Текст книги "Следствие считать открытым"

– Так вот кто главный виновник всех наших бед! Уже сейчас руки чешутся – добраться бы до его горла. Но в первую очередь – допросить с пристрастием, вывернуть его наизнанку. Где мы можем его встретить?

– Именно вам этого делать не стоит, поскольку исход такой встречи будет смертельным для вас. Мирское имя Созерцателя – Чарнок рода Джурок.

– Как?!

– Чарнок рода Джурок! – звонким дребезжащим голосом отозвалось эхо. – Попались, беглецы!

Мы остановились в двух десятках шагов от арки ворот, посредине которой стоял его нечестивость травинский судья собственной персоной. Миррон, шедший впереди нас, потянулся за ножом, но его остановил упреждающий окрик:

– Эй-эй! И думать забудь! Храм окружен двумя сотнями бойцов городской когорты! Если с моей головы упадет хотя бы волосок, вас без лишних слов порубят в капусту. Поэтому…

– Замолчи, порождение Бездны, ты находишься в святом месте. С изменниками Церковь расправляется сама. А ты, падший честолюбец, – предатель вдвойне. Мало того что ты продался оккупантам, это еще можно понять, ибо слаб человече духом и грешен в помыслах своих. Но ты впустил в свою душу Тьму. Думаешь, я не увидел этого? Увидел и ждал этого момента, когда ты придешь в Храм. Именем Света, сокрушающего Тьму, я отправлю тебя туда, откуда ты выполз в наш мир, – в Бездну!

С этими словами прелат направился в сторону Чарнока. Андарион совершенно преобразился – от него исходило веяние силы и справедливости, над головой возникло слабое голубоватое сияние, а руки светились, будто намазанные фосфором. Судья дернулся к выходу, но тут же замер, словно загипнотизированный, и неуверенно пошел навстречу настоятелю. Шаг за шагом приближался Андарион к судье, лицо которого исказилось маской ужаса. Трясущийся и воющий Чарнок рухнул на колени перед прелатом, пытаясь облобызать его сандалии.

– Дитя Тьмы, гори синим пламенем! – воскликнул Андарион и возложил мерцающие руки на чело судьи, отчего тот взвыл бесовским предсмертным воплем и…

Андарион вздрогнул всем телом и медленно осел на пол, а Чарнок вскочил с торжествующим воплем, сжимая в руках окровавленный кинжал.

– Как я сыграл! Вы видели! Вы поверили?! Даже я поверил! И он, мастер очковтирания, всю свою жизнь дуривший людей, тоже поверил. А когда понял свою роковую ошибку – было уже поздно! Что мне какая-то жалкая церковная магия, вся суть которой заключается в том, чтобы ты поверил в чудо. Признайтесь, вы верили всей душой, что я тут осыплюсь кучкой пепла! А я знал, что этого не может быть. И я победил, а Храм – проиграл!

– И тебе не стыдно? Вы же с ним братья по вере, с младых лет один хлеб ели!

– Все это чушь и вздор, этот церковный сухарь давно под меня копал, грешки мои пытался на белый свет вытащить. Вот и выкопал себе могилку, глупый старый идеалист, – всю жизнь посвятил поискам Мессии, ничего не нашел, а все ж таки помер с ее именем на устах.

– С каким именем?

– С тем самым. Лусани – посланница Небес. Его околевшее преосвященство, наверное, наплел тут тебе с три короба, только на заседании Конклава его не было. А я там был, я все видел, я сам ее допрашивал, а уж в этом-то деле мне Равных нет! Лусани – не Мессия, и это подтвердили патриархи единогласно, без обсуждения. Упрямая девчонка не только не соизволила показать нам чудо, но даже не захотела повторить свои фокусы с ножницами.

– И что же решил священный Конклав?

– Священника-недоумку отлучить от церкви и сослать в тундру, чтоб другим неповадно было. А бездарную девицу – обрить наголо, искупать в дегте, вывалять в перьях и выгнать взашей из города.

– А дальше что?

– Тут-то девчонка и явила свою ведьмину сущность. Она совершенно преобразилась в лице и прошипела, как дикая кошка: «Вы преклонились перед злом! Ваши души мертвы!» Патриархи, хотя люди и достойные, такой обиды стерпеть не могли и дружно воскликнули: «На костер ее!» Но как недостойно повел себя брат Эвель! Очевидно, эта фурия крепко его околдовала. Он жестоко оскорбил Конклав, отвесил мне пощечину и затащил Лусани на алтарь. Когда я пытался стянуть нечестивцев со святого места, он пнул меня, почтенного Созерцателя, прямо в лицо! Я никак не ожидал от священнослужителя такой низости, потому упал, скатился со ступенек. Когда же я попытался подняться, в алтарь ударил солнечный свет, и мир вокруг меня взорвался.

– Но ты же этого не помнил! Или все-таки наврал настоятелю?

– Наврал?! Да я чуть на Небеса не отправился по ее милости! Солнечный свет должен лечить и исцелять, а она погубила их всех! Она забрала силу Света, она осквернила храм, она собственноручно зарезала несчастного Эвеля, чтобы на крови, освященной небесным светом, обрести могущество. Она – ведьма и убийца! Ты слышишь меня, Райен! Она – убийца!

– Какая пламенная речь, какие точные, бьющие прямо в сердце слова! Вот только я не привык принимать все на веру, предпочитаю доверять фактам. Откуда вам все это знать? Вы, ваша честь судья Чарнок рода Джурок! Вы слышите меня?! Это не ваши слова – вы же потеряли память и ничего не помнили! Это Игрок заблудших душ! Он влез в ваш разум и говорит от вашего имени!

– Зря распаляешься, Райен, никто в мой разум не влезал. Я, Чарнок рода Джурок, и в самом деле ничего не помнил, пока великая Сила не снизошла на меня. Мое «Я» осталось прежним, только памяти прибавилось, и характер стал авантюрным, но это даже к лучшему. Всю жизнь я чего-то боялся: наставников, конкурентов, шпионов, врагов. Постоянный страх ответственности за свои поступки не давал мне жить в свое удовольствие, но теперь он ушел, растворился, исчез. Мне все равно, что стоит за этой мощью – Тьма или Свет. Да какая мне, в сущности, разница! Теперь я знаю все, я вижу все, я могу все! Если дотоле данийские шпионы просто использовали меня, самого Созерцателя, как заурядного содержателя их секретного склада, то теперь вся Контрразведка Юга под моим началом. Видишь золотого паука на моем запястье? Это знак Главного агента, полномочия которого не ограничены никем и ничем. Теперь заносчивые чиновники Травинаты кланяются мне в пояс, бравые данийские генералы стоят передо мной в струнку, жалкие просители валяются у моих ног, а все дотоле недоступные женщины – в моем распоряжении! Я получаю все, что хочу! Я счастлив, как никогда!

– Не обольщайся, счастливчик. Мы пока что не в твоей власти.

– Вот именно «пока что»! Собор окружен, бежать тебе некуда. Райен, ты меня слышишь? Я тебя имею в виду! Остальные меня не интересуют, они – всего лишь куклы-марионетки в руках изменчивой госпожи Судьбы. Но ты, ищейка сопливая, меня уже до печенок достал своей везучестью и живучестью! Здесь и сейчас ты пройдешь последнюю проверку. Я предлагаю тебе сыграть в интересную игру, ставка в которой – твоя жизнь. У тебя есть три карты, стоящие у тебя за спиной и сжимающие мечи в руках. Они готовы умереть за тебя. Что ж, предоставим им такую возможность. Твои карты против моих, карта против карты – схватка один на один, без стрелкового и метательного оружия, до смерти. Если хотя бы одна твоя карта будет бита – ты проиграл и умрешь на алебардах солдат когорты. Но если вдруг ты победишь – я Дарую тебе жизнь и свободу! Итак, ты согласен сыграть?

– А если я откажусь?

– Тогда никто из твоих друзей не выйдет отсюда живым. Ты же не откажешься рискнуть их жизнями ради своего спасения?

– Их жизнями я не распоряжаюсь!

– Валиен, не спорь с ним, – сказал Таниус, положив мне руку на плечо. – К сожалению, он прав, в этой безумной игре мы – всего лишь карты, хотя и не самые последние. К тому же нам, горцам, не к лицу отказываться от поединка. Мы будем сражаться, пока есть хоть один шанс на твое спасение. А ты не имеешь права потерять свою жизнь, так как на тебе лежит ответственность за судьбу нашего мира.

– Ноя…

– Не спорь, так надо. И… прощай, если что. Эй ты, филин крючконосый, – мы готовы!

– Я не слышу голоса Райена.

– Мы… готовы.

– Отлично. Первый ход – за мной. Валет Контрразведки и мастер допроса выходит на арену!

В проеме арки появилась фигура обвинителя. Контрразведчик был одет так же, как и мы, в парадную форму своей тайной службы, лишь шарф у него был не как обычно, на поясе, а повязан на левом запястье, что согласно кодексу чести офицера означало: бой будет без правил, без жалости, до смерти. В другой руке блистала граненым лезвием длинная шпага с витой гардой, полностью защищающей кисть. Таниус наклонился, чтобы шагнуть навстречу, но сержант упредил его движение.

– Этот – мой, – глухо сказал Миррон и со скрежетом провел своим коротким строевым мечом по мрамору колонны. – Он – предатель нашего народа. После падения Травинкалиса, когда мы готовились бить врага из-под земли, эта падаль провела захватчиков в городской коллектор. Многие достойные воины погибли тогда в бою, еще больше было замучено в тюремных застенках. Теперь пришел час расплаты…

– Против Валета Контрразведки выступает Десятник Мечей – сержант несуществующей армии! – подхватил в духе Игрока обвинитель, разминая руку и со свистом рассекая воздух шпагой.

– Я видел тебя тогда, зловонную крысу, несущую гибель своим боевым товарищам. Я запомнил тебя в лицо, сволочь. Я чудом остался в живых, на твою погибель. Умри, гадина!

Миррон, с мечом на отлете и с обратно направленным кинжалом в другой руке, яростно напал на врага, но тот оказался вовсе не новичком по части владения оружием.

– Ой какие мы прыткие! – ядовито усмехнулся обвинитель, увертываясь от размашистых ударов Миррона. – Мне все равно, кому служить, Империи или Коалиции, – лишь бы платили побольше!

– Умри, златолюбец!

– Зря стараешься! Я проворнее тебя, мой клинок длиннее твоего, меня обучали лучшие фехтовальщики Данидана, – отвечал обвинитель, тяжело дыша.

Он уже не отпрыгивал, просто отступал под яростным натиском сержанта, но длина шпаги все же давала контрразведчику определенное преимущество – накидка на Мирроне была рассечена в нескольких местах. Сержантская кольчуга останавливала удары, но не все: колющий удар в левое плечо проткнул плетенку. Правая рука Миррона багровела длинным разрезом, но и обвинитель получил легкую рану в колено, не успев убрать ногу от обманного удара кинжалом. Он уже не ухмылялся, а был полностью сосредоточен на схватке.

– Ничто тебя не спасет, потому что за мной стоит справедливость! – Пустые слова имперской идеологии… – произнес обвинитель на выдохе.

Очевидно, рана на ноге стала беспокоить продажного агента, поэтому он резко перешел в атаку. Понимая, что никакая шпага не устоит перед прямым ударом кованого легионерского меча, он решил завершить схватку поскорее. Блокировав кинжал шпагой и отклоняясь от сержантского меча, мелькнувшего перед носом, контрразведчик внезапно хлестнул ткано-проволочными кисточками шарфа прямо по глазам Миррона. Мой боевой товарищ совершенно не ожидал такой подлой выходки. Он отскочил на пару шагов, слезы застили его глаза, и в этот миг обвинитель перешел в решительную атаку – смертоносная шпага устремилась прямо к открытому и незащищенному горлу Миррона.

Сержанта спасло чудо – сквозь затуманенный взор он, видимо, все-таки заметил черную фигуру, метнувшуюся к нему, попытался отступить и в этот момент наткнулся спиной на треножник и упал на спину, в отчаянии выбрасывая вперед и вверх руку с кинжалом. Острие шпаги, вместо того чтобы вспороть горло Миррона, лишь скользнуло по его каске. Исполняя такой выпад, обвинитель уже не мог остановиться и, сделав лишний шаг вперед, напоролся бедром на лезвие сержантского кинжала.

Контрразведчик опустился на пол, с ужасом смотря на кровавый фонтанчик, бивший из развороченной ноги. Он был в шоке и все же поднял шпагу, тщетно пытаясь заслониться от размашистого удара Миррона. Но его звезда закатилась – тяжелый легионерский меч, выкованный из нескольких полос металла, закаленный в белом огне имперского горна, испытанный годами и проверенный в боях, срубил тонкое лезвие шпаги у самого основания, а вслед за этим снес голову тому, кто предал благородную сталь Империи ради презренного данийского железа.

– Первый раунд – за тобой, – провозгласил Чарнок с издевкой. – Признаюсь, это была разменная карта. Но следующую тебе так легко не одолеть. На арену выходит Король магии, архимаг Травинаты, мастер Лорриниан.

– Кто?! Не может быть! Он ведь…

В проем привратной арки шагнул высокий худой мужчина с пронзительными голубыми глазами, напомаженными иссиня-черными волосами, аккуратной черной бородкой и длинными усами-стрелками, торчащими неестественно параллельно земле, явно не без помощи колдовства. Самозваный Лорриниан был одет в шелковый синий долгополый кафтан со стоячим воротником, густо расшитый серебристыми звездами, лунами, какими-то значками и символами, а голову его венчала хрустальная диадема, отчего чародей сильно смахивал на победителя какого-нибудь конкурса красоты. Вообще от мага-красавца прямо-таки веяло напыщенностью и самодовольством – он даже вышагивал так вальяжно, словно его пригласили не на сражение, а на костюмированный бал в высшем обществе.

– Это ученик и преемник настоящего Лорриниана, такая же франтоватая бездарность, как и его наставник, – прошептал переводящий дыхание Миррон. – Он даже имя учителя присвоил, чтобы свою значимость показать. Но все же он не какой-нибудь деревенский колдун, а самый настоящий маг и, если верить слухам, специалист по заморозке отнюдь не освежеванных свиных туш, а людей, причем – заживо.

Тем временем колдун вышел в центр зала, лихо прищелкнул пальцами, и тотчас на нем заискрились голубые искорки наподобие инея.

– Защита от собственного холода, – тоном эксперта заявил Штырь. – Судя по скорости появления, создана талисманом.

– И все-то ты знаешь! – одернул его Таниус. – А ты, часом, сам не колдун? Может, подскажешь, как мне этого Деда Мороза завалить?

– Так я сам хотел…

– И не думай! Ты к нему даже подойти не успеешь, как в ледышку превратишься. А мои латы выкованы в заснеженных горах Фацении, они вобрали в себя их холод и несокрушимость. Я выдержу, дойду до расстояния удара меча, а там ему никакая защита не поможет! Я пошел…

– Стой! Возьми это! – воскликнул Штырь и вытащил из поясной сумки маленький граненый флакон. – Вытяжка дурман-травы – напрочь затуманивает мозги через четверть минуты после принятия вовнутрь. Выпьешь, если тебя заморозит наполовину, – не только боли чувствовать не будешь, но и вообще думать не сможешь.

– У меня карманов в латах нет, – вздохнул капитан Фрай, но, подумав, открыл забрало и засунул флакон туда. – Не помню, чтобы против мага кто-то с обычным оружием и в одиночку выходил. Может, я первым буду…

– Против Короля магии выступает Рыцарь фаценской Короны, однако не являющийся рыцарем, – торжественно объявил Чарнок, которому очень понравилась роль герольда. – Объявляю второй раунд!

В ту же секунду Лорриниан «выстрелил» искрящимися белыми сгустками с обеих рук, в которых сжимал короткие жезлы. Но, видимо, с меткостью у него было слабовато, а «пристреляться» колдун еще не успел, – оба клубящихся холодом комка пронеслись высоко над нашими головами и разбились ледяными брызгами о стену Златого Притвора. Но это же…

– Протестую! Применено метательное оружие! – громко заявил я в адрес Чарнока, сидевшего поодаль на табурете и умиленно смотревшего на поединок.

– Протест отклонен – магическая энергия не является оружием! Продолжайте поединок.

Надо отдать должное Таниусу – он не побежал сломя голову с мечом наперевес, чтобы побыстрее сократить расстояние. Наоборот, он двинулся перебежками, укрываясь за колоннами, удачно увертываясь от беспорядочной пальбы колдуна. Наконец после пары десятков выстрелов у того просто закончились заряды сначала в одном, а потом и в другом жезле.

Но Лорриниан, похоже, предполагал и такую тактику противника, потому что, когда капитан Фрай приблизился на расстоянии десяти шагов, маг неожиданно кинул в его сторону небольшой бело-голубой шар. Волшебная сфера, описав дугу, громко брякнула о пол, раскололась и исторгла из себя белое плотное дымящееся облако, стремительно расползающееся по полу. В зале заметно похолодало, на полу и стенах выступила влага. Насколько сильна была заморозка внутри самой белой пелены, даже страшно было представить: один из тяжелых золотых треножников, попав в волну холода, попросту раскололся пополам.

Таниус успел вскочить на один из табуретов и оказался в относительной безопасности, потому что облако холода не доставало до его ног, а дерево табурета, в силу своей структуры, выдерживало холод лучше, чем металл, и не теряло прочность. Но слезть оттуда, не рискуя напрочь отморозить ноги, Таниус уже не мог и маячил прямо перед магом, являя собой отличную мишень.

Лорриниан тоже понял это, усмехнулся, довольно потер руки и похрустел пальцами, разминая их перед «работой». И в священных стенах Прихода прозвучало то, что никогда не должно было звучать здесь, – магическое заклинание:

– Влага небесная холод взяла, им рождена ледяная стрела!

Как все просто, согласитесь! Однако тысячи людей, продекламировав с выражением эти слова, не создадут даже крохотной льдинки. Значит, помимо слов, нужно что-то еще. Но это «что-то» и есть главная тайна магии, скрытая для простого смертного.

А над головой Лорриниана прямо из воздуха выросла здоровенная сосулька, но не простая, какие во множестве свисают с крыш по весне, а похожая на лезвие меча с гладкими ровными гранями и острыми ребрами. Но все же это обычный лед, прозрачный и хрупкий, – он не сможет пробить доспехи! Или сможет?

– Дух мирозданья, свой горн раскали, твердостью стали стрелу надели!

Вот оно, значит, как… Если все это не пустые слова балаганного фокусника, то Таниус попал в переплет. А «переплетать» его будут иглами размером с руку. Для того чтобы запустить «стрелу» в цель, заклинания не потребовалось, колдун просто махнул рукой, и ледяной клинок рванулся прямо в грудь неподвижно стоящего Таниуса. Но то ли с прицелом у Лорриниана было не все в порядке, то ли Таниус успел вовремя присесть, – сосулька лишь зацепила его наплечник и разбилась о колонну на сотни осколков.

Во второй раз ледяных дел мастер взялся за дело с размахом, наколдовав сразу пять стрел. И тогда Таниус, быстро сообразивший, что сейчас-то из него точно решето сделают, решился на отчаянный шаг. Капитан Фрай присел и потом резко прыгнул в сторону мага, используя свой длинный меч в качестве шеста, и все же наступил одной ногой в облако холода. Оказывается, при очень сильном охлаждении сталь может приобрести прочность бумаги – половина латного башмака на правой ноге попросту оторвалась, примерзнув к полу. Лишившись оружия, оставшегося в белом облаке, и припадая на окоченевшую ногу, отважный Таниус решительно пошел на растерявшегося мага, отводя руку для удара. Пять ледяных стрел одна за другой разбились о его грудь, но наш доблестный воин даже не пошатнулся. Вот сейчас он дойдет до красавца-чародея и так двинет ему бронированным кулаком в челюсть, что у врага не только все заклинания в голове перепутаются, но и дар речи пропадет. Шаг, еще только один шаг!

Но этот шаг не был сделан. Лорриниан прикоснулся к своей диадеме – тотчас же воздух вокруг него дрогнул, зазвенел и пошел волнами, заключая мага в невидимую сферу. Таниус, также оказавшийся в пределах этой сферы, был отброшен от мага на несколько шагов и с грохотом упал на каменный пол.

– Это – Стальная Защита, установленная с помощью магической диадемы, – сказал Штырь, единственный из нас немного сведущий в магии. – Заклинание самое простенькое, но пока диадема сидит на отмороженной башке этого чистоплюя, железом до него никак не добраться. Капитану сейчас нужно что-нибудь неметаллическое, вроде палки, чтобы сбить с головы колдуна волшебную цацку.

«Ну же, услышь меня! На твоем запястье Неразъемный Браслет, поэтому ты чувствуешь то же, что и я. Возьми какой-нибудь камень и брось в диадему!»

Таниус услышал. А сделал он не совсем то, что я впопыхах придумал, – откуда бы взяться камню в соборе? Лорриниан, сосредоточившись и закрыв глаза, уже начал творить какое-то сложное заклинание, и в этот момент ему прямо в лицо со свистом врезался тяжелый деревянный табурет.

Волшебная диадема оказалась действительно хрустальной – от могучего табуретного удара она разлетелась на несколько частей, враз утратив всю свою волшебность и лишив своего обладателя последних шансов на победу. Таниус уверенно доковылял до очумело трясущего разбитой головой колдуна, засадил ему пару раз промеж ног, пару раз – промеж глаз, а затем достал флакончик Штыря и вылил в глотку Лорриниану, несмотря на его жалкое, но отчаянное сопротивление.

На высокомудрый колдовской разум дурман-травка подействовала просто-таки с удручающим эффектом. Побитый маг встал на четвереньки, почесался и заблеял дурным голосом, после чего подполз к ногам Чарнока и попытался что-то ему сказать. Но вместо слов из его рта вырывалось лишь истошное блеяние, перемежаемое горестным мычанием.

Судья хмуро посмотрел на архимага, в одночасье превратившегося в тупую скотину, злобно сплюнул и вдруг резко ударил несчастного окованным носком сапога в висок, отчего тот пискнул, как мышка, угодившая в мышеловку, обмяк и затих.

– Ненавижу пораженцев! – неожиданно мягким и зловещим тоном произнес Чарнок. – Второй раунд – за вами. Но третий вам не выиграть никогда! На арену выходит мой козырной Туз – Бледная Тень!

В воротах Верховного Прихода тотчас появилась маленькая серая фигурка, причем произошло это настолько быстро и неожиданно, что мне показалось, будто она выросла прямо из мраморных плит крыльца. Да, если Бледная Тень и в самом деле настолько проворна, как ее описывают фронтовые сводки минувшей войны, то в единоборстве с нею даже у такого первоклассного бойца, как Штырь, будет очень немного шансов на успех.

– Это будет славная битва, о которой потом сложат легенды, – грустно сказал Штырь. – Я пошел…

– Против Туза выступает… подзаборная Шестерка! – воскликнул Чарнок и захихикал, довольный своей шуткой.

– За шестерку ответишь! – очень серьезно сказал Штырь, шагавший к выходу.

– Объявляю третий раунд! – ответил Чарнок. – Ату его, мой серенький, ату!

Бледная Тень подошла к порогу собора и вдруг остановилась, словно натолкнувшись на невидимую стену. Чарнок недовольно заворчал и прикрикнул на нее, а я внезапно понял, в чем тут дело. Истинное Зло, каковым, без сомнения, являлась Тень, не могло войти под священные своды храма. Есть только одна карта, которая может побить козырного туза сил зла. Имя ей – Судьба.

А Штырь был уже в нескольких шагах от озадаченного судьи.

– Сейчас ты сам будешь драться! – тихо сказал Штырь, но услышали его все.

Маленький вор сжался, как пружина, и прыгнул, в полете сверкнули два острых клинка. Чарнок рванулся к выходу не хуже зайца, спасающего свою линялую шкурку от голодной лисы. Штырь был быстрее, но удача расправила свои крылья за спиной улепетывающего судьи: на последнем шаге малек поскользнулся в крови, и его кинжалы, вместо того чтобы воткнуться в спину судье, распороли его длинную мантию от пояса до пят.

Если бы не мешало тяжелое золотое блюдо за поясом, Штырь, безусловно, догнал бы разменявшего седьмой десяток судью, но теперь расстояние между ними лишь увеличивалось. Кроме того, он оказался слишком близко к воротам, где, веером растопырив свои стальные лезвия-спицы, напряженно застыла Тень.

– Бросай! – надрывно закричал Чарнок, но пока он загораживал собою Штыря. А Штырь был вынужден бежать вслед за судьей, поскольку другого прикрытия у него не было. И лишь подбегая к последней колонне, малек все же рискнул, упал на бок и откатился в сторону. Тут же в основание колонны, за которой он скрылся, ударила, выбивая крошки мрамора, стальная очередь.

Именно в этот драматический момент на дальний конец ведущей к собору улицы влетел кавалерийский отряд. И тут-то я понял, для чего Чарнок устроил весь этот цирк с единоборствами. Никто Верховный Приход не окружал, у судьи не было ни единого солдата, он попросту блефовал. Он пошел в собор наобум, не особенно надеясь, что застанет нас там, – ну кто, будучи в здравом уме, сунется в эту ловушку во второй раз! Наверное, никто, кроме нас, упертых и твердолобых горцев. Судья взял с собой лишь тех, кто реально мог помочь ему найти нас: обвинителя – в роли сыщика и Бледную Тень – в качестве ищейки. Покойному Лорриниану беззаботное житие в особняке прямо напротив храма обернулось срочной «мобилизацией» и последующей бесславной гибелью. А тем временем кто-то из его слуг сбегал в казармы когорты за подмогой, и теперь она, блистая доспехами под лучами утреннего солнца, несется прямо на нас.

– Штырь! Закрой ворота! – заорал я, забыв про нашу «браслетную связь».

Рычаг, которым закрывались ворота, торчал из выступавшей плиты в полу, но она была немного в стороне от Штыря. Как пройти эти несколько шагов и остаться в живых, не попасть под смертоносный обстрел? А всадники когорты уже посредине улицы…

– Сюда, сюда! – вопил на всю улицу Чарнок, спрятавшийся за косяк ворот. – Они здесь!

Периодически судья заглядывал в зал Прихода, словно проверяя, здесь они или вдруг опять каким-то чудом сбежали. Действительно, сбежать нам в этот раз поможет только чудо.

Все-таки есть в нас, горцах, одно важное качество, отличающее нас от прочих народов. Это – смекалка. И мои «хранители» обладали ею в должном объеме. Штырь вытащил из-за пазухи умыкнутый им золотой поднос, несколькими ударами о пол выгнул ручки вовнутрь и, выставив его в качестве щита, шустро покатился к поворотному рычагу. Как только он показался из-за колонны, полдесятка спиц ударили в блюдо, затем последовал еще один залп и еще один. И все же малек успешно докатился до рычага, зацепив его ногой, – тотчас над воротами заскрежетал противовес, и их створки начали медленно, но неуклонно смыкаться.

Чарнок стоял в закрывающихся воротах и злобно смотрел на меня, но сейчас его смертоносный взгляд таял в солнечных лучах, бивших из стрельчатых окон храма прямо в глаза судье. Оказывается, ты не всезнающ и не всесилен, Игрок. Возможно, есть способ тебя победить.

– Ты нарушил правила игры, применив метательное оружие. Ты проиграл! – крикнул я, глядя в лицо Игроку.

– Наша игра не окончена – она будет продолжаться вечно! – с вызовом ответил Чарнок, и створки ворот захлопнулись перед ним.

Наступила тишина. Для вышибания огромных врат Верховного Прихода понадобился бы настоящий боевой таран, так что солдатам когорты будет гораздо проще соорудить лестницы и добраться до соборных окон, а уж оттуда расстрелять нас из арбалетов. Поэтому в запасе у нас полчаса, не больше и за эти полчаса нам нужно найти какой-то путь к спасению. К нам подошел лучащийся самодовольством малек – его одежда вся была в пыли, а золотой поднос в его руках был покрыт мелкими, но глубокими вмятинами от стальных спиц. Удивительно, что ни один снаряд не пробил золотую посудину. Тревожно, что ни один не прошел мимо самодельного щита. Эта серая нечисть и вправду никогда не промахивается.

– Занятная штучка, – произнес Штырь, рассматривая подобранную им спицу. – Сделана из кованой стали, но внутри полая и частично заполнена отравленной ртутью, которая при броске перетекает в наконечник и усиливает удар, после чего яд проникает в тело жертвы через тонкий канал под острием.

– И надо тебе всякую дрянь подбирать… – недовольно проворчал я, наблюдая, как малек прячет трофей за пазуху. – Лучше ключи у прелата забери. Пока до нас не добрались солдаты Чарнока, нам надо найти потайной ход. Он наверняка здесь есть, поскольку сама религия Единого Храма допускает организованное отступление в случае, если церковь окажется в окружении врагов истинной веры. А уж если этот собор являлся резиденцией Патриархата, то подобных путей к отступлению тут должно быть не менее десятка – по одному на каждого «столпа веры».

– А знаете, наш настоятель еще не совсем помер! – вдруг заявил Штырь, обшаривая лежащее в луже крови тело священника. – Сейчас мы его напоим экстрактом здравницы и слегка оживим. А ну-ка, откроем наш ротик. Ах, ты не хочешь? Так я тебе, осел упрямый, сейчас зубы кинжалом разожму!

Андарион и в самом деле был еще жив, хотя и потерял сознание от сильной кровопотери. Он откашлялся и, увидев меня, слабо прохрипел:

– Вы убили его?

– Нет, не успели, к огромному сожалению.

– Это нужно сделать, потому что за ним стоит Тьма.

– Как нам отсюда выбраться? В храме есть потайной ход?

– Здесь их даже два. Один из них – в алькове, про него знает Чарнок. Про другой, за алтарем в Притворе, знаю только я. Я покажу, только осторожнее меня несите. А то вдруг не донесете…

Скрытую панель альковного хода мы открыли настежь для отвлечения вражеского внимания. Когда мы зашли в Притвор, Андарион попросил закрыть дверь и прикоснулся к ней. Снаружи отчетливо щелкнул замок-сердце. Но как возможно без применения магии закрыть замок с этой стороны?!

– Чудо. Обыкновенное чудо, – ответил на мой немой вопрос Андарион. – Надо просто верить в чудо, и тогда оно случится. Таким же образом закроется замок на тайной двери. Теперь положите меня на алтарь. Я хочу уйти с лучом солнца, держа Ее за руку. Райен, останьтесь ненадолго.

Этот миг запомнится мне навсегда. Я стою у золотого алтаря, на который падают солнечные лучи. Настоятель Андарион сжимает мою руку. С его губ срываются слабые, но звонкие слова, я знаю, что он из последних сил пытается посеять целительные семена веры в моем иссушенном и измученном сердце. И я не противлюсь этому. Сегодня я видел немало необъяснимых, воистину чудесных вещей. Я искренне хочу в них верить. Потому что даже самый закоренелый циник и прагматик в глубине души остается ребенком, верящим, что мир полон чудес и что сам он – часть этого чудесного мира.

– Помнишь, как в камере пыток ты со страха выложил про все свои детские шалости в отношении Храма?

– Да, конечно. Мне тогда стало немножко стыдно за свои поступки.

– Но именно в тот момент покаяния ты был искренен. Хорошо, когда есть в чем каяться. Я тоже открою тебе свою маленькую тайну, в сравнении с которой меркнут все твои проделки. Когда мне было семь или восемь лет, накануне Дня Света и торжественной процессии Храма меня в наказание за какую-то мелкую шалость отправили в прачечную простирывать убранство для всего выхода. Я недолго думая решил в отместку основательно напакостить и обсыпал свежевыстиранное белье порошком магнезии. То-то было потехи, когда под жаркими солнечными лучами на глазах у всего честного народа дородные бородатые попы принялись ожесточенно чесаться, как блохастые обезьяны, а потом и вовсе посбрасывали и накидки, и рясы, и даже исподнее. Какая живописная была картина – более двух сотен священников в тиарах, с хоругвями, с кадилами, и все – в чем мать родила. Никто так и не догадался, чьих это рук дело…