Текст книги "Право на жизнь"

Глава 20.

Небо будто упало на землю, разом накрыв всех и вся. Упыри больше не прятались в болоте, а целеустремленно направились к берегу. Вскоре стали видны их сутулые плечи и хилые торсы. Но тварей было невероятно много. И все прибывало.Лука стоял на берегу, держа на плечах мертвого дряговича.

– Давай! – Крикнул Северьян.

Труп грохнулся в воду, подняв тучу брызг. Второе тело полетело следом. В ту же секунду упыри, доселе шедшие медленно, набросились на тела, как шакалы на падаль, распихивая друг друга, размахивая длинными, гибкими, как плети руками, недовольно урча, точно лягушки в брачный период.

– Что с остальными? – Спросил Лука.

– Оставим этим лягушкам на закуску. Скорее на плот!

Острога в руке придавала уверенности, но она не сравнилась бы с хорошим двуручным мечом. Так думал Лука, подбегая к плоту. В теле проснулась до поры до времени дремавшая животная мощь, которая сейчас требовала выхода. Он ощущал себя медведем, злобным обезумевшим медведем. Нет, не зря говорят Волхвы, предки человека точно были берами, могучими, клыкастыми. В наследство от них к человеку пришла лишь ярость, но и это, несомненно, бесценный дар богов.

Плот был неустойчив, и шатался под ногами. Северьян никак не мог взять в толк, как дряговичам удавалось всемером удержаться на этом чудовище. Видать, сноровка тоже немалого стоит. Всю жизнь проживешь на болоте, и не такому научишься. Лука оттолкнул плот от берега и резво вскочил на него, чуть не опрокинув.

– Осторожнее! Если упадем – нам конец! – Вскричал Северьян.

Лука не стал огрызаться. Он и сам это отлично понимал. А упыри уже забрались на островок и вовсю терзали приготовленную для них трапезу. Лука передернулся от отвращения, к горлу подступил комок. А когда он увидел, как из копошащейся шевелящейся массы вылетела обглоданная рука, желудок, в котором еще что-то было, вывернуло наизнанку. Сразу завоняло кислым. Северьян увидел, но, поморщившись, отвернулся.

– Теперь смотри! – Буркнул он. – Следи за водой и греби осторожнее. Сейчас они полезут ото всюду!

Лука сплюнув, кивнул. Во рту была такая гадость, что сейчас съел бы живого упыря, не поморщился даже.

– Везет тебе, – вдруг усмехнулся Северьян, – есть хоть, чем блевать. У меня уже несколько дней маковой росинки во рту не было.

Северьян как в воду глядел. Когда они были на полпути к лесу, упыри разделались с трапезой, и теперь вошли в раж, и бросились за путниками. Головы, будто маленькие бугорки появлялись здесь и там. Лука жмурился, но исправно греб, а Северьян скакал по плоту и лупил упырей острогой, прежде чем те успевали ухватиться за края плота.

Берег был уже близко. Лука прибавил ходу, но вдруг весло застопорилось, будто запуталось. Он вгляделся в мутную воду. Сразу трое упырей ухватились за весло и теперь тащили его на дно, пытаясь лишить плот единственного достоинства – передвижения.

– Калика! – Крикнул витязь в сердцах.

Но Северьян вовсю колошматил упырей по правому берегу. Те никак не могли угомониться, даже видя разбитые головы своих собратьев, лезли по трупам, стараясь добраться до плота, перевернуть, потопить.

– Что ж вы, твари, такие неугомонные? – Прохрипел Лука, резким рывком выдернул весло из воды. Упырь, довольно скалясь, схватился за край плота. Кулак с хрустом врезался ему в морду, вмяв, раскрошив череп, носовые кости. Во все стороны брызнула липкая, зеленая кровь. Лука сделал еще несколько гребков, задавая плоту направление и сменил весло на острогу.

Черепа упырей лопались, как переспелые помидоры, когда острога впивалась острыми зубьями, разбрызгивая вонючую кровь во все стороны. Вдруг, упыри отступили. Все стихло мгновенно, лишь плавающие на воде трупы болотных гадов говорили сами за себя. Тишина наступила такая, что стали слышны кваканье лягушек и плеск трупов на воде. Даже надсадное дыхание калики слышал Лука.

– Не нравится мне все это, – проговорил Северьян, подозрительно оглядываясь. – Обычно мелочь разбегается, когда идет что-то крупное. Давай-ка, бери весло и греби скорее. Может, успеем добраться до берега.

– Надеюсь, род нам поможет, – тихо сказал Лука. – Авось не пропадем.

Дважды уговаривать его не пришлось. Весло замелькало в руках витязя, плот аж подпрыгивал, так разогнал его Лука. Берег был уже совсем близко, каких-то двадцать-тридцать шагов. И казался таким досягаемым.

Плот покачнулся. Потом резко остановился, да так, что путники с трудом удержались на ногах, чуть не упав в воду.

– Что происходит? – Пролепетал Лука.

Вся уверенность улетучилась, как только он услышал рокочущие, сотрясающие плот звуки. Из-под воды поднималось что-то большое и злое.

– Дождались, – вздохнул Северьян. – Греби к берегу, чучело огородное!

Бесполезно. Сколько Лука не тужился, плот стало относить назад, обратно в глубь заболоченного озера.

– Что же делать! – Крик Луки с трудом различался среди гула, шедшего, казалось, отовсюду.

– Прыгай в воду! – Рявкнул Северьян и сиганул первый.

Лука еще неуверенно потоптался, но сиганул следом, крепко сжимая острогу.

– Брось палку, дурень! Брось, потонешь! – Орал убийца.

– Не брошу! – Кричал в ответ Лука и греб вслед за Северьяном.

Плот относило все дальше. И вдруг он завертелся на месте, закружился. И вода вокруг стала бурлить и пениться, образуя воронку.

– Водоворот! Скорее!

Они выскочили на берег распаренные, с безумными глазами. Изо рта вместо вздохов рвался хрип, с тел стекала вода. А на озере в это время творилось невообразимое. Плот развалился на бревна, словно это были не крепкое дерево, а так, сухие веточки. Останки его мгновенно исчезли в воронке.

– Что это? – Хрипло спросил Лука.

– А кто твои родные места разберет! – Разъярился Северьян. – Да у вас здесь в одном лесу чудищ больше, чем во всем подземном царстве. Ящер вылез бы, поглядел вокруг, да полез бы обратно. Прятаться.

Лука привычно почесал затылок, и вдруг засмеялся.

– Ты чего? – Ткнул его Северьян.

– Да нет, смешно стало! – Не унимался Лука. – Вокруг одна нечисть, опасность на каждом шагу. Так что этим степнякам неймется? Все пытаются нас захватить, завоевать. Может у них там, в степях нечисти не хватает? Так пусть скажут. Мы поделимся, каждой твари по паре отселим, пусть размножаются в вольных степях.

– Нет, не получится. – Серьезно сказал Северьян.

– Почему? – Удивился Лука.

– Упыри в степях не выживут, им болото нужно.

И оба покатились со смеху, да так, что из-за пазухи Северьяна выкатился домовой, весь мокрый и грязный. Поднялся, отряхнулся, злобно зыркнул на людей.

– Безумцы! – Буркнул он. – Вам бы надо найти сук по крепче, да повеситься. Чтобы нормальных людей не смущать!

Они еще долго лежали не в силах подняться. Руки горели, мышцы, будто перетертые веревки, безвольно болтались.

– Слушай, а у нас ведь даже оружия не осталось, – тихо сказал Лука.

– Ерунда. У меня нож. Опять настругаем дубин.

Снова наступила тишина. Водоворот все еще кружил, булькая и урча, как голодная лягушка, унося в свои неизведанные чертоги мертвых упырей вперемешку с живыми. А над головой чернело небо, усыпанное звездами, словно золотыми монетами. Лука хотел было сосчитать, но бросил это занятие.

– Волхвы говорят, что звезды это гвозди, которыми прибито небо, – молвил витязь. – Но мне кажется иначе. Зачем их столько? Я сам немного плотничаю и знаю, что так много гвоздей просто не нужно.

– А может Род плохой плотник? – Усмехнулся Северьян. – Потому и наколотил такого, что даже Ящер морщится?

– Нет, Род здесь не при чем. Все дело в судьбе. Звезды – это людские жизни. Сначала она яркая, потом человек стареет, затухает и звезда. А когда жизнь обрывается, звезда падает.

Северьян улыбнулся. Ему не хотелось разочаровывать Луку и объяснять что падшие звезды, всего лишь камни, сгорающие не долетая до земли. Зачем портить такую красивую легенду, сказку.

– Интересно бы знать, какая из звезд моя, – мечтательно протянул Лука, – тогда бы…

– Зачем? – Удивился Северьян. – Зачем тебе знать это? Ты же сильный. Не ищи свою звезду. Искать ее – удел слабых. Сильные сами зажигают звезды.

– Складно говоришь, калика. Тебе бы в бояны податься…

– Ростом не вышел, – пошутил Северьян. – Да и бер на ухо наступил.

Лука продолжал смотреть в небо.

– Знаешь, я попробую зажечь свою звезду! И пусть она будет не такая яркая, как все остальные, но все-таки будет!

Той же ночью они тронулись в путь. Через силу, через не хочу, но все-таки отошли подальше от болота. Кто знает, насколько угомонились упыри? А то, что они без труда вылезают на берег, спутники уже поняли. Лес боязливо расступался перед ними, прошедшими вместе огонь и воду, побывавшие в плену у дрягвы, и вернувшиеся живыми. Звонко, отстукивая победный марш, стрекотали кузнечики, ухала разбуженная сова.

Здесь они и остановились на ночлег. Разожгли костер, и с пустыми животами улеглись спать. Искать в ночи грибы было бесполезно, охотиться с коротким тупым ножом – тем более. Домовой горестно вздохнул, погрел маленькие озябшие руки возле костра и уселся поудобнее. Караулил рассвет.

Утро выдалось теплое и восторженное. Выползло в небо теплое солнце, согрело верхушки деревьев ласковым, теплым светом.

– Это уж точно не зачарованный лес, – довольно улыбнулся Лука.

– Кто знает?

Северьян прищурился.

– Вспомни, какая милая поляна…

Но Луки уже и след простыл. Вернулся он с охапкой грибов и кучей свежей земляники. Ее путники смолотили первым делом, набив пустые желудки и заодно утолив жажду. Снова развели костер, Северьян своим нехитрым фокусом извлек огонь.

– Не перестаю удивляться, как ты это делаешь! – В очередной раз восхитился Лука.

– Могу научить.

– Нет, волховство – это не для меня. Мечом махать – другое дело. Кстати, дай-ка мне ножик…

Лука нашел себе занятие, выстругав калике новый посох, а себе дубину. Северьян сидел, нежась в лучах солнца и душа его, доселе засохшая, вдруг распустилась. Игра контрастов, – заявил бы иной мудрец, – Постоянная смена белого и черного способна и в звере разбудить человека. Северьяну было плевать на мудрецов. Ему было хорошо, и он хотел, чтобы этот миг никогда не кончался.

Но к обеду, когда солнце, распаленное, уже медленно клонилось к виднокраю, они тронулись дальше. Лес становился все гуще, в воздухе появилась сырость. Затем кроны сомкнулись, и потемнело, как ночью. И здесь были лягушки. Они не квакали, не урчали. Просто прыгали по пням… Пням?

Северьян не стал говорить Луке о своей догадке, боясь спугнуть удачу. Но как бы то ни было, пень не мог появиться просто так. Кто-то спилил дерево. И убийца догадывался кто. И когда деревья наконец расступились, явив путникам высокую городскую стену, Северьян лишь удрученно вздохнул – дошли!

Частокол стены был выструган из сосен, заостренных сверху. И окрест, насколько хватало взгляда, шагов через тридцать-сорок тянулись к небу сторожевые башни.

– Это и есть Искоростень! – Гордо говорил Лука. – Наш стольный град!

Северьян только хмыкал и ежился.

Ворота огромные, широкие, окованные железными пластинами, из которых торчат длинные острые шипы. Под стеной вал, здесь бороны, поблескивают острыми зубьями, так и зовут случайную жертву. Или не случайную. Тут уж как доведется. Через широкий, в сто шагов, ров перекинут подъемный мост. Северьян прищурился. Не город – крепость. Не иначе как штурма ждут. Но Владимир тоже не дурак бросать войска на такую махину.

А на ближайших башнях уже суетились, видя двух путников, пришедших из леса.

– Кто такие? – Гаркнул сверху сочный низкий голос.

– Свои идут, отворяй ворота! – Гаркнул Лука.

На башне послышалась ругань, шум. Тот же голос переспросил.

– Никак ты, Данила?

Северьян отшатнулся, как от удара мечом. Данила? Или послышалось?

– Кто же еще! Уж не князь Владимир!

С башни послышался довольный гогот.

– А кто рядом с тобой?

– Спутник мой верный. За него я ручаюсь!

– Ну, если ты ручаешься… Отворяйте ворота!

Заскрежетали отпираемые засовы. Медленно, гигантская створка приоткрылась.

– Давайте, проходите! – Поторопил стражник.

Северьян, у которого от неприятных предчувствий сводило ноги, неуверенно ступил на мост вслед за Лукой, протиснулся в приоткрытую щель.

За спиной громыхнул тяжелый засов. Двор, открывшийся взгляду, был широк. Здесь уже столпились воины, все при оружии, с пиками и мечами, в руках поблескивают новенькие арбалеты с тяжелыми, железными болтами.

Один из воинов, одетый в тяжелую кольчугу с массивными наплечниками, высокий и коренастый, с рельефным, будто выточенным из дуба лицом и чудовищно толстыми узловатыми ручищами подошел к Луке, обнял.

– Вернулся-таки? Как невеста?

Лука смущенно улыбнулся.

– Ждет еще, воевода.

– Ну, подождет, покуда мы тут со своими делами не управимся. Да, светлая княгиня гневается, требует тебя пред свои ясны очи.

– Раз требует, приду, – отвертелся Лука.

Калику отчего-то все упорно не замечали. А Северьян и не старался оказаться в центре внимания. Как и подобает человеку духовному, он стоял в стороне, вперив взгляд в небо. Стражники бросали на него недобрые, косые взгляды, но, отчего-то молчали. Не хотели обидеть друга Луки? Да и Луки ли? На миг решение простое, как стрела на тетиве, прострелило голову. Но Северьян отогнал эту мысль. Этого не может быть, попросту потому, что не может быть!

Глава 21.

– А кто этот… что пришел с тобой? – Спросил воевода. – Что-то не нравится он мне. Глазенки хитрые…

– Оставь это! – В голосе Луки зазвенела сталь. – Он мой друг. И я ему обязан жизнью! Так что относитесь к нему, как к древлянину, а не как к гостю.

Воевода хмыкнул.

– Как скажешь. Не забудь, тебя ждет Огневица. А твоего… гм… друга мы разместим по царски. В обиде не будет.

Северьяна проводили к высокому терему. Там, ему отвели большую, светлую комнату с настоящей, застеленной одеялами кроватью, красивым резным столом, из свежего дуба. На столе собрание всевозможных яств. И свежие фрукты, и истекающие соком рябчики, и мясо молодого поросенка. Северьян облизнулся, но не прикоснулся к еде.

На кровати лежала одежда. Яркая расписная рубаха, черные широкие штаны и небольшие черные сапоги. Северьян сдвинул одежду в кучу и прямо в грязном дорожном балахоне плюхнулся на расписное одеяло.

– Не угодно ли баньку принять, помыться с дороги? – Сунулся в дверь слуга.

– Не угодно, – отмахнулся Северьян. Ступай.

Слуга поспешно удалился, оставив убийцу наедине с собственными, безрадостными мыслями. Очевидное давило и пугало его, как только может испугать открытие, что твой друг на самом деле злейший враг, мать, которой ты верил и поклонялся, вдруг оказывается чужой женщиной, а Белобог на глазах обращается в Чернобога. Немыслимо! Невозможно! Но слишком уж много совпадений. Но как же не хотелось Северьяну в них верить!

Спустя час вернулся Лука. Немного омраченный, но довольный. Вошел, посмотрел. Калика ни к чему не притронулся, хотя и был голодный. Лука подвинул стул, сел рядом с кроватью.

– Значит, не принимаешь угощения? Ждешь объяснений? Понимаю. Да, я не тот, за кого себя выдавал. Ну, я думаю, ты и так уже догадался. Зовут меня Данилой, и я – предводитель мятежных древлян.

Северьян молчал.

– Ничего не хочешь спросить? – Удивился Данила. – А жаль. Ладно, я сам тебе все расскажу. Теперь, впрочем, не стоит объяснять, почему мы пошли окружным путем, почему попали в такие переделки…

– Если бы Владимир поймал тебя, он бы без разговоров спустил шкуру. Это очевидно, – молвил Северьян.

– Ты и сам ответил за меня. А насчет того, что врал тебе… Прости. Я просто не мог раскрыться… Имя себе придумал… смех, да и только. Я ведь и тебя подозревал, и честно говоря хотел в погибельное место завести… Вот теперь я все-таки тебе открылся.

– Естественно открылся. Теперь-то уж ты в своем городе. Мой дом – моя крепость, не так ли?

– И здесь ты прав. Я поступил, как свинья. И я это знаю. Надеюсь, ты сможешь понять меня и простить. Ведь мы через столько прошли вместе…

Северьян не знал, как это получилось, но руки сами собой нащупали рукоять кинжала за поясом. В следующее мгновение убийца стоял за стулом, прижимая лезвие к горлу Данилы. Тот не шевелился, чувствуя – одно движение и конец.

– Глупец, – прохрипел убийца. – Какой же ты глупец! Но я еще хуже! Позволил себя одурачить! Ты хоть знаешь кто я и зачем я здесь? Неужели все еще думаешь, что я какой-то калика?

Данила сглотнул слюну.

– Теперь кажется, понимаю.

– Понимает! Он, видите ли, понимает! Дурак, мне же приказано убить тебя. Ни кем-нибудь, самим Владимиром приказано. Я и шел сюда с этой целью.

Витязь хмыкнул.

– Ну, раз пришел – делай. Давай, я даже сопротивляться не буду!

– Дурак, – сплюнул Северьян, убирая нож. – Ты еще глупее, чем я думал.

Он сел на кровать. Под тяжелым взглядом Данилы продолжил.

– Я не могу тебя убить. Приказ есть, но я не могу. Всю жизнь я соблюдал некоторые правила. У меня не было друзей, привязанностей… Но судьба злая. Она все равно навешает сполна и таких побрякушек, и будет счастлива, стерва. Понимаешь, теперь ты больше чем посторонний, ты стал мне другом. Я не могу убить друга.

И наступило молчание. Тягостное и тяжелое. Воздух сгустился, стал тяжелее воды и крепче льда. На лицах обоих мелькали чувства. Страх, ненависть, злость, обида, все перемешалось в один миг. Миг, тянущийся целую вечность.

Наконец убийца встал.

– Значит так, – тихо сказал он. – Завтра… Нет, сегодня же ты возьмешь все необходимое и уберешься прочь из Искоростеня. Ни каких больше мятежей и бунтарств, забудь про древлян и их глупые амбиции. У тебя есть невеста. Ступай к ней, живи, расти детей. И не смей возвращаться сюда. Это единственные и не обговариваемые условия.

– Я должен подумать… – раздалось в ответ.

– Никаких размышлений. Ответ я должен услышать прямо сейчас. Если откажешься, я тебя убью. Если согласишься, но нарушишь обет, я тебя убью. Если попробуешь увильнуть от ответа, я тебя убью. Итак?

Данила тяжело вздохнул.

– Я согласен…

Убийца спрятал нож за пояс.

– Поверь, твоя доля не самая тяжкая. Счастливая семья, безбедная жизнь и покой, об этом мечтают чуть ли не все люди на земле.

– А ты? Ты мечтаешь?

– Да, – признался убийца, – но никогда не получу.

Витязь кивнул.

– Это все?..

– Да, все, – ответил Северьян. – Запомни, я поступился ради тебя очень многим… Теперь я уйду. Не пытайся найти меня, я думаю, мы больше никогда не встретимся.

Северьян распахнул оконные ставни. На него дохнуло теплым летним воздухом, запахом свежего сена и сладкого клевера.

– Убийца, ты ошибся, – раздалось ему вослед. – Ты сделал это не ради меня, а ради себя. Ты просто научился чувствовать…

Северьян не ответил. Легко перепрыгнул через подоконник и змеей скользнул вдоль высокого остроконечного забора. Все дела сделаны, здесь его больше ничего не держало. Только отчего-то тоскливо ныло сердце, будто потерял что-то очень дорогое и ценное. Куда ценнее злата и драгоценных каменьев. Северьян еще не понимал, что именно он оставлял, уходя, но догадки уже зарождались, такие смутные и в то же время ясные, что раскалывалась голова.

А Данила еще долго сидел у открытого окна, держа в руках посох, еще свежий, с запахом древесной смолы и жаркого лета. Посох, который он самолично выточил, как знак признательности, для своего друга калики.

Часть II

Глава 22.

Небо плотным непроницаемым полотном закрывали мрачные, черные как смоль, тучи. Казалось, что на улице ночь, лишь редкие, похожие на рваные раны просветы говорили об обратном. Дождь, пронзительный, холодный, как вода в колодце зимой, обрушивался на землю. Под его злым естеством гибли посевы и урожаи, расплывалась, размывалась земля, так, что все дороги превращались в глинистую кашу, в лесах появлялись болота и топи. Ливень лил уже три дня без перерыва. До этого была засуха, столь же злобная и ненасытная, как сейчас дождь.

Князь Владимир стоял на крыльце, вперив тяжелый взгляд в небо. Глаза усталыми тлеющими угольками смотрели из-под нависших надбровных дуг, длинный чуб намок, и стал похож на половую тряпку. Рядом, облокотившись на подоконник, перетаптывался Белоян. Волхв тоже выглядел озабоченным. На медвежьей морде пролегли бороздами морщины, брови кустистые, как иглы у ежа хмуро сошлись у переносицы. Глаза настороженно смотрели вдаль. Там где небо сходилось с землею, зигзагами вырывалась молния, грохотал гром.

– Боги гневаются, – не проговорил, прорычал Верховный волхв. – Даже они, хоть и терпимы, но не выносят столь грубых вмешательств.

Владимир отвел тяжелый, полный тоски взгляд от черного неба.

– Тогда отчего же достается нам?

Волхв пожал плечами.

– Наверное, мы крайние…

Дождь удвоил силу. Молотом барабанил по крышам, превращая вытоптанные тропинки в полноводные ручьи.

– И ты ничего не можешь сделать? А, Верховный?

Белоян понуро опустил голову.

– Я один, княже. Один в поле не воин. Слишком силен Базилевс, и преемники, приспешники его немногим уступают ему в силе. Одному мне против стольких магов не выстоять…

Князь прищурился.

– И что же ты предлагаешь? Отдаться на милость Царьграду? Может еще и бога их принять как своего?

Волхв устало опустился на лавку.

– Не юродствуй, княже. Я итак делаю все, что могу. И часть волны я все же сдерживаю. Но и мои силы не беспредельны.

– Но ты же не единственный волхв на Руси?

– Не единственный. Есть в лесах и поумнее, поопытнее меня. Только кто же согласится вылезать из своих засиженных нор, да идти князю в услужение? Они же все отшельники! Их в киянские палаты никаким калачом не заманишь. Да и зачем им калачи, если они себе их и так наколдовать могут. Недосуг им мирскими делами заниматься, отвлекаться от мыслей о высоком!

– Да, дела… – князь тихо вздохнул. – Вчера с заставы примчался Добрыня. Там вообще творится что-то невообразимое. Гигантский смерч движется с севера…

Белоян не скрываясь, зарычал.

– Царьград перегнул палку. Я попытаюсь удержать смерч, но один… Один я не справлюсь.

– Да что ты заладил, не справлюсь, не справлюсь! – В сердцах крикнул Владимир. – Скажи лучше, что сделать можно?

Белоян приподнялся, глаза насторожились, загорелись.

– Есть у Базилевса талисман-камень. Белокамнем зовется. Он и дает ему силу управлять стихиями. Если выкрасть его, или разбить… все напасти сгинут.

Князь снова уставился в грозное небо.

– Если не выйдет, пойду на Царьград с боем. Авось…

– Нет, ни какого боя! – Взревел Белоян. – Князь, пощупай голову, на месте ли? Это лишь ты да я знаем, что погода – дело рук магов Царьградских. А как ты воинам объяснишь? Просто кинешь на погибель? Или расскажешь все, как есть?

Владимир бессильно сжал кулаки.

– Не знаю! Не знаю, волхв!

Верховный примирительно похлопал его по плечу.

– Надо просто найти человека, способного проникнуть в Царьград. Способного сотворить невозможное. Лишить Базилевса Белокамня, и рухнет его власть над Русью.

– Но кто? Кто сможет сделать невозможное.

– Знавал я одного… Али запамятовал, княже.

Князь нахмурился.

– Никак, Северьяна вспомнил? Так зря. Ни слуху, ни духу о нем нет. Сгинул. Пропал.

– Но древляне-то унялись, бунтари сгинули. И налоги платят исправно.

– А ты уверен, что это заслуга убийцы. Может, древляне просто одумались…

– Все может быть. – Усмехнулся Волхв. – Но я все еще надеюсь, что он вернется.

Разговор с волхвом вконец выбил Владимира из колеи. Князь шел, как в воду опущенный, распахивал двери ударом ноги, погрузившись в собственные мрачные мысли. В трапезной горел свет. Владимир насторожился, рука привычно легла на эфес меча. Дверь отворилась тяжело, со скрипом.

На столе коптила лучина. Мрачные, рваные всполохи высветили темную фигуру, сидящую на любимом стуле князя. На неизвестном был потертый, рваный во многих местах балахон из мешковины, глубокий капюшон надвинут на лицо, так, что виднелся лишь подбородок, и рот, растянутый в хищной улыбке. Странный гость больше всего напоминал странника-калику, лишь улыбка…

– Никак сам светлый князь пожаловал в трапезную, – голос незнакомца был тихий. – Ну что ж, всегда рады гостям.

– Кто ты? – Рявкнул Владимир, держа на эфесе меча ладонь. – И что делаешь в моем тереме?

Незнакомец тихо рассмеялся.

– Однако, как же быстро ты забываешь своих помощников. Древляне-то унялись, снова дань платят.

– Северьян? – Неверяще выкрикнул Владимир.

– Значит, все-таки помнишь… Тем лучше. Я немного задержался, прости князь. Но волю твою исполнил.

– Еще бы не исполнить! – Раздался ворчливый басовитый голосок со стола. Владимир подскочил как ужаленный.

– Ты не один? – Прохрипел князь. – Кто здесь еще?

– Мой друг. Домовой… Вернее был домовым, а теперь кочевой.

– Домовой, кочевой, какая разница!

Из темноты вышел маленький человечек. Владимир подивился всей его несуразности: ножки маленькие, короткие, сам покрыт шерстью. Больше всего князя поразила маленькая костяная игла на поясе у этого смешного существа. Признаться, князь ни разу не видел домового воочию, и сейчас удивлялся, как ребенок.

Князь немного растерялся. Он просто не знал, как вести себя с этой странноватой парочкой. Броситься с мечом – глупо. Просто стоять увальнем – тоже не выход. А язык прилип к гортани, отказываясь повиноваться. Сейчас бы Белояна сюда, он бы нашел общий язык и с наемником и с его странным приятелем.

– Ну, поприветствовались и ладно, – Северьян сам подошел к нужной черте. – Теперь кликни-ка Волхва, княже. Очень мне с ним потолковать хочется.

Владимир хотел возмутиться, уж больно нахально вел себя Северьян, но сдержал рвущуюся наружу ярость. Не стоит рубить сук, на котором сидишь. Особенно когда не знаешь, куда будешь падать. Потому-то князь, скрипя зубами, выполнил обязанности слуги, вихрем ворвавшись в опочивальню Белояна.

Волхв сидел перед горящей свечой и смотрел на пламя. Со лба его крупными каплями стекал пот. Верховный был страшно напряжен, видно было, как напряглись мускулы, на лбу вздулись жилы. Князь виновато кашлянул. Белоян дернулся, как от удара, бросил разъяренный взгляд на князя.

– Я, между прочим, не баклуши бью, – прорычал он.

– Прости, что нарушил твой покой, Верховный, – сокрушенно молвил Владимир, – но у меня гости.

Волхв смахнул рукавом пот со лба.

– Кто еще? Неужели сам печенежский хан Кучуг пожаловал? Так сказать, с дружеским визитом.

– Нет! – Победоносно изрек князь. – Вернулся твой подопечный. Северьян, кажется его зовут.

Белоян мигом сорвался с места, да так, что стул под ним хрустнул и развалился, но волхв даже глазом не повел. Ни к чему ему эти мирские дела, когда речь идет о высоком…

– Но когда он успел вернуться? – Допытывал верховный князя.

– Откуда же я знаю, – возмущался Владимир. – Я пришел, а он сидит… еще и нечисть с собой какую-то приволок. Домовым называет.

– Домовым? Это хорошо! Неужели Северьяну все-таки удалось сродниться со славянской землей…

Северьян сидел там же, где его видел в последний раз Владимир. Вольготно развалившись в княжеском кресле, он срезал ногти с пальцев острым заморским кинжалом. На приход Белояна никак не отреагировал, продолжая лениво ковырять руки. Зато маленький человечек заметил волхва, отшатнулся, спрятался за лучину.

– Сгинь, нечистый! – Завопил он, воинственно размахивая костяной иглой. – Эй, калика, здесь какой-то урод пришел. Толи медведь, толи человек…

– Не шуми, Доробей, – одернул домового Северьян. – Это не медведь, это верховный волхв Белоян.

– Совершенно верно, – прорычал волхв. – Приятно познакомиться. Никогда не видел, чтобы домовой так привязывался к человеку. Обычно домовые нелюдимы и избегают всякого общения.

– Я не все, – буркнул домовой, не решаясь выйти из-за лучины. Но иглу спрятал.

Белоян перевел взгляд на Северьяна. Кивнул князю, мол, можешь оставить нас одних. Владимир понял, на что намекает волхв, и с видом уязвленного гордеца покинул трапезную. Верховный спокойно вздохнул, взял другой стул, сел напротив Северьяна.

– Ну, здравствуй, убийца.

– И тебе доброго здоровья, волхв.

Убийца самым натуральным образом насмехался над Белояном. И волхв это чувствовал.

– Зачем ты вернулся? – Продолжил Белоян серьезно.

– Я связан словом. Никто не давал мне права уйти.

Белоян нахмурился.

– Я поражен! Ты действительно странный человек, Северьян. Но почему тебя не было, так долго?

– Загостился у древлян, – неопределенно ответил тот. – И обратная дорога не обошлась без приключений. Да, вы бы занялись лучше делом, да повывели нечисть из окрестных лесов. Я в меру возможностей, сам занимался этим… но моих сил не хватает…

– Как-нибудь в другой раз, – отмахнулся Белоян. – У нас проблемы посложнее…

Северьян нахмурился, скинул капюшон, так что стало видно его лицо, серое, изможденное, скулы выпирают, глаза пустые, безумные. Белоян отшатнулся.

– А ты изменился.

– Жизнь меняет, – бросил Северьян. – Так в чем же дело?

– Царьград шалит, – начал волхв. – Базилевс совсем совесть потерял. Натравил магов, насылает на нас то наводнения, то засухи, да так, что даже боги гневаются.

– Гневаются, но не помогают. Это на них похоже, – хищно улыбнулся Северьян.

– Боги лишь созерцают. Это их право. Но Базилевс перегнул палку.

– И кто же его остановит? – Подозрительно прищурился убийца.

– Ты! – Гордо сказал волхв. – Лишь тебе, избранному, под силу сделать невозможное.

– И что же мне предлагается? Убить Владыку? В таком случае ты явно переоценил мои силы, волхв. Я, конечно, пойду, но паду раньше…

Белоян перебил его.

– Никто не просит тебя убивать. Все что нужно, это выкрасть талисман Базилевса. Сила его в Белокамне. Украдешь камень, и Русь освободится от ига Царьграда. Освободишься и ты…

– От ига Царьграда? – Передразнил Северьян.

– От слова, данного Владимиру. Я тебе обещаю.

Северьян резво вскочил с кресла. Подпрыгивающей походкой хищника пересек комнату, встал возле окна.

– Заманчивое предложение. Полная свобода взамен… Впрочем, у меня нет выбора. Итак, рассказывай, все, что знаешь об этом твоем талисмане и… остальное потом.

Белоян ухмыльнулся, обнажив острые огромные клыки. Он и не надеялся столь просто решить эту проблему. Всегда испытываешь облегчение, когда перекидываешь непосильную ношу со своих плеч на плечи другого. И плевать, если тот, кому ты ее отдал, сломается, не выдержит. Это уже будет его проблема.

– С тобой легко иметь дело. Так слушай. Белокамень хранится в Царьградской сокровищнице. Его не найдешь просто так, надо постараться… и проникнуть в святая святых Владыки. Сам Белокамень похож на обыкновенный булыжник, размером чуть больше твоего друга, – волхв бросил взгляд на домового.

– Я не булыжник, – буркнул Доробей, но из-за лучины так и не вышел.

– Теперь мои требования, – решительно молвил Северьян. – Если я вернусь живым, мне нужна полная свобода, безо всяких ограничений. Деньги тоже не помешают, но сумма – вопрос отдельный. И, конечно меч и прочая амуниция на мой выбор. Последнее не обсуждается.