Текст книги "Клан дракона. Книга 1. Вступление"

Глава 3, в которой я возвращаюсь обратно в столицу

– Эх, хорошо с вами путешествовать, вашбродь, – Ахеол довольно откинулся в карете, поглаживая сытое брюхо и изредка спуская руку ниже почесать сокровенное, – и старых знакомых навещаю, и новых завожу… красота, да и только. Во дворце особо не разгуляешься, там на рожу приличных – раз, два – и обчелся, так еще и язык у всех, как помело.

– Я тебя когда-нибудь прибью, – выдохнул я, жалея, что под рукой нет хорошей сковороды, – Придушу, утоплю, шкуру живьем спущу! Ну неужели нельзя было найти более укромное место?!

– Очень соскучился я по Матьюшке, вашбродь, – виновато сказал Ахеол. – Как только она накормила меня, тут я и понял, что все, не могу больше сдерживаться…

– УБЬЮ!.. – взвыл я, бросаясь на него и начиная душить.

– Это вы, вашбродь, правильно, гнев в себе не держите, вредно это для душевного здоровья, – успокаивающе приговаривал Ахеол, совершенно не сопротивляясь. При этом было такое чувство, что сжимаю я не шею живого человека, а, по меньшей мере, железную трубу. – Хотите, вы в меня потом из арбалета постреляете? Прекрасно успокаивает нервы, уверяю вас! Или, нет, есть идея лучше! Вы меня свяжете, чтобы я, такой негодяй, не смел сопротивляться, а сами в меня кинжальчиком потыкаете?

Застонав, я отпустил его, откинувшись на своем сиденье. Меня до сих пор трясло от унижения, когда я вспоминал сцену, где сэр Аристо отчитывал меня перед ректором Арихиэлем. К счастью, ректор проявил понимание и очень быстро прекратил унизительные распекания.

– Ахеол, почему ты не женишься? – устало спросил я. – Ну зачем тебе столько женщин? Всех же все равно не перелюбишь. Или тебе так в удовольствие на моих нервах играть?

– Да как можно, вашбродь, – мерзкий лицедей снова бросился мне в ноги. – Да я только благодаря вам, считай, и человеком стал, свет белый хоть немного повидал. А насчет любви – так меня, может, вашбродь, Создатель для того таким сотворил, чтобы я бедным и несчастным женщинам, которым судьба дала не самую завидную долю в виде женитьбы по расчету на каком-нибудь старом хрыче, ночь любви и ласки дарить. А женщин таких по деревням ой много, вашбродь, много, боюсь, что и не хватит меня на всех-то…

Я лишь устало закатил глаза. Сколько ни спорил с ним на эту тему – всегда он умудрялся, аки змей, ускользнуть от этой темы.

– Ну а детей твоих сколько сейчас по деревням Тискулатуса бегает – таким вопросом ты не задавался? – спросил я.

– А ежели и бегает – так что с того? – легкомысленно пожал плечами телохранитель. – Плодиться да размножаться тоже кому-то надо. Да и потом – коли моя порода, так выживут, вашбродь, все выживут. Я же выжил вот как-то. Хотя папашку своего в глаза ни разу не видывал. И они выживут, вашбродь.

– Ну, если повезет в детские дома попасть, – мрачно ответил я, открывая окошко за своей спиной, через которое обычно переговаривался с кучером, – тогда, может, и выживут.

– А вот и наоборот, Ваше Высочество, – кучер с внешней стороны не преминул возможностью вступить в разговор, зная, что при мне можно позволить себе куда большую степень откровенности, чем во дворце. – В сиротских приютах детей, конечно, кормят, но и ломают так, как себе даже представить не можете. Я вот сам в сиротском приюте рос. Так там такая экзальтированная мымра была, Ваше Высочество, вы и представить себе не можете. Точно знаю, что трижды выходила замуж, но все три раза мужья у нее поумирали за месяц. А уж на что она любила в черное наряжаться – так и прозвали ее Черной Вдовой. И вот это была всем сукам сука, ваше высочество, уж не обессудьте за прямоту. Ни хворостиной, ни ремнем, ни хлыстом она, действительно, не пользовалась ни разу в жизни, о чем с гордостью голосит на каждом шагу. Но вот морально она могла кого угодно сломать. Да чего за примером далеко ходить: взять меня хотя бы. Я ведь, ваше высочество, рисовать мечтал всегда. В академию хотел поступать, которая искусства в Кархалге. А только поговорила со мной Черная Вдова всего один раз – и все мечты в порошок. Вот, кучером стал, людей вожу. Искусством должны заниматься люди благородные, кого к этому с детства приучают. А простые люди, навроде меня, кучерами больше пользы обществу пользы приносят, – злобно закончил кучер, явно повторяя услышанные в детстве слова.

Я бессильно закрыл глаза. Сиротские дома были самой больной темой нашего государства, да и не только нашего. Мой старший брат, Отто, специализирующийся на военном деле, наверное, раз десять пытался организовать систему, по которой из детских домов способных детей забирали бы в военное училище. Проблема была в том, что государство наше было небольшим, военное училище было всего одно. И служить государству всегда считалось дворянской прерогативой. В итоге даже мой старший брат – на минуточку, прямой престолонаследник! – и тот не смог потеснить дворянство больше, чем на четверть.

Средний брат, Освальд, покровительствовал искусствам: стихосложению, живописи, пению, да, в общем-то, даже входил в попечительский совет Академии искусств, о которой и упоминал кучер Аркус. Но все его поползновения в дома сирот закончились лишь тем, что ему удавалось отбирать ребят с хорошими вокальными данными. Естественно, ни художников, ни композиторов, ни поэтов среди сирот не было и быть не могло. Такое могло прийти только с опытом и если у ребенка есть желание и возможность. А в сиротских домах желания детей учитываются чуть реже, чем никогда.

Я же, младший принц, оказался от природы одарен магическими способностями. И со своей стороны после исключения – то есть окончания! – Университета предложил ректору ежегодно проверять сирот на наличие сильных магических способностей. Стоит сказать, что подобное практиковалось и раньше, но возможность сироты поехать учиться в Университет полностью зависела от хозяина сиротского приюта, который щелчком пальцев мог решить судьбу ребенка так, как посчитает нужным. И только мне год назад удалось оформить это во вполне реальную статью расходов по казне и внести поправки в закон, согласно которому теперь об одаренных магией детях начальники приютов обязаны были сообщать надлежащим лицам.

В итоге – даже мы, трое принцев, своими действиями могли повлиять на будущее от силы четверти ребятишек, попавших в детский дом. Если ребенок не был способен к военной службе, не обладал вокальными данными и способностями к магии – его ждало такое будущее, какое посчитает нужным начальник приюта.

– Я не знаю, что с этим делать, – устало сказал я. – Мы с братьями уже думали об этом бессчетное количество раз. Не имеем мы права по закону принуждать кого-либо заботиться о чужих детях. Найти человека на должность начальника приютского дома – это головная боль, равносильной которой сложно придумать что-либо. Ибо человек нужен: грамотный, умеющий работать с детьми, финансово подкованный, умеющий руководить трудовым коллективом. А такие люди очень редко предпочитают управлять детскими домами, потому как они нередко востребованы в других, более перспективных и высокооплачиваемых местах.

– Но, ваше высочество, – горячо возразил кучер. – Дети ведь – это будущее нашей страны! Как можно бросать их на откуп таким, как Черная вдова? Впрочем, – добавил он, – я вижу, что вам не все равно. И от того, что я вожу именно вашу карету, моя жизнь не такая беспросветная. Хотя, как знать, стань вы королем – может и удалось бы что изменить.

Эти слова меня зацепили. Уже, наверное, третий раз за последние два дня я слышу о том, каким бы хорошим я был королем.

– Прямой наследник трона – Отто, – ответил я. – Конечно, я продолжу заниматься делами государства, возможно, даже займу кресло какого-нибудь министра или советника, но трон мне вряд ли светит.

– Как знать, ваше высочество, – ответила черная куча тряпья голосом Ахеола, о существовании которого я уже успел забыть. – Жизнь-то, она имеет обыкновение складываться так, как от нее никто и не ожидал.

Глава 4, в которой я возвращаюсь в Виллгард, праздную день рождения и получаю неожиданное известие

К счастью, вернуться в Виллгард мне удалось незамеченным. Спору нет, выслушивать восторги от людей по поводу новых дорог было чертовски приятно… первые минут десять. Потом это все начинает утомлять.

Перебросившись парой фраз со слугами, Ахеол и Аркус организовали мне перемещение до моей комнаты с минимальным количеством нежелательных встреч. В комнате я стянул с себя одежду и поспешил в ванную комнату, где меня уже ждал чан с ароматной водой. Вот уж чего мне точно в дороге не хватало – это возможности вымыться. Пролежав в чане полчаса, я вытерся, облачился в купальный халат и вернулся в свою комнату. И на кровати, конечно, уже лежала леди Эшли.

– Здравствуй, Дитрих, – ласково улыбнулась она, в то же время плотоядно облизываясь. – Я скучала по тебе, мой принц.

– Ах, да, здравствуйте, мадам Эшли, – улыбнулся я. – К сожалению, сегодня у меня болит голова.

– Ах, ты, маленький, негодный мальчишка! – леди Эшли, обладавшая минимальными способностями к магии воздуха, щелкнула пальцами, в результате чего меня отбросило на кровать. – Все время цепляешь меня этими словами! Да, я старше тебя на шесть лет, но какая я тебе мадам? Я еще даже ни разу замужем не была, – она деловито устраивалась на мне сверху, нарочито медленно стягивая пояс халата, – или для тебя, девятнадцатилетнего, уже, значит, старуха? Ну а головную боль мы сейчас будем лечить.

Вообще, конечно, знакомство с леди Эшли было тем еще фарсом. Мой старший брат, Отто, по достижении возраста в семнадцать лет, выбрал себе маленькую, скромную фрейлину, к которой и ходил раз в неделю. Отец, решив, что дело так пойдет и дальше, не стал обращать внимания дальше на эту ситуацию. Вылилось это в то, что Освальд, средний брат, стал встречаться чуть ли не с половиной двора; отец угробил кучу времени и нервов на то, чтобы взять это дело хоть под какой-то контроль, и на то, чтобы не появились бастарды, сулившие свою порцию головной боли.

В итоге на семнадцатилетие я получил подарок в виде леди Эшли, которая, собственно, и обучила меня искусству любви. Однако на следующий день для меня стало неприятным открытием и то, что леди Эшли была в прямом смысле слова назначена моей фавориткой до тех пор, пока мне не подберут пару.

Впрочем, стоило отдать леди Эшли должное: дело свое она знала крепко. В большинстве случаев мне достаточно было просто закрыть глаза и получать удовольствие. Впрочем, в подавляющем большинстве случаев, когда я целый день находился на ногах, никаких активных экспериментов мне и не хотелось.

– Ну что ж, принц, – довольно сказала леди Эшли, – растешь, как есть растешь. Три круга – и ты еще не уснул, как раньше бывало. Надо, надо в этом деле форму набирать, от королей всегда ждут наследников, сам знаешь. Эх, – она провела пальцем по моему животу, – было бы у тебя пузо немного меньше – цены бы тебе, такому принцу, не было.

Я обиженно надулся. Выпирающее пузо, в самом деле, было моим слабым местом, особенно в постели, когда это дело было ничем не скрыть.

– Что, обидно? – подмигнула мне леди Эшли. – Вот то-то же. Так что запомни: никакая я не старая и никакая я не мадам! Усек? А голова от меня тем более ни у кого не болит. Хорошо запомнил? Ни-у-ко-го!

– Точно ни у кого? – с улыбкой спросил я. – А сколько всего у вас клиентов? Может, хоть у кого-то, да болела…

– Ах ты, негодный мальчишка, – снова воскликнула леди Эшли, – на что ты намекаешь? Что я со всем двором сплю? Ну все, идем на четвертый круг.

– Нет, нет, леди Эшли, – взмолился я, – хватит, пожалуйста, хватит.

– Нет, принц, – сурово сказала леди Эшли, снова устраиваясь сверху. – Ты вел себя, как плохой мальчик, и будешь соответственно наказан!

Полчаса спустя, когда я уже почти заснул от бессилия, то услышал, как леди Эшли бормочет:

– Эх, а ведь вырос-то мальчишка, вырос. Да если бы он стал королем – на весь мир бы прославился.

* * *

Когда я проснулся на следующее утро, то первое, что обнаружил – это довольные рожи старших братьев.

– С днем рождения, – возвестили они мне, вытаскивая из постели и начиная дергать за уши. Мне оставалось лишь покорно терпеть. Несносная леди Эшли вчера так разошлась, что у меня даже сейчас почти ни на что не было сил.

– Наконец-то, – фыркнул Освальд, – вернулся наш трудоголик. Чуть собственный день рождения не прохлопал. Ты хоть иногда на отдых прерывайся, дружок. Потому что работать можно круглый год, а день рождения в году – один.

– В самом деле, – пробормотал я, сопоставляя даты и понимая, что сегодня мне, в самом деле, исполнилось девятнадцать лет. – Ну, приехал отдохнуть, называется. Снова суета и беготня на весь день.

– Такова наша принцевская доля, – притворно вздохнул Освальд. – Никуда не денешься. И кстати, тебе вчера очень повезло, что ты как-то проник к себе незамеченным. В Виллгард стекается масса народу – поздравить тебя с днем рождения. Ты в народе пользуешься просто бешеной популярностью, братишка.

– Но только не у казначея, – гоготнул Отто, старший брат. – Он как увидел, на какую сумму планируется выставить угощений и вина народу – его чуть новый припадок не хватил.

– Как он надоел, – устало сказал я, натягивая на себя одежду. – А когда у него новое поместье за Виллгардом появилось – удар его не хватил. А мог бы и хватить.

– Бесполезно, – уныло покачал головой Отто. – Он сунул руку во все карманы и взял по чуть-чуть. И с дворянских жалований, и с Академии Искусств, и даже с Магического Университета. И обстряпал все так, что хрен прикопаешься. Мы с Осси уже проверяли.

– Не называй меня Осси, – вяло огрызнулся Освальд, в ширине плеч уступающий старшему брату в полтора раза. – Да и вообще: человек статьи в баланс сводит – и хорошо. Что вы от него еще хотите? Да и кто бы на его месте о себе бы не позаботился. А что он припадки разыгрывает – так его, небось, в свое время не взяли в Академию Искусств, вот он и отыгрывается.

В итоге мы так все втроем и пошли на завтрак. С Освальдом, если уж на то пошло, у нас те еще отношения. И связано это с тем, что бешеная популярность, которую я приобрел после строительства дорог, распространялась и на придворных дам, каждая из которых могла похвастать тем, что хотя бы пару раз ходила на свидание с Освальдом. И хотя вопрос интимной близости отец по-прежнему жестко держал в узде, просто встречаться с другими девушками он ему запретить был не в состоянии. Да и особой нужды в том не было: прямой наследник трона – Отто, а он вел себя не в пример благочестивее.

В целом, день прошел так, как я и боялся. Сплошные беготня и суматоха. После завтрака меня отвели к главному косметологу, где меня привели в порядок. Выглядел я после приведения в порядок так же, как и до, но это мало кого волновало. После чего придворный портной принес мне комплект одежды, который я ненавидел всей душой: белый мундир и такие же штаны с золотыми лампасами. Впрочем, я ненавидел любые вещи, которые шил этот портной. Ибо все вещи шил ровно на полразмера меньше, чем нужно. При этом только попробуй возразить – сразу ответ:

– Так разносятся, Ваше высочество. Ежели больше сделать – так будет потом на вас мешком висеть. Кому же от этого хорошо будет.

Вот только мне от этого было не легче. Мало того, таким витиеватым способом портной находил способ намекнуть мне на мою полноту. После был званый обед, на котором присутствовало человек сто чиновников и просто важных людей при дворе. Меня засыпали кучей подарков, подавляющее большинство которых представляло собой одежду и дорогие украшения. При этом мне не нужно было ни то, ни другое: одежда всегда была неподходящей или по размеру, или по цвету. Драгоценности же я на себе не носил тем более. Связано это было не столько с природной нелюбовью к драгоценностям – как раз наоборот, некоторые вещицы наподобие перстней и запонок были очень недурны – сколько с наличием во мне магических способностей.

У магов был один значительный недостаток, который, однако, девяти из десяти магам совершенно не мешал жить. Недостаток этот заключался в том, что маги не могли носить на себе украшения из драгоценных камней. Вообще. Связано это с тем, что драгоценные камни имели свойство собирать и накапливать магию. По этой причине из них выходили хорошие амулеты и талисманы. Однако даже в пассивном состоянии камни высасывали из мага силы, заставляя его уставать за день в полтора, а то и в два раза быстрее. Так что если маг носит на себе драгоценный камень, то можно быть уверенным в том, что это – амулет или талисман, регулярно заряжаемый.

Когда меня поздравляли по очереди представители богатых дворов, я, чтобы не зевать, активно вертел головой по сторонам. И внезапно мой взгляд остановился на отце. Его Величество Арнольд Четвертый имел склонность к полноте, которая, впрочем, больше была связана с возрастом, ибо ему уже сорок пять лет. Густые каштановые бакенбарды тронула седина, а на лице появлялись первые морщины. Но насторожило меня не это. А то, что у отца были мешки под глазами, которые даже белила не могли скрыть полностью. Глаза же были красные, словно с недосыпа, он часто моргал, чтобы дать им хотя бы секундную передышку. Странно. Когда я уезжал из Виллгарда, предварительно сообщив отцу о том, какой уже получен экономический эффект, сколько его еще планируется, и как замечательно мы будем выглядеть в глазах других государств – отец выглядел здоровым, веселым и довольным жизнью. Что же случилось, что он настолько осунулся? Отто и Освальд, тоже сидящие здесь, вели себя так же, как и всегда.

После обеда представилась возможность отдохнуть пару часов, чем и я воспользовался: я по-прежнему был страшно вымотан. А ведь вечером все только продолжится.

* * *

С одной стороны – вздремнуть мне удалось всего на один час. С другой стороны – этот час вдохнул в меня колоссальный заряд бодрости. Меня сопроводили в королевскую ложу, где отец обычно говорил с народом. И он там, кстати, уже присутствовал.

– Надеюсь, ты отдохнул, сын, – с улыбкой сказал Арнольд Четвертый. – Тебе предстоит долгая речь.

– Почему отсюда? – удивился я. – Почему сразу не сказали? – я сурово посмотрел на Ахеола. – Я спущусь к ним. Мне кажется, они этого заслуживают.

– Дело твое, – пожал плечами отец. Но когда я выходил в сопровождении Ахеола из королевской ложи, сзади меня пристроились еще два стражника.

– Ах, принц Дитрих, да зачем эти дармоеды, – тут же стал канючить Ахеол. – Я сам о вас забочусь уже восьмой год так, как никто бы не позаботился. А этим неучам даже оружие доверить нельзя. Они эти алебарды, небось, по пьяни правильно в руки взяли.

Стражники сердито сопели позади нас, но шли молча, терпеливо снося все оскорбления. Ибо знали, что телохранитель может парой движений переломать им все кости. И вместе с тем, я прекрасно понимал, почему Ахеол их донимает. Как и всякий выросший на улице, к стражникам он питал свою особую великую «любовь». И теперь, получив возможность безнаказанно над ними издеваться, пользуется ею при всяком удобном случае.

– Ахеол, достаточно, – сурово сказал я. – Нисколько не сомневаюсь в твоем мастерстве, но эти стражники выполняют приказ моего отца.

– Как скажете, вашбродь, как скажете, – поспешно закивал Ахеол, пряча гаденькую улыбочку. Сегодня он был одет в старый потертый камзол с парой медалей непонятного происхождения, из которого шла чистая, хотя и явно старая манишка. Довершали облачение такие же старенькие брюки и стоптанные, хотя в прошлом и явно хорошие, сапоги. Больше всего Ахеол сейчас был похож на какого-нибудь вечно пьяного дядюшку из рода умеренной степени достатка, которого родственники каждое торжество упорно забывают, надеясь, что однажды он потеряется сам собой. Но, как и всегда, главный эффект был достигнут: глаз на телохранителе упорно не задерживался.

Спустившись, я прошествовал через главный холл и, предвкушая бурные овации, распахнул главные двери.

Как и ожидалось, встретил меня восторженный рев толпы. Терпеливо дав народу прокричаться, я поднял руку, призывая всех к тишине.

– Добрые подданные Тискулатуса, – начал я. – Для меня – большая честь приветствовать всех и каждого, кто сюда пришел. Отчасти надеюсь, что этому поспособствовало то, что уже успел сделать, – снова аплодисменты. Прождав еще минуту, я продолжил: – Я знаю, что многие хотят дальнейших перемен. Однако я хотел бы особо обратить внимание на то, что уже случилось. Вы благодарите меня и воздаете мне почести – и, поверьте, для меня нет отраднее чувства, чем видеть, как то, что ты делаешь, нужно людям! Но это далеко не только моя заслуга. Это – заслуга каждого рабочего, который в любую погоду был готов работать. Это – заслуга каждого трактирщика, которые порой не скупились кормить рабочих даром, зная, что вкладываются в общее дело. Это – заслуга всех жен, которые ждали своих мужей, поддерживали их, кормили, одевали. Подобный результат – это всегда итог работы множества людей. И лишь когда каждый делает свое дело на совесть, подобное становится возможным. И потому я, в свою очередь, благодарю всех и каждого, кто уже приложил силы к тому, чтобы появилась эта дорога, и заранее благодарю тех, кому еще предстоит сделать так, чтобы она стала удобнее и безопаснее. Благодарю вас всех!

Новый шквал аплодисментов, свиста и восторженных криков, под которые служащие мероприятия начали вскрывать бочки с вином. Я поджал губы: к вину у меня было особое предвзятое отношение, из-за которого, собственно, и случился скандал, вынудивший меня покинуть дворец. Пока ко мне подходили с поздравлениями главы гильдий, которых не допустили до церемониального обеда, народ уже потихоньку начал праздновать. Когда ко мне подошел глава торговой гильдии с явным намерением произнести речь, полную похвал и благодарностей, меня внезапно взяли сзади за плечо.

– Ваше высочество, – виновато пророкотал солдат, – приношу извинения, что прерываю – но ваш отец желает вас видеть. И срочно.

Дабы не обижать главу торговой гильдии – то есть именно той, на которую я возлагал главные надежды к процветанию страны – я обменялся с ним рукопожатиями, сердечно поблагодарил за уделенное время и, извинившись, поспешно направился обратно в королевскую ложу.

– В тронный зал, ваше высочество, – поправил меня солдат, когда мы поднялись на пятый этаж дворца. – Его Величество ждет вас там.

Когда мы прибыли в тронный зал, отец уже сидел на троне. Не став нарушать этикет, я встал перед ним на одно колено, приветствуя по всем правилам.

– Ты очень популярен, сын, – с легким удивлением сказал король. – Даже когда меня короновали – таких оваций не было.

– Это овации для всего нашего рода, отец, – дипломатично ответил я. – Не будь ты королем и не создай государство, в котором в казне всегда имеются деньги для таких проектов – всего этого бы не было. Не вини людей в их недалекости и непонимании того, что им понять не дано.

– Спасибо, сын, – кивнул Арнольд Четвертый. – Собственно, тебя я сюда пригласил для того, чтобы преподнести тебе особый подарок.

Особый подарок от отца? Даже боюсь представить, что это может быть. Может, какое-нибудь уникальное право? Или отец уже хочет выделить мне какое-нибудь поместье? Или, может, мне разрешат самому выбрать фаворитку? Право слово, леди Эшли хороша, но за два года уже изрядно набила оскомину…

– Ты едешь жениться, сын, – сказал Арнольд, – на Безымянные острова. Твоя невеста – драконья принцесса.