Текст книги "Право на жизнь"

– Я думаю, это не сложно устроить, – согласился Белоян. – Но зачем тебе деньги? Я думал, что свобода для тебя…

– Надеялся, что я себя убью, – сощурил глаза Северьян, – не так ли? Но хочу тебя огорчить, волхв. У меня появился вкус к жизни.

– Ничего, – криво усмехнулся Белоян. – Это путешествие у тебя его отобьет.

Глава 23.

Утро выдалось холодным и пасмурным. Дождь то стихал, то возобновлялся и лил с новой силой. Но вопреки непогоде, Перелесье гудело, как растревоженный пчелиный улей. Здесь, на взмокших суматошных улицах царила базарная суета. Ярмарка, как ей и полагается, работала, несмотря на смерчи, тайфуны, снежные бури и засухи. Это было больше, чем просто покупка вещей и продуктов. Для жителей Перелесья сие скорее, походило на ритуал. Люди с корзинками и котомками ходили от прилавка к прилавку, важно интересовались новинками, торговались, ругались, в общем, отдыхали, как умели. Здесь же сновали стражники, проверяли, верно ли ведется торговля, разнимали дерущихся и следили, как могли за порядком.

Данила втиснулся среди двух крупных баб, оттолкнул дерущихся из-за леденца мальчишек, и пошел в сторону жилых кварталов. Здесь было тихо и безлюдно. Редкий пес пробегал мимо, голодно озираясь, уже не торопился гавкнуть на случайного прохожего. Когда стихия начинает буйствовать, все живые твари сплочаются, по крайней мере, относятся друг к другу куда дружелюбнее. Данила только вернулся из Искоростеня. По дурости ли, по уму большому предпочел возвращаться нормальной дорогой, вспоминая зачарованный лес недобрым словом. Но дороги размыло, да так, что повозка завязла по самое некуда. Даже коня пришлось бросить, и взять с собой лишь самое необходимое. Потому в руках витязя остался лишь верный меч, подаренный воеводой Искоростеня на прощание, мешочек с золотыми, да котомка с баклажками, запасом пищи и сменной одеждой.

В Перелесье Данила вернулся с единственной целью. Здесь его ждала невеста, золотоволосая красавица Люта, девушка с которой витязь готов был связать всю свою жизнь, но боялся признаться в этом даже самому себе.

Возле ее невысокого терема цвела пышными цветами яблоня, вот уже из года в год дерево исправно плодоносило. Все вокруг удивлялись, лишь Люта мило улыбалась и говорила, что в дереве этом живет душа Лютиной бабушки, коренной древлянки.

– Эгегей, есть кто дома? – Весело закричал Данила.

Дверь заскрипела, отворяясь, и на порог вышла мать Люты. Женщина она была статная и даже сейчас могла бы захомутать любого мужика, но после смерти мужа, погибшего от рук степняков, так больше и не вышла за муж. Но сейчас она отчего-то выглядела постаревшей, какой-то осунувшейся. Неужели люди могут так быстро стареть? Наверное, все-таки могут, если на то есть причина, – решил Данила.

– Доброго вам здоровья, матушка Дарья, – поклонился витязь. – Дома ли Люта, невеста моя нареченная?

– Люта пропала… – тихо сказала женщина. И тихонько заплакала.

Данила сидел рядом с несчастной матерью, которая никак не могла взять себя в руки, и не знал что сказать. Неловкость сковала его язык, обездвижила руки. Он все еще не верил в происходящее. Люта пропала? Но как она могла пропасть? Нет, не может быть. Может, просто вышла ненадолго задержалась, а мать волнуется.

В доме что-то неуловимо изменилось. Вроде все предметы обихода и неказистая мебель, остались на месте, но что-то навсегда ускользнуло. Не хватало того маленького, неприметного, но столь необходимого уюта. Почему, куда он исчез? Этого Данила не знал и не мог знать.

– Давно ее нет? – Ляпнул он невпопад.

Женщина подняла полный тоски взгляд.

– Уже почти месяц прошел… И ни весточки. Убили ее, снасильничали и убили, ироды! – Мать кричала не в силах остановиться.

Данила медленно пятился из комнаты. Ему было нечего сказать ей. Он и не хотел ничего говорить. Собрал свои скудные пожитки, пристегнул к поясу меч.

– Я найду ее, – бросил он с порога. Но женщина его не слышала. Она уже не верила ни кому и ни чему.

В корчме было людно и шумно. Слышались пьяные разговоры, кое-где вспыхивали вялые, тут же угасающие споры. В воздухе висел пронзительный аромат жареного мяса, специй, печеного чеснока и стойкого перегара, являющегося неотъемлемой частью этого заведения. Данила сидел за столом перед миской с мясом. К еде он так и не притронулся, зато стакан за стаканом хлебал медовуху. Но отчего-то крепкий напиток совсем не расслаблял, вызывая лишь тошноту, да головную боль. На него уже подозрительно косился хозяин корчмы, низкий коренастый мужик с лысым черепом и густой рыжей бородой. У стойки стоял здоровый, могучий воин из числа дружинников. Заметив волнения корчмовщика, подсел к Даниле.

– Доброго тебе здоровья, витязь, – молвил он.

– И тебе того же, – вяло ответил Данила. – Хозяин, еще медовухи!

Тот не спешил исполнять заказ, ожидая, чем закончится разговор. Кто знает, может, еще драку устроят, тогда можно будет побольше денег содрать.

– Что-то ты не весел витязь. Али горе какое приключилось? – Допытывался дружинник.

– А тебе какое дело? – Огрызнулся Данила. – У вас всех одно на уме, сытно пожрать, поспать да бабу повалять!

Дружинник напрягся, но виду не подал.

– Похоже и вправду горе. Умер кто, аль пропал без вести? А может, деньги украли?

– Пропала. Без вести.

– Уже лучше. Кто?

Данила поднялся. Рука легла на эфес меча.

– Зачем тебе это, незнакомец? Что ты хочешь? Денег тебе дать? Или меча моего испробовать желаешь?

Гвалт в корчме притих. Завсегдатаи и любопытные постояльцы с интересом уставились на творящееся действо. Это был самый настоящий вызов.

– Меч твой хорош, – тихо сказал дружинник. – Только несподручно мне с тобой силой меряться. Ты мне не враг.

– Тогда садись рядом, и выпей со мной! – Рявкнул Данила. Голову мутило, медовуха, наконец, начала свое пагубное действо.

– Пошли лучше, освежимся.

– Ну, пошли, коли не шутишь.

Пошатываясь, Данила вышел из корчмы. Вслед за ним твердой походкой прошагал дружинник. Во дворе лил дождь. И небо, подернутое проблесками света, вновь заволокли свинцовые тучи.

– Как тебя зовут-то? – Прищурился Данила.

– Пехором мать нарекла, друзья кличут Пехом. Я воевода Перелесской дружины. Какой никакой, а все-таки дружины. Ты, как я вижу не местный?

– Да, не местный. Из древлян я.

– И кого ты здесь потерял?

– Невесту, – пробурчал Данила, вперив пьяный взгляд в размокшую землю.

– Как же ты не доглядел? За невестами глаз да глаз нужен!

Данила нахмурился. Выслушивать издевательства случайных знакомых он не хотел.

– Прощай, Пехор. Пойду я…

– Не торопись. Куда ты пойдешь?

– А Ящер его знает. Куда глаза глядят. Теперь я лишился всего…

– Постой, парень. Может, помогу тебе.

– И чем же ты мне поможешь? Ты всего лишь воевода, а не бог.

Воевода нахмурился.

– Когда пропала твоя невеста?

– Месяц назад. Чуть меньше.

– Думаешь, ее похитили?

– Тебе лучше знать, ты же отвечаешь за порядок в Перелесье.

– По крайней мере, мертвых девушек мы не находили. Значит, похитили. Работорговцев нынче развелось…

Данилу вдруг осенило.

– Кто-нибудь приезжал сюда за последний месяц?

Воевода вскинул брови.

– Ба, да ты не так глуп, как кажешься. Перелесье, городок маленький, никому не известный. Потому и гостей у нас не много, все больше случайные путники. Слушай, витязь. Приезжал к нам недавно купец. С виду знатный, богатый, слуг и телохранителей, как грязи, но видно, что делишки воротит темные, и торгует не только тканями да пряностями. Говорил, что заблудился и спрашивал дорогу к Киеву.

Данила напрягся.

– Значит, в Киев поехал?

– Нет, в Киев он лишь дорогу спрашивал, хитрец. А сам в Царьград направлялся, уж я это сразу вижу. У Владимира с такими товарами делать нечего.

– В Царьград путь неблизкий. А в Перелесье-то он гостил?

– Жил здесь три дня вместе со своими слугами и наемниками охранниками. Что делали, не ведаю. Но не дебоширили, иначе мы бы им бока поотшибали…

Воевода начал хорохориться, и забываясь, уходил от дела. Но Данила уже завелся. Перед глазами возникла такая реалистичная картина, как толстый мордатый купец связывает Люту и загоняет в повозку, что сам поверил в это. Неужели, чтобы узнать это, придется отправиться в Царьград.

– Спасибо, воевода. Помог ты мне. Теперь хоть знаю, что делать дальше.

Пехор всплеснул руками.

– Никак в Царьград собрался? Путь туда неблизкий.

– У меня нет выбора. Свой я сделал слишком поздно, теперь расплачиваюсь. Хоть в Царьград пойду, хоть к Ящеру в подземное царство.

– Да, ты настойчивый. Но хоть знаешь, кого искать?

– Как кого? – Удивился Данила. – Купца!

Воевода усмехнулся.

– Да в Царьграде этих купцов больше чем в Перелесье жителей!

Данила понуро опустил голову. Брови сошлись на переносице.

– Я найду его! Всех переберу, но найду!

– Не горячись, витязь. Я еще кое-чем тебе помогу. Телохранители называли его Ликуном. Может это его имя, может прозвище, но это уже лучше, чем ничего.

Данила присел на крыльцо. Меч гулко звякнул о ступеньку.

– Действительно лучше. – Тихо сказал он.

Глава 24.

Новая комната выглядела куда лучше прежней. Здесь и кровать была кроватью, и стол из свежевырубленного дуба, не успевший даже потемнеть. На окнах беленькие занавески, стены обиты коврами. Вместо лавок стулья, и две восковые свечи взамен лучин. Эти перемены значительно облегчили жизнь, сделали ее куда более приятной, но так и не избавили от томящего чувства опасности. Путешествие в Царьград пугало его, угнетало, как никогда раньше. Он просто чувствовал, что вернуться оттуда живым не удастся. А Северьян в последнее время доверял предчувствиям.

За окном непроходимой стеной лил дождь. И на душе у Северьяна было так же пасмурно, как и на небе. Лишь домовой, веселый, довольный бегал из угла в угол и верещал:

– Все, теперь меня отсюда никаким калачом не выманишь.

Северьян искренне радовался, что нашел пристанище для своего маленького друга. Хоть кто-то должен обрести счастье и покой. Впрочем, Северьян был уверен, Данилу тоже ждала далеко не худшая из зол. Лишь убийце путь в омут спокойствия был заказан.

В эту ночь спал он плохо, ворочался, стонал, а под утро проснулся в холодном поту. Встал, умылся, не помогло. Ночь была ужасной. День обещал выдаться еще ужаснее… Тучи расползлись. На небо выкатило солнце.

В полдень Северьян прошел в оружейную. Острозуб недовольно ворчал, выполняя приказ князя. Это где же видано: убийцу в княжескую оружейную пускать. Но, пошумел, погалдел, а против воли князя не попрешь.

– Ну, заходи, – злобно прошипел он, отпирая небольшую, кованую железом дверь.

Первым вошел Северьян. Острозуб двинулся следом, подозрительно щурясь, не сопрет ли чего тот. Убийца лишь усмехался, глядя на кряжистого оружейника. Ему бы хозяйственником быть, за добром присматривать. Ишь как напрягается, аж по швам трещит от злости. А Северьян нарочито медленно перебирал мечи и секиры, сабли и ножи. Чего здесь только не было. Одних щитов всевозможных сотни, от легких, обитых кожей, до тяжеленных рыцарских, которые и не каждый меч возьмет. Луки, арбалеты, маленькие, большие, богатырские палицы и секиры, легкие кольчуги и цельные бронзные латы. Все это Северьян обошел кругом, присматриваясь и хмыкая. Взял кривой хазарский меч, повертел в руке, одобрительно хмыкнул. Клинок был прекрасно сбалансирован и лежал в руке, как влитой.

– Беру этот! – Крикнул он Острозубу.

Тот хило улыбнулся, радуясь, что Северьян отделался малым.

– А еще этот и этот! – Добавил Северьян, пряча за пояс два коротких, обоюдоострых кинжала. – А другой оружейной у вас нет?

Острозуб закипел от злости. Широкое, массивное лицо его покраснело. Видно было, как играют желваки, и глаза из-под массивных надбровных дуг смотрят яростно, дико. Не приказ князя, растерзал бы на месте.

– Нет, – выдавил из себя Острозуб.

– Жаль, – притворно вздохнул Северьян и вышел первым из оружейной комнаты, оставив оружейника в гордом одиночестве.

В боевом зале его встретил Белоян. Волхв, как всегда облаченный в белый саван, с прищуром поглядывал на Северьяна, одетого в просторную белую рубаху и кожаные штаны. Тот чем-то неуловимо напоминал князя, такой же мощный, крепко сбитый.

– Неплохо выглядишь, – молвил верховный.

– Стараюсь, – улыбнулся Северьян. – Вот, пришел оружье опробовать.

Волхв нахмурился.

– Раньше тебе этого не требовалось.

– А раньше я на Царьград и не ходил, – с издевкой ответил Северьян.

Белоян увидел, как убийца выкладывает на стол ножи, кривой хазарский клинок. Покачал головой.

– А как же эта… тьфу, Ящер ее возьми… конспирация?

Северьян хитро улыбнулся.

– Ну не пойду же я в Царьград в обличье калики. Меня не то, что к городу, ни на один корабль не пустят.

Белоян с интересом взял в руки обоюдоострый нож, повертел, как диковинную игрушку.

– Идешь проторенным путем?

– О чем это ты, волхв?

– Как же… на Владимира-то охотился.

Убийца провел рукавом по лбу, смахивая прилипшие к коже волосы.

– Так то с магией. Сам Протокл, правая рука Базилевса меня перемещал к вратам Киева.

Белоян покачал головой.

– А я, старый, и не заметил!

– Спал, наверное, – предположил Северьян. – Да теперь старое вспоминать несподручно.

– Слушай, – озабоченно проговорил верховный. – А если тебя узнают? Вычислят, определят? В Царьграде шпионов, как грязи.

Северьян беззаботно рассмеялся.

– Волхв, признайся, ты хоть раз был в Царьграде? Ага, по глазам вижу, не был. А я, хоть и провел там не так много времени, но знаю, что нет на свете другого места, где человек мог бы легко затеряться.

– Тебе лучше знать. – Выкрутился Белоян. – А не посвятишь ли в детали своей легенды? Кем ты отправишься в Царьград?

– Чуть позже, волхв, чуть позже. Сейчас я немного поиграюсь с безделушками.

Он указал на разложенные на столе ножи и мечи.

В боевом зале стояли три набитых чучела, для отработки ударов. Добрые молодцы и дружинники мерялись силой во дворе, на глазах всего честного люда. Здесь же тренировался сам князь. На стенах висели мишени, здесь же покоились стеллажи со всевозможным оружием. Выбор был не меньше, чем в оружейной. Пики, алебарды, мечи и ятаганы. Северьян с удивлением узнал в одном из клинков похожую на катану, саблю. Но лишь похожую. У этой лезвие было заточено одним боком, наискось. Таким можно убить безоружного, но обладателя даже плохонького меча не одолеть. Если у него, конечно, не такая же сабля.

Вспоминая старые навыки, убийца минут пять швырял ножи. Волхв стоял поодаль, восхищенно наблюдая, как ножи, на первый взгляд несбалансированные и неудобные, исправно втыкаются в мишени. Это занятие Северьяну быстро наскучило. Он проверил кинжалы на прочность, и, довольно крякнув, отложил в сторону. Теперь остался меч.

Несомненно, выглядел он достойно. Изогнутый, в форме полумесяца, заточен до невероятнейшей остроты, полотно легко гнется, но не ломается. Против двурушника неэффективен, зато при битвах на ближних дистанциях лучше оружия не найти.

Северьян сделал несколько пробных выпадов, блоков. Истыкал вдоль и поперек чучела и в довершение всего, срубил всем троим набитые соломой головы. Вот Владимир обрадуется!

– Не желаешь ли того… с живым противником?

У входа стоял князь Владимир, и, позевывая, смотрел на убийцу.

– Можно и с живым, – согласился Северьян.

– Ты зачем моих чучелов в капусту порубил? – Спросил Князь, выбирая клинок. Бросил взгляд на сжатый в руке убийцы ятаган, криво усмехнулся, выбирая из груды оружия два одинаковых средней длины меча-близнеца.

Северьян восторженно ахнул, увидев, что выделывает Владимир с клинками. Оба сверкая и искрясь, то сливались в окружные полотна, то, замирая, прекращали свой бег, ловя солнечные лучи. Князь, оказывается, одинаково работал и правой и левой, и виртуозно владел обоими мечами.

– Оберукий, – тихо проговорил Северьян. – Видел я одного. Хорош был воин, теперь в могиле.

– Не сомневаюсь, – князь медленно подходил к нему, легко вращая мечами, точно пушинками. Видно было, как под тканью перекатываются чудовищные, налитые первородной животной силой, мускулы. – Небось, пару своих железок в спину кинул? Вам ведь, наемникам , важна победа любой ценой?

– Это я раньше так думал. – Ответил Северьян. – Теперь мнение мое изменилось…

Белоян громко кашлянул.

– Вы только это, не убейте друг друга. Несподручно мне сейчас ни князя терять, ни нового убийцу искать…

Но противники уже не слушали его, полностью погрузившись друг в друга. Северьян сделал несколько пробных выпадов, но князь легко ушел от них. Незамедлительно последовала атака со стороны Владимира. Любой начинающий юнец уже бы наматывал собственные кишки на саблю противника, пытаясь вырваться, но Северьян не был новичком, и мгновенно уловил движение князя. Звякнули клинки. Раз, другой. У руса было явное преимущество. Два меча всегда больше чем один, особенно, когда умеешь с ними управляться. Что и говорить, противники стоили друг друга. Князь был силен, и давил своей звериной мощью и проворством. Северьян превосходил Владимира в технике и был более сдержан, руководствуясь разумом, а не секундными порывами. Хотя знал, что ярость, порой бывает неплохим союзником. Через полчаса бойцы, утомленные, так и не доставшие друг друга, стояли, тяжело дыша, буравя друг друга тяжелыми взглядами.

– А ты и вправду силен, – выдохнул Князь, вытирая со лба пот.

– Взаимно, – бросил Северьян, садясь на ковер. – Так может ты, такой сильный, сам пойдешь и добудешь у Царьградцев Белокамень?

Владимир промолчал. Кинул мечи обратно, и вышел из боевого зала, громко хлопнув дверью.

Волхв укоризненно покачал головой, глядя на убийцу.

– Зря ты так. Он мог стать твоим другом…

– Мне нельзя иметь друзей. – Отрезал Северьян. – Работа нервная.

К вечеру он сидел у себя в комнате, с удовольствием уплетая жареного поросенка, наслаждался жизнью. Мышцы приятно ныли после тяжелой нагрузки, и Северьян чувствовал, как организм восстанавливается, набирает обороты. И сейчас он потребовал сна. Северьян не стал отказывать себе в удовольствии, нежась на мягких пуховых перинах. Иногда очень хочется почувствовать себя беззаботным. И пусть это самообман. Порой и он бывает полезен.

Когда сон уже сковывал веки, в дверь неожиданно постучали.

– Открыто, – недовольно буркнул Северьян.

В комнату вошел Белоян.

– А, ты уже спишь? – Удивился он.

– Да, решил вести размеренный образ жизни. Не есть жирного, не спать с женщинами, не пить медовуху…

Волхв хрипло рассмеялся.

– Ну, ну, герой. Скажу тебе одно, не время сейчас. Поторопился бы ты. Срок назначать тебе не буду, но решайся поскорее. И определись, что тебе нужно.

Северьян задумался.

– Мне понадобятся деньги. Корабли, как известно, бесплатно не возят. К тому же, по легенде я сын какого-нибудь неизвестного князя, без разрешения отца отправившийся посмотреть на чудо света – Царьград. Дабы поддерживать легенду, придется вести себя, как сыну князя не слишком задаваться, но и не голодать. Обедать в корчме, спать в теплой кровати…

– Тут ты загнул, – засмеялся Белоян. – Не так уж много князей нонче, особенно мелких… Тем паче, что нонче даже бояре воспитывают своих детей, держа на хлебе и воде, вырабатывают выносливость. Какие уж там теплые постели…

– Не подумал, моя ошибка. – Согласился Северьян. – Хорошо, можно спать и в лесу. Но одежу надо все-таки приличную, и на всякий случай, теплую. Мало ли что, осень на дворе, да эти причуды Царьградцев…

– Эти причуды Царьградцев уничтожили урожаи хлеба, загубили овощи, – молвил волхв. – Теперь, бедняки и простолюдины будут голодать…

– Меня это не коробит, – признался Северьян. – У каждого своя жизнь.

– Ну, это все? – Спросил верховный.

– Все. Не забудь провизию и баклажки с водой. Не хочу в пути по лесу голодать. Поверь, надоело. Ухожу послезавтра. Устроит?

Белояна это устроило.

Когда волхв ушел, из дырки в полу выбрался Доробей. Отряхнулся, забрался на стол.

– Что, обживаешь новое место? – Усмехнулся Северьян.

– Уходишь? – Ответил домовой вопросом на вопрос.

– Да. Ухожу. Хочешь со мной?

– Нет, – признался домовой. – Кажется, свою часть приключений я получил на три жизни вперед. Пока не тянет.

– Меня тоже не тянет, а надо, – вздохнул Северьян.

– Тогда удачи, – молвил домовой.

– Да какая там удача! В живых бы остаться!

Сон подкрался тихо, как вор. Накинул аркан, подождал, выматывая жертву. Вскоре Северьян спал без задних ног, свободно, беззаботно. Спал сном невинного младенца, будто и не было впереди жуткого сумасшедшего пути. Будто не было и прошлой жизни. Будто не было ничего.