Текст книги "Виктор Суворов: исповедь перебежчика"

– Действительно победили бы?

– Если бы были умными, могли бы вполне, потому что народ был озлоблен, но ума не хватило. Есть в Питере такой режиссер Виктор Правдюк – он сделал фильм о Вяземском окружении. Октябрь сорок первого, и он показывает: «Вот идут наши солдаты. Посмотрите, как они улыбаются! В плен сдаются…»

– …радостно…

– «Да, и обратите на их шинели внимание – новенькие, негрязные: значит, не кормили они вшей в окопах». Сразу, как привозили на фронт, сдавались…

– …миллионами…

– Четыре миллиона, сэр. Четыре!

– Почему же все-таки мужики наши так массово поначалу переходили на сторону немцев?

– Дело в том, что (идея отнюдь не моя – эту мысль высказывали другие историки) все-таки великая отечественная несла в себе элементы гражданской войны. Люди советскую власть ненавидели, они припоминали ей Тамбов и Кронштадт, голодомор, лагеря, другие все преступления, и чего только не было: и массово в плен сдавались, и в СС шли служить. Это ужасно, не отрицаю, но какой же должна быть нелюбовь к этому режиму, если, поставленные перед выбором между Гитлером и Сталиным, они выбирали немецкого фюрера – вот что страшно! Знаешь, когда мы называем войну великой отечественной, сдавшиеся в плен четыре миллиона солдат и офицеров сюда как-то не вписываются – где же оно, величие-то? Я понимаю: народ великие жертвы принес, но в том смысле, что мы правы, а они, такие нехорошие, на нас напали, поэтому наша война святая, величия что-то не вижу…

Вот я открываю книгу Константина Симонова «Разные дни войны», и первая фраза такая: «21 июня 1941 года меня вызвали в радиокомитет и предложили написать две антифашистские песни». Начало войны он прохлопал – все утро 22 июня ему звонили-звонили, а он к телефону не подходил, потому что был занят делом – заказанные песни писал. Только под вечер снял трубку и услышал: «Война».

– Ты утверждаешь, что, если бы Советский Союз напал первым, мог разгромить Германию за три месяца…

– Если бы удар нанесли в Румынию. Дело в том, что у меня есть карты, и в следующей книге их, надеюсь, опубликуют… (Пауза.) Всегда у меня проблема с издателями! Вообще-то, хочу выпустить что-то вроде «Ледокола» в картинках: большой формат, множество иллюстраций, мало текста, и карты, карты, карты… С ними тоже проблемы (прошу прощения за то, что иногда отвлекаюсь).

Первый издатель Сергей Леонидович Дубов поставил меня в известность: «Книжка будет очень плохой – мягкая обложка, серая бумага, ни фотографий, ни карт, зато тираж триста тысяч». Я: «Сережа, побойся Бога! Книга о стратегии без карт невозможна – у меня же колода штабных карт…». – «Нет и еще раз нет!». Мы долго с ним… ну, не ругались – совещались, так скажем, и в конце концов он предложил: «Триста тысяч будет в дешевом варианте, а двадцать тысяч – в подарочном: у кого деньги есть, купят в твердой обложке». Потом Дубов вернулся в Москву и все триста двадцать тысяч под одну гребенку шарахнул… Второй тираж был уже миллион, и он приехал ко мне со словами: «Давай так делиться: тебе слава, а мне деньги». Я согласился: «Давай!» – и, наверное, не прогадал.

…Так, постой, мы о чем?

«Сталин вел себя, как побитый диктатор, как маленький мальчик, который плачет и кричит: “Я плохой!”, чтобы услышать от всех: “Ты хороший!”»

– За три месяца Красная Армия могла поставить Германию на колени?

– Могла, и я не зря вспомнил про карты. Если мне где-нибудь их напечатают, можно будет увидеть, что граница идет волнами: два советских выступа – Белосток и Львов – буквально в Германию вдвинуты. Наши войска готовились стремительно продвигаться в глубь вражеской территории и сосредоточились именно там, но с трех сторон при этом они уже окружены – немцы и впереди, и с флангов, и отчасти сзади… Осталось это кольцо замкнуть – и все, но и немцы оттого, что такой пилой граница идет, в ситуации аналогичной: наши уже с трех сторон оба выступа окружают, и, по сути, немцы оказываются в нашем тылу.

Удар Красной Армии на Восточную Пруссию, к Балтийскому морю был бы для Гитлера очень страшным. Мы были в ситуации гораздо лучшей, чем немцы, поскольку у нас тайно второй стратегический эшелон выдвигался, а у них второго как раз не было. Они в результате первый наш разгромили, а про второй не знали, и едва к месту его дислокации вышли, там семь армий уже ждет. Фрицы и их уничтожили, но наши в это время мобилизацию провели, а у немцев такой возможности не было, потому что все уже мобилизованы, и второй стратегический эшелон отсутствует.

У нас положение уникальное было, ведь почему так много войск Красной Армии на львовском скопилось выступе? Потому что, если мы от Львова наносим удар, наш левый фланг прикрыт горами Чехословакии, и никто здесь не тронет. Выходим от Кракова и поворачиваем на север: справа у нас Висла, а слева Одер. Никого в этом коридоре нет, и мы идем просто…

– …в самое логово…

– …отсекая немецкие армии. Когда на эту карту смотришь, аж дух захватывает: «Господи, как красиво!» – настолько замысел элегантный. Действительно, какая-то бриллиантовая такая работа, а у немцев – постоянная горловина. Вот они напали, а потом группа армий «Север» к Питеру потянулась, «Центр» – к Москве, «Юг» – к Кривому Рогу и Днепропетровску, и между ними все расползается, расплывается… У нас же наоборот, кроме того, Румыния никем, по сути, не защищена, а от нашей границы через Галацкий проход до нефтепромыслов Плоешти сто восемьдесят километров. Если там нет обороны, если стоит тихая ночь, – а танки у нас автострадные! – можно туда рвануть и, что надо, поджечь: не надо захватывать!

– И вновь к своему возвращусь вопросу: почему немцы наголову были разбиты?

– Ну, главная, на мой взгляд, причина в том, что во главе Германии все-таки не самый умный стоял человек, во всяком случае, сравнить Гитлера со Сталиным невозможно.

– Даже так?

– Ни в коем случае, и я привожу в своей книге «Самоубийство» описание двух систем власти – гитлеровской и сталинской. Гитлер отдает приказы, а потом узнает, что никто их не выполняет, и он, как описывают, удивлен, а товарищ Сталин, если бы о таком факте узнал…

– …удивил бы других…

– Еще как! Это, во-первых, а во-вторых, как совещания Гитлер проводит? Он говорит, говорит, говорит – вот как я сейчас, не останавливаясь. Есть множество свидетельств тому, что в комнату набивается масса людей, которые слушают фюрера, открыв рты, и он вещает…

– …а Сталин лишь молча слушает…

– Самый редко встречающийся у человека талант – это умение слушать, так вот, Иосиф Виссарионович им обладал, как никто.

– Почему он не принял Парад Победы лично?

– Ой, недавно придумали, будто упал с коня…

– …якобы на репетиции…

– …но это такая глупость! Ну, полная чепуха, и я этот миф разоблачил. Одна рука у него сухая, ему шестьдесят пять – ну, можно ли в таком возрасте и состоянии ездить верхом? Кто бы на это пошел?

– Он, выходит, и не пытался?

– Нет, конечно, а если бы Парад Победы решил принимать, у него был танк «ИС-2» – «Иосиф Сталин-2». Это же как эффектно: товарищ Сталин на танке «Иосиф Сталин» – зачем ему конь? Нет, он бы на танке выехал, если бы захотел.

– Было бы круто!

– Правда, да? Или, допустим, на какой-то легкой армейской машине – простой, как сталинская солдатская шинель: не объезжать же строй на каком-то навороченном «Бьюике». К слову, толстый, обрюзгший Черчилль на коне не ездил, но парад принимал – на армейском автомобиле типа нашего «газика». С сигарой привычной в зубах, цибарит: «Здрасьте, товарищи!» – зачем ему конь?

– Итак, исторический парад генералиссимус не принимал, потому что попросту не хотел?

– Принципиально не хотел, и я приводил примеры того, что вел он себя… (Пауза.) Есть воспоминания главного маршала авиации Новикова, мемуары маршала авиации Голованова о том, как сразу после Парада Победы они где-то уединились, немножко выпили… Это не тот большой прием, где Сталин поднял тост за русский народ: спасибо, мол, за терпение! Оценил…

Короче, где-то они уединились, и Сталин вел себя, как побитый диктатор, как маленький мальчик, который плачет и кричит: «Я плохой!».

– Зачем?

– Чтобы услышать от всех: «Ты хороший!». Сталин лишь делал вид, что уходит, чтобы ему сказали: «Нет! Оставайся!», и звезду Героя Советского Союза, кстати (это звание присвоено ему 26 июня 1945 года), никогда не носил. Даже не получил ее – она так и осталась лежать в наградном отделе Верховного Совета СССР, и вспомнили о ней только в день похорон, когда нужно было прикрепить к красной подушечке. Есть официальная фотография Сталина в личном деле, и обрати внимание: у него лишь одна звездочка – Героя Социалистического Труда (за номером один). В 1939 году к шестидесятилетию ему это звание дали, а в сорок девятом, когда уже семьдесят стукнуло, не рискнули (гнева его опасались?). Даже на плакатах вождь изображен без звезды Героя Советского Союза – просто он был убежден, что война завершилась не так, как ему бы хотелось, потому Героем Советского Союза сам себя не считал.

«Товарищ Ленин, – сказал Сталин, – оставил нам социалистическое государство, а мы его просрали»

– «Вторую мировую войну, – заявил ты, – мы проиграли»: что же имел в виду?

– Только то, что сказал…

– Красный флаг над рейхстагом, Парад Победы в Москве, поверженные гитлеровские знамена, брошенные к подножию Мавзолея…

– …ох, какой ты!..

– …и мы проиграли?

– Да, и доказать это очень легко. Ты убежден, что СССР победил?

– Разумеется…

– И куда же, прости, он девался? Я, например, знаю, что в детстве ты любил географические карты рассматривать (поразительная осведомленность. – Д. Г.) – не покажешь ли мне на карте, где этот великий, могучий, несокрушимый Советский Союз? Колосс одержал величайшую победу в истории и… рассыпался. Агония длилась, согласен, долго, но это оттого, что открыли месторождения нефти и газа и ими подпитывали режим.

– Следовательно, в историческом плане…

– …СССР потерпел поражение, и Сталин это хорошо понимал. Скажу больше: еще в сорок первом вождь осознал масштаб этого краха – выйдя из здания Генерального штаба, он обронил, что товарищ Ленин оставил нам социалистическое государство, а мы его, мягко говоря…

– …грубо выражаясь, просрали…

– Да, именно это слово он и употребил: «просрали». Иосиф Виссарионович признал, что мы проиграли, и немедленно приказал разбирать гигантский Дворец Советов, который вовсю тогда строили, и гнать демонтированные балки на оборону Москвы. Кстати, киевские «ежи» – те, которыми улицы перегораживали, оттуда же, с фундамента Дворца Советов: швеллеры резали и отсылали в Киев.

– «Сталин, – пишешь ты, – умнейшим был человеком, и иногда в своих книгах я им просто любуюсь. Впрочем, Иосиф Виссарионович был уголовником, и восторг по отношению к нему можно сравнить с восторгом, с которым мы смотрим иногда на криминального авторитета: мол, во, гад, дает!»…

– Мне кажется, в нем было что-то дьявольское и наряду с этим – невероятная память, поразительная, безукоризненная логика. Он, собственно, оттого и просчитался, что руководствовался в первую очередь ею. Германия не может вести войну на два фронта – логика, безусловно, железная, но у Гитлера-то сработала другая… Что еще впечатляет? Совершенно черный сталинский юмор. У Ленина, заметь, юмора не было и в помине, Троцкий, насколько я знаю, им тоже не обладал, а у Сталина был тончайший, изощреннейший…

– …иезуитский…

– Точно, и я, кстати, собираю разные сталинские шутки, примочки… Ну вот, допустим, идет в Большом театре после войны декада советско-польской дружбы. Поляки, ты в курсе, нас страшно «любили»…

– …и было за что – одна Катынь чего стоила…

– Мало того, там вековая «любовь»… В общем, директор Большого с шести утра на ногах, целый день бегает, суетится: не дай Бог, накладка какая-то – расстреляют. Слава Богу, все завершилось, он, обессиленный, плюхнулся в кабинете своем на диван, и вдруг: тук-тук-тук! Заходит молодой человек: «Оставайтесь на месте». – «Здесь?» – «Да. За вами придут». Прошел час, второй, третий, и где-то уже за полночь его по каким-то подземным переходам ведут (в Большом он который год, но никогда об их существовании не подозревал). Открывается дверь, и предстает перед ним комната, вся светом залитая, а там Политбюро: выпивают, закусывают…

– От стресса такого можно и под себя сходить…

– Причем запросто! Шокированный директор пытается взять себя в руки, а Сталин наливает фужер коньяку и протягивает ему: «Пей!». Тот не ел целый день, возбуждение жуткое, но берет: хрясь! Внутри все огнем обожгло, пронзило… Сталин понял, что гость просто голоден, и на вилку кусок копченой колбасы наколол: «На!». Тот, бедный, стоит и не знает, как быть: то ли снять угощение прямо со сталинской вилки зубами, то ли себе ее взять. Выдавил что-то вроде: «Товарищ Сталин, после первой я не закусываю». Вождь отмахнулся: «Ладно, иди», а он вышел и отрубился. Настолько выжала его эта игра в кошки-мышки… Тут уже даже не юмор, а что-то за гранью.

– Страшное дело!

– Правда, да? Такие приколы я коллекционирую, и, между прочим, самая любимая книга из всех, которые написал, – «Контроль», где Сталин присутствует. У меня и сценарий есть, где описываю, каким его вижу. «Летний день отшумел… Вором багдадским закрался синий вечер на сталинскую дачу…» – там идет пьянка. «Поднялся товарищ Сталин. Все затихли, и даже кузнечики на лужайке разом стрекотать перестали»… Что-то в нем было, было… Человек, который осознает: по стране прокатились Первая мировая, а после Гражданская, все разрушено, – сумел под себя все подмять и всех обмануть, обвести вокруг пальца… Непостижимо… (Разводит руками.)

«В публичном доме порядочных дам не бывает, и если ребята дошли до маршальских звезд, благородством там и не пахло»

– Чем были, по-твоему, вызваны сталинские репрессии – борьбой за власть или чем-то другим?

– Ну, вот представь: сидит какой-то крутой авторитет, под которым очень много людей ходит, и чтобы добиться от них беспрекословного подчинения… Даже не так объясню. Вот Чингисхан готов идти к последнему морю – то есть к Атлантическому океану, но, чтобы в поход выступить, должен сперва навести порядок в собственном доме. Вокруг другие авторитеты – нужно прижать их, чтобы, когда он скомандует: «вправо!» или «влево!», ему не задавали вопрос: «Почему?», а беспрекословно туда шли.

В книге «Очищение» я привожу эпизод из дневника Геббельса – тот описывал, как Гитлер наедине с ним любуется Сталиным. Вот, говорит, гад, он же партийную верхушку почистил – нам бы так… Вот мы когда ситуацию упустили… – и это самое главное признание того, что Сталин был прав. Или того же взять Бонапарта. Перед тем как ударить по всей Европе, он должен был у себя, в своей вотчине, прижать всех к ногтю: если не сделал бы этого, ничего бы у него не получилось.

– Расстрелянные Сталиным крупнейшие советские военачальники, герои Гражданской Блюхер, Тухачевский, Егоров, Якир, Уборевич, Федько и другие были светлыми личностями, какими их пытались в годы перестройки изобразить, или такими же бандитами, как и он сам?

– Такие же бандиты! (Снова прошу прощения за мой французский язык, но в публичном доме порядочных дам не бывает.) Если ребята дошли до маршальских звезд, благородством там и не пахло – на их штыках…

– …море крови…

– …в том числе и во время коллективизации: один НКВД держать всю страну в страхе не мог. На Тухачевском, к примеру, ответственность за уничтожение офицерского корпуса Красной Армии в тридцатом – так называемая операция «Весна» (это он всех шибко грамотных истреблял, военспецов), а, допустим, Дыбенко – командующий Приволжским военным округом…

– …который Кронштадтский мятеж подавлял, да?

– Мало того, он же Учредительное собрание разогнал…

– … легендарный балтийский матрос…

– Да, вместе с Железняком, так вот, его в шпионаже в пользу Америки обвиняют, а он защищается: «Да какой же я шпион, если американского языка не знаю?». Это есть в протоколе допроса, то есть мужику просто невдомек, что можно шпионить на США, языка и не зная: завербовать тебя наверняка поручат тому, кто русским владеет. Увы, у Дыбенко мозгов не хватало, чтобы это понять.

– Кошмар – и это первый народный комиссар по морским делам…

– Ой, кем только он не был…

– Что ты можешь сказать о такой персоне, как Троцкий?

– Человек он очень неоднозначный. Безусловно, талантливый – все-таки не каждому по силам совершить революцию, переворот…

– Это его работа?

– Ну, во всяком случае, Лев Давидович был главным, и без него ничего, мне кажется, не удалось бы… Октябрь семнадцатого года – его звездный час, а затем он создает Красную Армию: вот два ключевых момента, которые нужно иметь в виду. В первом советском правительстве он народный комиссар по иностранным делам, затем наркомвоенмор, председатель Реввоенсовета… С другой стороны, Троцкий, видимо, не понимал аппаратной тактики, считал, что революционер – это горлопан, пламенный оратор, трибун. Тут он был, конечно, неподражаем: держал в напряжении толпы, и люди его слушали, но при этом кто-то должен быть Генеральным секретарем…

– …и канцелярской работой заведовать…

– Товарищ Сталин это очень вовремя сообразил, и вся номенклатура четко себе уяснила…

– …кто в доме хозяин…

– Тот с броневика вещает, а я сижу в своем кабинете, секретарь какого-то, предположим, Орехово-Зуевского райсовета, и понимаю, что есть товарищ Сталин, который ведает организацией под названием «Учраспред» – учет и распределение кадров. Да, рутина, да, перекладывание серых папочек с полки на полку, но он может задвинуть меня председателем какого-нибудь колхоза в Туруханский, к примеру, край или отправить…

– …секретарем райкома…

– …в Киев. В общем, как только Сталин взял в свои руки кадровый вопрос, он стал вершителем номенклатурных судеб.

…Однажды на глаза мне попалась совершенно дикая характеристика Сталина: он якобы ни о чем не думал, а просто сидел и прикидывал, кого куда двинуть, но извините: работа руководителя прежде всего в этом и заключается – найти нужных людей и правильно их расставить.

«Умереть товарищу Сталину помогли. Вчетвером его отравили – Берия, Хрущев, Маленков и Булганин»

– Какое мнение у тебя сложилось о Берии?

– Берия – это упущенный шанс Советского Союза. (Пауза.) Да, упущенный шанс!

– ???

– Едва Сталин умер… Или ему помогли – а ему помогли!..

– Уверен?

– Абсолютно. Есть книга Абдурахмана Авторханова «Загадка смерти Сталина» – читал?

– Нет…

– С ней у меня эпизод один связан. Помню, когда в Британию убежал… Мозг начеку, сердце стучит, и вот первый визит в книжный магазин – это была маленькая лавка в Лондоне. «Дайте мне что-нибудь почитать», – попросил и вижу: стоит на полке книжка «Загадка смерти Сталина». Что за чепуха? Какая еще загадка? Взял ее, а жили мы далеко-далеко от Лондона… Еду назад автобусом, ночь наступает… Фонарь за окном мелькнет – я строчку прочитаю и жду, когда следующий осветит страницу, а там такое! Проглотив эту книжку, я решил, что только так и надо писать, – стиль у Авторханова перенял.

– Отравили все-таки Сталина?

– Отравили…

– Берия?

– Вчетвером: Берия, Хрущев, Маленков и Булганин. Там, в этой книге, все есть и все на открытых документах, в том числе на статьях из газеты «Правда», построено. Авторханов, в частности, пишет, что товарищ Сталин провел XVIII съезд партии в марте тридцать девятого, после чего обходился без съездов…

– …до пятьдесят второго…

– Ну да, сначала война началась, потом какие-то еще были причины, и вдруг «Правда» публикует сообщение о том, что собирается XIX съезд партии, и подпись стоит – Маленков. Обождите: а Сталин где? Нет, пересказывать не берусь, это надо читать, так вот, Авторханов ничего не доказывает. Он говорит как бы: есть такой факт, такой и такой, а уж вы, если умные люди, анализируйте.

Еще в его тактике такой вот момент присутствует: что-то цитируя, он открывает скобку и тут же дает сноску: газета «Правда» от такого-то, предположим, числа. Пусть так нельзя, не принято, но я решил это перенять. Почему? Если сноски в конце книги помещены, мы их или не смотрим, или же прерываемся: читаешь, читаешь – сносочка! Листаешь туда – ага: посмотрел, потом к оставленной странице вернулся, а он приводит цитату и рядом в скобочках указывает источник – удобство.

– И все-таки почему Берия – упущенный шанс Советского Союза?

– Ну вот сам посуди: после смерти Сталина он сразу же сворачивает множество наиболее крупных строек ГУЛАГа, готовит амнистию, и кто это делает – главный палач! Берия, таким образом, немедленно начинает десталинизацию – едет даже в ГДР и многих шокирует: «А нам восточная часть Германии не нужна»…

– …пора, дескать, объединять…

– Но на каких условиях? На тех же, на которых Австрию объединили, где прежде и американские, и советские войска находились, – это теперь нейтральное государство, которое не имеет права вступать в блоки и размещать на своей территории иностранные базы. Вот и чудесно – давайте с Германией точно так же поступим, и тогда она не будет нам угрожать: ни американских пускай войск там не будет, ни наших. Это ж какие миллиарды угроблены, чтобы десятилетиями в тех краях держать Группу советских войск, а в результате все же там брошено. Ну а так эти деньги в народное хозяйство пошли бы: на них школы построили бы, дороги – да что угодно!

– Хочешь сказать, что не такой уж Берия дьявол, каким его изображают?

– Не забывай: то, что о нем нам известно, знаем мы от его врагов – людей, которые Лаврентия Павловича убили… Конечно, они не могли его без дьявольских рогов и хвоста малевать.

«В нападение Германии на Советский Союз Сталин не верил – знал: это самоубийство»

– «Гитлер и Сталин, – пишешь ты, – похожи друг на друга, как два тяжелых яловых сапога». Убедил, но ты также считаешь, что Сталин помог Гитлеру к власти прийти – взращивал его и вооружал… Зачем же он это делал?

– «Ледокол революции» – так Гитлера тайно нарекли в СССР еще до того, как он стал рейхсканцлером, и тут сразу же параллель с товарищем Ежовым напрашивается. Коба поднимает его из грязи в князи и приказывает: «Ну-ка, почисть мне Союз Советских Социалистических Республик!». Ежов всю эту грязь разгребает, но в какой-то момент Сталин его за шкирку: «Поработал? Ну и хватит с тебя», – и по той же 58-й статье к стеночке. Теперь зато весь этот период называется не сталинщиной…

– …а ежовщиной…

– …понимаешь? Да, безусловно, плохим человеком Ежов был, но как только в конце тридцать восьмого года его убирают, начинается тридцать девятый, и та же ситуация на европейском уровне повторяется. Давай, камарад Гитлер, давай – иди вперед, мы поможем! Круши Европу…

– …пройдись сапогом по Франции…

– …потом за Англию хорошенько возьмись! Вот отвертка немецкая (Показывает.), читай – здесь написано: хром и ванадий. Без того и другого сделать даже такую мелочь нельзя, а у Гитлера нет хрома, ванадия, нефти…

– Зато у Советского Союза есть…

– …все, даже каучук нашелся. Своего не имели – товарищ Сталин где-то втридорога его покупал и очень дешево товарищу Гитлеру продавал: ты только воюй, освобождай Европу!

– Как просто!

– О чем я и говорю. Под ногами лежало – согласен?

– Абсолютно. Это британская разведка тебя научила?

– (Смеется.) Ну, смотри. К весне сорок первого года ситуация сложилась удивительная: Гитлер сокрушил на континентальной Европе почти все государства – остались на периферии Испания, Португалия, да еще нейтральные Швеция и Швейцария.

– Италия – сателлит, Румыния, Венгрия, те же Испания с Португалией и Финляндия – тоже…

– …то есть подмял все государства, все партии, армии, профсоюзы, загнал миллионы людей в концлагеря, и в это время у него остается одна лишь заноза в сердце – Великобритания. По идее, Гитлер должен сейчас против нее развернуться, но ведь ему всю Европу контролировать нужно, а на это необходимы силы. Смотришь любой фильм про войну: завод или мост, а рядом два немчика ходят, патрулируют, но они же не двадцать четыре часа в сутки его охраняют, им смена нужна, а сколько таких объектов по одной только Варшаве…

– …и где столько немчиков взять?

– Вот именно, но так же по всей Европе. Уже Югославия у него дымится под задницей…

– …партизаны…

– …а она хуже Ирака любого – будто специально для партизанской войны создана. Лес, пологие горы, вода – это ж не просто так! Есть что пожрать, и море кругом, которым можно уйти, – чудо! – и вот войска Гитлера от севера Норвегии до севера Африки рассеяны, и сейчас он двинется на Великобританию, за которой стоит Америка, и все лучшие генералы против Британии, и весь флот, и вся авиация, и вся Европа освобождения ждет, а тут товарищ Сталин в Кремле сидит, и кто-то уже песню «Великий день настал» сочиняет, военные русско-немецкие разговорнички издает, плакат «Родина-мать зовет!» работы товарища Ираклия Тоидзе 15 марта к печати подписывает…

– Получается, Гитлер элементарно Сталина перехитрил?

– Даже не перехитрил.

– Переиграл?

– Нет. Понимаешь, он воюет, воюет, а потом вдруг оглянулся назад: «Ой!» – и делать уже нечего: Сталин загнал его в угол. Нападение Германии на Советский Союз я самоубийством назвал, и Сталин поэтому, кстати, в него не верил. Знал: это форменный суицид, но ничего другого фюреру не оставалось.

– Виктор Суворов. Цитата. «3 июля сорок первого года Сталин выступил по радио. Его речь записана, и мы можем ее прослушать – зубы стучали у него об стакан»…

– Ага! (Стучит об стакан зубами: клац-клац-клац!)

– Испугался?

– Нет, это волнение.

– «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!..»

– Это не страх, и я объясню тебе, почему. Вот открываешь ты книжку «Робинзон Крузо» и читаешь, как герой – хороший человек! – шагает по острову. Идет, идет – и вдруг чей-то след: «А-а-а! Моя нога? Не моя! Что же это такое?». Он в ужасе, в панике, но потом посмотрел: «А, да это же людоеды» – и успокоился. Нас, иными словами, томит неизвестность, и пока она существует… Вот смотришь кино про акулу: она себе плавает, а потом появляется – ну просто резиновая, щелкает резиновыми зубами… Не страшно, да? Потому что неизвестность уже позади. Вот так и Гитлер напал, и со Сталиным что-то случилось. На время…

«Россия, мне кажется, будущего лишена»

– Ты пишешь, что с Рузвельтом и Черчиллем Сталин играл…

– (Вместе.)…как с мальчиками…

– На чем это утверждение базируется?

– Ну вот, допустим, получает Советский Союз четыреста тысяч автомобилей. Лучшим армейским был «Студебеккер»: три оси, десять колес (первая ось – два колеса, вторая и третья – по четыре). «Студер», «Додж три четверти» (так его называли из-за грузоподъемности в семьсот пятьдесят килограммов, по аналогии с «полуторкой». – Д. Г.), пятьдесят одна тысяча джипов, и в то же время Сталин напоминает: у меня на гербе Земля (вот ты, любитель географических очертаний, скажи: почему на гербе СССР Советский Союз ни цветом, ни границей, ни пунктиром даже не обозначен?), а поперек всей планеты серп и молот лежат. Вот мое кредо: вас, буржуины, я придушу!

– Цель – мировая революция?

– Она самая, но если бы Адольф Гитлер на гербе разместил Землю и поперек свастику положил, народ возмутился бы, а нам – хоть бы хны. Здесь, в Лондоне, советское посольство недалеко, и герб этот там тоже висел: поперек Земли серп и молот…

– В чем, по-твоему, трагедия Сталина?

– В том, что он проиграл войну. Понимаешь, сосуществовать с нормальным миром мы не могли – так же, как не могут ужиться, допустим, Северная Корея и Южная. Казалось бы, там люди – и тут люди, причем те же самые, с общей историей, но одна – сверхдержава, а другая… Я держал в руках снимок, сделанный ночью из космоса: планета вся светится, а там прямо черная дыра – жутко черная.

– Вот это символ!

– В особенно ярких огнях города по побережью: в Италии, в Испании, где вся тусовка в разгаре. Видна Москва, виден Нью-Йорк, а там…

– Империя зла, как сказал когда-то об СССР Рейган…

– Да, совершенно точно, империя зла.

– В России дебаты по поводу Сталина не утихают – чем объяснить высочайший рейтинг популярности генералиссимуса сегодня, когда его кровавые преступления перед собственным народом всем хорошо известны?

– Тут много всего. С одной стороны, я уже говорил, что все-таки это был дьявол (как он вел себя с окружающими, как их магнетизировал!), а с другой – представь себе народ, у которого… Об Украине речь не веду – как там у вас, не знаю, но когда я смотрю на Россию, мне кажется, что будущего она лишена – по крайней мере, на этом этапе развития я перспективы не вижу. Пока со сем нефть и газ – живем, а если кончатся, дальше-то что? Украина хоть на этой игле не сидит, но если страна не имеет ни светлого настоящего, ни светлого будущего, люди обращаются к светлому прошлому – а что им еще остается?

И вот ведь несправедливость – жуткая и чудовищная! В 1991 году и теоретически, и потенциально рубль был самой мощной валютой мира, потому что американскому правительству не принадлежит ничего. Все, что в США есть, – собственность народа, а оно лишь собирает налоги и распределяет: это на социальные программы миллиарды, это на армию прожорливую, это на бюрократию, а советскому правительству в тот момент принадлежало буквально все: Транссибирская магистраль, нефтепромыслы, заводы и фабрики… «Товарищи, граждане, паны, братцы, или как вас там, – задаю вопрос я, – почему же нельзя было распорядиться этим с умом?». Предположим, население в России какое? Сто пятьдесят миллионов. Выпускаем двести миллионов акций Транссибирской магистрали…

– …и делим на всех…

– Даем каждому: маленький ты или большой… Это самая длинная магистраль мира и самая современная – на электричестве вся, ну а теперь прикинь: из Китая, Японии, Гонконга не вокруг Африки в Европу грузы возить, а напрямую – это же какие доходы! Всем бы раздали, но мы не сто пятьдесят миллионов акций печатаем – двести. Остальное – квота, то есть четверть отдаем правительству, которое зубами скрипит: «Проклятые японцы, мы вас ненавидим, но, если хотите, приезжайте сюда, покупайте за ваши нехорошие йены наши рублики и вкладывайте в «Транссиб». Представляешь, как рубль сразу пошел бы вверх?

Дальше берем алюминиевые комбинаты. Снова выпускаем двести миллионов акций: вот это тебе, и за сына твоего, и за второго… Хочешь пропить? Твое дело, но законность соблюдена: ты свое получил (кто-то будет богатым, кто-то – бедным, я понимаю, но это же справедливо). Затем точно так же необходимо ракетные заводы разделить, самые мощные в мире электростанции, урановые рудники, золото, газ, нефть, и вот представь: ты, рядовой гражданин, получаешь такие-то, такие-то и такие-то акции – по одной, а государство – четверть от всего выпуска и пускает в свободную продажу только лишь за рубли. Милости просим, привозите свои доллары, фунты, йены! Что было бы с рублем, если бы это все удалось?