Текст книги "Временщик. Книга пятая"

– Так и есть, – мягко улыбнулся Игош с видом палача, который очень стесняется выполнять свою работу. – Наша цель – ты. Скажу откровенно, грядет война. Та, что охватит всех и каждого. И оставлять такую переменную, как ты, без внимания – просто глупо.

– А разве я такая уж сильная переменная?

– Ты сам не понимаешь? Игрок, способный откатывать время. Тот, кто сочетает в себе два самых сильных Лика во всех мирах. Тебя спасло лишь очень скорое возвышение. Ты оказался здесь быстрее, чем другие Ищущие. И даже если ты решишь отойти от дел, то рано или поздно охотники за головами обратят на тебя внимание. Уж слишком лакомый кусок.

– Уже обратили, – я вспомнил нападения в Отстойнике.

– И подобное будет лишь нарастать как снежный ком.

– Но Сергей может отказаться от Ликов, – встряла Рис.

– Это единственный шанс, чтобы они не попали в плохие руки, – согласился Игош. – Но вместе с тем подобное никак не повлияет на желание остальных убить Сергея. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что Ликов у него больше нет.

– Что же делать? – я посмотрел на него.

– Стать одним из нас.

– И проблемы улетучатся?

– Нет, но, возможно, ты найдешь их решения, просто изменив угол зрения.

– А если нет? Если я не соглашусь?

– То ты уйдешь. Вратарь в обители сможет переместить тебя в любой из миров. В этом плане у нас нет ограничений. Хочешь – в Отстойник, хочешь – в Элизий или Мехилос.

Мне казалось, что он издевался, называя как раз те места, куда мне вход был заказан. Настоящие эмоции по лицу Игоша так просто и не различишь. Вот Дмитрий ухмылялся, будто заранее зная ответ. Его лицо ясно говорило: «Никуда ты теперь не денешься». И нечто детское внутри меня как раз и сопротивлялось подобной предопределенности.

– Мне нужно подумать.

– Конечно, ты волен принимать любое решение. Никто здесь не будет тебя ни к чему принуждать. Осмотрись, загляни в библиотеку. Там много интересного. Времени у тебя достаточно. Как только определишься с ответом, найди меня.

Вот теперь я понял, что Игош действительно тонко издевался. Как раз времени у меня и не было. Но не признаваться же сейчас в этом.

Троица во главе с мейрцем отошла от нас, и мы остались вдвоем с Рис.

– Не нравятся мне эти ребята, – подала голос девушка.

– Так они не сахарная вата, чтобы тебе нравиться. Хотя согласен, внятного ответа я так и не получил. Думаю, они делают так специально. Знаешь, как наркоторговец – первую дозу дает бесплатно, а вот когда ты привыкаешь…

– И что? Станем теперь хорулами?

– От тебя никто не требует никаких жертв.

Рис поджала губы и зло сверкнула глазами. Но, немного помолчав, все же ответила:

– Я думаю, что сохранение баланса – не такая уж плохая идея. Мирам порой именно этого недостает.

– Ага. Только интересна цена подобного баланса. Ладно, пойдем, заглянем в библиотеку. Других достопримечательностей я пока не вижу.

Местное книгохранилище походило на огромный кафедральный собор. Свод оказался так далеко, что из-за сумрака не представлялось возможным разглядеть его тщательно. К массивным шкафам были приставлены лестницы на колесах, а расстояние между проходами оказалось такое, что легко могла бы проехать малолитражка. Вкупе с немногочисленными хорулами, укутанными в свои мантии, создавалось ощущение, что ты находишься как минимум в очень крутом и дорогом монашеском ордене.

– Добрый день, вам чем-нибудь помочь? – с видом продавца-консультанта обратился к нам двухголовый огр.

Впрочем, был он таким недолго. Заметив мое смущение, незнакомец довольно быстро изменил свою оболочку, став человеком – низеньким черноволосым пареньком с огромными глазами и смешными оттопыренными ушами. Мне кажется, это существо специально выбрало образ эдакого недотепы, чтобы мы его не опасались.

– Кто ты? – спросил я.

– Керианец. Один из немногих выживших.

– Откуда ты, где находится твой мир?

– Уже нигде. Он сожжен дотла Игроками. И Вратари закрыли его как непригодный для жизни. Понимаешь ли, там был слишком ценный ресурс.

– Какой?

– Мы. Его жители. Керианцы способны менять на непродолжительный срок свою оболочку. Лакомый кусочек для многих Игроков. Все хотят держать в рабстве идеального шпиона. Извини, но я больше не могу…

Его кожа пошла рябью, а сам керианец словно стал таять. Лицо оплывало, равно как и фигура, пока не превратилось в нечто среднее между растекшимся мороженым и куском жира. В многочисленных складках, ростом не более метра, на меня смотрело разумное существо, напоминающее слизня.

– Уже не так приятно, да?

– Вопрос привычки, – ответил я. – Итак, ты тут вроде библиотекаря.

– Архивариуса. Я до сих пор изучаю великую библиотеку хорулов. И по сей день для меня находятся различные сюрпризы, – он вскинул все четыре крохотные ручки, демонстрируя богатство и одновременно непостижимость всего, что находилось вокруг.

Рис, к слову, уже скользила взглядом по полкам. Тут были не только книги, но и пергаменты, папирусы, глиняные и каменные таблички. Даже какие-то странные кубы, собранные в отдельном месте. Видимо, уже продукт развитых миров.

– Я слышал, что здесь есть информация практически о любом Игроке.

– Если он представлял из себя что-то важное, то несомненно, – кивнул керианец, отчего его желеобразная голова чуть не переместилась на спину.

– Есть что-нибудь про… про Охотника?

– Сейчас посмотрим, – керианец превратился в рослого архалуса и упорхнул в глубь библиотеки.

Мне пришлось бежать за ним, чтобы не отстать. И все равно я заблудился в переплетениях книжных шкафов. После минуты бесплотных поисков и пары крепких ругательств мне удалось выйти к читальному залу. Ну, или тому, что его заменяло. Здесь за столами сидели несколько хорулов самых разных рас и просматривали огромные фолианты. А еще через пару секунд с книжкой в руке появился мой новый знакомец. Он аккуратно положил явно древний томик на свободный стол и почти сразу превратился в себя самого, видимо, вновь устав находиться в чужой шкуре.

Я завороженно смотрел на строчки, даже забыв поблагодарить архивариуса. Потому что там, на смеси языков Отстойника, была написана история моего учителя.

Кефал, сын Деиона. Рожден в Фокиде (Отстойник, мир двадцать восемь, по принятой классификации миров). После инициации взял имя Охотник. Попытался инициировать всю семью, чем навлек на себя гнев полубогов того времени (смотреть «Артемида и запечатленные боги Отстойника»). Жена Прокрида была убита, а Охотнику удалось лишь спасти инициированных сыновей Геспера и Адумниса, после чего бежать из Отстойника.

Охотник ‹…› после чего занимался поиском редких существ ‹…› Пургатор ‹…›. разрушение столпов ‹…›

Вернулся в Отстойник после смерти старшего сына Геспера (смотреть «Пятая война Пургатора и Фиролла»). Принял активное участие в становлении Ордена Видящих (смотреть «Классификация Орденов окраинных миров»). Вместе с хранителями спрятал Глад (смотреть в «Классификация опасных артефактов первых Богов») ‹…›

После смерти Адумниса (смотреть «История Отстойника со слов обывателей») не принимал активных действий в жизни миров.

Свидетельства и источники: ‹…›

Я оторвался от книги.

– Здесь некоторые места пропущены.

– Просто ваш навык Лингвистики не так высок. Признаться, я тоже не силен в человеческих языках и диалектах, – разоткровенничался керианец. – А ведь сколько времени с тех пор прошло.

– Сергей! – Рис вынырнула откуда-то, держа в руках книгу.

На ее выкрик все, включая меня, осуждающе обернулись. Правильно, тишина должна быть в библиотеке. Однако девушку молчаливое осуждение не смутило.

– И ты, уважаемый э-э-э…

Тут я тоже вдруг вспомнил, что керианец не представился. Как-то неудобно, блин. Однако Рис проигнорировала и это.

– Скажи, я правильно все поняла? Твой мир, Кериан, по вашей классификации числится под номером семьдесят шесть?

– Да, это всем известно, – спокойно ответило желеобразное существо. – А что такое?

Я лишь сглотнул образовавшуюся слюну и почувствовал, как волосы встают дыбом. Обернулся на Рис, торжествующе глядящую на меня. Мол, смотри, чего раскопала.

– А то, что первый Игрок, которого я убил, был как-то связан с вашим миром.

Глава 27

Наше занятие определяет нас самих не меньше, чем страна, в которой мы живем, социальное положение или уровень достатка семьи. Скажешь «автомеханик» – и перед глазами предстает образ мужичка в замызганном комбинезоне, пахнущего маслом и бензином. При слове «пекарь» ты сразу думаешь о добродушной тетеньке, не менее сдобной, чем ее выпечка. Так всегда и во всем. Стереотипы работают быстрее нашего восприятия. Иногда помогая, а порой и мешая.

Но вот как определяло Игроков собственно то, что они были Игроками? Я только сейчас задумался над этим вопросом. Самый простой ответ – никак. А вот если слегка перефразировать, то получалась другая картина. Как определяло Ищущего его занятие? Очень просто. Каждый из нас искал свое место в жизни, свои ответы, свой смысл.

Можно сказать, что любой человек занят этим? И да и нет. Люди ограничены своими проблемами и, что еще немаловажно, – временем. Семьдесят-восемьдесят лет – у кого-то больше, у кого-то меньше. Тогда как у Ищущего срок жизни – нечто абстрактное, если правильно распорядиться своим существованием. И одновременно с этим возникает вопрос другого толка – поиск себя не в одном мире, а во множестве. Который можно обозначить как поиск смысла жизни. И если для обычных людей это вопрос, потонувший в вечности, то для сверхсущества, которыми мы и должны в конечном счете стать, – сверхцель.

Моя задача сейчас была проста и одновременно заковыриста. Понять, почему Голос семьдесят шестого эфета пожертвовал своей жизнью, чтобы сделать меня Игроком? Про этих самых эфетов мы тоже нашли, спасибо архивариусу. Если говорить коротко, то у хорулов была интересная иерархия. Существовал Совет, который возглавляли эфеты. Они вроде как являлись главными в мирах, где велось наблюдение.

Следили эфеты лично. Потому практически всегда присутствовали в этих самых мирах и отсутствовали в Совете. Эдакие полицейские под прикрытием со всеми функциями начальников. А их волю, намерения и разные мысли озвучивали Голоса, то есть другие хорулы, подобранные самими эфетами.

Раньше, как мы узнали из книг, Совет был огромным. Но постепенно становился меньше, пока не пришел к нынешнему размеру. Какие-то миры разрушались, другие закрывались из-за полного исхода оттуда существ (добровольно и насильно, как в той же истории с переселением зверолюдов), а ситуация, когда по каталогу мир числился, но никто его не представлял в Совете, была не такой уж редкой.

Вот тут и возник этот самый Голос семьдесят шестого эфета, что являлось само по себе бредом, потому что на тот момент в Кериане никакого эфета не было. А вот Голос появился. Больше того, произошло это так недавно, что никто даже справок никаких не навел, что это за Ищущий. Представьте, в один день приходит к вам на работу человек и говорит, что не только работает, но и является помощником заведующего производством. Все бы хорошо, да эту должность у вас упразднили. Бред? Еще какой. Тот же керианец это подтвердил. А вот Игоша подобный расклад устраивал. И, как я понял, еще нескольких хорулов из Совета – тоже.

– О, вот, нашла, смотри, – прервала мои размышления Рис, – твой нож из лунной стали. Господи, сколько здесь цифр!

– Каждый существующий или существовавший в любых мирах предмет занесен в специальный каталог, – услужливо подсказал керианец.

– Для чего это? – спросил я.

– Так это же очень удобно, – удивился архивариус. – Вы можете назвать последовательность цифр, и собеседник сразу поймет, о чем идет речь.

– Действительно удобно, – хмыкнул я, но керианец не оценил саркастических ноток.

Мои мысли были заняты совершенно другим. Я смотрел в одну из книг, но строчки расплывались, будто передо мной была одна из стереокартинок, так популярных в девяностые. Но сколько ни вглядывайся – ничего различить не получится. Ответ я мог получить только с помощью Игоша. Но я знал, что ему нужно от меня.

– Равновесие… – негромко проговорил я.

– Что? – спросила Рис.

– Баланс, – посмотрел я на нее. – Может, это действительно не так уж и плохо?

– Я, если честно, немного сомневалась сначала, – ответила Рис, – но учитывая, что несколько миров для нас закрыты, да и в остальных найдутся охотники убить тебя и меня, – остаться с хорулами не такой уж плохой вариант. Как я поняла, они достаточно сильны.

– Возможно. Но ты права в одном: деваться нам, по сути, уже некуда. Раз мы сделали шаг, надо делать и второй. Пойдем, разыщем Игоша.

Керианец добродушно попрощался с нами. Странно, но он, как и все хорулы, с которыми мы столкнулись в библиотеке, был настроен весьма дружелюбно. Обычно бывает с точностью до наоборот. Чужаков сторонятся, боясь, что они разрушат привычный уклад, внесут смуту. Нас же, такое ощущение, напротив, будто ожидали.

Мне, собственно, даже не пришлось долго искать Игоша. Стоило спросить ближайшую кабиридку, как она чуть ли не потащила меня к одному из домов. И уже сдав на руки Лунгер, дьяволица под неодобрительным взглядом Рис пошла прочь, игриво виляя бедрами. Их не могли скрыть даже бесформенные покровы мантии. А торчащий сквозь небольшую прореху тонкий хвост лишь добавлял особой пикантности.

– Игош тебя ждал, – зверолюдка пригласила меня внутрь.

Я ожидал увидеть какой-нибудь шикарный особняк – снаружи здание впечатляло своими размерами. Но убранство оказалось чересчур спартанским – несколько кроватей, один стол, стул, бумага для письма, зачарованный кристалл, служивший источником света, и проход в следующую комнату. Что там дальше, я не узнал, потому что Игош оказался тут. Хорул сидел за письменным столом.

Встречая нас, он поднялся, почему-то по-стариковски опираясь на колени, и улыбнулся. Только сейчас я заметил, что вообще он не так уж и молод. Сетка морщин спряталась в уголках глаз, а носогубные складки, когда Игош перестал улыбаться, оказались ярко выражены. Да и вообще все его жесты говорили о том, что передо мной старик, хоть и выглядел он вполне ничего.

– Система дает мне возможность быть моложе, чем я есть, – улыбнулся он. – Но и она не всемогуща. Когда меня инициировали, мне было девяносто три. Слишком поздно, чтобы жить по-другому.

– Ого! – прикинул я.

– Именно, «ого». Сказать честно, я не очень хотел всего этого. Бывают люди, которые крайне не хотят умирать. Ты знал, что в центральных мирах можно заменить практически все внутренние органы на идентичные, только еще не истрепавшиеся?

– Не знал, но догадывался. Мехилос делает то же самое, но путем киборгизации.

– Но они не могут омолодить единственное – мозг. Вот и ходит множество дряхлых стариков в свежих телах. В том числе обывателей. Знаешь, они ничем не лучше Игроков.

– Почему?

– Ценность жизни – именно в том, что она конечна. У тебя есть цель и отведенный промежуток времени. А когда жизнь растягивается в бесконечность, когда каждый день не может стать последним, жить становится скучно.

– Ну, вы, я имею в виду хорулов, придумали себе цель.

– Высшую цель, – поднял палец Игош. – Только для этого и стоит жить, когда простейшие радости, доступные обывателям, уже не приносят никакого удовольствия. Так вот, я не хотел всего этого. И был готов умереть. Знаешь, у меня было все. Хорошая семья, дети, внуки, правнуки. Мое тело постепенно разрушалось, и это было нормально. Но потом… какие-то глупцы устроили драку неподалеку. А я проснулся Ищущим. Вот только старость слишком сильно въелась в мозг, – он постучал костяшками пальцев по голове, – и даже спустя три сотни лет я не смог полностью от нее избавиться. Но ты пришел сюда не для того, чтобы слушать мои причитания.

– Да, я решил. Я хочу стать хорулом.

– Мы хотим, – подала голос Рис.

– Хочешь сказать, что проникся идеей необходимости межмирового баланса? – усмехнулся Игош.

– Хоть в твоих словах и есть смысл, но нет. Мне нужны ответы. Я хочу знать, для чего это все. Раньше я думал, произошедшее со мной – часть вашего плана. Но оказалось, что нет. Чем больше я узнаю об этом Голосе семьдесят шестого эфета, тем сильнее утверждаюсь, что к произошедшему вы не имеете никакого отношения.

– Он был хорулом, поэтому получается, что имеем.

– Но вы ему не приказывали.

– Здесь никто не может приказать Ищущему добровольно отдать жизнь. Он посчитал, что для сохранения баланса так будет лучше – передать тебе Лик и направление.

– Мне кажется, ты знаешь гораздо больше, чем говоришь.

– Конечно, – легко согласился Игош, – но это не потому, что я такой вредный старик. Просто я боюсь, что ты не удовлетворишься моим объяснением.

– Поэтому я и хочу стать хорулом. Я хочу увидеть свое будущее.

– Множество линий, которые, возможно, произойдут в будущем, – поправил меня Игош. – Но я знал, что так будет.

– Еще бы. Ведь ты хорул.

Он засмеялся, а я вместе с ним. Все напряжение, навалившееся на меня в последнее время, вдруг улетучилось. Здесь, рядом с ним, я вдруг почувствовал, что все идет именно так, как и должно. И это было замечательно. Разве что Рис к нам не присоединилась, оставшись серьезной.

– И что теперь? Надо принести какую-то клятву перед Системой? Пролить свою кровь?

– Что за дикие представления о нас? – скривился Игош. – Твоего намерения вполне достаточно. А когда ты пройдешь процесс Осведомления, то все остальное не будет иметь значения. Мы, кстати, уже можем идти. Нас ждут.

В сопровождении Игоша и Лунгер мы вновь отправились к библиотеке. Я все не мог привыкнуть, что хорулы все знали наперед. По словам Игоша, Дмитрий уже получил необходимое разрешение от Совета и занимался приготовлениями к процессу Осведомления.

– Только хочу предупредить. Все действо довольно затратно по использованию энергии. Поэтому сразу пропустить вас двоих через машину Хроноса мы не сможем. Только одного.

– Сначала меня, – сказал я, даже не посмотрев на Рис.

Нет, мама, конечно, учила меня уступать девочкам и все такое. Но сейчас был явно не тот случай. Да и молчание Рис только подтвердило, что выбор я сделал правильный.

– Конечно, – сказал Игош, нисколько не сомневаясь в моем ответе. Скажем так, его вопрос был скорее риторический.

Хорул, не доходя до центральных дверей библиотеки шагов двадцать, принялся ее обходить, пока мы не добрались до прохода, по всей видимости, ведущего в подвал. Здесь нас встретил Игрок в мантии, который чуть поклонился Игошу, обвел нас взглядом и добавил:

– Все уже готово.

– Замечательно, – ответил мой личный проводник и, махнув рукой, стал спускаться вниз.

Это было настоящее подземелье. Старое, древнее. Стены обложены камнем, проходы укреплены толстыми балками. Интересно другое. Зачем помещать все сюда? Не легче разместить эту самую машину – ну, или как там выглядит подобное изобретение – снаружи?

– Хронос создал Осведомитель очень давно, когда еще центральные миры были лишь на зачаточном этапе развития. Построил в ущелье. Со временем Осведомитель был погребен при очередном оползне.

– Я думал, что вы все предсказываете, – ввернул я шпильку.

– Конечно. Поэтому мы лишь обнесли его стенами и крепкой крышей. Хронос был очень талантливый изобретатель, но плохо ладил с Игроками. Он не понимал, что подобное нельзя оставлять на виду. Это сейчас здесь тихо, но когда-то и Архейт подвергался набегам.

– И вы построили сверху библиотеку?

– Хочешь что-нибудь спрятать – положи на самое видное место. Когда сюда прибудут чужаки и перебьют нас, они не найдут ничего.

– Ты хотел сказать «если»? – поправил я.

Игош обернулся, но ни слова не произнес. И от этого мне стало совсем не по себе. Что страшнее – предопределенность или неизвестность? Знание, когда ты умрешь, или наличие десятков вопросов, что гложут и не дают жить спокойно? Собственно, для себя я выбор сделал.

Сначала мне было не вполне понятно, где же находится это самое великое изобретение Хроноса. Но оглядевшись чуть получше, я понял, что вся комната и есть переплетение проводов, круглых пластин – по всей видимости, серебра, – пропускающих электрические разряды, электродов, опущенных в жидкость. Все эти разнородные, на первый взгляд, предметы и были той самой машиной.

Самым интересным оказалось нечто в середине. «Зажатое» щупами, в воздухе колебалось сине-сиреневое облако. Будто кусок тумана или клочок тучи, сконцентрированный, окрашенный и живущий сам по себе. Вокруг него на небольших постаментах была щедро рассыпана пыль. Поодаль стоял Дмитрий вместе с еще несколькими хорулами.

– Что мне надо делать? – спросил я Игоша.

– Сесть туда.

Он указал на массивный стул, прикрученный к полу. К подлокотникам и ножкам крепились широкие кожаные ремни. К слову, они не выглядели потрепанными. Да и сам стул был явно не таким уж древним. Скорее всего, его пару сотен лет назад заменили.

Меня, конечно, немного покоробили эти ремни, как и всякого человека, свободу которого ограничивают. И разноцветное облако это, что не могло зафиксироваться, тоже слегка напрягало. Интересно, это все, что осталось от Хроноса? И как он смог сделать собственную выжимку? Или я просто надумал, и это своего рода расщепленное Сердце? Черт его знает.

Как бы то ни было, я подошел к стулу и сел. Приблизившиеся хорулы стянули мои руки и ноги ремнями, а Игош протянул кляп.

– Сначала будет больно, а потом неприятно. Чтобы не откусить язык, лучше взять это в рот.

– Разговоров, что вы посадите меня на электрический стул, не было, – улыбнулся я. Хотя ляпнул я это больше для храбрости, потому что трясло меня здорово. Было очень страшно. Но цель должна была оправдать средства. Я обязан был все увидеть.

Игош отошел и кивнул кому-то за моей спиной. Рис стояла белее мела, почему-то вытащив посох. Я покачал головой, показывая ей, что не стоит делать глупостей. А потом боль сковала все мышцы.

Самое забавное, я почти оказался прав. Это было действительно похоже на то, как если бы через меня пропускали электричество. Но если честно, эта боль по сравнению с той, что я испытал в Яме, была детскими забавами. Тем более что продолжалась она совсем недолго. В какой-то момент меня вдруг подхватило и куда-то выбросило.

* * *

Во рту стоит дешевый вкус резиновой соски, которую маме принесла бабушка. Они долго о чем-то спорили, потом прокипятили ее и дали мне. Десны жгло и саднило от прорезающихся зубов, поэтому я с удовольствием схватил эту соску. Мама удивляется, а бабушка смеется.

* * *

Мишка, мой лучший друг в детском саду. Мы живем с ним через дом. Но во дворе гуляем порознь, а играем только в садике. Вот он бежит за мной, чтобы осалить, толкает, и я неудачно падаю. Раздается странный хруст, будто велосипед наехал на сухую ветку. Руку обжигает болью. Перед глазами вырастает испуганное лицо воспитательницы. Она говорит что-то успокаивающее. А я знаю, что с Мишкой больше никогда водиться не буду.

* * *

Отец приходит раньше обычного. И не один. Он что-то говорит маме про какой-то «бартер», про «выгодный курс». Из-за спины выглядывают сестры. Маленькая Даша жмется к Лильке. А та насторожена и молчалива. Впрочем, как и всегда. Наконец отец заносит картонные коробки и говорит, что теперь у нас есть компьютер. Мои глаза блестят от восторга. У Семена Соколова такой же. И он даже давал поиграть мне пять минут в «Принца Персии». А теперь у нас свой компьютер.

– Не больше получаса в день, – сразу предупреждает отец. – Я слышал, там даже программа есть специальная. В ней рисовать можно.

* * *

Новый силиконовый чехол пахнет одурманивающе. Я с трудом натягиваю его на Nokia3310. Мой первый телефон. Подарок родителей на день рождения. Хотя отец и ворчит по поводу дорогих подарков, считает, что они меня балуют. Но конкретно в данный момент я счастлив. Теперь я совсем взрослый.

* * *

Я сижу на диване в квартире бабушки. Отец талдычит про ответственность, про жизнь, которую необходимо строить, про стартовую точку. А мне очень грустно. Бабушка умерла так же, как и жила. Тихо, почти незаметно. Я только теперь понимаю, как любил ее. Понимаю, как сильно мне ее не хватает. И оставленная мне в наследство квартира не несет никакой радости.

* * *

Я лежу на полу и смотрю в потолок. После первого рабочего дня спина деревянная. Меня угнетает контингент на новой работе, психованный завскладом, не дающий передохнуть, и то, что приходится довольно далеко ехать. Но я вспоминаю ругань отца и усмехаюсь. Кряхтя, поднимаюсь на ноги и иду варить макароны.

* * *

Преодолевая боль и прикусывая губу, я опираюсь о стылую землю, а после встаю на ноги. Противник хлопает рукой по дымящемуся капюшону, поэтому пропускает мой удар. Он падает, а после раздается неприятный хруст. Вот теперь могу точно это сказать. Он проломил голову при падении.

– С ним все в порядке? – спрашивает мой маленький сосед.

* * *

Будущее расслаивается множеством линий. Во всех я умираю. Молодым, спустя всего пару недель, где-то прожившим чуть более года. И всегда насильственной смертью. Проживая разные жизни и иногда повторяя свою судьбу. Сначала линий десятки, потом сотни, потом тысячи. Большинство отпадают почти сразу, как наименее вероятные. Некоторые прорисовываются толще других. Так случается до тех пор, пока я не выхватываю одну. Ту, в которой вижу его. И вот тогда меня выкидывает. Возвращает обратно.

Ваша известность повышена до 54.

Ваша известность повышена до 55.

Ваша известность повышена до 56.

Ваша известность повышена до 57.

– Отвязывайте! Скорее! – командовал Игош.

Во рту железный привкус крови, а сам кляп мокрый. Передо мной все те, кто был в зале перед странной машиной, включая Рис.

– Почему у него идет кровь? – кричала девушка, обращаясь к Игошу. – Что происходит?

– Такое бывает, мозгу сложно обработать сразу такой большой пласт информации. Вот он…

– Если с ним что-то случится…

Я наконец упал в объятия хорулов, и меня понесли наружу. Почти что как рок-звезду, спрыгнувшую со сцены. Но на свежем воздухе мне действительно стало получше. Хоть голова и трещала, как при жутком похмелье, я постепенно стал приходить в себя.

– Сережа, – Рис гладила меня по лицу, и ее ладони обагрялись моей кровью, – как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Все нормально, – я хватал ртом воздух, пытаясь одновременно говорить. – Зато теперь я все знаю. Я видел будущее. Теперь мне все стало ясно.