Текст книги "Флейта и Ветер"

Часть третья
Ветер

1.

Дворжек очнулся и открыл глаза в полной темноте. Он подождал – не появится ли хоть какой-то проблеск света, но тьма была абсолютной.Только ощущение кровати под спиной говорило о наличии окружающего пространства. Звуков не было, сквозняков тоже. Лишь неподвижный воздух с температурой тела.

– Как в сурдокамере. – пересохшими губами прошептал он.

Звук умер возле лица.

Почему-то Дворжек не был уверен, что привязан к кровати, но проверить не мог – сил не хватало. Просто лежал. Бессилие было крепче веревок.

Тело совсем не болело но слабость была такая, будто вся жизненная энергия вытекла из него, как из пробитого бурдюка. Ощущения тела пришли чуть позже. Через час, через два, через три? Понятие времени не имеет смысла, когда ничего не меняется.

Сначала зачесались руки, потом кожа на ребрах. Словно капельки пота стекают по коже. Захотелось ощупаться – осознанных тактильных ощущений не хватало катастрофически. Это даже злило. Но Дворжек с некоторых пор предаваться бесполезным эмоциям. Чешется? Ну и фиг с ним. От этого не умирают.

Однако невозможность движения удручала. Странное чувство, будто разум существует отдельно от тела. Дворжек закрыл глаза, но ничего не изменилось. Та же темнота.

– Эй! – как можно громче позвал он.

Получилось гораздо тише, чем мечталось, но достаточно, чтобы услышали. Никто не ответил.

– Свинство… А если я в туалет захочу?

По всей видимости здесь это никого не интересовало.

– Ну и ладно… – равнодушно выдохнул Дворжек. – Вам убирать.

В туалет не хотелось.

Еще через какое-то время сонная скука отступила, сменившись тревогой.

Плен – это плохо. Это самое страшное, чего он в жизни боялся. Несвободы. Дворжек не представлял, можно ли вообще сбежать из этого места, да еще и не чувствовал себя готовым к побегу.

Он постарался расслабиться и представить собственное тело со стороны. Получалось плохо, такая обработка без следа не проходит. Пришлось сосредоточиться и продолжить мысленные упражнения. Больше все равно было нечего делать, а это занятие по крайней мере приносило реальную пользу.

Так, напрягая воображение и рисуя перед мысленным взором все более сложные картинки, Дворжек уснул.

Но это был не совсем сон. Полудрема. Воспоминания детства замелькали словно кадры яркого фильма.

Накрытый стол, полная квартира пьяных гостей. Окно распахнулось, его закрыли. Никого не волновало, что там было на подоконнике, что упало. Никто даже ничего не заметил. Танцевали, шутили, смеялись.

А маленький Дворжек сидел над раздавленной куклой и плакал. Это была последняя память о двухгодичной поездке с мамой в Японию – вырезанный из дерева самурай, в синем шелковом кимоно, с двумя почти настоящими мечами за поясом.

От неосторожного башмака дяди Игоря кукла пострадала чудовищно. Сразу было видно – не починить. Хотелось выть, а не плакать, оставалось только уйти в свою комнату и зарыться лицом в подушку. Он впервые по настоящему понял, что потеря может быть безвозвратной.

Никому до этого не было дела. Танцевали, шутили, смеялись.

– Сережа, ты где? – окликнула Дворжека сильно пьяная мама.

– Я пойду на улицу. – отозвался он через дверь.

Тетя Зина тоненько захохотала над чьей-то шуткой.

Дворжек спрятал куклу под рубашку, вышел из комнаты и прошел сквозь танцующих гостей, нарочно цепляя плечами. От него отклонялись, не прекращая веселья. Хотелось их всех убить.

Он прошел на кухню и взял коробок спичек.

Снова дорогу плечами. Наступить бы кому-нибудь на ногу…

Через двор, через парк, на пустырь, чтоб подальше от дома, чтоб никогда не вернуться. Стало легче. Воздух пах дымом. Раскаленное солнце врезалось краем в крыши домов.

Сесть бы на поезд, в товарный вагон и чтоб рельсы пели, закатное солнце било бы в щели и ветер в лицо.

Звякнул трамвай.

Мацудайра-сан говорил, что любимые вещи нельзя выкидывать. Даже если приходят в негодность. Их надо хоронить как людей, потому что все вещи, жившие с человеком, имеют душу. В Японии даже есть праздник сожжения кукол.

Дворжек представил, как его погибший самурай лежит на помойке и пошел собирать сучья. Нашлось мало, зато удалось отыскать и сломать деревянный ящик.

Первая спичка сломалась, зато вторая зашипела головкой и полыхнула желтым горячим пламенем. Дворжек защитил огонек ладонью, обжегся. Сначала занялись веточки, потом ветер вырвался из-под ног и услужливо перебросил пламя на доски. Узкая струйка дыма протянулась к вечернему небу.

Раньше Дворжек думал, что похороны – это грустно. Сейчас понял, что нет. Если бы даже удалось починить куклу, это было бы хуже. Надтреснутое великолепие не впечатляет. А так…

Рука уверенно бросила самурая в костер. Яркие искры взметнулись в небо. Теперь он навсегда останется в памяти красивым и грозным. Сначала занялось кимоно, потом деревянное тело, и когда прогорела шея, голова склонилась в коротком благодарном поклоне. Дворжек ответил.

Огонь опустел быстро.

* * *

Огонь опустел быстро.

Ветер попробовал раздуть газетный пепел, но гореть было нечему. Фели отвела взгляд.

– Может не надо было? – неуверенно спросил Деня.

– Надо. Ты сам говорил. Через два дня бездомной жизни мы уже ничем на них не будем похожи. Только спалимся. Любой мент с первого взгляда поймет, что двадцатилетний мальчишка в куртке металлиста и девушка в нестиранных джинсах не могут быть офицерами ФСБ. Так что лучше сразу избавиться от удостоверений. Меньше соблазнов. Эти бумажки можно показывать только с поддержкой телепатии.

Денис пожал плечами и спрятал зажигалку.

– Тебе виднее, ты командир. Меня больше волнует, где мы будем прятаться от солнца.

– Чердак тебя для начала устроит?

– А почему не подвал? – удивился вампир.

– В подвале душно и грязно. Летом лучше чердак. Пойдем. Я помню, тут рядом должна быть пожарная лестница во дворе. Я два года прожила на улице…

– Я уже догадался.

В эту ночь пьяных прохожих было не меньше, белые ночи еще не устали сворачивать людям мозги. Но город затихал. Затихал постепенно. Дом за домом. Квартал за кварталом. Он будто медленно растворялся в пространстве, становясь все менее реальным.

Через несколько минут ходьбы остались только дома и машины.

– Ты когда-нибудь думал о бесконечности? – неожиданно спросила Фели.

Деня безразлично пожал плечами.

– Про космос, что ли?

– Ну да. В детстве я не могла просто сказать себе, что Вселенная бесконечна. Как-то не верилось. Не умещалось в мозгах. А по телику иногда говорили о границах Вселенной. Мне было проще представить, что есть какая-то стенка. Ну, например из картона…

– Картон в космосе? – вампир позволил себе улыбку. – Это прикольно.

– Да. Только тогда вставал вопрос о том, что же за этим картоном. И ехала крыша. А потом я придумала выход для мозгов. Я решила, что конечность постепенно растворяется в бесконечности, как дым. В середине он плотный, потом все тоньше, прозрачнее, а если еще дальше, то вообще остается один запах. И нельзя определить, кончилась уже конечность, или еще нет.

– Фигня. – почему-то оживился Денис. – Всегда можно определить наличие дыма. Есть всякие приборы для этого. И если дыма уже нет, то начинается твоя бесконечность. Никуда от нее не денешься.

– Ты думаешь? А может приборы не совершенны? Если сделать их чувствительнее, то снова появится дым. Вот мы с тобой думали, проглючило нас на базе или нет. А может нет никакой разницы? Что такое глюки – реальность или нереальность? А что такое сны? Мне кажется, что реальность всегда постепенно растворяется в нереальности. И никакие приборы не помогут узнать, как есть на самом деле.

– Новая теория экзофизики? – скривился Деня. – Не тянет. Для теории нужны доказательства.

Фели сошла с тротуара на мягкий ковер газонной травы. Среди стеблей и тонких листочков тускло сверкали мелкие кубики битого стекла.

– Смотри, как льдинки… – девушка присела на корточки. – Красиво.

– Ужасно. – ответил вампир. – Какой-то урод рекламу разбил. Вообще все ужасно. Если ты права и мы уничтожили базу из-за собственных глюков… Блин, какие мы все таки дураки. Истерички. Оба. Надо было просто взять себя в руки. Я всегда знал, что сумасшествие заразно…

Он хмуро посмотрел вдоль хмурых стен. Окна домов были разными. Одни светились желтым, в других отражалось небо. На некоторых были решетки, а к одному из стекол изнутри прижался огромный чертежный кульман. Кто-то еще чертил на кульманах.

– Ты гонишь… – через силу улыбнулся Денис. – Ты гонишь! Не могло нас так глючить. Тем более обоих одновременно. Не могло. Слишком сложно для глюка.

Фели крутила между пальцев осколок стекла.

– Почти ничем не отличается от льда. Только не тает.

– И не холодный. – уверенно добавил Деня. – Реальность воздействует на нас. Реально.

– А от нереальных, казалось бы, глюков выбрасываются из окон. – тихо сказала Фели.

Она подобрала осколок побольше и с силой швырнула на тротуар. В мелкие брызги.

– Вон в том дворе была лестница на крышу. – девушка показала вперед.

Деня пошел вперед первым. Подошва очень реально хрустнула по стеклу.

Лестницу нашли сразу. Ржавая конструкция была чем-то похожа на вцепившуюся в стену сороконожку, только не извивалась. Наоборот – ровные параллели. Если смотреть вдоль, голова начинала кружиться.

– Рельсы. – подняла голову Фели. – До самого неба.

– Вот и верь глазам после этого… – Денис хмуро усмехнулся. – На взгляд параллели пересекаются, но мы же знаем, что нет.

– А может математики ошиблись? – Девушка глянула на него почти серьезно. – Или специально врут. Может надо верить собственным чувствам? Зрению, слуху?

– Не… – почесал затылок Денис. – Не должны они врать. Зачем?

Фели не нашлась, что ответить. Деня попробовал подсадить ее, стараясь не коснуться ягодиц, но руки скользили по бедрам.

– Я не достаю до перекладины! – фыркнула девушка. – Ты что, не можешь нормально поднять?

– Ну… Это… Типа не за что взяться. – совсем смутился вампир.

– Дурак!

Со второй попытки Деня ее поднял.

Лестница под ногами дрожала и гудела, как провода на ветру, пальцы почему-то казались слабее, чем есть.

– Не свались. – сказал снизу Денис. – А то прямо мне на голову.

– Не говори под руку…

Выбрались на покатую крышу. Отсюда Питер был виден на все стороны света – крыши, крыши, купол Исакия, портовые краны, снова крыши. Этот дом скорее всего был самым высоким в квартале.

– Здорово! – выдохнул Деня.

– Пространство пропитано ветром… – тихо ответила Фели.

– Ветра ведь нет! – удивился вампир.

– Нет. – согласилась девушка. – Но пространство им все же пропитано. Кажется оттолкнешься и полетишь. Распахнуть бы руки…

– Э! – отдернул ее Денис. – Ты это, поосторожней!

Кровельное железо когда-то выкрасили зеленым, но теперь ржавчины и голубиного помета было больше, чем остатков краски. Под подошвами громыхало. Это было похоже на проливной дождь.

– Осенью пахнет. – Фели грустно уставилась вдаль.

– Мне кажется, я ее никогда не дождусь. – мрачно пожал плечами Денис. – Как достали эти белые ночи!

– А зимой достанут сопли и слякоть в ботинках.

– У меня уже не будет соплей. – Деня коротко показал язык.

– Везет.

Вход на чердак был похож на домик, в котором должен жить Карлсон. Пересохшие дверцы никто не красил уже явно лет двадцать.

Вампир ухватил навесной замок, дернул. Дужка щелкнула и поддалась.

– Терминатор… – усмехнулась девушка.

Внутри полумрак, голубиные перья, запах птичника, крыс и временности пребывания. Местами сквозь щели сочилась белая ночь.

– Хорошее убежище. – Фели осталась довольна. – Если кто подумает сюда влезть, мы его сразу услышим. Кровельное железо – лучший сторож, которого я знаю. Лучше собаки.

– Это если нас вздумает посетить кто-то материальный. – поправил ее Денис. – Но с материальным я уж как-нибудь справлюсь… Одна надежда, что без зеркал нас теперь не найдут.

Он подобрал несколько загаженных птицами досок, уложил пометом вниз и накрыл курткой.

– Типа постель. Тебе надо поспать. – предложил он девушке. – Не бойся, я покараулю.

Фели присела и сняла с плеча сумочку.

– На, возьми. – протянула она зеркальце. – Бессмертный мой страж.

Деня довольно улыбнулся.

Девушка легла и поджала ноги.

– Мне здесь гораздо спокойней, чем на базе. Странно. Вот только есть очень хочется, не смотря на запах помета.

– Сколько у тебя денег?

– Десять баксов. Всего три дня до зарплаты оставалось. Обидно.

– Ты еще экономная, а свои я все рассадил. Рублей сто осталось.

– Куда ты их тратишь? – удивилась Фели.

– Никуда. – буркнул вампир.

– Чего ты? Я обидное что-то спросила?

– Да нет. Ничего. Просто мы с тобой очень разные. Иногда мне трудно говорить, чтобы не выглядеть идиотом.

– Для меня ты никогда идиотом не выглядишь. – мягко сказала Фели.

– Я родокам отсылаю деньги. – вздохнул Денис. – Они ведь понятия не имеют, где я, но не показываться же к ним в таком виде.

– И что тут идиотского? – мягко улыбнулась девушка. – Я тоже почти все отсылаю маме. Знаешь сколько я ее не видела? Больше двух лет. Честно говоря, я тоже не знала бы, что сказать ей сейчас. Мне так жалко ее. Но как представлю, что на спросит у меня о том, как я живу, так… Что я ей скажу? Твоя доченька бегает с пушкой за привидениями?

Фели вздохнула.

– Да… – протянул грустно вампир. – Вот такая вот беда. Но сейчас бы нам деньги не помешали. Хотя, если поджаться, на неделю должно хватить.

– А если подмоги не будет? – тихо спросила Фели.

– Типун тебе на язык!

– А все-таки? Вот представь, что мы так теперь навсегда. Совсем одни.

Деня задумался.

– Нда… А ведь как-то жили без Института. Даже не верится.

– Жили. – согласилась Фели мрачно. – Ты прав, в институте мы забыли, что такое обычная человеческая жизнь. Надо найти способ заработать денег каким-то обычным человеческим способом. Но завтра я все же куплю поесть. Глупо экономить, на всю жизнь все равно не хватит.

Она закрыла глаза и положила руки под голову.

Свет неба становился ярче. Деня поморщился и отодвинулся в загустевшую тень.

В этот раз Фели спала без снов, словно вместе с удостоверениями Института все страхи сгорели…

* * *

Все страхи сгорели вместе с куклой, детство кончилось и Дворжек окончательно понял – нельзя ни о чем жалеть. И бояться нельзя. Бессмысленно.

Когда приходит опасность, нужно действовать, и если успеешь, то победил. Но в этот раз Дворжек не успел. Это тоже бывает.

Самой страшной потерей в этом бою была Инна. Когда Дворжек вернулся из больницы и не застал ее дома, он передумал все на свете – испугалась, сбежала, или все-таки до нее добрались менты. Или увидев его мертвым, она собрала вещи и уехала обратно в Сургут.

В первый же день он принялся утюжить город в поисках той, без которой понял – не может жить.

И не нашел.

Светка нашлась в Москве, где счастливо жила с новым парнем, в огромной квартире, уставленной дорогой мебелью. Дворжек был приглашен на коньяк и выяснил, что Светка получила от Инны сообщение на пейджер уже в поезде. Не могла же она все бросить и бежать на встречу…

Поход в милицию тоже не дал результатов – следователь, который вел дело, был уверен, что Инна связана с мафией, убийствами и наркотиками, потому-то и скрывается так эффективно. Дворжек не смог убедить Терентьева, что мафия тут не при чем. Но сам отправился в Сургут. В тот же день Дворжек купил билет и через несколько часов уже летел в самолете, но поездка не дала ничего, хотя удалось найти и Иннину маму, и всех ее бывших знакомых. Инна словно канула в воду, но он чувствовал – жива. Он привык доверять ощущениям.

А ощущения говорили, что враг, пытавшийся убить Дворжека, добрался и до Инны. Дворжек понял главное – как именно действует враг. Когда на собственной шкуре испытаешь удар, понимание приходит быстро. А если этим ударом врагу удается тебя убить, тогда можно и вовсе разгадать самые сокровенные его тайны. Это было важным – понимание сути всегда выводит на цель.

Но даже если бы Дворжек знал, где искать, одному лезть в драку представлялось убийственным, а второй раз умирать от руки одного и того же врага, казалось очень уж неразумным.

2.

Нужен был союзник, причем не менее сильный.

А может и не союзник. Просто нужна была сила, способная выступить на его стороне. Вольно или не вольно, осознано или слепо. Так что нужно было найти не только силу, но и возможность ее использовать.

Утром Дворжек достал старые фотографии и разложил на столе. Осенний дождь хмуро постукивал в подоконник, отражение лампы желтым пятном блестело на глянцевых снимках. Дворжек выбрал из пачки несколько снимков, на которых была одна и та же ветеринарная клиника. Новенький особняк среди серых пятиэтажек – небольшой, двухэтажный дом под старину. Утром, днем, вечером. Люди с оружием. Зачем бы в ветеринарной клинике столько стволов? Стрелять взбесившихся мастифов? Одна из фотографий запечатлела у дверей клиники «Волгу», а рядом с ней водителя. Ничего необычного. Если бы снимок не был сделан в три часа ночи и если бы в руке у водителя не было загадочной пучеглазой маски…

От этих снимков веяло силой, загадочной, непонятной, но явно не относящейся к стану врага. Человеческой. То, что враг человеком не был, уже не подлежало сомнению.

Мацудайра-сан говорил: «Хочешь кого-то использовать, стань его другом». В детстве это звучало жестоко и непонятно, но сейчас… Сейчас это тоже звучало жестоко, может даже хуже, чем раньше, но выхода другого не было. Только встретившись с врагом, можно было найти Инну. Дворжек был в этом уверен. Что-то говорило о том, что парни с пучеглазой маской приведут туда, куда надо. Дворжек решил начать вытягивать ниточку именно оттуда.

Он откинулся с спинке стула и сжал кулаки.

До вечера Дворжек готовился. Сжег на кухне несколько лучин и перемешал древесный уголь с небольшим количеством маргарина, затем достал черный спортивный костюм, аккуратно отпорол цветные эмблемки и блестящую «молнию». Потом спустился в хозяйственный и купил оцинкованное ведро. Положил в него спортивный костюм, залил водой, добавил отбеливатель и поставил на огонь. Пока вода закипала, Дворжек нашел в шкафу несколько вполне подходящих черных тряпок, оставшихся еще с тех времен, когда фотография была для него не профессией, а просто любимым занятием.

Когда спортивный костюм выварился как надо, Дворжек его выстирал и повесил сушиться. Вид у костюма стал – лучше некуда. Черная ткань по многочисленным складкам пошла длинными темно-серыми полосами, причем разной длины, формы, и чуть разного тона. Словно шкура черно-серого тигра. К вечеру костюмчик высох. Когда стемнело, Дворжек бросил его в пакет и поехал к ветеринарной клинике. Удобнее место было бы трудно придумать – крыльцо перед входом довольно высокое, а в десяти метрах от него мусорный контейнер. Но самое главное – на столбе горел яркий ртутный фонарь.

Дворжек не задумываясь подошел к контейнеру, коротко оглянулся и прыгнул внутрь, погрузившись в почти полную тьму, мусорную вонь и скользкую гадость. Контейнер тоже был очень удобный – в нем было тепло, мягко и почти не было битого стекла. Бомжи старательно выгребают все виды бутылок.

В первую очередь Дворжек переоделся в подготовленный спортивный костюм. Потом достал коробочку со смесью маргарина и древесного угля, намазал лицо, шею и кисти рук. Теперь оставалось лишь ждать.

Ждать пришлось долго – в первую ночь ничего не произошло, хотя Дворжек очень внимательно слушал и посматривал в проржавевшую дырочку. Ни разу не скрипнула дверь, ни кто не зашел и не вышел. Наступил день.

Дворжек зарылся в мусор поглубже и свернулся калачиком, чтоб сгорбленная спина сверху выглядела комом линялой черной тряпки. Он почти спал, в таком состоянии гораздо легче лежать без движения, но в то же время прекрасно слышал и осознавал все вокруг. Он мог бы с точностью сказать сколько машин проехало по дороге и сколько из них было «Волг», он точно знал, сколько ведер мусора на него вывалили, и сколько бомжей рылось руками возле его тела в поисках добротных объедков.

Он мог бы с точностью до минуты назвать время, поскольку читал про себя длинную мантру, слова которой были организованы так, чтобы от начала и до конца прошло полчаса, а внутри получасия мантра делила время на девять частей.

Нужная машина за день подъезжала и отъезжала трижды. Дворжек знал, какой по счету клапан стучит в моторе и какой винт в карбюраторе следовало бы слегка открутить. Он уже знал, как зовут водителя, сколько человек работает в лечебнице и сколько из них курит.

Он знал, какое задание они выполнили месяц назад и почему провалилась недавняя операция, ему внятно объяснили, какая сволочь командир ячейки и какие жлобы сидят в Штабе – снега зимой не выпросишь. Дворжек понял, что на секретном уровне базы не меньше трех комнат и что уровень этот принято называть Подвалом.

Он понял, что маска с окулярами называется эфирным детектором, но так и не смог понять, что такое «хлоп», «контора», «насадка» и «тонкие». Зато он понял, что точно попал, куда нужно.

Когда стемнело, в «Волгу» погрузилось три человека и один остался на базе. Кроме привычных звуков Дворжек расслышал, как пристегнули магазин к автомату. Машина уехала.

Снова ждать.

Дворжек еще раз прочел мантру и медленно, разгоняя кровь в затекших конечностях, выбрался из контейнера. Глаза он не открывал – свет фонаря ударил бы черезчур ярко, но слух подсказывал, что рядом никого нет.

И все же Дворжек сначала присел в тени контейнера, и лишь когда мышцы наполнились свежей кровью, а легкие свежим воэдухом, он полосатой кошкой метнулся в тень от крыльца.

Чем ярче свет луны, тем глубже тени. Его так учили. Только здесь вместо луны ярко пылал фонарь, делая тени совершенно непроницаемыми. Ветер тут же принялся кувыркаться у ног, обмотанных вместо обуви черными тряпками. Шаги в таких обмотках не слышны совершенно, правда ходить в них надо особенным шагом, ставя и поднимая ноги почти вертикально.

Прошло два с половиной часа, прежде чем снова послышался знакомый звук мотора. Зашелестели шины и «Волга» остановилась возле крыльца. Приехавшие смеялись и хвастались подвигами. Когда они поднимались по ступенькам, Дворжек мог дотронуться до любого.

Когда девушка и мужчина скрылись в дверях, а задержавшийся водитель шагнул на порог, нужный миг настал. Дворжек собрался, мягко выскочил из тени и нанес парню короткий удар ладонью в затылок. Тот пустил слюну и повалился бы на спину, если бы Дворжек не подставил плечо.

Парень оказался довольно тяжелым и Дворжеку пришлось собрать все силы, чтоб за несколько секунд уложить его в контейнер вместо себя и снова скрыться в тени.

– Эй, Стас! – приоткрыв дверь, позвала девушка. – Ты где?

Она удивленно вышла на крыльцо и осмотрелась. Дворжек словно из-под земли возник за ее спиной и мягко покачиваясь, оставался вне поля зрения.

– Алексей Васильевич, вам Стас не говорил куда собирается? – крикнула девушка в светлую щель приоткрытой двери.

Ответа не было, видимо Алексей Васильевич уже спустился в подвал.

Девушка пожала плечами и вошла внутрь. Дворжек крался за ее спиной, словно кошка, он мягко покачивался или отклонялся, когда девушка оглядывалась или просто поворачивала голову. Иногда он присаживался, надежно вываливаясь из поля зрения.

Лестница из холла вела не только наверх, но и вниз – самое опасное и непредсказуемое место. Дворжек выгнул спину дугой, мягко кувыркнулся и залег за креслом возле журнального столика.

– Помоями воняет, как в хлеву. – буркнула девушка и начала спускаться по лестнице.

Дворжек просчитал до двадцати, выскочил из-за кресла и бесшумной тенью заструился по лестнице. Но войти в подвал не успел – девушка решила еще раз позвать Стаса на улице.

Пришлось упереться ступнями и плечами в противоположные стены и повиснуть над косяком двери в подвал. Только девушка застучала каблучками по лестнице, Дворжек спрыгнул на пол и просочился в подвал.

Помещение оказалось почти пустым – только голые стены, бетонный потолок и пол, засыпанный слоем песка, а по углам валялись разломанные школьные парты, портрет ленина и глобус с дырой на месте Соединенных Штатов. Никаких намеков на двери. Дворжек закрыл глаза, пытаясь почувствовать дуновение сквозняка кожей, но ощутил лишь ледяной холод. струящийся от глухой бетонной стены.

Снова стук каблучков. Дворжек залез под обломки парты и старательно представил себя грудой тряпок. Но стрался зря – девушка даже не глянула в его сторону.

Она подошла к стене, приложила ладонь к бетону и воздух взвыл, пахнул жаром, а в монолитном бетоне открылся полупрозрачный пролом. Времени удивляться не было, Дворжек бросился к девушке, коротко коснулся основания шеи, уложил обмякшее тело в песок и кувыркнулся в проем. Снова взвыло, но вместо жара на этот раз пахнул холод, превратив проем в совершенно непроходимую стену.

Дворжек секунду простоял в длинном коридоре, в который выходило больше десятка одинаковых дверей и выбрав самую узкую, рванул на себя. Дверь открылась, впустив Дворжека в подсобку, заставленную ведрами, вениками, швабрами и банками с моющими средствами.

Там он и переждал панику.

Звуки из соседней комнаты доносился вполне отчетливо, особенное если приложить к стене жестяную банку. Внезапная суета затихла и через некоторое время послышались всхлипы девушки:

– Ничего не помню… – Будто мне амнезин вкололи.

– Так… – голос вполне зрелого мужчины. – И кто по-вашему мог на нас напасть?

– Маньяк какой-то. – ответил грубоватый голосок Стаса. – Придурок паршивый, в мусорку зачем-то меня засунул, гад.

– Для маньяка он черезчур бодрый. Ладно, отправим депешу в Штаб, а пока снаружи соблюдать все меры предосторожности.

Остаток ночи прошел спокойно, а к десяти часам утра подвал опустел – все поднялись наверх, заниматься работой лечебницы. Дворжек скинул с себя надоевшую дремоту, а вместе с ней провонявшуюся помойкой одежду. Он вышел в коридор совершенно голым и принялся шарить по комнатам. Две из них оказались жилыми, с кроватями, телевизорами и музыкальными центрами, а за третей дверью оказалась душевая и ванна. Дворжек с удовольствием отмылся, накинул одежду, найденную в комнате Стаса и пошел исследовать помещения дальше.

В большом кабинете он отыскал ручной пулемет и маску с окулярами, до которой давно хотел добраться. Примерил. Включил. Ничего особенного не увидел, но принцип понял – что-то близкое к кирлиан-эффекту.

– Серьезными делами занимаются ребята. – усмехнулся он и положил маску на место.

Затем он совершил набег на холодильник в столовой. Съел остатки винигрета, и гречневой каши с остывшей говяжей печенью, выпил сок из пакета, положил на стол ручной пулемет, заварил чай и стал ждать хозяев.

В три часа дня взвизгнула «дверь» и раздались знакомые голоса. Дворжек улыбнулся и отпил чай из кружки.

– Привет, Стасик! – поздоровался он, когда изумленное лицо показалось в дверном проеме. – Чаю хочешь? Нет, ты не спеши, заходи.

Для убедительности пришлось направить ствол пулемета Стасику в грудь.

– Да не стесняйся ты. – широко улыбнулся Дворжек. – Прямо как красна девица. Садись, садись, сейчас остальные подтянутся.

Свободной от пулемета рукой Дворжек налил в свободную кружку заварки.

– Кипяточек налей сам, а то лень мне вставать, честное слово.

Следующей в столовую вошла девушка.

– О, Маринка! Приветик! – радостно помахал ей Дворжек, приподняв приклад пулемета. – А мы тут со Стасиком чаек попиваем. Садись. Стасик, сообрази девушке чаю.

– Это что за тип? – недоуменно вскинула брови девушка.

– Ты у меня спрашиваешь? – окрысился Стас, послушно наливая подруге чай.

– Меня зовут Сергей Дворжек. – с коротким поклоном представился он. – А где Алексей Васильевич? Что-то вы какие-то загруженные. У вас что, собачка во время операции померла? Светлая ей память…

– Ты с пулеметом больно остроумный. – презрительно фыркнула Марина.

– Так пулемет-то ваш. – хохотнул Дворжек и снова отпил чаю.

Минут через пять в столовой собралась вся ячейка во главе с командиром – Стас, Марина и совсем молодой Юрик. Все поглядывали на пулемет и хмуро пили чай. Один Дворжек веселился – это был его день.

А еще через два дня пришла депеша из Штаба и он принял присягу. Пулемет и чаепите ему в конце концов простили – Инстиуту нужны были люди.

Дворжек вынурнул из воспоминаний в темное ничто и нигде – густая тьма окутала тело осязаемым покрывалом.

Все таки интересно, кто его держит здесь и зачем? Даже не просто интересно – практически важно. От этого зависит, каким образом выбираться. А выбираться придется скоро.

Хотя нет, вариантов бегства было не много, а если точнее, то всего-лишь один. Но когда-то ведь его надо поробовать…

А пока лучше уснуть, иначе время будет течь слишком медленно.

* * *

Медленно уходил сон. Сначала лучик света упал на лицо, потом воркование голубей стало невыносимым. Фели проснулась окончательно, но глаза открывать не стала. Было очень уж приятно лежать и ничего не делать. Мышцы расслабленно отдыхали, хотелось потянуться, как это делают кошки.

Фели потянулась и перевернулась на другой бок.

Свет в щели. Сквозь веки замерцали алые пятна.

Где-то, совсем рядом, ворковали голуби. Хлопанье крыльев, царапучие шаги по железу. Внизу прогудел трамвай, лязгнул на стыках.

Чем больше Фели выбиралась из сна, тем плотней и объемней становился звук.

Фыркнул автобус, в соседнем доме крутили диск группы «Кино». Дунул в свисток гаишник. В воздухе повис далекий-далекий гудок теплохода.

Что-то давило в бок. Связка ключей. Девушка поправила карман и открыла глаза.

Деня сгорбился в самом углу и глядел совершенно застывшим взглядом. Вампиры не спят, но все же в голове у них происходит что-то такое. Денис называл это «укладывать файлы в башке». Тонкая полоска света подбиралась к ноге.

Фели вспомнила и завела часы на руке. Вставать не хотелось. А вот есть хотелось жутко, до скрипа кишок.

Одиннадцать часов. Надо найти обменник.

– Деня! – тихо позвала девушка.

Вампир отреагировал сразу, в глазах появилось осмысленное выражение.

– Ку-ку! – добавила Фели. – Смотри не сгори, у тебя свет под ногой.

Денис рефлекторно подтянул ступню.

– Что-то хреново я себя чувствую. – честно признался он. – Мышцы, как ватные.

– Я бы тоже чего-нибудь съела. Ты посиди тут, а я схожу разменяю баксы. Заодно чего-нибудь прикуплю. Интересно, можно сойти с чердака в подъезд?

– Можно, наверно. Надо люк поискать.

– Сиди, сиди. Я сама.

Она встала, кинула Денису куртку, оставила пистолет вместе с сумочкой и пошла искать люк. Нашлось два – один в первом подъезде, другой в самом конце. Ближний оказался не заперт.

– Я скоро! – махнула девушка и скрылась внизу.

Деня не ответил, экономил силы.

Лезвия солнечных лучей напомнили лазеры в дискотеке. Только там они были холодные, неживые, а тут – как огненные бритвы. Коснешься – в коже дыра.