Текст книги "Пособник"

210

Наталья Алексеевна торопливо собрала на кухонный стол. Отец и сын сели напротив друг друга. Отвинтив крышку «Беленькой», Вадим Витальевич аккуратно наполнил стопки. Егор нетерпеливо и нервно следил за ним.

– Может, тебе не надо? – Вглядываясь в Егора, болезненно поморщилась Наталья Алексеевна.

– За свободу! – Вскинув подрагивающий щетинистый подбордок, Егор опрокинул стопку в рот. Дернув кадыком и быстро облизнувшись, Егор шумно и протяжно втянул воздух носом. Тотчас схватив бутылку, Егор от души плеснул в тумблер. Одним судорожным глотком он опустошил стакан и, отклонившись назад, сладко зажмурился и довольно крякнул. – Благодать!

– Ты сам на себя не похож. – Скривившись, покачала головой Наталья Алексеевна.

– Побочный эффект. – Открыв глаза, Егор потянулся к бутылке.

– Чего частишь. Поешь. – Нахмурившись, Вадим Витальевич убрал бутылку со стола и поставил на пол сбоку от себя.

Понуро вздохнув, Егор с отвращением поковырялся вилкой в макаронах с тефтелями и салате с крабовыми палочками.

– Не лезет. – Поморщился он и, тяжело поднявшись из-за стола, нетвердо и шатко вышел из кухни…

Закрывшись у себя, Егор осел на край кровати. Он хмуро, словно не узнавая комнату, огляделся и нажал на пульт.

– С этого момента разве это может быть ошибкой? – Завела свою тоскливую шарманку Бет Гиббонс.

Скривившись, Егор поспешно оборвал ее. Он подошел к столу и, включив ноутбук, порылся в сети.

– Дорога, дорога, ты знаешь так много о жизни моей непростой.

– Уже теплее. – Одобрительно кивнув, улыбнулся Егор. Он копнул глубже.

– Эх, дороги… Пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян. – Окатил горячей волной Марк Бернес. В груди защемило. Горло сдавил и обжег комок. На глазах выступили и защипали слезы. Комната затуманилась и поплыла.

Качнувшись, Егор упал на кровать и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Тот стал опускаться и темнеть.

– Выстрел грянет, ворон кружит…

211

Потолок раздвинулся, и Егор оказался в фойе главного корпуса универститета. Замерев, все молчаливо уставились на него с трепетным вниманием, почтительным восхищением, восторженным обожанием и благоговением совершенно черными глазами.

Неуклюжего неловкого Егора пошатывало и вело. Его так и подмывало принять такое удобное горизонтальное положение и встать на четвереньки.

Кое-как поднявшись на третий этаж, Егор остановился у расписания. Слова на доске раскрошились на буквы, которые черными муравьями осыпали и облепили Егора с головы до ног.

Он кинулся по коридору. Столкнувшись с Навроцким, который после процесса осунулся, потемнел и стал выглядеть как Франц Кафка, Егор поздоровался с ним.

Забежав в тамбур туалета, Егор стал судорожно отряхиваться у раковины. Из кабинок смежной комнаты слышался сладковато-пряный, дурманящий, щекочущий нос, соблазнительно-дразнящий аромат.

Сбитый с толку Егор посмотрелся в зеркало. Оттуда на него вытаращился стоящий на задних лапах и облепленный черными муравьиными буквами скарабей.

– Прочь с дороги! – Проскрежетал жук.

Отшатнувшись от зеркала, Егор споткнулся на ровном месте и, грохнувшись на пол, проснулся.

212

Вскочив на ноги, Егор растерянно огляделся. Взгляд Егора остановился на изрядно потрепанном Франце Кафке в мягком переплете карманного формата, который пылился на нижней настенной полке.

Облегченно вздохнув, Егор осторожно вышел из комнаты. Его знобило, мутило и покачивало… И хотелось встать на четвереньки. Внутри все полыхало и ныло. Голова гудела и раскалывалась. В ней комкались и раскручивались лентой Мебиуса дороги Бет Гиббонс, Николая Расторгуева и Марка Бернеса.

В прихожей он кое-как дрожащими руками надел куртку и зашнуровал ботинки. Перед глазами выплясывали зеленые круги.

– Опять? – Появилась в коридоре Наталья Алексеевна и скрестив руки на груди, уставилась на Егора.

Опустив голову и пытаясь застегнуть куртку, Егор промолчал.

– Ты когда просохнешь? Сколько это будет продолжаться? Уже вторую неделю по пол-литра в день, а то и литр.

– Лиха беда начало. – Егор отпер дверь.

– Уж лучше Журп, чем так. – В сердцах вырвалось у Натальи Алексеевны.

– Какая ты добрая. – Криво усмехнулся Егор и вышел.

– Хлеба купи! – Наталья Алексеевна сердито грохнула дверью.

213

Выйдя из подъезда, Егор прошел вдоль дома и, завернув за угол, потащился в сторону универсама.

– Чекушка или пол-литра? – Спрашивал он себя, глядя под ноги. Чекушка – это затравка для скарабея в тамбуре туалета. Да и пол-литра тоже. Только навозный жук будет раньше и больше.

– Возьми и то и другое. – Встрял призрак Саши Пушкарева и заскользил рядом с Егором.

– Тяжко мне, тяжко. – Вздохнул Егор и еще ниже опустил голову.

– Побочный эффект «Столичной». – С усмешкой пожал плечами Саша и исчез.

– To drink or not to drink? Вот в чем вопрос! – Спрашивал свои ноги Егор, подходя к боковому крыльцу универсама.

– Егор?! – Калганов остановился и, подняв голову, обернулся.

– Извини, обознался. – Чад растерянно вгляделся в опухшее помятое лицо.

– Как она, Чад? – Рассеянно и машинально вырвалось у Егора.

– По разному… Мы разве знакомы? – Опешил Чад, окидывая Егора подозрительным взглядом.

– Я старший брат Егора.

– То-то я смотрю… – Неуверенно усмехнувшись, заглянул в мутные глаза Егора Чад. – Не важно выглядешь, братан. – Сочувственно заметил Чад.

– Встал не с той ноги. – Опустив глаза, хмуро усмехнулся Егор.

– Главное, что встал. – Улыбнулся Чад.

– Как там Филин? – Брякнул Егор.

– Егор тебе и о нем рассказал?

– В двух словах. Ну так что с ним?

– Поссорился со своей Яной, напился и вылетел на Кашкае с моста в реку. То ли не справился с управлением, то ли самовыпилился. Иуда он.

– С кем не бывает. – Втянув голову в плечи, поежился Егор.

– Теперь Егор легенда. Студентки форсят нагрудными значками с его изображением. Моя девушка призналась, что переспала бы с ним. Врет, конечно… Та еще язва. Но все равно… нет дыма без огня. – Скривился в усмешке Чад и потер наморщенный лоб.

– А ты что думаешь о нем? Егор герой или у него штаны и голова с дырой? – С дрожащей улыбкой вгляделся в Чада Егор. И почему-то вспомнил, как расспрашивал сивиллобразных билетерш, чем все закончится.

Скривившись, Чад поморщился и помолчал.

– Об арестанте либо хорошо, либо… – Чад запнулся и вздохнул. – Мне пора, братан. – И Чад сорвался с места и, подняв плечи, заторопился в сторону остановки.

– Как о покойнике. – Буркнул вслед Чаду Егор и поплелся в универсам.

214

В «Сезаме» Егор нерешительно взял с витрины синюю стеклянную фляжку – чекушку «Пять озер». Отойдя от витрины, остановился и, быстро вернувшись, схватил пол – литра той же марки.

– Чтоб не думалось. – Сказал он себе и, словно кубарем катясь с горы, поспешил к кассе.

Впереди Егора, выпятив длинный плоский подбородок, хмуро сопел и вращал из стороны в сторону глубоко и близко посажеными глазами встрепанный верзила с прямоугольным землистым лицом. Кассирша с большими размазанными по смуглому маленькому лицу глазами тихим уставшим голосом назвала сумму к оплате за пол-литровую бутылку водки « Жаворонки» и консервы из сардины от 5 морей. Верзила нетерпеливо приложил к считывателю черную банковскую карту.

– «Вселенную» к оплате не принимаем.

– Я буду жаловаться! – Возмущенно встрепенулся верзила и стал еще выше.

– Кому? – Насмешливо сверкнул выпуклыми голубыми глазами сухопарый ассириец в короткой камуфляжной куртке. – Они кинули нас, оставили с носом. – Он наморщил и почесал нос с горбинкой. – И улетели.

– Зачем же я продавал душу? – Бурлил и кипятился верзила, сердито взглядывая то на равнодушную кассиршу, то на очередь.

– Со мной та же история. – Уныло вздохнула маленькая похожая на мопса женщина. – К оплате не принимают.

Даль перекатисто загрохотала и заревела.

– Что это? – Усмешка задрожала и застыла на щетинистом худом лице ассирийца. – Ведь от них и след простыл.

– Значит, не простыл. – Тревожно прислушался пожилой человек в дымчатых очках-хамелеонах и в синей спортивной куртке.

– Наследили тут. – С кривой улыбкой тихо подхватил Егор.

– И я взглянул, и вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «черноглаз», и ад следовал за ним. – Брызгая слюной, грозно сверкая глазами и потрясая кулаками, уличным проповедником возгласил верзила.

– А за тобой – полиция. – Осадил верзилу морщинистый похожий на шарпея охранник.

– И когда он снял шестую печать, я взглянул, – с вызовом вытаращился на шарпея верзила. – И вот, произошло великое землетрясение.

Опять прогрохотало и заревело.

– О господи! – Женщина-мопс перекрестилась.

– И солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь!

– Мама, мне страшно! – В пухлую руку кругленькой губастой похожей на колобок женщины вцепилась девочка в красной куртке и с глазами совершенно черными.

Верзила швырнул на грязную в жирных пятнах черную транспортную ленту скомканные купюры и, схватив зеленый пакет, рванул прочь, подергивая взлохмаченной головой, взмахивая рукой, рубя ладонью воздух и вскрикивая.

– А сдачу! – Растерянно бросила ему вслед кассирша. Но верзила исчез за стеклянным углом магазина хозтоваров и бытовой химии.

– Тоже мне, Иоанн Пустослов. – Убрав руки за сутулую спину, покачал головой шарпей.

215

У пешеходного перехода Егор спохватился и хотел вернуться в «Сезам» за дарницким. Но тотчас передумал, опасаясь, что вместе с черным хлебом прицепом возьмет еще чекушку, а то и пол-литра.

Дойдя до своего подъезда, он упал на лавочку. Через дорогу под старой березой раскатисто и глухо урчал сизый нахохлившийся голубь, вертясь волчком рядом с голубкой и мешая ей клевать рассыпанные на земле хлебные крошки. Голубка с досадой упорхнула. Голубь съежился и стал заклевывать облом хлебными крошками.

На асфальте у подъезда были рассыпаны конфетти и серпантин новогодней хлопушки. Вынув из зеленого пакета стеклянную фляжку, дрожащий от нетерпения и похмельного озноба Егор свинтил крышку.

– За свободу! – Егор жадно припал к чекушке.

– Я свободен, словно птица в небесах, я свободен, я забыл, что значит страх. – Как по заказу прозвучало из смартфона, в который уткнулся проходивший мимо бледный белобрысый парень, похожий на долговязого нескладного андроида.

– Я свободен. – С горькой усмешкой покачал головой Егор.

Егора придавило и разобрало. Какой же он все-таки никчемный и пропащий! «Лучше Журп, чем так», – вспомнилась мать. Егор передернулся и, отхлебнув из стеклянной фляжки, быстро и потерянно огляделся.

На стене трансформаторной будки в красной размашистой надписи «Свобода лучше, чем несвобода» слово «лучше» было небрежно замазано и поверх него коряво чернело «кошмарнее».

– Настя! – Вырвался шепот у озиравшегося Егора.

В ответ на березе проскрежетала ворона, словно говоря: «Проваливай! Убирайся! Свободен!»

И Егор убрался в подъезд.

216

Прихожая пахла ладаном и церковными свечами. Рассеянно сняв ботинки и куртку, Егор с пакетом прошел на кухню и, побледнев, застыл на пороге.

– Ты изменился, Егор. – С тихой сочувственной улыбкой заметила сидевшая за столом Светлана Алексеевна.

– Поистрепался чуток. Все течет, все меняется. – Попытался улыбнуться и отшутиться Егор. – Опять приснился?

– Не без этого.

– И что на этот раз? – Осел на табурет Егор. – Расскажите?

Светлана Алексеевна вскинула вопросительный взгляд на стоявшую у раковины мать Егора. Морща и покусывая губы, Наталья Алексеевна махнула рукой. Светлана Алексеевна вздохнула и скучным тихим голосом стала рассказывать.

Егор весь сжался и, понурившись, уставился в пол, как заключенный, который выслушивает приговор судьи.

– Как-то так. – Закончила Светлана Алексеевна.

Придавила и оглушила тишина.

– Значит, продолжение следует. – Криво улыбнулся Егор и вынул из пакета початую чекушку.