Текст книги "Игра"

Ему было тошно от всего этого. Его жена страстно любила О'Нила, и сегодня наконец он понял, что она из тех женщин, которые сходят в могилу, продолжая любить одного-единственного. О, конечно, она могла выполнить свой долг по отношению к нему и никогда не упоминать пирата, охотно вести хозяйство и согревать его постель, она могла родить ему полдюжины сыновей, но она всегда будет любить Лэма О'Нила. Хоук старался представить себе, каково это – любить кого-то так сильно, так всепоглощающе.

И теперь он отнимал у нее еще и ребенка. К его горлу подступил комок. Проклятие. Он почувствовал слабость. Вырвать ребенка из рук матери – худшего преступления он не знал и надеялся, что больше никогда ему не придется этого делать, даже для своей королевы.

Катарина это переживет. У нее крепкая закваска. Но ему ничуть не стало легче от этой уверенности.

– Как вы могли!

Хоук повернулся и увидел разъяренного ангела. Это была Джулия.

– Я считала вас благородным человеком, добропорядочным, хорошим, но то, что вы сделали, – просто чудовищно! – Джулия плакала.

Хоук застыл. Ее обвинения отозвались в нем пронзительной болью. Этого ему только не хватало – оправдываться перед круглоглазой пигалицей.

– Я не мог отказать королеве.

– Нет, могли! – воскликнула она.

– Вы не понимаете.

– Понимаю, – с горечью сказала Джулия. – Я в вас ошибалась. Вы ревнуете, да-да, ревнуете, потому что Катарина любит другого. Может, вы это задумали с самого начала, – яростно выкрикнула она, – чтобы избавиться от ребенка О'Нила! – Она откинула голову, с вызовом ожидая возражений.

Их не последовало. Она все равно бы ему не поверила.

– Как сейчас Катарина? Джулия пронзительно засмеялась.

– А как вы думаете? Она без сознания, будьте вы прокляты.

Лицо Хоука побелело.

Джулия резко повернулась и, придерживая юбки, побежала к дому.

Хоук с унылым видом взял у грума поводья и уселся на лошадь.

– Пошли за ребенком и кормилицей, – сказал он стоявшему рядом солдату. – Пора ехать.

Катарина не хотела разговаривать ни с кем, даже с Джулией. Двое суток она провела в постели, набираясь сил. Она еще не совсем пришла в себя, но не могла дожидаться, пока будет в отличной форме, чтобы выполнить задуманное.

Она ни с кем не делилась своими планами – ни с Джулией, ни с Гинни, которые были расстроены не меньше ее. На третий день после рождения ребенка Катарина надела одежду служанки, которую приказала тупоумной помощнице кухарки ночью принести ей. К бедру под платьем она примотала ирландский кинжал, стараясь, чтобы он не был заметен.

Этой ночью, когда все в особняке спали, включая Джулию, которая не захотела ехать домой в Тарл-стоун, Катарина выскользнула из постели и вышла из дома в простой серой накидке поверх одолженного платья. Она пробралась в пустую конюшню и выбрала лошадь, на которой ехала в последний раз, когда они добирались сюда из Лондона. Грумы и конюхи все крепко спали в соседнем сарае. Решимость придала ей сил, и она быстро сама оседлала послушную кобылу. Только когда она уже выехала из ворот Хоукхерста, ее охватила слабость. Она почувствовала себя такой обессилевшей, что вцепилась в седло, повторяя себе, что не должна терять сознание сейчас, когда ей предстоит дальняя поездка.

Она отправлялась в Лондон, чтобы потребовать объяснений у королевы. Она вернет своего рйбенка. Никто и ничто ее не остановит.

Уайтхолл

– Я должна видеть королеву!

Было раннее утро, и королева еще не выходила из своих покоев. По кабинету в ожидании расхаживали многочисленные придворные. Катарина подошла вплотную к двум стоявшим перед дверью солдатам.

– Я должна видеть королеву, – повторила она. Звучавшая в ее охрипшем голосе отчаянная решимость заставила многие головы обернуться к ней.

– Как ты сюда попала, красотка? – спросил один солдат. – Проваливай. Простолюдинам не дозволено досаждать королеве.

Катарина расправила плечи. Ее накидка была порвана и покрыта толстым слоем пыли, волосы давным-давно растрепались и спутались; шапочку она где-то оставила; ее руки были грязные, с поломанными ногтями, а лицо, бледное и осунувшееся, покрывали потеки пота. Она несколько дней не ела и ужасно ослабла. Но она добралась до дворца и не собиралась отступать. Ни перед этими грубиянами, ни перед кем другим.

– Я не простолюдинка, – отрезала она. – Я Катарина Фитцджеральд, дочь Джеральда Фитцджеральда, графа Десмонда!

Слышавшие ее придворные уставились на нее.

Раздались возмущенные восклицания. Катарина видела, что привлекла всеобщее внимание.

– Я требую, чтобы меня пропустили к королеве, – твердо заявила она, сжав кулаки.

– Какая ты графская дочка! – сказал солдат. – Оставь эти штучки и уходи, пока я не вытолкал тебя отсюда.

Лицо Катарины перекосилось от злости, и она попыталась протиснуться к двери. Солдаты грубо оттолкнули ее. Катарина оступилась и чуть не упала, но кто-то подхватил ее сзади и удержал на ногах. Она не оглянулась на стоявшего за ней человека, который все еще придерживал ее за плечи.

– Я Катарина Фитцджеральд! – выкрикнула она срывающимся голосом.

– Катарина. – Лечестер развернул ее лицом к себе. Его глаза напряженно разглядывали его, но голос был негромок и озабочен. – Боже милостивый, что с вами случилось?

– Дадли, – воскликнула Катарина, хватая его за руки, – я должна увидеть королеву, должна! Она украла моего ребенка! Мне нужен мой ребенок!

Лечестер уставился на нее. Его щеки подергивались. Он властно кивнул солдатам. Один из них сразу же повернулся и постучал в дверь. Двери чуть приоткрылись. Солдат приглушенно сказал что-то одной из фрейлин королевы, которую не было видно. Через несколько мгновений из дверей вышла сама Елизавета, лицо ее выражало любопытство. За ней появился граф Ормонд.

– Роберт? Что тут такого срочного, что вы не можете подождать минутку, пока… – Она вдруг замолчала, уставившись на Катарину, и сразу все поняла. Она ахнула. Ормонд побледнел.

– Мне нужен мой сын! – крикнула Катарина.

Грудь ее вздымалась. – Вы не имеете никакого права! Я требую, чтобы вы немедленно отдали мне моего сына!

Теперь их тесно окружили любопытствующие. Каждый из присутствующих был свидетелем этой фантастической конфронтации, и каждый побледнел от смелого тона и еще более смелых слов Катарины. Дадли, подойдя вплотную, прошептал ей на ухо предупреждение, на которое Катарина не обратила никакого внимания.

Елизавета сделала шаг вперед.

– Роберт, отпустите ее. Дадли неохотно убрал руки. Королева повернулась к Катарине.

– Вы не можете чего-либо требовать от нас.

– Она расстроена из-за ребенка и не ведает, что творит, – торопливо вставил Ормонд.

– Молчать! – отрезала Елизавета, и в комнате наступила мертвящая тишина, как будто приказ королевы относился к каждому из присутствующих.

Катарина потрогала кинжал сквозь юбки. У нее в крови кипела убийственная слепая ярость, которую она поддерживала в себе с того самого момента, как королева похитила ее ребенка. Она прижала кинжал к бедру.

– Вы украли мое дитя, словно обыкновенная воровка! – обвиняющим тоном выкрикнула Катарина. – Известно ли об этом вашему двору? – Она истерически рассмеялась. – Почему бы и нет, ваше величество? Или вы не хотите, чтобы ваш народ знал, какая вы на самом деле? Похитительница невинных младенцев!

Толпа придворных ахнула. Лицо Елизаветы покрылось пятнами от злости. Ормонд смертельно побледнел.

– Ваша наглость переходит все границы! – крикнула Елизавета. – Увести ее, бросить в Брейдуэлл! Там этой потаскухе самое место!

Несколько солдат сразу подступили к Катарине. Но Катарина не для того добралась до двора, чтобы оказаться запертой вместе с бродягами и шлюхами. Она запустила руку под юбки.

Лечестер сзади схватил ее за запястье, не давая выхватить нож.

– Не смейте! – резко крикнул он.

Катарина ухитрилась вырвать руку и выхватить кинжал. Краем глаза она увидела приближающихся солдат во главе с Ормондом. Она словно в тумане понимала, что они помешают ей сделать то, для чего она приехала, что они уведут ее из Уайтхолла и отправят в тюрьму.

Охваченная бешенством, она опередила их и успела отскочить в сторону, размахивая кинжалом.

– У нее нож! – взвизгнула королева. – Она хочет меня убить!

В кабинете воцарилась неразбериха. Елизавета отступила на несколько шагов. Ее сразу обступили придворные, а дюжина солдат двинулась к Катарине. Катарина вдруг сама испугалась того, что наделала. Лечестер толкнул ее к выходу.

– Бегите, Катарина!

Катарина резко повернулась и протиснулась мимо Ормонда, не пытавшегося ее остановить и даже загородившего выход, задержав преследователей на несколько мгновений.

– Она сумасшедшая! – кричала королева из-за спин заслонивших ее мужчин. – Она сошла с ума! Хватайте ее, хватайте!

Выхватив оружие, солдаты бросились в погоню. Катарина быстро неслась по коридору. Заслышав топот бегущих ног, она оглянулась через плечо. Ее глаза широко раскрылись, когда она увидела, что один из преследователей – не кто иной, как ее муж Джон Хоук.

Она поняла, что обречена. Через несколько мгновений Хоук или другой солдат схватит ее, и даже если она станет сопротивляться, они все равно одержат верх. Ее отправят в тюрьму. Она никогда не выйдет на свободу, никогда не увидит своего ребенка.

Катарина уже чувствовала руку на своем плече, оглянулась и увидела Джона Хоука совсем близко. Их взгляды встретились. В его глазах она увидела призыв. Он беззвучно выговорил: бегите.

Потом Джон Хоук как бы попытался схватить Катарину, споткнулся и упал, свалив при этом бегущего рядом с ним гвардейца. Падая и перекатываясь, они загромоздили весь проход. Мчавшиеся следом солдаты рухнули на них. Катарина, не оглядываясь, неслась, дальше.

Катарина пряталась за кучей мусора рядом с бревенчатым складом, стоявшим напротив дома Легера. Она опустилась на колени – у нее не было сил стоять. Цепляясь за гнилые доски, она осторожно выглянула через улицу. Она была измучена, так измучена, что в голове стучали молоточки, а внутри все болезненно сжималось. Весь день она металась по Лондону, спасаясь от преследователей.

Наступили сумерки. Это принесло ей облегчение. Небо стало серым с розовым, и длинные тени хорошо скрывали ее. Она облизнула потрескавшиеся и распухшие губы, наблюдая за солдатами во главе с Джоном Хоуком, беседовавшим с ее отцом. Она не слышала слов, но знала, о чем они говорят. Хоук хотел знать, здесь ли она, а ее отец правдиво отвечал, что он ее не видел.

Несколько солдат спешились и зашли в дом. Катарина догадалась, что они собираются тщательно обыскать особняк и прилегающую территорию, чтобы узнать, не прячется ли она где-нибудь.

Катарина задыхалась от отчаяния. Она так устала. Ей казалось, что больше она не выдержит. Если ее сейчас увидят, она не сможет убежать. Она молила Господа помочь ей.

Солдаты вернулись, уселись на лошадей и выехали из ворот дома Легера. С бьющимся сердцем Катарина смотрела, как они двинулись вдоль улицы в сторону моста Тауэр. Внезапно Хоук обернулся, глядя назад – не на особняк, а в сторону склада, прямо на нее.

Катарина пригнулась. Ее сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди. Видимо, он ее не заметил, потому что не отдал солдатам приказа повернуть обратно и схватить ее.

Тяжело дыша, Катарина медленно поднялась на ноги. Ее шатало. Солдат не было видно. Натянув на голову капюшон, она медленно пересекла улицу и увидела, что ее отец все еще стоит во дворе, глядя на нее.

Внезапно Джеральд подошел к часовым у ворот особняка и что-то сказал им. Часовые оглянулись, высматривая что-то на востоке, в стороне, противоположной той, где находилась Катарина. Джеральд указывал им куда-то рукой. Потом он коротко взглянул на Катарину. Это был приказ. Катарина собралась с духом и кинулась к воротам. Джеральд с двумя часовыми зашел за дом. Кругом никого не было. Она вбежала в дом и рухнула на пол в холле.

Она не знала, как долго лежала на полу, не в силах пошевелиться. Потом в холле появился отец и присел на корточки рядом с ней.

– Кэти! Кэти! Боже милостивый, что с тобой случилось? – Он дотронулся до ее грязной расцарапанной щеки.

Уткнувшись ему в грудь, Катарина расплакалась. Отец обнял ее, поглаживая по волосам. Она истерично, сбивчиво принялась рассказывать ему о том, что произошло.

– Что мне теперь делать, отец? Я потеряла ребенка, а Лэма скоро повесят! И теперь меня наверняка ждет то же самое, потому что я пыталась убить королеву!

Джеральд помог ей подняться на ноги.

– Все это, милая, нам требуется как следует обдумать. Но все не так ужасно, как кажется. Не думаю, чтобы из твоего положения не было выхода.

В груди Катарины вспыхнула искорка надежды. Ей надо было сразу отправиться к отцу. Он всегда был героем, человеком, который способен сдвинуть горы, и даже изгнание не могло этого изменить. Она ухватилась за лацканы его выцветшего, много раз чиненного дублета.

– Что вы сказали, отец? Что вы имеете в виду? Джеральд улыбнулся.

– Видно, ты еще не слышала последних новостей.

– Какие новости? – прошептала она.

– Твой возлюбленный уже не в Тауэре, Кэти. Лэм О'Нил бежал два дня назад. И «Клинок морей» видели у побережья Эссекса. Он направлялся на север, в сторону Ирландии. Владыка Морей свободен, Кэти, Лэм О'Нил свободен.

Услышав эти слова, Катарина потеряла сознание.

Часть четвертая
ПРИЗ

Глава тридцать четвертая

Уайтхолл

Немало времени прошло с того момента, как девица Фитцджеральд попыталась ее убить, но Елизавета еще не оправилась от потрясения. С тех пор как она взошла на трон в 1558 году, против нее устраивался не один заговор, но ей еще не приходилось видеть ножа убийцы. И она даже помыслить не могла, что убийцей будет женщина, которую она знала, которую приблизила к себе.

– Послушайте, Бет, что вы расхаживаете, как тигрица в клетке? От этого мало толку.

Лечестер зашел в ее спальню, как в свою собственную. Она подбежала к нему, не обращая внимания на фрейлин, толпившихся в опочивальне и отчаявшихся ее успокоить. Энни Гастингс к тому же получила пощечину в награду за свое старание. Елизавета бросилась в объятия Лечестера и вцепилась в него.

– Они ее поймали? Поймали эту мерзавку?

– Ну-ну, милая. Я думаю, немного бренди нам не помешает. – Лечестер с улыбкой погладил ее по спине, властно взглянув через ее плечо на фрейлин. Повинуясь его молчаливому приказу, все торопливо вышли из комнаты. Лечестер носком бархатной туфли плотно прикрыл дверь.

– Они ее поймали?! – воскликнула Елизавета. – Поймали они Катарину Фитцджеральд?

– Нет.

– Какая безответственность. Позволить сошедшей с ума девчонке сбежать после покушения на убийство!

Лечестер отошел к столику, чтобы налить своей королеве столь необходимого ей бренди.

– Выпейте, – приказал он.

Елизавета послушно выпила все до конца, не спуская с него глаз.

– Вы сами сказали, что она сумасшедшая. Кто знает, куда она могла отправиться? – Он взял пустой стакан из ее рук.

– Наверняка к своему негодяю-отцу.

– Хоук был в доме Легера. Ее там нет.

– А вы, Роберт? Вы хорошо ее разглядели? Вся в грязи, волосы, как воронье гнездо. Заметили вы ее глаза? Совсем сумасшедшие, верно?

– Елизавета, – мягко начал Лечестер.

– Отвечайте! – крикнула она.

– Что вы хотите услышать?

– И вы все еще хотите спать с ней? Он не отвел взгляда.

– Вы действительно рассчитываете, что я стану вести монашескую жизнь, когда сами отказываете мне в том, чего я хочу?

– Наверное, она побежала к нему! К О'Нилу! Теперь я никогда ее не поймаю! Возможно, они уже сейчас тешатся в объятиях друг друга! И это после того, как я сказала мерзавцу, что он не может ее иметь!

– Кого вы любите, Бет? Его или меня? – резко спросил Лечестер.

Елизавета стиснула зубы и ничего не ответила.

– О'Нила видели в море. Катарина наверняка все еще где-то недалеко от Лондона. Они не могут быть вместе.

– Я хочу, чтобы ее поймали и повесили! – воскликнула Елизавета.

– Дорогая, вы слишком взволнованы. Леди была очень расстроена. Она была вне себя от горя и не понимала, что делает. Она…

– Хватит. Предупреждаю вас, Роберт, не вздумайте ее защищать.

Лечестер умолк.

Елизавета повернулась к окну, глядя на медленно текущие серые воды Темзы.

– Ее надо судить за измену, Роберт. Я желаю, чтобы ее повесили, и так оно и будет.

– Она хотела убить королеву. Ей нельзя здесь оставаться!

– Она моя дочь, ее мужа тут нет, и я не думаю, чтобы Хоук вскоре вернулся. Она останется здесь, Элинор, пока я не подыщу для нее безопасное место.

Катарина без особого интереса слушала спор отца с мачехой. Она не могла шевельнуться, измученная так, что сидела за обеденным столом, уронив голову на руки. Лэм бежал. Лэм будет жить. Она счастлива. Она негромко засмеялась, потом ее глаза наполнились слезами. Теперь ей придется выполнить свою часть сделки с графом Лечестером.

– Только взгляните на нее – она же сумасшедшая! – прошипела Элинор.

Джеральд посмотрел на дочь, которая одновременно плакала и смеялась.

– Она только что родила, а вы знаете, какое это испытание. Оставьте ее в покое.

Все слышавшая Катарина подумала: может, она и вправду сумасшедшая? Она сама не могла понять, почему хотела убить королеву. Ее ярость была совершенно неуправляемой. Потом она вспомнила. Крошечный беспомощный младенец – младенец, которого у нее украли. Она разразилась рыданиями, сотрясавшими все ее тело.

Она безумно боялась, что ее ребенку придется расплачиваться за преступления родителей. Лэм бежал, но он был изменник. А она сама чуть не убила королеву. Что сделает Елизавета с ее сыном?

Может, Лечестер снова сумеет помочь ей?

– Кэти, – негромко сказал склонившийся к ней Джеральд, – тебе надо лечь в постель, пока ты совсем не разболелась.

Катарина сквозь слезы улыбнулась отцу.

– Увижу ли я когда-нибудь свое дитя, отец? Будут ли его кормить, любить, заботиться о нем? О Господи, как мне жить дальше?

Он погладил ее по грязным спутанным волосам.

– Поговорим об этом завтра, дорогая, после того, как ты отдохнешь.

Катарина не сопротивлялась, когда он повел ее наверх.

– А Лэм? Я его увижу когда-нибудь? – спросила она. Джеральд улыбнулся ей так, словно пират и не предавал его.

– В этом я не сомневаюсь, – сказал он.

– Я знаю, что она здесь

Джеральд стойл в темном холле, со свечой в руке, и не мигая смотрел на графа Лечестера.

– Солдаты королевы были здесь несколько раз. Они обыскали каждый уголок в доме и все вокруг, и ничего не нашли. Катарины здесь нет, милорд.

Лечестер улыбнулся. Отблески света плясали на его смуглом, потрясающе красивом лице.

– Не забывайте, Джеральд, что я ваш друг, – негромко сказал он. – И друг Катарины тоже. – В его темных глазах вспыхнуло пламя. – Я пытаюсь ее защитить. Я не хочу, чтобы ее повесили.

Джеральд молчал, не зная, как поступить. Для него был очевиден интерес Лечестера к его дочери. Но Катарина ему все рассказала, прежде чем забыться глубоким сном, и теперь он знал, что прошедшим октябрем они с О'Нилом поженились на его острове. Он обдумывал возможные варианты. Не будет ли лучше, если Катарина отправится с Лечестером и станет любовницей графа? Дадли был, без сомнения, самым влиятельным человеком в Англии. Или она должна со временем вернуться к О'Нилу и, будучи его женой, поддерживать союз О'Нила и Десмонда?

– Я знаю, что она здесь, – повторил Лечестер с нарастающим нетерпением.

– Она измучена, больна, и она спит. Глаза Лечестера зажглись радостью.

– Я вернусь за ней через неделю-две, когда все успокоится. У меня есть очень маленькое, уединенное поместье в Нортумберленде. Как раз то, что надо. Получше спрячьте ее, а я предупрежу вас, если королева снова пришлет к вам солдат.

Джеральд с улыбкой кивнул и пожал графу руку. Лечестер повернулся, быстро прошел к выходу и пропал в сгустившейся темноте ночи.

Катарина была так измучена, что заснула сразу же, как только ее тело коснулось мягкой перины. Она проспала целый день глубоким сном без сновидений, ни разу не пошевелившись.

Постепенно она начала просыпаться. Но в ее груди ощущалась такая жгучая боль, такое невыразимое страдание, что она отчаянно цеплялась за сон, каким-то уголком сознания понимая, что наяву ее поджидают отчаяние и страх.

– Катарина, – прошептал он.

Катарина улыбнулась. Сейчас ей снился Лэм, и это было гораздо лучше, чем пытаться разбираться в причинах разрывающей ее сердце боли. До чего же быстро боль может смениться радостью.

– Катарина, – хрипло, негромко повторил он, дотрагиваясь до ее щеки, нежной, словно крылышко бабочки.

Совсем как наяву. Катарина глубоко вздохнула.

– Проснитесь, Кэти.

Катарине вовсе не хотелось просыпаться, тем более сейчас, когда ей снилось, что она снова с Лэмом. Но ее глаза сами собой раскрылись. Она вгляделась в темноту комнаты и сразу его увидела. Он сидел рядом с ней на краю кровати, напряженно вглядываясь в нее. Мгновение Катарина пыталась сообразить, не сон ли это, но он выглядел настоящим.

– Катарина! – воскликнул он, склоняясь к ней и обхватывая ее лицо сильными теплыми ладонями. Его руки дрожали. – В Бристоле я узнал, что вы напали на королеву. Как вы себя чувствуете?

Она уставилась на него. Она чувствовала себя невероятно усталой, но теперь она уже сообразила, что это не сон и не галлюцинация, что это Лэм сидит рядом с ней на постели в ее спальне.

– Лэм?

Он что есть силы прижал ее к своей груди. Катарина прильнула к нему – он был ее спасением, ее убежищем, ее защитой против окружающего безумия, зла и несправедливости. Теперь она была любима и в безопасности.

Трясущимися руками он поглаживал ее спину.

– Меня не было здесь, чтобы вас защитить, – с трудом выговорил он. – Простите меня, любимая.

– Лэм, – прошептала она, все еще не веря в происходящее.

Их взгляды встретились. Его глаза были подозрительно влажными.

Его поцелуй был сдержан, но в нем безошибочно чувствовался голод. Катарина высунула язык. Их языки переплелись, потом его язык проник глубже – и через мгновение он оторвался от нее, тяжело дыша.

– Лэм, – протестующе сказала она, протягивая руки к его лицу.

Он отвел ее руки.

– Кэти, – хрипло сказал он, – вы совсем недавно родили. – Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась довольно кислой.

Она заморгала. Она недавно родила? Она начала вспоминать, но ей не хотелось этого. Она уткнулась лицом ему в грудь, осыпая ее поцелуями. Его дыхание стало прерывистым.

– Не надо, – прошептал он, укладываясь на бок и укладывая ее вместе с собой. Он прижался подбородком к ее макушке и принялся легонько поглаживать ее спину. – Катарина, – пробормотал он, – до чего мне вас не хватало.

Катарина потихоньку расслабилась, успокаиваясь от тепла его сильного тела и нежных, мягких прикосновений. Ее веки словно налились свинцом, и было почти невозможно поднять их. Но она сделала усилие, глядя на его красивое лицо.

– Лэм, я люблю вас. – Ее руки безвольно разжались, веки сами собой опустились.

– Катарина, не спите. Нам надо поговорить. Она не могла заставить себя открыть глаза.

– Потом, – со вздохом пробормотала она.

– Катарина, – он обхватил ладонями ее лицо. Ей с трудом удалось открыть глаза, но они тут же закрылись.

– Я хотел бы взять вас с собой, но не могу, – быстро сказал он. – Мне предстоит большое дело. Я должен заманить в ловушку и схватить Фитцмориса. Вы меня понимаете?

Фитцморис. Сейчас Катарине не хотелось говорить о политике.

– Когда я его поймаю и вашему отцу будет все возвращено, я приеду за вами. После этого мы всегда будем вместе. Вы меня понимаете?

Она заморгала. В глазах все расплывалось. О чем же он говорит? Его голос донесся совсем издалека.

– И когда я приеду за вами, я привезу вам вашего ребенка, – громко сказал он, прерывая ее сон. – Катарина!

Уже погружаясь в темный омут, она со вздохом пробормотала:

– Я вам верю, Лэм.

– Катарина, вы должны выслушать. Вам небезопасно оставаться здесь. Я отправлю вас в дом Стенли в Эссексе.

Она понимающе кивнула.

Его ладонь нежно погладила ее лоб, ее волосы.

– Вы слышали хоть единое слово из того, что я сказал? – прошептал он.

У нее не было сил ответить. Но ей показалось, что он добавил:

– Я вас люблю, Катарина. Сон окончательно сморил ее.

Когда Элинор разбудила Катарину, комнату заливали яркие лучи утреннего солнца. Катарина хотела бы совсем не просыпаться, но вряд ли это было возможно. Она послушалась мачехи, но все в ней бурно протестовало. Мышцы болели, по телу как будто прошлись палками. Катарине потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, почему она находится в таком жалком состоянии.

О Господи. Она родила ребенка, но королева отняла его у нее. А потом она пришла в бешенство и напала на королеву.

Она осторожно пошевелилась. Она все еще ощущала усталость, но теперь к ней возвращались силы – силы, необходимые для того, чтобы выжить. Она должна выжить. Она должна вернуть своего ребенка и сделать так, чтобы ее не нашли солдаты королевы.

Это казалось почти неразрешимой задачей.

Элинор помогла ей вымыться и одеться. Натянув платье, Катарина поглядела на себя в единственное бывшее в комнате выщербленное зеркало. Она была очень бледна и ужасно похудела. Она больше не выглядела сильной, здоровой и выносливой. Может, теперь она наконец-то перестанет привлекать мужчин. Интересно, думает ли Лэм о ней хоть немного? Наверняка, если бы он сейчас ее встретил, вряд ли взглянул бы на нее. Эта мысль была непереносима.

Ее взгляд метнулся к кровати. Кажется, этой ночью ей снился Лэм?

– Верно, теперь ты не такая красотка, – сказала Элинор, прерывая ее мысли.

Катарина взглянула на нее, но не заметила на лице мачехи никакого злорадства.

– Хватит горевать, – твердо сказала Элинор, – лучше подумай, как будешь жить дальше, вот что. Многие женщины перенесли гораздо больше тебя. Теперь ты можешь состариться или предпочтешь жить? – Элинор уставилась на нее. – Твоя мать никогда не сдавалась.

– И я должна быть сильной, как она, – пробормотала Катарина.

– Верно. Реши, что ты хочешь, что тебе требуется. А после этого оставь позади прошлое и двигайся к своей цели. Королева хочет повесить тебя, Катарина. Тебе нельзя оставаться здесь.

Катарина поняла, что Элинор совершенно права. Она должна не только собрать всю свою решимость и сообразительность, чтобы вернуть ребенка, но и уехать из Лондона. Но куда она могла податься?

Ответ напрашивался сам собой. К Лэму.

Теперь, после побега из Тауэра, он был свободен. Пора было взглянуть правде в глаза – она не хотела жить без него. Не могла. Она поняла, что должна пойти к нему, сказать, как она его любит, и просить его взять ее с собой, куда бы он теперь ни направлялся. И ведь он мог бы помочь ей вернуть ребенка. Надо же, теперь они оба преступники, преследуемые законом.

Катарина снова глянула на постель, вспоминая свой сон. Ей приснился Лэм – он обнимал ее, целовал и утешал. Совсем как наяву.

– Я собрала тебе немного из того, что может понадобиться, – сказала Элинор отражению Катарины в зеркале.

Катарина повернулась, не понимая, что она имеет в виду.

– Я ведь еще не сказала, почему разбудила тебя так рано, хотя тебе еще надо отдохнуть. Твой отец решил послать тебя в Эссекс к Мэри Стенли. Ночью здесь был О'Нил. Это он так решил. Он хочет, чтобы ты уехала из Лондона, и мы с ним согласны. Здесь тебе опасно оставаться.

Катарина стояла не шевелясь, пытаясь собраться с мыслями. Я отправлю вас в дом Стенли в Эссексе. О Господи! Так Лэм и вправду заходил к ней этой ночью? Она приняла это за сон. Почему он не взял ее с собой?

Катарина напрягла память, стараясь вспомнить его слова – важнее всего было то, что он сказал этой ночью. Не говорил ли он, что вернется за ней? Она прижала ладони к горящим щекам. Да, он обещал вернуться за ней – вместе с ребенком – после того как захватит Фитц-мориса и восстановит положение ее отца.

О Господи.

Катарина закрыла глаза, моля Господа о помощи, умоляя всем жаром своего сердца, чтобы ее мечты сбылись, чтобы Лэму удалось все, что он задумал, чтобы он вернул ей сына, чтобы сам вернулся за ней. Катарина знала: если кто-то и мог управлять судьбой, то это был Лэм О'Нил, Владыка Морей.