Текст книги "Локон с Изумрудного моря"

18. Еще один труп

Очнувшись после мимолетного забытья, Локон обнаружила себя лежащей на палубе: защитные очки слетели и валяются в стороне.

А что это за звуки? Крики агонии?

Вовсе нет! Смех!

Хохотала Энн. Громко и раскатисто. Локон невольно дотронулась до обожженного лица. Кожу саднило, но щека, к счастью, была на месте. Судя по всему, споры, оказавшиеся под защитными очками, вступили в реакцию с капелькой пота и взорвались. Слава лунам, их под ободок попало ничтожно мало, иначе Локон разорвало бы в клочья.

– Не смешно! – сказала девушка и села.

(И ведь она права, это было не смешно, а преуморительно!)

– Давай, споровщица, поднимайся! – Энн схватила Локон под локоть. – Отведу тебя к судовому врачу, пускай осмотрит.

Кликнув Дуга, что нагрузил Локон столь опасной работенкой, Энн велела ему убрать образовавшийся при взрыве мусор и повела ошеломленную девушку на среднюю палубу.

– Как же тебе удается работать с этими гремучими спорами? – спросила Локон. – Ты ведь помощница канонира?

– Ну да… помощница, – подтвердила Энн. – Но только когда прикажут.

– А почему пушки не взрываются?

– Как – не взрываются?.. Еще как взрываются! Иначе ядром и не запулишь!

Локон решила, что обдумает услышанное позже. Сейчас не время и не место: голова совсем не соображает. Мытье окон, как вы уже и сами догадались, глубоких познаний в баллистике не дает.

Пробравшись через беспорядок, учиненный взрывом спор, они оказались в носовой части корабля и остановились подле двери. Ранее Локон уже присматривалась к ней, но та была заперта. Теперь же Энн распахнула дверь легким толчком плеча. Помощница канонира провела Локон в каюту, где их глазам предстал мужчина в строгом костюме. Подобного фасона Локон видывать еще не приходилось, однако сразу вспомнился мундир отца Чарли. В отличие от броского облачения герцога, костюм корабельного врача выглядел сдержанно. Но от этого он ничуть не проигрывал, даже наоборот – вполне мог побороться за пальму первенства в элегантности. Сказать, отчего создавалось такое впечатление, Локон затруднилась бы. Вероятно, оттого, что сюртук целиком был черного цвета и не имел с фронта ни единой пуговицы или иной застежки, а брюки щеголяли идеально отглаженными стрелками.

Волосы у врача были смоляные, а черты лица до того резкие, что казались искусственными и придавали ему сходство с портретом или восковой фигурой. Кожа имела пепельно-серый оттенок, глаза были кроваво-красными. Если бы владыка преисподней задался целью обзавестись адвокатом, то кандидатуру этого малого он рассмотрел бы в первую очередь.

Локон следовало бы испугаться, однако она испытала не страх, а благоговейный трепет. Какими ветрами занесло на пиратский корабль это странное существо? Определенно, оно явилось из мест, что находятся за гранью известной человеку реальности, где не властны законы пространства и времени.

И отчасти Локон была права.

Между прочим, он все еще не вернул мне мой костюмчик.

– Ба! – сдержанно воскликнул доктор Улаам голосом, не лишенным вежливого радушия. – Чем ты решила порадовать меня на этот раз, Энн? Никак свежей человечинкой?

– Девушка наполняла картузы зефирными спорами, – объяснила Энн, усаживая Локон на лавку у стены тесной каюты, – и ей немного попало под защитные очки.

– Бедняжка, – посочувствовал Улаам. – Новенькая на борту? Хм… А у тебя интересные глаза!

– Если попросит продать их, обязательно торгуйся, – шепнула Энн. – Обычно можно выгадать в два раза больше.

– Глаза?! – возмутилась Локон. – Он хочет забрать мои глаза?

– Разумеется, только после твоей смерти. – Улаам отпер один из шкафчиков с бесчисленными ящичками, извлек склянку с лекарственной мазью и повернулся к Локон. – Или ты хочешь расстаться с ними прямо сейчас? У меня есть несколько достойных вариантов на замену. Глазные яблоки что надо!

Локон решительно замотала головой.

– Не желаешь? Может, хоть один согласишься обменять?

– Кто… Что вы такое? – спросила Локон.

– Это наш зомби, – ответила Энн будничным тоном.

– Какой грубый термин! – упрекнул Улаам. – И как я уже не раз отмечал, совершенно неточный.

– О чем ты говоришь? Ты же холодный, как мокрая рыба! – воскликнула Энн. – А сердце так и вовсе не бьется!

– Адаптации позволили мне снизить потребление калорий, – объяснил Улаам. – Мой метод и в самом деле очень эффективен. Я думаю, вскоре все смогут обходиться без сердца. Осталось только добиться, чтобы человеческий организм перестал погибать в его отсутствие. – С этими словами врач протянул Локон склянку с мазью. – Нанеси на пораженное место, и боль сразу утихнет.

Локон взяла склянку и робко макнула кончик пальца.

– Как легко согласилась! – воскликнул Улаам. – Такая храбрая? Или просто глупая?

– Мы еще не успели выяснить, – пожала плечами Энн.

– Судя по тому, как ты ухмыляешься, это какая-то проверка? – спросила Локон. – А с другой стороны, чего мне тревожиться? Задумай вы от меня избавиться, я бы уже давно пустила корни на дне спорового моря.

– Ого! А она мне нравится! Я собираюсь положить на эту девчонку глаз. Вот, держи! – Улаам сунул ей что-то в ладонь.

Локон опустила взгляд и увидела…

Человеческий глаз!

Она взвизгнула и выронила глаз, но Улаам ловко подхватил его.

– Осторожней! Это один из моих любимых экземпляров. Ты только глянь на радужку. Кстати, отличная замена твоему левому. Ты будешь эффектно смотреться. Один глаз темно-синий, а другой зеленый! Гетерохромия!

– Э-э-э… Спасибо, конечно, но мне и так живется неплохо.

– Ну что ж, ладно! – уступил Улаам, пряча глаз. – Может, потом… С мазью, кстати, все в порядке. Не бойся, никакая это не проверка и не розыгрыш. Смею тебя заверить, что я, вероятно, самое безобидное существо на этом корабле.

– Улаам, ты же ешь людей! – сказала Энн. – В прямом смысле этих слов!

– Ай-ай-ай, какой опасный Улаам!.. Энн, я ем не людей, а их трупы! Кроме шуток, я ничуть не страшнее моих коллег – всесильного могильного червя или какой-нибудь бактерии разложения.

Поколебавшись, Локон мазнула лицо снадобьем, и боль как рукой сняло. Поразившись мгновенному исцелению, она растерла остатки мази по щеке. Когда взглянула в зеркальце, любезно поднесенное Улаамом, девушка не обнаружила ни обожженной плоти, ни даже покраснения.

– Вот поэтому-то мы и держим его на корабле, – сказала Энн. – Хоть он и жуткий, как двуглавая змея.

– В этом болоте я единственный светоч современной медицины, – похвалился Улаам. – Да, кстати… образ хоть и весьма яркий, но, увы, неточный. Для рептилий нет ничего необычного в частичной аксиальной бифуркации. В следующий раз, если захочешь выставить меня в странном свете, для вящего эффекта проводи сравнение с птицей или каким-нибудь млекопитающим – среди этих позвоночных двуглавые особи встречаются гораздо реже, чем среди змей.

Девушки уставились на Улаама, пытаясь переварить услышанное.

– Как-то раз эксперимента ради я съел нескольких двухголовых змей, – продолжал Улаам. – Я стал жутким, как двуглавая змея, в буквальном смысле. Для чего я это сделал? Я мимикрировал под двухголовое пресмыкающееся в надежде разделить сознание на две части и соображать вдвое быстрее. Но увы, фокус не удался! Жаль все-таки. Вот была бы потеха! – Он забрал у Локон склянку с мазью. – Впредь постарайся не подрываться. Изуродованные трупы мне ни к чему. К тому же у мяса появляется металлический привкус.

Если вам захотелось получше узнать, что за змеюка такая этот Улаам, то вот еще один прелюбопытный факт. Надежный источник поведал мне, что Улаам вволю покуражился в период моего прискорбного недомогания. Улаам палец о палец не ударил, чтобы снять проклятие! Вместо этого он принялся наблюдать за мной и описывать во всех неприличных подробностях мои страдания, чтобы затем разослать эти заметки нашим общим друзьям.

Признаю, что мой случай отнюдь не простой и условия того проклятия запрещали мне давать кому бы то ни было прямые инструкции, как его снять или разрушить. Но ведь от Улаама я ожидал большего. Все, что он сделал, когда обнаружил сначала меня, а затем и мой недуг, так это поселился на корабле. В прежние времена я не раз слышал от него, что он мечтает стать путешественником.

«Приключения добавляют остроты ощущений в нашу пресную жизнь, не находишь? – Так он вопрошал и неизменно мычал: – Мм?..»

– Команда поначалу не знала, что с ним делать. Капитан даже несколько раз пыталась застрелить Улаама, но вскоре утратила к его персоне всякий интерес. «Смертельно скучный тип» – так, кажется, она его охарактеризовала. Подобных ему существ и вправду практически невозможно убить. Однако со временем выяснилось, что Улаам способен не только поедать трупы, но и приносить пользу. Его оставили в покое и негласно приняли в команду. Так больной мирится с зудящей сыпью и благодарит судьбу за то, что это лишь сыпь, а не открытая язва. К тому же Улаам нас не объедает, он довольствуется случайными трупами, на которые никому и в голову не приходит претендовать. Пожалуй, это цинично, но, заполучив целителя-чудотворца, сам не замечаешь, как идешь на сделку с совестью и закрываешь глаза на его эксцентричные выходки.

Понятное дело, знакомство с корабельным врачом потрясло Локон до глубины души. Энн усадила ее на палубу неподалеку от ведра со щеткой, а сама отправилась по делам. Потирая уже полностью зажившую щеку, Локон решила вернуться к своему прежнему занятию.

Однако не успела она взяться за щетку, как почувствовала на себе цепкие лапки Хака.

– Намечается что-то нехорошее, – шепнул он.

– Что именно? – спросила Локон. – Нападение на корабль?

– Нет-нет… Ты меня отпустила погулять, и я решил раздобыть еды. Проголодаться, конечно, еще не успел, но разве угадаешь заранее, когда заурчит в брюхе? Короче говоря, я спустился в трюм, а там, как тебе известно, съестное можно добыть, только разодрав мешки. Как же люди бесятся, когда наш брат так делает! Не могу взять в толк, зачем завязывать мешок, если не хочешь, чтобы его прогрызли. Ну не завязывай ты мешок, человечишко, и не пострадает твое добро! И мешки целы, и крысы сыты, понимаешь?

– Хак, ближе к делу, – перебила его Локон. – Что происходит?

– К этому я как раз и веду. Внизу я наткнулся на Лаггарта, он осматривал корабельные запасы. И знаешь что? Он тырил пушечные ядра! Локон, я собственными глазами видел, как он припрятал парочку в своей сумке.

Локон была заинтригована этой новостью, а кроме того, ей представилась отличная возможность проверить догадку. Девушка взяла ведро со щеткой и расположилась неподалеку от пушки, чтобы драить палубу и наблюдать. В ожидании канонира Локон вся обратилась в зрение и слух.

Ждать пришлось недолго.

19. Канонир

Вскоре к пушке подошел Лаггарт. Вытянув шею, канонир долго рассматривал на дне бочки картузы со спорами. Наконец объявил, что работа сделана хорошо, и похвалил Дугов. В тот самый момент Дуги изведали всю силу магии делегирования. Прочувствовали все преимущества власть имущих. Познали, каково это – пожинать плоды чужих трудов и не переживать за возможные неудачи, ведь при таком раскладе удар всегда принимает на себя исполнитель. Однако Локон это было даже на руку. Все, чего она в ту минуту хотела, так это чтобы Лаггарт не глядел в ее сторону.

Дуги отправились выполнять поручения, а Лаггарт засуетился вокруг пушки, чистить которую никому не доверял. И надо сказать, он устроил из этого настоящее представление.

Между тем Локон продолжала драить палубу, оставаясь незаметной на самом виду. Когда Лаггарт воровато оглядывался, Локон успевала опустить голову и погрузиться в работу. Канонир вел себя чрезвычайно осторожно, но от Локон не укрылось, как он вытащил из сумки пушечное ядро величиной с кулак и спрятал его в той самой бочке с двойным дном.

Догадка подтвердилась. Лаггарт и вправду хранил в потайном отсеке снаряды, способные топить корабли. Но зачем ему понадобилось подвергать экипаж такому риску? Какой резон вступать в ряды вечных беглецов-висельников? Ведь это гораздо опаснее, чем просто пиратствовать. А как же пожива? Разве добыча не самое главное для пирата? Не считая, разумеется, корабля и всего прочего, что с ним связано?

Выходит, Лаггарт, не считаясь с мнением товарищей по экипажу, намерен внести их всех до единого в списки висельников?

Закончив возиться с пушкой, Лаггарт прикрикнул на ленившихся невдалеке Дугов, взвалил на плечо сумку и вразвалочку подошел к каюте капитана. Впустив канонира, Ворона выставила перед входом стража – тучного моряка, едва ли подходившего на роль привратника, – и захлопнула за Лаггартом дверь. Своими медлительными манерами Дуг напомнил Локон двоюродного брата Брика. Безымянного верзилу на островке ставили перед дверьми таверны в те вечера, когда намечались особенно буйные пирушки.

– Вот бы узнать, о чем пойдет разговор, – сказала Локон.

– Ага… очень было бы недурственно, – отозвался Хак, восседая у нее на плече. – Зуб даю, секретничать будут!

– Вот бы кто-то прокрался и подслушал…

– Может, уговорим какого-нибудь Дуга? – спросил Хак.

– Нам нужен маленький и проворный соглядатай, – сказала Локон. – Тот, чьего присутствия не заметят.

– Проклятье, даже и не знаю, удастся ли нам найти такого Дуга-проныру, – посетовал Хак. – Разве ты не слышала, как они топают по палубе? Я вчера ночью насилу уснул. Клянусь, такое ощущение, что у них свинец в сапогах! Как будто… – Тут он, заметив пристальный взгляд Локон, умолк, а затем протянул: – О-о-ох… Тебе нужна крыса. Ладно, ладно, намек понял.

Хак соскочил с плеча Локон, перебрался на планшир и засеменил по нему из тени в тень по направлению к каюте капитана. Скользнув по небольшому выступу с внешней стороны судна, он юркнул в иллюминатор так шустро, что охранник Дуг не заметил.

Вероятно, вы задались вопросом, отчего это Хак так быстро сблизился с Локон? Что ж, причин я мог бы привести великое множество, однако достаточно будет сказать, что за свою короткую крысиную жизнь Хак не встречал человека, который не пытался бы его убить, посадить в клетку или продать. Ни одного, кроме Локон.

О людях он знал мало, поскольку бо́льшую часть жизни провел в изоляции, однако Локон ему нравилась. Хаку не хотелось, чтобы его новая подруга вдруг умерла. Значит, надо шпионить.

Стараясь унять волнение, Локон принялась пуще прежнего скрести палубу. Из-за раздумий о том, что она подвергла Хака опасности исключительно ради удовлетворения собственного любопытства, тревожные минуты тянулись, словно часы. В прежней жизни она никогда бы не осмелилась просить кого-нибудь о подобной услуге, однако пиратская жизнь уже наложила на нее свой отпечаток.

«Разве есть у меня выбор? Для Чарли, вероятно, каждая минута промедления – тяжкое испытание. Где-то там, в безвестности, он сейчас трясется от страха и страдает, – думала Локон. – Нет, я должна найти способ сбежать с корабля и продолжить поиски! Может, и нет ничего дурного в том, чтобы научиться быть малость навязчивой».

– Эй, на палубе! – воскликнул Хак, подбегая к ней по планширу. – Есть чего перекусить? От этого шпионажа у меня разыгрался зверский аппетит!

Локон с укоризной глянула на Хака. Упоминание о еде заставило ее желудок заурчать.

– Луны всемогущие! Я же просто спросил. Смотришь так, будто я съел целую буханку, а тебе оставил лишь корки да крошки.

– Удалось узнать что-нибудь интересное? – спросила Локон.

Хак дернул носом в сторону, приглашая следовать за собой. Спрыгнув с планшира, он поспешил в укромный уголок. Локон, не оглядываясь на Дугов, чтобы не привлекать лишнего внимания, двинулась в том же направлении. Со стороны выглядело так, будто она продолжает чистить палубу. Разглядеть крохотную крысу за ее спиной, разумеется, было невозможно.

– Сейчас я тебе перескажу их разговор, – повернувшись к Локон, сказал Хак. – Дай только вжиться в образ.

– Образ? – переспросила Локон.

Сев на хвост, Хак сложил лапки перед собой и задрал нос.

– Я капитан Ворона, – произнес Хак, на удивление точно передав аристократический выговор. – Слушай внимательно и отвечай сознательно… Ого, а в этой фляжке отменная водица! Лаггарт, что с пушкой? Есть новости? Все ли готово?

Склонив голову, Локон с интересом наблюдала.

– Ты же Лаггарт!.. – зашипел Хак. – Отвечай!

– Но меня там не было! Откуда мне знать, что он говорил?

– Ты справишься! – отмахнулся Хак розовой лапкой. – Давай! Прикинься Лаггартом!

– Э-э-э… готовы ли пушки, спрашиваете?

– Побольше хрипотцы, – шепнул Хак. – И шею вытяни, как он обычно делает. Это поможет вжиться в роль.

– Но…

– Превосходно, Лаггарт, – продолжил Хак голосом Вороны. – Однако у меня плохие вести. Связной из Королевского порта прислал ворона с запиской. Найдены останки потопленного нами корабля и один-единственный труп – того самого моряка, оставленного нами в живых. Скончавшись от ран, о которых никто из нас не подозревал, он пренебрег моей добротой и оскорбил мои чувства!

– Что, так и сказала? – прошептала Локон. – Слово в слово?

– Это драматическая инсценировка, – зашипел Хак. – Ты думала, я буду конспектировать? Чем? Вот этим, что ли? – всплеснул он лапками. – Я рассказываю настолько точно, насколько могу припомнить. Давай, теперь реплика Лаггарта.

– Гм… Выходит, не повезло нам, капитан? – хрипло спросила Локон.

– Но он же совсем не то сказал! Лаггарт спросил: «И что, получается, все наши труды насмарку и теперь придется топить еще один?» – Хак замахал лапкой, призывая Локон продолжать дальше самой.

Она обреченно вздохнула:

– Все наши труды насмарку. Ничего не остается, как топить еще один.

– Не верю! Лунные тени, может, вложишь хоть немножечко чувств?! – воскликнул Хак. – Ты не воспринимаешь свою роль всерьез!

– Я не…

– Лаггарт, у нас проблема, – сказал Хак голосом капитана Вороны. Он встал на все четыре лапки, задрал нос и принялся расхаживать взад-вперед по палубе. – Команда в смятении! Как бы кто не дезертировал!

– Что происходит? – спросила Локон.

– Сейчас узнаешь, – сказал Хак. – Давай-ка я сам сыграю Лаггарта, а ты пока передохни. И в следующий раз учи свою роль получше, ладно?

– Но…

Хак вытянул шею и заговорил жутким хриплым голосом:

– Удивительно, как вы сохраняете присутствие духа, капитан. Форт готовит нам неприятности. И Салэй, похоже, тоже. Чтобы воплотить ваш план в жизнь и полностью подчинить экипаж, мы должны повязать его кровью невинных! И сделать это необходимо как можно скорее.

Перебежав с места на место, Хак вновь сел на хвост, передними лапками уперся в фальшборт и изобразил, как Ворона вглядывается в морскую даль за иллюминатором.

– Экипаж нипочем не согласится отправиться в грозные моря. Но если лишить его выбора… Потопим еще одно судно, и тогда матросы забудут о суше! На этот раз, Лаггарт, оставь в живых больше людей. Думаю, будет достаточно двоих. – Хак повернулся к Локон и принял привычную для крысы позу. – Вот, собственно, и все.

– Грозные моря… – прошептала Локон.

Изумрудное море считалось одним из наименее опасных. Однако капитан Ворона почему-то желает покинуть его споры и направиться туда, куда рискуют заходить только самые отчаянные моряки.

– Ну и что думаешь? – спросил Хак. – Похоже, она готовится наложить на экипаж какое-то особое проклятье. Повязать кровью…

– Это не проклятье, – шепнула Локон, продолжая работать щеткой, чтобы не вызвать подозрений.

– Но Лаггарт же сказал…

– Хак, это была метафора, – пояснила Локон. – Ясно же: капитан считает, что команда недостаточно предана ей. Ворона хочет отправиться в грозные моря, однако отдать такой приказ пока не решается. Боится повального дезертирства, и поэтому…

– И поэтому под предлогом пиратства она задумала «случайно» потопить несколько судов, чтобы обратить весь экипаж в беглецов-висельников! Преследуемые законом, отвергнутые пиратским братством, эти люди будут вынуждены подчиниться Вороне. – Хак сморщил носик и покивал в подтверждение собственных слов. – Да, похоже, все так и есть… А ты чего приуныла?

– Не приуныла, а кое-что придумала, – ответила Локон.

– И что же?

– Придумала, как нам сбежать!

20. Рулевая

Вскоре капитан и канонир появились на пороге каюты. Оставив Лаггарта важно расхаживать по носовой палубе, Ворона направилась к корме. Локон спустилась в трюм, чтобы наполнить ведро чистой водой, а Хак принялся рыскать в поисках съестного. Вернувшись на верхнюю палубу, Локон не упустила возможности сменить место работы. Забравшись на ют, она расположилась невдалеке от капитана и рулевой, которой оказалась та самая женщина, что выменяла у Форта карманные часы за серьги.

Чтобы не выглядеть подозрительно, Локон не спешила привести свой план в действие. Покачиваясь вместе с кораблем на волнах спор, она работала щеткой, слушала разговоры Дугов и скрип деревянного настила. Звуки, что издает скользящий по волнам корабль, даруют ощущение свободы. Есть, определенно есть что-то в этом беспрестанном движении вперед – движении к далеким неведомым берегам. Каждый моряк знает, что в море невозможно оставаться на одном месте, даже если это море кипящих спор. Либо ты подчиняешь стихию своей воле, либо волны и ветры подчиняют тебя. Однако на деле это зачастую осторожное противостояние двух многоопытных борцов.

Локон встала размяться и окинула взглядом волны изумрудных спор. Судно вышло в открытое море, и пейзаж вокруг изменился до неузнаваемости. Луна, обычно нависавшая над головой, переместилась по небосклону и теперь находилась на несколько градусов ниже прежнего.

Локон невольно призналась себе, что море выглядит восхитительно. Переливаясь в солнечном свете, споры бурлят и мерцают. Бесконечные смертоносные просторы готовы в любой миг разразиться буйной жизнью. Как и зефирные споры, изумрудная морская гладь околдовала девушку.

Наш разум заставляет нас думать об опасности не иначе как о чем-то уродливом, однако Локон нашла накатывающие волны изумрудных спор чарующими. Она на миг представила, как эти споры бегают по ее коже, но это не заставило ее содрогнуться. Кто сказал, что опасность должна непременно повергать в ужас? Она и в самом деле нередко манит. Так мотылька привлекает свет горящей в ночной тьме свечи. Роковая красота притягивает. И вряд ли сыщется красота столь же пьянящая, завораживающая и в то же время убийственная, как красота моря.

– Салэй! На север! – скомандовала капитан, держа перед собой компас. – К Семи Проливам!

– Но ведь там проходят основные торговые пути, – сказала Салэй.

– Вот именно, – кивнула Ворона, убирая компас. – Идеальное место для выбора нашей следующей цели.

Локон почувствовала, что это ее шанс. Опустившись на колени, она принялась драить настил.

– Значит, хочешь крови, да? – пробормотала Локон под нос и услышала, как капитан за ее спиной насторожилась. Спустя пару мгновений, низко склонившись над палубой, девушка продолжила: – Они были хорошими людьми, а вы взяли и убили их. Бедный Каплан… бедная Марпл… бедная Мэллори… Всех их пожрали споры…

Настил скрипнул. На Локон упала тень Вороны. Ох и опасную игру затеяла девушка! Еще никогда в жизни Локон не подвергала себя такому риску. Да и откуда ж ему взяться на одинокой Скале? Однако новое окружение уже давало о себе знать: пиратский корабль посреди океана спор – лучшая школа хитрости и коварства.

– Эй, девчонка! – рявкнула Ворона. – О чем это ты бормочешь? Выказываешь неуважение к моей команде? Такова твоя плата за благородство?

Локон в испуге замерла, выронила щетку, а затем робко взглянула на Ворону:

– Капитан! Я не знала, что вы… То есть…

– Такова твоя благодарность? – повторила Ворона.

– Я благодарна, что вы сохранили мне жизнь, но… – потупившись, прошептала Локон.

– Но?

– Но, капитан, на том судне путешествовала вся моя семья! А я ее так любила!

– Зачем королевскому инспектору брать с собой семью?

– Помилуйте! – усмехнулась Локон. – Инспекторский камзол я нашла в таверне. И носить его стала на потеху родственникам. А теперь… теперь они все мертвы!

Локон замолчала, дожидаясь, когда Ворона осмыслит сказанное. Затем взглянула на капитана и убедилась, что та задумалась.

«Наконец-то до Вороны дошло, что она убила не всех на „Мечте Ута“, – размышляла Локон. – Про одну из выживших запамятовала. Наверняка сейчас думает, что если отпустить меня, то я непременно растрезвоню про безжалостных пиратов с „Вороньей песни“. И тогда команда беглецов-висельников окажется у нее в кармане».

Ворона повернулась к Салэй и свинтила пробку с фляги. Если верить слухам, ходившим на этом судне, то капитан не пьянела лишь потому, что пила простую воду.

– Эй, рулевая! Я передумала, – объявила Ворона и сделала глоток. – Курс на восток, к Мерцающей бухте. Нужно пополнить запас воды.

– Как прикажете, капитан, – ответила Салэй. – Правда, мне казалось, что воды у нас достаточно. Нет?

– Воды никогда не бывает много, – произнесла капитан. – Ты же не хочешь, чтобы моя фляга опустела? Кроме того, у нас завелись крысы – возьмем на борт кота.

Салэй быстро отдала приказ Дугам-такелажникам и крутанула штурвал, закладывая курс на свободу. От одной только мысли о спасении из пиратского плена у Локон радостно зашлось сердце.

Многие не верят в существование телепатии. Соглашусь, люди и в самом деле не способны передавать друг другу мысли невербально. Но каким-то образом вы, слушая мой рассказ, как наяву видите то, что я описываю. Чем не телепатия?

А ведь встречаются среди нас и те, кто обладает другой удивительной способностью – читать эмоции. И никакой, заметьте, магии, мистических Связей и прочей абракадабры. Таких людей называют знатоками человеческой души. Они распознают настроение по едва различимым элементам языка тела, будь то невольное движение глаз или случайное сокращение мышц. Одни становятся целителями ума, другие находят себя в духовенстве и лечат душу. А есть такие, как капитан Ворона, кому талант считывать чувства окружающих дает преимущества несколько иного характера.

В ту минуту Ворона, а точнее, какая-то область ее подсознания уловила воодушевление Локон. Капитан почувствовала, что своим решением сменить курс она осчастливила эту девчонку, драившую палубу у нее под ногами! Ворона, сама не понимая, что происходит, ощутила глубокую неудовлетворенность – точно так некоторые предчувствуют несварение желудка. И всему виной была Локон! Испортить капитану Вороне настроение на весь день очень просто – достаточно сказать, что она кого-то обрадовала. Если же вы задумали омрачить капитану существование на целую неделю, то прибавьте к сказанному, что вышло это у нее совершенно случайно.

Ворона не изменила решения идти в порт. Она была не из тех, кто отказывается от своих слов. Вместо этого капитан отвела ногу и со всей силы пнула девушку в живот.

Локон взвыла, из глаз брызнули слезы. Она повалилась в мыльную лужу и свернулась калачиком. Капитан же, беззаботно насвистывая и завинчивая флягу, пошла прочь. Надо заметить, что Ворона – яркий пример того типа людей, из-за которых слово «негодяй» обросло множеством забористых синонимов. Даже перебрав их все, вряд ли вы найдете словцо достаточно точное, чтобы охарактеризовать эту женщину. Воистину работенка для поэта, что исповедует грязный реализм!

Салэй, в отличие от Вороны, придерживалась иных моральных принципов. Эта крепко сбитая особа слыла у Дугов обладательницей крутого нрава, однако ей и самой приходилось сносить незаслуженные побои. Едва ли задумываясь, что она делает, Салэй закрепила штурвал – а это дозволялось только в экстренных случаях – и подбежала к Локон.

– Эй, – мягко сказала Салэй, переворачивая Локон, – дай-ка гляну. Если сломано ребро, надо показать тебя врачу.

– Нет, только не к нему! – воскликнула Локон. – Он разрежет меня на кусочки!

– Что за вздор! Улаам и мухи не обидит.

– Разве?..

– Точно тебе говорю. Муху не забальзамируешь. – И Салэй подмигнула.

Не сразу распознав шутку, Локон, превозмогая боль, улыбнулась.

Салэй ощупала нижние ребра Локон и внимательно выслушала жалобы, где болит. Убедившись, что девушка цела и невредима – если не считать испорченного настроения, – Салэй вернулась на свой пост. Глядя, как Локон, приуныв, сидит на палубе, Салэй не выдержала и спросила:

– Доводилось стоять за штурвалом?

Локон нерешительно поднялась и вопросительно посмотрела на рулевую. Отступив от штурвала, Салэй жестом предложила занять ее место.

Мне прекрасно известно, что на вашей планете управление кораблем – дело вполне рутинное. Во многих случаях за штурвал поставят даже ребенка, лишь бы у него имелись стандартное число пальцев на руках и привычка не засовывать в нос хотя бы один из них на протяжении достаточно долгого времени. Но на планете, где бурлили океаны спор, профессия рулевого считалась почетной. Ведь рулевой – офицер, на которого возложены серьезные обязанности. И хотя Локон соврала, что была на кораблях частой гостьей, она не рискнула утверждать, что держала в руках штурвал. Учитывая сказанное выше, в этом не было ничего странного.

Локон с благоговейным трепетом приблизилась к штурвалу, дважды глянула на Салэй, удостоверилась, что та не шутит, и лишь после этого осмелилась положить ладони, куда показала рулевая.

– Отлично, – кивнула Салэй. – А теперь сожми его покрепче. Чувствуешь вибрацию? Это кипят споры под килем. Твоя задача править так, чтобы корпус дрожал как можно меньше. Даже при малейшем изменении курса ты должна держать штурвал мертвой хваткой и вращать его медленно и плавно.

– А если вдруг споры перестанут кипеть? – спросила Локон.

– Тогда ты незамедлительно выровняешь руль вдоль продольной оси судна, чтобы его не оторвало. В такие минуты надо быть особенно внимательной. Одно неловкое движение рулевого может стоить жизни матросам-такелажникам: дернешься – и они кувырком полетят с рангоута на палубу.

Локон задумчиво покивала. Наверное, это не лучшая идея – доверить ей штурвал. Слишком большая ответственность.

Салэй была похожа на Ворону, но лишь отчасти. В той мере, в какой обычно похожи друг на друга люди, являющие собой полную противоположность.

Умевшая, как и капитан, распознавать чужие эмоции, рулевая не могла не подивиться истовости, с какой Локон драила палубу. Девушка, способная выполнять простую работу с таким тщанием, заслуживала, по мнению многоопытной Салэй, уважения и поощрения. Так, вероятно, вы пожелали бы одолжить свою флейту человеку, который, обладая инструментом значительно худшим, играет на нем с должным талантом и мастерством.

Локон почувствовала ладонями вибрацию, что передавалась от хаотично кипящих спор сначала штуртросу, а затем рулевому колесу. Крепко держась за штурвал, она ощущала глубокую связь с морем и… нет, вовсе не власть над стихией, но возможность подчинить ее своей воле. Такая сила всегда переполняет человека, которому выпал случай встать у руля любого транспортного средства. Это была свобода, какой девушка прежде не ведала. До сей минуты Локон даже не подозревала, что нуждается в чем-то подобном. Одна из величайших трагедий заключается в том, что бесчисленное множество людей даже не узнают никогда, что они рождены летать, рисовать, петь… или править.