Текст книги "Окна во двор (сборник)"

…и вечная к ней рифма – «младость»
Три девочки, три школьницы

– Я вообще вот так чтобы конкретно, пока еще не знаю, – сказала одна. – Ну, ясно, конечно, что про наших ребят и разговора нет. Смешно даже.

– Точно, – сказала другая. – Разговор начинается от двадцати восьми.

– А не много? – сказала первая.

– Сейчас много, конечно. Но я ведь не сейчас выйду. В двадцать два нормально. Диплом или на последнем курсе. А он пусть уже будет взрослый человек. Обеспеченный. С квартирой, машиной. Понятно, в общем.

– Дико скучно, – сказала первая. – Которые в тридцать лет обеспеченные, от них потом ничего не дождешься. Я вот по сестре вижу. Как был «обэспэчэнный», – передразнила она, – так и до сорока остался. Третья машина, и опять юзаная, по трейдину. Тоска. Я бы вот, например, за артиста вышла. Не за любого, а за известного, конечно.

– Артист изменять будет, – сказала вторая.

– Если совсем знаменитый, то ладно. Тогда пускай.

– Ага, конечно, пускай. А потом разведется, и привет!

– Если его удерживать, еще скорее разведется! А ты чего? – обе повернулись к третьей девочке.

– А? – рассеянно спросила она.

– Что, замечталась?

– А? – переспросила она. – Да, девчонки. Есть у меня мечта…

– Ну, расскажи!

– Да ну…

– Расскажи! – запрыгали те. – Олигарх? Иностранный бизнесмен? Депутат?

– Ой, да ну вас, – она махнула рукой. – Совсем другое. Вот представьте:

Вот представьте – наша свадьба. Народу куча. Все машины в шариках и лентах. Лето. Июль, к примеру. Расписались во Дворце бракосочетания. Выпили шампанского. Сели в белый лимузин. Едем на Воробьевы горы. Там съемка. Потом в церковь, венчаться. Повенчались. На крыльце – выпустили голубей. Потом едем к мостику, ну, где эти железные деревья. Вешаем свой замок, запираем, ключ в воду. Еще раз шампанское и фото. Вот уже время к шести. Разворачиваемся и едем к ресторану. Ресторан, конечно, загородный. Типа «Царская охота». Или даже круче.

Едем, значит, по загородному шоссе.

И вдруг! Впереди затор, полиция, пожарки, телевидение! Что такое?

Террористы захватили заложников!

Нам кричат: «Проезда нет, разворачивайся!» И тут мой жених выскакивает из лимузина, вот как есть, в костюме с бабочкой, и бежит вперед! Выхватывает у мента пистолет и кидается туда, где заложники! Шум, грохот, взрывы! И вдруг двери открываются, заложники выходят, террористы убиты! Он их сам убил! Но последний террорист последней пулей его смертельно ранит в сердце. Я бегу туда, чтоб увидеть его живого в последний раз, но не успеваю. Он уже мертвый.

– И что? – огорошенно спросили подруги. – И всё?

– Все только начинается, – сказала она. – Моему жениху посмертно присуждают звание Герой России. Путин в Кремле вручает мне этот орден, в смысле золотую звезду. Меня показывают по всем каналам. Мэр Москвы дает новую большую квартиру. Государство назначает пенсию. Спасенные заложники дарят подарки. И еще все время приглашают на разные тусовки, интервью и все такое. Жизнь!

– А потом замуж? – спросили подруги.

– Вы чего? Вдова героя – это самый супер! Уважение, деньги, а главное – всего этого делать не надо, что мужчины хотят.

И она поморщилась, как будто ее сейчас стошнит.

внутренний голос
Панч и Джуди

– Мне так бог сказал! – объяснила Джуди Дэвис своему коллеге Нику Панчилетто, которого звали Панч: он был веселый и носатый.

– Бог не может говорить такие глупости, – сказал Ник и перекрестился.

– А мне сказал!

– Значит, это был не бог, – рассудительно сказал Ник. – Это дьявол. Или внутренний голос в плохом смысле слова. Синдром Клерамбо. Я читал.

– Глупый Панч! – засмеялась она. – Пускай дьявол. Забоялся, католик! – она снова обняла его; он вырвался. – Бог или дьявол сказал мне: ты должна быть с ним. Ты должна им овладеть…

– Джуди, я женат. У меня дети. Я люблю свою жену.

– Панч, я понимаю, ты католик. Мне нужно один раз, – она ловко скинула с себя одежду, всю за несколько секунд. – Всего один раз! – Она показала указательный палец и сказала: “Una volta!”

Дело происходило в загородном отеле, куда руководство фирмы выехало на трехдневное закрытое совещание-семинар. Джуди зашла в номер к Панчу.

– Смотри, какая я классная, – говорила Джуди, то вспрыгивая на кресло и раскидывая ноги, то вставая на четвереньки и пантерой кружась вокруг Ника по ковру. – Неужели тебе не хочется? Не притворяйся. Ты весь изнываешь от желания. Ну, иди ко мне. Я лучше твоей жены! В сто раз!

– Она лучше в миллион раз, – сказал Панч, то есть Ник Панчилетто. – И вовсе я не изнываю. Оденься, Джуди. Иди. Спать пора.

Через неделю Джуди поймала его в лифте и спросила, согласен ли он на оральный секс. Потому что это не измена, а ей – достаточно: так сказал бог, он же месье Клерамбо. В смысле – внутренний голос.

Панч сказал: «Нет!» Джуди спросила: «А если не я тебе, а ты мне?» Панч зашипел от злости. Слава богу, лифт остановился на шестнадцатом этаже, и вниз они уже ехали в компании трех китаянок.

Ужас был в том, что Джуди была не просто офисная дамочка, а начальница. Панч тоже был начальником, но небольшим. Выгнать ее не мог.

Еще через неделю Джуди, зайдя к Панчу в кабинет, достала из сумочки вибратор.

– А давай так? – предложила она. – Ты даже ко мне не прикоснешься!

– Тут кругом видеокамеры, – сказал Панч. – Считай, тебя уже засняли с этой штукой. У тебя будут проблемы.

– Наплевать! – сказала Джуди. – Понимаешь, я ведь не шучу…

– Я не шучу, – услышал Панч ее голос. В его спину, в хребет между лопаток, уперся ствол пистолета. – Прямо. Прямо иди, милый, – она ловко обняла его правой рукой за плечи, а левой – она была левша – уткнула пистолет ему в левый бок, накинув сверху свой широкий шелковый шарф.

Со стороны казалось: парочка идет, укрывшись одним шарфом от ночной прохлады.

Джуди поймала его на пустой улице в половине одиннадцатого: он ходил навещать своего престарелого дядю. Видно, долго выслеживала.

Она отвела его в какой-то задрипанный отель. Поднялись в номер. Там на диване стоял большой чемодан. Джуди усадила его на стул, приговаривая, что у него любимая жена и трое детей, а она не шутит. Она примотала его к стулу липкой лентой. Заклеила ему рот. Нос оставила. Погладила по носу дулом пистолета.

Раскрыла чемодан. Вытащила две резиновые куклы. Надула их ножной помпой. Это были мужчина и женщина. К их плоским лицам были приклеены большие фотографии. Это были они, Джуди Дэвис и Ник Панчилетто.

Джуди положила куклу Ника на спину и оседлала его куклой Джуди. Потом поменяла их местами. Двигала их, изображая секс. Устала, пот лил по ее лицу, косметика потекла. Потом она вдруг вскрикнула и упала навзничь рядом с этой резиновой парочкой. Отдышалась. Села. Спросила:

– Тебе было хорошо?

Ник резко помотал головой, изображая омерзение.

– Жаль, – сказала она. – Я так старалась.

Взяла пистолет, подмигнула ему. Он затряс головой. Джуди направила пистолет себе в живот. Потом засмеялась и прицелилась в кукол. Бах, бах! – из них с шипением стал выходить воздух.

Джуди достала из чемодана веревку. Забралась на стол, приладила ее к люстре.

Отель был совсем никудышный. Поэтому его нашли на третий день. Он был едва живой. Джуди уже сильно пахла.

Он отказался давать показания. По объективным данным он был абсолютно ни при чем, он был в чистом виде жертвой. И никаких следов третьих лиц. Впрочем, возможно, с преступницей его что-то связывало, помимо служебных отношений, – сказал судья, напутствуя присяжных.

Жена прицепилась к этому «возможно» и подала на развод.

Он не возражал.

прыжки в длину
Мечта номер пять

Сначала он мечтал ее увидеть еще раз.

Потому что в первый раз он случайно увидел ее на физкультуре, на институтском стадионе, в секции прыжков в длину. Она разбегалась и прыгала, как все, под веселые понукания физрука. Но все, приземляясь в опилки, жмурились, а она наоборот – широко раскрывала глаза. Ему это понравилось. У нее были сильные ноги и совсем маленькая грудь, он рассмотрел. И это ему тоже понравилось. Потом она убежала, и он даже не понял, с какого она факультета, с какого курса…

Он мечтал еще раз увидеть ее и поэтому стал ходить на физкультуру, хотя раньше приносил физкультурнику справку из секции тенниса, и ему проставляли зачет.

Мечта сбылась, на четвертый раз она снова пришла прыгать, и он любовался ею и мечтал, что они познакомятся.

Сбылось и это. Он даже удивился, как это оказалось легко. Хотя, собственно, что тут такого трудного – познакомиться со студенткой из своего института?

Правда, она была не очень-то разговорчивая. «Привет, как дела?» «Нормально, спасибо». Вот это «спасибо» смущало, было в нем что-то пустое, безразличное. И никогда не спросит: «А как у тебя дела? А ты как?» Хотя он, конечно, не стал бы на вопрос «как дела?» подробно рассказывать, как у него дела. Что он, дурак? Но все равно было обидно.

Он провожал ее из института – она жила совсем далеко, почти за городом, но ему нравилось ехать с ней в автобусе – особенно в конце, когда оставалось мало народу, освобождались места, они садились наконец – она к окну, он рядом, – он придвигался ближе и чувствовал ее жесткий локоть и горячее бедро. «Ты что так… – она сморщилась, подбирая необидное слово, – что ты так прислоняешься, мне тесно», – сказала она однажды. Он со внезапной храбростью обнял ее за плечо и сказал: «Потому что ты мне очень нравишься». «Тогда позови меня в кафе, в гости, да хоть в театр, что ли, хоть куда-нибудь, хватит портфель за мной таскать, как в пятом классе», – сказала она, продолжая глядеть прямо перед собой.

Они побывали у всех его друзей, прошлись по кафе и даже были в «Современнике» и на Таганке, но целоваться она не хотела. Ну или так, пусто и безразлично.

А он мечтал заняться с ней любовью, наконец.

Сбылось.

Это было ужасно. Он повез ее куда-то в гости, они оба там напились, особенно она. Он повез ее к себе, она засыпала на ходу, он дотащил ее до кровати, раздел. Разделся сам. Совсем не хотелось, ни капельки. Ничего не получалось. Она спала, дыша тяжело и ровно, а он скрипел зубами, лежа рядом и пытаясь помочь себе руками… О, как стыдно. Ладно, хватит подробностей! В общем, назавтра она, приводя себя в порядок, безо всякой растерянности сказала: «Значит, ты меня все-таки вы***л». Он обнял ее, нежно поцеловал; она равнодушно обняла его в ответ. Хотя все это была неправда, к сожалению.

Через пару дней она осталась у него ночевать – теперь уже по-настоящему. Было очень хорошо. Но утром сказала: «Имей в виду, это ничего не значит».

Потом еще несколько раз.

Потом исчезла. Он нашел ее через месяц: было лето, она оказалась где-то в Тульской области, в маленьком городке, у родственников, в частном секторе; это совсем не вязалось с ее современным и даже модным обликом. Тут она была совсем другая, мятая, непричесанная и босиком. «Кто тебя звал?» – сказала она вместо «здравствуй, как хорошо, что ты меня нашел» – он мечтал, что она именно так скажет. Хотел повернуться и уйти, но все-таки спросил: «Зачем ты уехала?» – «Я беременна, – сказала она. – Кажется, от тебя. Но ты про это забудь. И давай, привет, пока». Он молчал. «Собачку отвязать?» – и она лениво пошла к будке, где овчарка лаяла и гремела цепью.

Он на секунду подумал – а что он, собственно, любит? Сильные ноги, маленькую грудь, равнодушно раскрытые глаза, бесстыжее называние вещей своими именами? И это – всё? «Выходи за меня замуж, пожалуйста…» – «Боишься, покусает?» – «Я тебя люблю!» – закричал он и упал на колени, городскими брюками в выбитую траву. Уткнулся лицом ей в живот. «Я, в общем, тоже, – вздохнула она и погладила его по голове. – Но рожать не буду, учти».

Хорошо, хорошо, хорошо.

Вернее, ужасно. Свадьбы не было – она не хотела. Он упросил ее переехать к нему – она сказала: «Ну, если только на пробу». «Зачем же ты вышла за меня замуж?» – «Поддалась на твои уговоры», – честно ответила она. Жить с его родителями не захотела тоже; пришлось снимать квартиру. Но это даже хорошо, хоть и дорого. Потому что она оставляла на столе грязную посуду и подхамливала маме – свекрови то есть.

Ужасные три года. Он все время ее уговаривал. Не бросать институт, не пить сладкое вино с утра пораньше, не курить в кровати среди ночи, не уезжать на пол-лета в Верхнюю Сванетию. А главное – умолял не бросать его.

Потом он устал умолять. Они расстались.

Потом были ужасные десять лет, когда она ему примерно раз в год звонила, и он бежал к ней, иногда в другой город ехал, оставляя беременную жену или ребенка с коклюшем, и целых две жены не вынесли такого безобразия и ушли от него.

Хотя эти поездки не кончались ничем. «Я просто хотела на тебя посмотреть». Просто посмотреть, вы понимаете?

Потом она исчезла окончательно. Совсем. На много лет.

Он почему-то был уверен, что она совсем пропала. Устроилась бухгалтером в маленьком городке Тульской области или вовсе умерла.

Но нет! Вдруг она проявилась, и этак лихо! Как говорят, здорово поднялась. Он увидел ее по телевизору. У нее была большая фирма, целая цепь тренинг-центров, внимание: тренинги для тех, кто собирается тренировать будущих бизнес-тренеров. Дериватив третьего уровня; деньги из воздуха; сучка, одним словом.

Вот тут у него появилась новая мечта, пятая по счету. Было: увидеть, познакомиться, трахнуть, жениться. А теперь – жестоко послать.

Он мечтал, что она разорится, обеднеет, заболеет, все ее бросят, и вот она позвонит, а лучше ножками придет к нему, и скажет, что ей больше не к кому обратиться, и чтоб он помог ей хоть чуточку. На лекарство. Или просто на батон хлеба и пакет молока.

А он, обливаясь слезами любви и сострадания, кусая губы, сквозь тьму в глазах и боль в груди – он скажет ей: «Нет!»

И вы знаете, эта мечта тоже сбылась. Почти.

Она действительно разорилась, ее судили, она едва избежала тюрьмы, она заболела, она совсем одна, живет в крохотной квартирке на краю города – а он стоит у ее дверей и умоляет, чтоб она взяла сумку продуктов и немножко денег.

чай в буфете перед сном
Физик и стажер

Он увидел ее в гостиничном буфете, поздним вечером. Он приехал на «Сапсане» в двадцать три пятнадцать, она тоже. Перед сном захотелось чаю. В буфете никого не было, только они вдвоем.

Он не удержался и сказал:

«Вы удивительно красивы. А еще удивительнее, что вы работаете рядовым сотрудником рядовой фирмы. Мотаетесь по командировкам. Сегодня Питер, через неделю Нижний, и вот так – годами. Только не говорите, что вам это нравится.

Вы, конечно, поняли, к чему я веду. Нет? Ну, не притворяйтесь. Все-то вы прекрасно поняли. Такая красивая женщина могла бы украсить жизнь самого лучшего мужчины. Замечательного. Великолепного.

Не просто могла бы – а должна!

Почему должна? А потому что красивых женщин и замечательных мужчин – мало. Это какое-то вымирающее племя. Поэтому красивые женщины и замечательные мужчины должны заключать браки только между собой. Чтобы сохранить племя великолепных.

Я могу вам посодействовать. Могу познакомить вас с богатым, влиятельным и совсем не старым мужчиной. Из того круга, куда вам вход закрыт. А я открою вам эту дверцу.

Я понимаю, у вас есть муж, и вы, разумеется, его любите… Кстати, а почему “разумеется”? Ничего такого вовсе не разумеется! Я был женат два раза, и жены меня не любили. Обе! Любить мужа не обязательно. И уж тем более любовь не должна мешать жить и достигать счастья. Иначе это не любовь, а кандалы.

Почему я хочу вам помочь? Да просто так. Горько смотреть, как музыкант калечит пальцы на лесоповале.

Ну, и немножко денег. Комиссионные. О подробностях договоримся позже».

– Зачем тянуть? – ответила она. – Договариваться, так сразу и обо всем.

Они поднялись в его номер.

– Кто же мой будущий муж? – спросила она.

– Для начала любовник, – поправил он. – Потом друг, бойфренд… Остальное зависит от вас. Я же не могу ему приказать!

– Понятно. Ну, и кто же он?

– Один очень лакомый вдовец. Даже два! Но…

– Что – «но»?

– Но я же не могу продавать кота в мешке, – вздохнул он.

– Ясно, – серьезно сказала она. – Хотите со мной переспать на пробу, да?

– Фу! – он вскочил с кресла и замахал руками. – Вы что?! Нет, нет! Просто я должен посмотреть на вашу фигуру.

– Ясно, – она кивнула, быстро разделась, встала перед ним.

Он обошел ее вокруг. Отошел на три шага, оглядел с головы до пят. Долго молчал. Потом вздохнул:

– Увы, увы… Простите. К сожалению, нестандарт. Плохое смыкание икр. Коленки так себе. И еще трохантер, ну, в смысле, вот этот выступ на бедре…

– Это вы меня простите, – сказала она, голая садясь на диван. – Оставила вас без заработка. Были бы у меня правильные икры, получили бы вы свои комиссионные… А так только время потратили. Вы, наверное, очень одинокий?

– С чего вы взяли?

– Вы же сами сказали, что были женаты два раза, и жены вас не любили. Вы хороший человек. Давайте я вас познакомлю с хорошей женщиной. Вам сколько? Пятьдесят уже было года три назад? Вот. А ей сорок семь. Симпатичная. Хозяйка небольшого бизнеса. Образованная, кандидат наук. Сын уже взрослый, женат, живет за границей. Разве плохо? И никаких комиссионных! Но она – очень темпераментная женщина.

– В сорок семь?

– Ого! – сказала она. – Ой-ой-ой! Она мне полностью доверяет. Так что мне придется вас попробовать. Если вы хотите, конечно. То есть если хотите познакомиться с симпатичной богатой одинокой женщиной с целью брака и семьи. А если вы стесняетесь…

Она встала, голая прошла к вешалке, открыла сумку, достала прозрачный пакетик с чем-то черным.

– Маска от света, в «Сапсане» раздают, – сказала она.

Села на диван, надела на глаза маску, зацепила резинки за уши.

– Вот. Я ничего не вижу. Не стесняйтесь, раздевайтесь.

Прошла минута, наверное.

– Ладно, – сказал он. – Хватит. Я тебя сразу узнал, между прочим.

– Я так и поняла. И я вас сразу узнала, Сергей Михалыч.

– Что? – прошептал он.

– Вы у нас физику вели в седьмом и восьмом. А в девятом вас выгнали из-за Светки Арцеуловой. В вас все были влюблены, и я тоже. Ух, Сережа, как я мечтала, как я мечтала…

– Да никакой я не физик! – заорал он. – И не Сережа! Я Коля! То есть Ливенский Николай Данилович, главный редактор журнала «Профит». Бывший, бывший редактор! Давно это было.

– Точно? – спросила она, сняв маску и глядя на него.

– Клянусь, – сказал он.

– А кто тогда я, по-вашему? – спросила она.

– Вера Назарова, стажер в отделе городских новостей, – сказал он.

– Я оденусь, пожалуй, – сказала она. – Извините.

– Это вы извините, – сказал он. – Вы правда очень красивая, а про нестандарт я все наврал, конечно.

– Конечно, – сказала она. – Но это уже неважно.

– Я понимаю, – сказал он. – Хотя жаль.

– Мне тоже, – сказала она.

нечто о счастье
Хороший день в конце июня

Это был хороший день. Сергея Ефимовича вновь утвердили генеральным директором “FWS Trade Russia & CIS” на очередной пятилетний срок. Хотя ему было уже пятьдесят два, а политика корпорации была – всемерно продвигать молодежь. Но проголосовали единогласно. Даже этот злобный юноша, член совета директоров от миноритариев. Сергей Ефимович считал его своим главным врагом, а тот встал и выступил с позитивной и отчасти трогательной речью – что-то типа: люди, которых я представляю, безусловно доверяют… С ума сойти.

Сергей Ефимович ехал домой – в смысле, в свой загородный коттедж. Ехать было недалеко, но ползли во всегдашней пробке, хотя был понедельник. Сквозь чуть затененное окно видно было, как жарко на улице. По тротуару шли усталые потные люди. На заднем сиденье «Ауди-А8» было удобно и прохладно. От водителя пахло хорошим одеколоном.

Сергей Ефимович достал из портфеля айпад, посмотрел личную почту. Ничего, кроме двух поспешных поздравлений. Потом открыл свой ЖЖ. Сергей Ефимович вел блог, где публиковал свои размышления и советы по вопросам фондового рынка, а также разные забавные истории из мира денег. У него было тринадцать тысяч подписчиков, больше, чем у иной газеты, и ему это нравилось. Просто экономический гуру! Он сделал коротенький пост: что его только что вновь утвердили управлять FWS в России. Закрыл айпад, выглянул в окно – а там и пробка рассосалась, и уже выехали за МКАД.

На ужин была паровая котлетка с каким-то воздушным гарниром и фруктовый мусс. Они с Ириной Николаевной выпили по глотку красного – в честь такого приятного события. Было уже восемь вечера. Хотелось посидеть на террасе, но приехала Наташа, машинистка: Сергей Ефимович диктовал книгу. Самому писать было лень, а в одиночестве говорить на диктофон – не получалось. А с Наташей выходило что-то вроде диалога, хотя она никаких вопросов не задавала, а только кивала или, наоборот, поднимала брови.

Итак, Сергей Ефимович, переодевшись в джинсы и тонкий, но очень просторный хлопковый свитер, полулежал на диване в нижней гостиной, а Наташа со своим макбуком сидела в кресле напротив. Сергей Ефимович видел, что она в него безумно влюблена и что она чудо как хороша, но он наслаждался сознанием того, что ему все это неинтересно, ибо он влюблен в свою жену Ирину Николаевну, которая в свои сорок шесть была прекрасней всех.

Поработали часа два с половиной.

Он проводил Наташу. Поднялся на второй этаж. Уже почти одиннадцать. Он заглянул в спальню. Ирина Николаевна уже была в постели, что-то читала. Сергей Ефимович пошел в ванную, разделся, долго смотрел на себя в зеркало и удивлялся, какой он подтянутый и даже мускулистый.

Принял душ. Вытерся. Вытирая ноги, вспомнил, как педикюрша говорила: «Ох, у вас пятки, как у девочки». Смазал пятки кремом. Подрыгал ногами, чтоб крем впитался. Было уже половина двенадцатого.

– Ты меня ждешь? – спросил он в темноте, увидев, как Ирина Николаевна выпрастывает руки из-под одеяла.

– Я тебя всегда жду, – она обняла его ласково и сильно.

Она была поразительная женщина. Ни с кем и никогда ему не было так хорошо. Вот и сейчас он превратился в фантазера-мальчишку, неопытного студента, отпускного солдата, изощренного сластолюбца – и все одновременно, и все как будто во сне, пока его не пробудил ее шепот: «Господи, какой ты у меня молоденький!» – «И ты совсем девчонка у меня», – прошептал он в ответ, лег на спину и протянул ей полотенце.

Спать не хотелось совсем.

Он тихонько встал. Она что-то пробормотала сквозь сон. Он нагнулся, поцеловал ее нежный висок. Накинул халат, вышел.

В саду было темно. Был волшебный кусочек июньской ночи. С левой стороны небо было еще розовое, с правой – уже слегка бирюзовое, а в середине темное, со звездами. Пел соловей. Пахли ночные цветы. Тонкий гравий шуршал под ногами. Воздух был весомый и вкусный, казалось – не дышишь, а пьешь дорогую минеральную воду. Вся жизнь казалась ясной и прозрачной. Как будто сложена из мягких, но хрустальных глыб: работа; дом; любовь; ребенок; книги. Куски счастья плотно пригнаны, иголку не всунешь. Будущее тоже кристально ясно: ребенок подарит внуков; крупное выходное пособие от FWS; еще две-три книги; хорошее место на Троекуровском уже купили, рядом с могилой советского еще предсовмина.

Сергей Ефимович вернулся в дом, поднялся в кабинет. Сел за стол, открыл ноутбук. Письмо от сына из Филадельфии. Сдал очередной экзамен, умница. Какое у него хорошее лицо, открытое, доброе – какое счастье, когда есть такой сын! Такая жена, такая работа, такой дом и вообще такая жизнь.

Он открыл свой ЖЖ.

Уже были три с чем-то сотни поздравлений.

Сергей Ефимович написал в новом посте:

«Дорогие друзья! Простите, что не могу ответить каждому лично! Спасибо вам огромное за добрые слова и поддержку!

Важно!!!

Я сейчас умру. Похороны на Троекуровском в пятницу. Если кто напишет: “Ах, как жаль, я не смогу” – отфренд и вечный бан!))))))»

Нажал «отправить». Потом встал, достал из сейфа здоровенный «Магнум», прицелился себе в левый глаз. Глядя в черное жерло 44-го калибра, подумал, что башку разнесет и надо бы в сердце, чтоб в гробу лежать красиво, но вдруг захохотал:

– Да насрать! – и нажал на спусковой крючок.