Текст книги "Следствие считать открытым"

– Мне к Райену, расследователю! Выпустите меня, оглоеды, для вас же стараюсь!

– Райен – то есть навроде бы ты, – метко заметил Портавель. – А енто кто ж? Соглядатай твой, что ли?

Из сети на свет факелов вытряхнули… кого бы вы думали? – Бубая-младшего! Вид у него был крайне помятый – еще бы, ведь он ведь так и заявился в пригород в бандитской серо-зеленой униформе, которая ограбленному горожанину – как красная тряпка для быка. Я показал за спиной кулак в адрес своей команды, которая не смогла сдержать возгласов. Троица сразу притихла и сделала вид, будто видит парнишку впервые.

– Пару слов наедине, – прохрипел парнишка, сплевывая кровавую слюну, видимо, били его долго и зло. Я вопросительно взглянул на Портавеля, тот фыркнул и пожал плечами, как бы говоря: «Твой крысеныш – ты с ним и разбирайся».

– Я вам не враг! – заявил Ласка, как только мы отошли в сторонку. – Я… я помогу вам спасти город.

– Каким же это образом? Что, пойдешь и скажешь папаше, чтобы он увел своих головорезов от такой добычи? Поздно, мальчик, – бандиты уже опьянели от золота, крови и безнаказанности, теперь им никто не указ.

– Вы правы. Но дело не только и не столько в том. Отец собирается сжечь город. Странно, в него как будто бес вселился, он никогда не был таким кровожадным. Вы ведь его не убьете, правда? Скажите, вы ведь его не убьете?!

– Я… постараюсь, но за других не отвечаю.

– Запомните, какой бы он ни был, он мой отец! Он – единственный близкий мне человек в этом мире. И если ваши друзья нападут на него, я встану у них на пути.

– Глупыш! Как мы нападем, когда у твоего батяни под рукой целая армия, за сто шагов не подойдешь. Так что ты говорил насчет спасения города?

– Эштра приговорена к сожжению. Когда на колокольне вспыхнет большой костер, это будет сигналом для лесных стрелков, которые подожгут город со всех сторон. Другим сигналом будет звон Отца-Колокола – это означает то, что город уже горит и банды должны выйти из него.

– Значит, нам надо сделать то же, но в обратном порядке: изобразить сильный пожар, незаметно попасть в колокольню и ударить в колокол.

– В общем, да. Только в колокольне три дня подряд, вплоть до сегодняшней ночи, творилось что-то страшное – оттуда постоянно доносились ужасные вопли, словно с кого-то заживо сдирали кожу. Внутрь меня охранники не пустили, а отец запретил даже и близко подходить. Наверное, там пытали городских богачей, дознаваясь, где те запрятали свои сокровища, – подобные методы обычны для разбойного люда. Правда, когда я час назад проходил мимо, там уже все затихло и двери были заперты. Надеюсь, вы меня отпустите теперь. И так уже некоторые главари на меня зуб точат, особливо этот, Кривой. Кстати, сторонитесь его, отец поручил ему изловить вас живыми или мертвыми.

– Да уж, сначала отпустил, а теперь вон как повернулось!

– Я же говорю, он совершенно изменился после захвата города… Вроде все. Я пойду тогда, прощайте. Может, еще свидимся.

Ласка юркнул в подворотню и исчез. Я поймал себя на мысли, что этот молодой человек мог обойти любую засаду, тем более такую примитивную, в какую попались мы. Но он ждал нашего приезда, проследил наш путь и пошел в открытую, рискуя в темноте нарваться на копье или арбалетный болт, – и все это только для того, чтобы предупредить нас, а скорее всего именно меня. Я изложил Портавелю план юного следопыта, но тот, внимательно выслушав, грустно усмехнулся:

– Вперворядь, в колокольню невозможно пролезть скрытно. В ней нету ни единого окна, а вход – с площади, рядом с ратушей, но там кованая дверь и огроменный замок. А в ратуше расположена ставка бубаевцев, там засели несколько сотен лесных стрелков, бьющих со ста шагов в беличье око. Вдругорядь, вы совсем не разумеете, чево стоит сообразить обманный пожар в граде, возведенном из дерева! Усе догады вашего лазутчика – глупые и скоропалительные.

– Втретьерядь, свободные граждане Эштры могли бы и не отсиживаться по переулкам, ожидая нападения, а сами атаковать захватчиков. Только в пригороде наберется не одна тысяча опытных бойцов, прошедших сквозь военные горнила. Сколько у вас сейчас людей?

– Сотен шесть, и усе рассеяны по граду, обороняют свои улицы. А иных как повелите с насеста стаскивать?! Мы для них – чужаки, нас зараз только и пошлют подале. К тому же очень многие приняли злато, кое щедро раздавалось бандитскими прихвостнями взамен на поддержку. По правде, то злато на поверку оказалось свинцом, так от того же на совести не легче. Они не пойдут воевать. Жители Эштры – простые люди, им боязно и… стыдно.

– Есть другой способ поднять народ, – ответил Таниус. – Четырнадцать лет назад, когда имперский отряд захватил сердце Эйса – городскую цитадель, то повстанцев, готовых умереть за свободу родной страны, тоже было сотни три или четыре. Но каждый из них пошел к своим родственникам, к своим лучшим друзьям и объяснил им простыми и емкими словами, кто как умел, что если они сегодня отсидятся по углам, то завтра беда постучится к ним в дверь. К утру у стен замка стояла многотысячная армия, и враг был разбит силой народного гнева.

– Хороша задумка, стоит и нам так попытаться. А как быть с пожаром?

– Изобразить пожар можно и без помощи огня. Поняли, о чем я говорю? – сказал Штырь.

– О колдовстве, звестимо. Так с тем дело еще хужее – мало-мальски умелые чародеи обитали на приплощадных улицах, а там вырезали усех поголовно. А на окраине живут токмо шарлатаны, кои не сподобились заработать даже на добрую хату.

– Как минимум одного достойного я знаю. – Я назвал улицу и дом, где жил уже знакомый мне престарелый «смотритель судьбы». – Только не забудьте про щедрую оплату и тащите его прямиком на рабочее место – крышу городского Прихода, что на площади, – оттуда весь город как на ладони. Вы там с ним полегче! поосторожнее, старичок-то того и гляди рассыплется по дороге. Портавель, собирайте отрады на Звездной улице, главный удар будет нанесен по ратуше, а в это время Штырь вскроет замок, и мы проскользнем в колокольню.

– Разумею, ваш почин сработает, хоть, звиняйте мене за скудоумие, я в него не очень-то верю. Но мы сделаем усе, чего вы замолвили. Эй, робяты, чево носы повесили, айда заварушку готовить! – гаркнул своим Портавель, и его отряд с топотом унесся в темень переулков.

– Не забывайте, у нас есть дело поважнее, чем драться с бандами на улицах, – сказал я, обращаясь к своей команде. – Пока все относительно спокойно, мы заглянем в «Полумесяц».

– Там же сейчас одни бандиты, – заметил Таниус. – Может быть, стоит подождать, пока они не уйдут из Эштры.

– Теперь, когда эти горе-воители ушли, могу сказать прямо: я не уверен в том, что они найдут много людей, готовых голой грудью идти под бандитские стрелы. Но даже если наберется достаточно сорвиголов, я видел, как стреляют эти парни из леса. Половина атакующих останется лежать на площади, а другая половина попросту разбежится, в момент утратив боевой пыл. А теперь о главном: если верить в то, что Ласка сказал про своего отца, Бубай прикажет поджечь город сразу после неудачного штурма, в отместку горожанам, и уж тогда утлый «Полумесяц» наверняка сгорит. Именно поэтому мы должны идти туда сейчас.

– Между прочим, мы не сильно отличаемся от бандитов, – подметил Штырь. – У них нет никаких отличительных знаков или паролей, люди из разных отрядов не знают друг друга, в их рядах много новичков. Наконец, в любой армии после трех дней грабежей и беспрерывной пьянки дисциплина отсутствует по определению, и на нас просто никто не обратит внимания. Более того, я проверю путь и зайду в «Полумесяц» с черного хода. Если что-то вдруг пойдет не так, дам вам знать.

– Тебя уж там точно за своего примут. И все равно риск слишком велик, – упрямо возразил Таниус, но он был в меньшинстве, поэтому, тяжело вздохнув, поехал вслед за нами.

Выбравшись из переулков на Звездную, мы сбавили шаг и старались держаться как настоящие захватчики. Главная улица Эштры была сплошь застроена роскошными особняками городской знати, сюда бандиты устремились в первую очередь. Здесь не осталось ни одного здания с целыми дверями и стеклами, кое-где до сих пор лежали посиневшие трупы местных обитателей, встретивших смерть на пороге своего дома. Очевидно, все ценное здесь все выбрали уже в первый день нападения, а за второй день мародеры вынесли все то, чем пренебрегли захватчики. На всем пути к площади нам повстречалась лишь парочка престарелых алкашей, с пыхтением тащившая огородную тачку с тяжелым бронзовым львом, снятым с фонтана на площади. Вариантов его использования я придумал лишь два: либо на могилу одному из старичков в дар от любимого супруга, либо в пригородную лавку приема бронзового утиля, причем второй вариант выглядел явно предпочтительнее. В нескольких шагах от площади мы встретили первого бандита. Точнее сказать, нашли: он валялся в канаве, держа в каждой руке по бутылке, упитый до такой степени, что мы поначалу приняли его за труп. Но от «трупа» так круто разило перегаром, даже лошади зафыркали, а мы дружно зажали носы. Да-а, если дисциплина у них упала настолько, то у повстанцев есть нехилые шансы на успех.

От «Красна Солнышка» доносился неумолкающий гвалт – там третий день продолжалась грандиозная попойка. Двери таверны были распахнуты настежь, отчего зверские благоухания расползались по всей округе. На террасе второго этажа засел какой-то поддатый бандюга с зачатками музыкальных способностей – он, изрядно приняв на грудь, вдруг обнаружил, что умеет играть на трубе. Причем трубу для своего убийственного соло злодей подобрал самую большую и уже битый час истязал несчастный инструмент и уши горожан – эти душераздирающие звуки было слышно аж в пригороде.

Впрочем, творческие позывы бандитского концертмейстера были, что называется, «по барабану» его сотоварищам по кутежу—из открытых окон таверны доносились нестройные бравады, а их исполнители были в таком завернутом состоянии, когда уже не соображаешь, что поешь, но петь хочется – душа просит. Под этот трубно-орущий аккомпанемент кто-то кого-то крыл по матушке, и по батюшке, и по козлу драному, для убедительности подкрепляя слова смачными ударами, звонкими или глухими – в зависимости от того, чем попало и по чему. Снаружи, на площадной брусчатке, громоздилась куча пустых бутылок и бутылей, бочонков и бочек – в ней отдыхали те, кто не выдержал беспрестанного возлияния и был вынесен наружу, чтобы дать место другим, алчущим необузданного веселья.

Главный храм Зеленодолья – Эштринский Приход – также был разграблен и теперь исполнял роль конюшни, для злодеев не было ничего святого. Там не наблюдалось никого, кроме коней, конечно, и двух пьяных сторожей, мирно спавших на паперти. Но, продлив взгляд чуть подальше, я, даже невзирая на темноту, заметил подозрительную вещь: над колокольней сгустилось какое-то марево, сквозь которое едва-едва просвечивали звезды. Весьма похоже на столб дыма.

Уж не собираются ли бандиты подать сигнал? Но дыма без огня, как известно, не бывает, а в ратуше, расположенной по соседству, было темно и спокойно – вообще с той стороны площади не доносилось ни звука. Возможно, где-то за колокольней догорает сарай. В таком случае у нас еще есть время для осмотра места происшествия – вот этой самой таверны, на которой луна блестит в свете луны.

По сравнению с разгулом в «Солнышке» расположенный напротив «Полумесяц» выглядел бедным родственником – несколько унылых типов сидели за столиками перед заведением, потягивали пиво и грустно смотрели на своих загулявших товарищей. Это могло означать лишь одно – бандиты были на посту. С их позиции просматривалась вся площадь и вся Звездная, сколько хватало света от редких уцелевших фонарей. А на этих самых фонарях покачивались на ветру «ярмарочные украшения»: ответственный за стрижку газонов, заведующий сушкой белья, контролер кошачьей рождаемости и многие, многие другие…

На нас действительно никто не обращал внимания. Спешившись и оставив лошадей у коновязи, мы вошли в полутемный зал таверны, который освещался лишь жарким огнем в большом камине. Штыря не было, здесь вообще не было ни одного посетителя. Только хозяин, точная копия владельца «Солнышка», уныло крутил вертел с насаженным поросенком, а повар в белом колпаке сидел рядышком на табурете и поливал мясо уксусом.

– Приветствую вас, расследователь Райен, – проговорил повар, продолжая обрызгивать мясо. – Мы уже третий час вас ждем. Свиненок до костей прожарился, а вас все нет и нет. Думали, уж не случилось ли чего? Ну, вот и дождались…

Он резко крутанулся на табурете. Это был Кривой, но… какой-то совсем другой Кривой – и голос у него был не тот, и манеры, и очень знакомые интонации речи. Кого-то он мне напоминал…

Время на размышление мне не дали – сзади с шумом захлопнулась дверь, лязгнул засов, щелкнул замок. Таниус молниеносно выхватил меч, но в это время дверь второго этажа распахнулась от удара ноги, и на балкончик над стойкой высыпало с десяток лесных стрелков с взведенными арбалетами. Очевидно, хлипкий балкон не мог держать такую толпу, он заскрипел и зашатался, но мощный опорный столб выдержал возложенную на него тяжесть.

– Капитан Фрай, верните меч в ножны, пожалуйста, – невозмутимо произнес одноглазый бандит. – Вы же знаете, что мои стрелки попадают в цель в девяти случаях из десяти, тем более стреляя в упор. А арбалетные болты с расстояния нескольких шагов прошьют любую броню. Одно резкое движение, и вы оба – покойники.

Таниус колебался несколько секунд, потом спокойно вернул клинок на место, осматривая диспозицию и решая, что делать в таком беспомощном положении. Я взмок холодным потом, явственно ощущая звенящее напряжение тросов и стальные стрелы на лотках, нетерпеливо трепещущие в ожидании крови моего сердца.

Что означает – оба? Трейсин ведь тоже вошел и стоял сзади меня. Я осторожно повернул голову – торговец осторожно пробирался по стеночке подальше от нас. Вот кто нас сюда заманил, змееныш! А я еще надеялся, что для него не все потеряно. Видимо, зря. Похоже, что это для нас все потеряно. Я судорожно осматривал мрачное помещение. Окна слишком высоко, маленькие и зарешечены. За стойкой была еще одна дверь, вероятно, ведущая на кухню. Добраться бы до нее.

– И не пытайтесь, – проследив мой взгляд, предупредил Кривой. – Дверь все равно заперта. Никуда вам не сбежать. Садитесь-ка лучше на лавочку, выпейте пива и расслабьтесь. Сейчас мы сыграем с вами в очень интересную игру, она называется «Три вопроса». А правила ее таковы: каждый из нас может задать другому три вопроса, и тот, кто первым не сможет правильно ответить, проиграет и получит утешительный приз – в данном случае это будет арбалетная стрела. Если будут даны ответы на все вопросы – все равно проигрываете вы. Я, со своей стороны, обещаю говорить только правду, и вам того же советую – мне о вас уже многое известно, и к тому же ложь я почувствую сразу. Итак, вы согласны?

Вопреки его словам дверь за стойкой не была заперта! Кривой со своей табуретки этого не видел, но я отчетливо различал щель между дверным полотном и косяком. Проследив еще ниже, я в отсвете камина увидел блестящие глаза, таящиеся за стойкой. Там сидел Штырь, его чудо-плащ прекрасно маскировал своего хозяина под окружающую темноту, но незаметно вылезти из-под стойки он не мог.

Что ж, теперь у меня есть туз в рукаве против десяти стальных козырей у противника. Игра неравная, но выбора нет. А пока что выпьем местного пива и послушаем речь того, кто пока правит бал на этой сцене.

– Мудрое решение, – одобрительно сказал Кривой, когда я развалился на лавке и громко щелкнул пальцами. – Эй, хозяин, ты что застыл, как истукан! Не видишь, посетитель ждет! Да и я что-то проголодался, пора поросеночка под нож!

Эти слова он произнес, глядя на меня и ожидая моей реакции. Не дождался. Трактирщик наполнял кружки из пузатого бочонка на стойке, резал поросенка и раскладывал мясо по тарелкам. За стойку он не заходил, не заметил ни Штыря, ни приоткрытую дверь – видно, не до того ему было. А может, и заметил, но промолчал, определив себя вне игры.

– Первый ход – за вами, господин Райен. Спрашивайте, и я отвечу… может быть.

Сейчас мы проверим, насколько он правдив: в теме, которую я затрону, мне известно многое, но еще больше остается под вопросом.

– Что здесь происходит? Я имею в виду все то, что связано с вашей бандитской армией, запершимися городами Зеленодолья и столицей, отданной вам на растерзание.

– Хороший вопрос. И главное, заданный точно по адресу, полный ответ на него знаю лишь я. Года два назад я, известный разбойник и душегуб, объявленный вне закона в Фацении, Травинате и Зеленодолье, оказался в цепких паучьих лапах Контрразведки данийской Коалиции – самой секретной и опасной организации в нашем мире. Безмерно уставший годами скитаться по городам и странам, скрываться в лесах от облав, я был готов к пыткам, к смерти и вообще к чему угодно. Но только не к тому, что мне самому предложат стать тайным агентом. Конечно, я согласился, мне было просто интересно, что будет дальше. Видишь татуировку на моем запястье? Каждый из агентов носит такого паука, а паутина Контрразведки затянула всю Южную Землю. Стать агентом непросто – новобранцев ждут долгие и тяжелые месяцы обучения и опасных испытаний, причем выживает в них далеко не каждый. Но я прошел через все, и тогда мне дали несколько мелких заданий в качестве проверки – кого-то похитить, кого-то устранить и еще кое-что из того же ряда. Я успешно справился и с этим. Тогда меня назначили командиром маленького отряда из тех же контрразведчиков и дали то самое задание: уничтожить всяческую власть в Зеленодолье, для чего организовать мятежи, восстания и перевороты. В общем, сделать все, чтобы последующее вторжение армии данийской Коалиции в Зеленодолье и дальнейшее установление здесь жесткого порядка было воспринято народом исключительно с облегчением. Насколько я знаю, примерно то же планировалось в Рантии, где Контрразведка организовывала феодальный мятеж, и в Фацении, где ее агенты тайно внедрялись в армейские подразделения. Там и там удар наносился по опоре государства, но в этом краю осуществить нечто похожее не представлялось возможным как раз из-за отсутствия подобной опоры. Зеленодолье – крестьянская страна, местный правящий класс являет собой трусоватых спекулянтов, сколотивших себе состояние во время войны, а здешние военные формирования немногочисленны и поголовно состоят из наемников. Прибыв в долину и тщательно изучив обстановку, я решил присоединиться к народной армии Бубая. В то время она представляла собой лишь необученную толпу крестьян с командиром-идеалистом, мечтавшим о всеобщем восстании и о Зеленодолье, свободном от данийского засилья. Тем не менее это уже тогда была грозная сила, которую побаивались в Эштре и принимали в расчет в Травинкалисе. Я вправил мозги Бубаю и обучил его армию всему, что умели мои ребята. В результате уже через год мы фактически правили половиной Зеленодолья. На правление в городах и селах были продвинуты наши люди, платившие дань не Эштре, а в нашу казну, и в нужный момент они запирались в своих селениях, делая вид, что ничего не происходит. И тогда мы наконец решились пощупать столицу за брюшко. Акция планировалась и осуществлялась в течение года, хотя до последнего момента о ней знали лишь двое. Огромные суммы были выделены на подкуп высших городских сановников и командиров наемной армии, охранявшей столицу. Сначала речь шла о дерзком налете, но потом, когда людей у Бубая стало намного больше, возникла идея свержения так называемой «законной» власти и восхождении разбойного короля на зеленодольский престол. До чего же глупой она оказалась – никто не вышел на улицы встречать триумфаторов, занявших столицу без боя, никто их не осыпал цветами, никто не кричал: «Да здравствует народный правитель свободного Зеленодолья Бубай Первый!», хотя на все эти мелочи были выделены немалые деньги. Тогда и сам Бубай понял, что в людских глазах бандит даже в мантии и короне так и останется бандитом и врагом. И он возненавидел горожан, которые, получив аванс, не отработали его. Поэтому он дал своим людям три дня на разграбление города. Эштра в любом случае будет подожжена сегодня утром – это и будет поводом к вторжению в Зеленодолье войск Коалиции, которые уже стоят в Травинате в полной походной и боевой готовности. Так что свое задание я почти выполнил.

В таком случае мы не зря торопились с нападением – до рассвета остается несколько часов. А Кривой и в самом деле захотел сыграть по-честному – все, что он сейчас сказал, точно укладывалось на пробелы в моих знаниях. И тогда…

– Забыл сказать, – вдруг спохватился Кривой, по ходу своего рассказа успевавший обгрызать поросячью ножку и опорожнять кружку с молоком (удивительно, но бандит оказался трезвенником, то бишь язвенником). – В истории с вашим пленением на лесной дороге имеется некоторая странность. За полдня до того, как вы пересекли границу, в нашу ловушку на тракте угодил небольшой отряд Контрразведки. Их офицер предупредил меня о вашем появлении и довел до моего сведения Высший Приказ Контрразведки: взять живыми или мертвыми двух фаценцев – генерала Альдана Гористока и частного расследователя Мельвалиена Райена.

– Как я понимаю, приказ выполнен не был.

– Но тогда я не знал, кто ты есть такой, – ухмыльнулся одноглазый бандит, резко меняя спокойный тон разговора на зловещий и переходя на личности. – Зато сейчас…

– То, что я сейчас спрошу, не будет являться очередным вопросом, поскольку ответ не даст мне никакой полезной информации. Тебе не претит с такой легкостью выкладывать мне все свои планы?

– Ха! Ты небось думаешь, с чего бы этот бандюга и шпион вдруг стал перед тобой распинаться? Неужто он решил покаяться и встать на путь истинный? Вот видишь, тебе самому смешно стало… А подоплека здесь такова: во-первых, я рассказал тебе лишь то, что уже свершилось или свершится так или иначе. Во-вторых, это вовсе не мои планы, а Контрразведки, а узнать о моих собственных замыслах тебе все равно не удастся. А в-третьих, у меня есть огромная уверенность, что все, что здесь было сказано и будет сказано, останется при мне, а ты покинешь этот зал ногами вперед. Теперь мой вопрос. Что ты видел в Лусаре?

Об этом он мог узнать только от Трейсина. Я посмотрел на торговца-предателя – тот закатил глазки, ковырял ногтем стол и нагло посвистывал. Когда он только успел настучать? – ведь с тех пор, как я в его присутствии рассказал о своих приключениях в замке, Трейсин постоянно был у нас на глазах! В таком случае мне тоже стоит вести честную игру. Не утаив ничего, я рассказал Кривому, что случилось со мной в Лусаре и в его костяном подземелье.

Наверное, из меня получился бы неплохой балагур – к концу рассказа Кривой, забыв про поросенка, ржал, как сумасшедшая лошадь, чуть не падая с табуретки. Трейсин и Таниус впервые слышали мою историю в такой интерпретации, поэтому тоже не смогли сдержать усмешек.

– Да ты, оказывается, комик! – прокаркал заметно подобревший Кривой, давясь от смеха. – Какой талант потеряла сцена! Какая буйная фантазия! Ну ладно, верю, верю. Задавай свой второй вопрос.

Сосредоточив внимание на концовке, он забыл про главный элемент, рассказанный вначале – про видение в имперском Храме. Ну и ладно, нашим легче. Зато теперь, когда Кривой в таком приподнятом расположении духа, он с легкостью даст ответ на мой главный вопрос.

– Я бы хотел спросить хозяина, не останавливалась ли год назад в «Полумесяце» девочка лет четырнадцати по имени Лусани, в сопровождении мужчины по имени… Трейсин, как звали твоего бывшего охранника?

– Сволочь, в натуре! – прошипел Трейсин, приложив ладонь туда, где когда-то были зубы. – Васюком его звали, – опомнился он, вздрогнув под недоуменным взглядом Кривого.

– На заданный вопрос могу ответить и я. Вообще-то ты не должен был выйти на «Полумесяц». И не вышел бы, если бы Трейсин не проболтался со страху. С другой стороны, признаюсь, что я не предполагал такого исхода: расследователь Райен оказался настоящим мастером допроса, и в какой-то момент страх этой заячьей души перед немедленной карой пересилил страх перед грядущими муками. Признаюсь, тут я тебя недооценил…

– Из чего следует, что все им сказанное – правда, – подытожил я. – Но я так и не услышал внятного ответа.

– Терпение и еще раз терпение, уже недолго осталось. Так вот, в начале мая прошлого года я, тогда еще именовавшийся Остроглазым, и двое моих бойцов жили в трактире

«Полумесяц» и изучали обстановку в Эштре на предмет возможного нападения на город. И все у нас было спокойно, пока однажды вечером сюда не явилась упомянутая тобой парочка. Неприятности начались сразу же – пока мужчина стоял у стойки и говорил с хозяином, кто-то срезал у него кошелек. Девчонка сразу показала на нас, и в принципе она была права. Тогда этот Васюк сделал большую глупость – он вытащил меч, врезал плашмя промеж глаз одному из моих людей и приставил лезвие к горлу второго. Но я для моих ребят – как отец родной, и я не могу допустить, чтобы над ними так издевались! Я вежливо попросил буяна успокоиться, а когда он послушался и убрал меч, легонько ткнул перышком под ребро. Вот и все – никаких проблем! Только почему-то девчонка этого не поняла – она откуда-то вытащила здоровенные стальные ножницы и кинула ими в меня. Вроде обыкновенные ножницы, а полетели быстрее любого метательного ножа! Я дернулся в последний миг, потому и жив остался, – лезвие сломало мне нос, лицевую кость и выбило глаз. Вон до сих пор след от них на камине остался – словно кувалдой приложились.

Эту выбоину размером с детскую голову сделали ножницы?! Я посмотрел на хозяина, и тот утвердительно кивнул.

– Тогда мои мальчики набросились на гадкую девчонку, – продолжал Кривой, обгрызая поросячье ребрышко, его щека под выбитым глазом нервно задергалась. – Они бы ее на ремни порезали, да, на ее счастье, заступники нашлись – один из наших же агентов, шпионивший в Эштре под видом наемника, и еще какой-то полоумный священник из храма напротив. Они моих ребят, того… порешили. Меня не тронули – я мертвым притворился, да и выглядел убедительно – весь в крови. А та троица сразу же покинула «Полумесяц» и скрылась из города, и об их дальнейшей судьбе мне более ничего не известно.

Мое чутье меня не обмануло – вокруг Лусани все плотнее и плотнее закручивается занятный и интригующий сюжет. Девочка с чудесными ножницами, идущая неведомо куда, таинственные спасители, поверженные злодеи. Прямо как в приключенческом романе!

– Теперь мой вопрос. Что ты нарыл в колдовской башне в Эйсе перед тем, как она развалилась?

Про то, что я был там именно в момент разрушения, знал только Таниус, собственно, и спасший меня от верной смерти. Ну и еще…

– Ничего полезного я там не нашел, кроме ахинеи из уст сумасшедшего слуги, которую я сейчас припомнить не в состоянии, медного горшка, о предназначении коего я гадаю до сих пор, стальной пластинки, рассеивающей магию, и надписи «ЛУСА…» на письменном столе, которая, вероятно, является обрывком слова «Лусар». Но ты никак не мог знать о том, что я был в башне тогда! Поэтому сам собой возникает мой третий вопрос. Кто ты?!

Вместо ответа он взглянул мне в глаза. Нет, не в глаза, глубже – прямо в душу. Это был Он. Тот самый маньяк-убийца, проклятие рода Гористоков, который вернулся из-за грани, чтобы отомстить мне; тот, кто был Тьмой в разгромленной башне Аргхаша; тот, который был волком-призраком в мерзлой пустыне Волчьего Плато.

– Да, изначально я – тот, о ком ты подумал, – с легкой усмешкой кивнул одноглазый бандит. – Я действительно вернулся оттуда, откуда никто и никогда не возвращался, и на то у меня была очень веская причина – добраться до тебя. К сожалению, бродячему духу оказалось очень непросто найти себе подходящее вместилище в этом мире, поэтому два моих первых воплощения были неудачными. Сначала я попытался вселиться в слаборазвитый мозг чародейского служки, но выяснилось, что вторжение в человеческий разум без согласия его хозяина вызывает раздвоение сознания и последующее безумие. И все же кратких мгновений просветления мне хватило, чтобы проследить за тобой и благодаря памяти и знаниям чародейского прислужника найти наилучшую форму для того, чтобы вновь и как можно скорее встать на твоем пути. Я выбрал, как мне казалось, самый опасный экземпляр – мертвого волка с человеческой душой, способного убивать одним лишь взглядом. Однако здесь я снова просчитался – оказалось, что это ужасное чудовище действительно некогда было человеком, и человеком великим для своего времени, но за сотни лет пребывания в облике волка этот несчастный деградировал до такой степени, что его разум уже немногим отличался от волчьего. Поэтому, заделавшись волком, пусть даже и сверхъестественным, я оказался сильно ограничен в умственных способностях, и именно эта слабость не позволила мне разобраться с тобой в схватке на Волчьем Плато. Поэтому я даже был рад, что безмозглую тварь упокоили, поскольку в недрах ее призрачной памяти я уже приметил кое-кого, кто согласился бы на сотрудничество со мной и мог бы изучить тебя, так сказать, вблизи.

– И этот «кое-кто» является… – Тут я взглянул на Трейсина, занявшего столик в углу и тщетно ожидавшего, что и ему принесут чего-нибудь поесть.

– Молодец, сообразил! – слегка поаплодировав, воскликнул одноглазый. – Кстати, хвалю и за то, как скоро ты догадался о том, что серебро сгорает именно в моих руках. Только ты немного опоздал с проверкой – я вовремя успел покинуть это тщедушное создание, и уже в мое отсутствие этот пес с перепугу наболтал лишнего. Ну и бес с ним – волкодава из шавки все равно не сделать… Апорт, предатель! – азартно крикнул Кривой, запустив в купца мослом. Тот ловко поймал его на лету и принялся обгрызать, услужливо поглядывая на своего «духовного» покровителя. – Хорошая собачка, только трусливая, а стало быть, ненадежная. Пустим ее на мясо… штурмовое!

Трейсин весь затрясся, выронил кость, жалобно заскулил и заплакал. Сейчас он и в самом деле очень был похож на забитого пса, ожидающего очередной удар сапогом под дых.

– Да шучу я! Шучу! Хватит ныть, ты мне еще пригодишься. Кто же я есть такой? Я играю заблудшими душами – теми, кто жаждет власти, богатства, славы и готов ради этого пойти на многое. Я предлагаю им силу и решимость для достижения цели. Если они принимают предложение, то я и они становятся единым целым, а наша память, равно как и наши желания, также становятся общими. Думаю, что я ответил на твой вопрос.