Текст книги "Рок. И посох в песках оружие. Том третий. Смерть как избавление"

Гамилькон стоял в замешательстве.

– Да. То, что ты рассказал мне, Гасдурбал, многое объясняет, но, также, покрывает мраком тайны! Но, многое, как я уже сказал, становится ясным. Вот значит как, пираты попали в Бирсу! Из порта идёт подземный ход! И это прямо указывает на заговор жрецов! Ну, что же, Жрецы, вы думаете, что я буду искать со стороны Бирсы? Нет, я пойду от порта! – Гамилькон оторвался от размышлений и поднял глаза на Гасдурбала. – Твоя весть о моей племяннице пролилась мне бальзамом на мою раненую душу! Я так страдал! Она единственная из дома моего брата, кто посещала меня эти годы! Ты вестник радости и света, Гасдурбал! Пойдём ко мне, мой юный Друг! Ты, наверное, голоден?! Разделишь со мной обед! Я уже не хочу обедать в одиночестве…

Гамилькон, взяв Гасдурбала за локоть, повёл его в свой дом.

Глава 5

…Горы раздвинулись и тропа, превратилась в неширокий каньон меж скал. Целий осмотрелся… «Тёмного» нигде не было видно…

«– …куда он исчез? Он не мог уйти так далеко от меня?! Хотя о чём я? Это же Бог! Но он не мог забыть обо мне?! Кто же меня отведёт в Тартар?»…

Целий крутил головой, высматривая тёмную фигуру. Ничего не заметив, Целий пошёл вперёд, вглядываясь в скалы…

«– Скалы, какой-то причудливой формы? Будто застывшие великаны! Как будто, их кто-то в самых невероятных позах, заставил окаменеть! А руки и плечи, осыпались под действием времени. Судя по окружению, я уже нахожусь в Тартаре! А это застывшие Титаны, низвергнутые Юпитером. Тогда, всё ясно! Теперь мне понятно исчезновение Таната. Ну, что же! Пойдём вперёд! Танат, наверное, готовит мне бурную, гостеприимную встречу?!»…

Целий шёл, ускоряя шаг, и стал приближаться к повороту узкого распадка, но в это время, грохот раздавшийся снова, заставил его приостановиться… Из-за поворота, к которому приближался Целий, стала выползать пыль, вызванная видимо обвалом… Целий ускорил шаги до полупробежки… Вот он уже достиг угла поворота… Впереди, плотной завесой, висели клубящиеся слои пыли бурого цвета… Целий остановился, решив подождать её оседание… Неожиданно, его взгляд уловил движение сбоку от себя! Он резко повернулся и посмотрел вверх…

«– Что это?! Мне померещилось?! Да нет, Я, ясно это увидел!»

Целий смотрел на огромную скалу справа. Её, головоподобная вершина застыла, но до этого, он явно уловил её движение в его сторону!

«– Это стражи Тартара! – догадался Целий, – Но, тогда, почему они пытаются воспрепятствовать мне войти туда, куда меня ведёт сам Танат?! Туда, куда я отправлен Богами?»…

Целий пристально следил за вершиной, но она больше не проявляла никакого движения… Тогда он стал осматривать соседние вершины скал… Но и они не вызывали у него тех подозрений, что он увидел на ближайшей к себе… Центурион обведя взглядом, все ближайшие выступы, вновь повернулся к месту обрушения… Пыль, к этому времени, уже начала оседать и Целий уже хотел двинуться дальше, но тут его глазам предстала другая картина!…

Он отчётливо увидел фигуру «Тёмного», которого искал до этого… Она стояла под навесом карниза скал и тот, камнепад, который услышал Целий, должен был накрыть его… Но, тёмная фигура, успела скрыться под навес…

«– Да, что же это такое? Где я? Тартар охотиться за Танатом? Эреб хочет убить своего же сына?»…

Целий, не отвлекаясь, смотрел за фигурой «Тёмного». Тот пока стоял на месте, будто выжидая чего-то… Он, почему-то, тоже оглядывал скалы на противоположной стороне распадка. Это изучение заинтересовало и Целия. Он посмотрел наверх, проследовав за взглядом «Тёмного». Как только, его глаза поднялись туда, они сразу выказали и интерес и испуг – одновременно!… Над краем скалы, зависло какое-то огромное существо, совсем не похожее ни на что, что мог представить себе Целий… Оно держало перед собой огромную глыбу, багрового цвета! Но, «Тёмный», будто бы привыкший к виду этого существо уже смотрел куда-то дальше, не обращая на зависшего уже никакого внимания…

«– Он что не видит его? Да как же это возможно?! Не заметить это чудовище нельзя?!»…

Целий неожиданно для себя осознал, как у него учащённо забилось сердце.

«– Я что жив? Нет?! Этого не может быть! Живые не могут проникнуть в Тартар! Это исключено!»…

…В это мгновение, «Тёмный» совершил свой бросок. Он с большой ловкостью и скоростью, пробежал меж лежащих перед ним глыб и, лавируя меж ними, оказался дальше по распадку, но уже под навесом другой скалы… Чудовище среагировало на это, броском глыбы, которая упала в том месте, где только что пробегал «Тёмный»! Глыба, от сильнейшего удара, раскололась и прозвучавший вслед за этим грохот, возвестил о подъёме вследствие этого новый завесы пыли, которая скрыла от Целия, всё, что происходит дальше…

«– Клянусь Пенатами родного дома, Я, не понимаю, где нахожусь? Но та, фигура впереди меня, не Танат! Чудовище пыталось совершить его погребение скалой! Но, может я и ошибаюсь? И здесь, всех так засыпают и предают забвению! Ну, я не буду прятаться от слуг Тартара! Раз это то место, где я и должен оказаться! Нечего прятаться от неминуемого!»…

Целий, в открытую вышел на середину распадка и двинулся вперёд, обходя каменные глыбы, упавшие до него, в пору охоты чудовищ за «Тёмным». Он пошёл в сторону, где только что стоял «Тёмный» и, начав движение, он сразу, не отводя своего взгляда, смотрел на чудовище, кое ещё не пропало над тем местом, где охотилось за темной фигурой и совершало свои смертоносные броски… Чудовище повернуло к Целию то, что вероятно у неё было головой, а следом, медленно, повернуло и корпус… Целий шёл открыто, в его глазах совсем не читался испуг, а лишь безразличие и пренебрежение той опасности, которую только что, избежал «Тёмный». Но, произошло то, чего он никак не ожидал! Чудовище замерло, разглядывая его и застыло в той позе, в коей находилось в это время… Очертания его вновь принимали напоминание остова какой-то скалы…

«– Что это?! Я не интересую их?! Почему? Неужели моя жизнь так пропиталась подлостью и злобой, что даже твари Тартара бояться замараться об меня? Тогда, даже здесь, я, обречён на одиночество. Эта мука будет длиться бесконечность! Эта кара, на которую я обрёк себя, невыносима! – Целий испытывал огромное разочарование и тоску, – Тогда тот человек, если это человек, намного чище меня! Вон как твари стараются избавиться от него!»…

В этот момент, новый удар глыбы, расколол тишину распадка, и отдался колебаниями отразившимися в коленях Целия… Впереди, снова, поднималась завеса пыли… Целий побежал вперёд, совершенно не таясь и не глядя по сторонам… Но на бегу, впереди, он снова увидел чудовище, видимо уже другое… Его глаза заменяли две огромные вертящиеся глыбы, но по мере того, как Целий достигал того места, напротив которого оно возвышалось, чудовище застывало, превращаясь в груду скального образования…

– Да, Аид отвернулся от меня и послал в Тартар! Но и Тартар отвергает меня и мои «доблести»! Я, что обречён на вечные скитания? Где же мне обрести покой? О, Боги, подскажите! – взмолился он вслух, испытывая муки очищения и отчаянья, захватившие его душу.

«– Иди вперёд, человек! Впереди всё узнаешь! – внезапно услышал он голос внутри себя, – Догоняй того, кто впереди тебя!»

Целий испытал потрясение. Голос, принадлежащий женщине, как будто исходил из самого сердца, вызвав покалывания, которые отдались в его разуме, проснувшейся надеждой избавления от этой съедающей тоски и безысходности…

Приняв ответ голоса за путь, ведущий к облегчению его участи, Целий перешёл на бег… Выбежав за покрывало пыли, что преграждало ему дорогу, он осмотрелся… Теперь в его взгляде читалось нетерпение… Он уже не мог допустить, даже в мыслях, что тот «Тёмный» может погибнуть от этих страшных, огромных глыб. Глаза его искали тёмную фигуру… И нашли её!

«Тёмный» сидел на камне, под очередным навесом и что-то делал с рукой… Целий, прямо направился к нему, смотря вверх. Наверху стояло два чудовища, в упор, разглядывая его, вращая повёрнутыми на него каменными глазами, будто силясь, что-то сказать… «Тёмный» сидевший на камне, не видел его – он был занят рукой! Целий смотря как, глаза чудовищ каменеют, ускорил шаг, и звук его шагов достиг ушей «Тёмного». «Тёмный» подняв голову, смотрел на него замерев, не двигаясь, будто бы и на него снизошло тоже превращение, что изменило чудовищ, превратив их в скалы… Целий поискал глазами других чудовищ и тут же нашёл их… Эти были ещё выше и мощнее… Груда каменных мышц, перекатывалась крупными глыбами по месту, которые можно было назвать плечами… Но по мере приближения к ним Целия, что-то странное происходило с ними… Они трескались, и отдельные части их, осыпались вниз… Оставшиеся части превратились в каменный остов скал… Целий опустил свой взгляд на сидевшего на камне…

– Киферон??? – Удивлению не было предела, – Это ты? Но как? Как ты здесь оказался? Ты тоже умер?

На камне сидел Киферон. Рука его была перемотана и, Целий увидел, как опухла его кисть. Ладонь была окровавлена, а ногти посинели…

– Не могу поверить?! – произнёс Киферон, – Как ты здесь оказался, Целий? Ты же ни разу здесь не был? Кто и как тебя сюда привёл? И почему «сторожа» тебя пропускают, не трогая?! Или ты для них не заметен?

Несмотря на вопросы и непонимание Киферона, Целий испытал огромное облегчение. Слова Богини, сбывались у него на глазах – он уже не был один…

– Я сам не знаю?! Но, я иду за тобой ещё с того схода каменной реки у тропинки на карнизе! Я думал, что нахожусь в Тартаре! А, тебя принял за Таната, ведущего меня к спуску в царство Эреба!

Киферон устало улыбнулся и от этой улыбки Целий почувствовал огромную волну искренней теплоты и какого-то спокойствия…

– Нет, Целий! Это не Тартар! Это «другое»! Чтобы попасть сюда мне пришлось запустить своё ранение вот на этой руке! – Киферон кивнул на посиневшую руку, – Я даже не знаю, выживу ли теперь?… Но дело этого стоит! Иначе сюда не попасть. Но, у меня были ниточки связи с этим местом, но как ты смог сюда попасть? Как ты здесь оказался? Должен быть какой-то пункт твоей отправки? Должен?!

Целий мало понял из того, что сказал Киферон, да и ему не очень хотелось этого. Он испытывал огромную радость избавления от одиночества в этом таинственном месте.

– Я не могу ничего определённого сказать по этому поводу, Киферон! Я, помню, только схватку в саду Гамилькара! После я считал себя мёртвым… Но, уже здесь я расслышал в себе голос какой-то Богини?! Она подсказала мне догнать того, кто идёт впереди меня! Я бросился за тобой!

Целий улыбнулся и шрам на его лице как-то странно вытянулся… Но, эти его слова сняли напряжение и с лица Киферона. Он улыбнулся ещё раз.

– Значит, ты отправлен Астартой! Это она говорила с тобой.

– Но для чего? Я думал, что скитаюсь мёртвым по другому миру, плутая у входа в Аид! Может он здесь и есть?

– Этого я не знаю. – Ответил Киферон, – Но разгадка нас ждёт впереди. Если мы пройдём этих «стражей»?!

Он выглянул из-под навеса.

– Я не заметил, куда они переместились?! А вообще, я не думал, что у него с этой стороны столько охраны?!

– У кого? – не понял Целий.

– У того, кто создал это место! Мы в мире Бога отшельника! Бога, разделившегося на части! Бога, мечущегося в своих раскаяниях и окостенелой от времени злобы! От понимания тупиковости своего прошлого выбора! Раз Астарта приняла решение усилить мои усилия твоим присутствием, значит, она рассмотрела в тебе те черты, что до поры в тебе были заглушены теми чувствами, что пришли к нам не без помощи тех, с кем нам ещё придётся долго бороться! Я тебе объясню всё на ходу! Нам надо двигаться! Но, теперь, дело усложнилось – нас двое?!

Киферон выглянул из-за края скалы, всматриваясь в застывшие скалы.

– Мне кажется, оно напротив упростилось! – произнёс Целий и вышел из-под навеса.

– Ты что?! – начал было говорить Киферон, но Целий сделал ему знак рукой, просящий подождать…

Целий вышел на центр распадка и повёл взглядом вокруг себя… несколько чудовищ, показавшихся у края скал, стали поочерёдно замирать, осыпаясь камнями… Вскоре звук осыпающихся камней затих…

– Путь открыт. – Сказал Целий и улыбнулся, – Я совершил столько грехов, что даже чудовища не выносят моего взгляда.

Киферон, не без беспокойства, вышел наружу и обвёл скалы взглядом…

– Чудеса! – покачал он головой…

Глава 6

Гасдурбал вернулся в дом Гамилькара уже ближе к ночи. Стража, что дежурила у ворот дома Протектора, рассказала, что его раненых перевезли в госпиталь Бирсы.

– Гасдурбал, сходи завтра, проведай их! Там один очень слаб, может не пережить ночь! – сказал ему Ксеновий, – Надо известить родственников!

Гасдурбал остановился и задумался.

– Но, ты так сильно не переживай! Его перевязывали дочки Протектора, а уже замечено, те к кому они прикасались, не умирают! Может и он выживет! Здесь, латиняне были почти мертвы! Но один из них уже ходит! – Подбодрил его Ксеновий, – Когда будут хоронить Актиха и других?

– Гамилькон запланировал на завтра! Надо оповестить родственников, ты правильно мне напомнил! – Ответил Гасдурбал.

– Так давай, я займусь этим! Ты уже, поди, валишься с ног! Иди, перекуси чего-нибудь! Я всё сделаю! Имена я знаю всех! Служили вместе.

– Спасибо, Ксеновий!

Гасдурбал направился в дом. Он прошёл широкой дорогой, через сад, и вышел к ступеням, поднимающимся к самому дому, несколькими уступами. Поднявшись по ним, до половины всего подъёма, он заметил ответвление, уходящее влево, в другую часть сада с цветами и беседкой у купальни. Тропинка, выложенная мраморными плитами, обрамлялась акацией – мимозой. Гасдурбал вдохнув вечерний воздух сада, поднимающийся сюда со всех сторон и сплетающийся в букет разнотравья, постоял здесь какое-то время, вслушиваясь в ночь… После этого, он продолжил подъём и поднявшись чуть выше, на этом уровне, услышал журчание акведука, там у беседки… Вода, стекая по акведуку, бежала дальше в сад, питая деревья и различные кусты, которые наполняли воздух ароматом своих соцветий… Гасдурбал снова вдохнул воздух родного города… Здесь он уже почувствовал штрихи запахов гавани, что находилась за холмом дома… Гасдурбал решил пройти по аллее сада, но передумал, и поднявшись до конца ступеней оказался на тропинке дома, что бежала вокруг его… Его шаги растворились в гомоне птиц, которые внезапно накрыли сад, прилетев ночевать в плен аромата и цветущих ветвей… Сердце шагающего воина сбросило с себя ту пожухшею корку войны, которая неминуемо обожгла его, за всё время, что он находился на её острие, в её реальности… Гасдурбал вышел к обширной беседке, где часто собиралась семья Гамилькара Барки и решил посидеть в ней немного, и поразмышлять над своей жизнью…

Гасдурбалу, перед приходом армии к Приону, исполнилось двадцать три года. Два года войны, что он провёл находясь в армии, изменили его характер и дали тот опыт твёрдости и стойкости, что так востребован в военных действиях. Окружающие это заметили. Эпизоды различных ситуаций в прошедшие года войны говорили, что он не теряет самообладания там, где другие проявляли растерянность и заминку в момент принятия необходимого решения. В таких случаях, Гасдурбал зарекомендовал себя с лучшей стороны и действовал очень решительно. Но, самое главное, что было замечено, все его действия, последовавшие за принятыми в неординарных условиях решениями, заканчивались успехом или с наилучшим результатом, который, только, возможно было ожидать в той или иной ситуации. Это сразу отметили командиры и доложили об этом выше. После этого, его произвели в номархи турмы, а потом, через недолгий срок, назначили и номархом туллы священного отряда. Гасдурбалу очень нравилось служить в коннице! Он чувствовал ритм сражения и порыв атаки, когда отвага, как два крыла, что внезапно подняли дух до высшего предела, изливается на врага мощью не только физической удали, но и преобладанием своего полёта душевных сил, выше крыльев Таната, кружащего над сражением чуть ниже… Он пользовался этим чувством, точно предугадывая момент старта атаки своей туллы, поймав то мгновение, когда в движении, лошадь начинает составлять с тобой единое целое и ты, чувствуешь её сердцебиение, а она твоё! В схватке, Гасдурбал, всегда находился в передних рядах и Боги, почему-то, заслоняли его своими щитами. Ни стрелы, ни копья, ни мечи не дотягивались до него. По этому поводу, в его тулле, стали говорить что он, по-видимому, находится под покровом какой-то из Богинь. Что он, как и Ахиллес, пользуется этой благосклонностью Богов, поэтому не удержим в своём порыве атаки. Гасдурбал на это не реагировал. И даже не отшучивался. Он всегда был серьёзен. « Пусть болтают – думал он, – Когда меня ранят или убьют, разговоры сами прекратятся!» И именно это заставляло его лезть в схватке в самую гущу! Он хотел доказать другим, что является таким же как и все! Но, несмотря на то, что он всегда оказывался в центральной точке противостояния с мятежниками, чтобы доказать, что он бьётся так храбро не потому что знает о своей неуязвимости, а исключительно из-за отваги и мужества, которые переполняют его грудь во время сражения во имя отстаивания свободы своего города – он всегда оказывался целым?! Это ещё больше убеждало воинов, что он любимец Богов и шутки только увеличивались в своём объёме. Дошло до того, что у него появились и завистники, кои кричали, что его мужество напрямую связано с этим даром Богов. Это оскорбляло Гасдурбала и стало угнетать его. Получалась прямая несправедливость – чем больше он проявлял храбрости и стойкости в сражениях, тем больше завистники трубили о его, якобы защите, а не об его умении и мастерстве в военном деле… В конце концов, Гасдурбалу это надоело и он попросил дядю, отпустить его на флот. Гикет не знал истинных причин этого «порыва» своего племянника и долгое время не соглашался, говоря, что это глупость: «—… губить такой талант стратега в солёной воде проливов! Ты, Гасдурбал, уже набрался такого опыта, который другим приходится набирать в течении десятилетия! И не только десятилетия, а по достижению моего возраста! А, теперь, уйдя к Диархону, ты, хочешь начать всё с начальной точки? Да, ты, шутишь, Гасдурбал?!»… Но, постепенно, Гикет понял, что решение его племянника не изменится и смирился с ним… Он, заметил, что в каждой схватке, Гасдурбал бросается в самый круговорот боя всадников и уже откровенно стал переживать за судьбу своего племянника, понимая, что тот, что-то хочет доказать и себе и ещё кому-то… В последнем разговоре с ним, Гикет сказал:

– Ладно, Гасдурбал, отправляйся в Карфаген! Для этого есть повод. Гамилькар передаст через тебя письмо Ганнону! Он сам даст тебе задание! Да, кстати, а почему, ты мне не сказал, что давно уже выполняешь его различные поручения? А? Ладно, ладно… Знаю… Ты такой же, как твоя мать – моя сестра, тихоня! Не любите лезть в глаза и болтать лишнее! Это, в общем, очень хорошее качество! Во многих случаях! Но, я должен тебе сказать, не во всех! Например, не в любви! Здесь, мой дорогой, надо проявить настойчивость! Но, это к слову! Мне будет не хватать тебя! Твоей твёрдой руки в бою, рядом со мной! Но, что сделаешь… Ты, принял решение! Это слово мужчины! Я здесь не имею никакого права сдерживать тебя! Служи Диархоу, так же честно и открыто, как служил здесь, в коннице! За отвагой дело не постоит, я это знаю! – дядя одобрительно улыбнулся, – Ты попал в поле зрения к Гамилькару! Без моего ведома! Молодец! А я, все думал тебя представить ему?! Но, оказалось, всё уже сбылось… Но, смотри, не срами ни сестру, ни меня во флоте! В Карфагене, встреться с Гамильконом Ганноном! Это опытнейший флотоводец! Он передаст тебе многое! Я, верю в тебя, Гасдурбал!

Этот разговор состоялся, накануне поездки к лагерю Матоса, для оказания поддержки Ферону…

Гасдурбал вдыхал вечерний воздух, который уже утратил свою дневную температуру и ставшим, из-за близости дыхания моря, тяжёлым и насыщенным ароматами сумерек. Слабый ветерок приносил его морские, лёгкие ароматы, разбавляя ими стойкий запах цветущего сада. Вследствие этого, в вечернем воздухе рождался восхитительный, пьянящий запах сумерек, как итог прошедшего дня, который растворял в себе дневные заботы и мысли, витавшие в голове совсем недавно. Этот запах умиротворял дух и помыслы, погашал тот негатив, который вносила продолжающаяся война и связанные с ней заботы и тревоги…

Где-то в доме, он слышал громкий смех детей Гамилькара Барки и вспомнил события долгого дня. Гасдурбал припомнил, как сегодня, попав в дом, передал весточку, отправленную Гамилькаром Иоле и, тут же, отправился в Совет суффетов, выполнять данное ему задание… Детей, по всей видимости, там пытались разогнать по комнатам для сна. Но, они отпирались и громко смеялись, при этом… Гасдурбал вслушался в их голоса… Он пытался, при этом, вспомнить лицо своего отца, погибшего на холмах первого сражения с римлянами у Адиса. Гасдурбал напрягался, но не смог сделать этого… Время унесло его черты с ветром, который проносился все эти долгие годы его взросления без отца… От этого он стал молчаливым, как и мать… Он, смотрел, на соседских мальчишек, что росли в полных семьях и завидовал им… Им было кого ждать домой, было кому их защитить… Гасдурбал, всегда полагался только на себя, на свои силы, учась у жизни, правильно оценивать их и распределять… Но, память об отце всё равно жила и без его внешности… Он помнил его высокую, мощную фигуру… Помнил, как он поднимал его высоко – высоко, держа над собой, в самой высокой точке своих рук… Помнил, как у него от этого, захватывало дух… А, когда отец, подбрасывал его – своего сынишку над собой, у него замирал дух от невероятной высоты этого «полёта» и Гасдурбал отдал бы всё на свете, чтобы испытать это чувство заново… Но, это было всё, что помнил об отце Гасдурбал… Всё, что жило в его памяти… и эту память, он свято хранил… Отец ушёл с армией и больше не вернулся… Он помнил плач матери и других матерей, раздававшийся на их улице, где стоял их дом… Помнил возвращение армии в город… Помнил празднества в честь победы, проводимые в городе… Но, отца он больше не увидел и его образ, постепенно исчез из его детской памяти, оставив лишь те обрывки воспоминаний, которые он помнил и прокручивал их в своём мозгу, чтобы не утратить то светлое чувство, которое они ему давали, как самое святое, что было в его жизни…

Гасдурбал тяжело вздохнул… внезапно, свет маленькой лампы, появился на тропе, и стал приближаться к беседке, где сидел Гасдурбал… Он увидел две фигуры, идущие по тропе от дома… Обе фигуры были женскими… Это определялось длинными подолами платьев…

– …Я оставила его на скамейке. Я это точно помню! Сейчас, мы всё найдём, Иола! Не волнуйся! Сама увидишь! – говорил бархатный, женский голос.

– Это хорошо, что ты, не забыла этого! А, то бы, завтра, мне пришлось отправлять кого-нибудь за ним на рыночную площадь, за покупкой нового! – отвечал голос Иолы, Гасдурбал сразу определил это, так как утром передавал ей письмо Протектора.

Ему стало неудобно, от того, что он проник в чьё-то семейное, заветное место, и он поднялся со скамейки, встречая, идущих в беседку, стоя…

– …Ой, там кто-то есть, Иола?! – Фигуры встали в нерешительности, а в голосе прослеживались ноты испуга.

– Не бойтесь, Уважаемые хозяева! Это, я, Гасдурбал, тот, кто утром передал вам письмо стратега Гамилькара! Я просто решил подышать вечерним воздухом в вашей беседке! Извините, если я, напугал Вас! Я этого совершенно не хотел!

– Гасдурбал? Я искала тебя! Почему ты не появился на ужине? Где ты был? – Иола осветила его фигуру.

– Я, пришёл совсем недавно. Просто, поднявшись по лестнице, я решил подышать вечерним воздухом вашего сада! Я, уже ухожу! Располагайтесь!

– Нет, нет, Гасдурбал! – ответила Иола, войдя в беседку, – Тебе совсем не зачем уходить! Это, ты, извини нас! Мы напугались, из-за недавнего нападения, совершённого на дом! Это оставило в нашем разуме, не прошедшее пока чувство опасности. Но, это пройдёт! Просто, потрясение, испытанное нами, ещё сказывается! Так! Это, Гасдурбал, Оттия! А это, Оттия, Гасдурбал! Что, стоишь, Оттия?! Иди сюда, он не кусается! Ты просто его не видела утром, когда дом наводнили раненые! А, он передал мне письмо и исчез! Служба! – Иола осветила подошедшую девушку, – Так где ты, оставила корзину?

Гасдурбал смотрел на обладательницу бархатного голоса. Её лицо ещё было скрыто тенью. Но, приблизившись к ним, свет упал на её лицо и поразил Гасдурбала. Он увидел девушку очень милой наружности. Она была, чем-то похожа на Саламбо, но имела ряд своих черт. Не яркий свет лампы не позволял рассмотреть все прекрасные детали её лица и фигуры, но ясно отделил от тьмы, красоту её образа, ослепив взор молодого воина. Гасдурбал, глядя в её глаза, извинительно улыбнулся ей. Девушка метнула на него свой острый взгляд и прошла к Иоле.

– Вон, на той крайней скамейке! Ну да, вот она, Иола! Я же говорила! – голос выдал радость находки потерянного предмета. В голосе девушки исчез испуг и появился восторг, – Теперь, никого, никуда, посылать не придётся!

– И это очень хорошо! – произнесла Иола, поставив найденную корзину на стол, – Ты, умница, Оттия!

Обе женщины засмеялись. Их смех растопил лёд, который сковывал Гасдурбала и он тоже улыбнулся этому впрыску смеха.

– Что мы с тобой такие глупые, Оттия?! Ведь наш путешественник, наверное, голоден! Целый день, Гасдурбала гоняла его «служба»! Так, садись! Я, сейчас, тебе, что-нибудь принесу! А, ты, Оттия, пока развлеки молодого воина! Гамилькар написал, что письмо передаст редкостный храбрец! Так, именно, он написал! Он был старшим, в отряде, что прибыл в город!

– Нет. Старшим был мой дядя Гикет! Это на последней части путешествия, я немного, покомандовал! И сопроводил Ферона и его посольство в Карфаген! – Заметил Гасдурбал.

– Ферона? – Иола повернулась, – Он, был здесь днём! Он передал мне несколько слов от моего мужа! Это было уже после твоего исчезновения. Я бы не сказала, что он сильно ранен.

– Да нет, Иола! У него перевязаны бедро и рука! – сразу отреагировала Оттия, – Он даже прихрамывает на перевязанную ногу! Он говорил мне, что попал в засаду! Это правда?

– Да. Это правда. Ферон и его друзья – четвёркой, вступили в схватку с турмой всадников врага! И бились до нашего появления!

Лицо Оттии, несмотря на тусклый свет лампы, загорелось интересом, при этих словах Гасдурбала.

Она посмотрела вокруг себя и обнаружила, что Иола уже ушла по тропе. Ненадолго повисла тишина.

– Мне неудобно! Я обедал у Гамилькона Ганнона и совершенно не хочу, есть! – произнёс Гасдурбал.

– Обедал?! – переспросила Оттия, – Так сейчас, уже поздний вечер! В этом доме не укладывают гостей спать – не накормив! Это закон этого дома! Никаких отговорок не принимаем! Сейчас, будешь ужинать! – Оттия по-хозяйски отреагировала на его слова, – Расскажи, Гасдурбал, когда кончиться война?

Девушка вопросительно смотрела на него и Гасдурбал, немного, помолчал, готовя ответ:

– Если честно, я думаю ещё не скоро. Слишком много пролито крови, чтобы она вот так, сама и завершилась! Она завершится лишь с гибелью последнего мятежника.

– Но я не могу себе представить, более тридцати тысяч убитых под Прионом?! Это просто ужасно представлять! Сколько же ещё нужно крови, чтобы кончилось это сумасшествие?

Глаза Оттии расширились, когда она произносила эти слова.

Гасдурбал снова помолчал, перед ответом:

– У Матоса восемьдесят тысяч воинов. Из них более пятидесяти тысяч пехоты! Наша армия уступает ей в численности. Если, сейчас, уйдут нуммидийцы, а я слышал о таких планах Протектора, она сократится ещё на порядок! Да, две армии мятежников уничтожены! Осталась только одна. И, чтобы, справиться с ней – нужно время!…

Пока, Гасдурбал говорил, Оттия рассматривала его. Закончив говорить, он улыбнулся и пожал плечами. Лампа, оставленная на столе Иолой, освещала его кудри и высокий лоб. А чрезвычайно «умные» глаза, выражали какое-то извинение, за своё мнение.

«– А он красив! – подумала Оттия, – Красив, как и Ферон! Я, даже не скажу, кто из них лучше! И этот и тот – храбрецы! Но, Ферон, мне кажется ярче! А Гасдурбал, как мне показалось, имеет более холодный рассудок!»

– …Твой отец, проявляет весь свой талант стратега, чтобы, как можно меньше, наши отряды несли потери во всевозможных стычках с врагом! Он бережёт каждого солдата. И за это, армия любит его. Любит и доверяет беспредельно. Поэтому, готова идти за ним хоть на край света, если такой существует. Он не требует от солдат большего, чем те могут сделать и трезво рассчитывает все силы перед сражением. Он настоящий гений стратегии. Это качество ему, наверное, дали Боги. И он пользуется им умерено, не ставя себе в услужение, а используя во благо родного города.

Гасдурбал закончил, спокойно смотря в глаза девушки. Отблеск света лампы, отражался в его глазах и от этого, Оттии казалось, что они объяты пламенем.

«– Их невозможно сравнивать! – подумала девушка, – Один, как буйный ветер или шторм на море! Другой холодный и выдержанный, как закалённое железо! Странно, что я их сравниваю и думаю об них? Ведь ещё вчера, я ничего не знала про обоих? Да и сейчас, разговаривая со мной, может быть, они меня даже не замечают? И все эти грёзы, просто возрастное влечение, которое проходят все девушки моего возраста? Ведь, Саламбо, совсем не увлекалась в моём возрасте ни кем! Она тогда взялась за меч и упражнялась с ним, несколько лет! Может и мне сменить направленность своего внимания?»

Послышались шаги, и из темноты возник силуэт Иолы. Она несла в руках поднос наполненный съестным. Подойдя к столу с лампой, Иола отодвинув её, поставила поднос и повернулась к Гасдурбалу:

– Вот твой ужин, Воин! Принимайся за еду! А пока ты будешь есть, мы с Оттией, попытаем тебя о разном! Согласен? Скажи мне, когда ты, уезжал из лагеря, с Кифероном, всё было в порядке?

Гасдурбал уже поднявший чашу с гранатовым соком к своим губам, застыл в этот положении. Какое-то мгновение, он вопросительно глядел на Иолу, ничего не говоря.

– Просто, мне несколько дней, снится странный сон! А, Ферон сказал, что беседовал с ним в день его отъезда?! Но, потом, ничего не произошло? – Голос Иолы был необычайно встревожен и Гасдурбал понял, что она явно «что-то» чувствует, и поэтому, усиленно искал варианты своего ответа.

– Я не видел его, после своего отъезда, как и Ферон! – Ответил он, и это, действительно, было правдой, – И, вестей, не получал об этом!

А это уже было неправдой. Но, Гасдурбал не смог озвучить другое, находясь в этом доме и тем, более не зная всю степень опасности болезни Киферона. Гикет в дороге, несколько раз произнёс фразу, что Киферон выбирался и из более опасных ситуаций, и обязательно переборет болезнь!