Текст книги "Оранжерея"

– Сэм…

Он долго изучает меня глазами, прежде чем робко и еле заметно улыбнуться.

– Что, было много работы?

– Да, очень.

– Что-то я… так соскучилась по тебе.

– Я тоже по тебе скучал. – Его рука касается моей щеки, идет вверх и убирает со лба непослушные волосы.

В такие моменты я ненавижу быть человеком без единой аугментации – лишь комком мыслящего желе, запертым в костяном панцире, в бесконечной разделенности со своими возлюбленными, вынужденным протискивать каждый смысл через речевой канал с низкой пропускной способностью. Все люди – острова, окруженные бездонными океанами бессмысленной тьмы. Будь я хотя бы наполовину тем прежним существом, будь у меня хотя бы часть ресурсов – по одному желанию Сэма, по желанию Кей, я смогла бы проникнуть в его существо (равно как и он – в мое) гораздо глубже, чем доступно неловкому и неказистому примату. В осознании того, что мы потеряли, что у нас могло бы быть вместе, есть особая острота, только заставляющая меня желать его еще сильнее.

Я осторожно придвигаюсь ближе, прижимаюсь к его талии.

– Где ты был так долго?

– Убегал. – Он наконец поворачивает голову и смотрит на меня краешком глаз. – От себя, в первую очередь.

– Я тоже. Но почему тебе так трудно сейчас быть тем… кем ты стал?

– Слишком похоже на… – Он сглатывает. – На то, кем они хотели меня видеть.

Я не спрашиваю, кто такие «они», – все и так понятно.

– Ты хочешь сбежать отсюда? Покинуть этот корабль?

Сэм долго молчит.

– Нет, не думаю, – говорит он в конце концов. – Потому что мне пришлось бы снова стать тем, кем я не хочу быть, если это имеет для тебя смысл. Кей была маскировкой, Рив, маской. Секс-куклой, эрзац-женщиной. Ни разу не настоящим человеком.

Я обнимаю его крепче.

– И тем не менее ты захотел побыть ею какое-то время.

– Ну… да. – Он приподнимает бровь. – Откуда ты знаешь?

– Слушай, как ты думаешь, почему я здесь?

Сэм делает грустное лицо.

– Твоя взяла. Значит, ты хочешь убраться отсюда?

Мы не говорим о том, остаться или уйти – это понятно. Но что он на самом деле имеет в виду…

– Я думала, что хочу, – признаюсь я, перебирая пуговицы на передке его рубашки. – Потом доктор Хант поправила мне мозги, и я поняла, что на самом деле мне нужно где-то лечиться и быть собой. В общине. В мире. – Я запускаю руку ему под рубашку, и его дыхание приобретает хрипловатый оттенок, который заставляет меня сжать бедра. – В любви. – Я делаю паузу. – Не обязательно так, как это видит Хант, заметь.

Одна его рука гладит меня по волосам, а другая…

– Не останавливайся.

– Я боюсь, Рив.

– Не ты один. – Я дышу глубоко. – Нас двое. Нас. Ох.

– Я люблю…

– …тебя.

Мы продолжаем наш разговор без слов, используя язык, который не интерпретирует ни один нечеловеческий искусственный интеллект-наблюдатель – язык прикосновений и ласк, столь же древний, сколь и человеческий вид. То, что мы говорим друг другу, очень просто. Не бойся, я люблю тебя. Мы говорим это настойчиво и решительно; тела заходятся в криках немого одобрения. И во мраке ночи, когда мы тянемся друг к другу, я осмеливаюсь признаться себе, что в конце концов все может обернуться к лучшему.

Мы не обречены на неудачу.

Так ведь?..

* * *

Мы завтракаем в нездоровой тишине. За кофе с тостами я откашливаюсь и начинаю тщательно спланированную речь:

– Сэм, мне нужно в библиотеку возле церкви. Я оставила там свои перчатки.

– Серьезно? – Он поднимает глаза. Морщины тревоги прорезали его лоб.

Я энергично киваю.

– Без них я не могу ходить в церковь, это неприлично. – Приличие – одно из ключевых слов, за которыми чутко следят наблюдатели. Вообще отсутствие перчаток не является нарушением дресс-кода – это лишь удобный повод.

– Хорошо, думаю, я пойду с тобой, – говорит он с видом осужденного, которого вот-вот выбросят без скафандра в космос. – Пора собираться, да?

– Да, я приготовлю сумочку, – говорю я.

– А я надену новый жилет. Он наверху. – На секунду мне кажется, что он собирается сказать что-то еще, что-то компрометирующее, но ему удается вовремя сдержаться. Мой желудок тошнотворно вздрагивает.

– Береги себя, дорогой.

– Да что со мной будет? – говорит Сэм с заученной иронией, встает и направляется к лестнице в нашу спальню. (Наша спальня. Больше никаких одиноких ночей.) Мое сердце будто замирает. Я убираю мусор, ставлю тарелки в посудомоечную машину, обуваюсь.

Когда Сэм спускается вниз, он одет для церкви. Под пиджаком – несколько (если не сказать совсем) неуместная жилетка со множеством кармашков, но, надеюсь, она ни у кого не вызовет паники – многие одеваются наугад. В руке у Сэма – портфель, который мы собрали еще вчера.

– Ну, пошли, что ли, – говорит он, невесело усмехаясь.

– Да, – говорю я, сверяюсь с часами и подхватываю свою огромную, плотно набитую сумку. – Пойдем.

Мы приезжаем в библиотеку около десяти часов, и я открываю нам двери. Спуск в подвал уже открыт. Я достаю сумку и спускаюсь по ступенькам – осознавая, что, если кто-то из наших оказался предателем, плохие парни поджидают внизу. Но там только Яна.

– Привет, Яна, – говорю я немного нервно.

– Привет-привет. – Она опускает пистолет. – Не бойся, это так, на всякий случай.

– Понимаю. Сэм? Давай к нам. – Я снова поворачиваюсь к Яне. – Все еще жду Грега, Мартина и Лиз.

– Хорошо. – Яна указывает на груду сероватых брикетов, сложенных на одном из стульев. – Сэм? Думаю, будет лучше, если ты их понесешь.

– Конечно. – Сэм подходит и берет кирпич. Сжимает его в руке на пробу, нюхает. – Хм, пахнет успехом. А где взрыватели?

– На диване.

Я замечаю стопку запасных обойм и беру пару. Проверяю, правильно ли они внутри укомплектованы.

– А часовые механизмы?.. – спрашиваю я.

– На подходе. – Яна машет на А-ворота. – Нужно синхронизировать наши часы.

– Хорошо. – На самом деле, не очень-то хорошо без радио и наушников, но они – последние в нашем производственном списке, так как легко могут вызвать подозрения. Их также легче саботировать, чем механические устройства из стальных деталей и химические взрывчатые вещества, и они с гораздо большей вероятностью вызовут тревогу в А-воротах, чем антикварные модели оружия. Если рации не будут работать, наша миссия положится на самые примитивные средства – механические наручные часы и заранее оговоренное время атаки.

Сэм засовывает взрывные стержни в карманы своего жилета, утрамбовывает их там, пока не поместятся. Карманы выпирают вокруг талии, будто он внезапно располнел, и теперь он не может застегнуть пиджак. То, что он сейчас делает, напоминает мне о чем-то, с чем я была хорошо знакома, о чем-то тревожном, но я не могу вспомнить, о чем именно. Покачав головой, я поднимаюсь наверх и жду за стойкой администратора.

Через несколько минут появляются Мартин и Лиз, которых я тут же отправляю в подвал. Я начинаю беспокоиться, где Грег, потому что у нас мало времени. Сейчас 10:42, собрание начнется примерно через килосекунду.

– Почему ты так поздно? – приветствую я его, когда он наконец показывается.

– Мне тяжело, – признается он. Думаю, он выпил. – Не мог нормально заснуть. Давай покончим с этим, а?

– Давай. – Я показываю на подвал. – Все наши внизу.

Без десяти минут час «икс» вновь появляется, восходя снизу, Яна.

– Так, я пошла начинать представление в зале, – говорит она мне, расплывшись в улыбке феи. – Удачи.

– Тебе тоже.

Она наклоняется вперед, и я быстро обнимаю ее. Вот она уходит – по проторенной дорожке от библиотеки в сторону ратуши.

– А где Сэм? – спрашиваю я.

– У него остались какие-то мелкие дела внизу, – говорит Лиз с легким презрением. – А по мне, просто нервы сдали.

Мгновение спустя он поднимается по лестнице.

– Пойдем, Сэм, хочешь пропустить шоу? – понукаю я его. – Пора выдвигаться!

* * *

Фрагменты памяти сходятся в одной точке времени…

…Пять человек – трое мужчин и две женщины – идут по главной улице к ратуше. Все – в «церковных» нарядах с небольшими допусками: жилетка Сэма, мои туфли, сумка у Мартина. Малозаметные гарнитуры телесного цвета, гудящие у каждого в левом ухе. У всех довольно-таки деловой вид.

Сливаемся с толпой людей, а когда они направятся к проходу в аудиторию – забирайте влево, к двери с надписью «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД». Встречаемся на другой стороне.

Дрожь охотника, видящего цель, охватывает нас. Мы напряжены до предела – дико стучащие сердца, натянутые нервы. На пальцах чувствуется тонкий запах минерального масла. Бдительность выкручена на максимум.

Когорты и приходы простых граждан-сокамерников собираются на ступенях и в открытом приемном зале самого большого здания на главной улице. Некоторых я узнаю, большинство – незнакомцы.

Джен выходит из толпы и, улыбаясь, идет прямо ко мне. Я вся подбираюсь внутри.

– Рив! Разве не чудесно?..

– Ага, еще как, – говорю я слишком ледяным тоном; она смотрит на меня и неприятно щурится.

– Ну, извини, что спросила, – говорит она и поворачивается на пятках, желая уйти, потом останавливается. – А я думала, ты будешь рада…

– Я рада. – Я стараюсь придать себе непоколебимый вид. – А ты?

– Ха-ха. – С презрительной усмешкой она уходит, вцепившись в руку своего Криса.

Меня прошибает холодный пот – в основном от облегчения, – и я направляюсь к знаку «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД», который удобно расположен рядом с комнатами отдыха. Останавливаюсь на секунду, чтобы оглядеться и проверить часы («икс» минус три минуты), затем прислоняюсь к аварийной перекладине. Дверь со скрежетом открывается, и я выхожу на бетонную лестницу.

Клик.

Я оглядываюсь. Лиз опускает пистолет. Сегодня я слишком медлительная, приходит в голову безрадостная мысль. Я выключаю гарнитуру.

– Две минуты, – говорю, отступая в угол напротив ее ниши. Она кивает. Лезу в сумку, достаю пистолет, распихиваю запасные магазины по карманам. Снимаю древнюю пушку с предохранителя. Что ж, я в игре.

Одна минута. Появляются разом Сэм, Грег и Мартин – последний выглядит слегка взволнованным. Вновь включаю гарнитуру.

Следуйте за мной.

Пару недель назад, облачившись в украденную плоть Фиоре, я исследовала это здание – крайне осторожно, стараясь быть уверенной, что в это время Юрдон занят в другом месте. На первом этаже находится вестибюль и большой зрительный зал, а также несколько помещений, которые на карте здания названы «залами суда». Второй этаж – проходим без остановки – это офисные помещения. Третий этаж… я провела там немного времени.

Мы доходим до двери и останавливаемся.

– Ноль, – говорю я, отслеживая движение стрелки своих часов.

Через секунду в моей гарнитуре раздается звонок. «Вперед», – говорит Яна.

– Вперед!

Грег быстро открывает дверь, Мартин и Лиз проскакивают в нее, затем объявляют, что коридор с голым полом свободен. Я веду нас по нему, потом – еще одна дверь, и Грег задвигает засов выхода с нашей стороны. Короткий, узкий проход. Юрдон, должно быть, уже ушел, не так ли? Я бросаюсь вперед и оказываюсь в скучной будничной гостиной, обставленной по моде темных веков, – лишь гладкая белая выпуклость А-ворот в одном из углов выбивается.

– Сюда, – говорю я. – Располагайтесь.

Мы – не эксперты по обыску помещений. Несомненно, если бы нас ждало вооруженное сопротивление, мы стали бы легкой добычей. Но апартаменты пусты. Здесь три спальни, гостиная и кабинет – в нем стол, древний компьютерный терминал, книги, кухня, ванная и еще одна комната, заваленная коробками. Здесь пусто. Ни людей, ни анахронизмов вроде ворот дальнего следования.

– Что теперь? – спрашивает Сэм.

– Проверим вход. – Я подхожу к входной двери квартиры, затем Грег протискивается вперед меня и отпирает ее. Он заходит, я иду следом, чтобы оценить обстановку, и тут пол под ногами подпрыгивает, сотрясающий толчок опрокидывает на колени. Это не назвать ни шумом, ни ударом – скорее импульс.

«Паника один», – говорит мне на ухо Яна заранее согласованный код для команды «зеленых». Сработала бомба, головокружительно думаю я.

Позади меня раздается щелчок, затем крик боли. Я оборачиваюсь, и это спасает мне жизнь, потому что короткая очередь пуль проносится мимо меня и попадает в Лиз. Пули впиваются в ее тело, заставляя выплясывать странный танец. В незавершенном развороте я припадаю на одно колено и стреляю непрерывной очередью, которая опустошает магазин и почти вывихивает мне запястья.

«…», – говорит Яна в мое звенящее ухо.

– Повтори! – Я смотрю на Грега. На то, что раньше было Грегом. Кто-то позади меня издает ужасные звуки. Думаю, это Лиз. – У нас красный код, двое раненых…

«Я говорю – паника два, – повторяет Яна. – У них с собой ворпаль…»

Розовый шум забивает мне уши, и ее голос прерывается: когнитивные радиостанции встречаются с эвристическими помехами.

– Пошли! – кричу я Сэму, который наклоняется к Лиз. – За мной!

Мы находимся на верхней площадке лестницы. Квартира Юрдона занимает одну сторону здания, с другой – есть дверь. Я бросаюсь к ней, перезаряжая на ходу пистолет. Грег пытался убить меня, поняла я. Значит, он предупредил их. Значит…

Я останавливаюсь по одну сторону двери и машу Сэму занять другую.

Приподнимаюсь и опорожняю всю обойму в нее на уровне пояса.

Пока у меня звенит в ушах, и я вставляю на место следующий магазин, Сэм выбивает дверь и быстро стреляет в голову полицейскому-зомби, привалившемуся к стене коридора. Тот все еще шевелился, рука ползла к лежащему на полу дробовику; два тела за ним даже не дернулись. Видя, как эффективно Сэм действует, я на мгновение прозреваю по части того, кем он был. Кем-то, незнакомым с самим понятием «колебаться». Позади нас Лиз все еще стонет, да и Мартину, похоже, крышка.

– Что это за место? – спрашиваю я вслух.

– Офисы. – Сэм пинком открывает дверь и, пригнувшись, проходит через нее. – Современные офисы. – Я иду за ним. Следующая дверь более основательная и выходит на застекленный балкон, под которым – довольно большое просторное помещение. И если с одной его стороны – какой-то офисный агрегат, с другой – выстроились в ряд стеклянные двери…

– Это то, о чем я думаю?

Бинго.

– Ворота, – говорю я. – Центр управления. Как мы туда попадем?..

«Привет, Рив, – в наушниках раздается голос, который режет мне слух. – Вы туда не попадете. И ты это прекрасно знаешь».

Как Фиоре раздобыл радио? Получил от Грега? Отобрал у кого-то из Зеленой команды?

Сэм выглядит так, будто кто-то ударил его топором по голове – у него буквально отвисла челюсть. Я слишком поздно замечаю, что он все слышит в наушниках и может отвечать в микрофон.

«Ты облажалась, Рив, – пылко сообщает Фиоре. Я слышу шумы на заднем плане. – Мы знаем о заговоре. Возле центра управления – большой контингент охраны. И если ты сможешь пройти мимо всех этих людей и добраться до капсулы с воротами дальнего действия, то умрешь. Она защищена лазерным забором, который активирован. Ты сильно меня разочаровала, но мы все еще можем договориться о чем-то, как только ты положишь свои игрушечные пистолеты и сдашься».

Я подношу указательный палец к губам и жду, пока Сэм кивнет, показывая, что понял. Мгновение спустя направляюсь к двери на лестничную клетку, ведущую вниз, к центру управления с воротами ближнего действия. Я не хочу, чтобы Сэм видел, насколько я несчастна.

– Ни хрена ты не знаешь, Фиоре, – небрежно отвечаю я.

«Неправда, – самодовольно отвечает он. – Смерть Грега делает дальнейшую игру в прятки ненужной. „Облажалась“ – это я еще мягко сказал. Ты не сможешь…»

Я выдергиваю гарнитуру из уха и выбрасываю ее, хмурясь и требуя от Сэма сделать то же самое. Он подчиняется и смотрит на девайс. Собирается выбросить его, когда раздается двойной хлопок – Сэм сгибается пополам от боли и кашляет, тонкая струйка крови хлещет из остатков указательного и большого пальца его левой руки.

– Сэм! – кричу я ему. Он сжимает поврежденную руку, задыхаясь. – Сэм! У нас всего несколько секунд! Фиоре не может нас остановить, иначе он уже был бы здесь! Санни прижала его к ногтю! Нужно взорвать капсулу, пока он не удрал! Дай мне свою куртку!

– Нет выбора… – Он делает дрожащий вдох и качает головой. – Ох, Рив.

Я кладу пистолет у ног и обнимаю его за плечи.

– Что такое, сладенький?

Этот момент несвоевременной нежности ужасен, потому что я вижу сильнейшую боль в его глазах.

– Мне жаль, – говорит он сокрушенно, – но я не могу быть тем, кого ты хочешь.

– Что…

Его внушительный кулак, все еще обхватывающий приклад ружья, бьет меня по затылку, отправляя прямиком в царство тьмы, из которого я выбираюсь, когда становится слишком поздно.

Эпилог

Короче говоря, мы победили.

Совсем по-другому чувствуешь себя, когда смотришь повтор видео, на котором тело несется со скалы в свободном падении на суровую землю далеко внизу, и это – не твое тело, а второго шанса нет.

За годы, прошедшие с тех пор, как мы с Санни и остальная часть нашей партизанской разношерстной группы свергли самоуправца Юрдона, я много раз просматривала запись смерти Сэма. Как он вырубил меня, затем осторожно уложил на пол, подоткнув мне под голову свой пиджак. Как потом он с трудом выпрямился и опустил пистолет. Как он прошел вдоль ряда дверей, ища ту, что открывалась в короткий металлический коридор с перилами и кольцом опорных узлов. Как сделал паузу и вернулся переместить меня подальше от эпицентра готовящегося разрушения. Как потом с разбегу нырнул в этот самый проклятый коридор.

Кем нужно быть, чтобы войти туда, зная, что враг упомянул о стоящем там лазерном заборе? Еще и (будто первого условия недостаточно) сделать это с десятью килограммами взрывчатки, распиханной по карманам?

Сэм миновал только половину коридора. Потом мгновенная вспышка высадила дверь – и пала тьма, когда Т-ворота сработали в аварийном режиме и выбросили конец своей червоточины через стенку капсулы. На самом деле ничего особо зрелищного.

Такой для Сэма был уготован конец утеса.

Пока я была без сознания, Яна и ее команда делали то, что от них требовалось. Я думаю, она все это время ждала предательства, раз приготовила столько сюрпризов. Юрдон, стоявший в передней части зала, разрубил ее пополам ворпальным мечом. Могу лишь представить его шок, когда еще одна Яна вышла из-за пожарной лестницы и в упор расстреляла его крупнокалиберными пулями. Мне стоило заранее понять, что она затеяла хитрую игру – ее оправдание насчет того, что целая ночь уйдет на ассемблирование десяти килограммов взрывчатки, прозвучало не слишком убедительно. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что к тому времени она уже никому не доверяла. В том числе мне.

Пока я была в отключке, Фиоре – отчаявшийся, забаррикадировавшийся в участке полиции чуть дальше по дороге от целого отряда жаждущих крови копий Санни, – через свой модем вышел на нашу оперативную частоту (которая, как и ожидалось, была слита). Но Санни и здесь опередила его. Грег рассказал ему, что произошло утром, и Фиоре решил, что лазерного забора и дополнительной охраны будет достаточно. Но подобные ему типы, бывшие эсбэшники, как оказалось, не способны мыслить как танк или бойцовая кошка. Две мои копии – очень злые на Санни за то, что она заставила их ютиться на чердаке в библиотеке и держаться подальше от Сэма, – уложили Фиоре из гранатомета, в то время как три других подразделения рассредоточились и прочесали приходские церкви в поисках укрывшихся доппельгангеров. Как позже объяснила Яна: «Когда единственный солдат, на которого ты можешь положиться, – Рив, используешь ее по максимуму». Я не стала держать на нее зла – даже несмотря на то, что две мои версии умерли.

Потому что, когда пыль перестала сыпаться на съежившиеся когорты в аудитории, в то время как другие наши экземпляры носились по административному блоку и больнице, проверяя ассемблеры и удаляя из них шаблоны, из которых могли вылупиться добавочные Юрдоны и Фиоре, именно Яна подошла к кафедре, выстрелила из пистолета в потолок и призвала всех к тишине.

– Друзья, – сказала она с легкой дрожью в голосе. – Эксперимент окончен. Тюрьма закрыта. Добро пожаловать назад в реальный мир.

* * *

Все это произошло много лет назад. Река истории никого не ждет. Мы проживаем свою жизнь на волнах грандиозных событий, приспосабливаясь к их формам. Даже те из нас, кто внес большую лепту в события, о которых идет речь.

Может, самое странное – то, как мало изменился наш мир с тех пор, как мы отменили систему социальных рейтингов. У нас по-прежнему регулярно проходят собрания. Мы все еще живем небольшими семейными группами, как древние люди. Многие из нас даже остались в супружеских союзах, навязанных экспериментаторами. Мы одеваемся так, словно на дворе – настоящие темные века, занимаем старые рабочие места и рожаем детей примитивным способом. Иногда.

Но…

Мы голосуем на городских собраниях. Нет никаких рейтинговых шкал, которые какой-нибудь самодовольный исследователь мог бы подправить, чтобы заставить прихожан подпрыгнуть. Мы не танцуем как марионетки ни перед кем, даже перед нашим избранным мэром. Мы можем жить в семьях, как и полагается людям, но ассемблеры теперь стоят в каждом доме. В основном мы не хотим быть неоморфами. Многие из нас провели слишком много времени в качестве живых орудий во время войны. У нас есть – и мы с энтузиазмом используем их – современные медицинские технологии и А-ворота. Костюмы и ретростиль жизни, выбранные нами, сложно объяснить, но я списываю это на социальную инертность. Впрочем, на днях в торговом центре промелькнул один синий кентавр-гермафродит, в кольчужной броне и без штанов, но никто и бровью не повел. Иначе никак – покуда «Жнец Науки» не прибудет в гавань, с него не сбежать. Нам приходится уживаться – всем таким разношерстным и разноцветным.

Что касается меня, мне больше не нужно драться. Я смог исполнить позитивные пожелания капитулировавшего в то время эго без необходимости мириться с какими-либо недостатками. И мне так повезло, что я могу заплакать, просто думая об этом.

Теперь у меня есть дочь по имени Энди – это сокращение от Андромеда. Энди клянется, что хочет стать мальчиком, когда вырастет. Тем не менее она достигнет половой зрелости не ранее чем через шесть лет и может передумать, как только ее тело начнет меняться. Важно то, что мы живем в обществе, где она может быть всем, чем захочет. Энди кажется случайным продуктом фенотипов Сэма и Рив. Иногда, при правильном освещении и просто при виде ее профиля, у меня перехватывает дыхание, потому что она напоминает мне о том времени, когда Сэм совершил свой прыжок веры. Знал ли он, что я была беременна к тому моменту, и не потому ли тщательно уберег меня от взрыва?

Вряд ли, но иной раз я задумываюсь над этим вопросом.

Роды Андромеды приняла – кто бы вы думали? – добрая доктор Хант, которой уже не нужен пистолет, целыми днями направленный ей в голову, ибо Санни дала ей выбор: перепрофилироваться и позволить своим пациентам самим определять свои интересы или исчезнуть вслед за Юрдоном и Фиоре.

Пройдя через роды, я тогдашняя решила снова стать Робином – настолько близкой к оригиналу версией, насколько возможно в нашей медицинской практике. Естественные роды – опыт, через который все отцы должны пройти хотя бы раз в жизни (будучи, само собой, взрослыми сознательными людьми). Но вообще мне просто нужно было вновь стать Робином – единственной версией меня, которая не ходит с невинной кровью на руках.

Уже поздно, и Энди спит наверху. Я пишу этот рассказ от руки на бумаге, помогая зафиксироваться событиям в памяти. Немного похоже на то письмо, написанное одним мною другому себе – так давно, что я едва могу вспомнить, каково было являться им. Даже без всяких манипуляций с памятью мы – хрупкие существа, огоньки во тьме, которые оставляют за собой тускнеющий след, забывая, кем являлись. На самом деле я не хочу много вспоминать о том, что было до войны. Мне хорошо, и я рассчитываю прожить здесь еще долго; дольше всей моей беспокойной жизни до этого момента. И если из ее первой половины я запомню лишь толстую стопку бумаги и противоречивую любовь Сэма ко мне, этого будет достаточно. Но есть разница между тем, чтобы не помнить, и намеренно забывать. Отсюда и записи.

Последняя мысль: моя жена дремлет на диване в другом конце комнаты. У меня есть к ней вопрос, ради которого я ее разбужу.

– Как думаешь, о чем думал Сэм, когда шел по тому коридору?

Она зевает и говорит:

– Не знаю… Меня же там не было.

– А если я попрошу тебя предположить?

– Я бы сказала, что он надеялся на второй шанс.

– И это все?

– Иногда правда бывает скучной, Робин. Давай, запиши это в свои мемуары.

– Хорошо. Есть что еще сказать, прежде чем я поставлю точку? Я потом отправлюсь на боковую.

– Ну, дай подумать… – Кей пожимает плечами – невероятно плавный жест, в котором задействованы все четыре плечевых сустава. – Нет, знаешь что – хватит. Не засиживайся допоздна. – Она лениво улыбается и идет к лестнице, покачивая бедрами так, будто у нее на уме что-то другое, кроме сна. Она стала счастливее, когда перестала быть Сэмом вскоре после того, как в последнее мгновение и в жуткой панике создала резервную копию в подвале библиотеки. И я этому тоже рад, уж поверьте.

Ну а теперь – спокойной ночи!