однако в настоящее время, когда передислоцируются огромные армии, им невозможно кормиться за счет окружающих территорий, и снабжение продовольствием и боеприпасами является одной из самых сложных проблем, в то время как поддержание связи и оказание поддержки между всеми многочисленными структурами и их подразделениями представляет собой проблему, почти столь же трудную для разрешения.

В случае, когда два враждующих племени находятся в разобранной выше ситуации, трудности возникнут сами, если родные места враждующих племен находятся далеко друг от друга, а лежащая между ними местность мало что может предложить в плане пропитания. Такие ситуации были часты, особенно в северном климате и бесплодных районах даже в тропиках. Теперь представьте себе, что вы находитесь в тех же условиях, что мы уже обсудили, только между вашей опорной базой или деревней и опорной базой вашего врага пролегла длинная полоса бесплодной местности, на которой почти нет городов или дорог. В этом случае проблемы агрессора будут возрастать пропорционально расстоянию и неблагоприятному характеру местности. А ваши проблемы поэтому станет легче решить. Однако вы не будете в большей безопасности, если быстро и разумно не воспользуетесь трудностями, которые должен преодолеть ваш враг, и не сделаете их еще более неразрешимыми. Если вы просто понимаете его затруднения, но не видите своих преимуществ, вы позволите ему беспрепятственно двигаться вперед для нападения. В результате он нападет на вас с таким же успехом, как и в предыдущем случае, хотя его нападение и произойдет позже. Если вы не воспользуетесь опасным положением, в котором находится ваш враг ввиду того, что он отрезан от снабжения, ваш противник организует канал снабжения из своего опорного пункта и будет действовать так же успешно, как и раньше.

Если вы достойны занимать свое место, вы используете такую сеть разведчиков, которые будут информировать вас о характере и местонахождении вражеских каналов снабжения. И вы поймете, что ваш противник будет настолько сознавать свою зависимость от этих каналов, что лишь одна угроза их существованию заставит его послать часть своей армии на их защиту и, быть может, даже остановить продвижение своих главных сил. Ведь каждая армия, маленькая или большая, зависит от продовольствия, и каждый полководец знает, что, если ее отрезать от продовольственного снабжения, его люди умрут с голоду, если только им не удастся отступить в какое-нибудь подходящее место, где они смогут добыть пропитание, или если они не сдадутся. В истории бывали случаи, когда армиям приходилось сдаваться просто потому, что у них были отрезаны каналы снабжения продовольствием. Известным примером этого является капитуляция генерала Ли в здании суда в городе Аппоматоксе, которая положила конец Гражданской войне.

Осуществляя маневр против главных сил противника в попытке помешать его продвижению вперед или нанести ему поражение, вы, без сомнения, организуете нападения или серию ложных атак на его каналы снабжения. Такие нападения составляют большую часть стратегических боевых действий. Они могут влечь или не влечь за собой серьезные боевые действия, но их успешное осуществление является делом первостепенной важности. Когда читаешь о боевых действиях армий друг против друга, часто с удивлением отмечаешь, как мало времени занимают реальные и решительные бои и как много – проведение ложных атак на каналы снабжения. Это в чем-то похоже на условия боя между двумя кулачными бойцами, в котором большую часть времени занимает спарринг для приведения противника в замешательство, во время которого ищется возможность нанести решительный удар. На сам по себе решительный удар может уйти меньше четверти секунды.

Так как ваш враг хочет идти на вас войной, ваш долг, очевидно, состоит в том, чтобы сделать все возможное, чтобы помешать ему, если только нет какого-то места, куда вы хотели бы, чтобы он попал, зная о том, что там он окажется в самом невыгодном положении. Например, если между вами и ним имеется узкое ущелье в горах, вам лучше всего не устраивать преград на его пути туда, а еще лучше – заманить его. Зная о том, что он приведет своих людей в это ущелье, особенно будучи в неведении относительно вашего присутствия там, вы можете разместить своих воинов по обоим склонам ущелья и напасть на него с обоих флангов в самых выгодных условиях для себя. Или если вы не сможете атаковать его в самом ущелье, вы реализуете свое преимущество, напав на него, когда он попытается выйти из него, если оно достаточно узкое, чтобы помешать ему развернуть своих воинов во фронт к вам лицом. Вы поймете, что, напав на колонну людей, пытающихся выйти из узкого ущелья, вы можете всю свою силу обрушить на голову колонны, чтобы большая часть воинов противника не имела возможности вступить в сражение. Вы поймете это, если соответствуете своей должности, потому что вы будете знать, что, если два отряда людей, равные по силе, выстраиваются друг против друга, самая выгодная позиция – та, на которой все силы можно использовать вместе, а самая невыгодная – та, на которой можно использовать только их небольшую часть.

Это происходит благодаря принципу сосредоточения, который лучше всего можно объяснить с помощью следующих таблиц. Вождь племени дикарей не понял бы их, но вся его жизнь, связанная со сражениями, заставила бы его поступить в соответствии с принципом, который они иллюстрируют. Аналогично кулачный боец не понимает физиологические принципы, в соответствии с которыми его рука наносит удар, как только он видит, что его противник открыл какое-то незащищенное место – на самом деле, даже еще до того, как он успевает мысленно сформулировать ситуацию. Он бьет автоматически.

Есть такая давняя история. Однажды на одного человека напали трое, и, поняв, что не может одолеть их, он бежал. Преследователи не держались вместе, и один из них опередил других. Заметив это, убегавший человек позволил тому приблизиться, а затем внезапно обернулся и поразил его, так как был сильнее. Затем он снова бросился бежать и позволил второму преследователю догнать себя. Его он тоже победил. После этого он повернулся к третьему преследователю и ошеломил его нападением. Было это в действительности или не было – еще вопрос, но нельзя ставить под сомнение то, что такой случай возможен. Правдива ли эта история или нет, но она иллюстрирует один из основных принципов стратегии, который обычно называют принципом сосредоточения, хотя мне кажется, что его следует называть принципом изоляции. Мне кажется, что главной причиной поражения этих трех людей была даже не столько сосредоточенность победителя на одном человеке, а потом на другом, сколько то, что он изолировал каждого из троих мужчин так, чтобы другие не могли помочь. Если бы трое нападавших действовали не по отдельности, а вместе, их противник не смог бы получить преимущество сосредоточиться на одном человеке, потому что двое других тоже сосредоточились бы на нем.

Вот что является главной причиной того, почему лучше делать так, как поступил победитель в этой старой истории: если один человек сильнее другого, он может причинить другому больше ущерба за фиксированный отрезок времени, чем его противник может причинить ему. Так что в конце этого отрезка времени их изначальное неравенство усилится. Представьте, например, что один человек может нанести удар с силой, которую мы оценим как 1000 единиц, а его противник может нанести удар с силой, скажем, 500 единиц. В этом случае их относительные силы будут составлять 1000 к 500. Человек, который может нанести удар с силой 1000 единиц, может, очевидно, причинить своему противнику ущерб больший, чем тот может причинить ему, в пропорции 1000 к 500. Для простоты предположим, что каждый из них может за фиксированный отрезок времени причинить ущерб, равный одной десятой своей силы, то есть один человек может причинить ущерб, обозначаемый как 100 единиц, а другой – 50. В конце некоего фиксированного отрезка времени силы первого человека сократятся с 1000 до 950 единиц, а второго – с 500 до 400 единиц. Поэтому в конце этого отрезка времени соотношение сил будет не 2 к 1, а 950 к 400, то есть почти 2,5 к 1.

В следующей таблице результаты противоборства двух вооруженных групп людей указаны в разных колонках. В первой колонке силы предположительно равны и представлены каждая величиной 1000 единиц, во второй колонке они составляют 1000 к 900, в третьей – 1000 к 800 и т. д. В каждом случае предполагается, что одна группа людей может нанести ущерб, равный одной десятой от своей общей величины; 1000 человек, например, могут за фиксированный промежуток времени причинить ущерб, равный 100 единицам, тогда как 900 человек за то же время – только 90. Очевидно, что в конце первого отрезка времени в первой вооруженной группе людей останутся 910 бойцов, а во второй – только 800 (колонка 2).

Отмечено, что в колонке 1 величины двух противоборствующих групп людей продолжают оставаться равными; в колонке 2 они сокращаются неодинаково, так что в конце 12-го отрезка времени соотношение становится не 10 к 9, а приблизительно 4 к 1; в колонке 3 более крупная группа людей будет насчитывать 569 человек, а меньшая сократится до нуля. Другие колонки показывают, что чем больше диспропорция сил изначально, тем быстрее она нарастает. Колонка 10 показывает, что, если изначальная диспропорция составляет 1000 к 100, меньшая группа людей сокращается до нуля в конце первого фиксированного периода, тогда как большая – теряет только один процент своего численного состава.

Таблица 1 показывает просто условия сражения между двумя вооруженными группами людей А и Б. Ее дополняет таблица 2, которая показывает, что случилось бы, если бы большой отряд вступил в боевые действия с двумя меньшими отрядами подряд. В колонке 1 группа вооруженных людей, которая изначально составляла 1000 единиц, должна была сражаться с 200 бойцами и поэтому уменьшится до 970 человек, а затем вступить в бой с отрядом из 800 человек (см. табл. 1, колонку 9). В колонке 2 большой отряд должен был сначала сразиться с 800 бойцами и сократиться до 569 человек (см. табл. 1, колонку 3), а затем сражаться с отрядом из 200 человек. Колонки 1 и 2 указывают, что нет никакой разницы в том, вступает ли отряд А в бой сначала с более сильным или более слабым соперником; практически нет разницы, сражается ли он с 200 бойцами, а затем 800 или сначала 800, а потом 200.

Т а б л и ц а 1

Колонка 3 показывает, что в отряде численностью 841 человек (часть, оставшаяся после того, как отряд из 1000 бойцов уничтожил отряд из 500 человек – см. табл. 1) остались 653 человека после уничтожения второго отряда из 500 человек. С учетом колонок 1 и 2 это указывает на то, что легче победить два отдельных равных по силе отряда, чем два отдельных не равных по силе отряда той же совокупной численности. Она показывает, что самый неудачный способ разделения вооруженной группы людей – это на две равные части.

Вождь племени дикарей не понял бы все эти арифметические сложности, но, если бы вы были вождем племени дикарей, достойным занимать этот пост, вы бы выучили этот урок, которому дикарей учит их инстинкт. То есть вы бы знали, что ваш отряд будет сильней всего, когда он собран в одну группу, в которой подразделения могут оказывать друг другу помощь; а если бы его нужно было разделить надвое, то самым неудачным решением было бы деление отряда на две равные части. Вы также знали бы, что чем больше частей, на которые вы делите ваш отряд, тем слабее он будет.

То есть он будет слабее для ведения боя с сосредоточенными в одном месте силами противника, которые могут напасть на части вашего отряда по отдельности. Это может привести к мысли о том, что вооруженный отряд не следует делить на части. Такая мысль, однако, была бы совершенно ошибочной, так как существуют другие элементы слабости вооруженных сил помимо тех, которые вытекают из деления их на части. Одним из таких элементов являются фланги вооруженного отряда. Если отряд должен идти строем шеренга за шеренгой, то это будет самым удачным построением для отражения вражеской лобовой атаки. Если бы вождь знал, что ему придется сражаться только по фронту, он бы построил всех своих воинов шеренгами. Но если в обычных условиях военачальник поведет весь свой отряд, выстроенный шеренгами, его враг, можно не сомневаться, направит сравнительно небольшую часть своих сил, чтобы нанести удар по одному или обоим флангам отряда. Когда весь отряд выстроен в шеренгу (шеренги), у него нет ни авангарда, ни разведчиков, ни флангового охранения, ни арьергарда, и он практически беспомощен в случае любого нападения, за исключением лобовой атаки. По этой причине, равно как и другим, реальную боевую численность отряда следует уменьшить ввиду необходимости выслать отряды для получения информации, касающейся врага, и охраны от любых неожиданностей.

Т а б л и ц а 2

Продолжение табл. 2

Продолжение табл. 2

Кроме того, если только это не случай с очень небольшими отрядами в плодородном краю, армия не может жить за счет окружающей местности и должна выделять значительное количество людей, чтобы нести съестные и боевые припасы и охранять каналы снабжения. Более того, долг командующего каждой армии во время войны – использовать ее в бою как можно более экономно, а это означает – избегать лобовых атак на основные силы, за исключением случая, когда командующий уверен в благоприятном исходе, и посвятить много усилий тому, чтобы обеспечить себе преимущество ценой малых людских потерь, или путем нанесения ударов по коммуникациям противника, или создания угрозы для них, или осуществления фланговых и ложных атак.

По этим и другим причинам невозможно и неразумно постоянно держать все силы сосредоточенными в одном месте, вследствие чего отдельные части большой армии становятся похожими на фигуры на шахматной доске или различных игроков в бейсбол, а боевые действия между армиями приобретают некоторые черты игры. Они предполагают на самом деле, что война – это самая большая игра в мире, самая древняя и важная. Однако будет серьезной ошибкой считать войну игрой, хотя многие люди говорили и писали о ней именно так. Делать это означает не замечать самую важную черту войны – тот факт, что война – это ведение боевых действий, причем иногда насмерть, и всегда сражение – это смерть для отдельных людей. Другая причина, по которой война – это не игра, состоит в том, что настоящая игра разыгрывается ради самой игры и с единственной целью ее выиграть. А войну не ведут ради самой войны или даже ради победы в ней. Ее ведут для достижения какой-то цели. Иногда цель хороша, иногда плоха. Цель обычно политическая, если использовать это слово в широком смысле, то есть цель имеет отношение к какому-то результату, которого племена или народы, ведущие войну, хотят достичь или которому хотят помешать.

Стратегия и тактика. При составлении планов вы обнаружите, что постоянно сталкиваетесь с необходимостью заглядывать в будущее, но при ведении реальных сражений с врагом вам придется просто предпринимать быстрые действия, чтобы либо воспользоваться какой-то ситуацией, либо отводить от себя угрозу какого-то удара. В одном случае нужны предусмотрительность и тщательная подготовка, в другом – быстрая оценка ситуации и немедленные действия. Два этапа войны, выявленные таким образом, называются стратегической и тактической фазами. В ходе одной фазы боевыми действиями руководит стратегия, в ходе другой – тактика. Между ними нет четкой границы, они проникают друг в друга. Тем не менее их сферы компетенции четко определены. Элементарные принципы, управляющие ими, одни и те же. Главное отличие состоит в том, что стратег видит зрением разума, тогда как тактик – обычными глазами. Ведя стратегические или тактические боевые действия, вы будете стараться приложить разрушительную силу в каком-нибудь месте раньше вашего врага и выбрать при этом самый выгодный момент. При ведении стратегических операций ваша задача будет состоять главным образом в разработке планов, тогда как при ведении тактических боевых действий – в приведении войск или кораблей в заранее намеченную точку, а затем совершении маневров перед фронтом противника.