Текст книги "Право на жизнь"

Глава 25.

Жара стояла такая, что воздух колыхался перед глазами. Солнце палило нещадно, выжигая всякую память о вчерашнем ливне. Земля, еще недавно расплывшаяся от бесконечных дождей, теперь покрылась сухой коростой. Даже трава, сочная, зеленая, бессильно склонила свои хрупкие стебли, вмиг пожелтевшие.

Северьян лениво, неохотно встал с кровати, весь потный. Волосы, успевшие отрасти, сосульками прилипли к спине и лбу. Выглянул в окно, прикрывая глаза: светило совсем потеряло совесть, жарило, как в бане. Тут же он опрокинул в себя кувшин со свежим парным молоком, уже стоявшим на столе. Немного полегчало, но лишь на время. Когда много пьешь в жару, постоянно потеешь. Одно другого хуже. А пить-то хочется постоянно. Северьян вышел на двор, потянулся. Вокруг было пусто, земля рядом, еще вчера казавшаяся новым озером, сейчас рассыпалась под ногами, иссушенная до предела. Вокруг не было ни души. Во-первых, потому, что у Северьяна был свой, небольшой “загон”, а во-вторых, попросту никто не хотел выходить на улицу в такой зной. Все, даже самые трудолюбивые нынче попрятались по норам. Не слышно было даже молота кузнеца, а казалось, что оный вообще никогда не замолкает, разве что ночью.

– Приветствую, – раздалось сзади.

Северьян медленно обернулся. Белоян в неизменно белом одеянии стоял чуть поодаль. Одежда липла к его телу, медвежья морда вся мокрая, будто только из речки вылез.

– Здравствуй, волхв, – усмехнулся убийца. – Давненько не виделись.

– Да, аж с вечера, – согласился он. – И тогда лил дождь, если ты помнишь.

– Отчего же не помнить, было такое…

– Теперь понимаешь, почему ты должен выкрасть Белокамень?

– Я и раньше это понимал. Только на роль вора я не сильно сгожусь. Проникнуть, проникну, а выкрасть не обещаю. Разбить – другое дело.

Волхв недовольно фыркнул.

– Разбить амулет стихий? Ты что, белены объелся?

– Нет, просто рассуждаю трезво. Если Белокамень попадет тебе в руки, те же ненастья обрушатся на Царьград.

– Но разве это не будет честной местью?

Северьян замялся.

– Месть не бывает честной. Волхв, скажи, разве ж ты угомонишься, когда отомстишь? Можешь не отвечать, я и сам знаю… Никто не должен подчинять себе стихии, сие только богам сподручно.

Белоян вздохнул.

– Ты прав, Северьян. Делай так, как считаешь нужным. Не сможешь принести Белокамень, уничтожь его… И не стой так долго на солнце, потом неделю хворать будешь.

– Спасибо за заботу, но я как-нибудь уж сам, – молвил Северьян, но послушно зашел в дом вслед за Белояном.

– Слушай волхв, сделай доброе дело, – попросил он. – Сколько я в Киеве, а ни разу в корчме не был. Отпусти душу развеять…

Белоян нахмурился, сложил руки на груди.

– А есть у тебя эта, душа-то? Ладно, только оденься неприметно, чтоб в глаза не бросаться.

– Балахон калики подойдет?

Волхв махнул рукой, сморщился.

– Ты что, тебя ни в один приличный бордель в таком виде не пустят. Погодь-ка, состряпаем из тебя богатыря.

– Это как это, состряпаем? – Сощурился Северьян.

А Белоян уже в предвкушении потирал руки.

– Щас я тебе такую рожу наколдую, родная мать не узнает!

Убийца попятился к выходу.

– Эй, не надо мне рожи наколдовывать! Себе вон уже наворотил, и мне хочешь? Чтобы, так сказать, не скучно было одному?

– Не бойся, – усмехнулся волхв, – я тебе только подправлю малек, обрусею. Она день продержится и спадет.

– Так я вроде и так русский, – удивился убийца.

– Русский то русский, но уж больно внешность приметная. Сразу видна волчья осанка, повадки. У тебя сила сквозит в каждом движении… это привлекает внимание. Сделаем из тебя типичного “героя”, такого что с мечом да по бабам…

– Это что, как морок? – Догадался Северьян.

– Что-то в этом роде, – неопределенно пробурчал Белоян. – Себе-то я по-другому колдовал, чтоб раз и навсегда. Тем паче, что фокус такой я вряд ли повторю. Это у тебя будет морок, а у меня самая настоящая, можешь даже потрогать.

– Спасибо, не хочется… Кто тебя знает, как оттяпаешь палец по самое плечо. Зубищи вон какие, как когти у орла! Хоть по деревьям лазай!

А Белоян уже его не слушал, задумчиво шепча что-то себе под нос, и время от времени делая произвольные, как казалось Северьяну, взмахи. Лицо вдруг начало нестерпимо щипать, глаза стали слезиться. Хотелось протереть их, но волхв грозно махал руками и выпучил глаза. Наверное, намекает, нельзя, дескать, руками тереть. Он сейчас на взводе, аж дымится. Чуть что не так, бросится ведь, разорвет в клочья. А драться с берами Северьян не умел, да и не сильно хотел научиться.

Наконец волхв судорожно взмахнул руками, прорычал что-то невразумительное и плюхнулся на стул, так, что многострадальные ножки оного тихо заскрипели, прогнувшись под массивной тушей.

– Все, – довольно сказал он. – Можешь на себя полюбоваться.

Северьян взял со стола пустой поднос, отполированный до блеска, всмотрелся. И удивленно отпрянул. На него смотрел светловолосый, сероглазый парень со смешно вдернутым носом, тонкими губами и сурово выпяченным подбородком. Вылитый герой! Сейчас меч в руки и идти охотиться на кощеев, спасать прынцесс от злобных змеев, да прочую нечисть рубить в капусту. А потом славясь подвигами, прямиком в дружину к Владимиру, светлому князю.

От таких радужных перспектив его передернуло. Белоян перепугался, увидев гримасу на лице Северьяна. Думал, наколдовал не то, что нужно.

– Ну, как? Нравится? – Настороженно спросил он.

– Неплохо, – признался Северьян. – Этакий покоритель женских сердец из славного города… какого же города?

– Из славного города Новгорода, чем тебе не легенда, – усмехнулся Белоян.

Северьян вспомнил историю, что рассказывал ему волхв. Владимир первым делом занял престол именно в Новгороде и лишь потом перебрался в Киев.

– Тоже неплохо, – согласился Северьян. – Хотя моя рожа мне нравилась куда больше. В этой героического, раз два и обчелся… Так я могу идти?

– Иди, только приоденься… Неча с голым торсом по дворам шастать, примут за варвара, начнут расспрашивать. Нам лишнее внимание ни к чему.

Северьян быстро оделся, натянув легкую широкую рубаху, черные штаны да сапоги из свиной кожи, дубленые, крепко шитые. Через плечо перекинул перевязь, а к поясу приторочил меч, да не хазарский, кривой, а обоюдоострый, коим Владимир так лихо машет.

Белоян сдержал свое слово, выпустив Северьяна до вечера.

– Здесь самая приличная корчма у Угорских ворот. Найдешь, в общем, в крайнем случае, спросишь. Теперь ты не слишком привлекаешь внимание, разве что, заинтересуешь местных прелестниц на выданье. Но не имеющий состояния герой, пусть даже самый выдающийся здесь никому не нужен. Так что, не волнуйся.

Северьян и не волновался. Как только дверь княжеского терема распахнулась, он с радостью вышел в люди, не скрываясь, открыто. Жаль, что всего лишь на один день. Но и это уже не мало.

Улочки были пусты и безлюдны. Бывало, мальчонки пробегали под ногами, шумно галдя и веселясь, или бездомные псы, свесив языки, шли мимо, изнывая от жажды. Северьян проводил тяжелым взглядом. Сейчас было плохо всем, и Северьян не был исключением. И когда впереди замаячила корчма, он вздохнул с облегчением.

У коновязи было пусто. Видать, все витязи разбежались кто куда, почуяв неладное. Корыто, обычно доверху наполненное водой, теперь пустовало. На дне, еле передвигая ноги, ползала крупная муха. Но и она вскоре не выдержала, и откинула лапы. Не было ни комаров, ни слепней, даже их жара загнала в подполье, теперь разве что ящериц найдешь. Им-то тепло только к лучшему, своя кровь не греет. Под широким навесом оголенный до пояса, сидел толстый мужик. Он лениво почесывал волосатую грудь, черная шерсть на которой слиплась от пота. От него за версту несло дешевым перегаром.

Северьян попытался обойти его, но мужик вдруг заговорил человеческим голосом.

– Лучше не ходи туда путник, там сейчас еще жарче, чем здесь!

А из корчмы доносился веселый гам и гвалт.

– Тогда почему люди там? – Спросил Северьян.

Мужик не нашелся что ответить, смачно рыгнул и уже через секунду захрапел. Северьян переступил через его непомерную тушу, и толкнул дверь. В лицо ударил крепкий запах пота, немытых тел, пикантно сочетающийся с ароматом жареного мяса, чеснока и пива. Воздух был густой, и колыхался перед глазами. Можно было без труда разгребать его руками и складывать в карман. Хозяин здешней корчмы видать совсем одурел: на вертеле жарился крупный кабанчик, но огонь еще сильнее разогревал воздух, так, что дышать стало совсем нечем. Северьян наконец, начал жалеть о том, что вообще покинул свою прохладную уютную комнату. А когда вспомнил, что завтра ему отправляться в путь, голова начала кружиться, а содержимое живота подкатило к горлу.

В очаге тлели крупные, похожие на драгоценные камни, угли. Они переливались, от ярко красного к нежно желтому, и если бы не жар, так давящий и разлагающий, то вполне можно было бы наслаждаться этой игрой красок. Свод камина захлебывался от дыма, дымоход не мог принять его в себя.

За широкими столами шумели, веселились мужики, пьяные разговоры не утихали, перерастая в гвалт, бесконечный и тягучий, как гудеж пчелиного улья в первый месяц лета. Заприметив свободный стол у стены, Северьян плюхнулся на лавку, тяжело выдохнув. Дышать было совсем нечем, хоть по полу ползай. Если здесь и остался холодный воздух, то весь осел наземь. К Северьяну тотчас подбежал худой, взмокший от пота мальчишка-слуга. Заказав пива и мяса, убийца сунул ему в худую ладошку серебряник и откинулся к стене, прикрыв глаза. Мальчишка засиял от счастья и бросился выполнять заказ. Таких щедрых подарков он еще не получал.

Немного полегчало, или просто организм привык к здешней обстановке. Северьян стер пот со лба, из-под полуприкрытых век изучая взглядом разношерстную, пеструю публику, собравшуюся в заведении. Напротив, уплетая рябчиков, примостились два широкоплечих бугая. Лица серые, бесцветные, из-под огромных надбровных дуг по сторонам поглядывают маленькие злобные глазки, крылья носа шумно двигаются, не упуская не единого запаха. Головы бритые, на затылках маленькие, смешно заплетенные хвостики. Слева, развалившись на лавке, точно в кресле, пьяная троица вяло ругало князя Владимира и покрывала, на чем свет стоит, Киянские законы и устои. Заметив брезгливый взгляд Северьяна, все трое трусовато замолчали, полностью переключившись на питие медовухи, коей был заставлен весь стол.

– Вот!

К Северьяну подбежал запыхавшийся мальчонка с огромным подносом в руках. Как он только не уронил его? На подносе стоял вместительный кувшин, от которого шел аромат хмеля. В глубокой глиняной миске лежал громадный, свежезажаренный ломоть мяса. Откуда-то появился и голод. Северьян с жадностью вгрызся в обугленный по краям окорок, разбрызгивая во все стороны горячий, ароматный сок.

Пиво оказалось теплым и противным, не идущим ни в какое сравнение с мясом, но и его Северьян выхлебал в один присест, довольно хмыкнув. Напряжение спало, мир вокруг перестал казаться таким ужасным. Все-таки хмель – лучшее средство от плохого настроения.

Он так и сидел, довольно щурясь, с плохо скрываемой улыбкой смотрел по сторонам, когда в дверь корчмы протиснулся сгорбленный седобородый старец. Неторопливо огляделся, глаза хитрые, угольками сверкают в глазных впадинах, иссохшие, до костей руки вцепились в старый изношенный посох. Северьян вспомнил себя, усмехнулся. Быть может, это и не старик вовсе…

Старец, неуклюже стукнув посохом, обошел двух дерущихся мужиков у входа и примостился напротив Северьяна.

– Ниспослать тебе, добрый молодец, – сухо проскрежетал он, – ты не против… присяду я… устал…

– Сиди, старик, – миролюбиво улыбнулся Северьян. – Голоден, небось?

– Есть немного, – признался тот.

Северьян поймал за рукав суетливого отрока, шепнул на ухо. Тот кивнул и убежал.

– Откель пришел, странник? Вижу, давно скитаешься, – молвил убийца. – Одежа твоя уже не нова, истерлась вся.

– Немало, немало, – согласился он. – Меня зовут Опис.

– Меня… – Северьян запнулся.

– Можешь не представляться, Следящий, – тихо хихикнул старец, – В имени твоем ничего нет, а прозвище, данное тебе сородичами мне не нравится. – Потому, буду называть тебя Следящим.

Северьян встрепенулся, внутри все вспыхнуло, вывернулось наизнанку. Весь хмель мигом выветрился из головы. Что это за странник, знающий его прозвище и видящий через маску? Неужели, еще один колдун свалился на многострадальную башку? Мало Белояна, еще одного принесло. Этот хоть и на медведя не похож, все равно страшен. Сила от него идет звериная, волчья. Вон, и зубы белые, крепкие, совсем не старческие.

– Что замолчал? – Усмехнулся старец. – Неужели испугался? Так я совсем не страшный… когда не хочу этого.

– Опис, – тихо сказал Северьян. – Странное имечко…

– Имя как имя, от пращура гиперборея мне перешедшее. Но ни это тебя волновать должно!

К столу подбежал отрок, поставил поднос и скрылся. Старик довольно крякнул, снимая с подноса кувшин с медовухой, да миску с кашей и мясом. Вмиг смолотил все, Северьяну не угнаться, залпом опрокинул в глотку кувшин. Выдохнул.

– Вот, перекусил, теперь можно и к делу!

– Какие у нас могут быть дела? – Удивился Северьян. От этого старца неприятно пахнуло древностью, такой, что руки предательски задрожали, а над глазом задергалась синяя жилка.

– Самые, что ни на есть деловые дела, – усмехнулся Опис. – Надеешься одолеть Базилевса голыми руками?

Северьян понял, что отговорками да трепом пустым не отделается. Старец знал все, или делал вид что знает, но, по крайней мере, не проявлял враждебности. Хотя и дружелюбным его поведение назвать сложно.

– Я и не собираюсь воевать с ним, – вымолвил Северьян, – У меня другое дело… ты знаешь…

Старик усмехнулся.

– Напрасно не доверяешь, Следящий. Я конечно не за тебя, но и не против. А это тоже не мало. Ты ж моего родственничка убить пытался… но я терпеливый. Тепереча ты у него в услужении, а значит не враг. Но и не друг.

Сделав паузу, он продолжил.

– Белокамень тебе не достать. Он все время с Базилевсом, тот носит его при себе и днем и ночью. Белоян глуп, раз не знал этого. Ну, он еще молодой, ему простительно… Так что не трать зря силы, не выйдет ничего.

– У меня нет выбора, – пожал плечами Северьян. – Попытаюсь… а не выйдет, значит не судьба…

– Не строй из себя мученика, не идет. О судьбе потом поговорим, у тебя она… гм… своеобразная. Давай все же к Белокамню вернемся. Выкрасть ты его не сможешь, но как уничтожить его, я подскажу. Конечно, Базилевс силен, и прихвостни его не лыком шиты… Но есть кое-что, против чего и их магия окажется бессильна.

Старик сунул руку под полу, порылся, будто почесывал себе ногу, аль что повыше и извлек на белый свет массивный булыжник.

– Вот, держи. Можешь не благодарить, не тебе помогаю, родственничку своему. Ты лишь инструмент в его руках, замечу, инструмент неплохой.

Северьян взял в руки неприглядный черный булыжник, повертел.

– И что это за штука?

– Это не штука. Это Чернокамень, амулет иной силы, противодействия.

– Мне это чем-нибудь поможет?

Старик усмехнулся.

– Глупец, это поможет тебе спасти свою шкуру, при этом исполнив свою миссию. Когда Белокамень и Чернокамень окажутся в одном помещении, оба обратятся в прах. Такова сила противодействия колдовства.

Северьян повертел булыжник, спрятал в кошель на поясе.

– Спасибо, Опис. Но зачем ты это делаешь? Какой тебе смысл…

Старец приложил палец к губам.

– Не ищи смысла там, где его нет. Просто, радею за землю русскую, в прошлом гиперборею… но тебе это знать не обязательно. Ладно, пойду я, делов еще полон погреб…

– Постой, – окликнул его Северьян. – На каком расстоянии должны находиться камни, дабы уничтожить друг друга?

Старик фыркнул, поднимаясь.

– Я же сказал, в одной комнате. Просто вытащи камень на белый свет, и все произойдет само. Будь она каморкой бедняка или белокаменной палатой Царьграда. Расстояние не имеет значения!

Глава 26.

Северьян выходил из корчмы в полном смятении чувств. Появление странного старика не то чтобы напугало, но сильно озадачило его. Зачем ему вообще понадобилось помогать столь странным образом. Помочь родственнику? Сиречь Владимиру? Странный старик и имя у него странное… Белояна называл юнцом, а верховный волхв тоже не мальчик на побегушках. И еще этот камень. Неужели, он действительно говорил правду? Но почему бы ему самому не вмешаться и не расставить все по своим местам? Хотя, наверное, причина была. Северьян не раз слышал истории относительно великих магов, которые, переступая очередную ступень могущества, становились выше людей, и потому брали обет невмешательства в мирские распри. Быть может этот старик как раз из тех магов, слишком сильных, чтобы давить на слабых, и слишком умных, чтобы быть хитрыми и изворотливыми. Сильным не нужна хитрость, лишь разум, коим они и руководствуются. Когда-то Северьян и себя считал сильным. Когда-то.

Он не заметил, как ноги сами вынесли его к княжескому терему. У входа стояли два внушительного вида богатыря, о чем-то спорили, переговаривались. Северьян прошел мимо, попытался подняться выше, но оклик остановил его.

– Эй, ты куда собрался, парень? – Окликнул его один, высокий, в два бочонка в обхвате бородатый витязь.

– Дела у меня, дела, – отмахнулся Северьян.

– Нет, постой! – Рявкнул он. – Никто не смеет так разговаривать с Ильей Муромцем!

Северьян остановился на пол пути. Вот это да! Легендарный русский богатырь во плоти. А кто это рядом? Сухощавый, подтянутый, пониже ростом, но сила бьет ключом, чувствуется, как переливаются под кольчугой могучие мускулы.

– Не горячись, Илья, – одернул Муромца второй богатырь.

– Отстань, Лешак, я сам разберусь! – Рявкнул он, вынимая чудовищную палицу.

Разрядил обстановку Белоян, вовремя вышедший из терема.

– Эй, Илья, уймись! – Рявкнул он. – А то превращу в лягушку!

– Когда нас к Владимиру пустят? – Злобно крикнул он. – Мы стоим ждем, а этот… хмырь без приглашения лезет!

Белоян поднял руку, призывая к молчанию.

– Тише, богатыри, не гневайтесь. Владимир весь в делах, сами понимаете. Но можете пройти.

– Вот спасибо, – пробурчал Муромец, поднимаясь по лестнице. Задел плечом Северьяна. – А с тобой мы еще встретимся!

– Обязательно! – Улыбнулся Северьян обворожительно.

Когда богатыри скрылись за дверью и могучий топот ног медленно стих, Белоян укоризненно покачал головой.

– Не стоит с ними так. Богатыри – люди нервные.

– Их проблемы. – Убийца ухмыльнулся. – Я работаю в тени, но тоже делаю немало.

Жара медленно, но верно высасывала силы. Северьян лежал на кровати раздетый догола, но это мало помогало. И открытое окно тоже не способствовало проникновению свежего воздуха. Оного здесь не было вообще на сотни верст в округе.

– Значит, уходишь? – Откуда ни возьмись, взялся домовой. Хмуро смотрел на убийцу, свесив ноги со стола. – Если хочешь, я пойду с тобой.

– Нет, – Северьян улыбнулся, – я справлюсь и сам. Ты уже свое отпутешествовал. Если я не вернусь… – начал он, оборвал. Получается пафосно, дешево, как разбавленное водой молоко на базаре, на вид белое, а на вкус дерьмо дерьмом. Он снова собрался с силами, выдавил корявый оскал. – Я не вернусь. Это наверняка. Но кто знает, как все обернется, если даже звезды иногда падают и меняются друг с другом местами. Ничего еще не написано. Мы сами творим свою судьбу… я попытаюсь сотворить все так, как надо… А потом я получу свободу и уеду куда-нибудь далеко. Поеду путешествовать по свету!

– Не говори гоп, – мрачно сказал Доробей. – Я буду ждать тебя, Северьян. У тебя темная душа, но доброе сердце. Я – домовой. Я чувствую это лучше людей, и даже лучше женщин.

Северьян прикрыл глаза, на лбу собрались морщины. Убийца с добрым сердцем, курам на смех. Слишком много черноты вокруг, она, как болото. И пути обратного нет, болото засасывает все глубже, глубже…

Он сам не заметил, как измученное жарой тело сморил тяжелый мутный сон. Северьяну снились черные и белые булыжники, огромный волк и Базилевс… у Владыки были желтые волчьи глаза.

Он отправился в путь ночью, не вытерпел. Дожидаться рассвета, а с ним и нестерпимого зноя не хотелось. А тут, есть возможность затемно, прежде чем палящее солнце выползет в небо уже достичь границ леса. А там уж даже деревья – помощники.

Северьян уходил налегке: только котомка на плече, да ятаган, притороченный к поясу. Еще, конечно были ножи, предусмотрительно запрятанные в высокие, из дубленой свиной кожи сапоги. Обременять себя непосильным грузом в виде коня не хотелось. Северьян и ездить-то на нем толком не умел, что уж говорить о постоянной заботе… Зверь, не человек. Убивать жалко.

На дворе было прохладно. Прилетевший с севера ветер приятно обдувал лицо, ерошил волосы. В воздух, доселе горячий и тяжелый, вкрались запахи свежескошенного сена, цветов, трав. Замолкшие кузнечики несмело стрекотали. Мелодия их ломалась и рвалась, как у неумелых менестрелей, но все же они пытались!

Когда проходил мимо постоялого двора, недовольно заржали кони. Чуют приближение человека… Северьян обошел двор большим кругом. Только лишних беспокойств ему и не хватало.

Городские ворота приближались, на глазах вырастая, обретая форму и объем. Уже стали видны острые шпили, и башни сторожевые смутно просматривались в ночной мгле. На ночь ворота закрывают. Приходится лезть через стену. Но Северьяну не привыкать. Сколько он уже лазил туда-сюда? Два раза? Три? Вот так-то. Привыкнешь, как ненормальный через стены сигать, так про ворота вообще забудешь. И в дом придется через окно входить.

Он легко взобрался по брусьям сторожевой башни, переступил на узкий, выступающий обод железной ковки. Здесь, отсюда виден был лес над десятки верст вперед. Эх, если бы не темнота!

Резво Северьян побежал к видневшейся вдалеке черной стене леса. Здесь стена, там стена. Повсюду стены. Холодный ветер хлестал лицо, зарывался в расстегнутую до пупа рубаху. Хорошо что не белая, а то был бы отличной мишенью для скучающих на башне лучников. А ветер, неугомонный, яростный, играл с человеком, как кот с мышью. И Северьяну это нравилось. На какой-то миг он ощутил себя пушинкой, то воспаряющей к небесам, то снова падающей на землю. Это было так ново, необычно, что он захлебывался от свежего воздуха, идущего от земли. Трава под ногами пронзительно шуршала. Беги рядом конь, так и не угнался бы за Северьяном.

Стена леса приближалась невероятно быстро. Не менее быстро светлело небо. Вот уже чернота сменилась серостью, чуть позже виднокрай озарило багряное марево восхода. Солнце поднималось невероятно быстро, Так, по крайней мере, казалось Северьяну. Отсюда, еще слышен был крик петухов. Северьян не останавливаясь, оглянулся. Высокая, частоколом, городская стена почти скрылась за горизонтом, лишь высокие остроконечные шпили сторожевых башен казалось, упирались в низко нависшее небо. А впереди по небу уже растеклись бордовые лужи, разбегались змейками во все стороны, пока небо не стало светло-сиреневым. В этот момент деревья были уже совсем рядом. Высокие стройные березы, еще редкие, но с намеком на дремучесть стояли, склонив понуро ветви. Здесь же много вырубленных, через одну пеньки стоят. Уже запасаются на зиму. Готовь сани летом… – как говорят русы.

Посвистывали птицы, еще не почувствовавшие утренней жары, а потому веселые, беззаботные. Слишком беззаботные. Еще дождутся. Ближе к соснам, да елям раздался хруст ломающихся под ногами веток. Северьян старался ходить бесшумно, но звуки отличил без труда. Так неуклюже передвигается лишь человек, звери куда осторожней.

– Эй, не прячьтесь, выходите! – Гаркнул Северьян.

Из-за деревьев вышла пара звероватых мужиков.

– Уже напрятались! – Гаркнул один. – А ну сымай рубаху да сапоги! Штаны можешь оставить…

Видать в темноте разбойники так и не разглядели массивный кошель на поясе. Не разглядели и меч.

– Пожалуй, я оставлю все, – тихо сказал Северьян.

– Ну, сам напросился, – вздохнул мужик. – Хотели без драки, по свойски…

Оба двинулись на щуплого чужеземца, самоуверенные, наглые, поигрывая дубинами, как пушинками. Оба так и не поняли, что случилось, когда одинокий путник еще недавно стоящий перед ними вдруг исчез. А палки в руках будто зажили своей, непонятной жизнью. Одна вдруг что было мочи огрела разбойника по загривку. Тот и повалился наземь, в глазах тьма, в голове шум. Второй увидел, как чужеземец откинул палку в сторону, зверовато ухмыльнулся.

– Но ты! Щас получишь! – Крикнул он, перед тем, как упасть. Тяжелая дубина опустилась на коленку. Нехорошо хрустнуло, разбойник взвыл. Северьян не стал их убивать. Не сильно мешали, к тому же каждый устраивается в жизни, как может. Убийца отбросил бесполезную дубину в сторону, вынул из ножен меч, слыша приятный лязг. Приставил клинок к горлу одного из разбойников.

– Кто такие? Чего здесь делаете?

Разбойник тупо таращился, не в силах понять, чего же хочет чужеземец. Тут же очевидно, чего делают: разбойничают.

– Мы вольные разбойники, – басовито молвил поверженный. – Из банды Горотича!

Северьян спрятал меч в ножны, сплюнул.

– Не живется, неймется вам! Вон, засуха кругом, а вы все грабите. Этот ваш Горотич… поймать бы, да ноги повыдергать.

За спиной затрещали кусты.

– Ну, попробуй, выдерни! Ежели силенок хватит.

Северьян обернулся. Перед ним стоял высокий молодой парень. Светлые волосы красиво спадают на плечи, на лбу перехвачены обручем. Широкие надбровные дуги, глаза по-детски наивные, но это компенсирует широкий волевой подбородок. Убийца усмехнулся, вспомнив себя в корчме. Ну, вылитый! Уж ни с него ли Белоян личину лепил?

– Так значит, ты и есть Горотич? – Спросил Северьян.

– Я и есть! Ну что, боя хочешь? Будет тебе бой!

– Слушай, Горотич, а иди ты… – выругался убийца. – Вон, лучше своим помоги, атаман!

– Так мы что, драться не будем? – Удивился тот. – А я думал…

– Индюк тоже думал! – Загадочно произнес чужеземец. – Эй, смотри! – Крикнул вдруг он, – жареные куры по небу летят!

Горотич по привычке вперился в небо, посмотреть на диковинных кур. Оных в небе не было, что и не удивительно. Куры по небу не летают. А когда разбойник раздосадовано хотел обругать чужеземца, дескать, обманул путник, того уже и след простыл. Лишь тихо шебуршали кусты. Толи от человеческого вторжения, толи от ветра.