Текст книги "Клан дракона. Книга 1. Вступление"

Глава 4, в которой я, наконец-то, узнаю, что такое Цвета

Сегодня мне спалось на удивление спокойно. До этого времени мои сны были будоражащими, дразнящими, чуточку тревожными – теперь же в голове, казалось, все пришло к равновесию, а потому сон без снов был мне лучшей наградой за все то, что случилось за последние два дня…

На следующий день мы с Мизраелом снова стояли в Зале камней.

– Я обещал тебе раскрыть правду, Дитрих – так слушай же, – торжественно начал Хозяин Лазурного замка. Потом, словно устыдившись собственной торжественности, уже куда менее пафосно продолжил: – В общем, эти камни, как ты уже догадался, таят в себе определенную силу. Силу того Цвета, который они отражают. А Цвет – определенный набор качеств, которыми может обладать характер. Изумруд, – сказал он, беря в руки нефрит, – Цвет защиты, Цвет созидательного накопления, Цвет познаний. Цвет терпения, спокойствия, самообладания. Это – мой доминирующий Цвет, именно через него я в первую очередь черпаю свои силы. Те, кто не справляются со своим Изумрудом, начинают жадно копить как материальные блага, так и знания, не желая ни с кем делиться. Отрицательная сторона этого Цвета выводит на один из семи смертных пороков – Жадность.

– Золото, – произнес он, беря в руки гелиодор, – Цвет любви и заботы. Цвет… – здесь его голос на мгновение дрогнул, – самопожертвования. Цвет доверия, материнской заботы. Обратная его сторона – так называемая любовь без оглядки. Те, кто не справляются со своим Золотом, часто подвержены такому греху, как Похоть.

– Янтарь, – сказал он, беря в руки кусочек янтаря, – единственный Цвет, чье название совпало с минералом, через который он пришел в наш замок. Цвет буйства жизни, цвет бешеного восторга, цвет яркости эмоций. Этот цвет присущ всем кипучим деятелям, которые до потери пульса готовы отдаваться своему делу. Обратная его сторона – необходимость поглощать все больше и больше. И когда эмоций и впечатлений, то есть духовной пищи, начинает не хватать – поглощают все больше и больше телесной. Не справившиеся со своим Янтарем подвержены Обжорству.

Я стыдливо натянул сползающие со своего немаленького живота штаны, пытаясь скрыть следы уже отпечатавшегося во мне Янтаря.

– Серебро, – провозгласил он, беря в руки мрамор, – один из самых неразгаданных нами Цветов. Это – Цвет странных состояний. Мечтатели, видящие себя в роли мореплавателей, наполнены Серебром. Люди, всю жизнь готовые отдать за одну только возможность увидеть чудо, наполнены Серебром. Великие волшебники, способные одним взмахом ладони сотворить шквальный ветер или огромную волну – наполнены Серебром. Безумцы, живущие лишь в своем мире, – тихо добавил он, – наполнены Серебром. Те, кто не справились со своим Серебром, навсегда уходят в себя, оказываясь подверженными праздности и унынию, сиречь Лени.

– Пурпур, – выдохнул он, беря в руки гранат, – Цвет стремления к справедливости, цвет силы, цвет осознания собственной правоты. Цвет воинов, цвет защитников, цвет судей. Цвет неизбежных изменений. Обратная его сторона – ярость. Те, кто не смогли справиться со своим Пурпуром, подвержены Гневу.

– Лазурь, – почтительно сказал он, беря в руки лазурит, который я в свое время взял самым первым, – Цвет течения времени, цвет боли и страданий, однако всегда связанных с сильным оттенком надежды. Цвет сострадания, сопереживания. Почти все, кто связывает свою жизнь со знахарством и медициной, имеют в себе Лазурь одним из главных Цветов. Это – второй мой доминирующий Цвет. У каждого жителя этого острова он как минимум на третьем месте по значимости и влиянию на характер. Обратная сторона Лазури – открываемые ею знания об устройстве мира. Знания тяжелые, доступные не каждому, делающие их хозяина заносчивым и презрительно относящимся к другим, пребывающим в счастливом неведении. Не справившиеся со своей Лазурью подвержены Гордыне.

– Сирень, – он взял в руки аметист, тот камень, описания которого я так ждал, – Цвет вдохновения и творчества, Цвет тайны, Цвет интриги, Цвет неутомимого любопытства и неугасающего беспокойства. Цвет загадки, ответ на которую где-то рядом, но всегда недосягаем. Поэт, пишущий прекрасные стихи, наполнен Сиренью. Музыкант, сплетающий ноты в мелодию, трогающую за душу, наполнен Сиренью. Придворные, интригующие и изящно ведущие вечную борьбу за положение при дворе, наполнены Сиренью. Обратная сторона этого цвета – страх и недоверие. Закрываясь в себе, такие жаждут как можно больше забрать, отдав взамен как можно меньше. И всегда смотрящие на других с оглядкой, с недоверием, с вечным ощущением, что у них все сложилось куда лучше. Не справившиеся со своей Сиренью подвержены Зависти.

– Конечно, – продолжал он, – сами по себе Цвета мало что значат. Потому как не существует тех, в чьем характере доминировал бы только один Цвет. В каждом они существуют в определенном соотношении. И друг друга они не очень любят, уж можешь мне поверить. Но в конечном итоге на характер каждого в первую очередь влияют те два Цвета, которые в нем доминируют. И их сочетание есть основная причина того, что твой, мой, чей бы то ни было еще характер таков, какой он есть.

– Вот какова наша тайна, принц, – печально сказал он, – вот цена, которую мы платим за то, что мы такие великие, такие могучие, за то, что можем позволить себе смотреть на простых смертных, как на пыль под своими лапами. Однажды взлетев в небо, дракон навсегда обречен оставаться с тем характером, который у него на тот момент был. И ему уже никогда не измениться! Поэтому я так благодарен тебе за Меридию, мальчик мой, – в этот момент он подошел и положил руку на мое плечо. – Ты верно подметил, в ней доминировали Золото и Серебро, но Серебро было немного сильнее, а что есть Цвет странных состояний для драконов, которые сами по себе – в высшей степени одаренные магические существа? Думаю, ты и так знаешь ответ на этот вопрос. Но в самый важный момент ты поддержал ее – и Золото взяло верх. Это целиком и полностью твоя заслуга.

– То есть для того, чтобы научиться с вами жить, мне всего лишь придется принять тот факт, что никто из вас не изменится? – спросил я. – Вы такие, какие есть, один раз и на всю жизнь?

– Именно, принц, именно, – печально подтвердил Мизраел. – Это – обратная сторона нашей силы, наше проклятие, наша карма: мы можем играть только одними и теми же картами за право играть ими сколь угодно долго и сколько угодно много раз.

– А меня… если вы хотите сделать меня драконом, – на этом моменте я запнулся, ибо в подобное мне все еще верилось с большим трудом, – со мной будет то же самое?

– А вот на этот вопрос у меня нет ответа, Дитрих, – в этот момент Мизраел отвернулся от меня, старательно пряча взгляд. – Могу лишь сказать, что мне очень хотелось бы, чтобы это было не так…

* * *

Еще два дня я приходил в себя после всех этих событий. На третий день я уже был готов идти на тренировку к господину Киртулику. Я все же решил попытаться идти до конца, как бы мне тяжело и больно при этом не было. Однако в этот же день во время обеда Мизраел вновь попросил меня прийти в Зал Камней.

– Если вы желаете тренироваться дальше, принц, – сказал он, – мы должны убедиться, что у вас еще остались шансы стать… да, как вы уже и сами поняли, все это мы затеяли для того, чтобы сделать из вас дракона. Но Киртулик, увы, прав: твой духовный рост, который открыл бы возможность для этого, мог продолжаться только до тех пор, пока ты не знал всей правды о Цветах. Теперь же ты все знаешь – и, если ситуация не изменилась с тех пор, как ты в первый раз прикоснулся к камням, все дальнейшие усилия бесполезны.

– Вообще-то, Ваше Величество, когда Гиордом уносил меня из Кошмара, то сказал, что теперь это возможно.

– Мы будем только рады, если это так, – кивнул хозяин замка. – Тем не менее, нам надо убедиться.

И вот я снова стою в зале, в который меня сразу же отвели в день моего прибытия сюда.

– Ничего нового, принц, – сказал Мизраел, – просто снова ненадолго взять в руки каждый камень по очереди.

* * *

В этот момент Гвинелла и Карнелла увещевали Меридию покинуть комнату, в которой были бы видны результаты взаимодействия принца с камнями.

– Ма, Ба, гиблое дело затеяли, – сказала Ариадна, уже с удобством расположившаяся в одном из кресел. – Она же теперь к нему привязана, она имеет право знать, что он такое.

– И что, сможешь ты его любить после того, как в душу ему заглянешь и увидишь все самое сокровенное? – спросила Карнелла. – Ну дело твое, внучка. Тебя предупредили.

Принц, не став нарушать порядок, по которому он знакомился с камнями в первый раз, взял в руки лазурит.

– Лазурь – восьмерка, – сказала Карнелла, – а было семь. Это интересно. Значит, ситуация и в самом деле изменилась.

Постояв какое-то время, принц снова потянулся к полупрозрачному гелиодору.

– Золото – девять, – с удовлетворением сказала Карнелла. – Все-таки молодец принц, зря я на него ополчилась в первый день. Эх, жаль, Киртулик так опростоволосился, еще бы пару месяцев – и, кто знает, может и удалось бы его совсем сбалансировать.

– Что значит – сбалансировать? – недовольно спросила Меридия. – Чтобы всех Цветов было поровну – и он вообще ничего не ощущал? Оставить его безвольной куклой без эмоций?

– Ах, внученька, – всплеснула руками Карнелла. – Ну неужели ты до сих пор думаешь, что это все, – она обвела рукой комнату, указала на принца, берущего в руки гранат, на вспыхнувшую цифру семь, – благо? Это проклятие, быть вечным рабом собственных эмоций! И лишь те, кто сбалансировал Цвета в своей душе, могут любить, мечтать, творить, сопереживать – без оглядки на то, что за все это придется платить болью и страданиями. Мы всего лишь хотели, чтобы принц не повторил судьбу Гиордома.

В этот момент принц, положив гранат на место, взял в руки аметист.

– Двадцать один, – сказала Карнелла. – Все-таки мы смогли хоть чуточку убедить его раскрыться и довериться нам. Теперь будет немного проще.

Следующим в руки принца лег мрамор.

– Серебро – двенадцать. Тоже чуть выросло. Хорошо.

Однако принц никак не желал выпускать из рук мрамор. Казалось, он пытается вслушаться в него, и лишь когда его окликнул Мизраел, он положил на место камень и взял в руки кусочек темно-желтой смолы.

– Янтарь – четырнадцать. Тоже хорошо, – удовлетворенно сказала Гвинелла. – Чего было много – стало чуть меньше. Хороший прогресс.

И последним в руки принца лег темно-зеленый нефрит.

– Одиннадцать, – хлопнула в ладоши Карнелла. – Превосходно. Восемьдесят два в сумме. Его можно учить…

* * *

И для меня потянулись бесконечные тоскливые дни обучения. Я не обманулся в своих ожиданиях: Киртулик, в самом деле, на каждом занятии буквально вынимал из меня душу. Первые три занятия я только и делал, что раз за разом творил свои новые крылья. Разумеется, мои ангельские он мгновенно забраковал и принялся учить меня творить, по его словам, настоящие, то есть драконьи. К несчастью, между ними не было почти ничего общего. Структура скелета, которая использовалась для перьевого крыла, никак не подходила для кожистого. Перьевые крылья должны весить мало – и потому они могли быть полыми. С драконьим же такое не прокатывало: даже для того, чтобы манипулировать крылом с самой простейшей кожистой перепонкой, кость должна быть очень прочной. В конце концов, к исходу второго дня мне, после нескольких десятков попыток, удалось создать то, что господин Киртулик охарактеризовал как: «Пока сойдет».

На утро третьего дня я уже по созданной заготовке сотворил свои новые крылья и по приказу господина Киртулика принялся ими размахивать. И, разумеется, после первого же взмаха они надломились, вызвав у меня вспышку боли. Я, с трудом удержавшись от крика, упал на колени, теряя над ними контроль и с трудом сдерживая слезы.

– А теперь вспоминай, где было больно, – бесстрастно тем временем сказал Киртулик, – и делай выводы, почему это случилось.

Очень медленно я поднялся на ноги, пытаясь вспомнить, что же со мной произошло. Для этого пришлось материализовать крылья повторно. Так, на стыке с лопатками все в порядке, на месте крепления, разумеется, кость была прочна настолько, насколько я вообще мог это сделать. А вот дальше… ну, конечно! Изгиб лучевой кости, где она переходила в четыре более тонкие, и где, собственно, начиналась основная масса перепонки, составлявшей мое крыло. Очень медленно взмахнув крыльями повторно, я ощутил, как опасно напряглось это место. Очень хорошо. По уже полученным ранее от господина Киртулика советам я укрепил эти места сухожилиями и создал более гибкий хрящ, должный выдержать постоянное трение в этом месте. После чего несмело взмахнул крыльями – и в этот раз все прошло куда лучше. Все более и более смело я махал крыльями, создавая маленький ураган.

– Очень хорошо, – сказал господин Киртулик. – Готов опробовать их?

– Как? – испуганно спросил я. – Вот так сразу?

– А чего тянуть? – пожал плечами дракон. – Ты не бестолочь вроде, уже взрослый и разумный человек, не чета моим подопечным. Все базовые знания ты усвоил. Время применить их на практике. Не переживай, я тебя, разумеется, подстрахую.

И вот со страхом я подхожу к трамплину. Неужели это действительно случится столь быстро? Так трудно в это поверить. С другой стороны – зря я так усердно учился в Орхорском Университете, с жадностью хватаясь за задания любой сложности и стараясь воссоздать все, что только было можно? Нет, все это было далеко не зря. Настолько не зря, что даже драконьи крылья удалось воспроизвести.

Подбодрив себя таким образом, я опасливо посмотрел вниз. Господин Киртулик стоял в облике человека около одной из колонн, но это ни о чем не говорило: на то, чтобы обернуться драконом и совершить рывок, ему нужно меньше секунды. По привычке я посмотрел на то место, где сидела Меридия после своего триумфа и, к большому своему удивлению, увидел ее там. Она стала заходить ко мне в комнату по вечерам, утешая меня, усталого и измученного, и, сказать по правде, это было достойной наградой за те истязания, что Киртулик устраивал мне каждый день. Мы о многом разговаривали, несмело, неловко, чаще просто молчали; но все же эти встречи значительно помогали узнать нам друг друга лучше. Но вот на своей тренировке я вижу ее впервые. И мне так захотелось показать ей, что я чему-то научился, что я чего-то стою, что рано или поздно я действительно стану ее достоин. И я смело шагнул навстречу пустоте перед собой, падая и материализовывая крылья…

Чуда не случилось. Боль пронзила все мое тело. Когда я попытался выровнять себя над землей, крылья не выдержали и надломились. Киртулик не сплоховал: его огромная черная лапа бережно подхватила меня у самого песка, боли от падения я не ощутил, но мне это помогло мало: ее было и без того достаточно.

– Не переживайте, принц, – бесстрастно сказал он, оборачиваясь в человека и закидывая меня к себе на плечо, – в первый раз падают все. Так или иначе. Вам домашнее задание: понять, что было сделано неправильно. Сейчас я отнесу вас к господину Алвасу, он быстро поставит вас на ноги. Завтра утром снова жду вас на тренировке.

* * *

Дни текли один за другим. В конце концов, после череды хотя и не таких болезненных, но от того не менее унизительных падений я сбалансировал крылья так, что смог сделать один круг по стадиону. Мизраел и Ариадна, посетившие в этот день мою тренировку вместе с Меридией, радостно похлопали мне. Хотя, как мне кажется, совершенно незаслуженно.

На то, чтобы создать крылья, у меня уходило около пятой части моего запаса сил. И примерно около процента энергии съедал каждый миг их поддержания в полете. Так что в общем счете я мог находиться в воздухе чуть дольше минуты, после чего без сил приземлялся на землю. Нередко – приветствуя ее носом. И в эти моменты я был очень рад тому, что площадка – песчаная, а не каменная.

– Для человека у тебя очень хорошо получается, принц, – сказал Киртулик после того, как я в очередной раз, полностью обессиленный, приземлился перед ним. – Все необходимое ты уже усвоил. Что тебе нужно сейчас – это постоянно практиковаться. Я тебе дальше не нужен: тренироваться ты можешь и сам. Все, что тебе надо – это хотя бы два раза в день летать, желательно утром и вечером. Постепенно ты привыкнешь удерживать крылья, с каждым разом у тебя на это будет уходить все меньше энергии. Тренируйся потихоньку, мы прошли этот курс таким быстрым темпом потому, что уже через три дня наш замок наполнят гости, мне будет совершенно не до тебя. На данный момент твоя цель такова: привыкни к своим крыльям до такой степени, чтобы удержаться в воздухе десять минут. После этого я начну учить тебя техникам, связанным, собственно, с тем, как быстро восполнить запас сил, используя для этого свой доминантный Цвет.

Глава 5, в которой я начинаю активно знакомиться со свойствами Цветов

Стоит признать, сказанное начальником стражи меня очень воодушевило. До этого я относился к Цвету как к чему-то абстрактному, – набору качеств, данному от рождения и определяющему твою суть. Просто, по какой-то причине, в мире драконов более остро реагирующей на попытки поступать в противовес своему характеру. Интересно… это ведь не только мне одному так больно, не так ли?

Вероятнее всего, так. Хотя, кто знает? С одной стороны, я, как человек, должен быть в этом плане более гибким, и Цвета во мне, вероятно, распределены более равномерно. С другой стороны – драконы обладают куда более колоссальным запасом здоровья по сравнению с обычным человеком. Вполне вероятно, что приступов, подобных тому, что испытал я, они могут перенести не один, не два, и даже не десяток – разумеется, с расчетом на то, что после дадут своему организму восстановиться. И все же эта тема, не вызвав должного отклика поначалу, сейчас захватила меня с новой силой. И потому уже на следующий день я под обреченный вздох Карнекира, который явно не одобрял мое поведение, нашел на полках нужные мне книги и принялся их изучать.

Сказать по правде – толку в том было немного. Потому как большинство из них было биографиями драконов, которые рассматривались через призму доминирующих в драконе Цветов. Поняв, что так мне далеко не уехать, я сотворил себе семь мелков соответствующих цветов и лист бумаги, после чего принялся строить таблицу.

Работал я над этим делом трое суток. И Карнекир, и Мизраел видели и знали, что я делаю, но, несмотря на явное осуждение, не запрещали и вообще никак не препятствовали этим заниматься. И результаты выходили неутешительные.

По словам Мизраела, Цвета друг с другом ладят плохо, ибо их конфликт – есть причина существования жизни, как таковой. Но есть Цвета, которые друг друга катастрофически не переваривают. Первая пара, которую мне удалось установить – это Янтарь с Золотом. Причем Золото почти ко всем цветам относится довольно равнодушно, если даже не сказать – радушно. Разумеется, по меркам этих самых Цветов. Впрочем, другого от Цвета любви ожидать и не приходится. Но вот Янтарь Золото просто ненавидит. Сколько бы ни встречалось мне драконов, характером которого руководил Янтарь – Золото этим драконом не переваривалось на дух. Что уж тут говорить, мы с Гиордомом живые тому примеры. Правда, за одним-единственным исключением – когда Янтарь вступал в союз с Серебром. Это бешеное сочетание имело свой ряд недостатков, но вот любви и доверию оно все же поддавалось лучше всех остальных. Но самое разрушительное происходило тогда, когда Золото входило в контакт с Янтарем. Такое сочетание почти полностью лишало разума тех несчастных драконов, которые во время своего первого полета определили характер таким способом. Им просто сносило голову в бесконечных порывах насытить свой голод посредством бесконечного поиска удовольствий… преимущественно, увы, плотских.

Вторая пара, которую я вывел, заставила меня пожалеть, что я не остался в свое время в замке в Тискулатусе и удрал от остальных драконьих послов. Потому что вторая пара Цветов, которые друг друга просто не выносили – это Лазурь и Сирень. Причем в данном случае эта ненависть обоюдная: если в характере имеется что-то одно, будьте уверены: второе будет отторгаться характером изо всех сил. Есть, конечно, исключения с обеих сторон: Сирень, входя в контакт с Изумрудом, не реагирует на Лазурь, а сама Лазурь, образуя сочетание с Серебром, игнорирует Сирень. Ну а те несчастные, кто связывал в себе и Лазурь, и Сирень, описывался биографами как «существа, отмеченные искрой таланта, но поврежденные разумом, вечные дети, не желающие взрослеть».

С другой стороны, некоторые цвета относились друг к другу с меньшей неприязнью, чем остальные, образуя эдакие своеобразные союзы. Во-первых, Лазурь и Изумруд. Что вполне логично, ибо они очень близки по своей сути: терпение и самообладание почти всегда является следствием страданий и понимания беспощадного бега времени. Вторая пара – это Янтарь и Пурпур. Обоими Цветами движет неимоверная жажда действия, но если для Янтаря это желание создавать что-то новое, поиск новых впечатлений, то для Пурпура – это стремление к справедливости и желание каждому воздать по заслугам. От одного только описания биографии дракона, который обладал таким, без преувеличения, взрывным характером, у меня не раз по спине пробегали мурашки. Третья пара – это Сирень и Серебро. Оба Цвета объединяет чувство тайны, чувство странного, загадочного, непознанного, желание укрыться или укрыть что-то дорогое для себя. Биография двух драконов, которым посчастливилось обозначить свой характер этими Цветами, описывала их как бесконечно талантливых – но бесконечно сумасшедших существ.

Золото же относилось нейтрально ко всем Цветам. К некоторым до такой степени, что союз с ним не принимал только один Цвет. Например, связь Золота и Лазури отвергала только один цвет – Сирень. Связь Золота и Серебра – кои в себе сочетала моя дорогая Меридия – не принимала лишь Пурпур. А вот Золото и Изумруд образовывали в себе то идеальнейшее сочетание, которое совершенно равнодушно относилось ко всем другим Цветам. По характеру такое сочетание свойственно любящим матерям; кто бы ни проклял драконий род таким изощренным проклятием, он все же сжалился над теми драконами, которые готовы без остатка отдавать потомству свою любовь.

И посему перспектива для меня вырисовалась очень плохая: Родовой цвет для драконов этого замка был одним из тех, который я отвергаю всем своим естеством. Так что жизнь здесь, и без того не бывшая сказкой, усложнится еще больше. Но что поделать, на то я и принц, чтобы справляться со своим королевским долгом в любых, даже самых невыносимых условиях.

За всеми этими событиями, в течение которых я так же добросовестно осваивал свои крылья, и пролетело три дня. На вечер третьего Карнекир сообщил мне, что завтра в замок приезжают гости, и мне следует быть особенно осторожным…

* * *

– Даже меня может не хватить, чтобы уберечь вас от чужого влияния, принц, – грустно говорил Карнекир накануне прибытия гостей. – Даже больше: мне будет запрещено вмешиваться кроме как в самых крайних случаях. Потому что у сборищ драконов есть правила. И ради одного человека их менять не будут.

– Что ты имеешь в виду, говоря о правилах? – недоуменно спросил я.

– На подобные торжества допускаются лишь драконы, которые уже встали на крыло и утвердили Цвета своего характера. Само собой, Трелоны там не будет. Но вот вы… ты, – смущенно поправился Карнекир, – обязан там быть. Как будущий супруг Меридии, ты должен быть представлен всем остальным кланам.

– Остальным кланам? А их много? – с интересом спросил я.

– Помимо нас есть еще три. Наш клан, как ты помнишь – Лазурный. И город, который мы опекаем – Триниагос. Остальные – это кланы Сиреневых, Пурпурных и Золотых драконов. С соответствующими родовыми Цветами.

– И о каких же правилах будет идти речь? Вернее, об опасности, которую они мне несут?

– Для тебя, конечно, не секрет, что остальные кланы так же горячо желали заполучить тебя. Нам, в некотором роде, повезло. Но, оказавшись здесь, ты оказался подвержен и атмосфере Цветов, которые могут причинить реальную физическую боль. В этом плане несколько плохо то, что ты уже знаком с Цветами: твою неосведомленность в этом вопросе было бы видно невооруженным глазом. И тебя, не ведающего этой правды, никто бы не осмелился тронуть: таковы правила. Молодняк, волей случая или по необходимости оказавшийся на таком мероприятии, категорически запрещено подталкивать к чему-либо. Ты же уже этой информацией владеешь. Ты вооружен, а, значит, можешь быть испытан на прочность. Тем более, сам понимаешь… с твоими доминантными Цветами. Для Лазурных драконов Сиреневые всегда были самыми нежеланными гостями, Пурпурные, в принципе, нейтральными, Золотые же – наши самые дорогие гости. Но для тебя все будет поставлено с ног на голову: Пурпурные увидят в тебе Янтарь и определенно тобой заинтересуются. Золотые могут навредить, даже сами того не желая. Сиреневые же… могут на тебя очень сильно повлиять. Будь с ними предельно бдителен и аккуратен.

– А когда они завтра прилетают? – внезапно спросил я.

– А какая разница, – недоуменно пожал плечами Карнекир. И, увидев ответ в моем лукавом взгляде, поспешно замахал руками: – Нет-нет, Дитрих, даже не проси. Мизраел же мне шкуру…

– Не верю, – категорично заявил я. – Ты меня каждый раз этим шантажируешь, когда тебе не хочется что-то делать. А я хочу посмотреть…

– Дитрих, ты на них насмотришься на вечерних приемах столько, что тебя от них тошнить будет.

– Так то они в человеческом обличье будут, – сердито возразил я. – А я хочу на драконов посмотреть! И вообще, что за дела? Я к драконам прилетел или куда? А самих драконов тут почти и не вижу. Даже тебя я вот в драконьем облике не видел ни разу. Так что хва…

И замолк. Потому что в этот момент лицо Карнекира исказила мука. Как будто я что-то затронул в его душе. Как будто пламя его спокойствия, с таким трудом и трепетом хранимое до того, внезапно кто-то поколебал неосторожными словами.

– Извини, если я сказал неприятную для тебя вещь, – я виновато развел руками, – но это не отменяет моего желания. И я пойду смотреть их прилет, с тобой или без тебя. И когда они прилетят, тоже прекрасно узнаю сам.

– Я пойду с тобой, Дитрих, – сдавшись, прошептал Карнекир, – вот только приготовься завтра рано вставать, – с мстительной усмешкой сказал он. – Пока это не самая сильная твоя сторона.