Текст книги "Арийская раса, ее происхождение и достижения"

Только в более поздний период, когда миграции и войны консолидировали арийцев и придали новую энергию и предприимчивость, они решились на более смелые движения. Мы можем проследить постепенный рост этой предприимчивости и силы воинственных масс у германских племен, для которых огромное богатство Рима стало сильнейшим стимулом к враждебной агрессии. Однако ни разу они не совершали массовых передвижений, подобных тем, что совершали кочевые гуннские захватчики. Пересекая границы Римской империи, они упорно держались за свои поля и леса на родине.

Миграция арийцев, очевидно, сопровождалась массовыми браками с коренными жителями завоеванных территорий. Нет никаких свидетельств обратного, за исключением случаев с поселенцами в Скандинавии, которые, возможно, испытывали сильную антипатию к очень отличающимся о них саамам. В других местах, однако, они обнаружили, что их новые владения заняты племенами меланохроев, к которым ксантохрои никогда не проявляли никакой антипатии. Вместо того чтобы уничтожить или лишить их собственности, они, очевидно, просто подчинили их себе, а позже свободно вступали с ними в браки. Только так можно понять значительные изменения в физических характеристиках кельтов и германцев за последние восемнадцать веков. В первом случае покоренные должны были значительно превосходить завоевателей по численности, если судить по ярко выраженному меланохроическому характеру современных кельтов. Что касается греков и латинян, индусов и персов, то вполне вероятно, как мы уже предположили, что они получили сильное вливание меланохроической крови еще до своего переселения. Несомненно, это вливание значительно усилилось после того, как они достигли своих новых мест жительства, и особенно это было заметно в случае с индусами, которых аборигены завоеванной ими территории, должно быть, значительно превосходили численностью.

Однако во всех этих случаях арийский тип языка упорно удерживал свои позиции, несомненно, заимствуя многие слова из диалектов завоеванных народов, но энергично сохраняя свою структуру и вытесняя все языки аборигенов. Это говорит о том, что аборигены во всех случаях были подчинены завоевателям, которые прочно удерживали свое превосходство в течение последующего периода слияния. Из вариаций языковой структуры наиболее заметными были те, что произошли в кельтских диалектах, на которые, по-видимому, наложили отпечаток некоторые характеристики языков аборигенов, но не настолько сильно, чтобы повлиять на их арийский тип.

IV. АРИЙЦЫ НА РОДИНЕ

ЧТО мы можем знать об образе жизни группы варваров, вымерших как древняя общность, не оставивших и следа своего существования на лице земли, не написавших книг, не создавших памятников, не построивших великих произведений архитектуры? Древние китайцы и египтяне, вероятно, их современники, оставили множество памятников – написанных, высеченных, возведенных и раскопанных; но арийцы ели, пили, сражались, жили и умирали без мысли о том, что грядущий мир может заинтересоваться их делами, и не делали попыток запечатлеть в камне, кирпиче или глине историю своего существования. Они еще не достигли той стадии развития, когда люди начинают думать, что совершают великие дела и живут великой жизнью, и стремятся поразить будущий мир сведениями о своей доблести. Это желание поразить потомков – характерная черта одной из стадий каждой развивающейся цивилизации. Примитивное варварство мало беспокоится о любопытстве будущего. Высокая цивилизация больше заботится о том, чтобы удовлетворить потребности настоящего. Но промежуточная стадия зарождающейся цивилизации всегда тратила свои силы на строительство великих гробниц, пирамид, храмов и тому подобных памятников своего величия, трудясь с силой и слепотой циклопа, чтобы оставить грядущему миру послание пустого удивления.

Древние арийцы не достигли этой стадии развития. И все же они, сами того не зная и не намереваясь, оставили о своей жизни и своих институтах информацию, чуть менее полную, чем их ищущие славы цивилизованные современники. Политические отношения современного мира – это ростки семени, которое они посадили. Религии мифологической эпохи взяли за основу их веру и богослужения. Современные языки полны слов, на которых эта древняя группа людей говорила на своей первоначальной родине. Все эти линии развития превратились в огромные деревья; но их можно проследить до их корней, и в этих корнях мы унаследовали зачатки условий жизни нашего предкового клана.

Как мы уже говорили, все языки современной Европы – английский, романский, немецкий, кельтский, славянский и литовский, древней Европы – греческий, латинский, германский, южной Азии – санскрит, персидский и их несколько мелких диалектов – не только близко похожи по грамматической структуре, по типу основы, но и полны словесных сходств. От Ирландии на западе до Индии на востоке мы находим одинаковые по сути слова, используемые для обозначения одних и тех же вещей. Таких слов существует очень много – слишком много, чтобы предположить, что эти языки могли получить их путем заимствования друг у друга. И эти слова – не термины, используемые цивилизацией для обозначения своих новоприобретенных сокровищ, а названия вещей и идей наиболее простого и древнего характера, названия имущества и условий простой жизни, для которых каждый народ, если бы у него не было древних названий, был бы вынужден на ранней стадии своего существования придумывать названия для себя. Поэтому концепция о том, что эти общие термины были усвоены народом в процессе развития, основанном на заимствованиях или, подобно товарам торговли, на взаимообмене, не может быть принята ни на минуту. Но если отбросить это объяснение как неадекватное, остается только объяснение об общем происхождении [этих слов]. Фактически мы вынуждены поверить, что все эти далеко друг о друга проживающие народы являются потомками одного древнего народа, который когда-то занимал одну ограниченную территорию, откуда распространился по всей земле, и который говорил на одном языке, от которого произошли сложные и разнообразные системы арийской речи.

Мы уже пытались установить происхождение, занимаемую ими первоначально территорию и ранние миграции этого народа. Но перед нами стоит еще более интересный вопрос – об их образе жизни. Что они знали, как они жили; каков был характер их имущества? Вот те вопросы, на которые мы должны попытаться ответить. Мы заглядываем далеко в темноту прошлого, как в окутанную туманом долину, и поначалу видим лишь непроницаемый мрак. Но вот луч света все возрастающей силы пробивается сквозь туман, и перед нашими глазами открывается сцена оживленной жизни – не очень ясная, правда, не без теней, цепляющихся и наполовину закрывающих ее объекты; но достаточно ясная, чтобы дать весьма обширные знания об условиях этой давно скрытой сцены древней жизни. Этот луч прояснения исходит из нескольких источников, одним из наиболее важных из которых является сравнительная филология.

При выделении слов, общих для арийских языков, пришлось разделить их на две группы. Одна из них состоит из слов, общих только для части этих языков, другая– из слов, общих для всех языков. Первая группа указывает на то, что некоторые ветви арийской расы, отделившись от основного ствола, вновь разделились после того, как их особый диалект достиг значительного прогресса. Так было с восточной ветвью, и таким образом мы можем объяснить наличие общих слов в индийском и персидском языках, которые не распространяются на другие ветви расы. Этому особому сходству между языками двух великих подразделений восточной ветви соответствуют подобные особые сходства на западе, как между греческим и латинским языками. Вследствие этого были предприняты попытки разделить арийскую расу на вторичные расы, или подрасы, являющиеся результатом первичного разделения, каждая из которых достигла значительного прогресса, прежде чем произошло новое разделение. Однако эти усилия не привели к сколько-нибудь удовлетворительному результату. Было предложено несколько отличающихся схем, каждая из которых оспаривалась и опровергалась. Поэтому здесь мы должны заниматься только первыми арийцами, не обращая внимания на их предполагаемые, но пока еще недоказанные подразделения.

Настойчивый и критический труд исследователей, изучающих язык, как мы уже говорили, позволил выделить множество слов, которые, должно быть, использовались арийской семьей до ее разделения, поскольку они до сих пор используются всеми или почти всеми ее потомками. Эта работа зашла так далеко, что теперь мы имеем словарь древних арийских языков в трех толстых томах формата октаво2727
  Сравнительный словарь индогерманской речи Тика, 1874—76.


[Закрыть]. И Август Шлейхер даже взял на себя труд написать короткий рассказ на этом доисторическом языке. Вполне вероятно, что предкам ариев было бы трудно прочитать его, поскольку нельзя предположить, что сохранилась точная форма какого-либо из их слов; тем не менее он любопытен, поскольку показывает большой прогресс, достигнутый за несколько десятилетий упорного изучения языка.

Слова обозначают вещи и условия. Ни один народ никогда не изобретал голосовой звук без цели назвать что-либо, что он имел или знал. Однако нельзя полагать, что арийские слова имели в сознании их первых носителей тот же смысл, что и в нашем. Слова наших языков стали столь же полны ментального, сколь и физического значения. Философские концепции, подобно сети, распространяются по содержанию нашей речи. Но сейчас мы имеем дело с людьми, которые не разрабатывали философию и почти не имели представлений о менталитете. Они знали, что видели. Они называли то, что видели их глаза или к чему прикасались их руки. Их мир существовал вне их. Огромный мир разума еще едва зарождался. Можно привести множество доказательств этого. Например, названия семейных отношений возникли из физических представлений.

Санскритское питар, «отец», происходит от па, «защищать». Первоначальное значение слова братар, «брат», – «тот, кто несет или помогает», свасар, «сестра», означало «та, кто радует». duhitar, «дочь» происходит от корня duh, который в санскрите означает «доить». Дочь в первобытном доме ценилась в основном за то, что ее использовали в качестве доярки. Таким образом, слова, которые кажутся нам самыми примитивными, на самом деле произошли от предшествующих физических терминов. Еще не существовало никаких общих или абстрактных понятий. Действительно, мы можем дойти до гораздо более поздних времен без особых улучшений в этом отношении. Например, древний англосаксонский язык гораздо богаче древнеарийского. И все же, если мы попытаемся вести разговор о философии или науке на англосаксонском языке, то вскоре окажемся в затруднительном положении. Только свободное использование метафоры и мысленное применение слов, имеющих лишь материальное значение, могло бы обеспечить прогресс в решении такой задачи. Однако весьма вероятно, что древние арийцы уже давно забыли происхождение своих слов; для них, как и для нас, они были просто техническими знаками. Их язык был развит, вероятно, за много столетий до эпохи их расселения, и языковой упадок уже начался. Мы знаем гораздо больше, чем они, о происхождении своих слов, благодаря нашему методу выделения корней языка и проникновения в самые глубины смысла.

Давайте попытаемся рассмотреть эту древнюю арийскую общину, насколько нам позволяет знание их слов. Для этой цели мы будем главным образом следовать за профессором Сэйсом2828
  «Introduction to the Science of Language» («Введение в науку о языке»). А. Х. Сэйс.


[Закрыть] в его графическом воссоздании старой Арии на основе слов, приведенных в «Сравнительной грамматике» Пика. Если мы заглянем далеко назад через прозрачное стекло науки, то увидим этих активных аборигенов на их родных равнинах, увлеченных всеми делами простой жизни. Мы видим их занятыми в двух направлениях —пастушеском и земледельческом. Их многочисленные стада, разбросанные по травянистым лугам, находятся под присмотром прилежного пастуха. Из домашних животных корова была для них самым ценным достоянием, как это и до сих пор у пастушеских племен Северной Азии. Кроме того, у них были лошадь, овца, коза и свинья. Ничто не свидетельствует о том, что на лошади ездили верхом. Если судить только по языковым признакам, то следует полагать, что она, как и бык, использовалась только для волочения. Также ничто не указывает на то, что собака была известна не только в диком состоянии. И все же потребности пастушеской жизни могли потребовать современного использования этих животных. К пастбищам для овец и крупного рогатого скота арийские пастухи добавили конюшни, овчарни и свинарники. Из других одомашненных животных можно, вероятно, упомянуть гуся и домашнюю птицу, а пчела, несомненно, была одним из их ценных достояний: из ее меда делали медовуху – любимый напиток ариев и в те времена, и в более поздние. Однако их главным обычным напитком было молоко коров, овец и коз, а утренняя сцена дойки, которую устраивали дочери племени, несомненно, очень напоминала ту, что до сих пор можно наблюдать в азиатских степях среди кочевников этого региона.

Сообщество, с которым нам предстоит сейчас иметь дело, не было кочевым. Оно, несомненно, прошло через эту стадию существования; но в то время, когда мы наблюдаем его, развитие земледелия привязывало его к определенной местности, и интересы земледелия неуклонно ставились на первое место. Есть основания полагать, что на ранних этапах развития арийской речи пастушеские интересы были в значительной степени на первом месте. Но в период, непосредственно предшествовавший рассеянию ариев, земледелие получило значительное развитие, племена были расселены организованными общинами на плодородной, хорошо обводненной и лесистой территории, а земледелие и скотоводство стали обычным занятиями людей, без того большого разделения между ними, которое мы сейчас наблюдаем в пустынных районах Аравии и Туркестана, где плодородные оазисы чередуются со скудными пастбищами.

Древний язык содержит множество свидетельств такого первоначального преобладания пастушеских интересов. Названия многих семейных и племенных отношений, собственности, торговли и т. д., постоялого двора, гостя, хозяина и царя были произведены из слов, относящихся к стаду. Рассвет означал сбор коров. Вечер был временем возвращения стада домой. В самом слове «корова» мы имеем «медленно идущий», в слове «бык» – «энергичный», в слове «собака» – «скорость», в слове «волк» – «разрушитель» и т. д. Все это указывает на то, что эпоха развития языка была эпохой, когда пастушеские интересы занимали очень важное место в сознании людей.

Но, очевидно, в период рассеяния ариев интересы земледелия становились доминирующими, а интересы пастушеской жизни – второстепенными. Подтверждением тому служит множество сохранившихся земледельческих терминов, а также слово, которым восточные арийские мигранты называли себя при своем первом появлении на сцене истории (арии в «Ведах», арии в Зенд-книгах), и от которого произошло их современное название. Это слово происходит от корня, означающего «пахать». Со временем оно стало означать «почетный» или «благородный». Арийцы, не без оснований, считали себя самой благородной из человеческих рас.

Если мы переведем свой мысленный взгляд с пастбищ на земледельческие угодья, то увидим признаки другого способа деятельности. Здесь землю вспахивают грубым плугом, запряженным медлительным волом или, возможно, лошадью. Там сено косят серпом. Вон там – поля созревшего и колышущегося зерна, по крайней мере двух видов. Что это были за злаки, мы не можем сказать точно. Одним из них, похоже, был ячмень– злак холодного климата. Другим, возможно, была пшеница, хотя это далеко не точно. Все это, а также несколько огородных овощей, мы можем увидеть через наше весьма несовершенное наблюдательное стекло. Однако мы можем видеть колесные транспортные средства, запряженные волами, которые привозят урожай с полей. Мы также можем видеть, как эти древние фермеры молотят и провеивают зерно и перемалывают его на мельницах. У нас есть слова «повозка», «колесо» и «ось», а также «молот», «наковальня» и «кузница»; последнее слово свидетельствует о том, что кузнец был активным членом общины.

В лесах вокруг них росли сосна и береза – деревья холодных регионов; а также, вероятно, бук и дуб, хотя это не точно. В отношении фруктовых деревьев, которыми они владели, мы сомневаемся; также мы не уверены в том, что они знали о винограде. Судя по всему, у них было три металла: золото, серебро и бронза. Владение ими железом, медью и свинцом более сомнительно, и есть основания полагать, что каменные орудия труда все еще использовались. На самом деле, если учесть, что металлы могли быть предметом торговли в ранние времена, и их названия путешествовали вместе с ними, существование общих арийских названий для любого металла не является таким же надежным доказательством раннего владения им, как в случае со многими другими предметами, и вполне возможно, что их фактическое знакомство с металлами было очень незначительным. Однако есть основания полагать, что кузнецы были в большом почете и что им иногда приписывались сверхъестественные способности, как и в других варварских обществах.

Люди, чью жизнь мы наблюдаем в тусклых глубинах времени, оставили позади себя палаточный этап существования. Они жили в домах из дерева, с обычными дверями, а не дырой, через которую пролезают жильцы многих северных жилищ. Мы не можем обнаружить ни одного окна. Солома, похоже, использовалась для крыш. Не исключено, что эти дома были всего лишь грубыми хижинами. Дома были объединены в деревни, название которых до сих пор сохранилось в виде wich или wick, которые теперь часто используются в качестве окончания названий городов. По всей видимости, здесь также была крепость с защитной стеной или валом.

Что касается домашнего быта и удобств, то мы знаем, что в обиходе была обожженная керамика, из которой делали вазы, кувшины, горшки и чашки, некоторые с заостренными концами, чтобы их можно было вбивать в землю. Эта керамика могла быть украшена росписью. Также, вероятно, использовались сосуды из дерева и кожи. Часы отдыха, по-видимому, смягчались музыкой какого-то струнного инструмента. В пищу, по-видимому, входило запеченное или жареное мясо, а на тех, кто ел сырое мясо, смотрели как на полнейших варваров. Ели перепелов и уток, а основным продуктом питания, по-видимому, был мясной суп. Из муки пекли хлеб, а яблоки, возможно, были одним из съедобных фруктов. Соль использовалась в качестве приправы. Вполне возможно, что их рацион был значительно разнообразнее, так как многие названия продуктов питания могли выйти из употребления или быть заменены другими в течение длительного времени. Из других домашних сокровищ можно упомянуть макши, «жужжалку», нашу обычную муху. К ней присоединялась менее желанная блоха, и вместе с мышью они составляли трио домашних вредителей. Искусство медицины еще только зарождалось, но род наших предков отнюдь не был избавлен от болезней. До наших дней дошли два названия болезней: чахотка и лишай. Что касается лечения, то здесь, похоже, в основном полагались на силу чар.

В этих семьях царила строгая моногамия. Был только один муж и одна жена, семейные отношения были четко определены. Помимо слов «отец», «мать», «сын», «дочь», «брат», «сестра» и т. д., у них были отдельные слова для обозначения сестры жены – сиаи, а для жены брата – яиары. Отец был хозяином дома, а жена – его хозяйкой; подчинение младших членов семьи родительской власти было гораздо более значительным, чем в нашу эпоху. Имена этих древних ариев состояли из двух слов, как и сейчас. В качестве примера можно привести имя Дева Шритта, «Услышанный Богом», как имя одного из наших давних предков. Что касается домашнего хозяйства, то, судя по всему, они владели искусством шитья и прядения. Шерсть стригли и ткали, а лен был известен, хотя, вероятно, мало использовался. Практиковалось искусство дубления, а кожа использовалась для одежды и для других целей. Их одежда, по-видимому, состояла из туники, плаща, воротника и сандалий, сделанных из кожи или сплетенных и сшитых из шерсти. Но если судить по тому, что мы знаем о ранних германцах, славянах и кельтах, они не были хорошо защищены одеждой от холода.

Если теперь мы оставим бытовые и хозяйственные условия жизни ариев и попытаемся проследить за ними в более волнующих подробностях их активной жизни, мы увидим, что они занимались тем, что для них, несомненно, было более благородным занятием. Здесь мы видим нашего предка, активно участвующего в охоте и смело вступающего в схватку с дикими медведями и волками. Из более мелкой дичи он, похоже, преследовал зайца, бобра и барсука, а также, вероятно, лису. Дикая утка была одной из птиц, на которую он охотился, и он знал несколько других птиц, таких как гриф, ворон, скворец и гусь. У него был обычай, сохранившийся до гораздо более позднего времени, предсказывать будущее по полету птиц, особенно сокола. Змея была известна и, вероятно, одновременно ненавидима и почитаема за свою смертоносную и таинственную силу. Из водных обитателей мы можем назвать выдру и угря, краба и мидию. Но его знания о рыбе, должно быть, были весьма ограничены, если мы возьмем за ориентир язык.

Изменив направление нашего наблюдения, мы увидим, как он смело погружается в волны большого соленого озера, которое граничит с его родиной. Название, которое он дал этому водному пространству, до сих пор сохранилось в мире, это слово, которое с тех пор применяется как к морю, так и к озеру, а также к торфянику и трясине. Здесь он спустил на воду свою лодку, управлял ею с помощью руля и приводил в движение с помощью весел. Его варварский интеллект был еще не в состоянии постичь устройство паруса, или, по крайней мере, он не оставил ни одного слова, означающего, что он научился распускать парус по ветру и с его помощью избегать чрезмерного напряжения мышц.

Взгляд в другую сторону показывает нам его занятым тем, что он, вероятно, считал благородным занятием – войной. У нас есть все основания полагать, что он был настроен воинственно, судя по его вспыльчивому нраву, который он передал своим потомкам; и, несомненно, его мирные труды часто нарушались воинственными набегами на соседние племена или ожесточенной защитой своего дома и полей от враждебных захватчиков. Главным его оружием в этом нелегком деле был топор; но он сражался также дубиной и мечом, а для защиты носил шлем и щит. Лук также, вероятно, был одним из его орудий нападения. С этим оружием смелый голубоглазый воин, несомненно, стойко сражался за свой дом и свою свободу, или за славу и добычу, совершая отважные подвиги, которые, возможно, пробудили бы благородное вдохновение у менестрелей его племени, но которые исчезли во тьме времен, не оставили никакого следа и не донесли никакого луча от всего этого блеска до наших отдаленных времен. Еще не появился Гомер, который сделал бы бессмертными деяния воинской славы.

Что касается знаний этого сильного и активного варвара, то за пределами потребностей хозяйства и войны мы знаем о нем очень мало. Он был знаком с десятичной системой счисления, считал пятерками и десятками, ориентируясь на пальцы рук и ног, по крайней мере до сотни. Год был разделен на лунные месяцы, Луна была для него измерителем времени. У него, несомненно, было множество суеверий. Злые духи ночи и тьмы преследовали и пугали его сжимающуюся душу. Их символом для него была змея. Ночь была демоном, адж-дахаку – кусачей змеей. Когда сгущался полуночный мрак, тогда сильнее ощущалось сознание греха, и призраки и ведьмы устраивали в воздухе настоящий праздник. Но с появлением светлого Солнца, с разливом его сверкающих лучей по поверхности земли эти формы ужаса трусливо укрывались в своих норах и пещерах, и ариец снова выступал вперед в гордом сознании силы и доблести, не боясь ничего живого и мертвого и готовый сразиться со всеми силами вселенной.

Из таких ужасов и такого избавления от них, из чередования дня и ночи, лета и зимы возникла его простая система религиозных воззрений. Он поклонялся объектам и явлениям природы, в особенности рассвету и другим светлым силам дня. Широкое голубое небо было его верховным божеством, для которого звезды и Луна были сыновьями и дочерями. Им он молился и для них слагал свои гимны – зачатки сложных мифологий, в которые суждено было превратиться его простым верованиям. Из множества богов он, вероятно, думал только об одном и молился только ему; верховным богом над всеми другими был могущественный Дьяушпитар, отец небес, вождь и правитель вселенной.

Мы не будем говорить здесь о его политической и религиозной системе, поскольку в последующих разделах мы должны будем рассмотреть их более подробно. Достаточно отметить, что семья была основой деревенской общины, которая формировалась по модели домохозяйства и управлялась виспати, главой клана, или советом клана. Более крупной политической группой правил выборный вождь племени, которому помогал выполнять свои обязанности суд или совет, состоящий из патаров, или отцов семейств. Земельные владения были общими, а единственной индивидуальной собственностью был дом, двор, имущество и скот. Дома объединялись в деревни, но у вождя, по-видимому, была своя особая резиденция и владения, отделенные от общей собственности. Каждая такая община входила в состав более крупной группы – поселения (township), если использовать современное название. Отдельные поселения были связаны между собой дорогами, по которым ездили торговцы со своими товарами. В этих общинах существовали свои законы, в основном развившиеся из древних обычаев, для предотвращения преступлений и для наказания преступников. Правосудие – это айва, путь добра. Право – это йаус, то, с чем человек связан обязательствами. Человек, обвиняемый в преступлении, должен был заручиться поручительством тех, кто его знал, или членов своего клана. В то время в обществе были только свободные люди; страшное проклятие рабства еще не возникло. Однако, свободные работники, по-видимому, работали по найму. Общество обычно движется по пути к рабству. Система порабощения людей всегда возникала в связи с ростом промышленности, увеличением объема основной собственности и признанием ценности труда как элемента богатства. Рабы были бы бесполезны для охотничьих племен, а воинственные охотники склонны убивать или сжигать своих пленников. Для скотоводческих племен рабы представляют не большую ценность. Они всегда были очень полезны для земледельцев. С развитием сельского хозяйства пленники быстро стали слишком ценными, чтобы их убивать, и рабство неуклонно росло, пока в великих государствах Греции и Рима весь труд на полях не стали выполнять люди этого класса, а благородное военное искусство не превратилось в великую охоту на рабов. С развитием торговли рабство снова стало невыгодным, и против него пробудились настроения, которые обещают вскоре изгнать его с лица земли. Но древняя община, историей которой мы сейчас занимаемся, была еще в начале этого великого цикла, который сейчас подходит к концу. В ее среде существовали только свободные люди.

Нам нет необходимости продолжать это исследование. Мы попытались представить наглядную картину исчезнувшего сообщества, о котором мы знаем в основном благодаря знанию некоторых слов, которые оно использовало. Мы посмотрели сквозь призму языка на древнее сообщество людей, живущее в условиях варварской грубости и жестокости, но медленно продвигающееся к цивилизации, на энергичную, крепкую телом и активную духом расу, которой суждено было сыграть важнейшую роль на мировой сцене. Нельзя утверждать, что мы рассказали всю историю их жизни. Несомненно, эта история была гораздо богаче, чем мы можем узнать из имеющегося у нас скудного запаса слов. И многое из того, что мы рассказали, можно подвергнуть сомнению. Очень вероятно, что многие из древних арийских слов исчезли из языков современных народов и были заменены другими терминами. И у тех слов, что сохранились, не всегда легко или возможно восстановить первоначальный смысл, и вполне вероятно, что некоторые из принятых толкований неверны. Древнее племя жило простой жизнью, думало о простых вещах и, несомненно, придавало своим словам узкое и ограниченное значение. Тем не менее, в том, что картина, которую мы представили, в целом соответствует действительности, почти нет причин сомневаться. И в летописи человечества, безусловно, нет ничего более важного, чем это восстановление древней общины, которая исчезла за много веков до того, как возникла мысль о написании ее истории.

После разделения восточных и западных арийцев обе ветви продвинулись в знаниях и искусстве жизни, и в обиход вошли новые слова. В заключение мы можем кратко остановиться на этих новых идеях и достижениях, приобретенных западной ветвью. У них возникли расширенные представления о семейных отношениях. Теперь в обиход вошли слова, обозначающие дедушку, невестку и сына сестры. Появились термины, обозначающие привязанность к пожилым людям. Аналогичный прогресс произошел и в гражданских отношениях, границы общины стали более четкими. Гражданин стал противопоставляться чужаку. Для того, чтобы члены одного сообщества могли установить дружеские отношения с представителями другого, потребовалось специальное действие. В ходе развития производственных отношений стали создаваться более крупные и совершенные лодки. Море получило название, и стали известны морские животные, такие как омар, устрица и тюлень. Получили названия новые растения и животные: вяз, ольха, орешник, ель, виноградная лоза, ива и крапива, олень, рысь, еж и черепаха. Некоторые из них, вероятно, были известны и раньше, но не имели названий. Утка, похоже, стала домашней; земледелие значительно улучшилось. Стали выращивать просо, овес и рожь. Горох, бобы и лук стали обычными огородными растениями. Вошли в обиход термины «сеять», «бороновать» и «собирать урожай». В хлебопечении стали использовать дрожжи. Стали известны клей и смола; улучшилась выделка кожи; увеличился запас инструментов; использовались молотки, ножи, щиты и копья.

Однако, несмотря на все эти прогрессивные изменения, арийцы оставались варварами невысокого уровня. Манеры их были по-прежнему грубыми, жизнь – грубой и тяжелой, домашние отношения – суровыми и деспотичными, войны – кровавыми и жестокими. Обычай делать татуировки и красить полуобнаженные тела синей краской вайды, возможно, был обычным явлением. Это были еще грубые варвары, едва сделавшие шаг в сторону цивилизации.