Текст книги "Темнее дня"

Джек Бестон, скорее всего, не мог этого слышать. Тем не менее, он находился в крайне скверном настроении, когда «Ведьма Агнези» отчаливала от станции «Цербер» и пускалась в обратный путь. Милли не могла понять, почему. У них имелось подтверждение сигнала и солидное временное преимущество над Филипом Бестоном в том, что касалось интерпретации.

Но когда она сказала об этом Джеку, он лишь сверкнул на нее огнем сквозь зеленые щелки глаз.

– Он знает, что мы ведем в забеге, и он знает, что сигнал нашли мы, а не он. Учитывая все это, у него слишком уж радостный вид.

– Возможно, он сотрудникам станции «Цербер» показуху устраивает. Они должны чертовски подавленно себя чувствовать.

– Нет. – Джек покачал головой. – Просто вы вместе с Ублюдком в детстве не росли. Он никогда показух не устраивает. У него что-то такое в рукаве. Что-то, с интерпретацией связанное.

– У вас есть хоть какое-то представление, что это может быть?

– Ни малейшего представления. – Джек напряженно глазел в носовой иллюминатор, словно желая, чтобы корабль как можно скорее летел к станции «Аргус». – Мы все узнаем, когда он нам это на головы обрушит.

21.

ЮПИТЕРИАНСКАЯ ПЕРТУРБАЦИЯ

Внешние регионы Солнечной системы замечательно пусты. В принципе очень даже можно наткнуться на другой объект, в особенности когда пролетаешь Пояс астероидов, однако вам чертовски не повезет, если вы это сделаете. А если другому объекту случится быть кораблем с его собственной системой навигационного контроля, то шанс на столкновение оказывается длинной цепочкой нулей после запятой десятичной дроби, и по поводу этой цепочки ни один разумный человек особенно беспокоиться не станет.

Но люди, надо признать, не слишком разумны. Вопрос, заданный Милли Факсу четвертого уровня на борту «Ведьмы Агнези», задавался по всей Солнечной системе тысячи раз на дню; однако на самом деле никогда не случалось столкновения двух кораблей, навигационные системы которых находились в исправном состоянии. ЛВС «Ахиллес», направлявшийся в систему Юпитера к Ганимеду, пересек траекторию «Ведьмы Агнези», пока последняя неслась между юпитерианскими точками Л-4 и Л-5, и в космической терминологии они совершили «непосредственное сближение» менее чем на два миллиона километров. Однако ни один человек на обоих кораблях об этом сближении так и не осознал.

Следует заметить, что пассажиры «Ахиллеса», чем дальше, тем меньше вообще о чем-либо сознавали. Янина слышала, что в довоенные времена определенная форма мании заражала пассажиров океанских лайнеров. После первых нескольких дней плавания в мире, находившемся за пределами корабля, больше уже ничего не существовало, а то, что происходило до круиза или должно было произойти после, становилось совершенно несущественно. Результатом оказывался беспорядочный ряд случайных привязанностей и кратковременных романов.

Раньше Яна с трудом верила этим сообщениям, но теперь она из первых рук получала доказательства их правдивости. Колонисты разбивались на пары, и по мере продвижения корабля к его рандеву с Юпитером на корабле воцарялась атмосфера непрерывного веселья.

Эта атмосфера захватила не только пассажиров. Траектория корабля, как и большинство бортовых систем, полностью контролировалась компьютером. У команды было время расслабиться. Пол Марр оказался способен посвящать Янине более чем щедрые отрезки времени. Это Яну определенно устраивало. В течение первых двух дней она решила, что все, что ей рассказывали о сексе, было истинной правдой. Разве что ей чего-то недоговорили. Чем больше ты этим занималось, тем больше тебе это нравилось. Реальная угроза заключалась в возможном привыкании. Яна подозревала, что в этом плане она уже неплохо продвинулась.

Временами она беспокоилась о Себастьяне. По мере того, как шли дни, она все меньше и меньше его видела. С другой стороны, Вальния Блум, похоже, постоянно была с ним. Большую часть времени они проводили в ее каюте. Яна не думала, что они ввязались в половые взаимоотношения, но если и так, то что с того? Себастьян был крепко сложенным и физически зрелым мужчиной в самом расцвете лет. Они с Вальнией Блум имели такое же право славно проводить время, как и Пол с Яной.

Когда Яна, две недели и целую вечность тому назад, только-только села на борт «Ахиллеса», она думала, что с нетерпением будет ожидать того момента, когда сможет наконец ступить на Ганимед. Теперь же, по мере того, как время прибытия все приближалось, ей все больше не хотелось покидать корабль. Они с Полом уже поклялись, что это будет не конец их взаимоотношений, что они увидятся снова. Но если держаться реальности – сколько бортовых романов пережило день высадки?

Один грандиозный праздник по-прежнему лежал впереди. Раньше Яна никогда о нем не слышала, но Пол, когда они однажды вечером лежали голышом в его каюте, ей рассказал. Корабль находился в моторном режиме, и они в сибаритской роскоши возлежали на самой удобной кровати, какая Яне когда-либо попадалась. При одном щелчке выключателя пол каюты становился мягким и податливым, оборудованный на резервуаре, где находились изобильные водяные запасы «Ахиллеса».

Яна лежала на боку, чтобы иметь возможность разглядывать гладкую равнину груди Пола и наблюдать за тем, как эта равнина поднимается и опускается, пока он дышал. До этого Пол рисовал ее обнаженной, а когда картина была закончена, одно неизбежно повлекло за собой другое.

– Конечно, никакой необходимости этот праздник не представляет, – сказал он. – Это просто традиция, оставшаяся от ранних времен планетарного исследования. В то время все корабли летали на химических ракетных двигателях…

– Не на ядерных? – спросила Яна. – У них ведь ядерная энергия уже тогда имелась.

– Верно, имелась. А еще у них имелся очень скверный опыт ее использования, и множество людей по-прежнему ее опасались. Поэтому они использовали химические ракеты.

– Но воздействие химических ракет на атмосферу и ионосферу еще более губительно, чем ядерных. Разве они не знали…

Пол обнял Яну и слегка сжал ей левую грудь.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал, или мне лучше повернуться набок и малость подремать?

– Ладно, я больше не буду. Давай, рассказывай.

– Итак, корабли использовали химические ракетные двигатели. Это не совсем правда, потому что уже тогда имелось несколько ионных моторов; но они развивали такое низкое ускорение, что для пассажирских перевозок не годились. Можешь себе представить, на что это было похоже. Дельта-вэ всем вечно не хватало. Все вымогали, клянчили и занимали столько движущей силы, сколько только могли, но космическое путешествие все равно оказывалось маргинальным, и транспортники едва концы с концами сводили. Первые суда, летавшие до Юпитера, не имели достаточно горючего, чтобы тормозить и попадать на орбиту планеты. Если им только не удавалось чего-нибудь предпринять, они просто прибывали, проносились мимо и улетали в каком-то другом направлении. Ответ – причем в то время единственно возможный – заключался в том, чтобы проскользнуть сквозь верхние слои атмосферы Юпитера, используя для сброса скорости атмосферное торможение.

Эта теория была совершенно проста и понятна больше столетия. Однако выполнить ее на практике, причем абсолютно точно, было совсем другое дело. «Ашкенази» зашел слишком глубоко и обратно уже не вышел. «Селандина» ошиблась в другую сторону. Она проскользнула внутрь, вышла наружу – и покинула систему Юпитера.

Голос Пола становился все медленней и глубже. Яна сжала маленькую жировую складку у него на поясе.

– Предполагается, что ты рассказываешь мне про большой праздник, который у нас тут состоится, а не бессовестно кемаришь. Ты что, уже совсем заснул?

– Вовсе нет. Я думаю, насколько проще это для нас по сравнению с первыми исследователями. Члены команды «Селандины» были страшно круты и отважны. Я слышал записи их переговоров. Они отправили на Землю данные о магнитосфере Юпитера, пока у них последние глотки кислорода оставались, а потом закончили так непринужденно, как будто их праздничный обед ожидал. Нырок в атмосферу Юпитера обычно становился вопросом жизни и смерти. А теперь это просто игра. Профиль атмосферной глубины Юпитера всюду размечен до шести цифр. Пертурбационный пролет атмосферы является традицией и хорошим поводом для праздника, но совершенно никакой необходимости уже не несет.

– Совсем как пересечение экватора. – Яна увидела, как лоб Пола недоуменно наморщился. После усиленных занятий сексом он обычно слегка тупел. – В старые времена для тех судов, что плавали по земным океанам, пересечение экватора было достаточно хитрым делом. Регион вокруг экватора назывался Штилевой полосой, и ветры там пропадали на целые дни или даже на недели. Корабль дрейфовал в мертвом штиле, и никто на борту не знал, доживет ли он до спасительного ветра. Затем наступила эра пароходов, и пересечение экватора перестало таить в себе какую-либо угрозу. Но особая церемония при пересечении экватора сохранилась. На борту круизных судов всегда бывает шумное веселье; проводятся пирушки, ритуальное бритье – причем не только голов – и всякие глупые церемонии с участием царя Нептуна.

– На юпитерианской пертурбации он царем Юпитером называется, но все остальное очень похоже. – Пол повернулся посмотреть на Яну. – Послушай, я знаю, что это прозвучит глупо, и это действительно глупо, но как старший помощник, я на все это обречен. Тебе же совсем не обязательно в этом участвовать.

– Ты шутишь? Пол, я ни в коем случае не собираюсь этого пропускать. Если бы я в прежние дни пересекала экватор, я бы так это отметила, что будьте-нате. На самом деле я хотела спросить, сможешь ли ты как старший помощник участвовать во всем этом веселье, или это считается слишком недостойным?

– Уточни, что считается «слишком недостойным». Полагаю, какие-то пределы существуют, но они достаточно широки. На последней юпитерианской пертурбации два месяца тому назад старший механик бабуином переоделся. Он вырезал кусок своего наряда на спине. Задницу он выкрасил в голубой цвет и всем говорил, что продает поцелуи. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь покупал.

– И капитан Кондо это безобразие разрешил? – Яна с трудом представляла себе, как невысокий, но исполненный необычайного достоинства капитан участвует в дурачестве, которое описывал Пол – или даже просто его допускает.

– В течение всего праздника капитан Кондо оставался у себя в каюте. Так он каждую юпитерианскую пертурбацию поступает. Его позиция такова, что о том, чего он не видит, он докладывать не обязан.

– А ты? Ты-то что делал?

– В прошлый раз? Мне тогда повезло. Я был на вахте. Кто-то ведь должен и кораблем управлять. Вахтенным офицерам не разрешается присоединяться к общему разгулу. На сей раз меня такая удача не ждет. Я буду приписан к пассажирской обслуге. Моя официальная обязанность, как записано в корабельных приказах, «предлагать и обеспечивать пассажирам все формы законных развлечений, какие они только пожелают». Ты просто себе не представляешь, чего некоторые люди порой желают.

– Могу тебе совершенно точно сказать, чего им желать не стоит. А когда начинается праздник?

– Не так скоро.

– Но когда?

– Мы так здесь славно лежим, а ты хочешь насчет времени дергаться? В общем, часов через десять. Как, достаточно скоро?

Яна прижалась к Полу поближе и подула ему на грудь. Ей нравилось наблюдать, как волоски шевелятся, а соски напрягаются.

– Годится. Десяти часов вполне хватит, чтобы что-нибудь такое придумать. Что-нибудь законное. Что-нибудь такое, от чего тебе будет непозволительно отказаться…

Пока время подходило, Яна понемногу теряла уверенность. Она знала, чего ей хочется, но Пол обладал определенной природной стыдливостью и деликатностью. Например, он предпочитал мыться сразу же после любовных занятий, тогда как Яне нравилось, как она к его мягкому неодобрению однажды сказала, «хотя бы на несколько часиков в этом погрязнуть». Игра после соития, с запахом и ощущением мужской сексуальности, не потеряла для нее своей новизны и привлекательности, и Яна сильно сомневалась, что когда-нибудь потеряет.

Станет ли Пол ей содействовать? Если станет, шанса помыться у него довольно долго не будет. С другой стороны, Яна слышала все больше и больше разговоров о предыдущих праздниках пертурбации, и все это звучало как разгул по типу «все дозволено». Пол вполне мог иметь проблемы с поддержанием своего достоинства, даже если бы Яны рядом не оказалось.

Тем временем приготовления к празднику шли полным ходом. Момент ближайшего подхода к Юпитеру, когда «Ахиллесу» предстояло достичь максимальной глубины проникновения в атмосферу Юпитера, после чего помчаться наружу для своего рандеву с Ганимедом, должен был наступить через три часа с небольшим. Перед этим следовало подать ранний обед, чтобы столовую успели убрать и разукрасить для праздника. Насколько поняла Яна, столовой предстояло послужить фокальной точкой проведения торжеств, а в целом пассажиры и члены команды собирались веселиться во всех частях корабля, не считая запретной зоны на корме, где находились каюты экипажа и моторное отделение.

Маленьким служебным роботам было позволено в темпе приступить к исполнению своих обязанностей. Когда гонг на обед прозвучал по общей коммуникационной системе корабля, Яна, пройдя в столовую, нашла ее уже наполовину заполненной, с украшенными столиками. Свежие цветы, невесть как сохранившиеся с тех пор, как «Ахиллес» покинул земную орбиту, окутывали своим ароматом все столики, а в каждом столовом приборе имелся какой-то особый предмет, подобранный в соответствии с происхождением того, кто там сидел. Взглянув на свое место, Яна обнаружила там маленькую копию платформы «Глобальных минералов», на которой она десять с лишним лет проработала.

Она быстра прошла по залу, высматривая карточку с именем Себастьяна, и вскоре обнаружила сходную копию платформы в его столовом приборе. У него также имелось кое-что еще. На том месте, где Себастьян должен был сидеть, Яна увидела маленький шарик на опорной стойке. Шарик был, наверное, сантиметров пять в диаметре, и когда Яна присмотрелась получше, она поняла, что это вовсе не земной шар, как она вначале предположила. Маленькая сфера была Сатурном, и прямо у нее на глазах по лицу планеты перемещались облачные системы. Это, как тут же догадалась Яна, был особый подарок Себастьяну от Вальнии Блум.

Яна вернулась к своему столику. Садясь, она увидела, как в столовую рука об руку входят Себастьян и доктор Блум. Вальния выглядела озабоченной – впрочем, разве она когда-то выглядела иначе? – зато Себастьян помахал Яне и улыбнулся. Он казался немного другим – повзрослевшим и более уравновешенным. Его лицо стало тоньше, и на нем появилась сосредоточенность. Яна впервые в жизни увидела перед собой не просто Себастьяна, а зрелого мужчину тридцати пяти лет. Что бы Вальния Блум с ним ни делала, это, похоже, работало. Яна улыбнулась в ответ и показала Себастьяну поднятый кверху большой палец. Они уже находились менее чем в сутках пути от Ганимеда и всего в нескольких неделях от их конечного места назначения на метеостанции, расположенной на Атласе, одном из меньших спутников Сатурна.

Яна встала, намереваясь подойти и поговорить с Себастьяном, но в этот самый момент за ее столик прибыл капитан Кондо. Он кивнул в знак приветствия и помахал рукой, указывая, что ей вовсе не следует из-за него вставать.

Яна этого делать и не собиралась, но чем объяснять, предпочла опять сесть.

– Немного удивлена видеть вас здесь, капитан, – сказала она. – Вообще-то я думала, что вы не станете… гм…

– Не стану присутствовать на празднике? – Капитан Кондо не улыбнулся, но глаза его определенно заискрились. – Не бойтесь, мисс Яннекс, как только обед закончится, и задолго до пертурбации, я отсюда уйду.

– Я так понимаю, вам подобные вещи не очень нравятся.

– Я бы так не сказал. Скорее я беспокоюсь о том, как бы мое мрачное лицо не испортило радостное настроение остальным. Хотя кто знает? Возможно, я бы поддался общему веселью и оказался втянут в такие действия, о которых бы после пожалел.

В таком игривом настроении Яна капитана еще никогда не видела. Очевидно, ни один человек на борту не обладал иммунитетом к праздничной атмосфере. Этот давало Яне надежду на то, что Пол присоединится к тому, что она задумала. Она видела его в другом конце столовой, садящимся за далекий от нее столик.

Это было не важно. Яна не предполагала делать свое предложение во время обеда, пока вокруг были другие пассажиры – и уж совершенно точно не в присутствии капитана Кондо.

Столовая рано заполнилась, причем никаких запоздавших и отбившихся на сей раз не оказалось. Еда была исключительной и по качеству, и по разнообразию. Яна заметила кое-что с Земли, кое-что с глубинных ферм Ганимеда и Каллисто и даже кое-какую экзотику с Марса. Одно блюдо она вообще не опознала – лишь заподозрила, что его содержимое было выращено на решетках теплокровной растительности спутника Сатурна Тефии. Участники трапезы, разодетые, за исключением команды, в самые свои лучшие и праздничные наряды, уделяли мало внимания еде. О моменте ближайшего подхода к Юпитеру должны были просигналить склянки по всей коммуникационной системе корабля. До него оставалось уже менее двух часов.

Как только последнее блюдо было подано, капитан Кондо встал. Рассыпанные по залу члены команды, очевидно, ожидали этого момента. Они зашикали на своих соседей, пока капитан поворачивался, оглядывая всех в людной столовой.

Кондо поднял свой бокал, и крошечные пузырьки заискрились под ярким верхним светом.

– За вас, – произнес он, – и за вашу новую и успешную жизнь в качестве частичек Внешней системы. Дамы и господа, за вами будущее. Напряженно работайте, хорошо живите, будьте счастливы и плодовиты, и я надеюсь, что в один прекрасный день я снова с каждым из вас повстречаюсь.

Бокалы были подняты, тост провозглашен. Секунды спустя, когда разговоры в столовой возобновились, капитан Кондо учтиво кивнул своим соседям по столику и тихо вышел. Яна сразу же почувствовала смутную перемену атмосферы. Эта атмосфера явственно говорила: «Капитан ушел. Пора веселиться!»

Яна аккуратно старалась не наедаться. Она надеялась, что Пол поступает точно так же. Для того, что она имела на уме, ей требовался не слишком сытый и сонный партнер.

Пол уже удалился от своего первоначального столика, и Яна стала оглядывать столовую, ища его. Он стоял у дальней стены. В отличие от пассажиров, команда для праздника еще не оделась. Тем не менее, в своей белой форме Пол выглядел просто великолепно. Неудивительно было видеть, что его окружило с полдюжины ярко разодетых женщин.

Все пассажиры теперь двигались по залу, до предела затрудняя работу автоматических серверов, которые изо всех сил старались очистить столы, после чего убрать их в кладовую. Вся столовая должна была стать открытым пространством, доступном для музыки, бесед и танцев. Яна стала пробираться вперед. Оказавшись в паре метров от Пола, она остановилась у стены и стала ждать.

Все это заняло несколько минут, но в конце концов Пол от всех освободился и подплыл к Яне.

– Отличный обед, не правда ли? – спросил он.

Отпуская эту нейтральную ремарку, Пол явно понимал, что сегодня вечером на уме у Яны есть что-то необычное, но ни его лицо, ни манеры этого не показывали. Он предлагал Яне взять на себя инициативу, не то чтобы играя в тугодума, а скорее предоставляя ей полную свободу делать предложения.

Голосом столь же спокойным и официальным Яна сказала:

– Точка ближайшего подхода к Юпитеру будет примерно через час.

Пол взглянул на часы.

– Через час и три минуты.

– Я слышала, что капитан и его старший помощник на подобных кораблях имеют ключи, которые открывают и закрывают любые запоры. – Яна смотрела в другую сторону зала, как будто разговор казался ей немного скучным. Внутренне же она вся трепетала. – Это правда?

– Чистая правда. Мы всегда должны быть способны справиться с любой аварийной ситуацией. Это стало бы невозможным, если бы какие-то части корабля вдруг сделались недоступны. – Он взглянул на Яну. – Кстати, мне следует упомянуть, что специальная вахта будет на корме, у всеядцев Диабелли, если им случилось оказаться у тебя на уме.

– Не случилось. – Яна повернулась к нему. – Слушай, Пол, в самой передней части корабля есть смотровое окно. Ты его знаешь?

– Учитывая мое положение на корабле, это почти оскорбление. Конечно, Яна, я его знаю. Я десятки раз там бывал.

– Как бы тебе понравилось снова туда отправиться – вместе со мной? Я хочу, чтобы ты запер дверь. Тогда никто туда не войдет. – Она протянула руку и приложила ладонь к его груди. Белая форма была прохладной на ощупь, но Яна ясно чувствовала биение его сердца. – А дальше… – она так нервничала, что даже слегка задыхалась, – дальше я хочу, чтобы мы там остались. И занимались любовью во время юпитерианской пертурбации. Я хочу достичь оргазма в самый момент ближайшего подхода к планете.

– Боже мой. Ты ведь не очень многого просишь, правда? – Но глаза Пола ожили. Он явно задумался. – Я по образованию инженер. У инженеров всегда принято оставлять некоторые рабочие допуски. Когда ты сказала «в самый момент ближайшего подхода к планете», насколько близко ты имела в виду?

– Ты это лучше меня знаешь. Но я хочу, чтобы корабельные склянки и мои внутренние колокольчики звенели в одно и то же время.

Пол немного постоял в задумчивости. Затем кивнул.

– Это можно проделать. Но прежде чем мы начнем, мне нужно пять минут, чтобы засвидетельствовать свое уважение паре других пассажиров. Пройди вперед до поворота коридора и там меня подожди. Только не слишком с кем-то еще заигрывай. У нас с тобой свидание в переднем смотровом отсеке. Если кто-то спросит, чем ты планируешь заняться, скажи, что тебя самый что ни на есть высокоприоритетный проект ожидает.

Яна кивнула, отступила от Пола, словно бы желая ему доброй ночи, и пошла к выходу из столовой. Ноги ее подгибались, что казалось довольно нелепым – ногам полагалось подгибаться после этого дела, а не до.

Она уже почти вышла из столовой, когда к ней приблизился молодой румяный моряк. Прежде чем отправиться во Внешнюю систему, он немало попутешествовал по южным океанам Земли, и они несколько раз беседовали о морской жизни. Яна моряка, похоже, заинтересовала, и теперь он улыбался.

– Отличный обед, а праздник, я ручаюсь, будет просто грандиозный. Вы уже что-то особенное сообразили?

– Боюсь, да. – Яна скорчила тоскливую физиономию. – Вы знаете, мы с Себастьяном Берчем направляемся к Сатурну, чтобы работать на Атласской метеостанции. Мне предложили изучать облачные системы Юпитера во время атмосферного входа и выхода, чтобы подготовиться к тому, чем мы будем заниматься в системе Сатурна.

– Ну, это уж слишком, вам не кажется? В праздничный вечер! – Моряк выглядел явно разочарованным и, отворачиваясь, добавил: – Впрочем, раз это ваша работа, вам ничего другого не остается, кроме как ее делать.

– Пожалуй, не остается.

Яна как можно скорее смылась из столовой. Когда она устроилась ждать у поворота коридора, ее посетила новая мысль. Что, если молодой моряк решит, что ей во время наблюдения за облаками небольшая компания не помешает? Тогда он может прийти к переднему отсеку и выяснить, что там имеет место несколько иная форма входа и выхода.

Когда Пол наконец появился, что-то напоследок бросая через плечо, первыми словами Яны были:

– Когда мы окажемся в переднем отсеке, и дверь будет заперта, туда ведь никто попасть не сможет? Верно?

– Только капитан. А шансы на то, что Эрик Кондо пустится во все тяжкие и сквозь всю эту катавасию от кормы до носа пройдет, равны нулю. Если он только не решит, что корабль в опасности. А что? Ты еще кого-то там ожидаешь?

По пути Яна рассказала про моряка с Земли. Пол рассмеялся и сказал:

– Сама знаешь, каковы эти моряки. Для них в каждой девушке есть иллюминатор. Но если он сможет войти в отсек, когда дверь будет заперта, он честно заработает все, что увидит.

Как только они вошли в смотровой отсек, и Пол запер дверь, такая его уверенность сразу же прояснилась. Яна раньше не обращала внимания, какие где замки, но этот казался особенно впечатляющим.

– Здесь пару раз специальные эксперименты проводились, – сказал Пол. – Но насколько я знаю, такого эксперимента этот отсек еще не видел.

Он выключил свет и повернул Яну лицом вперед.

– Прежде чем мы отвлечемся на что-то еще, взгляни. Видела ты когда-нибудь что-то подобное?

Затянутая облаками поверхность Юпитера заполнила половину панорамного смотрового окна. Яна пододвинулась туда и огляделась. Все это просто потрясало. На данном участке Юпитера теперь царили сумерки. Несясь к своему планетарному рандеву, «Ахиллес» уже был близок к самому верху атмосферы. Кораблю еще только предстояло проникнуть сквозь разреженные верхние слои, прежде чем выскользнуть обратно, но Яна уже чувствовала – или воображала, что чувствует – перемену своего веса, вызванную ускорением.

Завороженная, Яна наблюдала, как «Ахиллес» проносится мимо гигантского, пушисто-белого грозового фронта, заглядывала в темные газовые бездны, достаточно глубокие и широкие, чтобы поглотить любую из внутренних планет. Она ловила высвеченные солнцем блески оранжевого и лилового, а однажды заметила далекую вспышку зеленой молнии. Первый раз в жизни она получила отдаленное представление о том, что облака и облачные системы должны были значить для Себастьяна.

Неопределенный период времени Яна стояла и глазела, пока Пол наконец не похлопал ее по плечу.

– Не хочу, чтобы тебе показалось, будто я тебя подгоняю, – сказал он, – но до точки ближайшего подхода осталось меньше двадцати минут. Если ты и впрямь хочешь в свой колокольчик прозвонить…

– Во все мои колокольчики. – Пока они нежно друг друга раздевали, Яна оглядывала интерьер смотрового отсека. В достаточных деталях она всего еще не продумала. Пол помещения представлял собой жесткий, холодный пластик. Там имелись два кресла. Одно из них, тонкое, треугольное, было привинчено к полу. Другое было на шарнирах и могло раскачиваться, следуя вектору ускорения корабля. Оно также казалось мягким и, скорее всего, удобным, но если бы она или Пол в него сели, получилась бы совсем не та геометрия для близкого телесного контакта.

Пола, похоже, практические материи не заботили. Внимание его целиком было сосредоточен на теле Яны. Он без конца ее трогал, целовал и ласкал. Наконец она отстранилась, удерживая его за плечи, и сказала:

– Пол, все это чудесно. Но все-таки… как?

– Как? – В голосе его прозвучало недоумение. – Я думал об обычном способе, если только у тебя других идей нет. В невесомости мы уже это проделывали.

– Но здесь не будет невесомости. Мы будем тормозить. Вернее, мы уже тормозим. Хочешь послушать, как ветер свистит?

Разреженные верхние слои атмосферы Юпитера, проносящиеся мимо на многих километрах в секунду, уже тоненько посвистывали на наружной обшивке «Ахиллеса».

Пол покачал головой.

– Это будет не вполне невесомость, но близко к тому. Мы почувствуем слабую силу тяжести – малую долю «жэ», – которая станет толкать нас к наружной стене отсека. Я подумал, что если я расположусь вот здесь… – он подплыл к широкому изгибу смотрового окна и прислонился к нему спиной, притягивая за собой Яну, – а ты встанешь ко мне лицом и обхватишь меня ногами… в общем, если ты думаешь, что так не получится, то я готов тебе обратное доказать.

Собственно говоря, Пол уже так и делал. Яна, чей подбородок покоился на его плече, а лоб находился в считанных сантиметрах от прозрачного окна, ощущала щекочущий нервы восторг первого момента соития. Все должно было получиться, и уже получалось. Ее собственный вес, почти неразличимый, прижимал их ближе друг к другу. Затянутое облаками лицо планеты проносилось мимо, и пока Пол двигался глубоко внутри нее, Яна чувствовала, как в ней тоже поднимается грозовой фронт, готовый противоборствовать тому, что исходил из самых глубин Юпитера.

– Еще три минуты, – прошептал ей у самое ухо Пол.

Яна понятия не имела, как он это узнал. Она кивнула, держа глаза открытыми, и сосредоточилась на том, чтобы поймать волну. Все должно было идеально сработать. Все последние часы Яна задумывалась о том, возможно ли это… но всего через минуту-другую… ноги ее сжимались все крепче, глаза закрывались, рот открывался, все мышцы нижней части тела начинали двигаться в согласии с собственным внутренним ритмом.

А затем, совершенно внезапно – рано, слишком рано – склянки коммуникационной системы корабля начали звонить. Пол сделал последний судорожный толчок и оттолкнул от себя Яну.

– Нет, – выдохнула она. – Еще нет. Продолжай, Пол – еще минуту. Продолжай!

Но Пол оторвался от нее, скользнул прочь и нырнул в другой конец отсека. Яна крикнула:

– Пол, Пол, ты не можешь… – Судовые склянки по-прежнему продолжали звонить, но звучали они как-то не так. – Что ты делаешь?

– Это не ближайший подход. – Пол включил свет в смотровом отсеке, и Яна увидела его – голого, по-прежнему с могучей эрекцией – у самой двери. Он лихорадочно возился с замком. – Это тревога. Нарушение герметичности корпуса. Шлюз номер три… какой-то пьяный придурок… у, чертов шифр…

Наконец Пол испустил триумфальный рык, распахнул дверь и, по-прежнему совершенно голый, туда нырнул. Яна, с бешено колотящимся сердцем и отчаянно кружащейся головой, такая обалделая, точно ее на полпути с американских горок сняли, за ним последовала. Она понятия не имела, где может находиться шлюз номер три, но абсолютная безотлагательность в голосе Пола разом отбросила все остальное в сторону. Яна последовала за ним даже без всякой мысли о том, чтобы хоть как-то одеться.

Поразительное дело, но коридор, насколько она могла видеть, был сплошь заполнен шумными людьми. Все радовались, махали руками, отмечая ближайший подход к Юпитеру, которого на самом деле еще не произошло. Мужчина и женщина, полуодетые, привалились друг к другу, громко смеясь. Когда Яна проплывала мимо них, женщина пьяным голосом сказала:

– Давай, милашка, лови его. У него там так колом и стоит, можешь мне поверить.

Пол, в пяти метрах впереди, распахнул еще одну дверь и туда протолкнулся. Яна, следуя за ним более медленно, вплыла в отсек в тот самый момент, когда зазвонил еще один набор склянок. Эти звучали менее резко и на другой ноте, чем те, что прервали их в смотровом отсеке. Именно это и был момент ближайшего подхода к Юпитеру – а пустота в животе у Яны оставалась в целой вселенной от оргазма.

Помещение, в которое они попали, содержало в себе одну из выходных точек «Ахиллеса». Внутренний люк переходного шлюза уже был открыт. Пол схватился с крепкого телосложения темной фигурой, плавающей у наружного люка. Две предохранительные пломбы на нем уже были сорваны. Если бы отскочила последняя, воздух внутри корабля рванулся бы наружу, и его бы заменил находящийся под более низким давлением водород из атмосферы Юпитера. Тогда Яна, Пол и другой мужчина неминуемо бы погибли.