Текст книги "Иридея"

Лия медленно подошла к Ване и прикоснулась к его плечу. Она смотрела ему прямо в глаза, и он чувствовал, что его охватывает едва сдерживаемое желание сжать её в своих объятиях. Томное блаженство накатывало волной цунами. Жрица приблизилась к Ване, прижавшись к нему всем телом, и кротко поцеловала в губы. Волна накрыла с головой. Одной рукой Ваня обхватил Лию за спину, а другой попытался обхватить за талию, но случайно задел кулон жрицы. Почувствовав острую боль, парень вскрикнул и проснулся.

Он сидел на своей кровати в церковной келье, дышал так, будто только что пробежал марафон, и никак не мог отдышаться. Перед глазами всё ещё стоял образ Лии. Кое-как придя в себя, Ваня осмотрелся по сторонам. Вергилий и Алёна ещё спали. Сквозь щели в заколоченном окне просачивались тончайшие лучи утреннего солнца. Ваня взглянул на свою руку – на коже остался еле заметный бледно-красный след в форме месяца, похожий на лёгкий ожог. Поднеся руки к лицу, парень почувствовал еле уловимый аромат жрицы, как если бы он только что прикасался к ней на самом деле. Это было какое-то безумие.

Ваня зажмурился и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Странно, но это как будто помогло: когда парень открыл глаза, он увидел, что от ожога на руке не осталось и следа. Он поднёс руки к лицу – они пахли досками, из которых была сколочена кровать. «Вроде, отпустило! – подумал он. – Чего только не приснится!»

– Вержи! Алёна! – позвал Ваня.

Те повернулись и приоткрыли сонные глаза.

– Чего тебе? – лениво спросил Вергилий.

– Светит солнышко с утра – в детский сад идти пора!

– Что? – удивлённо переспросил страж.

Ваня засмеялся:

– Алёну так мама в детстве будила.

– А тебя будто не так? – заинтересовалась Алёна, а потом вдруг поникла, вспомнив, как давно не видела родителей.

– Может, и так, я не помню. В общем, я думаю, уже рассвело. Наверно, не стоит терять время?

– Твоя правда, – кивнул Вергилий. – Давайте соберёмся да найдём монаха – может, подскажет чего!

Быстро собрав свои скромные пожитки, ребята вышли из кельи и направились в центральный неф церкви. В этот раз они решили не испытывать свою судьбу и не заглядывать в келью монаха, а дождаться его у врат церкви. К их удивлению, монах уже был там: он стоял на коленях около одной из, как теперь можно было видеть, многих статуй всё той же высокой стройной девушки и молился, благоговейно сложив руки на груди. К счастью, на этот раз он был в своей коричневой рясе и обходился без бича.

Ваня тихонько кашлянул, чтобы обратить на себя внимание монаха. Тот сделал короткий жест подождать и продолжил молиться. Ребята терпеливо ждали: всё-таки они чувствовали себя виноватыми за ночное происшествие. Наконец монах встал с колен и подошёл к ребятам. Кажется, это был совсем другой человек: то ли утренний свет так его преобразил по сравнению со вчерашним тусклым отблеском свечи, то ли его подменили, но лицо его светилось благожелательным смирением, он как будто даже еле заметно улыбался.

– Мы хотели бы извиниться за вчерашнее! – сказал Вергилий. – Мы, должно быть, сильно вам помешали! Это случайно получилось. И мы хотели бы ещё раз поблагодарить вас за любезно предоставленный вами ночлег! И за спасение наших жизней, да! В общем, мы перед вами в долгу!

– Полноте вам! – ответил монах. После жуткого ночного монолога его голос сейчас звучал непривычно мягко. – С меня не убыло. Это скорее я должен извиниться перед вами: должно быть, я сильно напугал вас ночью.

– Ещё как! – начал было Ваня, но Алёна ткнула его в бок, и он прикусил язык.

– Ночью я сам не свой, – извиняющимся тоном пояснил монах. – Хорошо, что с вами ничего не случилось. Моё имя – Медард, я настоятель Аврелианского собора. Сейчас наш собор переживает не лучшие времена: эти плотоядные монстры вынудили превратить его в неприступную крепость – но, поверьте, когда-то он был настоящей архитектурной жемчужиной Сальтатора.

– Когда-то – это до падения Радужного метеорита? – уточнил Вергилий. – Ведь, насколько я знаю, Древние пески давно стали безжизненными.

– Вы не совсем правы насчёт безжизненности Древних песков. Буквально ещё пару столетий назад в наших землях было несколько городов, в которых жили достойнейшие люди, великие умы. Уровень развития наук, ремёсел, искусства, общественной мысли достиг небывалых высот. Торговля шла бойко, города росли, а наш прекрасный Сальтатор превосходил по красоте даже Капитолий.

Но потом пришли ящеры. Их были несметные полчища! И они уничтожили всех: и мужчин, и женщин, и детей, и стариков. Выжили единицы, потомки которых и сейчас живут маленькими коммунами в разных городах Древних песков, отгородившись от внешнего мира стенами из досок и камней.

– Как вы? А как же потребности в пище и воде?

– Все нашли свои решения, но практически все воздвигли свои дома-крепости вокруг колодцев, которые обеспечивают немногочисленных жителей коммун водой. Что до пищи, то тут все вышли из ситуации по-разному: кто-то вывел растения, неплохо произрастающие и в суровых условиях без солнечного света; другие придумали способы защиты от воздушных тварей и умудряются растить урожай под открытым небом; третьи и вовсе вышли на тропу войны и лакомятся ящерятиной. Помогает и врождённая выносливость, дарованная нам оранжевой пылью.

– Но вы-то, судя по всему, живёте один?

– Да, – протянул с загадочной, как будто извиняющейся улыбкой Медард, – у меня, скажем так, неуживчивый характер.

– А на нас вы, напротив, произвели впечатление весьма гостеприимного хозяина! – с чувством заметила Алёна.

– Это кажущееся, дорогая моя, но всё равно спасибо! А что вас привело в Древние пески? Я так понимаю, в Сальтаторе вы оказались случайно.

– Да мы и в Древних песках оказались случайно, если уж на то пошло, – ухмыльнулся Вергилий и вкратце рассказал Медарду историю путешествия ребят, закончив словами: – Получается, зря мы надеялись на этот Невообразимый лабиринт, и, куда теперь держать путь, совершенно непонятно.

Монах внимательно выслушал стража и, подумав, переспросил:

– Значит, Невообразимый лабиринт вам совершенно не помог?

– Абсолютно! – подтвердил Вергилий.

– Не похоже это на Дэлфи… – задумчиво протянул Медард. – Я скорее поверю в то, что вы упустили из виду что-то важное.

– Кто такой Дэлфи? – спросил Ваня, смутно о чём-то догадываясь.

– Дэлфи-Дэлфи… Как бы вам объяснить… Скажем так, один из жителей… нет, не подходящее слово… один из персонажей Невообразимого лабиринта. Чаще всего он предпочитает общаться с гостями шёпотом, хотя с его голосом это, пожалуй, преступление. Первое, что вам предстоит вспомнить – это то, о чём вам нашёптывал этот чудный дракончик, но и всё остальное тоже имеет значение – вам нужно лишь разобраться. Покопайтесь в себе.

Ребята крепко задумались. В словах Медарда что-то было: всё произошедшее в Невообразимом лабиринте действительно как будто что-то напоминало им, но что именно? Алёна решила размышлять вслух:

– Кажется, основным мотивом моих видений был поиск настоящего, истинного. Словно кто-то пытался убедить меня не сдаваться и всегда идти до конца, не соглашаться на меньшее. Но как это применить сейчас, я ума не приложу.

Девушка замолчала. Некоторое время все думали над её словами, но так ничего и не придумали, и своими мыслями стал делиться Ваня:

– У меня в видениях были всякие технические штуки. Что-то про то, что не стоит верить своим глазам, а иллюзии могут быть куда реальнее настоящего. Если я правильно понял. – Ваня задумался, а через минуту добавил: – А потом я летел в Либертину с однокурсниками. И врезался в своё отражение. Что бы это могло значить…

– Вот! – воскликнул Вергилий. – Летел в Либертину – значит, нам надо туда. Там тебе и технические штуки будут.

Ребята вопросительно посмотрели на Медарда.

– Может быть, и так, – ответил монах на их немой вопрос, – а может быть, и нет. Многое может использоваться в Невообразимом лабиринте в метафоричном смысле. Есть, скажем, человек, который вам очень не нравится. Невообразимый лабиринт может подсунуть вам видение, в котором вы долго и трудно, но всё-таки преодолеваете себя и налаживаете отношения с этим человеком. Это может значить, как то, что вам действительно нужно подружиться с этим человеком, так и то, что вам просто нужно в чём-то преодолеть себя, пройти какое-то испытание – точный смысл этого видения можно понять, лишь взглянув на всю картину в целом, в то же время не забыв ни одной детали. Хотя такое слово, как точность, в случае с Невообразимым лабиринтом совсем неуместно: зачастую в одном видении он даёт ответы сразу на многие вопросы, часть из которых вы и сами ещё не успели осознать.

Кроме того, зачастую те или иные места, например, в Невообразимом лабиринте используются просто для того, чтобы напомнить вам о некоторых периодах вашей жизни, которые в вашей памяти неразрывно связаны с этими местами.

– Хорошо, – кивнул Ваня, – в моём видении упоминалась конкретно Либертина. Я в ней никогда не был, а значит, ни с каким периодом моей жизни она быть связана не может. Что тогда она может значить?

– К сожалению, ответ на этот вопрос можете знать лишь вы, голубчик. Даже если вы нам расскажете всё видение от начала до конца, мы всё равно не узнаем ответа. Мы могли бы вам помочь лишь в одном случае: если бы вы рассказали не только всё своё видение, но и всю свою жизнь. А так, первое, что приходит на ум при упоминании Либертины – это технический прогресс, независимость и торжество разума. Впрочем, Либертина могла обозначать и саму себя, вы правы. Тут вам лучше ориентироваться на свои ощущения, потому что Невообразимый лабиринт говорил с вами.

– Двигаем в Либертину? – обратилась Алёна к брату, пытаясь угадать, что же он ощутил в своих видениях.

– Других идей нет, – пожал плечами Ваня. – Однако вынужден сообщить тебе пару пренеприятнейших известий: у нас нет ни еды, ни воды – раз, вокруг нас бескрайняя пустыня и плотоядные ящеры – два. Что ты на это скажешь?

– Медард, – бойко обратилась Алёна к монаху вместо того, чтобы отвечать на вопрос брата, – как вы решили вопрос с водой и пищей, живя здесь в одиночестве?

– За водой я хожу на ближайший колодец, – охотно ответил тот. – Он расположен на площади справа от собора буквально в нескольких шагах отсюда. Если вы сделаете всё быстро, то успеете до того, как вас обнаружат ящеры. А единственным источником пищи для меня, как и для многих жителей Древних песков, теперь служит лентурия. Я выращиваю её в подполье: там как раз кромешная тьма, как она любит, и немного более влажный воздух.

– Вы питаетесь одной лишь этой лентурией? – удивлённо переспросила Алёна. – Даже если она необыкновенно вкусна, это должно было давно надоесть.

– Она нисколько не вкусная, моя дорогая. Она абсолютно пресная, но зато сытная и питательная. И вдобавок восхитительно неприхотлива и плодовита. Это делает её главным блюдом на столе любого жителя наших земель. Выбирать не приходится.

– Аж слюнки потекли, – засмеялась Алёна. – Если она так плодовита, может быть, у вас найдутся излишки, чтобы пополнить наши запасы, а то у нас совсем закончилась еда?

– Отчего ж не найтись! Найдутся-найдутся! И водой я вас тоже обеспечу.

– Это так любезно с вашей стороны!

– Хорошо, – согласился Ваня, – одну проблему ты решила. Что со второй?

Алёна задумалась на некоторое время, после чего вновь обратилась к Медарду:

– Скажите, пожалуйста, вы знаете, как нам добраться до Либертины?

– Точно не скажу, но в любом случае вам придётся сначала добраться до Эльд’Эймуринна. К счастью, от Сальтатора дотуда рукой подать – час хода, не больше. А там, я думаю, вам в любой деревушке подскажут, куда держать путь дальше.

– А что делать с ящерами?

– А что с ними сделаешь! По городу передвигайтесь быстро и незаметно, будьте внимательны и чуть что прячьтесь. В пустыне вам придётся надеяться только на удачу – она вам там очень пригодится: если вы встретите пару ящеров, у вас ещё будут шансы отбиться, а вот если нарвётесь на дюнного червя, то вы даже не успеете испугаться. Впрочем, и в пустыне брести, считая ворон в небе, я вам не советую: если уж спрятаться от крупных хищников там в любом случае не получится, то избежать укусов скорпионов, если будете достаточно внимательны, сможете. И конечно, никаких привалов, пока не доберётесь до Эльд’Эймуринна!

На этом наставления Медарда закончились, и он, взяв рюкзаки ребят, скрылся в глубине церкви. В общем-то, обсуждать больше было нечего, поэтому все сидели молча, думая о своём. Алёна, положив голову на плечо Вергилию, неосознанно поглаживала его руку, думая больше о том, что уже произошло, чем о том, что будет дальше. Страж же, напротив, прикидывал, как лучше вести себя при встрече с ящерами, прокручивая в голове возможные сценарии с разным количеством противников. Ваня сидел напротив и с завистью глядел на свою сестру: Орхидея теперь была далеко, и он очень по ней скучал. В его воображении вновь и вновь представал образ прекрасной мисхуми. Ваня вспоминал их последнее ночное свидание – все эти прикосновения, объятия, поцелуи, и от этого становилось ещё тяжелее.

Наконец вернулся Медард и отвлёк Ваню от грустных мыслей.

– Я не стал накладывать вам много лентурии, – сказал он. – Думаю, жители Эльд’Эймуринна смогут накормить вас чем-нибудь повкуснее. Но того, что я положил, должно с лихвой хватить на пару перекусов. Фляжки заполнил водой доверху. Но ещё раз предупреждаю, никаких привалов до предгорий Эйль’Эльдура! Ешьте, пейте, но всё на ходу! Каждая лишняя минута, проведённая в пустыне, может стоить вам жизни.

Не сказать, что напутствие Медарда приободрило ребят, но всё же они были полны решимости выбраться из Древних песков, поэтому рациональные советы были как нельзя кстати.

Монах подошёл к церковным вратам и, отодвинув комод, поднял засов. Ещё раз сердечно поблагодарив Медарда, ребята попрощались с ним и осторожно вышли из церкви. От непривычного яркого солнца, которое уже успело взойти достаточно высоко – похоже, утро наступило давно,– они сразу зажмурились и некоторое время просто стояли, привыкая к свету. Наконец они смогли осмотреться по сторонам: всё та же пустынная площадь; улицы, занесённые песком; полуразрушенные дома; ладно хоть ни одного ящера в пределах прямой видимости – по сравнению с этим пейзажем даже мрачный Аврелианский собор казался действительно уютным местом. Отступать было некуда, и ребята двинулись в путь, руководствуясь ориентирами Медарда.

Они быстро петляли по небольшим улочкам Сальтатора, стараясь избегать широких проспектов, то теряя из виду, то вновь обнаруживая вдалеке контур разрушенных западных ворот города. Наконец, благополучно избежав встреч с ящерами, ребята добрались до ворот. Вообще-то, воротами их теперь можно было назвать лишь условно: от всей конструкции сохранилась только одна полуобвалившаяся башня, рядом с которой громоздились обломки каменной кладки да искорёженные железные прутья.

Ребята резво взобрались на гору камней и посмотрели по сторонам. От бывшей оживлённой дороги, по которой когда-то беспрестанно сновали торговые обозы и тысячи людей заходили в город и покидали его, не осталось и следа – только безжизненные барханы, окутанные знойным пустынным маревом, простирались теперь до самого горизонта – ни оазиса вдалеке, ни хотя бы какой-нибудь горы, по которой можно было бы ориентироваться. Впрочем, Медард заверил, что заблудиться у ребят не получится: им просто нужно идти в сторону горизонта, и где-то через полчаса они должны будут увидеть вулкан Эйль’Эльдур, который и будет конечным ориентиром. Делать было нечего – и ребята, бросив последний взгляд на некогда величественный, а теперь заброшенный и одинокий Сальтатор, вышли из города.

Солнце палило нещадно, медленно приближаясь к зениту. Как ребята ни старались экономить воду, неутолимая жажда заставляла их вновь и вновь открывать драгоценные фляжки ради хотя бы пары глотков. Они не знали, сколько уже идут – казалось, прошла целая вечность, но на горизонте по-прежнему зияло лишь выжженное до снежной белизны небо. Изредка попадались скорпионы, о которых предостерегал Медард: то крошечные чёрные, как уголь, то размером с приличную черепаху красные-красные с жёлтыми крапинками, словно огненные. И хотя последние казались страшнее, по заверениям монаха, избегать следовало как раз чёрных: если красные могли в худшем случае больно цапнуть клешнёй или ужалить, оставив надолго болезненную рану, то укус чёрного скорпиона означал быструю неминуемую смерть. Ребята обходили стороной и тех, и других, а если какой-нибудь особенно назойливый скорпион устремлялся за ними, прибегали к совету Медарда и бросали ему кусочек лентурии, чтобы отвлечь – и это срабатывало.

Наконец Вергилий ликующе воскликнул, указывая вперёд:

– Вулкан! Ура! Мы сделали это!

– Ура! – радостно поддержала его Алёна.

– Ага, ура, – скептически подтвердил Ваня. – Это означает, что нам идти ещё столько же, сколько мы уже прошли.

Ребята обернулись – да, теперь так же на горизонте виднелся и Сальтатор – полпути было позади, но теперь предстоял заключительный марш-бросок.

– Зато, – заметила Алёна, – теперь идти будет легче! Вторая половина пути всегда легче первой.

– Это да, – согласился Ваня, и ребята продолжили путь, на ходу отмечая преодоление половины дистанции безвкусным завтраком из лентурии, листья которой, как выяснилось, представляли собой длинные тонкие ленты бурого цвета, из-за которых она и получила своё название.

С каждым шагом Эйль’Эльдур становился всё больше и больше и постепенно загородил собой треть неба, которое успело сменить свой оттенок с белого на бледно-голубой. Впереди уже показался редкий лесок из тёмных-тёмных деревьев, как будто покрытых сажей, торчавших из земли вкривь и вкось. Жара стала спадать. Барханы уступили своё место пологой песчаной равнине, перемежавшейся серыми проталинами вулканических пород. В это время Ваня что-то заметил справа вдалеке:

– Смотрите! Что это может быть?

Вергилий с Алёной повернулись в направлении, указанном Ваней, и увидели три небольших тёмных силуэта. Похоже, они приближались к ребятам.

– Не нравится мне это, – нахмурившись, заявила Алёна. – Чувствую, кто бы они ни были, они не чаем с плюшками хотят нас напоить.

– Твоя правда! – согласился Вергилий. – Давайте-ка дальше бегом! Может, до предгорий доберёмся – отстанут.

Почувствовав опасность, ребята побежали вперёд, забыв про усталость. Подозрительные существа, заметив это, похоже, тоже прибавили скорости. Они стремительно приближались, и вскоре уже можно было разглядеть, что это были три ящера. Они не были похожи на тех, которых ребята встретили до этого в Сальтаторе: если те были огромными монстрами, то эти трое были тощими и невысокими и чем-то походили на кузнечиков, тем более что передвигались они как будто вприпрыжку.

Пески уже окончательно уступили место тёмной вулканической земле, но ящеры и не думали прекращать погоню. Ребята бежали со всех ног, но силы были уже на исходе, когда вдруг на опушке леска показались три могучие фигуры – похоже, это были люди. Они неспешно шли навстречу. В руках у одного из них был большой топор, другой нёс на плече огромный молот, третий держал наперевес ружьё. Судить об их намерениях было сложно, однако выбирая между ящерами и этими богатырями, ребята не сомневались ни секунды.

Они уже были практически рядом с незнакомцами, когда один из ящеров клацнул клыками прямо за спиной Вергилия, едва не достав его. Богатырь с топором бросил своё оружие стражу, и тот, ловко подхватив своевременный подарок, резко развернулся и одним мощным ударом рассёк ящера пополам. Двух других ящеров, подотставших от первого, это нисколько не испугало – наоборот, они устремились к Вергилию с ещё большей резвостью, готовые разорвать его на куски. За несколько шагов от стража они подскочили в воздух, собираясь обрушиться на Вергилия сверху, но тут подоспели друзья богатыря, поделившегося топором.

– Это отличный день, чтобы умереть! – задорно воскликнул один из них.

Взмах молота – и показалось, будто молния ударила где-то поблизости – с таким грохотом молот обрушился на тощего ящера, отлетевшего на полсотни метров и кубарем покатившегося по земле. Второму повезло ещё меньше. Ружьё, вскинутое на плечо, короткий прицел, быстрый выстрел – и мелкая дробь изрешетила исхудалое тельце. Ещё мгновение – и ящер разлетелся во все стороны мелкими кусочками.

Богатыри дружно закричали, ликуя и хлопая друг друга по плечу.

– В этот раз, Ульвар, ты превзошёл сам себя! – подмигнул один из них приятелю с ружьём. – От бедняги и мокрого места не осталось! Как тебе это удалось!?

– Я же говорил, покажу тебе на этот раз кое-что по-настоящему мощное! – хохотнул Ульвар. – Всего лишь щепотка крошенного чёрного камня, а какой результат! Это тебе, Фридрик, не топором махать!

– Чёрт побери! Но как тебе удалось раскрошить чёрный камень!?

Вместо ответа Ульвар хитро переглянулся с богатырём, покачивавшим от нечего делать молотом. Фридрик перехватил его взгляд и восхищённо воскликнул:

– Только не говорите, что Гейрмунд раздробил его своим молотом! – и, увидев, что приятели расплылись в улыбке, добавил: – Ну, вы вообще лютые ребята! С вами страшно иметь дело!

– А как тебе вот этот парень? – кивнул Ульвар на Вергилия. – Видал, как он ловко ящера твоим топором разделал?

– Да, приятель, это было круто! – воскликнул Фридрик, поворачиваясь к стражу. – Сразу видно, хоть и не из наших, но как пить дать гут!

Теперь настал черёд Вергилия удивляться:

– Как ты узнал!?

Фридрик рассмеялся и пояснил:

– Может быть, и не узнал бы, да живут у нас твои земляки – очень ты на них похож! И телосложением, и чертами лица, и мастерством обращения с оружием.

– Расхвалил ты меня! – засмущался страж. – Что ж, спасибо! А главное, спасибо за то, что от ящеров нас спасли! Меня Вергилием звать, а это вот Алёна и Ваня, друзья мои.

Богатыри тоже представились, после чего пригласили ребят в свою деревню. Упрашивать долго не пришлось – и вся компания тут же выдвинулась в путь. Древние пески, накрытые песчаной бурей, остались позади.

Глава 29

К полудню солнце поднялось высоко-высоко – огромный белый шар добрался до зенита да так и застыл там, словно не собираясь продолжать свой путь. Жара стояла просто нестерпимая, и все махабадцы, хотя и были привыкшие к зною, попрятались по домам. Лишь часовые, вынужденные по долгу службы нести караул на высоком земляном валу, окружавшем город, остались под палящим солнцем и, обливаясь потом, устало ходили туда-сюда. Перемещения в окрестностях Махабада были ограничены в связи с угрозой нападения мертвецов, поэтому город испытывал острый дефицит продовольствия и воды, что делало положение истощённых часовых ещё более незавидным. Тяготило и это ощущение постоянной угрозы: мертвецы могли напасть на Махабад в любой момент – и приходилось быть начеку и не расслабляться.

Ничто не нарушало знойного безмолвия, пока наконец вдалеке не показался разведотряд объединённого войска Иридеи – его задачей было подтверждение того, что Махабад ещё не подвергся нападению и ждёт подкрепления. Всадники приближались довольно быстро, хотя и было заметно, что они щадят изнывающих от жары лошадей.

Через несколько минут разведотряд в полном составе уже входил в западные ворота Махабада, где его радушно встретил капитан Ранбир. Коротко доложив обстановку, капитан отдал приказ напоить солдат и их лошадей, после чего разведотряд без промедления двинулся в обратный путь.

Махабадцы, проведав о приближении объединённого войска, стали потихоньку выползать из своих домов и стягиваться к западным воротам с котомками и без того скудных запасов еды, чтобы встретить долгожданных спасителей с известным авадхарским гостеприимством. К тому моменту, когда на горизонте показался авангард войска, у ворот столпилась уже чуть ли не половина населения Махабада. На земляном валу творилось настоящее столпотворение: всем хотелось своими глазами увидеть соседей из других государств Иридеи, таких не похожих на авадхаров, увидеть эти поражающие воображение летательные аппараты Либертины, увидеть могучих жителей с предгорий Эйль’Эльдура и хоть одним глазком взглянуть на мисхумов с их удивительными животными.

По мере приближения войска к Махабаду оно стало постепенно разделяться на три части. Большая центральная часть продолжала путь прямо к городу, а две боковые стали отходить вправо и влево, очевидно, собираясь занять позиции в лесах неподалёку. Махабадцы смотрели во все глаза, не отрываясь, наблюдая, как огромные цеппелины разворачиваются в воздухе и, медленно паря, двигаются вдоль земляного вала подобно тёмным грозовым тучам. Штурманы цеппелинов высовывались из кабин чуть ли не на полкорпуса, внимательно разглядывали окрестности и скрывались внутри. Потом показывались вновь и, размахивая руками, кричали на слишком близко подлетавших пилотов малой авиации. Впрочем, те всё равно не обращали внимания и сумасшедшей мошкарой роились рядом с цеппелинами, то залетая вперёд, то пристраиваясь в хвост.

Тем временем группировка мисхумов, отделившаяся от основного войска, стала быстро наращивать темп, обходя Махабад с юга. С грохотом скакали неуклюжие барматроги, сотрясая окрестности и оставляя после себя отчётливые следы на примятой траве. Таящиеся страусы двигались изящно и тихо, впрочем, не уступая в скорости лошадям; пугливые птицы уже пообвыкли и перестали искрить, вновь обретя способность с удивительной точностью подстраиваться под цвет окружающей среды. Впереди, оторвавшись на приличное расстояние, летели парящие. Они рассредоточились и кружили на небольшой высоте, присматриваясь к особенно густым зарослям деревьев, пытаясь определить, не затаился ли там враг, готовый неожиданно напасть.

Первые ряды центральной группировки, растянувшейся далеко, чуть ли не до самого горизонта, подошли к Махабаду. Западные ворота гостеприимно распахнулись, и солдаты бодро, не показывая усталости от тяжёлого перехода, зашагали по улицам города, держа курс на север, откуда ожидалось нападение мертвецов. Местные жители, запрудившие было улицы, почтительно расступились и только норовили впихнуть проходившим мимо солдатам то горбушку хлеба, то кусок вяленого мяса, а то и просто фляжку с водой. Солдаты, улыбаясь, благодарили гостеприимных махабадцев, но от угощений отказывались: все знали, что жители города уже несколько дней пребывают в состоянии страха и голода.

Вперемешку с пехотой по улицам резвой рысью двигались наездники: преимущественно на лошадях, так как большинство мисхумов отделилось во фланговую группировку, а армии остальных земель не отличались таким большим разнообразием ездовых животных. Вскоре на глаза махабадцам всё-таки попалась небольшая группа мисхумов, возглавляемая Тимером верхом на барматроге. Народ тесно окружил мисхумов, с любопытством разглядывая их необычные наряды и затейливые татуировки. Таящиеся страусы вновь почувствовали тревогу и стали так сильно искрить, что в воздухе даже почувствовался запах гари. То ли эта тревога передалась и лошадям, то ли их насторожил неприятный запах, но и они обеспокоенно зафыркали и замотали головами. Ничто не могло поколебать лишь спокойствие барматрогов, которых хоть и было от силы штуки четыре, но взгляды этих огромных животных демонстрировали такое безразличие к происходящему, что сомневаться в их мощи и внутренней силе не приходилось. Чтобы успокоить таящихся страусов, Тимер попросил махабадцев расступиться, и те виновато прижались к стенам домов.

Не меньший интерес местных жителей вызывали и вооружённые до зубов либертинские пехотинцы. Те с ухмылкой смотрели на разинувших рты от удивления махабадцев и хвастливо поворачивались то одним боком, то другим. Ездовых животных в либертинской армии практически не было – редко кто проезжал верхом на лошади – все те же, кто имел возможность передвигаться не на своих двоих, предпочитали разнообразные транспортные механизмы, которые, впрочем, двинулись не городом, а стали огибать Махабад вдоль земляного вала, направляясь прямо к северным воротам.

Город стал похож на настоящий муравейник: поскольку всю северную часть города уже заполонили солдаты, а новые всё прибывали и прибывали, они стали расползаться по всему Махабаду. Гостеприимные хозяева по-прежнему пытались всех накормить, но единственной заботой для гостей стал теперь лишь поиск места, где можно было бы остановиться и передохнуть.

Тем временем командующие отрядами центральной группировки собрались в штаб-квартире северного гарнизона, чтобы скоординировать свои действия. Слово взял консул Джон:

– Господа, несмотря на то, что за высоким земляным валом мы находимся в более выгодном положении, я считаю, что нам нельзя тут засиживаться. Запасы провизии весьма скудны, и каждый час, проведённый здесь, увеличивает риск того, что мы просто все перемрём от голода. Мертвецам даже не придётся нападать. Поэтому я предлагаю всей группировкой выйти из города и направиться на север громить проклятого врага и гнать его из наших земель!

– Это слишком рискованная идея, тем более что она сведёт на нет всё наше преимущество не только от земляного вала, но и от флангового прикрытия, – с упрёком заметил вождь громлов Ингвальд. – Если уж мы действительно опасаемся затягивания войны, и это не лишено смысла, то нам надо вывести из города всего несколько отрядов, которые вовремя отступят и заманят бросившегося вдогонку врага под огонь либертинской артиллерии.

– Вряд ли мертвецы погонятся за небольшой группой солдат, – возразил консул. – Они сразу поймут, что это западня. Надо вывести всех, а потом, как вы и предлагаете, быстро отступить. Вот тогда за нами точно погонятся!

– В таком случае быстро отступить точно не получится, – не без удивления заметил Ингвальд, которому это казалось совершенно очевидным. – Наши солдаты столпятся у ворот, а мертвецы просто разорвут их на куски. С большой вероятностью артиллерия даже не сможет вступить в бой, опасаясь задеть нас.

После недолгих споров Максимилиан на правах главнокомандующего принял решение, поддержанное большинством. Сошлись на том, что из Махабада выйдут три отряда: два отряда либертинской армии на самых подвижных самоходных телегах и один отряд махабадцев на лучших авадхарских скакунах. Эти отряды заманят мертвецов и смогут быстро отступить, после чего в дело сначала вступит артиллерия, которая проредит вражеские ряды, а потом уже все остальные отряды центральной группировки для того, чтобы не допустить отвлечение противника на фланги. На случай, если мертвецы не поведутся на приманку, оставался план консула Джона – тогда все отряды быстрым массированным движением постараются продавить врага и обратить его в бегство.