Текст книги "Испытание воли"

Глава 11

На следующее утро Ратлидж успел перед самым дознанием спросить у инспектора Форреста, не знает ли тот, кто выплачивает Мейверсу пособие. Форрест покачал головой:

– Я даже не знал, что он получает пособие. Зато теперь понятно, почему он палец о палец не ударит, если только не приходит желание поработать. Его отец служил у Давенантов. Спросите миссис Давенант, может, ей что-то известно.

Коронерское дознание проводилось в гостинице; оно привлекло многочисленных зрителей. Люди приходили пораньше, чтобы занять лучшие места, и терпеливо ждали чего-то интересного, подмечая, кто пришел, а кто нет. Соседи обменивались замечаниями. Интересно, обнародует ли приезжий из Лондона свои находки? Самое главное – удалось ли ему что-нибудь обнаружить? Хотя никому не предъявили обвинение и никого не арестовали, ходили слухи, что сержант Дейвис почти всю ночь провел в Уорике. Вполне возможно, что убийца все же не местный, не из Аппер-Стритема. Многие местные жители готовы были поручиться, что полковника застрелил Берт Мейверс. Однако их надежды не оправдались.

Коронерский суд своевременно заслушал все показания, начиная с описания луга, на котором нашли тело. Под конец представители полиции попросили продлить расследование на неопределенный срок, так как необходимо провести дополнительные мероприятия. Заседание продолжалось всего полчаса. Пожилой коронер, приехавший из Уорика, согласился на продление расследования и распрощался со словами:

– Значит, все решено.

Кивнув Форресту, он вышел на улицу, сел в свой экипаж и укатил. Его сопровождал ропот недовольных.

Сержант Дейвис в тот день вернулся из Уорика в шесть утра; ему предстояло давать показания, ведь тело полковника обнаружил именно он. Ночь у него выдалась трудная, он устал и злился на всех. К тому же, как оказалось, проездил он зря.

– Нет оснований полагать, что убийца приехал сюда на поезде, – сказал он. – Никто не сообщал, что встретил в городе чужаков. Возможно, убийца приехал из других краев, но за то, что он прибыл не из Уорика, я готов поручиться.

Ратлидж, в общем, и не ждал ничего другого. Поблагодарив сержанта, он пошел догонять Салли Давенант. Та на ходу беседовала со знакомой – темноволосой женщиной в сером пальто. Прежде чем Ратлидж поравнялся с женщинами, они распрощались. Салли с вежливой улыбкой развернулась к нему:

– Доброе утро, инспектор!

Утро действительно было добрым. Небо имело тот оттенок синевы, какой бывает лишь в июне. В воздухе витал аромат роз – плетистых в живых изгородях и чайных в садах. Повсюду пели птицы и смеялись дети. В такой день как-то не хотелось думать о смерти.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Ратлидж. – Не выпить ли нам чаю?

– С удовольствием, особенно после такого сурового испытания, – ответила Салли.

Они повернули назад, к «Пастушьему посоху».

– Я пришла на дознание только ради Марка. Рада, что вы не потребовали присутствия Леттис. По словам Марка, ей сейчас очень тяжко, – вздохнула Салли.

Не желая отвлекаться, Ратлидж сказал:

– Я хотел расспросить вас о Мейверсе. Вы не знаете, кто назначил ему пособие? Может быть, ваш покойный муж? Не предназначалось ли пособие его отцу, как и дробовик?

Салли нахмурилась:

– Инспектор, ни о каком пособии я не знаю. Хью высоко ценил отца Мейверса… он был надежным, честным работником и знал свое дело. Он отличался от своего сына во всех отношениях! Уверяю вас, к Мейверсу, которого вы знаете, Хью относился совсем не так.

– И все же оставил ему дробовик.

– Дробовик Хью завещал не ему, а его отцу, но никто и не подумал ничего менять. Когда прочли завещание, я не стала возражать против того, чтобы ружье досталось сыну вместо отца; видите ли, мне тогда было совсем не до тяжбы из-за ружья. Инспектор, мне хватало хлопот с мужем еще при его жизни. Он способен был очаровать кого угодно, но жить с ним было непросто. Это не значит, что я его не любила, – я любила его. Но после его смерти я буквально разрывалась на части. Признаюсь, помимо горя, я испытала тогда и облегчение. И мне не хотелось в лице Мейверса наживать себе врага. Кстати, мои поверенные тогда обещали все уладить, а я даже не потрудилась выяснить, чем закончилось дело. Во всяком случае, я не собиралась мириться с пожизненной вендеттой, как Чарлз. Понятия не имею, почему он терпел бесконечные издевательства и поношения! Наверное, потому, что он никогда не жил здесь долго и Мейверс не успевал довести его до белого каления. Зато я, понимаете ли, живу в Аппер-Стритеме постоянно.

Они сели за столик; Редферн ковылял по залу, обслуживая многочисленных посетителей. Ратлидж заказал чай.

– Что вы можете рассказать о Кэтрин Тэррант? – спросил он.

Салли Давенант заметно удивилась:

– О Кэтрин? Она-то какое имеет отношение к смерти Чарлза?

– Не знаю. Мне бы хотелось услышать мнение женщины о ней.

Салли Давенант принужденно рассмеялась:

– Ах да, мужчины, наверное, кидаются на ее защиту, верно? Не знаю почему. Поймите меня правильно, я вовсе не считаю, будто ее не следует защищать! – быстро добавила она. – Просто мужчины и женщины на многое смотрят по-разному.

Когда им принесли чашки, чайник и Салли разлила чай, Ратлидж снова спросил:

– Вы знали немца Линдена?

– Если честно, да, знала. Он был ее работником; несколько раз, когда я приезжала в гости, он брал у меня лошадь. Высокий, светловолосый, довольно сильный… – Помявшись, Салли добавила: – Кстати, он чем-то напоминал Марка. Не могу вам точно сказать, в чем было сходство. Я бы ни за что не приняла одного за другого. Но мимолетное сходство… его скорее чувствуешь, чем видишь, понимаете?

Не отвечая, Ратлидж потянулся к блюду с золотой каемкой, на котором лежали маленькие кексы. Они оказались необычайно вкусными.

Салли продолжила не сразу:

– Он был человек образованный, как мне потом сказали, адвокат… и в обычном смысле вполне подходил для Кэтрин. Будь он, скажем, беженцем, бельгийцем или французом, никто бы и слова не сказал… Ну, почти никто. Но он, видите ли, был немцем, одним из тех чудовищ, которые застрелили Эдит Кавелл[2]2
  Эдит Кавелл (1865–1915) – английская медсестра. С 1906 г. жила в Бельгии, где управляла школой медсестер. В годы Первой мировой войны школа была превращена в госпиталь Красного Креста. Эдит Кавелл ухаживала за ранеными, не делая различий между немецкими солдатами и солдатами союзников. Она помогла многим английским, французским и бельгийским солдатам переправиться в нейтральную Голландию. За организацию побега нескольких солдат союзников Эдит арестовали и приговорили к расстрелу.


[Закрыть], протыкали младенцев штыками, убивали и калечили британских солдат… Какой мы испытывали ужас, когда выходил очередной бюллетень раненых и убитых! Сначала те, кто не находил в списках имен родных и близких, вздыхали с облегчением, а потом чувствовали себя виноватыми перед другими… Тогда все мы ненавидели немцев, и сама мысль о том, что кого-то из них можно любить, что за немца можно выйти замуж, казалась… неестественной!

Какая-то женщина, проходя мимо их столика, поздоровалась с Салли, но не остановилась. Ратлидж подождал, пока она отойдет подальше.

– Насколько я понял, когда Линдена вернули в лагерь, об их с Кэтрин отношениях еще никто не знал.

– Совершенно верно. Но можно понять, как чувствовала себя Кэтрин после войны. Она много лет пыталась найти его и как будто немного даже помешалась. А потом, когда она узнала, что он умер, ей стало совсем невмоготу. Карфилд еще усугубил ее положение, хотя считал, что действует из лучших побуждений. С тех пор почти никто у нас с ней не знается, даже не произносят ее имени вслух.

– Вы сказали, что Линден напомнил вам Марка. Может быть, именно сходство толкнуло к нему Кэтрин? Как вы думаете, тогда она все еще была влюблена в Марка?

Салли Давенант покачала головой:

– Нет, к тому времени между ними все давно было кончено. Я сразу поняла, что у них ничего не выйдет. Марк всегда, всю жизнь ухитряется влюбляться не в тех… – Она осеклась, плотно сжала губы, в глазах появилось вызывающее выражение.

Ратлидж терпеливо ждал. Через какое-то время его собеседница, пожав плечами, продолжила:

– Разумеется, я не имела в виду то, что вам, возможно, показалось.

Хотя Ратлидж думал, что она имела в виду именно то, что ему показалось, он спросил:

– Что же вы имели в виду?

– В то время, когда Кэтрин познакомилась с Марком, она еще не открыла в себе талант. Да, она и тогда рисовала, но живопись еще не стала целью ее жизни – понимаете, о чем я? По-моему, после того как ее дар вырвался бы на свободу, он встал бы между ними… К тому же Кэтрин не разделяла страсти Марка к полетам. Даже если бы их не разлучила война, что у них была бы за семья?

В зал вошел Карфилд; он тепло улыбнулся миссис Давенант и сухо кивнул Ратлиджу.

– А Леттис?

Салли ответила не сразу. Она тщательно подбирала слова:

– Не думаю, что у них что-нибудь получится… в конце концов. Видите ли, Леттис всегда, всю жизнь обожала Чарлза. Она его боготворила. Ни одному мужчине не захочется жить в тени такого обожания. Будь Чарлз старше… Марк еще сумел бы смириться. Но быть вторым – это не для Марка! Всякий раз, о чем бы ни заходила речь, ему бы приходилось выслушивать: «Чарлз то» и «Чарлз это».

– Не потому ли Леттис влюбилась в Уилтона, что он был красавцем и героем? Возможно, ее опекун специально пригласил Уилтона к себе в гости, чтобы познакомить с ней? Не овладела ли ею безрассудная страсть, одержимость, как случилось с Кэтрин много лет назад?

– Нет, что вы! Надеюсь, вы заметили, что Леттис довольно зрелая для своих лет. Наверное, все дело в том, что она очень рано осиротела; ей пришлось с юных лет учиться быть независимой. Чарлз более или менее культивировал в ней самостоятельность. Его ведь могли в любое время убить, а он хотел, чтобы его подопечная была способна продержаться и одна! Нет, Леттис никогда не была романтичной и наивной девочкой; по-моему, именно это и притянуло к ней Марка. Он столько влюблялся в хорошеньких глупышек, которые считали его отважным героем, рыцарем на белом коне. А на самом деле Марк человек очень замкнутый; иначе и быть не может, ведь он много времени проводит один в воздухе. Чарлз рядом с ним казался таким… открытым. В то время как Хью отличался каким-то разрушительным обаянием… огромным, пусть и неглубоким, Чарлз… даже не знаю, как сказать. По-моему, он обладал особой физической притягательностью. Стоило ему войти в комнату, и он каким-то образом сразу приковывал к себе всеобщее внимание – исключительно тем, что находился там. Мужчины считались с его мнением, женщины находили его чутким и отзывчивым. Такое сочетание силы и нежности встречается довольно редко.

– Но самым красивым из них троих, конечно, считался Марк?

Салли Давенант усмехнулась и налила себе еще чаю; затем подлила чаю и Ратлиджу.

– О да, разумеется! Уверяю вас, если бы он вошел сюда сейчас, все женщины сразу бы его заметили… и начали прихорашиваться! Сколько раз я была тому свидетельницей… У Хью было обаяние, у Марка – красивая внешность, а у Чарлза – харизма. Разница в том, что Хью и Чарлз умели распорядиться своими дарами. Марк не чванится, не позирует; он никогда не был самодовольным павлином. Вот его главная слабость. От красавцев слишком многого ждут.

– Потому-то вам и кажется, что он бы не смог жить в тени Чарлза Харриса?

– Конечно. Я думаю, именно поэтому Марк не пробовал ухаживать за мной – ведь Хью умел очаровать буквально всех… Более того, он часто пользовался обаянием как средством добиться своего. Жить с ним было непросто. Представьте: только что вы на седьмом небе от счастья, а в следующий миг он разбивает вам сердце! И хотя в конце я почти возненавидела его, было уже поздно. С Хью я разучилась верить кому бы то ни было… Выйдя за Марка Уилтона, я бы стала настоящей мегерой! Кстати, он все прекрасно понимает.

Последние слова были произнесены легко, с улыбкой, но за ними крылась боль; Ратлидж все понял по глазам и по голосу своей собеседницы. Он сочувствовал Салли Давенант, но не переставал думать о том, что она сказала ему в первый день, когда он с ней заговорил, – что Марк Уилтон был бы глупцом, если бы причинил вред опекуну Леттис, ведь это самый верный способ ее потерять.

Сейчас Салли сама себе противоречила.

Интересно, понимала ли она, что только что подсказала мотив убийства? Причем не свой, а Марка Уилтона.

А может, все как раз наоборот! Возможно, Салли Давенант очень хочет отомстить и одним ударом уничтожить всех троих – Леттис, Чарлза и капитана! В результате Леттис останется такой же одинокой и опустошенной, как и сама Салли. А может, именно Салли выдала Кэтрин и ее любовника-немца? Женщины часто угадывают нечто подобное. Так, его сестра Франс всегда знает о грядущем скандале еще до того, как соседи начинают сплетничать.

Как будто прочитав его мысли, Салли тихо сказала:

– Но вы хотели что-то узнать о Кэтрин, а не обо мне. Знаете, ее отец научил ее стрелять. Если бы она хотела застрелить Чарлза, она бы знала, что сделать, на что нажать. Но почему сейчас – ведь столько времени прошло? Я всегда считала ее страстной, порывистой натурой: достаточно взглянуть на ее картины! Она не хладнокровна… – Салли умолкла.

День выдался утомительным. Хикем так и не пришел в сознание настолько, чтобы его можно было допрашивать, а доктор Уоррен вел себя несносно – видимо, от недосыпа. Его маленькая пациентка умирала, и доктор понятия не имел, что с ней случилось. Когда Ратлидж попробовал расспросить его о Хикеме, доктор отрезал:

– Поедемте со мной, посмотрите на ту девочку, а потом, черт вас дери, посмейте только сказать, что жизнь Хикема стоит ее жизни!

Ратлидж вернулся на луг; он обошел его вдоль и поперек, пытаясь представить себе убийство, испуганную лошадь, выпавшее из седла тело. Он старался уловить в воздухе ту ненависть, которая привела к убийству. Почему всадник и его убийца встретились именно здесь? Долго ли убийца подкарауливал жертву? Знал ли он, какую дорогу для прогулки выберет в то утро полковник? Если да, то первый подозреваемый – Ройстон. Или Леттис. Хотя, может статься, еще накануне, до ссоры, полковник за ужином обмолвился о своих планах, а Уилтон все запомнил. А может, убийца просто шел следом за Харрисом от самого переулка. Тогда под подозрение снова попадает Уилтон. Или Хикем? Или Кэтрин Тэррант пришла на луг с утра пораньше и прихватила с собой дробовик? А может, полковника поджидала миссис Давенант?

Если отвлечься от погибшего любовника Кэтрин Тэррант, ссоры с Марком Уилтоном и, возможно, ревности миссис Давенант, ничто не делало полковника Харриса мишенью. Если, конечно, его не пристрелил Мейверс, в чем Ратлидж сильно сомневался.

Почему, расследуя это убийство, он никак не может справиться со своими эмоциями?

Возможно, в деле есть обстоятельства, которых он еще не знает… Возможно, он должен был задать кому-то какие-то вопросы, но не задал… Не увидел каких-то связей, зацепок…

А может быть, собственная больная психика стоит у него на пути?

Почему он утратил мощный дар вдохновения, который раньше так хорошо служил ему? Раньше ему удавалось понять, почему жертва непременно должна была умереть! Он понимал, почему один человек желал смерти другому. Вероятно, утрата дара как-то связана с потерей невинности… На войне Ратлидж понял, что и он не лучше тех убийц, на которых раньше охотился. Он больше не на одной стороне с ангелами, отсечен от того, кем когда-то был!

Ратлидж мрачно усмехнулся. Может статься, раньше он лишь хитрил, играл в игру, которая ему хорошо удавалась. Тогда он прекрасно умел отстраниться от пламени чувств, сжигающего все на своем пути. Он так часто прибегал к этой уловке, что сам поверил в свои необычайные способности. Сейчас он лишь с большим трудом представлял себе того человека, каким был в 1914 году. Тогда он считал себя реалистом, привыкшим рыскать в самых темных уголках человеческой психики. Позже, в окопах, он понял: даже ад и вполовину не так страшен, как эти самые темные уголки.

Правда, сейчас его чувства не имеют никакого значения. Сейчас от него ждут одного: чтобы он делал свое дело. Никаких излишеств, никакой сложности, никаких волшебных находок – только ответы.

Если он не в состоянии делать свое дело, как ему жить дальше?

Ратлидж зашагал в сторону «Мальв», стараясь понять, какой дорогой несся домой конь и откуда выехал на луг Харрис.

Что-то не складывалось. Если Харрис был в том переулке, где их с Уилтоном видел Хикем, он, скорее всего, уже возвращался в «Мальвы», а не выезжал на прогулку! Кстати, почему Леттис в то утро не поехала кататься вместе с опекуном? Почему она с такой болью сказала об этом, как будто ее разум в тот миг блуждал где-то еще?

Ратлидж брел наугад; хорошо развитая способность ориентироваться на местности вывела его в нужное место. Вдали показались трубы домика, который сняли на лето сестры Соммерс. Вот за деревьями мелькнула и колокольня; значит, и городок недалеко. Интересно, видна ли с колокольни эта часть поместья? Надо проверить…

Пройдя еще немного, Ратлидж увидел крышу дома полковника и конюшню. Что можно увидеть со стороны усадьбы? Там вполне удобный наблюдательный пункт…

Можно ли было оттуда следить за полковником Харрисом и точно знать, что встретишь его в некоем определенном месте? А может, встреча была чистой случайностью? Нет, ведь убийца пришел вооруженным, готовым убивать…

Обходя вспаханные поля, где дружно поднимались темно-зеленые молодые всходы, Ратлидж вскоре увидел и сад, и перелаз, и дорогу, обсаженную с двух сторон живой изгородью. Он дошел до развилки. Одна утоптанная тропа, отходящая от нее, вела к конюшне и хозяйственным постройкам, другая, мощеная, вела через живую изгородь к живописному парку. Ратлидж зашагал по второй тропе. Сначала он очутился на огороде; за огородом несколько клумб было отведено под лекарственные травы и цветы для срезки. Оттуда он вышел на лужайку перед самым домом.

Теперь Ратлидж точно знал, куда идти. Он быстро зашагал вдоль живой изгороди, ужасно напугав садовника, который занимался прополкой, стоя на коленях. Увидев незнакомого человека, садовник, кряхтя, поднялся, сдернул кепку и воззрился на Ратлиджа. Инспектор улыбнулся:

– Я к мистеру Ройстону.

– А… нету его дома, сэр, нету мистера Ройстона. Наверное, еще с дознания не вернулся.

– Тогда я пройду в дом и подожду его. Спасибо! – Ратлидж кивнул и пошел дальше.

Садовник смотрел ему вслед. На его загорелом, морщинистом лбу отчетливо проступила испарина.

Ратлидж прошел к дому напрямик, через лужайку; взойдя на крыльцо, позвонил. Когда ему открыли, он сказал, что хочет видеть не Лоренса Ройстона, а Леттис.

Глава 12

К удивлению Ратлиджа, Леттис Вуд распорядилась, чтобы он поднимался в малую гостиную. Сама она уже ждала его там. Комната утопала в солнечном свете.

– Дознание закончено, мисс Вуд, – официально начал Ратлидж. – Пока мне нечего вам сообщить.

– Да, я понимаю, – тихо ответила она, жестом показывая ему на кресло.

На столе стояла большая хрустальная ваза с цветами. Из сада Салли Давенант? Или здешние, из «Мальв»? На фоне строгого траурного платья Леттис цветы казались особенно яркими и пестрыми; они еще больше подчеркивали ее бледность.

– Неужели так трудно найти убийцу?

– Иногда – да. Когда убийца… не хочет, чтобы его… или ее… нашли, и след, вот как сейчас, уже остыл. – Ратлидж сел в кресло напротив Леттис, спиной к окну.

Глаза у нее были темными от боли.

– Вы видели… тело моего… полковника?

Застигнутый врасплох, он ответил:

– Нет, не видел.

– Я тоже. – Она осеклась. – Когда-то, еще в детстве, я читала одну историю… Дело происходило в средневековой Норвегии или, может, Шотландии, в общем, в далеком краю, где, как мне тогда казалось, люди ведут себя вовсе не так, как мы, англичане. Кто-то убил местного жителя, и вождь клана никак не мог понять, кто же убийца. И он приказал всем, кто явился на похороны, пройти мимо носилок, на которых лежал покойный, и приложить руку к его ране. Все так и сделали, но ничего не случилось. Вождь приказал обыскать всю деревню. В конце концов, нашли еще одного местного жителя, который спрятался под перевернутой лодкой. Тот человек не желал ни видеть убитого, ни дотрагиваться до него, он боялся того, что может случиться, если он это сделает. Боялся, что рана на теле покойного во всеуслышание обвинит его в грехе, который не имел никакого отношения к убийству. Поэтому он и убежал. Тогда я была слишком мала и ничего не поняла. Мне казалось, что трус оказался мудрее остальных, потому что не хотел дотрагиваться до мертвеца. – Леттис вертела в руках серебряную шкатулочку, которую взяла со стоящего рядом стола. – А мне хотелось пойти к Чарлзу. Подержать его за руку… сказать ему, что я люблю его… и попрощаться с ним. Но доктор рассказал, как его убили. И теперь мне невыносима сама мысль об этом… я вообще не могу думать о Чарлзе, потому что, когда я о нем думаю, я вижу… чудовище! Вы и представить себе не можете, какой виноватой и какой одинокой я себя чувствую… и никак, никак не могу утешиться!

Ратлидж вспомнил первые трупы, увиденные им во Франции: грязные, непристойные, дурно пахнущие, не похожие в своем уродстве на людей. Потом они долго являлись ему во сне. Застывшие, нелепые, страшные – им невозможно было сострадать, к ним можно было испытывать только отвращение. Живые боялись, что скоро и они станут такими же и их, как дрова, побросают в кузов грузовика.

– Смерть редко бывает приятной, – не сразу ответил он. – Иногда глубокие старики выглядят в смерти достойно… А убийство, что бы там ни думал убийца, никогда не ставит точку…

Леттис покачала головой.

– Лоренс Ройстон рассказывал, что однажды убил ребенка… Произошел несчастный случай. Девочка выбежала на дорогу перед самой его машиной; он ничего не успел сделать, все было кончено в один миг. Но он до сих пор помнит все, как будто это было вчера: лица родителей, горе, маленькое искореженное тело. Две девочки играли на дороге – и вдруг смерть! – Леттис печально улыбнулась. – Ройстон хотел мне помочь, сказать, что ни один из нас не избавлен от боли. Хотел по-доброму – понимаете, по-доброму! – посочувствовать мне. Он очень добрый человек. Но утешения я от его слов не получила.

На дереве за открытым окном запела птичка. Ее веселая звонкая песенка казалась особенно неуместной рядом с негромким разговором о смерти.

– Вы по-прежнему хотите, чтобы убийцу Чарлза повесили? – спросил Ратлидж, пристально наблюдая за своей собеседницей.

Леттис вздохнула и ответила вопросом на вопрос:

– Вы и правда думаете, будто его могла убить Кэтрин Тэррант?

– Не знаю. Мы по-прежнему лишь предполагаем. Кто убийца? Кэтрин Тэррант? Марк Уилтон? А может быть, миссис Давенант. Ройстон. Хикем. Мейверс.

Леттис нетерпеливо взмахнула рукой:

– Значит, вы совсем ни до чего не додумались. Гадаете в темноте.

– А может, его убили вы?

Комната наполнилась нежным ароматом; Ратлидж так и не понял, принес ли его ветерок из сада, или это был аромат духов.

– Я?!

– Мисс Вуд, – сухо заметил Ратлидж, – я никого не имею права исключать.

– Если бы я… почему-либо… собралась кого-то убить… я бы ни за что не взяла дробовик! И не стала стрелять в лицо!

– Убить можно разными способами, – ответил Ратлидж, внезапно вспомнив о Джин. – Жестокость тоже убивает.

Леттис вспыхнула, как будто он ее ударил. Она вскочила и почти побежала к двери.

– О чем вы говорите? Нет, и слышать не желаю! Прошу вас… уйдите. Мне нечего больше вам сказать. – Ее странные глаза пылали гневом, отчего лицо стало сильным и страстным. – Делайте то, ради чего приехали, и возвращайтесь в Лондон!

– Извините… я вовсе не хотел… – забормотал Ратлидж.

Он тоже встал и протянул к ней руку, словно умоляя не звонить, не звать Джонстона. Хэмиш у него в голове оживился: «А она тебя еще завлечет, помяни мое слово! Уноси-ка ноги, приятель, пока цел!»

Ратлидж сделал вид, будто ничего не слышит.

– Взгляните на дело с моей точки зрения, – продолжил он. – Пока у меня есть показания лишь одного свидетеля, и они указывают на Марка Уилтона. Я не спешу арестовывать его, чтобы позже не пришлось отпустить убийцу за недостаточностью улик. Вы понимаете, чем для него чревато такое суровое обвинение? И для вас, кстати, тоже, если вы сейчас или потом выйдете за него замуж. Подумайте, вы знали Чарлза Харриса так же хорошо, как и все, если не лучше. Знали его как человека, а не как солдата, землевладельца, хозяина. Помогите мне найти убийцу полковника, если, конечно, он вам небезразличен.

Леттис в упор смотрела на него; она по-прежнему злилась. Но Джонстона не позвала. Плавно и грациозно она подошла к окну. Ратлидж вынужден был повернуться, чтобы смотреть ей в лицо.

– Тогда чего вы хотите? Чтобы я бросила тень на кого-то другого?

– Нет. Чтобы вы помогли мне как можно яснее представить тот последний вечер.

– При их ссоре я не присутствовала!

– Но вы можете судить, что тогда произошло. Если я задам вам нужные вопросы.

Леттис молчала, и Ратлидж стал думать, пытаясь представить, что тогда могло произойти.

Три женщины. Трое мужчин. Кэтрин Тэррант, Леттис Вуд, Салли Давенант. Чарлз Харрис, Марк Уилтон и немец по фамилии Линден. Что связывало их всех? Ратлидж пока этого не знал. И все же их что-то объединяло. Любовь и ненависть. Линден мертв. Харрис убит. И Уилтона тоже ждет смерть, если суд устроят показания Хикема. Мужчин не станет. Всех троих.

Мысли его невольно вернулись к Кэтрин Тэррант.

– Возможно ли, чтобы… – медленно заговорил Ратлидж, – в тот вечер после вашего ухода ваш опекун и капитан Уилтон поссорились из-за мисс Тэррант? Возможно ли, чтобы после обсуждения вашей свадьбы речь каким-то образом зашла о ней?

По отрывистому ответу Леттис Ратлидж понял, что она снова успела возвести вокруг себя оборонительный барьер.

– Понятия не имею, о чем вы говорите! Зачем им ссориться из-за Кэтрин?

– Может быть, полковник предупредил капитана, что Кэтрин Тэррант по-прежнему тяжело переживает смерть Линдена и готова на любые отчаянные поступки? Что она хочет отомстить кому-то из них? Скажем, расстроить вашу свадьбу… А капитан, возможно, не желал слушать обвинения в ее адрес и встал на ее защиту, чем разозлил полковника Харриса.

– Если бы Чарлз беспокоился, он бы непременно поделился своими мыслями, только не с Марком, а со мной. Но мне он ничего не говорил.

– Но на следующее утро вы не поехали с ним кататься. И он не успел высказать вам, что у него на душе.

Леттис открыла было рот, собираясь ответить, но передумала. После неловкой паузы она воскликнула:

– Вы хватаетесь за соломинки!

– Свидетель видел их вдвоем, и они все еще спорили… Их видели утром, незадолго до гибели полковника. Если они ссорились не из-за свадьбы, тогда из-за чего? Или из-за кого?

Леттис стояла спиной к окну; Ратлидж не видел ее глаз, только ореол темных волос.

– Из нас двоих полицейский вы, верно? – заметила она.

– А что вы думаете о миссис Давенант?

– Салли? Она-то тут при чем, ради всего святого?

– Она очень любит своего кузена. Возможно, вашего опекуна беспокоила такая пылкая привязанность. Или, наоборот, Марк Уилтон ревновал вас к опекуну, так как понимал, какое важное место занимает полковник Харрис в вашей жизни.

Леттис стала перебирать стебли цветов в вазе, как будто вдруг ослепла и могла лишь на ощупь определить, какие они.

– Если бы Марк хотел жениться на Салли, он бы сделал это еще восемь лет назад – времени у него было достаточно. Когда он получил отпуск во время войны, Салли специально ездила в Лондон, чтобы повидаться с ним. Разумеется, он к ней нежно привязан. Ну, а Чарлз… Марк знает, как я к нему отношусь… то есть относилась. – Леттис помолчала. – Нет, все-таки отношусь, в настоящем времени. Можно подумать, со смертью человека все кончается! Можно подумать, после смерти перестаешь любить, перестаешь отводить тому, кто ушел, место в своей жизни. Я так хочу, чтобы он вернулся. И вместе с тем боюсь думать о нем – вижу перед собой лишь нечто ужасное, страшное… – Она запрокинула голову, стараясь не заплакать, и вдруг спросила: – Вам снятся трупы, которые вы видели на войне?

– Иногда… – Застигнутый врасплох, Ратлидж ответил прежде, чем успел подумать.

– После того как умерли родители, я часто видела их во сне. Но тогда я была слишком мала и не понимала, что такое смерть. Мама и папа приходили ко мне сияющими ангелами. Они наблюдали за мной с неба, следили, хорошо ли я себя веду. Знаете, когда я впервые попала в «Мальвы» и увидела здесь на потолке Венеру, я решила, что это моя мать. Как ни странно, я почувствовала огромное утешение… – Леттис запнулась и продолжила совсем другим тоном: – За свои соломинки хватайтесь без меня. Извините. Больше я ничем не могу вам помочь.

Ратлидж понял, что должен уйти. Он встал.

– Мне бы хотелось еще раз допросить ваших слуг. Вы передадите Джонстону, что даете свое разрешение?

– Да, говорите со всеми, с кем считаете нужным. Главное, положите этому конец! – Он услышал в голосе Леттис мольбу; гнев ушел вместе с болью и еще чем-то, чего он не мог точно определить.

Весь следующий час Ратлидж беседовал со слугами, но неотступно думал об одинокой женщине, горюющей совсем рядом – за несколькими стенами и дверями.

Мэри Саттертуэйт испуганно повторила то, что говорила раньше: она не знает, о чем спорили хозяин и капитан, но мисс Вуд тогда сказала ей, что они обсуждали приготовления к свадьбе. Похоже, из-за их разговора у мисс Вуд и разболелась голова; она пошла к себе и попросила, чтобы ее не беспокоили.

– Полковник и капитан часто ссорились?

– Нет, сэр, что вы! Никогда они не ссорились, разве что повздорят из-за скачек или какого старого сражения… Мужчины часто спорят, знаете ли. Никто не любит признавать себя не правым.

Ратлидж улыбнулся:

– А кто был не прав в том случае? Полковник? Капитан?

Мэри нахмурилась и смерила его серьезным взглядом:

– Не знаю, сэр… – Помолчав, она нехотя сказала: – По-моему, сэр, тогда был не прав полковник.

– Почему?

– Взял да и грохнул бокал об дверь… Понимаете, швырнуть бокал в капитана он не мог, ведь тот уже ушел. Полковнику, видно, стало досадно, что за капитаном осталось последнее слово. Вот он и дал волю гневу. А может, чувствовал себя виноватым… Мужчины, знаете ли, злятся, когда они не правы, сэр. А полковник, похоже… частенько бывал не прав.

Наблюдение Мэри показалось Ратлиджу весьма проницательным. Он спросил, какие отношения связывали капитана и полковника в целом. Приятельские, ответила Мэри. Хотя капитан и полковник были людьми очень разными, они уважали друг друга.

В конце Ратлидж попросил, чтобы его провели наверх, в какую-нибудь комнату, откуда виден склон холма, где полковник катался верхом.

Вид на холм открывался из многих окон: как из комнат, где жили полковник и Леттис, так и из крыла для слуг. Однако летом, когда деревья были целиком покрыты листвой, дело обстояло несколько по-другому. Стоя у окна в комнате служанки, Ратлидж думал: увидеть отсюда хоть что-то можно лишь при большом везении. Надо заранее знать, куда поехал полковник, и, не отходя от окна, следить за ним. Да и то не всегда можно разглядеть передвижения всадника. Словом, увидеть отсюда полковника теоретически можно. На практике это маловероятно.