Текст книги "Клан дракона. Книга 1. Вступление"

Глава 6, в которой в Лазурный замок прибывают гости

На следующее утро я был вынужден признать его правоту. С трудом отрывая себя от кровати и принимая уже традиционные водные процедуры, я заставлял себя думать только о зрелище, которое меня ждало. Укоры Карнекира касательно того, что сегодня будет первый прием, и добраться до постели мне удастся еще не скоро, я пропустил мимо ушей. Ничего страшного, отосплюсь, мне не впервой.

Через полчаса мы прибыли на уже знакомую мне по тренировкам площадку. Вот только сейчас на ней разлегся своим огромным драконьим телом Мизраел, довольно щурившийся на восходящее солнце. Рядом с ним находились Киртулик и Гвинелла. Эти пребывали в облике людей. Я укутал нас с Карнекиром двойной иллюзией, мы осторожно принялись пробираться в верхнюю ложу, откуда все прекрасно будет видно, как заверил меня вчера Карнекир. Когда мы уселись на облюбованные места, Мизраел скосил в нашу сторону взгляд и недовольно всхрапнул, но больше на наше присутствие реагировать никак не стал. Странно… схема этой иллюзии разрабатывалась мной очень долгое время и, несмотря на достаточно высокую энергоемкость, работала идеально. Как видно, старый дракон все же не преувеличивал, когда говорил, что, будучи хозяином этого места, он может чувствовать любое живое существо, за которое отвечает, на всей его территории. Так что моя попытка спрятаться, вероятно, откровенно его позабавила.

Но вот Карнекир указал на небо, обращая мое внимание на то, что там происходит. И верно… огромное красное пятно в окружении разноцветных точек стремительно неслось к нам. Как видно, первыми в гости к нам пожаловали пурпурные драконы.

Возглавлял эту процессию огромный темно-рыжий дракон. Рядом с ним летел зеленый, поменьше и поизящнее, вероятно, его супруга. И несколько цветных пятен, пока не поддававшихся характеристике, весело сновали вокруг них. Уже перед самым приземлением до меня донесся рык главного дракона, после которого вся его детвора присмирела и ровным клином пошла на посадку вместе с родителями.

– В этот раз золотые драконы прибыли первыми, – прошептал Карнекир. – Такое, конечно, иногда случается, но чаще всего первыми приходят пурпурные.

Я удивленно поморгал глазами, но комментировать это не стал. Ошибся, бывает. Что, впрочем, и немудрено: тот же Мизраел хоть и хозяин Лазурного замка, но сам далеко не синего цвета.

Любопытно. Ариадна, когда превращалась из человека в дракона, пряталась под своими крыльями, если можно так выразиться. После чего ее уже охватывало сияние, которое и завершало превращение. Золотые же драконы – из которых желтых было в лучшем случае трое – склонили головы перед Мизраелом. Получив его одобрительный рык, они поклонились повторно… и тут их тоже охватило сияние, скрывавшее процесс превращения. По его истечении на месте драконов оказались люди: взрослый мужчина с супругой, и дети, по трое братьев и сестер.

– Геярр, – радостно сказала Гвинелла, идя навстречу главе прибывшего семейства, – как мы рады тебя видеть. И, неужели, – она указала на самую младшую девочку, – дорогая Ланима наконец-то встала на крыло? Это замечательно, наша Меридия тоже…

– Это чудесно, – названный Геярром мужчина буквально расцвел на глазах. – Мы обязательно поговорим об этом. А теперь, дети мои, поприветствуйте дядю Мизраела, вы уже давно не виделись.

Сначала ребятня выстроилась в ряд и поклонилась старому дракону. И после того, как он одобрительно моргнул им, они с визгами и воплями кинулись обнимать его морду.

– Эй, – притворно возмутился Геярр, – это некрасиво… Так, Хитал, вот это сейчас вообще было неприлично, немедленно… Арина! Что это сейчас было?! Да я…

Но ни малышня, ни сам Мизраел, зажмурившийся от удовольствия, не обращали на возмущения главы семейства никакого внимания.

– Ну, вот что ты будешь с ними делать, – притворно сказал он, смущенно обращаясь к Гвинелле. – Каждый раз так радуются, когда прилетают сюда, что совершенно себя не сдерживают.

– А я тебе каждый раз говорю, что и не стоит, – с теплой улыбкой ответила Гвинелла. – Вы наши самые дорогие гости, и вам об этом прекрасно известно…

– Боже мой, как это мило, – тихонько пробормотал я про себя, наблюдая, как мальчишки и девчонки ласково гладят морду Мизраела, который, казалось, и не думает как-то призывать их к порядку.

– Да, принц, вы правы, это и в самом деле очень мило, – прошептал рядом со мной Карнекир, с умилением глядя на них, – и это происходит каждый год. И каждый год Мизраел ждет этого, как… – тут он осекся.

– Да хватит тебе играть в тайны, – устало махнул я рукой. – Да, Мизраел здесь хозяин, и он несет большой груз ответственности уже долгие годы. Так что ж теперь, ему никак нельзя хоть как-то расслабиться…

– Так, детвора, – рыкнул Геярр, неуловимо добавив в свой голос интонацию, которой лучше было не перечить, – пора и честь знать. Мы в гостях – так ведите себя прилично!

И хотя ребятня послушно выстроилась и шеренгой отправилась вслед за своим отцом, даже со своего места мне были отлично видны их довольные шаловливые улыбки.

Еще пятнадцать минут ожидания – и на небе снова появилось движение. На этот раз процессию возглавлял дракон темно-красного, почти кирпичного цвета.

– Пурпурные, – прошептал Карнекир, – сегодня что-то припозднились.

Эти, в отличие от золотых, летели ровным клином всю дорогу. И таким же ровным клином приземлившись, они поклонились Мизраелу. И, получив от него одобрительный кивок, расправили крылья и из этого положения перевоплотились в человеческие ипостаси. Интересно. Кажется, дракон каждого клана трансформируется по-своему.

– Тарган, – радостно сказала Гвинелла, подходя к главе, который со своим семейством стоял навытяжку, как самый настоящий военный, и обнимая его. – Как всегда рады приветствовать вас здесь. И брось ты уже эти свои военные привычки, здесь вы – наши дорогие гости.

– Благодарю, Гвинелла, – сдержанно сказал Тарган, – ну, бегите уже, шалопаи, никакой выдержки, – проворчал он своим подопечным.

Дети – что удивительно, так же три пацана и три девчонки, – радостно подбежали к Мизраелу, но если «Золотые» дети висели на Мизраеле буквально гроздьями, то «Пурпурные» вели себя более сдержанно: подойдя к нему, они обнимали и гладили его, но не позволяли себе залезать ему на голову. Что, впрочем, нисколько не огорчало Мизраела, который снова зажмурился, подставляя морду ласкам.

– Так, – громыхнул Тарган минуту спустя, – по местам, отряд! Куда идти – знаете сами, не в первый раз тут. Наэлика, дорогая, иди с ними, а мне с Киртуликом парой слов надо переброситься.

Женщина с темно-серебристыми волосами кивнула и поспешила вслед за своими подопечными, Тарган же с Киртуликом отошли к краю площадки и о чем-то зашептались. Я был до того растроган тем, как Мизраел позволял драконятам себя тискать, что этот образ до сих пор не шел у меня из головы. Представив реакцию своего отца, если бы я по прибытии в соседнее государство с дипломатическим визитом кинулся обнимать тамошнего монарха, я с горечью хмыкнул. Отец бы прописал мне десяток плетей, глазом не моргнув. И на очень долгое время запретил бы мне выход в свет.

Вот это меня раз за разом и сбивало с толку каждый день пребывания на этом острове. Драконы жили совершенно другими категориями: они безмерно любили свое потомство, порой балуя их до безобразия – но и воспитывая и уча со всей строгостью и прилежанием. Людям до них было ох как далеко, они часто не могли выдержать баланса между этими двумя гранями. Они либо любят своих детей, потакая всем их прихотям, из-за чего дети потом вырастают ничего не умеющими рохлями, до дрожи в коленках боящимися слезть с шеи родителей; либо же в невероятной строгости воспитывая и обучая – и при этом совершенно забывая, что маленьких, нежных, еще уязвимых детей нужно хотя бы немного любить. И в итоге дети вырастают безжалостными, бездушными, рассчитывающими только на себя и почти не могущими ни перед кем открыть свою душу. Интересно, а сами драконы до этой мудрости долго доходили? Или им пришлось до нее дойти, потому как проклятие Цвета, неизвестно каким образом появившееся, неимоверно осложнило жизнь всем драконам?

За этими мыслями я не заметил, как в небе в третий раз появились цветные пятна. На этот раз глава клана, летевший по центру, полностью оправдывал название своего родового Цвета: он был глубокого фиолетового оттенка, всего на несколько тонов не доходя до цвета ночного неба. Летевшая рядом с ним драконица была цвета яичного желтка: такого насыщенного солнечного тона мне еще видеть не приходилось. И молодняк вел себя иначе: «Золотые» просто носились вокруг своих родителей беспорядочной толпой, «Пурпурные» летели ровным, стройным клином, подчиняясь общему порядку, «Сиреневые» же в полете умудрялись выписывать какие-то непонятные узоры вокруг своих родителей – и это навевало своеобразное очарование.

– Как всегда, выпендриваются, – недовольно сказал Карнекир.

Я не стал ему говорить, что у меня этот танец в полете, наоборот, вызвал глубокую приязнь: и так было ясно, что он меня не поймет.

Драконы тем временем изящно приземлились перед самим Мизраелом. Поклонившись ему, они дождались его кивка, после чего слегка припали к земле и обратились в людей.

– Уталак, – Гвинелла уже спешила к новым гостям, – как всегда, запаздываете, – с шутливым укором сказала она, обнимая главу Сиреневых драконов. – А ваша дорогая Олесия, как я погляжу, тоже уже встала на крыло?

– Да, – с улыбкой ответил Уталак, – чуть меньше месяца назад.

– Неужели? – с восхищением сказала Гвинелла, – такая юная – и уже такая взрослая. Поздравляю тебя, дитя мое, – она наклонилась к девушке с волосами, которые были удивительно похожи на волосы Меридии, и ласково обняла ее.

Несмотря на все радушие Гвинеллы, прочие дети далеко не спешили сближаться с Мизраелом. Осторожно подойдя к нему, они выстроились в ряд и поклонились, после чего так же осторожно отошли назад, за спину Уталаку.

– Ну, тогда мы пойдем, – с усмешкой сказал он, – если ничего не изменилось, и наши гостевые остались там же, где и…

И в этот момент случилось странное. Девушка, которую обнимала Гвинелла, Олесия, казалось, тихонько замерцала своим Цветом, вероятно, очень довольная похвалой. И… удивительно, но моя собственная Сирень очень сильно на это отреагировала. И секунду спустя в место, где сидели невидимые мы с Карнекиром, уставился Уталак. А еще через мгновение зарычал Мизраел. Тихонько, но с ощутимой угрозой, даже мне стало страшновато. Уталак намек понял хорошо: торопливо отведя взгляд, он поблагодарил Гвинеллу за радушие и повел своих детей – вот совпадение-то, тоже трех юношей и трех девушек – вслед за собой.

– Мне кажется, мы увидели достаточно, принц, – тихонько сказал Карнекир. – А теперь, с вашего позволения, давайте побыстрее уберемся отсюда. А не то вы, в самом деле, будете иметь удовольствие лицезреть, как Мизраел надирает мне шкуру…

Кивнув, я вместе с ним начал потихоньку спускаться. Понимая, как сейчас может быть сердит Мизраел, я указал на противоположную от его местоположения сторону. Эта дорога вела в сад, для того, чтобы вернуться в замок, необходимо было сделать очень большую петлю. Но сейчас это было даже к лучшему, ведь мне очень хотелось обдумать увиденное. Но едва мы с Карнекиром переступили последнюю каменистую ступень площадки, как на наши плечи легли чьи-то ладони…

– Ну как, принц, понравилось? – спросил меня чей-то очень знакомый голос. Я обреченно повернулся. Киртулик стоял около нас, смотря с плохо скрываемым раздражением. Мизраел уже в человеческом обличье за его спиной был едва ли не взбешен. Вот сейчас, глядя на него, мне очень даже охотно верилось, что он запросто может надрать кому-нибудь шкуру.

– Карнекир, я, кажется, просил тебя… – начал было он.

– Так! Довольно! – сердито выдохнул я, выходя вперед. – Если вы все это время убеждаете меня в том, что я отныне – часть вашей семьи, то почему все время меня прячете? Ведь это было такое захватывающее зрелище – а вы хотели от меня это скрыть? Да сколько мне можно бродить вслепую? Почему вы отказываетесь что-либо мне говорить? Я все равно их увижу на приеме – так почему?!

– Потому что мы хотим уберечь тебя, Дитрих, – закрыв глаза и опустив голову, сказал Мизраел. – Для тебя, вероятно, не секрет, что другие драконы тоже… очень хотели заполучить тебя. И если Золотые и Пурпурные отреагировали на это фиаско достаточно спокойно, то Сиреневые так просто не сдадутся. Особенно после того, как этот змей… Гвинелла переборщила с похвалами для этой малявки, которая, хоть на крыло и встала, но контролировать себя не умеет совершенно…

– Хватит, – устало сказал я, – хватит меня так рьяно опекать. Я сейчас прекрасно знаю, что вы что-то скрываете от меня, недоговариваете. И что именно – выясню обязательно!

И, круто развернувшись, пошел прочь. Меня пробрала досада: ну что за упертость? До всего: до Цветов, до их связей, до крыльев и умением ими пользоваться – мне почти всегда приходилось доходить своим умом. И, что самое раздражающее: да на кой черт я вообще сдался драконам? Ну ладно, один клан мог проявить такое, с позволения сказать, экзотическое желание, но чтобы сразу все? Да мало ли принцев и принцесс в людских государствах? Или даже не людских – гномы, эльфы, мало ли знати среди них? Так почему свет сошелся клином именно на мне?

– Магические способности, – казалось, шепнуло мне аметистовое тепло. – Ты держишься здесь лишь потому, что владеешь магическими способностями. Возможно, здесь кто-то был и до тебя, но не выдержал всех тягот жизни здесь. Ты за маской своего волшебства хоть как-то можешь стоять наравне с драконами. Прочие же, которые были вынуждены чувствовать себя существами низшего сорта, такого, наверное, просто не выдерживали. Даром что каждый из них, как и ты сейчас, начинал ощущать тяжесть давления Цветов. Вот и сошлись на тебе так, что драконьи послы готовы были передраться…

Драконьи послы… Готовы были передраться… Почему-то казалось, что эта мысль в свое время не была додумана до конца. Ведь, сказать по совести, никого, кроме Ариадны, больше не было. И разговор изначально шел за три полных дня после прибытия драконьего посла. Почему отец стремился как можно быстрее меня вышвырнуть меня из Виллгарда, было понятно. Но почему, кроме Ариадны, больше никого не было?

И, что не менее важно, это сцена, когда нас атаковали два уже, вне всякого сомнения, Сиреневых дракона. После прожитого здесь времени я твердо уяснил, что драконы своих сородичей действительно любят. Да и сама Ариадна прямым текстом тогда сказала: смертоубийство – тяжелейшее преступление среди драконов. И все же Сиреневые готовы были на это преступление. И все же… и все же… Нет, что-то не сходится. Чего-то не хватает! Как будто какая-то мелочь, деталь, выскользнувшая из моего внимания и не позволяющая запуститься мыслительному механизму, который бы все расставил по местам. Но что же…

Глава 7, в которой я знакомлюсь ближе с некоторыми Сиреневыми драконами

– Ты верно мыслишь, юный принц, – словно нарочно растягивая слова, сказал кто-то за моей спиной мягким вкрадчивым голосом. Я, со своими мыслями успев войти в замок и добраться до четвертого этажа, обернулся и увидел, как возле одного из окон стоит Уталак. Я медленно было попятился назад…

– Не уходи, принц, пожалуйста, – мягко сказал он, смотря на меня фиолетовыми глазами с вертикальным зрачком, – мне очень хотелось с тобой познакомиться.

И я подчинился. Одет он был в темно-фиолетовый охотничий костюм. У него были длинные черные волосы, нос правильной благородной формы. И внезапно я вспомнил. Это же его я видел в Орхорском Университете! Не потому ли они были там, что хотели как можно больше узнать о ком-то… Обо мне? И этот драконий взгляд… от Уталака исходил мощный пульс харизмы, влияния, которому невозможно было противостоять. Мое аметистовое тепло, до того согревавшее меня и дающее подсказки, вдруг сжалось с неким веселым испугом, словно увидело кого-то родного, но намного больше, старше и мудрее.

– Ты верно подметил, принц, – с улыбкой сказал он, когда я подошел к нему. – Не просто так в Тискулатусе ты не увидел других драконьих послов. Заминка вышла по одной досадной, незначительной, но вполне законной мелочи. Ты сам изъявил желание отправиться в путь немедленно. Что дало вполне законный повод твоему отцу на следующее утро развести руками: мол, извиняйте, господа, сами виноваты. Не пугайся, – с улыбкой сказал он, увидев на моем лице испуг, – я не читаю твои мысли. Я лишь слышу голос моей любимой Сирени, – в этот момент он зажмурился и мечтательно улыбнулся, – и она рассказала мне, какие ты задавал ей вопросы по пути сюда.

В этот момент он закрыл глаза и с недовольным выражением лица открыл их, посмотрев куда-то вниз.

– Мизраел несется сюда, как разъяренный бык, которому перед мордой повесили красную тряпку, а задницу прижгли раскаленным клеймом, – с усмешкой сказал Сиреневый Хозяин. – В общем, принц, ты все же подумай. Зачем тебе страдать здесь, в бесконечном конфликте твоей Доминанты и родового Цвета этого места? Сколько Лазурных обмороков ты уже испытал, ощущая на себе гостеприимство Мизраела? Один уж точно, Сирень сказала мне, что Гиордому, моему покойному племяннику, пришлось спасать тебя из когтей Кошмара. А ведь все может быть по-другому. И не бойся, что в родной среде ты размякнешь и станешь слабовольным: мы своих учим с не меньшей строгостью и суровостью, но при этом с любовью и поддержкой, и детки мои – это моя гордость, каждый из которых в чем-то преуспел. И для твоего государства, – многозначительно добавил он, – Сиреневые драконы будут ничуть не худшими союзниками, чем Лазурные. Не надо отчаиваться, принц. Не поздно еще все переиграть.

В этот момент он вздохнул.

– Через тридцать секунд Мизраел будет здесь. Тебе лучше уйти, потому как сейчас тут будет очень громко и жарко. Но над моими словами ты все же подумай. Нет вины дерева в том, что оно боится огня. Нет вины металла в том, что он боится воды. И нет твоей вины в том, что ты не принимаешь Лазурь, принц. А теперь иди.

В этот момент наваждение, до того заставлявшее в немом благоговении стоять перед Уталаком и внимать каждому его слову, отпустило меня, я тут же бросился прочь. Я успел подняться на целых три этажа, но все равно до меня донесся яростный рык Мизраела, когда он добрался до Уталака. Решив не представлять себе, на кого они будут похожи после выяснения отношений, я юркнул к себе в комнату и запер ее. И с трудом подавил забытое детское желание спрятаться под одеяло с головой, ведь когда-то мне, как и каждому ребенку, казалось, что таким образом можно спрятаться от чего угодно…

* * *

Я не пошел на обед. Мне не хотелось есть. Да и яснее ясного было, что прием пищи будет проходить в компании всех тех, кто прибыл сегодня утром в замок. А мне до смерти не хотелось оказываться рядом с Уталаком. Несмотря на то, что я ощущал в нем что-то до боли знакомое и родное – я его боялся. Я боялся того, что меня словно тянул к нему сильнейший в мире магнит… и я боялся, что любой из семейства Лазурных драконов посчитает, если уже не посчитал это гнуснейшим предательством.

Внезапно в дверь постучали. Я, до того неподвижно просидевший в одном из кресел, лениво повернул голову в сторону двери. И внезапно для самого себя прислушался к аметистовому огоньку, который до того почти незаметной искоркой дремал внутри меня. Охотно откликнувшись на мой зов, он подсказал, кто ко мне пришел.

– Заходи, Карнекир, – ответил я, легким взмахом руки отпирая дверь.

Мой беловолосый спутник аккуратно вошел в комнату, удерживая поднос с бутербродами и кувшином с апельсиновым соком. Поставив еду передо мной, он осторожно начал:

– Все ждали тебя на обед.

– Я догадываюсь, – вяло пробормотал я, с огромным усилием заставив себя взять бутерброд и начать двигать челюстями, – но я не хочу никуда идти.

– Мизраел все-таки наказал меня, – печально сказал Карнекир. – Вот не верил ты, что он может…

– Неправда, – мгновенно ответил я, перестав жевать. – Карнекир, я же тебе верю. Зачем ты сейчас меня обманываешь?

Беловолосый юноша замолчал. После чего внимательно посмотрел на меня серыми глазами и спросил:

– Почему ты так решил?

– Сирень сказала, что ты лжешь, – не задумываясь, ответил я и только потом понял, что это на самом деле так, – Да и не успел бы он тебя побить. Он оказался в замке всего через две минуты после моей беседы с Уталаком.

– Ты говорил с Уталаком? – ахнул от гнева Карнекир. – Каков жулик! Неудивительно, что Мизраел весь обед исходил злостью, ему посреди трапезы пришлось уйти успокоиться. Какой же он наглый мошенник!

– Наверное, не больший, чем вы, верно, Карнекир? – тихо спросил я, поняв, что преждевременно начал идеализировать свою новую семью. – Ведь старшие драконы изначально условились, что я поговорю с каждым из послов, ну а что вышло?

– Тут другое! – горячо возразил Карнекир. – Ты сам поддержал это предложение, которое, по сути, было и не предложением, а просто криком души. Все честно.

– Формально – да, – безразлично ответил я, – но по факту вы оставили других с носом, не дав им и шанса. Так в чем сейчас был неправ Уталак? Формально-то я ведь уже знаком с Цветами, верно? Так что ему мешало проверить меня на прочность? Вам просто заплатили сдачу вашей же фальшивой монетой. Скажешь, нет?

– Ты сейчас хитришь и изворачиваешься в точности, как они, – печально сказал он.

– Так возрази мне! – сердито выдохнул я, – спорь со мной! Скажи, в чем я неправ?!

Но мой визави ничего не ответил. Он лишь смотрел на меня со всей скорбью, на которую только был способен.

– Это не ответ, – безразлично сказал я, запрокинув голову и закрыв глаза, – уходи. Не желаю сейчас никого видеть.

Тихие шаги и хлопок дверью дали понять, что меня оставили в покое. И впервые за очень долгое время я дал волю слезам. Да, я принц, я обязан быть сильным, смелым, готовым пожертвовать своими интересами ради общего блага… Проклятье, пора бы уже прекращать прикрываться этим общественным благом, до которого больше никому нет дела. Я остался один, пора, наконец, понять это и действовать, прежде всего, в собственных интересах. И все же от этого я не перестаю быть человеком, которому тоже может быть страшно и больно.

Вслед за моими слезами пришел и всплеск Лазури, но он уже не обжигал так больно, как раньше. Было, конечно, неприятно, но терпимо. Я даже нашел в себе силы прислушаться к нему. Да… Мизраел его верно описал. Это было страдание, но страдание не губительное, а наоборот, дающее силы жить дальше. И вслед за ней я пустил в себя Золото, испытав в этот момент нежность к Меридии. Не успей она встать на крыло в тот злополучный день, я бы не раздумывал ни секунды. Потому что шестым чувством я ощущал: Уталак не обидит. Он не обидит никого, в ком доминирует столь любимая им Сирень. Наоборот, он приютит, он позаботится, он научит быть сильным и в нужный момент найдет в себе силы отпустить в небо своего подопечного, как бы грустно и тяжело ему не было. И, я уверен, этому были бы рады и я, и она. Но… теперь все иначе. Я, пусть и непроизвольно, но привязал Меридию к себе. Чистокровному дракону не дано изменить свой характер. А, значит, и ей не дано выбрать себе другую пару.

И в этот самый момент я ощутил все свои Цвета. Это было так странно: как будто внутри меня стало пусто и темно, лишь семь сфер мерцают, освещая путь впереди и задавая направление. Сильнее всех, конечно, мерцала Сирень, она была едва ли не в полтора раза больше Янтаря, второй моей Доминанты. Следом, почти не уступая в размерах, шло Серебро. Затем, чуть меньше, Изумруд. Странное дело, но самым маленьким огоньком был Пурпур. Золото же с Лазурью снова вступило в танец, едва не ставший для меня в свое время смертельным, но Серебряный и Изумрудный огоньки уже спешили обернуть расшалившиеся Золото и Лазурь в скорлупу, защищающую мое Сиренево-Янтарное естество от пагубного воздействия.

Погрустив еще немного, я решил размяться. Ведь я сегодня еще ни разу не летал: сейчас научиться держаться в воздухе хотя бы несколько минут мне стало казаться наиострейшей необходимостью.

Выскользнув из своей комнаты, я тихо начал спускаться. Я знал, что Уталак сейчас меня не побеспокоит: Мизраел наверняка не спускает с него глаз. По той же причине мне сейчас не станет докучать и Мизраел. Геярр, наверняка уже знающий, что я такое в плане Цвета, ни за что не станет рисковать контактом со мной до тех пор, пока не будет точно уверен, что не причинит мне вред, нарочно ли или нет. Таргану же лезть ко мне не позволит его почти воинская выдержка. Хотя почему почти? Уверен, он в этом плане кому угодно даст сто очков вперед…

Без особых трудностей я добрался до площадки. Сирень убеждала меня в том, что никого поблизости нет. Взойдя на трамплин, я запрокинул голову, закрыл глаза и позволил силе заструиться по своим лопаткам, вызывая по заученной схеме образ драконьих крыльев. И позволил себе упасть, уже почти не страшась казавшейся мне ранее непокоримой высоты.

Дела мои шли немного лучше: мне удалось продержаться в воздухе почти четыре минуты. В конце седьмого круга я аккуратно спустился вниз. Странное дело… казалось, Лазурно-Золотой пульс, бившийся в груди полчаса назад, не только не причинил мне страдания, но и дал новые силы. Впрочем, это неудивительно. Это же Лазурный замок, здесь каждый питает силы от Лазури… даже такой, как я, воззвав к ней, получит просимое, хоть и с изрядным чувством боли.

– Как это здорово. Ты тоже учишься летать? – чей-то голос, так похожий на голос Меридии, раздался совсем рядом. Он был таким же звучным, наполненным чувством, добротой – и все же чем-то отличался. И ощущать эту разницу было очень остро и очень больно. Если голос Меридии порой был отдаленным, как будто она погружена в свои мысли, то этот голос хранил некую тайну. Тайну, светлый секрет, который раскрывают лишь тому, кому раскрывают свою душу. Я уже знал, кого увижу. Точно. Та самая девушка, на которую утром так отреагировала моя Сирень. И, я уже знал, что она – та самая, кого я видел в Орхорском Университете с Уталаком. Причем она была похожа на Меридию не только волосами – казалось, они были практически близнецами, за исключением цвета глаз и нескольких черт лица я не мог найти между ними разницы…

– Привет, – тихо сказал я, обернувшись, – Олесия, правильно?

– Да, – радостно улыбнувшись, сказала девушка, глядя на меня своими чистыми голубыми глазами. Хотя нет. Цвета утреннего неба они были у Меридии. У Олесии же, которая так сильно была на нее похожа, глаза были цвета морской бездны. – А ты принц Дитрих, верно? Я так рада с тобой познакомиться.

– Почему ты здесь? – зачем-то спросил я. – Ты же сейчас должна быть на вечере.

– Я ушла с него, – пожав плечами, ответила девушка. – Господин Мизраел был очень сердит на меня за мою несдержанность утром. Отчитал меня. А я всего лишь обрадовалась похвале госпожи Гвинеллы. Наши кланы друг друга недолюбливают, я очень обрадовалась, когда мне здесь оказали такой знак внимания. Расчувствовалась… и вот как оно получилось.

– Так, значит, ты… – неуклюже продолжал я, – тоже уже встала на крыло?..

– Да, – весело кивнув, подтвердила она. – Я очень старалась. Я, кстати, видела тебя мельком. В университете, когда мы приезжали с папой по делам к ректору.

– В этом году? – уточнил я. – Да, я тоже вас видел…

– Нет, раньше. Еще три года назад, – улыбнулась Олесия, – Ты тогда зачаровал фонтан, и он перестал бить. А когда завхоз стал проверять, то струя воды ударила ему прямо в лицо и сбила с ног. Это было забавно… хотя и непонятно, зачем было так с ним поступать.

Я лишь печально вздохнул. Завхоз приглядывал за мной по приказу самого ректора Арихиэля. По самой очевидной причине. И хотя я прекрасно знал, что завхоз всего лишь обычный человек, который добросовестно выполняет свой труд, порой его назойливая опека так выводила меня из себя, что я просто не мог удержаться от того, чтобы как-нибудь не подшутить над ним. При выпуске я, конечно, во всем сознался и попросил у него прощения. После чего год спустя лично ходатайствовал за его дочь при ее поступлении в Академию Искусств Тискулатуса, не погнушавшись даже лично попросить за девушку перед Освальдом. За что ее отец готов был меня боготворить и, уж конечно, простил мне все мои выходки. Между прочим, она двоюродная сестра Фалкесты. Я очень надеюсь, что ее не затронул поступок сестры, и что оставшиеся пару лет до конца обучения она будет сидеть тише воды, ниже травы.

– Вот оно как было, – сказала Олесия, когда я все это озвучил вслух, – понимаю. Нам с папой повезло больше. Он уже очень долго живет, многие поколения выросли под его чутким вниманием. Так что ему точно известен баланс между этими гранями: все мы, его дети, всегда были окружены заботой и вниманием, но никого из нас это никогда не тяготило. Поэтому мы его так любим. Я думаю, что и тебе бы он очень понравился…

Но тут она осеклась. Увидев, как мои глаза снова наливаются страданием, она поспешно сказала:

– Прости, пожалуйста! Мне не следовало так говорить! Я не хотела делать тебе больно, извини!..

– Да что там, – махнул я рукой, – ты-то в чем виновата, что все так получилось? Ты ведь, – тихо спросил я, – тоже Лазурь не любишь, да?

– Угу, – тихо сказала девушка, заломив руки, – и Пурпур. Папу это немного обижало, ведь Пурпур – его вторая доминанта, но, в конце концов, Сирень всегда нас мирила.

– Да, здорово, – пробормотал я, – вот ведь… смешно, да? У нас обоих синие глаза, а мы Лазури боимся.

– Да уж, забавно, – неловко улыбнувшись, сказала она.

– А скажи честно, – я почти проклял себя за то, что осмелился задать этот вопрос, но не спросить я просто не мог: – а если бы все случилось иначе и я попал бы к вам… ты была бы рада?

– Конечно, – еще тише ответила она, – тебе был бы рад каждый из нас. И тебе у нас было бы хорошо. Но извини, я снова начинаю заставлять тебя сомневаться.

– Я не могу уйти, – тихо сказал я, – мы с Меридией теперь связаны. Я… смотрел на нее, когда она взлетала.

– Я знаю, – тихо ответила она. – Сирень рассказала мне о твоем потрясении в тот день. Ты меня не понял, милый Дитрих, – в этот момент она ласково взяла меня за виски, совсем как любящая сестра, – я не пытаюсь отбить тебя у нее. Я знаю, что вам суждено быть друг с другом. Но ты… может быть, ты мог бы взять ее к нам с собой?

У меня отпала челюсть от изумления. Такого предложения я от нее ожидал меньше всего.

– Просто ты очень важен для всех драконов, – тихо сказала она, отпуская мои виски. – В свое время ты узнаешь, почему. И ведь когда ты говорил с папой, он же не уговаривал тебя бросить Меридию? Не навязывал тебе ни меня, ни моих сестер в жены? Он просто не хотел, чтобы ты страдал. Хотел, чтобы тебе было хорошо. Меридии тоже будет у нас хорошо: у нее замечательные Цвета. Золото, если ты будешь рядом с ней, всегда будет давать ей силы. Серебро, которое в ней тоже сильно, сведет на нет все негативное влияние Сирени. Папа же с Аяри и Мефамио ради вас будут себя сдерживать. Аяри – это моя средняя сестра. Иногда очень вредная, но все равно всеми любимая, – с улыбкой пояснила она, глядя на мое недоумевающее лицо, – а Мефамио – старший брат. У них, как и у папы, одна из доминант – Пурпур, который не принимает сочетание Цветов Меридии. А ты, – продолжала она, – ты не будешь здесь счастлив. Тебе здесь будет больно каждый день. До тех пор, пока ты не изломаешь себя и не подстроишь свой характер под те Цвета, которые будут угодны Лазури. Но Мизраел не хочет этого понимать. Заполучив тебя путем честной хитрости, он вцепился в тебя и ни за что не отпустит. Даже ценой твоего душевного перелома. Но извини, – виновато добавила она, – я снова начинаю на тебя давить. Ты должен сам решить, как для тебя будет лучше. Главное – не бойся. И спокойной ночи.