Текст книги "Индиго"

38

Из дневника:

Почему во Второй мировой войне больше всего досталось России… СССР? Потому что тогда была эра безбожия, и Бог карал за отречение от Него новоявленных иуд-коммунистов. Многие советские солдаты крестились, молились, вспоминали о Боге пред ликом смерти. Поэтому и победили, что уверовали.

Как-то в детстве я воочию наблюдал настоящее сражение.

Две армии строгой цепочкой в три-четыре ряда двигались друг на друга решительным маршем. Первые воины схватились. И я уже знал, за кем останется победа, и в том не было ничего сверхъестественного. Сражение маленьких чёрных «домашних» муравьёв, защищающих покой своего муравейника, против громадных красных «лесных» муравьёв, чья воинственность известна натуралистам. Естественно, что красные брали верх над чёрными: чёрных было много, и хвала самоотверженности их коллективного разума, но красных было не меньше и они сильнее, потому как (я так думаю) коллективный разум красных нацелен на войну, а не на защиту.

Аналогична война шершней и пчёл (был показан хороший пример в одной из серий мультипликационного сериала «Пчела Майя»).

Возможно, есть и ещё примеры. Но бьюсь о заклад, что войны, именно ВОЙНЫ, среди земной фауны возможны лишь у насекомых. (Может, часть каких-то видов насекомых тоже была, как и люди, заселена на планету ради эксперимента?)

Пусть меня поправят, если я не прав (ха-ха, кто, интересно, меня поправит? Телеканал «Дискавери»?) – у меня складывается впечатление, что люди весьма и весьма похожи на насекомых. Видимо, коллективный разум человечеству не чужд. Или человечество и есть коллективный разум, подчинённый Кому-то? И этот Кто-то, эта матка, руководит нами, отдавая приказы на каком-то определённом энергетическом разумном уровне.

39

Утром в деревню пришла беда. Пришла под личиной всё того же исправника и не в одиночку, а в сопровождении отряда урядников в три раза большей численностью, чем явились в первый раз.

Исправник, не церемонясь, собрал всю деревню от мала до велика на главном кресте дорог. И, обведя люд надменным взором, объявил во всеуслышанье, что с завтрашнего дня половина земли, отданная под наделы крестьянам, именем императорского величества возвращается государству в лице губернатора и хозяев всех крепостных крестьян усадьбы.

Волна справедливого возмущения была подавлена одной фразой:

– Каждый воспротивившийся государеву указу будет немедленно выслан в Сибирь на каторгу! Каждый и каждая! – прокричал, перекрывая крестьянский гул, исправник. – А кто не захочет в Сибирь, будет расстрелян, как мятежник! – Мягко говоря, исправник лукавил на счёт расстрела, но должное действие угроза возымела, а это главное.

В толпе заревел ребёнок. Его плач был тут же подхвачен остальной детворой. Заголосили бабы. Мужики и парни постарше стояли мрачнее грозовых туч.

– Что ж ты творишь с нами? – спросил Лаврентий.

– А ты, между прочим, первым идёшь в списке каторжников! Так что помалкивай! – осадил исправник и добавил уже не так громко, но достаточно, чтобы Лаврентий услышал:

– С тобой будет отдельный разговор.

Лаврентий отступил… но снова вышел вперед.

– Что с кузнецом нашим?

– Под арестом кузнец. Судить будем.

– За что же это?! – надрывно вскликнула стоявшая рядом Валюша и уткнулась, рыдая, в грудь матери. Валя прекрасно знала ответ на свой вопрос, но обращён он был не к исправнику, а к Богу, решившему за что-то наказать её.

«Неужели всё из-за барской блудливости? Неужто невинность моя столь дорого обойдётся Кузьме, отцу и деревне?» – вопрошала она себя, не утешаясь и заламывая руки к небу. – «Видать, опоздала я идти к барину…»

– За что судить? – задал вопрос Лаврентий, изо всех сил стараясь не обращать внимания на стенания дочери, жены и остальных баб.

– Он уже признался, что хотел убить молодого барина, Ивана Демьяныча, из ревности к дочери твоей, – снизошёл до ответа исправник, чувствуя себя защищённым в окружении вооруженных урядников.

– Ревности? Да он знать не знает, что такое ревность! – сказал Лаврентий.

– Ну да! То-то он с ножом на барина своего пошёл, едва завидев, как Иван Демьяныч дочь твою чрез кладбище провожает…

– Неправда!!! – закричала Валя.

– А ты не защищай женишка своего, подстрекательница! – прикрикнул исправник.

– На дочь мою не тяни!

– Ладно, не буду, – мирно согласился довольный стечением дел исправник. И сказал в народ:

– Завтра приедет из города чиновник удельного ведомства. Будем землю делить по закону!

– Кровопийцы! – кто-то выкрикнул из толпы.

Но исправник на сотрясания воздуха не внимал. Он отдал команду урядникам, и отряд поскакал прочь, поднимая столб пыли.

40

Валентин пребывал в довольно странном настроении. Казалось бы, Сам Бог помогает ему в вендетте… Но это то Валентина и смущало – всё слишком шло по писанному, не нужно было прилагать фантазию и закручивать интригу.

Чересчур банально.

Валентин с Дмитровки не поехал домой, а проехал до Тульской. Он знал, что там есть монастырь, значит, должна быть и церковная лавка. Валентин захотел приобрести икону Божией Матери и дома перед Ней на коленях

учиться

молиться. Пусть не настоящими молитвами, а отсебяшными, но зато от всей души и от всего сердца. Важен же не сам факт знания церковных молитв и псалмов, важна – искренность! И Валентин искренне хотел просить Матерь Божию, чтоб Та попросила Сына Своего быть не таким ярым и нетерпеливым мстителем.

Валентин купил икону.

Дома он поставил её на стол, сел перед ней и долго-долго смотрел. Смотрел, не решаясь молвить слово. Дева Мария с Младенцем на руках завораживала осознанием того, как давно случилось Чудо. Спустя столько веков и поколений не померкли Они в памяти людской, напротив – вера в Них только крепнет после атеистского коммунистического периода.

И это прекрасно! Прекрасно ещё и потому, что Великая Вера вернулась в душу Валентина. Он не мог найти причину связи с сопровождающей его во снах

и обмороках

крестьянкой, но предчувствовал, что именно из-за неё потерял веру в Бога, в равновесие сил Добра и Зла. Но, слава Господу, со встречи с собакой Валентин уверовал…

«Уверовал или просто поверил?» — спросил себя Валентин. Он ощущал разницу слов, но не знал, в чем она заключается. От глобальных мыслей голова начинала пухнуть.

«Вот ведь каков Бог, он сделал так, чтобы все из Списка попали в один жизненный промежуток (и именно в этой реальности, если верить открывшейся мне теории!). И ещё о чём хочу молить, так чтобы Третьим Из Списка не был ребёнок!» — подумал Валентин и сосредоточился на молитве.

В таких молитвах и раздумьях и закончился кажущийся долгим дождливый день. Валентина сморил Морфей, не удосужившись наполнить сны видениями. Лишь ближе к утру Фантаз пристыдил брата, и Морфей явил яркий до рези сон. Валентину снился он сам, сидящий за столом в рабочей бытовке на ненавистной стройке и раскладывающий пасьянс (который в реальности понятия не имел, как раскладывать). Он вытянул из колоды карту. Валет пик, но не обычный, а

необычный

с лицом Валентина. Валентин присмотрелся… и ужаснулся: если с верхней половины карты на него вылупился удивленными зенками валет-Валентин (что можно как-то принять), то с нижней половины той, что верх тормашками, повернув голову, впялила в Валентина свои очи дама пик. Потом дама пик открыла рот и зачавкала.

Валентин проснулся, как от пинка по голове. Секунду-другую соображал, где находится, и только потом мозг зафиксировал источник чавкающего звука. Золотые «чёрт-бы-их-побрал» рыбки! Валентин встал с кресла, в котором проспал ночь, из-за чего болела вся фигура, проковылял, покряхтывая, в туалет, потом достал с полки запыленный сонник и раскрыл на букве «К». Карты, пики – обозначают обман.

«В чём обман? В моём переодевании в девушку? Я ощущаю себя прекрасно в этом образе! Так почему ото сна такое поганое чувство, будто съел дождевого червя?» — задался вопросами Валентин, но искать ответа не захотел. Он просто лег в кровать.

И снова заснул.

41

Из дневника:

КАРТИНА.

Растаяло стекло на лужах

И треснул лёд в оконной раме.

Она была послушным мужем,

Он возлюбил её к той даме.

Луна затмила светом звезды.

Тень (тьма?) солнца утонула в небе.

Удушьем одаряет воздух,

Став ветром под железной сенью.

Прекрасно полотно Абсурда,

Когда оно деталь пилы.

Для флота не подходит судно

То, что убрал за инвалидом ты…

42

Делёж земли шёл бойко. Из крестьянской общины к пашням допустили одного Лаврентия и троих стариков из мирского схода. Лаврентий со стариками поражались явной глупости чиновника удельного ведомства. Уж отнимать так отнимать – одним большим цельным куском, а эти нет, как пошли делить поля на полосы, да ещё узкие какие! Диву даёшься.

– Мож, чиновник-то с печи сегодня упал али угорел? – спросил, почесывая макушку, дед Степан.

– Да не пойму что-то… Чехарда… – развел руками Лаврентий, озирая угодия.

Тем временем чиновничьи люди, безжалостно топча гречиху, втыкали в землю колья. Далеко они ушли от деревни в своём занятии, но утомления не испытывали. Чиновник записывал себе на бумагу раскладки размеров наделов и водил руками, приказывая то одно, то другое.

Наконец, когда солнце перевалило за зенит, чиновник, вытирая взмокший лоб, обратился к исправнику:

– Всё… на сегодня.

– Вот и славненько! – откликнулся неугомонный (будто жара его и не брала) исправник и повернулся к Лаврентию и старцам, всё время шедшим вслед за «раздельщиками», сказал:

– Теперь смотри, Лаврентий, и запоминай!

Когда Лаврентию растолковали, что отныне крестьянские земли, отданные им под наделы помещиками, за которые крестьяне будут платить не пятьдесят процентов, как ранее, а шестьдесят, перемежаются с землями государственными, находящимися во владениях тех же помещиков. И земли эти трогать без барского ведома нельзя. Таков государев указ!

– Да как же мы пахать-то будем? – возмутился Лаврентий. – И так в году прошлом наделы сократили.

– Это уже не ко мне, – ответил исправник.

– А к кому ж?

– Сходи на поклон к барину своему, к Демьяну Евсеевичу.

… Допоздна мирской сход не желал расходиться. Думали мужики, репы чесали, и вот какой меж ними шёл разговор:

– Может, промыслом каким заняться? Ткачеством иль извозом… – сказал пахарь Толик. Его перебил обедневший за год Кирюша:

– Или на большую дорогу, а?

– Вы уйдёте, а они на нас отыграются, да? – ответил Лаврентий.

– Конечно, что тебе говорить, ты и так позанимал хлеб и деньги у наших богатеев! – потянул на Кирюшу старик Веня.

– А ты камень в мой огород не кидай! – отреагировал на «наших богатеев» Пётр, державший в крепком кулаке своё мало-мальски развивающееся хозяйство. – Не моя вина, что прошлое лето дождливым выдалось, а у Кирюши пашня в низине и из-за недосмотра он влез в кабалу!

– Да, долг мой растёт, но как мне с ним расквитаться, если по твоей милости сыновей моих, помощников, в рекруты отдали? – сказал Кирюша, обращаясь к Петру.

– Хватит! – оборвал всех Лаврентий. – Не затем собрались, чтоб меж себя цапаться и лаяться… А ты, Кирюша, рот-то прикрой, пока голоса совсем не лишили!

– Чиновник нынче от водопоев нас отрезал, – сказал Лаврентий, когда сход утих. Двое стариков, что ходили с ним, отчаянно закивали, мол, так и есть. – Завтра, глядишь, и сенокос порежут…

– Мы ж теперича запутаемся, где чьё, а где барское, – встрял плотник Прохор. За никудышное прошлогоднее лето его дела, как у многих, были шатки, но терпимы по мере сил, пока.

Крестьяне были измучены нуждой, оброками и барщиной, а прямо сейчас назревало что-то совсем худое. И не понятно, с чего вдруг такая напасть. Уж не сморить ли совсем решило барское отродье свои же деревни?

– Так и так придётся завтра на поклон к барину топать, – сказал Лаврентий. – Толковать на сей счёт надо с ним, а не тут попусту брехать. Расходиться пора!

– Верно, поздно ужо! – согласился кто-то.

– Ты, Лаврентий, у барина про Кузьму спроси. Скажи, трудно без кузнеца, – подал голос Гаврил.

– Это конечно, – согласился Лаврентий.

– Ну, ни пуха, ни пера тебе завтра! – пожелал Пётр и пожал руку Лаврентию.

– К чёрту! – ответил он и перекрестился: не поминают нечисть к ночи.

– Там всё и разъяснится, – сказал один из мужиков, тоже протягивая руку Лаврентию.

Так каждый из мужиков распрощался с главой.

Но не верилось Лаврентию, что всё разъяснится, скорее, обратное – запутается.

Домой Лаврентий пришёл заполночь. Семья спала. Лаврентий разулся, но в дом войти не успел. В сени тихонько вошла дочь.

– Почему не спишь, Валюша? – спросил отец.

– Неспокойно мне, батюшка. Что решили? – Валя заглянула в лицо отца, едва различая в темноте его глаза.

Глаза же дочки Лаврентию были видны отчётливо – на лицо падал равномерный лунный свет. Отец обнял дочь и сказал:

– Завтра в усадьбу иду, расспрошу, как нам быть.

– Со мной пойдёшь?

– Нет. Барины раньше полудня не встают.

– И то верно… – вздохнула Валентина и всколыхнулась. – Ты разузнай, как там Кузьма да что с ним!

И снова сникла:

– Я ведь сама боюсь…

– Конечно, дочка, узнаю. Пошли спать.

43

В ванной клубился пар, и стоял аромат пены для ванн.

Валентин лежал в ванне, вскинув ноги на край. Он только что надраил пемзой мозольные наросты на пятках и теперь с легкой усталостью нежился в горячей воде, разглядывая потёртый за годы голышек вулканической породы. Разглядывал и думал о Третьем Из Списка. Пресвятая Богородица, слава Ей, вняла его молитвам и послала достойного. Валентин услышал в телефонной трубке голос Третьего Из Списка, записанный на автоответчик: «Вас слушают…» и в то же мгновение ему явился образ автомобиля и не простого, а

золотого

дорогого Porsche Carrera 4 Coupe алого цвета, мчащегося по Ленинградскому проспекту к казино со скоростью 200 км/ч.

За этим образом последовал следующий, не менее яркий: на перекрестке чумовая тачка резко затормозила у пешеходного перехода, оставляя на асфальте чёрные полосы от шин, едва никого не сбив.

Валентину оставалось лишь исправить эту ма-а-аленькую оплошность.

До встречи

столкновения

ещё пять часов с гаком, достаточное время, чтобы привести себя

её

в порядок.

Валентин выдернул затычку из стока ванны, включил душ и взял бритву. «Растительность» на теле не буйно, но росла, и от неё необходимо было избавиться. Что он и сделал. Затем достал из косметички щипчики и, глядя на себя в зеркало, принялся за коррекцию бровей. От этой процедуры всегда наворачивались слёзы, но Валентин стоически её выдерживал. Критически оценив отражение, он удовлетворенно хмыкнул и, перекрыв горячую воду, встал под холодные струи душа, чтобы взбодриться.

Выйдя из ванны, Валентин занялся маникюром, убив на это целый час. Ещё час ушёл на макияж и выбор одежды. Венцом перевоплощения стал парик – прямые до плеч каштановые волосы.

Валентин прошёл в коридор к зеркалу в полный рост, взглянул на себя и на мгновение задохнулся от эмоций. Сердце замерло, дыханье перехватило – красота! Если бы он страдал «синдромом Нарцисса» (как он сам это называл), то непременно влюбился бы в себя.

– «Я – это ты, а ты – это я и никого не надо нам…» – пропел Валентин и крутанулся вокруг своей оси, раздувая подол красного шёлкового платья.

Теперь она была в порядке.

Валентина окатило приливом беспричинного счастья.

– Всё, я готов… ва!

В означенное время девушка из числа тех, о которых говорят «сногсшибательная», стояла у пешеходной зебры на перекрестке рядом с метро «Динамо» и терпеливо ждала, когда светофор перемигнётся на зелёный. Она глядела вдаль, наблюдая поток машин. И лицо её озарила улыбка, завидев быстро приближающийся алый автомобиль.

Счёт пошёл на секунды.

Мигнул жёлтый свет.

Алый «Порше» обогнал побитую «десятку», медленно катящуюся к пешеходному переходу.

Девушка в красном платье первой сошла с тротуара на проезжую часть. Посреди дороги замешкалась, но, увидев зелёный сигнал светофора, уверенно шагнула дальше.

Когда девушка сделала этот шаг, водитель «Порше» уже жал по тормозам.

Но уже было поздно.

Этому ДТП суждено случиться. И алая дорогая иномарка под визг тормозов и женщин-пешеходов наехала на девушку в красном шёлковом платье.

Валентин ожидал менее травмирующий удар, но ситуация сложилась иначе. Бампер угодил по ляжкам и вместо того, чтобы шваркнуться о капот, Валентин отлетел на асфальт.

Подбежал какой-то мужчина, Валентин определил его половой признак по пшеничным усам а-ля Тарас Шевченко, остальное вокруг смазывалось болевым шоком, отдававшимся пульсацией в голову. «Тарас» хотел его поднять, но Валентин промямлил:

– Мемаба! – что значило «не надо».

Из «Порше» выскочил молодой человек бледнее мела. Пешеходы успели окружить пострадавшую, гомоня во всю силу легких и создавая пробку. Молодой человек, растолкав зевак, присел возле девушки и, приподняв её голову, спросил:

– Жива?! Слава Богу, жива… – И прикрикнул на толпу. – Да расступитесь вы!

Кто-то обозвал его козлом, кто-то долбаным нуворишем, но молодой человек их не слышал, на его лице читались растерянность и испуг.

«Теперь меня лишат водительских прав и не видать мне их, как своих ушей минимум полгода, чёрт возьми!» — отчетливо услышал Валентин плескавшуюся мысль в голове молодого человека.

Даже в такой ситуации он думал о своей шкуре, а не о самочувствии сбитой им девушки. Но Валентина такой расклад устраивал более чем.

– Я… щас… Сей… сейчас я скорую вызову, ага? – сказал он девушке, опуская её голову обратно на асфальт. Но Валентин ухватил его за руку и потянул на себя.

– НЕ НА-ДО! – громким шепотом, но внятно повторил Валентин. – Увези меня отсюда… быстрее! Пока менты не приехали!

– А?! – молодой человек недоверчиво глядел на девушку, не предпринимая ничего.

– Вези! – подтолкнул Валентин.

Наконец молодой человек решился и поднял на руки девушку.

Народ убрался с дороги, но продолжал наблюдать за развитием событий, будто и не было у них других дел.

Машины объезжали место ДТП. «Гибэдэдэшников» ещё нет. Молодой человек открыл дверцу «Порше» с пассажирской стороны и аккуратно посадил на сиденье девушку. Потом резво обежал машину, сел за руль и выжал газ, покуда позволял светофор.

Зеваки разочарованно проводили вслед алую иномарку и, вспомнив о срочных делах, поспешили дальше.

Когда «Порше» уехал на приличное расстояние, молодой человек опомнился и спросил:

– Куда тебя везти-то?

Пока ехали, Валентин успел очухаться и, достав зеркальце, поправлял макияж.

– А куда ты ехал? – спросил мелодичным голосом Валентин, ощупывая небольшую ссадину на щеке.

– В казино.

– Торопился потратить деньги? – всё так же, не глядя на водителя, но осматривая себя в зеркальце, спросил Валентин.

– Ну… у меня там встреча с друзьями.

– Важная?

– Нет… теперь нет. А ты красивая.

– Ты за дорогой следи, любитель красоты. Как я на людях покажусь?

– Так куда везти? – буркнул молодой человек.

– М-да-а. Поехали к тебе. Надо же мне привести себя в порядок! Кстати, ты мне должен новое платье взамен этих лохмотьев.

– С удовольствием искуплю свою вину! – откликнулся повеселевший молодой человек. – И раз уж мы едем ко мне, давай познакомимся? Я – Вадик. – Он протянул ей руку.

– Валя. – Валентин небрежным движением протянул свою руку.

– Ба! Да у нас с тобой имена созвучны! – Вадик согнулся и поцеловал руку Валентина.

– Вместо того чтобы искать общее между нами, следи, пожалуйста, за дорогой, Вадик! – повторил Валентин. – Не хватало мне плюс ко всему сотрясения мозга.

– Виноват, исправлюсь! Со мной ведь ДТП впервые…

– Успокоил, блин…

– Ну, прости! Я и так страху набрался… А почему ты в больницу отказалась?

– Я, Вадик, в отличие от тебя, деловая женщина и зарабатываю сама… Между прочим, до… встречи с тобой я шла на работу, у меня в «Старте» два бутика… Так вот, я зарабатываю сама и моё время мне дорого, а менты имеют дурную привычку время отнимать.

– Да, отнимать они умеют. Но подожди, почему же ты не на машине?

– Какой ты любопытный…

– Не порок!

– У моего «Тойоты» движок забарахлил чего-то, он в сервисе.

– Почему у «моего»? У моей, наверно, «Тойоты»?

– У твоей «Тойоты» – не знаю, а мой автомобиль на сто процентов мальчик!

Вадик оценил шутку и заливисто рассмеялся. Валентин тоже изобразил смех. Знакомство успешно состоялось.

Вадик выехал к Кузнецкому мосту и завернул в один из двориков.

– Вот здесь я живу, – сказал он.

44

Из дневника:

Облагородить образ блядской красоты ромашками не представляется возможным.

Кто-нибудь пытался подсчитать витающие в воздухе дырки от бубликов?

Бог любит Троицу, а не цифру «3», тем более не что-то в тройном количестве.

Бог умеет злиться тоже.