Текст книги "Право на жизнь"

Глава 31.

После дождей снова накатила засуха. Белоян вышел на крыльцо, почесываясь. Все вокруг попряталось по норам, даже слепней не было. В воздухе пахло гарью и ссохшимся сеном. Ничего не менялось. Северьян ушел довольно давно, и сейчас должен был быть уже в Царьграде, если, конечно не сбился с пути. Или сам Базилевс не приложил руку к его уничтожению. Белоян знал, что посылает убийцу на верную гибель. Сейчас он просто надеялся на чудо. Чудо, которое расставит все по местам, вернет силу стихий в нормальные русла. Откровенно говоря, он обманул Северьяна. Нельзя уничтожить Белокамень. Ни разбить, ни сжечь. Он вечен, как мир вокруг. Уничтожить его мог лишь Чернокамень, его полная противоположность и сходность. Говорят, что давным-давно Белобог и Чернобог сошлись в вечной схватке. Чернобог поднял с земли булыжник и метнул в Белобога. Камень тотчас побелел, вбирая в себя силу творца. Белобог тоже не остался в долгу. Так и родились два камня-близнеца, уничтожить которые может лишь их взаимная близость. Но Чернокамень давно утерян. Так что единственный шанс убийцы – выкрасть талисман. Белоян надеялся на чудо. Но чудо не наступало.

Он думал, что смерть – это облегчение, но ошибался. Жаркая, мучительная боль выжимала все силы. Мутные бесцветные лица то выплывали из небытия, то снова окунались в серую непроницаемую мглу. Иногда Северьян слышал голоса. Мягкие, зовущие, они то летали отголоском безумного сознания, то вдруг всплывали на поверхность, такие реальные и ощутимые, что их можно было потрогать. Сколько это продолжалось, он не знал. Но однажды, мир вдруг обрел краски, а лица перестали быть бесплотными тенями. В лицо ударил отвратный, дурманящий аромат. Северьян поморщился и открыл глаза. Он был в той самой избе, в которой накануне была настоящая живодерня. Сейчас все стены были вымыты, а проем окна занавешен серой тканью. Над ним склонилась утомленная пожилая женщина. Она что-то подносила убийце ко рту, приговаривая.

– Выпей, выпей еще глоточек.

Затем рядом раздался еще один голос.

– Ты уверена, что он когда-нибудь очнется?

– Конечно. Моя настойка и мертвого на ноги поставит. Ты иди, погуляй, Данила, я и сама справлюсь.

Молния пронзила воспаленное сознание.

– Данила?! – Вскричал Северьян и очнулся окончательно.

От неожиданности, женщина выронила кружку, и ее содержимое, ядовито зеленого цвета, вылилось на пол.

– Батюшки, очнулся! – Взвизгнула она.

Мужчина на пороге обернулся. Северьян встретился с ним глазами. Данилу трудно было узнать. Его некогда роскошные пепельные кудри были сострижены, лицо осунулось, так что выпирали скулы, щеки покрыты жесткой щетиной. Из-под нависших надбровных дуг смотрят жестокие серые глаза, в которых не осталось и следа детской наивности. На поясе висит дамасская сабля одного из разбойников, через плечо перекинут пояс с ножами.

– Данила? – Тихо повторил Северьян.

– Приветствую, калика, – печально улыбнулся он.

– Что ты здесь делаешь? Ты же должен быть…

– В Перелесье? – Перебил он. – Нет, как видишь я не в Перелесье.

Северьян нахмурился.

– Но… почему ты здесь?

Данила присел на стул напротив кровати, кивнул женщине. Та все поняла, собрала разбитые черепки и вышла из хижины.

– Это не слишком приятная история…

И он начал говорить: о пропавшей невесте, о том, как воевода рассказал о купце, заезжавшем в Перелесье в день исчезновения девушки. И о том, что купец, судя по всему, был работорговцем и направлялся в Царьград. Данила отправился на поиски, заплутал в лесу и вышел к берегу реки, где и устроился на ночлег. Ночью его повязали разбойники, оказавшиеся работорговцами. На их корабле он пробыл почти месяц. Похоже, работорговцы решили запасаться товаром под завязку, так как после каждой вылазки в трюм попадали все новые и новые люди. Многих, как и Данилу, оглушили во сне и затащили на корабль, многие были жителями мелких сел, деревень, в которые вторгались рабовладельцы и силой уводили людей в полон. Когда трюм был полностью заполнен, разбойники тронулись в обратный путь, по дороге решив отметить удачный улов. Здесь они и встретились с Северьяном.

Убийца слушал молча, время от времени прикрывая глаза. Слабость все еще давала о себе знать. Безумие! Северьян передернулся. Ведь могло быть все иначе. Разбойники не причалили бы к берегу, или остановились у другой веси, выше или ниже по реке. Судьба, будь она неладна. Опять свела со старым другом-врагом. И Северьян был бы благодарен ей за это если бы не нелепая смерть девочки. Девочки, вина которой лишь в том, что она оказалась в ненужное время в ненужном месте. Но, порой, и этого бывает достаточно. Северьян горестно вздохнул.

– А ты теперь куда? – Спросил Данила. – По прежнему на службе у Владимира?

– По прежнему, – кивнул Северьян. – Но теперь в последний раз.

– Опять должен кого-то убить?

Убийца дернулся как от удара, но пересилил себя.

– Нет. На этот раз обойдется без убийств. Я надеюсь. Их уже и так предостаточно…

Данила зло усмехнулся.

– Да, поработал ты знатно. Но, как вижу, укатали Сивку крутые горки. И ты не железный.

– Все мы из плоти и крови. Вы похоронили тела?

Данила кивнул.

– Всех побросали в выгребную яму и зарыли. Туда им и дорога. Пусть и после смерти хлебают дерьмо.

– А девочку? В доме была девочка… и старуха…

Воин насторожился.

– Тебя что-то связывало с ними?

– Нет. Не много. Вы их тоже… в выгребную яму?

– Не волнуйся. Их мы похоронили на деревенском кладбище. Все чинно, с почестями.

– Не надо почестей. Почестей они не заслужили. Они заслужили покой.

Данила медленно поднялся.

– Ладно, лежи, поправляйся. А я пойду собираться в путь-дорогу. И так уже задержался дальше некуда. Не знаю, спасу ли Люту, но все же попытаюсь. Так что бывай, калика. В этот раз нам с тобой не по пути.

Северьян приподнялся на слабых руках.

– Ошибаешься, Данила. Судьба не просто так нас свела. У нас снова одна дорога.

– Но я иду в Царьград!

– Я тоже. И должен торопиться.

– Судьба полна сюрпризов. Но как ты пойдешь… такой?

– Как и раньше ходил. Ножками!

В мановение ока Северьян соскочил с постели. Ноги подкосились, перед глазами помутнело, но он сохранил равновесие, и через мгновение мгла рассеялась.

– С ума сошел! – Рявкнул Данила. – А ну живо в кровать! Куда ты, такой калека пойдешь? Разве что к Ящеру в преисподнюю! Полежи еще дня два. А там и отправимся.

Северьян вымученно улыбнулся. Так тяжело было верить в очевидное, но он стал бояться одиночества. И так хотелось в пути иметь надежную, крепкую руку. Руку друга. Северьяна шатало и мутило, и когда спина соприкоснулась с кроватью, сознание тотчас вылетело вон из измученного тела.

Он провалялся в постели еще два дня. К нему исправно ходила женщина, кормила и поила его, с каждым разом замечая, как быстро Северьян поправляется. Между делом, она рассказывала ему о том, что происходит снаружи, так что убийце некогда было скучать. Оказалось, спасенные люди уже вовсю отстраивают сгоревшие дома. Многие были из здешних, но некоторые вообще не имели представления, в какой стороне находится их дом, потому все решили остаться здесь и начать жизнь заново. В итоге, маленькая деревушка у берега реки медленно, но верно разрасталось в огромное село. Мужчины поступили верно, первым делом начав воздвигать укрепления у воды. Не хватало, чтобы еще какие-нибудь заезжие разбойники устроили погром. Женщины во всю занимались хозяйством, засаживали огород, кормили мужчин. А те работали за троих, воздвигая сторожевые башни, укрепления. Даже готовили регулярную дружину, которая будет поддерживать порядок. Северьян усмехнулся. Если так дело пойдет и дальше, то лет через двести-триста здесь вполне может возникнуть новое государство. Кто знает, чем это кончится.

Наутро третьего дня в избу вломился Данила, наглым образом разбудив Северьяна. Воин скинул с него одеяло, швырнул рубаху и штаны.

– Одевайся! Нечего, как барышня нежится. Нам в дорогу пора.

– Прямо сейчас?

В голове сразу всплыли тревожные мысли.

– Где моя сумка? – Рявкнул он.

– Вот она! – Северьян извлек из-под кровати запыленную котомку. – Тяжеленная. Ты что там, булыжники таскаешь?

– Да, – усмехнулся убийца. – Именно булыжники.

– В таком случае бери свои булыжники и одевайся. Надо выйти затемно. Утром будет так жарко, что семь потов сойдет прежде, чем в лес зайдем.

Северьян встал, тряхнул головой. Слабость была, но легкая, поверхностная, из-за долгого лежания в кровати. Мигом натянул штаны и рубашку, морщась, когда ткань задевала за не успевшие еще зажить раны. Данила лишь усмехался, видя, как одевается Северьян. Сапоги непривычно жали. Вот, как ноги отвыкли от обуви. Северьян забросил на плечо мешок, чувствуя, что чего-то не хватает. Конечно, меч! И ножи!

– Оружие мне полагается или как? Между прочим, где-то здесь должны быть мои кинжалы и ятаган.

Данила ухмыльнулся.

– Все ты помнишь. Были и даже есть.

Он извлек из темного угла связку с оружием. Здесь был и ятаган, и метательные ножи, и даже ремень, который убийца самолично видел на главаре разбойников. Быстро прицепил к поясу меч, распихал ножи по сапогам.

– Теперь все? – Поторопил Данила.

– Почти.

Северьян скинул с плеча сумку, деловито проверил содержимое. И теплое покрывало, и Чернокамень, пустые баклажки, и кошель с золотом, и даже остатки заплесневевшей лепешки – все было здесь.

– Провизию я взял, – успокоил его Данила. – На корабле нашлось немного еды, но в основном все пришлось оставить людям. Им здесь жить, а мы как-нибудь переживем.

– Надо наполнить баклажки, – хмуро молвил Северьян. Что и говорить, голодать в пути совсем его не прельщало.

На дворе творилось невообразимое. На месте старых домов уже белели свежевыструганные каркасы. Там, где за редколесьем виднелась река, теперь возвышалась частоколом стена. Сторожевая башня еще была не достроена, но на ней уже дежурили. Двое охранников, завидев Данилу и Северьяна, приветливо махнули, и снова уставились в темноту ночи.

– Так то! – Гордо молвил Данила. – Люди порой еще и не на такое способны.

Северьян кивнул. Проем недостроенных ворот остался позади, река натужно плескалась, выбрасывая на берег мелкую щебенку. Корабль по-прежнему стоял у берега, похожий на призрак. Убийца набрал воды, умылся. Сразу полегчало. Но одна мысль не давала покоя. Если люди успели так отстроиться, сколько же он находился без сознания?

Глава 32.

Вопреки предположениям Данилы, днем хлынул дождь. Деревья, конечно, защищали от холодных капель, но уже к полудню путники насквозь промокли. Оба шли злые, усталые. Северьян выдохся быстро, как только дождь прекратился, потребовал привала. Данила, бурча, как старая бабка, сбросил вещи, покрывая богов, на чем свет стоит.

– Не стоит так шуметь, – молвил Северьян. – Боги здесь не при чем.

– Тогда кто же виноват? – Язвительно спросил Данила.

– Люди. Вернее группа людей. Это как раз связано с моим новым поручением.

Данила нахмурился.

– Идешь в Царьград, чтобы унять дождь? Ты в своем уме?

– Пожалуй, я расскажу тебе. Это не тайна. По крайней мере, для тебя. Царьградские маги насылают на Киев непогоду. Стольный град страдает больше всех, но достается и окраинам. Например, здесь дождь лил все утро, а там он продолжится еще дня три.

– Ты это серьезно?

– Серьезней некуда.

– Но как ты собираешься избавиться от колдовства. Не будешь же ты просить магов… не думаю, что они тебя послушают.

– Я никого не буду просить. Сила Царьградских колдунов в талисмане. Его-то я и должен выкрасть… или уничтожить.

– Да, дела, – Данила почесал голову. – Справишься один?

– Посмотрим, как карты лягут, – пожал плечами Северьян.

Воин положил ему руку на плечо.

– Мы все еще друзья?

– Если у убийцы могут быть друзья, то да.

– В таком случае, мы справимся.

– Мы?

– Одна голова хорошо, а две лучше, – подвел итог Данила.

Путники шли по лесу до глубокой ночи, а когда усталость уже валила с ног, деревья расступились. Впереди, как на ладони, открывалась бескрайняя степь. Трава здесь росла невысокая, хилая. Кое-где торчали, похожие на кусты, деревья. Да и деревьями их обозвать, все одно, что свинью человеком. Листочки мелкие, редкие, ствол весь изогнут, будто кто-то на нем силу мерил, да так и не выправил.

– Ну, дела! – Выдохнул Данила. – Где это мы?

– В степи. Самой обыкновенной степи. Ты что, степь не видел?

– Нет, – признался воин.

Дальше они не пошли. Разожгли костер прямо у высоченной стены леса, сели лицом к деревьям. Если вдруг хищный зверь из леса выйдет, не сразу увидишь. А коли со степи напасть решит, так его за три версты видно. Так и сидели, глядя в безоблачное звездное небо.

– Как странно, – молвил Данила. – Всю жизнь прожил в лесу, слышал, что бывают бескрайние поля, но такого… Здесь же пусто, как… как…

– На небе, – подсказал Северьян.

– Нет, чур тебя. На небе боги. Им виднее. Просто, эта пустота давит. Гадко так, мерзостно.

– Пустота всегда мерзостна. Просто потому что она – пустота.

Спать под открытым небом было боязно и немного страшно. Северьян нервно ворочался, пытаясь заснуть. Лишь усталость, да слабость организма помогла ему. А Данила бросил это бесполезное занятие и так просидел до самого утра. Ночью никто не покусился на их покой. В конце концов, воин все-таки заснул, сидя, облокотившись на меч.

С утра было прохладно. Ветер буйствовал с упрямством обреченного, и если в лесу его скрадывали деревья, то здесь он, злобный и неугомонный, продувал тело до костей. Сухая желтая трава гнулась под его напором, даже деревья, мелкие, убогие клонило к земле. Но, несмотря на явное противостояние стихии, путники шли, закрываясь от ледяного воздуха.

К полудню ветер исчез так же быстро, как и появился. На небо выползло огромное, на половину неба, солнце и уже через час путники почувствовали, каково ходить по пустыне. Здесь, несомненно, было лучше, но жара стояла такая, что воздух перед глазами начинал плыть, а на горизонте то и дело возникали миражи. Постоянно хотелось пить. Северьян старался экономить воду, кто знает, когда еще удастся пополнить баклажки. Зато Данила накачивался от души, при этом постоянно потея. Он никак не мог уловить связи между большим поглощением воды и обильной потливостью. Обозлившись, он снял рубаху, спрятал в котомку.

– Оденься, – посоветовал Северьян. – Сгоришь напрочь. Спина волдырями покроется.

– Тебе то почем знать, – отмахнулся Данила. – Зато так прохладнее.

Северьян пожал плечами. Дурака не переучишь, пока сам лбом не ткнется. Лишь умный учится на чужих ошибках.

Ближе к вечеру, когда солнце уже скрылось за виднокраем, но небо все еще оставалось бардовым, будто вдалеке занялся пожар, Данила начал тихо постанывать. Сначала просто ныл, а потом начал скрежетать зубами от натуги.

– Ну вот, – выдохнул убийца. – Я же предупреждал.

Данила бросил на него яростный взгляд, но промолчал.

– Терпи, ночью полегчает, – утешил его Северьян.

А вокруг творилось что-то невообразимое. Даже Северьян был уверен, что степь абсолютно необитаема, но не тут-то было. Тихо, едва слышно застрекотали кузнечики. Под ногами то и дело юркали проворные ящерки, пару раз даже проскочила мышь. Откуда-то появились комары. Но были они вялыми, чахлыми, и набрасывались как-то неуверенно. Все больше зудели над ухом, надоедливо хлопая слюдяными крылышками.

А когда под ногами проскочил крупный заяц, Северьян не сдержался, метнул нож. Ужинали они свежей зайчатиной, сдобренной солью и перцем, которые нашел Данила на корабле. Воин то и дело морщился, обожженная спина давала о себе знать. Северьян сжалился, побрызгал ему спину водой. А как только подул вечерний ветер, Данила застонал от блаженства. Конечно, вода не могла заменить кислого молока, но тоже неплохо успокаивала жар.

Мясо было мягкое нежное, истекающее дурманящим соком. Когда Северьян вонзал в него свои зубы, во всю сторону брызгало. Убийца старался не проронить ни капли, сглатывал, обжигаясь, горячий жир, жмурился от удовольствия. Это не сухое вяленое мясо жевать. Мужчине настоящая еда нужна! С кровью, чтобы зверел немного.

Вскоре, сытые, довольные, оба завалились на боковую. Данила уснул сразу же, забыв все страхи. Человек, самое приспосабливаемое существо. Где угодно жить может, все ему по плечу. И в лесу со зверями, и в хлеву со свиньями. Северьяну не спалось. К тому же он выспался прошлой ночью, и теперь смотрел по сторонам, подбрасывая сухую траву вперемешку с мелкими ветками в костер. Огонь трещал, ругался. Ему по душе были крепкие сосновые поленья, а не всякая безвкусная мишура. Но за неимением другого, пришлось довольствоваться и этим.

Северьян даже начал засыпать. Огонь убаюкивал лучше любой колыбельной. Веки тяжелели, наливались свинцом, да и спина, согнутая в три погибели хотела распрямиться. Он уже улегся, подложив под голову подушку, и сонно поглядывал на звезды, когда рядом раздался волчий вой. Северьян встрепенулся, схватился за меч. В свете костра смутно различались три тени. Волки хотели подойти ближе, но боялись огня. Северьян подкинул еще хвороста, и вскоре звери, так и не решившись подойти, скрылись в ночи. Только по степи эхом все еще раскатывался волчий вой.

Базилевсу не спалось. Он не выдержал, встал с пуховой кровати, подошел к окну. В лицо дохнул свежий, теплый воздух. Владыка стоял, наслаждаясь приливом сил. Но мысли по прежнему сковывало напряжение. Уже неделю его мучила бессонница. Проклятый Белокамень, который он все время носил с собой, не давал покоя, требуя новых и новых действий, высасывая все силы. Базилевс чувствовал, как уже не он управляет камнем, а камень подчиняет его своей воле, такой же крепкой и нерушимой, как и этот талисман, порождение древних богов. Он даже подумывал избавиться от злосчастного булыжника, который доставлял больше неприятностей, чем пользы. – «А чего ты еще хочешь?» – Шептал кто-то злобный внутри. – «За право владеть силой стихий, приходится чем-то жертвовать.»

Но Владыка не привык, да и не хотел жертвовать чем-либо. Тем более, собственной свободой. А камень затягивал все сильнее, и теперь Базилевса начала мучить бессонница. Во сне приходили кошмары, казалось, что какой-то черный человек хочет отнять, уничтожить талисман. Базилевс пытался остановить его, но всякий раз просыпался в холодном поту. Он чувствовал, что скоро сойдет с ума. Помогавший до поры до времени талисман стал непомерной обузой. И теперь, прислушиваясь к стукам в груди, он все чаще замечал, что удары становятся резкими, отмерянными. Как будто и сердце стало меняться. Стало превращаться в камень.

Северьян проснулся оттого, что услышал стук копыт. Прислонился ухом к земле: четверо, не меньше. Разбудил Данилу. Тот вставал неохотно, еле-еле разлепил глаза. У него все еще болела спина. Волдырей благо, так и не появилось, зато сам был красный, как вареный рак.

– Не спи, замерзнешь, – усмехнулся Северьян. – К нам гости.

– Кто еще?

– А хрен их знает. Но то, что на лошадях, это точно.

На горизонте вздыбилось облако пыли. Вскоре путники разглядели впереди четырех всадников. За собой они тащили что-то большое, вяло сопротивляющееся. Всадники оказались русичами, в крепких бронзных кольчугах, у одного на голове шлем, на солнце блестит, будто золотой.

– Здорово, мужики! – Приветливо крикнул Данила.

– Здравствуйте, странники, – ответил тот, что в шлеме. – Куда путь держите?

– Прямиком на Царьград!

Воины засмеялись, аж земля затряслась.

– Прямиком не получится. Все вокруг да около. Еще и через моря плыть надо.

– А что это у вас интересное там, в мешке? – Спросил Северьян.

Тот, что в шлеме хмуро свел брови в кучку. Видать прикидывал, можно ли доверять любопытным путникам. Все-таки прикинул, побахвалиться ведь каждый любит.

– Да вот, соловья-разбойника поймали. Везем князю Владимиру в подарок, удаль свою показать. Авось примет в дружину.

– Конечно, примет! – Заверил их Северьян. – Даже меня принял. А я что, кожа да кости… ну и мяса немного. А таких молодцов сразу в десятники зачислит. Да что там в десятники, в сотники!

Витязи польщенно улыбнулись.

– А хотите, мы вам покажем чудо-юдо поганое! – Предложил тот, что в шлеме.

– Давайте! – Обрадовался Данила. – Упырей видел, русалок видел, а соловьев-разбойников ни разу не видел!

Богатыри осоловело переглянулись. Это что же за знатный витязь перед ними, что и упырей повидал и с русалками веселился. А может, просто видел, а как увидел, бежал во все лопатки?

– Меня зовут Желвак, – представился тот, что в шеломе. – Я здесь главный. Ну-ка навалились!

Витязи слезли с коней и лихо подсобили своему предводителю. Существо в мешке ныло и стонало, постоянно дергаясь. Желвак с полчаса провозился, развязывая узел на мешке, так и не развязал. Разозлился, выхватил нож и разрезал мешок.

– Вот он, злыдень! Любуйтесь!

Из мешка выкатился круглый как колобок, связанный по рукам и ногам, кряжистый мужичок. Маленькие черные глазенки его суетливо бегали по лицам, думая, что же на сей раз учудят богатыри. Под правым глазом у солвья-разбойника красовался здоровенный фингал.

– Это я его приложил! – Гордо выпятил грудь Желвак. – А то ишь, рассвистелся!

– Так я зе ни кому не месал! – Возмутился соловей. – Свифтел себе посихонеську…

– Да уж, потихонечку! – Рявкнул Желвак. – Я аж с коня свалился.

– Дерзаться надо было крепсе! – Парировал соловей.

Северьян подозрительно прищурился.

– А что это ваш разбойник говорит как-то… странно?

– Так я ему зубы повышибал, чтобы не шибко свистел! – Объяснил Желвак. – Иначе нельзя.

Убийца усмехнулся.

– Тогда зачем он вам теперь нужен? Зубы выбили, фингал поставили. Князь же вам не поверит, скажет, притащили пьянчужку с большой дороги, да и теперь бахвалятся, дескать, одолели.

Богатыри задумались.

– А ведь ты прав, добрый молодец! Как же без зубов то!

– Сами виновасы! – Довольно заявил соловей. – Сеперь оспускайте меня! Я сеперь бесполезный совсем!

Желвак удрученно вздохнул, почесывая толстую мощную шею.

– Незадача получилась. Теперь придется другого соловья ловить.

– Да что соловья, вы ему змея поймайте. Змей ведь больше соловья! Князь сразу вас тысячниками сделает! – Съязвил Северьян.

– Точно! – Хором рявкнули богатыри. – Поедем змея ловить! Спасибо за совет!

Лихо заскочили на коней, помахали на прощанье, и, пришпорив коней, устремись к лесу.

– Как лихо ты их заговорил! – Восхитился Данила, когда богатыри скрылись за горизонтом. – Мне бы так не удалось.

– Дело техники. Таких, честно говоря, терпеть не могу. Славу ищут, оболтусы. А сами, как горы. Им бы честной люд защищать от набегов… степняков, а не всяких соловьев ловить.

– Великие бозатыри, – раздалось сзади. – Развязите меня. Пазалуста!

Несчастный соловей-разбойник так и валялся на боку, связанный. Северьян усмехнулся, разрезал путы. Резвый мужичонка вскочил, потер затекшие руки, затравленно глянул на путников, и кинулся наутек, только пятки сверкали.

– В следующий раз будет всяких богатырей стороной обходить, – усмехнулся Данила.