Текст книги "Пьесы"

Дверь, выходящая на улицу, потихоньку приоткрывается почти наполовину.

Насим. Да, готов. Только смотри, чтобы про это не узнала моя семья.

Ильдус. Замзамия, что ли?!

Насим. Да, Замзамия.

Ильдус. Ненормальный ты! Она будет только рада этому. Ты сам-то согласен?

В комнату входят Замзамия, Наиля-эби, Гульгина, Рамиля.

Замзамия (возбуждённо). Я не согласна! (Бьёт кулачками в грудь Насима.) Понимаешь ты, не согласна!

Ильдус (удивлённо). Не понимаю?!

Замзамия. Повторяю. Я не согласна. Душой, телом и всем, что у меня есть, я принадлежу только ему, Насиму!

Насим. Замзамия, ты в своём уме?!

Гульгина (подбегает к матери и обнимает её). Мама!

Замзамия. Эй, одноклассник, что тебе нужно? Первая любовь?!

Насим. Замзамия!

Замзамия. Или жена вот этого несчастного слепого, с которой он прожил всю свою жизнь?

Насим. Хватит, Замзамия!

Замзамия (прижав к себе Гульгину). Или мать вот этого ребёнка?

Насим. Замзамия, не сходи с ума, говорю, слышишь меня, Замзамия!

Ильдус. Эх, Замзамия, Замзамия… Я ведь тебя…

Наиля-эби. Эх ты, ребёнок ты, ребёнок, нерадивое дитя… Я ведь к тебе как к родному сыну относилась.

Насим. Мама!

Ильдус. Я же ради Насима стараюсь!..

Замзамия. Ну, спасибо тебе…

Ильдус. Ради вашего счастья, ради счастья вашей дочери!

Наиля-эби. Ну, спасибо, спасибо. О таком счастье мы и подумать не могли…

Ильдус. Эх, вы… За кого вы меня принимаете?! Как вы могли подумать, что я посягну на жену моего лучшего друга в таком его состоянии, которая прожила с ним всю жизнь?! Да разве бы я смог отнять у этого ребёнка мать?! Эх, вы… (Большими шагами направляется к выходу.)

Насим. Эх, вы… Да разве вы люди после этого… Как же вы его обидели, вы даже не представляете себе, как вы его обидели! Моего дорогого друга, мирового парня! Он ведь хочет свою машину продать и на эти деньги вернуть мне зрение! Эх, вы… (Отходит на задний план.)

Все погружаются в раздумья. Через непродолжительное время.

Гульгина. Я его сейчас верну. (Выбегает.)

Через некоторое время в комнату входит Странный человек в чёрных очках и с дипломатом в руке.

Странный человек. Можно к вам?

Замзамия и Наиля-эби, увидев вошедшего, вздрагивают.

Насим. А сейчас выйдите обе, прошу вас! Мне с этим человеком нужно поговорить с глазу на глаз.

Странный человек. Не нужно, не выходите! Вы должны обо всём узнать.

Насим. Я, кажется, ясно сказал вам – оставьте нас одних!

Странный человек. Не надо! Рано или поздно вы всё равно обо всём узнаете. Оставайтесь! (Насиму.) Я пришёл к обговорённому сроку. Вот вам обещанная сумма! (Ставит на стол дипломат.)

Наиля-эби. Что вам нужно? Надеюсь, не моя невестка?

Странный человек. Нет. У меня есть жена.

Наиля-эби. Ну, слава тебе господи! Спасибо!

Странный человек. Мне нужно сердце! Сердце вашего сына, который задумал добровольно уйти из жизни!

Замзамия. Сердце ему нужно. Странный какой-то…

Странный человек. Нет, я не странный. Я пришёл, чтобы выкупить сердце человека, который добровольно лезет в петлю.

Замзамия. Я поняла – вы маньяк!

Странный человек. Ошибаетесь! Я не маньяк. Маньяк не знает цену жизни. А я, купив сердце самоубийцы, хочу и вас, и дочку вашу, и свою семью осчастливить.

Наиля-эби. Извините, но я вас осчастливить не могу! Жизнь человеку даётся только один раз. И сколько человеку на свете прожить – сердце счёт ведёт. Это сердце я ему подарила, я, его родная мать. А подарки не продаются! Сердце не продаётся!

Музыка.

Занавес.

Я тоже хочу быть мамой
(перевод Н. Ишмухаметова)
Мелодрама в двух актах, одиннадцати действиях

Действующие лица:

Тансылу, она же Флора-ханум.

Айбар Айдарович – муж Тансылу.

Эльза – их дочь, журналистка.

Родмир – сын Тансылу.

Лейла Гумаровна – директор детского дома.

Примечание. Во время телепередачи роли Тансылу, Рашида-апа, главврача роддома, Лейлы Гумаровны, 1-го и 2-го судебных заседателей, регистратора загса исполняют три артистки, находящиеся в телестудии, роли Айдара, Расиха, Родмира, врача и судьи может исполнять один и тот же артист.

Действие происходит в городе в наши дни.

Акт первый

Действие первое

Из ворот тюрьмы выходит женщина лет пятидесяти, в обыкновенной одежде, с обшарпанным чемоданом в руках. Это Тансылу. Она оглядывается вокруг, тяжело вздыхает, долго смотрит в небо, на кружащих над головой ворон, перебрасывается несколькими словами с людьми, собравшимися возле тюремных ворот. Не найдя среди них Айбара Айдаровича, она отходит в сторону и садится на стоящую неподалёку скамейку. Долго сидит, закрыв лицо руками. Когда она поднимает голову, то обнаруживает рядом с собой женщину.

Лейла Гумаровна. Здравствуйте!

Тансылу (вздрагивает от неожиданности). Вы не подскажете, далеко ли отсюда до вокзала?

Лейла Гумаровна. Я не знаю. Сама впервые в этом городе. Мы с мужем приехали сюда на машине.

Тансылу собирается уходить.

Подождите, не торопитесь уходить. Мы специально приехали, чтобы встретить вас. Вы меня узнаёте?

Тансылу. Нет. Не узнаю.

Лейла Гумаровна. Неужели я так изменилась? Постарела, наверное.

Тансылу. Не могу судить, я вижу вас впервые.

Лейла Гумаровна. Мы встречались с вами четырнадцать лет назад в вашей квартире. Вспомнили?

Тансылу. Нет. Я ничего не помню. И не хочу помнить.

Лейла Гумаровна. Вы ведь Тансылу Хамитова?

Тансылу. Ошибаетесь. Я просто Тансылу. Я, пожалуй, пойду.

Лейла Гумаровна. Куда вы торопитесь?

Тансылу. И сама не знаю.

Лейла Гумаровна. Мы же специально за вами сюда приехали. Поедемте к нам.

Тансылу. Спасибо. Я хотела к себе поехать, в деревню.

Лейла Гумаровна. Сумеете ли вы туда добраться, как знать, как знать? Поздно уже, да и насчёт билетов ничего не известно. Вас там никто не ждёт. Мама ваша четыре года как умерла.

Тансылу. Знаю.

Лейла Гумаровна. А про сына вашего, Родмира, вы что-нибудь знаете?

Тансылу (вздрогнув). А что с ним?

Лейла Гумаровна. Вам плохо? Может, какую-нибудь таблетку поискать? Вы просто побелели.

Тансылу. Что случилось с Родмиром?

Лейла Гумаровна. Успокойтесь, пожалуйста… Ничего с ним не случилось. Он сейчас живёт в Париже.

Тансылу. В Париже?!

Лейла Гумаровна. Сама-то я его в Париж не провожала, но люди мне сказали, что там он.

Тансылу. Значит, говорите, в Париже живёт?! Интересно, интересно…

Лейла Гумаровна. А почему вы про Айбара Айдаровича не спрашиваете?

Тансылу. Да я почти всё про него знаю. У него новая семья, молодая жена. Он теперь генеральный директор большого предприятия. Вы мне лучше про дочерей моих расскажите, про Эльзу и Луизу.

Лейла Гумаровна. Эльза осенью этого года вышла замуж за своего бывшего сокурсника, окончившего юрфак университета. А сама, закончив журфак, работает на телевидении, ведёт передачу «Мать и семья». Луиза учится на третьем курсе в МГУ на факультете психологии.

Тансылу. А про меня они знают?

Лейла Гумаровна. Думаю, нет. Им сказали, что вы похоронены в Риге.

Тансылу. А вот за это хочу сказать отдельное спасибо.

Лейла Гумаровна. Скажите, вы меня узнали или нет?

Тансылу. Скрывать не буду – узнала. Изменились вы, высохли, постарели. Но я всё равно вас узнала. Вы ведь директор детдома, в котором жил мой сын, Лейла Гумаровна?..

Лейла Гумаровна. Вы тоже сильно изменились. На улице встретила бы вас, ей-богу, не узнала бы.

Тансылу. Четырнадцать лет в тюрьме сделали своё дело. Но это не страшно. Я замуж больше не собираюсь. А теперь – до свидания. (Встаёт со скамейки и уходит.)

Лейла Гумаровна (вслед уходящей Тансылу). Зря вы на меня обижаетесь. Я ведь ради вашего сына старалась, ради Родмира.

Тансылу. Всё равно он не стал чемпионом. А вот Эльза с Луизой думают, что их мать похоронена в Риге. Сиротами выросли, без матери.

Лейла Гумаровна. А может, всё-таки к нам поедем? Я ведь сюда специально за вами приехала.

Тансылу. В детдом, что ли? Выросла я из этого возраста – в детдоме жить. Я уже оставляла вам одного ребёнка, а сама, угодив в тюрьму, сделала несчастными всех троих детей. Думаю, на этом пора остановиться. До свидания. (Уходит.)

Лейла Гумаровна (догоняет её). А кто же знал, что всё так плохо закончится. Я ведь к Родмиру как к собственному сыну относилась, ради него и вас, родившей этого мальчика, старалась. Думала, что так лучше будет.

Тансылу. Вот в этом и есть ваша главная ошибка. Вы хотели осчастливить одного ребёнка, но о судьбе двух девочек даже не подумали.

Лейла Гумаровна. А знаете почему я приехала встречать вас?

Тансылу. Не знаю. И знать не хочу.

Лейла Гумаровна. У нас в интернате живёт один мальчик, настоящий вундеркинд. Из него может вырасти писатель-классик мирового масштаба. Философ.

Тансылу. Сколько ему лет?

Лейла Гумаровна. В этом году исполнится шестнадцать, он последний год учится у нас. Очень хочет написать про вас роман. Философ, самый настоящий философ.

Тансылу. В шестнадцать лет невозможно стать философом. Все настоящие философы – в тюрьме. Не тратьте понапрасну время.

Лейла Гумаровна. Зачем вы так говорите?

Тансылу. У каждого судьба на лбу прописана. Если будет суждено, то он и без вашей помощи в люди выбьется.

Лейла Гумаровна. Мне по должности положено помогать молодому поколению. Выводить сирот в большой мир.

Тансылу. А родители живы?

Лейла Гумаровна. Нет. Мать умерла при родах. Про отца вообще ничего не известно.

Тансылу. В шестнадцать лет нельзя стать ни философом, ни великим писателем. Если сумеет себя прокормить какими-нибудь рассказиками, это будет для него большим достижением. Я мать троих детей. И ни одного из них я не сумела сделать счастливым. Может, и в самом деле моя трудная судьба поможет этому мальчику раскрыть свой талант. Может быть, он станет в будущем великим писателем. Хорошо, я согласна помочь ему.

Лейла Гумаровна. А как мне вас найти?

Тансылу. Я сама вас найду. Я же раньше была у вас, знаю, куда идти. Как-нибудь появлюсь.

Лейла Гумаровна. Хорошо. Наверное, я очень перед вами виновата.

Тансылу. Я не собираюсь никого винить в своих мытарствах. Я с рождения была обречена на несчастья. Когда родилась, умер отец. Только я знаю, как нам с мамой было тяжело жить на тридцать рублей её пенсии по инвалидности. Все мои сверстники играли на улице, а я не могла, мне нужно было тянуть хозяйство. Подросла и в город приехала, надев единственное платье, плохо обутая и вечно голодная. Начнёшь вспоминать и задумаешься, как же я всё это выдержала. Потрепала меня жизнь. Устала я от такой жизни, от белого света устала. Если хоть разочек, хотя бы издалека смогу взглянуть на своих детей, то и умереть будет не страшно. До свидания. (Уходит.)

Лейла Гумаровна. Зачем мне всё это нужно? Для кого стараюсь? Думала, вот выйдет из стен интерната гений, сделает наш детдом богатым, и заживут наши сиротки по-человечески. Но всё у меня почему-то наоборот получилось.

Гаснет свет.

Действие второе

Здание телевидения. Тансылу стоит у телефона, внимательно рассматривает вывешенный на стене список внутренних номеров. Набирает номер на телефоне.

Тансылу. Алло! Здравствуйте. Мне нужна Эльза Айбаровна.

Эльза. Это я. Слушаю вас.

Тансылу. Я женщина, которая потеряла свою семью. У меня есть подходящий сюжет для вашей передачи «Мать и семья» – поучительный, основанный на реальных событиях. Может быть, он вас заинтересует. Гонорар мне не нужен. Мне интереснее всего узнать мнение тысяч телезрителей по этому поводу. И ещё я хочу, чтобы вашу передачу полюбило ещё больше зрителей. Если мой проект не понравится, то я готова принести вам тысячу извинений за потраченное время.

Эльза. Спасибо вам за сопереживание и любовь к нашей программе. Вы нас очень обрадовали. Мы готовы встретиться с вами. Только скажите, пожалуйста, как вас зовут?

Тансылу. Флора.

Эльза. А фамилия?

Тансылу. Фамилия… Фамилия моя Садыкова.

Эльза. Если нам понравится ваш сценарий, вы согласитесь поучаствовать в нашей программе?

Тансылу. Это для меня не самое важное. Я не тележурналист и не писатель. Я простая женщина, которая в своё время попробовала быть матерью.

Эльза. Было бы неплохо, если бы вы оставили нам номер телефона.

Тансылу. К сожалению, я в свои неполные пятьдесят так и не обзавелась ни телефоном, ни квартирой.

Эльза. Тогда, Флора-ханум, как же мы с вами свяжемся?

Тансылу. Вы знаете, где находится детский сад номер четыре?

Эльза. Знаю. Мы в своё время ходили туда с младшей сестрой.

Тансылу. Если вам будет удобно, то я буду ждать вас на скамейке возле этого детсада. Как вы смотрите на то, чтобы встретиться в девять часов?

Эльза. Хорошо. Значит, в девять.

Тансылу. Эльза, девочка моя, я не хочу причинять вам никаких проблем. Если вам не понравится мой сценарий, я надеюсь, что вы простите меня за это.

Эльза. Зачем вы так говорите? К нам на передачу приходит множество разных сценариев. Порой и от маститых авторов получаем слабые вещи. Для начала мы разберём ваш сценарий на худсовете, если понравится, тогда возьмём его в разработку. А если не понравится – вернём вам. А вы нашу передачу постоянно смотрите?

Тансылу. К сожалению, мне только однажды посчастливилось посмотреть её. Больше всего я боюсь участвовать в съёмках по своему сценарию.

Эльза. Не волнуйтесь. Автор сценария в нашей передаче находится среди зрителей. Все роли в сюжете сценария исполняют профессиональные актёры.

Тансылу. Спасибо, дочка. Завтра же сценарий будет у вас.

Звучит музыка. Гаснет свет.

Действие третье

На скамейке перед детским садом сидит обросший щетиной, грязный, непричёсанный, похожий на бомжа Родмир, рядом с ним его мать Тансылу.

Родмир. Как ты сумела меня разыскать?

Тансылу. В тюрьме беспроводной телефон работает исправно. Я знаю о тебе всё, могу рассказать о каждой минуте твоей жизни. Хочешь, расскажу, как ты три года сидел в тюрьме?

Родмир. Мне в тюрьме не тяжело было. Я же в детдоме вырос. Мама, дай мне десять рублей. Всего десять рублей.

Тансылу. У меня нет денег, Родмир, нет, понимаешь?

Родмир. Не дай мне умереть. Вон, аптека рядом, куплю себе за червонец один флакончик и сразу стану на человека похож.

Тансылу. Нет у меня денег, сынок. Не-е-ет.

Родмир. Сынок?! Ты сказала сынок? А ты хоть раз в жизни помогла мне, своему ребёнку, хоть чем-нибудь помогла?

Тансылу. Прости меня. Не помогла, не смогла помочь. Прости меня, если сможешь.

Родмир. Зачем ты меня родила?! Для чего?! Зачем нужно было?.. Зачем родила, если знала, что оставишь меня в детдоме, если чувствовала, что не сможешь меня воспитывать сама? Ради пяти минут твоего удовольствия я всю свою жизнь обречён на мучения. Думала ли ты об этом, наслаждаясь в постели?

Тансылу. Я и в те минуты, и сейчас, всю свою жизнь горю в адском огне.

Родмир. Несладко мне жилось в детдоме. Старшие мальчики били меня и выгоняли зимой босиком на бетонный пол коридора. Пока ноги, окончательно окоченев, не примёрзнут к полу, в тёплую комнату они меня не впускали.

Тансылу. А воспитатели куда смотрели?

Родмир. Кому нужен чужой ребёнок, от которого отказалась родная мать? Ни птицам, ни зверям дела нет до чужого потомства.

Тансылу. Нет, нет, о чём ты говоришь? Ты был нужен мне, сынок… Только…

Родмир. Что только? Если нужен был, почему же ты ни разу не приехала ко мне?

Тансылу. Не смогла я, сынок, не смогла…

Родмир. А я тебя ждал. Сколько себя помню, всегда ждал тебя. От окна не отходил. Вот, думал, приедешь, погладишь меня своей нежной тёплой рукой по голове и скажешь перед всеми нашими – это мой сын… А ты не приехала. Спасибо бабушке, она единственная, кто не забывала обо мне и хоть изредка приезжала. Но однажды я и её не дождался.

Тансылу. Ты к ней на могилу ходил?

Родмир. Нет. Для меня могилы предков, родня – пустой звук. Меня не отпустили из детдома под бабушкину опеку. Не отпустили меня, мама, понимаешь? Сколько она пыталась забрать меня к себе. А меня не отпустили. У бабушки была заразная болезнь – туберкулёз. Если бы меня отпустили к ней, то я бы давным-давно отмучился, покинул бы этот проклятый, ненавистный белый свет. От судьбы не уйдёшь, говорят. Вот и я не увернулся, в тюрьме подцепил эту заразу. Понимаешь меня, подцепил туберкулёз. Я, когда ложился спать в тёмных и сырых подвалах брошенных домов, мечтал только об одном – вот бы мне приснилась бабушка и увела меня с собой – в вечность. Думал, что там я смогу и тебя найти. Бабушка сказала мне, что ты умерла. Почему ты живая, мама?! Почему ты не умерла?.. Если бы ты умерла, то мы с тобой смогли бы встретиться на том свете и по-человечески поговорить.

Тансылу. Недолго осталось, сынок. Прости меня за всё. Скоро, очень скоро переступим мы с тобой невидимую черту. Ты за все страдания свои, несомненно, попадёшь в рай, а я… я не знаю, куда попаду и что меня там ждёт. Всё в руках Аллаха.

Родмир. Меня трясёт. Меня всего трясёт, мама. Дай мне, ради всего святого, десятку. Спаси меня. В первый и последний раз я прошу у тебя десять рублей.

Тансылу. Да нет же у меня денег, нет! Хочешь, душу свою отдам, если это тебе поможет? А больше я ничем тебе помочь не смогу. Как же ты до нашей встречи жил, сынок, чем на пропитание зарабатывал?..

Родмир. На деньги в шахматы играл. Сначала у всех выигрывал. На эти деньги и пил. Потом стал многим проигрывать. В долги залез. Чтобы с долгами рассчитаться, на вокзале чемоданы воровал. За это меня и посадили на три года.

Тансылу. А бабушкиным домом как ты распорядился?

Родмир. А тебе какое дело до этого? Дом мой? Мой! Бабушка перед смертью завещала дом мне. Так что дом мой и только мой! Твоей доли там нет! Ты меня поняла – нет! Я этот дом в шахматы проиграл. Моё богатство, я его и проиграл, поняла?

Тансылу. Поняла. Всё я поняла. Я прекрасно знаю, что у меня нет ни малейшего права обвинять тебя в чём-либо…

Родмир. А тот, кто должен был стать моим отцом, жив?

Тансылу. Нет! Он умер! Для нас с тобой он давно умер!

Родмир (садится на корточки перед Тансылу). Зато ты жива. Мама, не губи меня, душа моя заживо сгорает, дай, дай мне десять рублей, мамочка.

Тансылу. Жизненный выбор твой правильный был, сынок, как же ты умудрился свернуть с него?

Родмир. Кони мои споткнулись, офицеры врагу продались, солдаты головы в бою сложили, король в плен попал. Сломали меня, мама… Попались мне в шахматных баталиях соперники, которые оседлали более крепких коней. С тех пор всё хорошее для меня закончилось. Остался я одинокой безоружной пешкой.

Тансылу. Но пешки ведь тоже в короли пробиваются.

Родмир. Я в этой жизни ничего, кроме игры в шахматы, не умею. И они для меня стали с некоторых пор миражом, помаячили и исчезли, испарились. Глаза мои ослепли, рассудок помутился.

Тансылу. Эх, сынок, сынок… Я даже сыном своим назвать тебя по-настоящему не могу, права на это не имею. Пойми меня, Родмир. Что я должна сделать? Помочь тебе я ничем не могу. Я хочу уйти на тот свет не с тюремных нар, а как все порядочные люди, из своего дома на родной улице.

К скамейке подходит Эльза Айбаровна.

Эльза. Здравствуйте. Вы Флора Садыкова?

Тансылу (вздрагивает). Да, это я.

Родмир. Флора?.. Почему Флора?!

Эльза. А это кто?

Родмир. А тебе не всё равно? Сестричка, не суй свою голову куда не следует, без головы останешься.

Тансылу. Не бойтесь, этот человек – со мной. Это мой сын.

Родмир. Да, сестрёнка. Я сын этой женщины. Сестричка, родненькая, спаси меня. Займи мне десять рублей, ради всего святого.

Эльза. Работать нужно, дядя, работать!

Родмир. Знаю, сестричка, знаю.

Эльза. Стыдно должно быть вам в таком возрасте побираться!

Родмир. Знаю, сестричка, знаю. Документы я потерял. На работу без них не берут. Спаси дядю, сестричка. За целую неделю я даже корочки хлеба не съел.

Тансылу. Эльза, выручи его, пожалуйста. Стыдно даже говорить об этом, я свой бумажник с деньгами дома забыла, если можно, дай ему десять рублей, а я тебе завтра же верну.

Эльза (достаёт из бумажника десятку и даёт Родмиру). На, дядя. От тебя, я чувствую, по-другому не отвяжешься.

Родмир (падает перед Эльзой на колени). Спасибо, спасибо тебе, родная! Век не забуду! Спасибо, сестричка, родненькая моя! Мама, я сейчас вернусь. (Уходит.)

Эльза. Какое горе для материнского сердца!

Тансылу. Не нужно. Не нужно касаться этой проблемы, Эльза. Не осуждай его. Ни мне, ни тебе нельзя ничего плохого говорить об этом человеке.

Эльза. Почему?

Тансылу. Не по своей воле пришёл он на этот свет.

Эльза. Поздравляю вас. Ваш сценарий утверждён худсоветом на сто процентов. Передача по вашему сценарию запланирована на пятницу на семь часов. Мы надеемся, что и вы согласитесь поучаствовать в передаче.

Тансылу (садится на скамейку). Эльза, доченька, садитесь-ка со мною рядом. (Эльза садится.) Всё-таки считаете, что я должна участвовать… Если для вас моё участие не слишком важно, то я бы лучше посмотрела передачу дома.

Эльза. Наш телевизионный худсовет хочет познакомиться с вами поближе, Флора-ханум. Ваш сценарий признан самым удачным из поступивших к нам за последнее время. И мы хотели бы в будущем очень плотно с вами поработать.

Тансылу. К сожалению, это моя первая и последняя рукопись.

Эльза. Флора-ханум, а откуда вы взяли сюжет сценария?

Тансылу. Из жизни.

Эльза. Из вашей жизни?

Тансылу. Нет. Я услышала об этой истории от своей знакомой.

Эльза. А вы сохранили реальные имена героев?

Тансылу. Пусть это останется моим маленьким секретом.

Эльза. А как бы вы назвали свой сценарий?

Тансылу. А вы что думаете по этому поводу?

Эльза. «Кто виноват?»

Тансылу. Нет. Мне больше по душе «Я тоже хочу быть мамой».

Эльза. Хочу быть мамой… Интересно… «Я тоже хочу быть мамой». А что, хорошо. Хорошее название. Заставляет задуматься. И очень соответствует содержанию.

Тансылу. Эльза, доченька, у тебя у самой есть дети?

Эльза. Пока нет. Я ведь совсем недавно вышла замуж. Но в скором будущем обязательно рожу ребёнка.

Тансылу. А большое ли желание у тебя стать матерью?

Эльза. Конечно. Для женщины нет большего счастья, как стать матерью.

Тансылу. Насколько мне известно, вы закончили факультет журналистики. Как получилось, что вы пришли на телевидение и стали делать передачу о семейной жизни?

Эльза. Интересно. Вы первый человек, который спросил меня об этом. Даже когда я пришла на телевидение со своим проектом, никто из редакторов не поинтересовался причиной. Я выросла наполовину сиротой. Без матери. Сестрёнке Луизе было шесть лет, а мне – девять, когда наша мама погибла в Риге.

Тансылу. Вот оно что. Вы раньше в Риге жили?

Эльза. Нет. Мама поехала в Ригу в командировку и оттуда не вернулась, погибла в автокатастрофе.

Тансылу. А вы к ней на могилу ездили?

Эльза. Печальной получилась эта поездка. Когда сестрёнка поступила в Московский университет, мы с ней решили съездить в Ригу, разыскать могилу нашей мамы. Все рижские кладбища исходили вдоль и поперёк. В архивах копались. Но мамину могилу так и не нашли. Хотя надежды найти не потеряли. Скоро опять поедем в Ригу, поищем. Жизнь без мамы и подтолкнула меня к созданию этого телевизионного проекта.

Тансылу. И папа ваш тоже не знал, где находится могила мамы?

Эльза. Нет. Мама уехала в командировку, не сказав отцу. Он не смог простить ей эту вольность. И даже на похороны не поехал.

Тансылу. А ты помнишь свою маму, Эльза?

Эльза. Помню. Мне ведь уже девять лет было, когда она уехала в Ригу. Я помню даже, как она из квартиры выходила. Она прижала нас с сестрёнкой к груди и навзрыд заплакала. И последние слова её помню. «Дочка, – сказала она мне, – ты теперь уже большая, не бросай свою Луизу. Будь ей и сестрой, и мамой». Потом мама ушла. А на следующий день папа принёс нам трагическую весть о её гибели. Он загрузил все наши пожитки в грузовик, и мы переехали в другой город. Мы умоляли отца, плакали. «Папа, давай останемся, – говорили мы ему, – мама вернётся и не сможет в дом попасть, будет у дверей стоять, поджидая нас, но так и не дождётся». «Нет, не вернётся она», – сказал, как отрезал, папа. А мы ждали. Всю жизнь ждали. Но всё напрасно, мама не вернулась. И даже могилу её мы не смогли отыскать. Флора-ханум, что с вами? Почему вы плачете?

Тансылу. Нет, нет. Ничего страшного не произошло. Я просто так. Расчувствовалась немного. Не обращайте на меня внимания.

Эльза. Однажды папа привёл в наш дом молодую жену. Она оказалась неплохим человеком. Изо всех сил старалась, была очень внимательна. Но заменить нам родную маму у неё не получилось. С некоторых пор из дома стали пропадать мамины фотографии и одежда. (Достаёт из сумки маленькую фотографию и показывает её Тансылу.) Вот, на память осталось единственное малюсенькое фото нашей мамы, три на четыре. Мы с Луизой увеличили его. Такой снимок есть и у меня, лежит на столе под стеклом, и у неё. По утрам мама ласковым и вечно молодым взглядом провожает нас, а вечером встречает.

Тансылу (разглядывает фото). Ты на маму похожа.

Эльза. Нет. Я на отца похожа, а вот Луиза – мамина копия. Походка, голос, даже смех и тот на мамин похож. И папа так считает. Поэтому, наверное, он сестрёнку больше любит.

Тансылу. Для родителей нет разницы между детьми, кого больше любить, кого меньше. Какой палец ни укуси, одинаково больно.

Эльза. Флора-ханум, я вот смотрю на вас и всё больше убеждаюсь в том, что вы с нашей Луизой очень похожи. Можно подумать, что вы с ней родственники.

Тансылу. Всё может быть. Говорят, у каждого человека есть двойник.

Эльза. Посмотрите-ка повнимательнее на фото. Лицо на нём очень похоже на ваше.

Тансылу (делает вид, что внимательно разглядывает фото). Я не вижу сходства. (Возвращает снимок Эльзе). Как здоровье Луизы?

Эльза. Не жалуется, хвала Аллаху.

Тансылу. А как учёба?

Эльза. Отлично. Она у нас вундеркинд.

Тансылу. А папа ваш как поживает?..

Эльза. У них с супругой тоже всё в порядке.

Тансылу. О маме вашей вспоминает?

Эльза. Нет. Если мы при нём начинаем говорить о маме, переводит разговор на другую тему. Он хотел любыми способами подружить нас с мачехой. Тяжелее всего приходилось Луизе. Ей ведь всего шесть лет было в ту пору. По ночам она просыпалась с криком «мама» и долго плакала. Её могли успокоить только две оставшиеся от мамы вещи – сорочка и платок. Я, девятилетняя, надевала на себя мамину сорочку и ложилась рядом с плачущей сестрой. Тихо посапывая, она в моих объятиях засыпала. Видимо, думала, что это мама рядом с ней. А однажды мамина сорочка пропала. Где только мы её ни искали, но тщетно. Сестрёнка ещё долго переживала пропажу маминой сорочки.

Тансылу. Эльза, извини. Мне нужно идти.

Эльза. Флора-ханум, видите вон тот садик? Нас мама приводила сюда утром, а вечером забирала. Мне и сейчас мерещится её озорной взгляд, глядящий сквозь щёлочку в заборе. Словно она пришла за нами и, присев на корточки у забора, распахнула свои объятия навстречу нам. А мы бежим ей навстречу, спотыкаясь и падая. Я до сих пор не могу спокойно проходить мимо детского сада. Так и кажется, что где-то рядом стоит мама с распахнутыми для объятия руками.

Тансылу. Эльза, доченька, скажи мне, живы ли родители вашей матери, ваши бабушка и дедушка?

Эльза. Дедушка умер, а бабушка была жива. Когда мама умерла, бабушка из последних сил, еле-еле смогла дойти до нас. Папа открыл дверь и сказал: «Даже не думай переступать порог моего дома. Весь ваш род мне опротивел. Мои дочки не должны дышать одним воздухом с тобой. Дочь твоя не только мою жизнь вдребезги разбила, но и детей сделала несчастными. С меня хватит. Уходи». С тех пор мы бабушку больше не видели. Вот такие дела. Я вам ещё один сюжет поведала, напишите и о нём. Я верю, вы сумеете дойти до самой сути, проникнуть в глубины человеческих отношений.

Тансылу. В глубины, говорите… Будь здорова, дочка. Я, наверное, ничего больше не сумею написать.

Эльза. И вы будьте здоровы, Флора-апа. Я буду ждать вас в эфире.

Возвращается Родмир.

Родмир. Кто это был, мама?

Тансылу. Одна знакомая, сынок.

Родмир. А что ей от тебя нужно?

Тансылу. Не ей, а мне, мне нужно, Родмир.

Родмир. А тебе от неё что нужно?

Тансылу. Её детство.

Родмир. Но детство назад не вернёшь, мама.

Тансылу. А я хочу вернуть.

Родмир. А я не хочу ни в детство, ни в старость, ни в сегодняшний день возвращаться. Я исчезнуть хочу.

Тансылу. Куда ты торопишься, сынок?

Родмир. Я не уберёг своего коня, мама. Я проиграл свою последнюю партию. Снова рухнул, когда казалось, что вот-вот ещё немного, и я встану и пойду. Сломался я, мама. Пусть провалится весь белый свет. Мама, найди мне ещё три рубля! Не хватило. Найди, ради всего святого!

Тансылу. Ты же прекрасно знаешь, что у меня даже гроша ломаного нет в кармане. Почему сразу не спросил у неё побольше?

Родмир. Вон, видишь ломбард? Заложи свои серёжки. Они возьмут, я уже договорился.

Тансылу (вздрагивает). А? Что? Серёжки… (Трогает себя за уши.) Бери, забирай. Память о бабушке. (Снимает серёжки и отдаёт Родмиру. Тот зажимает серёжки в кулаке.)

Родмир. Спасибо, тётя. То есть мама. Я тебе их обязательно верну. Вот только на работу устроюсь и выкуплю их. Я сейчас… (Встаёт и уходит.) А ты меня подожди, мама, не уходи без меня. Я тебе сейчас очень нужен.

Звучит музыка. Гаснет свет.

Действие четвёртое

Взору зрителей открывается большое помещение телестудии. В левом портале составлены в ряд стулья. На них сидят артисты, задействованные в передаче. Рядом с ними на плечиках висят костюмы, помогающие более полно раскрыть образы сюжета. Очень важно и наличие необходимой мебели. В середине сцены стоят два кресла, между ними – журнальный столик. В правом кресле сидят Тансылу и Родмир. В зал, держа в руке микрофон, входит Эльза Айбаровна.

Эльза. Дорогие телезрители, мы начинаем нашу передачу «Мать и семья». Среди нас находится автор сегодняшнего сюжета Флора Ильтизаровна Садыкова. Флора-ханум, встаньте, покажитесь телезрителям.

Сидящая среди артистов Флора-ханум прячет своё лицо за окружающими людьми.

Флора-ханум, наши телезрители хотят хорошенько вас рассмотреть.

Тансылу. Нет, нет, пожалуйста, не обращайте на меня внимания. (Прячет лицо.)

Эльза. Тема нашей сегодняшней передачи – «Я тоже хочу быть мамой». (Показывает зрителям на артистку, исполняющую роль Тансылу.) Перед вами главная героиня нашей истории – Тансылу. Скажите нам, Тансылу, вы действительно оставили своего новорождённого ребёнка в роддоме?

Тансылу. Нет, не оставляла я своего ребёнка в роддоме. (Гневно.) Не оставляла я его. Нет, нет!

К ней подходит главврач роддома в белом халате.

Главврач. Значит, вы хотите оставить своего ребёнка у нас?!

Тансылу. Нет, я не хочу оставлять его у вас.

Главврач. Ну, раз не хотите оставлять, тогда – заберите его.

Тансылу. Но у меня пока нет возможности забрать.

Главврач. Ого, как – у неё, видите ли, нет возможности!

Тансылу. Мне некуда его принести, у меня нет жилья.

Главврач. А где вы до этого жили?

Тансылу. В общежитии.

Главврач. Вот в общежитие его и принесите.

Тансылу. Меня с ребёнком в общежитие не пустят.

Главврач. А какое мне дело до этого?