Текст книги "Черная Луна"

– До чего же я рад, что мы взяли с собой этого дурачка!

– Что же ты будешь делать с этими деньгами? – не унимался Брун.

– Давай поговорим о чем-нибудь еще, – сказал белобрысому юнцу Тарантио. – О чем ты сам захочешь.

Брун надолго и тяжело задумался.

– Жалко, что не пришел арфист, – заявил он наконец. – И жалко, что вчера вечером ты его не слышал. Он так замечательно играл! Принести тебе еще пива?

Тарантио кивнул.

– Позволь-ка мне, братец, занять твое место, – сказал Дейс. – Давно уже я не наслаждался хорошим пивом.

– Нет. Я не хочу, чтобы ты устроил здесь резню.

– Не устрою, братец, будь спокоен. Даже не притронусь к мечам. Только выпью кружку пива – и баиньки.

Тарантио расслабился и отступил в глубь сознания. Дейс сладко потянулся и прикончил остатки пирога. Брун с двумя кружками уже возвращался к столику, когда рослый мужчина, один из тех самых задиристых дворян, вдруг резко повернулся – и наткнулся на него. Пиво выплеснулось из кружек прямо на черную шелковую рубашку рослого мужчины.

– Ах ты, болван неуклюжий! – взревел тот.

– Прошу прощения, – стараясь обойти его, дружелюбно отозвался Брун, – но ты ведь сам меня толкнул.

Рослый мужчина замахнулся и ударом кулака сбил его с ног. Брун упал на стол, ударился головой о спинку стула – и, потеряв сознание, рухнул на пол.

Дейс мгновенно выскочил из-за стола и подоспел к потасовке в тот самый миг, когда рослый мужчина уже собирался пнуть неподвижно лежащего Бруна. Дейс ловко подставил ему подножку, и тот со всей силы грянулся на пол, но тут же перекатился на колени и выхватил кинжал. Дейс ухмыльнулся и потянулся было к ножу, но передумал.

– Экий ты зануда, братец, – проговорил он вслух.

Рослый мужчина вскочил и злобно прищурился.

– Я тебе за это кишки выпущу, сукин сын!

– Попробуй, – презрительно бросил Дейс. Противник кинулся на него. Дейс откачнулся вбок, левой рукой перехватил запястье руки с кинжалом, правой стиснул ее повыше локтя и как следует рванул. Раздался зловещий треск – рука рослого мужчины была сломана в локте. Пострадавший душераздирающе завопил и, едва Дейс отпустил его, рухнул на пол. Кинжал вылетел из его ослабевших пальцев. Из рукава черной, залитой кровью рубашки торчал обломок кости.

– Да заткнись ты! – рявкнул Дейс и ребром ладони разбил неудачливому противнику нос. Бросив его извиваться от боли на полу, он направился к Бруну, который уже пришел в себя и со стоном пытался подняться.

Ощутив за спиной какое-то движение, Дейс резко обернулся. Трое приятелей рослого наступали на него с ножами. Дейс громко расхохотался и шагнул к ним.

– На ваше счастье, я обещал своему другу, что сегодня никого не убью. Впрочем, это не помешает мне вас искалечить, как я только что искалечил вашего дружка – повезет ему, если не останется одноруким! Ну, кто первый? На сей раз, пожалуй, я переломаю вам ноги!

Он сделал еще шаг – и трое в испуге отпрянули.

– В чем дело, детки? Не можете решить, кто будет первым? Может быть, ты? – Дейс вплотную шагнул к тощему бородатому мужчине. Тот шарахнулся прочь, да так поспешно, что налетел на стул и упал. Двое других тотчас спрятали ножи и попятились. Дейс рассмеялся.

– Ну и слабаки! – воскликнул он. – Забирайте вашего дружка и несите к хирургу. – И, повернувшись к стойке, громко крикнул: – Будьте добры, еще две кружки пива!

Искалеченного мужчину унесли. Дейс помог Бруну подняться на ноги.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Голову разбил, – пожаловался тот.

– Ну, для тебя это дело привычное, – весело заметил Дейс. Кефрин принес заказанное пиво и наклонился к Дейсу.

– Шел бы ты отсюда, друг мой. Человек, которого ты… покалечил… важная шишка.

– Да ну? – ухмыльнулся Дейс. – А я и не заметил.

– Я не шучу, Тарантио. Он в родстве с самим герцогом, да еще близкий друг Вента, герцогского бойца.

– Бойца, говоришь? И что, хороший он боец?

– Говорят, он убил тридцать человек, стало быть, хороший – по крайней мере на мой взгляд.

Дейс поднял кружку и единым глотком отпил половину пива.

– Да, это интересно, – согласился он. Кефрин покачал головой и ушел.

– Ты же обещал! – возмутился Тарантио.

– И я сдержал обещание. Откуда я мог знать, что кому-то стукнет в голову поколотить нашего дурачка?! К тому же, братец, я ведь не убил этого болвана.

– Зато покалечил!

– А вот на этот счет уговора не было. Слыхал ты, что сказал хозяин насчет Вента?

– Да. И мы постараемся с ним не столкнуться.

– Скучный ты человек, братец!

Распахнулись двери таверны, и вошел Дуводас. При виде его вся зала разразилась приветственными возгласами.

– Черт, – сказал Дейс, – а я только-только начал развлекаться. Теперь я, пожалуй, посплю.

Тарантио сделал глубокий вдох.

– А где тот человек, который меня ударил? – спросил Брун.

– Он ушел, – ответил Тарантио.

– Ты его побил?

– Да, – сказал Тарантио. – Побил.

Горану, юному пастушонку, чтобы передать кому надо свое важное сообщение, пришлось прождать в гарнизоне весь день. Уже стемнело, а он, дрожа от холода, все сидел под аркой главных ворот. Сердобольный часовой разделил с мальчиком свой ужин и набросил на его худые плечи старое одеяло. Горан как следует закутался – и все равно ледяной осенний ветер пробирал его до костей. Наконец за ним пришел солдат, отвел его в крохотную комнатку и велел сидеть и ждать. Вскоре в комнатку вошел невысокий и стройный, средних лет офицер и без единого слова уселся за узкий стол. Вид у него был скучающий и усталый. Офицер окинул Горана долгим твердым взглядом.

– Меня зовут Кэпел, – сказал он. – За свои грехи я назначен помощником командира этого… гм… форпоста. Что ж, малыш, поведай мне свое важное сообщение.

Горан так и сделал. Кэпел с самым бесстрастным видом выслушал рассказ о черных лунах и чудовищных всадниках на огромных конях.

Когда Горан наконец смолк, офицер вкрадчиво спросил:

– А ты понимаешь, малыш, что за такую несусветную байку тебя могут запросто привязать к столбу и всыпать двадцать плетей?

– Это правда, сударь. Клянусь могилой матери!

Кэпел устало поднялся из-за стола.

– Что ж, мальчик, я отведу тебя к капитану. Но учти – это твой последний шанс передумать. Наш капитан – человек нелегкого нрава и уж точно не наделен чувством юмора.

– Сударь, – сказал Горан, – я должен его увидеть.

Они прошли по коридорам гарнизонной крепости и по винтовой лестнице поднялись наверх. Кэпел постучал в дверь и вошел, жестом велев мальчику подождать снаружи. Через несколько минут дверь распахнулась, и Горана позвали в комнату. Там он повторил свой рассказ капитану – полному моложавому человеку с крашеными светлыми волосами и кроткими глазами.

Толстяк расспрашивал его еще дольше, чем Кэпел, и Горан, как мог, правдиво отвечал на его многочисленные вопросы. Наконец капитан поднялся и плеснул в свой кубок вина.

– Я бы хотел взглянуть на эту диковинку, – сказал он. – Ты, мальчик, поедешь со мной. И если – как я подозреваю – окажется, что ты все придумал, тебя повесят на первом же дереве. Понятно?

Горан ничего не ответил. Его отвели в казармы и устроили на ночь в холодной каменной келье, где из всей мебели был только старый тюфяк. Дверь за ним заперли. С рассветом Горана разбудил Кэпел, и они вместе вышли во внутренний двор крепости, где уже стояли около своих лошадей сорок копейщиков. Отряду пришлось добрый час дожидаться, пока не появится толстый капитан; наконец он вышел, молодой солдат помог ему взобраться в седло великолепного мышастого жеребца, и всадники рысью выехали из гарнизона. Горан ехал рядом с Кэпелом.

– Расскажи-ка мне еще раз об этих чудищах, – попросил офицер.

– Они были очень большие, сударь. Просто громадные. Головы у них белые, совсем без волос, и странные рты. И кони у них огромные.

– Говоришь, рты у них странные? Может быть, похожи на клювы?

– Да, сударь. Точь-в-точь клювы, как у ястреба – кривые и острые.

Часов в десять утра отряд устроил привал, чтобы дать отдых лошадям. Солдаты достали из седельных сумок хлеб и сыр. Кэпел поделился завтраком с Гораном. Толстый капитан съел целиком жареного цыпленка и запил его вином из фляжки; потом один из солдат сбегал к ручью за водой. Капитан вымыл руки и вытер их белым льняным полотенцем.

Через полчаса отряд снова тронулся в путь и через час после полудня достиг родной деревни Горана. Деревня была совершенно пуста.

Кэпел спрыгнул на землю и осмотрел окрестности, а затем подошел к капитану, который так и сидел в седле.

– Капитан, здесь повсюду следы копыт. Очень больших копыт, как и говорил мальчик.

Капитан тревожно огляделся по сторонам.

– Сколько же всадников было в этом отряде? – спросил он, и на его пухлом лице влажно заблестел пот.

– Не более тридцати, капитан. Но есть еще и отпечатки ног – таких больших я никогда не видел.

– По-моему, – пробормотал капитан, – нам следует вернуться в гарнизон.

– Возможно, капитан, – но какой доклад мы тогда отправим герцогу?

– Да-да, конечно… Ты прав, Кэпел. Что ж… возьми людей и отправляйся на поиски. У меня много важных дел в гарнизоне.

– Капитан, я прекрасно понимаю, какой вы занятой человек. Меня только беспокоит одна мысль. Что, если эти всадники двинулись на юг? Тогда они окажутся как раз между нами и гарнизоном.

Толстяк округлил глаза и испуганно оглянулся.

– Да-да, конечно… Так ты думаешь, что нам следует… ехать дальше?

– Да, капитан. Со всеми предосторожностями.

Отряд поднимался все выше к холмам, и толстый капитан ехал посередине, в окружении копейщиков. Горан подъехал ближе к Кэпелу.

– Капитан ведет себя не очень-то по-солдатски, – заметил он.

– Так ведь он же дворянин, парень. Дворяне – люди совсем другого сорта, прирожденные офицеры. – С этими словами Кэпел подмигнул мальчику.

Они ехали почти час и наконец поднялись на гребень холма, отмечавшего границу того, что еще вчера было Великой Северной пустыней. Сидя в седлах, всадники молча смотрели на простиравшиеся внизу зеленые холмы и равнины, леса и реки.

Толстый капитан подъехал к Кэпелу.

– Это похоже на сон, – пробормотал он. – Что бы все это значило?

– Когда я был мальчишкой, сказитель в нашей деревне рассказывал нам о древних временах. Помните, капитан, легенду о Трех Расах? Олторы, эльдеры и дароты.

– И что с того?

– Те, кого видел мальчик, очень похожи на описание даротов. Великаны с белыми безволосыми головами и ртами, похожими на клюв.

– Этого не может быть, – отозвался капитан. – Эльдеры уничтожили даротов много веков назад.

– А здесь всего два дня назад была Великая Северная пустыня, – отпарировал Кэпел. Всадники, окружавшие их, беспокойно озирались. Никто не произнес ни слова, но Горан чувствовал, как напряжены солдаты.

– А это и вовсе не походит ни на какое человеческое поселение, – продолжал Кэпел, указав на черные купола далекого города. – Может, отправимся туда на переговоры?

– Нет! Мы же не политики. Я считаю, что мы видели достаточно. Возвращаемся.

Один из солдат указал на лощину у подножия холма. Сверху хорошо были видны остатки большого кострища.

– Спустись и выясни, что это, – велел капитан Кэпелу. – А потом уедем.

Офицер знаком приказал троим солдатам следовать за ним и первым поехал вниз по склону холма. Горан пришпорил своего коня и двинулся следом.

У подножия холма Кэпел спешился. Вокруг кострища были разбросаны обглоданные кости, прямо в золе валялась кучка черепов. Чуть справа лежала груда изорванной и окровавленной одежды. Горан спрыгнул с коня и принялся лихорадочно шарить в этой груде – но отцовской туники там не нашел.

– Всадники! – закричал вдруг один из солдат. Горан увидел, что с юга скачут к ним десятка два чудовищных наездников. Метнувшись к коню, он одним прыжком вскочил в седло.

– Надо убираться отсюда, – бросил Кэпел. Развернув коня к склону холма, он глянул вверх – и увидел, как капитанский конь внезапно взвился на дыбы, сбросив седока. Воздух наполнился жалобным конским ржанием. С вершины холма рухнула к подножию убитая лошадь – из ее шеи торчало черное копье. Кэпел осадил коня, лихорадочно решая, как быть. Сверху на склон холма съезжали десятки клювастых наездников – внизу к ним скакали еще два десятка чужаков. Кэпел и трое его людей ничем не могли повлиять на исход боя наверху, и к тому же попали бы при этом в ловушку. Бежать с поля боя – постыдное дело, но остаться означало бы верную гибель. Кэпел не боялся смерти – но если никто из них не уцелеет, кто же тогда донесет в Кордуин весть о страшной напасти?

Решившись, Кэпел развернул коня на восток.

– За мной! – крикнул он во все горло. Трое солдат и Горан тотчас подчинились, и все пятеро галопом поскакали на равнину. Гигантские кони врагов не могли сравняться в проворстве с кордуинскими скакунами. Впрочем, они и не пытались нагнать беглецов. Оглянувшись назад, Кэпел увидел, что дароты медленно въезжают вверх по склону холма.

И еще он мельком заметил, как толстяк капитан, обезумев, бежит по гребню холма. Миг – и его не стало.

На этот раз сон был немного иным. Все так же плакал ребенок, а Тарантио искал его – искал глубоко под землей, в беспросветных горных туннелях. Тарантио хорошо знал эти туннели. Здесь, в горах близ Прентиуса, он четыре месяца проработал шахтером, добывал уголь и грузил его в приземистые вагонетки. Вот только сейчас туннели были пусты, и перед Тарантио зияла узкая расселина. Из нее и доносились теперь пронзительные испуганные крики.

– Демоны идут! Демоны! – всхлипывал малыш.

– Я с тобой! – кричал в ответ Тарантио. – Я иду к тебе! Стой, где стоишь!

Протиснувшись через расселину, он пробирался дальше. Здесь должна была бы царить непроглядная тьма, потому что на стенах не горели факелы, однако же сами стены источали бледное зеленоватое свечение, и оно с грехом пополам разгоняло тени. Как всегда в этом сне, Тарантио вышел в огромную пещеру с высоким сводом, который подпирали три ряда колонн. Оборванные люди с неживыми белесыми глазами двигались к нему в полумраке, и в руках у них были кирки и молоты.

– Где мальчик? – крикнул Тарантио, обнажив мечи.

– Мертв, – ответил голос в его сознании. – Так же, как и ты.

– Я жив!

– Ты мертв, Тарантио, – возразил чужой голос. – Где твоя страсть? Где твоя жажда жизни? Где твои мечты и сны? Что за жизнь без всего этого? Ничто.

– Я вижу сны! – выкрикнул Тарантио.

– Назови хоть один!

Он открыл рот, но не знал, что сказать.

– Где мальчик? – наконец крикнул он.

Голос смолк, и Тарантио двинулся вперед. Тогда люди с белесыми глазами расступились, и Тарантио увидел, что за ними ждет его воин. Худой, с серым лицом и раскосыми, как у кошки, желтыми глазами. Копна его белых волос походила на львиную гриву. В руках он держал мечи.

– Где мальчик? – спросил Тарантио.

И демон отвечал:

– Ты готов умереть, чтобы узнать это?

Тарантио проснулся и спустил ноги с кровати. По комнате разносилось негромкое похрапывание Бруна. Тарантио сделал глубокий вдох, силясь успокоиться. В окна сеялся неяркий свет раннего утра, и от оконных переплетов на полу лежали четкие решетчатые тени. Тарантио быстро оделся и сошел вниз. В одном очаге обеденной залы огонь уже погас, в другом едва теплился. Подбросив хвороста, Тарантио раздул огонь и молча сел перед очагом, глядя на пламя.

– Ты сам не свой, – сказала Шира, выходя из кухни.

– Мне приснился кошмар, – с вынужденной усмешкой пояснил Тарантио.

– Раньше мне тоже снились кошмары, – заметила она. – Хочешь позавтракать? Есть яичница.

– Хочу, – кивнул он.

Шира ушла, оставив Тарантио наедине с его мыслями. Снова и снова он перебирал в памяти подробности сна – но так и не нашел в нем смысла. Поежившись, Тарантио подбросил дров в разгулявшийся огонь.

Шира вернулась с тарелкой яичницы и ломтем жареного мяса. Тарантио поблагодарил ее и жадно принялся за еду. Когда он закончил, девушка присела рядом и подала ему кружку с обжигающим чаем.

Тарантио отхлебнул – и ему заметно полегчало.

– Замечательный чай, – искренне похвалил он. – Не могу только понять, что тут понамешано.

– Лепестки роз, лимонная мята, немного ромашки и мед.

Тарантио вздохнул.

– Лучшее время суток, – сказал он, пытаясь поддержать беседу. – Тихо и безлюдно.

– Мне всегда нравилось раннее утро. Новый день, свежий, чистый и девственный.

Слово «девственный» смутило Тарантио, и он поспешно уставился в огонь.

– Прошлой ночью ты меня напугал, – сказала Шира.

– Мне очень жаль, что ты видела все это.

– Я думала, ты кого-нибудь убьешь. Это было ужасно.

– Да, – сказал Тарантио, – жестокость – неприятное зрелище. И все же этот человек получил по заслугам. Ему не следовало бить Бруна, а уж тем более – пинать его ногами. Это был поступок труса. Впрочем, думаю, он сейчас сожалеет о содеянном.

– Ты последуешь совету отца? Переберешься в другое место?

– Я еще не нашел подходящего дома.

– Эта таверна никогда не была прибыльной, – помолчав, сказала вдруг Шира, – по крайней мере до тех пор, пока здесь не начал играть Дуво. Отец выбивался из сил, и нам кое-как удавалось заработать себе на хлеб. Зато теперь таверна процветает, а для отца это много значит.

– Не сомневаюсь, – кивнул Тарантио и смолк, ожидая, что она скажет дальше.

– Мало кто захочет приходить в таверну, в которой происходят кровавые стычки.

Тарантио прямо взглянул в ее большие чудесные глаза.

– Ты хочешь, чтобы я съехал отсюда?

– Я думаю, это было бы разумно. Прошлой ночью отец совсем не спал. Я слышала, как он без устали расхаживает по комнате.

– Я подыщу себе другое жилье, – обещал Тарантио.

Шира попыталась встать – но тут же сморщилась и поспешно села.

– Тебе больно? – спросил он.

– Моя нога часто болит – особенно накануне дождя. Сейчас все пройдет. Извини, что мне пришлось просить тебя съехать. Я знаю, что ты не виноват в том, что произошло вчера.

Тарантио пожал плечами и деланно усмехнулся.

– Пустяки. Таверн в Кордуине много, а через пару дней я и вовсе подыщу себе дом.

Шира взяла у него пустую тарелку и, хромая, ушла в кухню.

– Милое дитя, – заметил Дейс. – А ты, братец, не устоял перед ее чарами.

– Она сказала сущую правду. Вент непременно явится сюда, чтобы отыскать нас… то есть меня.

– Я его убью, – уверенно заявил Дейс.

– К чему все это? – устало спросил Тарантио. – Сколько еще смертей нужно тебе для счастья?

– При чем тут смерти? – возмутился Дейс. – Мне просто хочется развлечься. А этот разговор становится скучным.

С этими словами он умолк, и Тарантио, хвала богам, остался в одиночестве.

Вернувшись в комнату, он налил воды в оловянный таз, вымыл лицо и руки. Брун зевнул и сладко потянулся.

– Мне снился такой чудесный сон! – сообщил он и, сев, запустил пятерню в свои белобрысые лохмы.

– Счастливчик, – сказал Тарантио. – Собирай вещи. Сегодня мы будем искать себе дом.

– Я бы лучше остался здесь и поболтал с Широй.

– Понимаю – это гораздо приятнее. Однако человек, с которым я дрался вчера вечером, может заявиться сюда с кучей приятелей – в том числе и известным мечником по имени Вент. И искать они будут нас с тобой. Ты, конечно, можешь здесь остаться – но тогда держи кинжал под рукой.

– Нет, – сказал Брун, – я уж лучше пойду искать нам дом. Не хочу я встречаться ни с какими знаменитыми мечниками.

– Разумное решение, – одобрил Тарантио.

– Скучное, – вставил Дейс, – но да, ты прав – разумное.

Двенадцать мишеней представляли собой круги из прессованной соломы четырех футов в поперечнике. За ними высились стеной ряды мешков с песком. Лучники, воткнув стрелы в землю, стояли шагах в шестидесяти от мишеней.

Тарантио и Бруну пришлось почти час дожидаться, пока освободится место на линии, и теперь они стояли справа, на самом ее краю.

– Ну-ка, попробуй попасть в золото, – сказал Тарантио.

Брун, прищурясь, поглядел на мишень. Она была расписана разноцветными кольцами: самое внешнее – желтое, затем красное, синее, зеленое – и золотая сердцевина.

– У меня не получится, – пробормотал Брун.

– Вначале прицелься, – ответил Тарантио, – а потом уж посмотрим, получится или нет.

Брун послушно выдернул стрелу из земли и наложил на тетиву.

– Погоди, – остановил его Тарантио. – Ты неверно прицелился.

– Почему?

– Опусти лук, – приказал Тарантио, и Брун подчинился. Тарантио взял стрелу и показал озадаченному юноше ее оперение.

– Видишь? Эти перья расположены рядом, а вот это – отдельно. Когда кладешь стрелу на тетиву, это перо должно быть повернуто вверх. Иначе, когда выстрелишь, оно заденет о тетиву, и стрела собьется с цели.

– Понятно, – сказал Брун, снова подняв лук. Оттянул тетиву до самого подбородка – и выстрелил. Стрела просвистела высоко над мишенью и ударилась о самый верх стены, сложенной из мешков с песком.

– Так хорошо? – с надеждой спросил он.

– Если б твой противник был пятнадцати футов ростом, ты бы его здорово напугал, – заверил его Тарантио. – Ну-ка, покажи мне свой лук.

Это была дешевая поделка из цельного куска дерева фута четыре в длину. Наилучшие луки делались из вяза либо тиса, а искусные мастера частенько ухитрялись сочетать то и другое. Тарантио наложил стрелу и натянул тетиву. Натяжение слабое – фунтов двадцать, не больше. Спустив стрелу, Тарантио смотрел, как она лениво тюкнулась в синий внутренний круг.

– Ты хороший стрелок, – восхищенно заметил Брун.

– Не очень, – ответил Тарантио, – но с этим луком не справился бы даже самый опытный лучник. Ты бы скорее добился успеха, швыряя во врага камни. Такая стрела не сможет пробить доспехи.

– Я сам смастерил этот лук, – сообщил Брун. – И он мне нравится.

– Ты из него хоть раз во что-нибудь попал?

– Нет еще, – сознался юноша.

– Брун, я говорю чистую правду. Если тебе вздумается поохотиться на оленя, уж лучше используй этот лук как дубинку.

К ним подошли несколько людей. Тот, кто шел впереди – высокий стройный лучник в тунике из тонко выделанной кожи, – поклонился Тарантио.

– Сударь, вы намерены практиковаться и дальше? – спросил он. – У меня мало времени, а я надеялся, что успею пустить стрелу-другую.

У него была короткая холеная бородка, черные волосы коротко острижены, а над ушами выбриты. Одет он был дорого и щегольски – словом, внешность истинного аристократа. Тарантио привык к тому, что у знати частенько в ходу высокомерие и наглость, а потому его приятно удивила вежливость незнакомца.

– Что ж, мишень ваша, – дружелюбно ответил Тарантио. – Мы с моим другом уже закончили. Где я мог бы купить хороший лук?

– Для вас или для вашего друга? – уточнил высокий лучник.

– Для него.

– Может быть, вам лучше выбрать арбалет? Я видел, как стреляет ваш друг, и – со всем моим уважением – лучник из него никудышный.

– Боюсь, что вы правы, – согласился Тарантио. Высокий лучник обернулся к своим спутникам и жестом подозвал к себе одного из них. Взяв у него черный арбалет с посеребренным ложем, лучник протянул его Тарантио.

– Пусть ваш друг попробует сделать выстрел-другой, – предложил он.

– Вы чрезвычайно добры.

– Красивая штука, – заметил Брун. – И как с нею управляться?

Тарантио уперся верхушкой арбалета в землю, вставил ногу в кованое стремя и натянул тетиву. Взяв у высокого лучника черный арбалетный болт, он зарядил арбалет и передал его Бруну.

– Прицелься в мишень и нажми вот на эту скобу под ложем, – пояснил он.

Брун так и сделал. Арбалетный болт воткнулся в мешок с песком футах в восьми левее от мишени.

– Ну вот, – сказал Брун, – я почти попал.

Спутники высокого лучника от души расхохотались, а сам лучник подошел вплотную к Бруну и внимательно заглянул в его глаза.

– Который глаз у тебя плохо видит? – спросил он.

– Этот, – сказал Брун, ткнув пальцем в правую щеку.

– Ты им хоть что-нибудь можешь разглядеть?

– Только цвета, а так все расплывается.

– Это у тебя с рождения?

– Нет. После того как меня стукнули по голове дубинкой.

– Ваш друг почти что слеп на правый глаз, – пояснил высокий лучник Тарантио. – Отведи его в Нагеллис, что в Северном Квартале. Там живет колдун по имени Ардлин – его дом около фонтана Трех Голов. Ты легко найдешь его – по большому витражному окну с изображением нагой богини Ируты. – Он лукаво усмехнулся. – Очень красивый витраж. Ардлин – весьма способный целитель.

– Спасибо, – сказал Тарантио. – Вы очень любезны.

– Пустяки, друг мой, пустяки. – Лучник протянул руку. – Меня зовут Вент.

Тарантио прямо посмотрел в его светло-серые глаза.

– А меня, – сказал он, пожав протянутую руку, – Тарантио.

Лицо Вента окаменело.

– Очень жаль, – проговорил он. – Я надеялся, что при встрече ты мне не понравишься.

– Не все потеряно, – хмыкнул Тарантио. – Просто ты пока еще меня плохо знаешь.

– Хорошо бы так и было, – кивнул Вент. – Где я могу тебя найти?

– Я снял дом неподалеку отсюда. Улица, кажется, называется Невир. У дома две трубы и красная черепичная крыша. Справа от ворот владельцы дома поставили каменного волка.

– Тогда – сегодня, за час до заката? – предложил Вент.

– Согласен, – кивнул Тарантио.

– Сабли?

– Принеси две. Я предпочитаю мечи, но охотно одолжу у тебя саблю.

– Нет-нет, не стоит. Меня вполне устроят мечи. Не возражаешь, если я приведу кой-кого из своих учеников?

– Приводи.

– Они унесут домой его бездыханное тело, – вставил Дейс.

Тарантио повернулся и пошел прочь. Брун вернул арбалет и вприпрыжку поспешил за ним.

– В чем дело? – спросил он.

– Пойдем-ка отыщем этого колдуна, – сказал Тарантио. – Не могу же я обучать стрельбе полуслепого лучника.

– Почему этот человек хочет драться с тобой?

– Потому что, – ответил Тарантио, – таково его ремесло.

Карис нелегко было поразить. Стараниями своего отца она слишком рано узнала, что такое боль, жестокость и предательство, и оттого обрела циничность, которая позволяла ей без труда принимать как обыденность все из ряда вон выходящее. И все же когда Карис одолела последний холм, отделявший ее от Великой Северной пустыни, – она была потрясена до глубины души. Вместо черных лысых скал и песчаных дюн перед нею предстал ослепительно зеленый край, кое-где изрезанный сверкающими саблями рек.

Карис хорошо знала эти места – в прошлом году ей дважды довелось здесь сражаться. И речи не могло быть о том, что она заблудилась. Слева от нее низко, почти над самым горизонтом, краснело предзакатное солнце – стало быть, впереди север. Усомниться в этом невозможно.

Направив мышастого мерина вниз по склону холма, Карис съехала на травянистую равнину и остановилась в рощице у звонко журчащего ручья. Спешившись, она расслабила подпругу Варейна – но расседлывать его не стала – и отпустила коня попастись. Варейн был хорошо выучен и прибежал бы к ней на первый свист. Сев на берегу ручья, Карис жадно напилась, затем выплеснула из фляги остатки воды, сполоснула ее и налила свежей воды из ручья.

Может быть, эльдеры вернулись? То, что произошло с Великой Северной пустыней, – полная противоположность той чудовищной катастрофе, что поразила земли эльдеров во время краткой Войны с Демонами. Впрочем, Карис тут же отвергла эту мысль. Ей припомнились слова призрачного эльдера, который в ту ночь появился в ее спальне. Как, бишь, он сказал? «Много веков назад эльдеры столкнулись с иным злом. Мы оградили его, исторгли из мира. Жемчужина не дает этому злу вернуться».

«Но, – подумала Карис, – я не чую здесь зла. Вода в ручье чистая и вкусная, трава вокруг густая и зеленая. Где же тут зло?»

Карис устала. Она ехала уже три дня, и все впроголодь. Вчера за весь день ей удалось найти только куст со сладкими ягодами – но потом от них заболел живот. Позавчера она подстрелила фазана и запекла его на углях – но птица была чересчур тощая, кожа да кости.

Карис позволила Варейну часок попастись, а сама ненадолго вздремнула. Проснувшись, она подозвала мерина, подтянула подпругу и вернулась назад, к голым безжизненным холмам. В другое время Карис заночевала бы около ручья, но сейчас ей отчего-то было не по себе.

Она развела небольшой костер и прилегла рядом с огнем. Ночь, собственно, была теплой – но Карис нравилось смотреть на пламя. Костер успокаивал ее, дарил ощущение безопасности.

Какое же зло исторгли из мира эльдеры?

Сейчас Карис жалела, что так мало запомнила из рассказов матери. У племени великанов-людоедов было какое-то название, но она его напрочь забыла. Посреди ночи Карис проснулась – Варейн молотил передним копытом по земле. Вскочив, она сдернула с седла лук и наложила стрелу.

– Что это ты учуял, серый? – прошептала она, натягивая тетиву. Вдалеке раздался волчий вой. Варейн дернул головой в ту сторону, откуда донесся звук.

Карис оглядела залитые лунным светом окрестности – ни тени, ни движения.

– Волки нам не страшны, дружок, – прошептала она и, подойдя к коню, погладила его по длинной изящной шее. Варейн ткнулся мордой в ее плечо.

– Ты самый чудесный мужчина в моей жизни, – шепнула ему Карис. – Сильный, надежный, верный. Когда доберемся до Кордуина, я оставлю тебя зимовать у Чейза. Ты ведь помнишь Чейза? Бывший наездник, калека. – Она почесала широкий лоб коня. – А теперь успокойся – и баиньки.

Огонь потух, и Карис прилегла около тлеющих углей, теснее завернувшись в плащ.

Перед самым рассветом она проснулась и села, голодная и злая. Вчера днем Карис заметила оленя, но убивать его не стала. Жаль было лишать жизни такое великолепное животное ради нескольких кусков мяса. Теперь Карис сожалела об этом приступе милосердия. Напившись из фляжки, она встала и оседлала коня.

– Если мы сегодня заметим оленя, – сказала она Варейну, – ему несдобровать. Богами клянусь, мой желудок уже присох к позвоночнику.

Забравшись в седло, Карис направила коня вниз по склону – к возникшему чудом зеленому краю, который лежал между нею и Кордуином.

Она по-прежнему не могла вспомнить, где и как встречалась со стражником, который остался у ворот Моргаллиса, – и это ее безмерно раздражало. Карис помнила, что он был торопливым и грубым любовником – как говорится, раз-два и готово – но вот где это произошло? Как, бишь, он сказал – «в постели шлюха, в бою тигрица»? Он, конечно, хотел польстить Карис, но только слово «шлюха» ей не вполне подходило. Мужчины нужны были Карис только для того, чтобы утолить голод плоти – голод, который она не хотела, да и не могла подчинить разуму. Правда, редко кому из мужчин удавалось по-настоящему насытить ее страсть.

При этой мысли Карис невольно вспомнился сероглазый мечник Вент. Уж он-то знал, как утолить голод женской плоти! Он был груб и нежен, страстен и безмерно ласков. И к тому же – что в глазах Карис придавало ему еще большую ценность – никогда не давал волю чувствам. Вент не знал ни любви, ни ревности. Карис слыхала, что он стал первым бойцом герцога Кордуина – после того как Тарантио отказался занять это место. И с тех пор убил в поединках пятерых. Что ж, если Вент по-прежнему в Кордуине…

Солнце высоко стояло в безоблачно синем небе, а Карис все ехала меж зеленых холмов. Справа от себя она заметила сокола: сложив крылья, тот пикировал на добычу – невезучего кролика. Осадив коня, Карис огляделась, не мелькнет ли поблизости сокольничий. Она хорошо знала, что соколы предпочитают охотиться на птиц, и к охоте на мелких зверьков их нужно приучать особо. Вокруг, однако, не было ни души. Сокол ударил, вышиб из кролика дух и устроился пировать. Проводив его взглядом, Карис поехала дальше.