Текст книги "Абонент вне сети"

Глава шестая
Врачебная тайна

Если бы меня попросили наугад указать душегуба в нашем кругу, Артем Пухов оказался бы последним, на кого я направил свой перст. И все потому, что я частенько приходил на пироги к его маме, играл в шахматы с папой, а уютная семейная посредственность никак не вяжется с коварным убийством.

Папа в советские времена был замом главного психиатра города, мама души в нем не чаяла и занималась работой в тылу. Он возвращался домой, проходил в душ, зная, что любимый халат уже висит на вешалке в ванной, а кофе будет налит в чашку, как только он выключит воду. Он успел поработать в Венгрии и Восточной Германии, обрасти иностранным ширпотребом и завести двоих детей, прежде чем развалился Союз, и он обнищал вместе со всей страной. Дети тем временем подросли: старшая дочь Даша заканчивала медицинский институт, а Артем готовился туда поступать. В то лето наша компания освоила один из трех 40-литровых бидонов спирта, хранившихся у Пуховых на балконе. Папа долго стоял над пустой емкостью: «Странно, вроде был целый. Но с другой стороны, не мог же он его выпить».

Папа стал одним из первых в городе практиковать психоанализ на частной основе, но лишь спалил на этом остатки сбережений. Для советского человека обратиться к психологу означало признать себя умственно неполноценным, и папа с запозданием понял, что деньги надо искать в новых для себя областях. И стал «челноком».

Через пару лет он достаточно раскрутился, чтобы взять в бизнес Артема, которого к тому времени не отчислили из института только благодаря его связям. Однажды, вернувшись с дачи, он увидел дома насмерть укуренного отпрыска, который вел диалог с духом Кейта Муна. «Мать, посмотри, какие у нашего сына глазные яблоки», – с грустью сказал он жене и пошел на кухню смотреть футбол. В общем, Артем таскал баулы в Польше и Турции, а папа закрывал сессии студенту, так и не узнавшему, чем отличается пертусин от простамола.

Однажды в Эмиратах папа с сыном гоняли по пустыне на арендованной машине и сбили насмерть верблюда – священное в этой стране животное, за убийство которого предусматривался штраф в немыслимые 20 тысяч долларов. И хотя за рулем был старший Пухов, в долговую тюрьму сел Артем. Почему? Вероятно, папаша испугался, что его верной и еще не старой супруге сумма покажется чрезмерной. Так или иначе, он выкупил сына через два месяца, и в Россию Артем вернулся качественно обновленным. Школьного приятеля, который позвал его клубиться в ночи, он назвал лузером и повесил трубку.

Он оглянулся вокруг в поисках компаньона по бизнесу и увидел Дэна, который играл с миром и всегда имел в кармане на пол-«мерседеса». Для них началось счастливое время: они развлекали людей и развлекались сами. Пингвины в лакейских ливреях разносили водку по столам умиравших со смеху тамбовских бандитов, а заработавшийся банкир обретал вкус к жизни, когда в один прекрасный день его не пустили в офис, а все родные и коллеги переставали узнавать. «Новые русские», переодевшись бомжами, старались подольше не попасть в милицию. За столь сильные эмоции клиенты от души делились шальными деньгами.

Через два года Артем сказал, что ему надоело быть клоуном, и предложил вложить деньги в сеть модных пивных. Дэн ответил, что не собирается становиться капиталистом и всю жизнь бороться за отстой пены. А тут еще один бандюган пришел к Дэну, и попросил обеспечить ему алиби в каком-то уголовном деле. Дэн сказал, что ему это неинтересно. Клиент прибег к хаотической распальцовке и широкому спектру аргументов – от пачек долларовых купюр до 9-миллиметрового пистолета «беретта». В итоге Дэн спустил его с лестницы, а среди братвы пошел слух, что иметь дело с клоунами «западло».

Худощавый Артем в последующие дни сбросил четыре килограмма, а Дэн продолжал ходить по городу без охраны и бронежилета, не предпринимая никаких усилий, чтобы удержать основных клиентов. Он даже отказался переехать в Москву, как ему советовали, зато с охотой отправился в Новую Зеландию, больше чем на год потеряв всякий интерес к зарабатыванию денег.

Артем открыл-таки пару пивнушек, но что-то не рассчитал, влетая на сто тысяч ежемесячно. Чтобы хоть что-то кушать, ему пришлось сдавать квартиру и жить у родителей. Папа его к тому времени стал совладельцем какого-то центра мужского здоровья и пристроил сына завхозом. Но кормило это неважно. Оба Пуховых вслух завидовали коллегам-стоматологам, потому что у человека 32 зуба и лишь один член, да и то не у всех.

Тем не менее, Артем перевел дух и разглядел очень перспективную тему – игру на мировом валютном рынке «Форекс». Никакая наука не могла бы предсказывать колебания рубля по отношению к доллару, но этого и не требовалось. В стране циркулировали тонны грязных денег, а «Форекс» был отличной прачечной. И дело пошло. Юра Тихонов познакомил его с уралмашевскими бандитами из Екатеринбурга, за ними потянулись всевозможные мутные деляги. Деньги пошли рекой. Пухов купил представительский «БМВ», нанял водителя и показывал миру язык из-за тонированных стекол. С деньгами из его жизни исчезли дешевые сигареты, рваные кроссовки и привычка пить пиво под матчи «Зенита». На смену им пришли крепкие настойки, эскорт-красавицы в малиновых пеньюарах и паштеты из гусиной печенки.

Артем быстро доигрался до точки. Однажды утром он не обнаружил на стоянке свою машину, хотя точно помнил, что накануне оставлял ее здесь. Сторож не отрицал: действительно ставили, Артем Алексеевич, но потом вернулись пьянее прежнего, сели за руль и уехали. На этой версии сторож стоял до конца, несмотря на обещание отвести его в лес. Артем и сам понимал, что старик не врет, но где теперь искать в огромном мегаполисе его новый «лексус». Он пытался вызвать воспоминания с помощью экстрасенсов и бабок-шептуний, но память умела хранить свои секреты. Тогда он объявил шайке бездомных детей награду в 100 долларов, и те к концу третьей недели нашли пропажу: в Озерках, у подъезда одной институтской любовницы.

Но его это не остановило. Он скакал по злачным заведениям как молодой олень, сорил деньгами и отвечал на любое невежливое слово. Однажды в «Забаве» он прыгнул с кулаками на секьюрити, которые сдали его в ближайшую ментовку. Он рычал в клетке как саблезубый тигр, обещал всех посадить и звонил знакомым по спрятанному от милиционеров телефону. Через три часа ему выписали штраф и выгнали на улицу, а наутро он услышал в трубке приглушенный говор: «Тема, ну че, мы в Пулково. Дальше-то чего делать?» Пацаны из Екатеринбурга всерьез восприняли ночной зов о помощи, и два их бойца завтракали в петербургском аэропорту.

Объяснение, что он выпил и потерял мозги, не годилось. Несколько дней он оплачивал любую их прихоть и устроил целый спектакль. Они следили за потенциальной жертвой и уже протирали стволы, когда Артем что-то перетёр с объектом в ресторане и дал отбой. «Объектом» он представил меня – только недавно решился рассказать.

После того случая он решил, что его стабилизирует женитьба. И скоро марш Мендельсона связал его жесткими экономическими обязательствами с двадцатилетней красавицей, которая через три месяца родила ему дочку. Ее папа был каким-то навороченным политтехнологом – Артем благоговел перед подобными типами. Но большой дружной семьи не получилось. Ребенку исполнилось не больше года, когда его мама попала в аварию и выбила лицом лобовое стекло. Ей наложили 23 шва, обещали через полгода сделать какую-то чудо-пластику, но Артем все равно стал отдаляться и по три дня не ночевал дома. Наверное, он искал поводы для развода, но все получилось не так, как он хотел. Она сама подала на расторжение брака, взыскание алиментов, раздел имущества, а папа спустил на его фирму УБЭП, прокуратуру и налоговую. Артем даже не подозревал, что у него такие связи. Его чудом не посадили, но отлаженный бизнес пошел под откос. Спасло отсутствие у следствия опыта работы по «Форексу» и прокурорское прошлое Теминого адвоката.

Артем уже собирался искать работу по своей основной специальности гинеколога, но ему помог Дэн. Зачем и как – неизвестно, но постепенно к Пухову возвращался лоск и нахальная усмешка баловня судьбы. И вот год назад, когда я тешил свою лень дома на диване, по одному из местных телеканалов возник Артем, представленный как «доктор Пухов, специалист по лечению алкогольной и наркотической зависимости». Уронив вилку на пол, я услышал, что доктор Пухов уже пятнадцать лет занимается уникальными разработками в этой области и является одним из ведущих мировых экспертов. Ну и, конечно, «добро пожаловать в центр доктора Пухова на Васильевском».

При каждой встрече Артем напоминал, что однажды его батя пробил консультацию у одного «сердечного» профессора для моей мамы, и попросил сделать с ним интервью. «С портретом», – уточнил доктор.

Сбежав с корпоратива, я приехал по оставленному Артемом адресу на 12-ю линию, но обнаружил там казенного вида психоневрологическую клинику Минздрава. Над обшарпанной ведомственной табличкой переливалось радужными цветами «Клиника доктора Пухова. Алкостоп круглосуточно», а восемь окон первого этажа с новыми стеклопакетами выделялись на фоне старых бесцветных рам. Тот же контраст внутри: крытые зеленой краской стены больницы и модный бирюзовый кафель частного центра. Девушка в таком же бирюзовом халате подскочила при моем появлении.

– Вы Егор Романович?

– Да, но вы можете называть меня просто «любимый».

Она провела меня в кабинет Артема – небольшой, от души обставленный добротной итальянской мебелью. Со стены на меня смотрел портрет премьер-министра Путина, а не физиолога Павлова, как можно было бы ожидать. Тощая бледная фигурка Пухова утопала в неадекватной величины кресле. Он разговаривал по телефону и кивнул мне на кожаный диван. «Ничего страшного, Дарья Филипповна, сейчас к 16 годам многие опохмеляются перед уроками. Приходите завтра к полудню», – он положил трубку.

– Здорово, брателло, – Артем порывисто вскочил, приобнял меня и сказал секретарше, выглянув из-за моего плеча, – Аннушка, построгай нам чего-нибудь.

Он плюхнулся на кожаный уголок и притянул к нам столик.

– Вот так, видишь, приподнялся, – развел он руками по сторонам, хотя я даже не спросил его «как дела?». – А еще говорят, от алкоголиков нет никакого толка.

– Ничего, что я без халата? – подколол я.

– Да ладно, тут какой-нибудь ВИП-клиент обязательно раз в месяц наблюет. Такая специфика работы, – Артем потянулся к бару. – Ну что, ударим стаканом по запою. Ты же не хочешь безразвратно потерять вечер? А как, кстати, твой Масик? Общаетесь?

Вопрос был непраздный: все мои товарищи смотрели на Масика как семь старцев на Сусанну у купальни. Это льстило моему животному самолюбию. Даже когда она докладывала, что сегодня очередной мой друг шевелил ей задницу во время танца, я не чувствовал физиологической потребности разбить ему лицо. «Роняйте слюни, животные» – я стремительно уходил вперед на трассе наших сотканных из зависти гонок жизни.

– Видимся раз в недельку, – соврал я. – Но жениться я уже не планирую. Я же хозяин своего слова: как сделал предложение, так его и отозвал.

В кабинет вошла ухоженная брюнетка с лицом выжидающего сфинкса и покорно поставила перед Пуховым нарезку из каких-то мясных деликатесов.

– Наполовину гречанка, – доверительно сообщил Пухов, как только дверь закрылась. – Пёр ее четыре раза.

– А чего не больше? – спросил я. – Красивая вроде девка.

– No woman no cry, – пропел Артем, поднимая бокал с коньяком. – Мужчины делятся на успешных, здоровых, обаятельных и тех, кто подумывает о женитьбе. Давай, чтобы у наших детей были богатые родители

Я подумал, что он, наверное, врет, так же как и я. Поэтому и решил под видом интервью подвинуть тему поближе к его личности.

– И чего тебя людей спасать потянуло? Ты же хотел крупным биржевиком стать.

– А так срослось, – махнул рукой Тема. – Во-первых, у бати связи остались. Здесь же больница государственная, а мы за аренду почти ничего не платим. Батя главврача давно знает, мы здесь типа услугами расплачиваемся. Ну, откатываем, конечно. Кроме того, главврач нам клиентов поставляет пачками. Если деньги есть, значит, без доктора Пухова вам никак. Во-вторых, сейчас бухать не модно, все лечиться повалили. Бизнесмены всякие, которые с «рояля» начинали. Вспомни молодость – все же жрали, и девушки, и женщины. А ко мне люди приходят, которые с тех пор и не прекращали. Тут особые правила: пьешь – рубль, лечишься – два.

– Мне в интервью так и написать? – спросил я, хотя пришел без диктофона, блокнота и ручки.

– Ну сам придумай что-нибудь. Напиши, что доктор Пухов – потомственный медик, профессию выбрал в детстве как главную часть своей миссии на земле.

– Слишком сложно.

– Тогда пусть будет – «зеленый змий отобрал у доктора Пухова немало друзей» или там «не смог спокойно смотреть на спивающихся детей».

Я вспомнил, как в Новый год младшая сестра Тихонова заметила тело доктора Пухова за сугробом и тем самым спасла его от смерти на морозе.

– А какие у тебя уникальные методики? Чуть ли не за один день излечиваешь? – продолжал я.

– Конечно, это полная херня, – Тема разлил новую порцию коньяка. – За один день нигде в мире не лечат. Если года три бухать не начал, можно осторожно говорить о выздоровлении.

– Так в чем фишка?

– Ну, мне же надо на рынок выходить. Ты напиши: «С первым же посещением клиники доктора Пухова у пациента начинается новая жизнь».

– Ты его в масонство посвятишь?

– Есть маленькие секреты. Лечить алкоголика, пока он сам того не захочет, бесполезно. У меня для этого два лаборанта есть: семейная пара, на двоих бутылки пива за жизнь не выпили. Приползает ко мне, например, очередная пьянь: доктор, помогите. Я ему лекцию, а в это время кто-то из них заходит: мол, Артем Алексеевич, знахарь вы мой, спасибо вам неподъемное. Жизнь по ухабам летела, и только ваш метод… Видишь на диване фотоальбом? Там мои лаборанты, загримированные под синяков. Вот, говорю, каким человек был, а каким стал. Здоровье – удовольствие дорогое, так что ступайте, папаша, к банкомату.

В общем-то он и раньше был циничным парнем и даже пользовал уличных девок. Глядя на них, Дэн говорил, что столько выпить невозможно. Не удивлюсь, если Пухов уже приобрел себе кандидатскую о прогрессивных методах лечения хламидиоза.

– Вот он – прогресс медицинской науки, – веселился я. – Так скоро увижу «лечение переломов за один день». А дальше то что? Подшиваться?

– Кодирование практикуем, конечно, – Артем прихлебывал из своего бокала чаще меня и постоянно добавлял. – Но народ уже не верит. Если человек после моей эсперали перекинется, меня же в тюрьму посадят. Видишь, какие справки выдаем?

Арсений щелкнул ящиком стола. На мелованной бумаге с грифом «Заявление» красовалось признание: мол, я, такой-сякой, добровольно соглашаясь на процедуру кодирования, отдаю себе отчет, что в случае употребления мной даже ничтожной дозы спиртного, может наступить СМЕРТЬ. Последнее слово отпечатали крупными буквами, словно логотип газеты «Правда».

– Помогает?

– Ни хрена, – он не очень трезвым жестом помахал перед моим носом указательным пальцем. – Алкоголик вообще не особо боится смерти, и в этом его главный плюс для полноценной жизни. На днях пошел в один клуб и встретил там одного своего подшитого: счастливый, как наследный принц Брунея, и кривой, как татарская сабля. Я подошел так вежливо: не беспокоят ли вас, глубокоуважаемый, метастазы. А он отвечает: я накатил и думал, что мне будет, мягко говоря, плохо, а мне, мягко говоря, отлично. Таких людей, мягко говоря, не обманешь никаким шрифтом… Но ты напиши в статье, что применяемые доктором Пуховым методики – передовые и эксклюзивные. И обязательно про молодежь – это для нас основная категория клиентов, и мы не берем с них денег.

– Вы что же, Артем Алексеевич, альтруист?

– Да мы тут в городскую программу пролезли, – он сказал это с гордостью, как будто его наградили орденом Ленина. – Нам теперь за каждого пьяного подростка из бюджета платят.

– Тоже откидывать приходится?

– А то. Наркобизнесом бы еще поплотнее заняться – золотое дно.

– Героином, что ли? Ты совсем рехнулся? – Хотя на самом деле я бы не особо удивился такому экзерсису.

– Ты что, лечением наркомании, – он смотрел на меня с укоризной. – Наркоты же молодые все, а среди их родителей попадаются крутые випы. Такие бабки там летают! Помнишь, монастырь на Ладожском озере постоянно по телевизору крутили, где самых конченых с иглы снимали. Знаешь, какой эффект? Люди 20 тысяч баков теперь платят, чтобы своего сопляка туда отправить. Вот бы такую рекламу себе продвинуть.

– А легко, – я повеселел то ли от выпитого, то ли от откровенности Темы, который не пытается напустить вокруг себя дыма. – «Доктор Пухов и его кроличья ферма». Сотни ушастых зверьков будят чувственную сферу пациента. Делай как мы, делай чаще нас. Дэн бы сделал из этого большой бизнес.

– А потом бы его бросил, – Тема чуть изменился в лице. – Он ничего не доводил до конца.

– Почему? Надоело старое дело – начинай новое.

– Ладно, не буду с тобой спорить, – Артем махнул мне рукой. – Тем более что он помог мне из ямки выбраться.

Конечно, он хотел сказать: посмотри, где я, а где твой Дэн? Он хотел сказать, что успех закономерен только у тех, кто, поймав птицу удачи, заставляет ее нести золотые яйца. Что начинать в тридцать лет с нуля – признак выброшенных на ветер лет. Но Артем сдержался, потому что со смерти Дэна еще не прошло и сорока дней и потому что хотел интервью с портретом.

– Как там следствие? Двигается? – спросил он, взяв себя в руки.

– А я знаю? Меня так никуда и не вызывали.

– Тихий же обещал руку на пульсе держать

– Держит, наверное, а что толку?

Артем взял бокал с виски и покачал его на руке, поджав губы. В нем сидели какие-то слова и просились наружу.

– Тут такая ситуация интересная, – сдался он. – Только это между нами, о`кей? Знаешь, магазин комиссионный на Беринга? Зашел я туда позавчера мимоходом, а за прилавком Олежка Фонарев, приятель детства по двору. Ну, разговорились, кто да что. Он рассказал, что наш Сержик Невзоров носит ему всякие мобильники, утюги, чайники. Откуда таскает, понятно, не говорит. И Олежка телефон с полки показывает: вот, мол, вещь ценная, почти новая, за двести баксов отдам. Так вот у Дэна похожий мобильник был – тот самый, который не нашли.

– Да ты что?!

– Я не уверен, но модель редкая – «Нокия» черными квадратиками вся, не помню, как серия называется. Сержик такую по деньгам не потянет.

– А когда он ее принес?

– Дня через три после убийства.

Я не знал, верить ему или нет: может, доктор Пухов просто хочет отвести от себя подозрения? Сержик всегда казался мне безобидной овцой, неспособной даже грамотно стянуть у отца сигареты. К тому же он лет десять с переменным успехом боролся с тягой к наркотикам.

– А он сейчас торчит, не знаешь? – спросил я.

– Подтарчивает, – компетентно сообщил Артем. – Иногда нормальный, а иногда слюни пускает – явно под баяном. Выглядит неважно, но и не прокаженный. Говорит, что крутой программист, но на самом деле ничего не умеет, заказов у него нет, и на что живет – непонятно.

Я вспомнил, что пару раз видел Сержика в обществе мужчин неопределенного возраста у рюмочной «Вечный зов», внутри которой из-за табачного дыма могли находиться только явные мутанты. Такие легко продадут друг друга на органы, а зарезать какого-то эксцентричного молодого миллионера им только в удовольствие.

– Ты трубу-то выкупил? – спросил я Пухова.

– Зачем?

– Там же серийный номер, память телефона – вдруг сойдется?

– Точно, а я и не подумал, – Артем подался вперед от возбуждения. – Тормоз! Завтра прямо с утра зайду.

– Может, сейчас.

– Девятый час уже, – Артем посмотрел на часы на стенке. – Закрылись, наверное. Давай лучше по бабам поедем. Я угощаю. По глазам вижу, что согласен.

– В нашем возрасте платить за секс пошло, – поморщился я.

– Пошло быть сексуальным попрошайкой, – взвился Пухов. – Бегаешь за разными дурами, подкупаешь их то цветами, то золотом и заглядываешь в глазки: даст – не даст. Тебе это нравится? Когда можно сразу прийти в уютную квартиру к незнакомой женщине и уже через пять минут подвергать ее французской любви. Тут все решаешь ты: встань так, повернись этак. Не нужно шептать ей на ухо: «Детка, тебе хорошо?» Можно кончить когда захочется, пукнуть и молча покурить сигарету. Все женщины одинаковы. Так зачем платить больше?

– Тема, прелюдия нравится мне не меньше, чем основное действо.

– А, тебе нравится убалтывать девок? – Пухов посмотрел на меня, как будто только что уличил меня в симпатиях к сатанистам. – Извращенец! А я и так знаю, что уболтаю, – были бы деньги. Так зачем гробить на нее, как минимум, три вечера?

Лицо доктора сияло огнем столь явного свойства, что ни одна мамаша в этом городе не отпустила бы с ним сейчас свою дочь. Он нырнул под стол, после чего лязгнула дверца сейфа, и я услышал, как захрустели купюры. Наверное, если бы я сказал ему, что не поеду, он бы заплакал. Я решил не отказываться, тем более что цель моего визита пока не была достигнута.

– Уж полночь близится, а близости все нет, – басил Пухов в автомобиле подвернувшегося частника. – Едем в «Забаву», у меня там вход бесплатный, Девки там – во! Одни выезжают, другие – нет. В общем, сам договаривайся.

Минут через пять мы остановились на набережной Невы напротив Петропавловки у двадцатиметровой посудины, вероятно, давно не бороздившей волну. Вдоль палубной надстройки кораблика сияла огнями вывеска «Забава-бабс», и мало кто замечал на носу его прежнее имя – «Мария». Типичная история человеческих разочарований: кто-то назвал свою новую гордую шхуну в честь любимой женщины, а потом смыл с себя романтические наслоения и сделал здесь бордель.

Мы прошли по подсвеченному мигающими сердечками трапу, и Артем небрежно толкнул входную дверь. Вместо оголенных граций я увидел в холле двух мордоворотов в пиджаках, охранявших покой заведения.

– Доброго здоровья, Артем Алексеевич, – подал голос из гардероба усатый дед в бескозырке с надписью «Отчаянный».

– Здравствуй, Ваня, – по-барски ответил Пухов, хотя гардеробщик был вдвое его старше. – Гертруда работает?

– Нет, у нее технический перерыв, зато Андромаха здесь, – Иван светился то ли в ожидании чаевых, то ли от чистой радости за российскую буржуазию. – Друга приобщаете, хорошо.

– Петельки нет, – предупредил я, отдавая ему куртку.

– Здравствуйте, господа! – услышал я за спиной голос неизвестно откуда возникшей девушки-администратора в строгом костюме-двойке с беджем. – Вы как раз вовремя, представление начнется через десять минут.

– Ты меня в театр привел, что ли? – спросил я у Пухова, но он не успел ответить.

Полифония дискобара ворвалась в мои уши резко, как утренний треск будильника. Я споткнулся о порог и почти упал на обнаженную девушку, слегка коснувшись лбом ее груди. Она рассмеялась, словно я рассказал неприличный анекдот, смущено повернув голову влево. Но голая женская правда была здесь таким же привычным антуражем, как стаканы и пепельницы на стеклянных столах, вокруг которых на парчовых диванах возлежали или восседали измученные офисом мужчины.

Живые ручейки девушек, словно на ленточном конвейере, петляли между этими островками, подставляя тренированные фитнесом тела под жадные мужские руки. Они улыбались из последних сил, делая вид, что им нравится этот медосмотр. Мужские руки иногда отвлекались, чтобы свернуть трубочкой купюру и закрепить ее на девичьем пояске. У столов, где рука дающего была особо щедра, девчонки собирались в стайки, как воробьи на подкормке.

Пухов сунул мне пачку сторублевок, – меньше подавать неприлично, а больше – накладно. Если купюры заканчивались, их всегда можно наменять у администратора. В итоге к клиентам возвращались их же стольники, за которыми потрепанные куртизанки шли на новый круг, пока наконец разгоряченный самец не рычал в ухо: «Таки сколько ты стоишь в час, деточка?» Те, кто умел сдерживать эмоции, вероятно, справляли нужду дома. Происходящее называлось элитным отдыхом для мужчин.

Я видел, как Пухов поздоровался с каким-то бармалеем в замшевом пиджаке.

– Ценный клиент-алкоголик? – поинтересовался я для поддержания разговора.

– Коллега, – оглянулся в сторону бармалея Пухов, как будто что-то вспоминая. – У него какой-то урологический центр на Шпалерной. В прошлом году общались в Смольном на семинаре по гендерному равноправию.

– И эти люди учат народ пользоваться презервативами.

Пухов не ответил, ибо увлекся очередным экспонатом с конвейера.

– Девушки, как мне вас привлечь? – улыбался он. – Я отлично пою.

– Закажите нам блины и бутылку шампанского…

В какой-то момент конвейер сломался, и я увидел у соседнего столика Масика – это была ее фигура и отброшенная назад белая грива. Она поставила ногу на сиденье рядом с каким-то хмырем, а он гладил ее бедро и по-хозяйски мял задницу, дерзко глядя на нее снизу вверх. Что она здесь делает? Неужели мы в Барселоне?

Я почувствовал кровь в висках. Мне очень захотелось разбить графин о голову хмыря, а ее завернуть хотя бы в простыню и увезти домой. И я удивился себе, потому что, зачем мне в доме краля из «Забавы», представить трудно. Я не успел додумать эту мысль, как уже встал на ноги, взял графин за горлышко и пошел исполнять номер. Пухов проводил меня удивленным взглядом.

Наверное, я искрился опасностью, и мужчина, наслаждавшийся бедром Масика, взял мой маневр под наблюдение. Вслед за ним и сама девушка повернула ко мне лицо. Это была совершенно незнакомая мне физиономия продавщицы из универсама. Не будь у нее такой фигуры, она точно стояла бы за прилавком и родила бы ребенка от хозяина-армянина. А ее кавалер вопросительно смотрел на меня, готовясь к отпору.

– Хотел спросить, вы не были в Анголе десять лет назад? – залепил я экспромтом.

– Нет, я был тогда в Тюмени, – он не спускал глаз с графина в моей руке.

– Значит, обознался, – я постарался изобразить досаду. – Хотел выпить с земляком.

И я пошел назад, в шутку щелкнув девушку резинкой на ее поясе.

– Ты чего, – спросил Пухов, обведя меня мутным взглядом.

– Тоже коллегу встретил.

Я почувствовал себя ущербно. Раз я могу представить себе Масика, курсирующую в голом виде от столика к столику, значит, она в принципе на это способна – добровольно и без особой нужды. И нет никакой разницы, в чем воплотилась эта ее способность: в приват-клубе или в кровати перспективного работодателя. А Марину Крапивину здесь невозможно помыслить даже в кандалах и под пистолетом.

Оркестр замолк вовремя, потому что гитара уже не ладила с пианино.

– А можно к вам присесть? – услышал я в образовавшейся тишине голос блондинистой пигалицы.

– Присаживайся.

– Как вам отдыхается?

– Было бы плохо, давно бы ушел, – буркнул я. – Говори сразу, чего тебе заказать. Можешь не стесняться – меня тут тоже угощают.

Она заказала шампанское с каким-то итальянским названием и блины с икрой, которые официантка принесла на стол через две минуты, словно держала все это за пазухой.

Пухов неожиданно схватил официантку за руку.

– Как звать? – гаркнул он, словно перед строем курсантов.

– Вика.

– Откуда?

– Из Питера.

– Не ври.

Они смотрели друг на друга с подозрением: он явно ожидал услышать что-то вроде «Элизабеттаун, штат Кентукки», а она профессионально подозревала в нем маньяка. Блики светомузыки плясали на их лицах как костры купаловской ночи.

– А ты мне нравишься, Викусь, – перешел в наступление Артем. – Сколько ты хочешь?

– Да вы что? – изумилась барышня. – Я этим не занимаюсь, у меня молодой человек есть. И потом, здесь полно профессионалок.

– Садись, – приказал Пухов и с силой посадил Вику рядом с собой. – Я хочу тебя, а подруги твои пусть болт сосут.

Он достал бумажник и выложил на стол двести долларов.

– Нормально?

– Я не могу, меня же с работы уволят.

– А мы сейчас с ними поговорим, – Пухов хряпнул об стол третью сотню.

– Да и с девчонками мне проблемы не нужны…

– Желание клиента закон. – Он покрыл девичий аргумент новой купюрой.

Вика сломалась на шестистах долларах. Она куда-то ушла и вернулась через три минуты с другим лицом. Теперь она отличалась от контингента только наличием одежды. Пухов жадно прихватил ее за грудь, и еще через минуту они исчезли с моих глаз за какой-то потайной дверью.

– Веселый у вас друг, – прокомментировала увиденное моя собеседница. – Хищный мужчинка, люблю таких. Меня, кстати, Скарлетт зовут. Давайте поговорим о чем-нибудь?

– Можно на «ты», – ответил я. – Кем будешь, когда вырастешь?

– Учусь на менеджера культуры. А так не знаю. Может, выйду замуж за кого-нибудь здесь – и дальше отдыхать буду.

– Ага, вот за такого кусаку выйдешь, особо не отдохнешь, – я кивнул на дверь, поглотившую Пухова. – Он тебя со временем обменяет на пять кубометров бруса.

– Ну и что, – пожала Скарлетт худенькими плечиками. – Вот мне всю жизнь на мужиках вертеться, а ты попробуешь – сразу пидером станешь.

– Так поменять надо что-то в себе, Скарлетт?

– А зачем? Вот если бы можно было хакнуть главный компьютер и повысить себе балл, – проснувшаяся было в ней студентка перевернулась на другой бок. – Может быть, хотите пройти в приват?

Я покачал головой, допил стакан и налил следующий. Мысль передохнула и пошла дальше. Если я подозреваю Артема Пухова в убийстве Дэна, значит, он в принципе на это способен. Точно так же Брутом вполне могли оказаться и Булкин, и Тихонов, и Аня Санько, и даже блаженный Сержик. И если я столько лет ем с этими людьми из одного котла, то могу ли сильно от них отличаться? Вот сейчас, например, я пью, ем и лапаю девок за счет потенциального убийцы. Я даже собираюсь написать статью про то, как он спасает подростков от алкоголизма, хотя в данный момент он с залитыми коньяком глазами трахает вчерашнюю школьницу в кабинете за стенкой. Мне стало неприятно с собой пить, и я отодвинул стакан в сторону.

В это время Пухов, как бледная моль, возник напротив меня, сложил руки на столе и уронил сверху голову. А спустя несколько секунд он уже исходил рвотными массами под стол на глазах у Скарлетт, которая тут же подскочила и куда-то унеслась. Позор был неминуем. Появилась встречавшая нас девушка-администратор – правда, улыбку она надевать не стала, а ее настоящее лицо оказалась как у Марии Антуанетты перед гильотиной. А мне снова стало легко и весело.

– К сожалению, мы не сможем остаться на представление, – я чуть опередил ее. – Артем Алексеевич не в форме. Попросите для него приговор и вызовите такси. Большое спасибо.

Она очень хотела крикнуть охрану и вытереть тельцем Пухова пол. Но вместо накачанных бугаев из-за ее спины вылезла пожилая таджичка с ведром и тряпкой. А я вспомнил, что у меня нет денег.