Текст книги "Клан дракона. Книга 1. Вступление"

Часть 4
Гости и Цвета

Глава 1, в которой я участвую в совместной тренировке с драконами, в ходе которой испытываю новое потрясение

Мрачнее тучи я стоял на той самой площадке, где меня два дня назад хорошенько приложили об одну из колонн, пасмурно обдумывая перспективы. Торжественный вечер, куда я направился после того, как вернувшийся господин Алвас выпустил меня из больничного крыла, ничем особенным не отличился. Меридию, конечно, все поздравляли, поддерживали, восторгались ее успехом, раз за разом смакуя его и с каждым разом приплетая капельку вымышленных подробностей. Это было мило, трогательно, но в этом не было ничего такого, что заслуживало бы отдельного описания. Однако под конец вечера меня преизрядно удивил Мизраел, сказав, что очень впечатлен моей попыткой создать крылья и потому отдает меня на краткий курс обучения господину Киртулику. Мол, этот навык здесь мне лишним не будет. На следующий вечер портной Ватек принес мне одежду для тренировок, включавшую в себя сапоги, штаны и комбинезон из настоящей кожи дракона. Не веря своим глазам, я тогда ощупал ткань, проверяя, настоящая ли она. В нашем королевстве вещь из такого материала можно было раздобыть лишь за баснословные деньги, либо обладая очень качественной сетью «своих» людей, здесь же у портного материала, как видно, было хоть отбавляй.

– Это ведь Гвинеллы, верно? – спросил я Карнекира, – очень нежный цвет.

Карнекир отвечать ничего не стал – впрочем, было видно, что ему такая одежда на мне не по нутру. Что, в свою очередь, настораживало: это что же со мной будут делать на тренировках, что потребовался до такой степени прочный материал? И в самом скором времени мне предстояло это выяснить.

Тем временем над моей головой что-то зашумело, через несколько мгновений на площадку приземлился господин Киртулик, а вместе с ним – пятеро разной степени синей расцветки молодых дракончиков, совсем маленьких. Меридия, которая среди своего семейства была меньше всех размером, наверное, будет раза в три-четыре больше этих малышей. Киртулику в облике дракона они едва доставали до коленного сустава передней лапы. Начальник стражи тем временем обратился в человека, дракончики же склонили перед ним свои головы.

– Друнго, слишком часто дышишь и машешь крыльями, – сказал он первому, щелкнув его по носу. – Сколько раз говорил: выдохнешься и свалишься на землю. Силы надо экономить!

– Валлексо, – продолжил он, – что это за глупое дрыганье лапами в полете, – и второй дракончик получил щелчок по носу. Он обиженно ударил хвостом по земле, но начальник стражи не обратил на это никакого внимания. – Или просто позволь им висеть, или прижимай к себе, особенно, когда пикируешь или набираешь высоту.

Пока Киртулик распекал своих, вероятно, учеников, я напряженно думал, зачем он притащил сюда целую ораву молодых дракончиков. Впрочем, мог бы и сам догадаться, что Киртулик – дракон занятой, на индивидуальные тренировки рассчитывать было бы глупо.

– Алокса, – сказал тем временем начальник стражи последней, судя по имени, драконице. Помолчав секунд пять, он с трудом выдавил, – пока неплохо. Но все равно тренируйся, старайся лучше! Если узнаю, что филонишь, – он поднес руку к ее носу, но в последний момент вместо щелчка коротко погладил. Маленькая драконица даже хвостом забила от удовольствия, но Киртулик уже отвернулся.

– А теперь представляю вам нашего почетного гостя, – в этот момент он указал на меня. – Как вам уже известно, в наш замок около двадцати дней назад прибыл человеческий принц – вот он, прошу любить и жаловать.

– А что он тут делает, – спросил дракончик, получивший по носу самым первым. – Люди – существа хрупкие и нежные, он сейчас должен сладко нежиться в постели.

В этот момент я ощутил к нему определенную симпатию. Знает же, чертенок, что мне сейчас нужно. Должно быть, бедняге и самому покоя недостает, небось только и делает, что от Киртулика щелчки по носу получает. А для дракона, у которых нос является самой нежной частью тела, это и больно, и обидно. Впрочем, ну их, эти мысли. Киртулик старше меня черт знает во сколько раз, ему виднее, как их учить и тренировать. Спросите меня – лет пятьсот я бы ему точно дал. Из всех пока известных мне драконов только Мизраел и, может быть, Карнелла будут старше него.

– Он будет некоторое время тренироваться с нами, – с кивком пояснил Киртулик. – Именно потому, как тонко намекнул Друнго, что люди чрезмерно хрупки и уязвимы, принцу следует пройти небольшой курс самообороны. Не вижу смысла больше тянуть. Как вы видите, принц немного дрожит – ему холодно. Поможем же ему согреться. Ваша задача – поймать его и повесить вон туда, – он указал на один из трамплинов, который заканчивался завязанной веревкой с ременной петлей, – если вы, принц, им это позволите, то будете висеть там до самого захода солнца – без завтрака, обеда и ужина. Если вам, мои ученики, это удастся, – он на несколько секунд задумался, потом поморщился и нехотя сказал, – каждый из вас получит по копченой рыбине.

Судя по пяти алчным взглядам, которые мгновение спустя после слов Киртулика сошлись на мне, копченая рыбина для них – лакомство высшей категории, которое от сурового наставника можно добиться. Неудивительно, что второе мгновение спустя ко мне метнулось пять лазурных молний, от которых, казалось, нет спасения.

На то, чтобы добраться до меня, им потребовалось меньше пяти секунд. Но я был бы не я, если бы не умел очень быстро соображать. Поэтому, когда они дорвались до меня, неподвижно стоящего, я-настоящий уже успел отойти в сторону. Должные уроки из прошлого поражения были усвоены, поэтому сейчас я был босиком. На босые ступни очень просто наложить маскирующие чары, благодаря которым твои шаги не будут ни издавать шума, ни оставлять следов даже на песке. Благодаря же сапогам, успевшим впитать частичку моей ауры, мне удалось создать очень качественную иллюзию, которая далеко не сразу рассыпалась пылью. И это при том, что пятеро маленьких чешуйчатых сорванцов изо всех сил тянули ее в разные стороны. Тем временем то, что должно было произойти, все же произошло: иллюзия рассыпалась в пыль, и вот маленькие дракончики с недоумением в глазах смотрят на два сиротливо оставшихся от их добычи сапога. При этом у них были такие искренне обиженные мордочки, что мне даже стало чуточку совестно.

– И куда он пропал? – спросила Алокса.

– Он – иллюзионист, – сказал один из незнакомых мне драконов. – Это значит, что он умеет хорошо прятаться.

– А зачем он тогда оставил сапоги? – спросил Друнго.

– А это он нам так поддается, – сказал все тот же дракончик. – Он же принц, значит, благородный. А разве благородный допустит, чтобы пятеро маленьких драконят остались без копченой рыбины?

Железная логика. Я как будто снова оказался на перемене в Орхорском Волшебном Университете, где мелюзга в возрасте десяти-двенадцати лет с визгами и воплями во время перемен испытывала на прочность стены Университета, искренне при этом считая, что делает интересное и полезное дело. Эти, по возрастному развитию, такие же малыши, ничем от них не отличались: за вкусняшку готовы горы свернуть.

– Значит, так! – сказала Алокса, важно подняв в воздух мой сапог. – У нас есть улика. Значит, по ней мы сможем взять след! У кого в нашем отряде самый сильный нюх? Флекс?

– А чего сразу я, – возмущенно спросил лазурный дракончик с мягкими лиловыми оттенками на брюхе, под горлом и под крыльями.

– А кто у нас всегда самый первый по запаху все находит? Да ты даже на тренировках, бывает, можешь учуять, что на обед будет. Ты должен взять след, – она протянула ему сапог.

– Я не буду брать след с его грязного вонючего сапога, – гордо сказал Флекс, отвернувшись.

«И ничего не грязного и не вонючего», – недовольно подумал я. – «Только сегодня утром мылся, а сапоги эти вообще первый раз обул».

– Флекс, тебе придется пойти на эту жертву, – строго сказала Алокса. – Если мы его не поймаем, то все останемся без копченой рыбины.

– Ну и останемся, – недовольно сказал Флекс, – большая потеря. Жить нам еще долго, наедимся.

– Ребята, – коротко бросила Алокса, в следующий момент на площадке завязалась страшная кутерьма. По истечении десяти секунд я созерцал, как бедного Флекса за правые и левые лапы соответственно держат Друнго и Валлексо, оставшийся безымянным дракончик прижимает Флекса за шею к земле, Алокса же безжалостно подносит мой сапог к мордашке бедолаги.

– Стойте, да стойте же вы, – забился он. Алокса послушно остановилась, выжидательно глядя на него.

– А что… а что, мы с принцем так и поступим? – лихорадочно заговорил он. – Что мы его подвесим, и пусть он там весь день сидит без еды?

– Ничего, повисит, ему полезно будет, – невозмутимо сказала Алокса.

– А что он плохого нам сделал, чтобы мы с ним так поступали? – снова спросил он, тщетно пытаясь вырваться.

– А пусть в профилактических целях повисит, – подумав, ответила Алокса. – Чтобы в будущем даже в голову не пришло нас обижать.

Флекс хотел было сказать что-то еще, но незнакомый дракончик придавил его пасть лапкой. Бедняга обреченно зажмурился…

И в этот момент с противоположной стороны от той, где спрятался я, посыпались камни. Мне пришлось пойти на этот шаг, чтобы спасти несчастного Флекса. Многие дети, к большому сожалению, наивно жестоки. Если они сейчас нахлобучат бедному Флексу сапог на нос, то у них потом появится повод всю жизнь дразнить и травить его, что вполне может не самым лучшим образом сказаться на психике бедняги.

Не прошло и секунды, а драконята уже ринулись к источнику шума, причем Флекс, до того прижатый к земле, каким-то образом умудрился оказаться на месте быстрее всех. Я же, осторожно двигаясь по песку, уже успел добраться до противоположной стороны площадки. Тем временем драконы развели кипучую деятельность по обнаружению моей персоны в месте, где я создал иллюзию шума.

– Тут ничего нет, – разочарованно сказал Друнго, – Флекс, ты его совсем не чувствуешь?

Лазурно-лиловый дракончик честно водил носом, тыкаясь чуть ли не в каждый камушек, но искать там, разумеется, было нечего.

– Нет, – грустно сказал он, – ничего не чувствую.

– Это очень, очень плохо, – сказала Алокса, – потому что это возвращает нас к сапогу…

Но в этот момент со стороны, где, по идее, должен был находиться господин Киртулик, раздался ужасный рев, а в следующую секунду огромный черный дракон, совершив молниеносное пике, с огромной скоростью помчался к драконятам. Сорванцы, тихо пискнув от ужаса, попытались было дать стрекача, разлетевшись в разные стороны, да только куда там. Меньше чем за двадцать секунд Киртулик изловил их всех, сгреб в охапку и, круто приземлившись, ссыпал добычу на песок. Бедняги были так напуганы, что Валлексо, лежавший брюхом кверху, даже не сделал попытки перевернуться. Киртулик же тем временем обратился в человека и принялся распекать драконят на все лады.

– Лодыри! Бездельники! Неучи! – выговаривал он, размахивая руками. – Что за позор, что за птичья память?! Мы «Ниточку» для чего учили?! Для того чтобы вы в ответственный момент товарищу сапог на морду натягивали?!

– Это заклинание не помогло бы, господин Киртулик, – сказал я, подходя к ним и попутно натягивая подобранные сапоги. – Я эту обувь не проносил и часа. «Ниточка» бы не сработала на столь слабую ауру.

– Вот именно, – пуще прежнего взревел Киртулик. – И если бы «Ниточка» не сработала, то и ежу было бы ясно, что брать с ботинка след по запаху тем более бесполезно. Святой Белый Дракон, ну за что мне такие неучи?

Я же, как иллюзионист высшей категории, этим словам не поверил. Что поделать, распознавать ложь и фальшь было моей второй привычкой, даром что я еще и принц по совместительству. Почти уверен, что эти слова он повторяет из раза в раз, желая пробудить в дракончиках родовую гордость и желание не посрамить честь своего рода.

– У них через три года выпускные экзамены, по проведении которых будет решаться вопрос: открыт ли им будет доступ на обучение третьей ступени. И что они будут показывать господину Мизраелу? Одолжи нам на тот момент свои сапоги, Дитрих, может хоть покажут, как они их умеют друг другу на нос натягивать, господин Мизраел хоть посмеется.

Дракончики лежали уже пунцовые от стыда и унижения. Слава всему, господин Киртулик закончил свои распекания и заявил:

– Значит так, бездельники. Сегодня вы у меня не то, что без копченой рыбины – сегодня вы у меня вообще все без еды останетесь!

– А я-то за что? – спросил Флекс. – Я, между прочим, пострадавшая сторона!

– А ты особенно, бездельник, самый первый про «Ниточку» вспомнить должен был! Скажи спасибо принцу, что он хоть пожалел тебя да прервал столь увлекательную операцию, будь моя воля – позволил бы твоим товарищам завершить начатое, – с этими словами он больно щелкнул бедолагу по носу. – Понюхал бы сапога – небось бы ума в голове прибавилось!

И в этот момент Флекс заплакал. Тихо, бесшумно, дабы не привлечь внимания господина Киртулика, который в этот момент отвернулся, понемногу спуская пар. Меня же от увиденного просто выворачивало наизнанку – настолько мне жалко было бедных драконят, которым приходится выдерживать такие суровые тренировки. Да, они молоды; да, их время еще не пришло; да, им еще нужно многому учиться, но за что же такие… страдания?

И в этот момент я ощутил… ЭТО…

И это было тем уже знакомым и пугающим… Когда в том же злополучном зале камней, воспоминания о котором неотступно следуют за мной, я взял в руки синий лазурит, во мне тогда промелькнула искра эмоций. Мимолетная, почти незаметная, но уже тогда заставившая мое сердце испуганно сжаться и выронить его от страха. Повторно она вспыхнула во мне, когда Карнекир буквально силой вытащил из Кардела извинения – и уже тогда напугала меня до полусмерти. Сейчас же это искра разгоралась внутри, наполняя не теплом, и не холодом, и не силой – а болью и страданием. О, как же я отчетливо сейчас ощущал свое бытие, каждый вдох – страдание для моих легких, каждый шаг – страдание для моих ног, каждый взгляд – страдание для глаз, каждое движение тела – бесконечное страдание всех клеток, из которых оно состоит. Само существование стало невыносимым страданием, каждое мгновение причиняло огромную боль… и страшно было то, что боль эта, каждую секунду причиняя невыносимые мучения, в последний момент отпускала, позволяя ощутить мимолетное облегчение, обрести надежду – и все это лишь для того, чтобы в следующий момент снова содрогнуться от почти невыносимой боли…

И внезапно все кончилось. Спасительное аметистовое тепло в который раз выручает меня из беды, обволакивая страшную боль и утягивая ее в самые глубины подсознания. Пришедшая вслед за ним нежность, вероятно, от янтаря вдохнула новые силы. Я рискнул открыть глаза.

Оказывается, я упал. По счастью, на песок падать было не очень больно. Я попытался было подняться, но все мое тело напоследок еще раз резанула боль, которую аметистовое тепло не успело до конца погасить. Охнув, я упал обратно на песок.

– Господин Киртулик, – тихонько сказал Валлексо, все-таки рискнувший перевернуться на брюхо, – кажется, принцу плохо.

Через несколько секунд возле меня склонился господин Киртулик. Я все еще пытался подняться с земли. Начальник стражи протянул было мне руку, однако, едва он коснулся моей кожи, как тут же с изумленным возгласом отдернул ее.

– Лазурь?! Но это невозможно! Как, почему? – непонимающе шептал он. После чего развернулся и узрел-таки Флекса, который незаметно пытался вытереть лапкой слезы.

– Это еще что такое?! – взревел он, мгновенно оказываясь возле дракончика. – Что за нюни? Домой захотелось, к мамочке? Это я запросто могу устроить! Вернешься и покажешь, какой ты неумеха, что тебя даже учить не пожелали, а выгнали с позором! Ты этого хочешь?!

Дракончик испуганно замотал головой, насколько это было возможно в его положении. Киртулик выпрямился, отвернулся, закрыл глаза и, сделав глубокий вдох, сказал:

– Вон отсюда! Все! Возле казарм дождетесь патруль и летите с ними три круга вокруг острова. А теперь прочь с глаз моих!

Я уже поднялся на ноги, так что успел увидеть, что драконят как ветром сдуло. Начальник же стражи подошел ко мне, но я отшатнулся от него, как от прокаженного.

– Не подходите! – прорычал я, инстинктивно ежом ощетиниваясь тысячей игл. Киртулик послушно остановился. Никогда я еще не терял над собой контроль, используя свои способности так грубо и угрожающе – но меня переполняла ярость от увиденного. Плачущий Флекс все еще стоял у меня перед глазами, однако на помощь спешило уже родное аметистовое тепло, успокаивая и возвращая способность здраво рассуждать. Иглы пропали. Я вздохнул и расслабился.

– Мне никогда вас не понять, – выдохнул я, отворачиваясь. – Да, я знаю, Мизраел ценит вас и доверяет вам. Я знаю, что вы гораздо, гораздо старше меня, и что вам на этом острове лучше всех известно, как защитить жизнь – и свою, и чужую. Но я не могу понять такой жестокости. Извините меня, но я не стану у вас обучаться.

Я ожидал какой угодно реакции: злости, гнева, раздражения, но господин Киртулик… засмеялся. Тихо, спокойно, как будто снисходительно позволяя мне считать свою точку зрения верной.

– А ты думаешь, покорить небо так легко, юный принц, – с усмешкой спросил он. – Что кто-то рождается, уже умея летать? Нет, это умение ни в ком не закладывается с рождения. Все без исключения рождаются для того, чтобы ползать. А вот учиться летать – это очень тяжелый труд. Все учат летать по-разному: птицы просто выбрасывают своих птенцов из гнезд. Но им-то что: не полетел птенец, упал, разбился – через год выведут нового. А мы так не делаем: слишком любим мы своих детей, да и рождаются они у нас очень редко.

Он подошел ко мне и, по его мнению, ласково положил мне руку на плечо.

– Небо, принц, оно ведь ошибок не прощает. Небо – это место безграничных возможностей – и безграничных опасностей. Когда ты машешь крыльями в небе – да, это всегда будет вызывать чувство бешеного, пьянящего восторга; однако малейшая ошибка, оплошность – и вот ты упал на землю и переломал себе все кости, или, хуже того, свалился в море. Вот к чему мы должны готовить наших детей, Дитрих. Да, обучение тяжело и физически, и психологически, и хочешь – верь, хочешь не верь – но каждая слеза моего подопечного эхом бьет по мне. Однако я вынужден это делать, потому что иначе нельзя. Потому что если кто-то из них в решающий момент не сможет вспомнить все положенные знания и навыки, должным образом применить их, и погибнет из-за этого – то боль будет в сотни раз сильнее. Я через это прошел, Дитрих. Все драконьи наставники через это проходили.

Я молчал. Мне нечего было ответить. Который раз я ощутил вспышку бессильной злости от того, что оказался в этом месте со своей жизнью, своими правилами. Это совсем другой, уникальный мир со своими законами. Я в очередной раз вынужден признать, что мы не просто мало знаем о драконах – мы о них не знаем ВООБЩЕ ничего. И каждый раз тыкаться вслепую, без конца заходя в тупики – это было невыносимо.

– Это ничего не меняет, – прошептал я, отвернувшись. – Вы можете быть тысячу раз правы, но это ничего не меняет. Я не принадлежу вашему миру. Я навсегда останусь в нем хрупкой куклой, которая сломается от любого неосторожного движения. Никто в этом не виноват – такова моя природа. И оттого мне здесь не место.

– И что, ты просто так сдашься? – недоверчиво спросил Киртулик. – А как же желание вспыхнуть? И поразить тех, кто где-то там, очень высоко и далеко, плетет нити судеб?

Я ничего ему не ответил. Смотря на этого черноволосого человека, чьи карие глаза пронизывали меня насквозь, я почти мог прочитать то, что он хотел передать мне без слов. Да, будет непросто. Да, из меня будут выжимать все соки. Да, настанет момент, когда я буду ненавидеть Киртулика за сам факт своего существования. Но однажды наступит день – и я сам буду творить свою сказку. В сказку мало просто попасть. В ней надо что-то еще и делать. Иначе сказка так и останется сухим текстом на страницах, блеклым отражением того, чего хотелось бы на самом деле.

– Ты, кстати, про «Ниточку» откуда знаешь? – спросил меня тем временем Киртулик. – Мы с ректором знакомы и, сам понимаешь, имели с ним беседу касательно твоего образования. Не успел бы ты ему выучиться, как ни крути.

Его слова заставили обратить внимание на этот, без сомнения, весьма знаменательный момент. Который определяет драконов в первую очередь как магических существ высшей категории. «Ниточка» – это заклинание поиска, которое в магическом университете разучивается лишь на шестом курсе обучения. Очень сложное, очень громоздкое – и очень энергозатратное. Уж насколько я, вроде бы никогда бестолочью не бывший и новые знания усваивавший быстро, бился с этим заклинанием – так ничего и не добился. А потом в тренировочный зал пришел комендант и прописал мне хорошего такого фитиля, за то, что я, лицо королевской крови, подвергаю себя такому опасному напряжению… но это уже совсем другая история. Сказанного достаточно для того, чтобы провести контраст между человеком и драконом и увидеть, что знания, которые получает человек, почти заканчивая обучение, молодые дракончики усваивают едва ли не с пеленок. И все это – еще один довод к тому, что я здесь – лишний, хрупкий, бесконечно уязвимый…

– А я и не говорил, что умею ею пользоваться, – машинально ответил я, – но вот читать читал и принцип его работы знаю. Но какое это имеет значение? Вы, в самом деле, считаете меня сильным? – меня снова захлестнула ярость. – Да вам ли не знать, насколько велик разрыв между драконом и человеком? Вы считаете, что у меня есть какие-то силы только потому, что я огненную стрелку этого изгнанника отразил? Так знайте: я почти половину запасов сил на это истратил. Что вы на это скажете?

– Скажу, что Карнекир – конкретный параноик, – хмыкнул Киртулик. – Я же говорил ему потом, что ты спокойно еще один удар отразил бы, так нет же, он как нянька… впрочем, что ж я так, ему-то простительно, он ведь…

Я вновь не нашелся, что сказать. И кто тут, интересно, больший интриган? Любое мое действие он использовал для того, чтобы вызнать обо мне как можно больше. Вот черный чешуйчатый жук!

– В общем, принц, расклад следующий, – продолжал Киртулик. – Насильно тебя тут держать не будут. За твое присутствие и безопасность здесь отвечает прежде всего Мизраел – к нему тебе и дорога. Хочешь – просто скажи ему, что не желаешь обучаться. Я пойму. Хочешь – потребуй, чтобы тебя отправили домой. Он не откажет тебе и в этом. А хочешь – просто займись сегодня тем, что тебе было бы по душе, и отдохни. У тебя был очень тяжелый день. Я знаю, что с тобой сейчас случилось, и знаю, как тяжело и больно такому, как ты, ощутить это в первый раз. Собственно, потому я тут до сих пор с тобой лясы и точу – прецедентов такому моему поведению надо еще поискать. В общем, если ты не передумаешь, жду тебя тут завтра утром, – сказал он, разворачиваясь.

– Погодите, – окликнул его я, – так что со мной случилось? И что за Лазурь вы упомянули?

– Если ты решишь улететь – тебе не нужен ответ на этот вопрос, – не оборачиваясь, ответил начальник стражи. – Могу лишь пообещать, что если ты решишь улететь – такого с тобой больше не произойдет.

– А если я решу остаться? – стиснув зубы от злости, спросил я. Слова о том, что я могу отсюда улететь, показались мне хорошо скрытым издевательством. Мне некуда было отсюда лететь, драконы это отлично понимали.

– Это уже не от меня зависит, – ответил Киртулик, оборачиваясь драконом.

– Хорошо же, – мстительно сказал я, – тогда задам этот вопрос Мизраелу. Думаю, он не откажет мне в ответе.

– Ну что ж теперь поделать, надерет он мне шкуру еще раз, – раздался в моей голове голос черного дракона. – Разом больше, разом меньше – какая разница? Моя шкура уже старая и прочная, – в этот момент он повернул ко мне голову, на миг обнажив серебристую чешую на груди, и я с ужасом вблизи рассмотрел, что там идет огромнейший рубец, каким-то чудом в свое время не ставший для него смертельным, – ей приходилось и не такое выдерживать. А теперь мне пора. Пойду смотреть за своими негодниками.

Тяжело взлетев, черный дракон направился вслед за пролетавшим над нами патрулем, состоявшим из двух лазурных пятен, и пятью маленькими синими точками, рассмотреть которые было возможно только из-за затянутого облаками неба.

Что мне было делать? Сдаваться? Попросить, чтобы меня оставили в покое? Или карабкаться дальше? Не знаю. Может быть, по дороге мне придет в голову какая-нибудь дельная мысль…