Текст книги "Мстители"

Я вновь повернулся к «Сер-Джану» и запоздало осознал, что он ведет себя как-то странно. Нос его задрался выше, чем прежде, корма стала ниже. Внезапно я понял, что большой катер тонет. Возможно и существуют мощные моторные суда, способные без ущерба двигаться на полной скорости задним ходом в открытом море, но этот катер не относился к их числу. Предназначенный для рыбной ловли кокпит на корме был слишком низким. Разумеется, в катере имелись дренажные отверстия для отвода воды, но если они и действовали, – а при движении назад на такой скорости они вполне могли работать в обратном направлении, то есть пропускать воду на борт – то по-видимому были не в состоянии управиться с хлынувшим через кранец потоком воды, через кокпит заливающим рубку и каюту.

Я почувствовал как Элеонора отыскала и крепко сжала мою руку. Теперь стало очевидным, что опасность нам не грозит: «Сер-Джану» до нас не добраться. У нас на глазах корма опустилась еще ниже и полностью исчезла под водой. Мгновение спустя потерявший устойчивость катер медленно перевернулся на бок и затонул.

Перед глазами у нас промелькнуло упавшее с мостика тело Артуро. Потом его засосал водоворот. Что случилось с Робертом мы так и не узнали.

Глава 35

До сих пор я просто не позволял себе загадывать дальше текущего момента. И наверное смутно надеялся, что как только удастся покончить с непосредственной опасностью, мне останется всего лишь нажать нечто вроде кнопки «задание выполнено». После чего прибудут основные силы, которые займутся перевязкой раненых, погребением мертвых и вообще возьмут на себя все решения и ответственность. Разумеется, ничего подобного не получилось. Прежде всего, у меня не было никакой кнопки. На борту имелась только слабая рация, которую Серина использовала для связи между судами, действующая в радиусе порядка тридцати миль. Последнее отмеченное на карте положение свидетельствовало, что Багамы, ближайшая к нам земля, располагалась примерно в двух сотнях миль к западу.

Кроме того мне хотелось быть уверенным, что когда прибудут пресловутые «силы» – если они и в самом деле прибудут – они будут предупреждены о необходимости помалкивать о том, что обнаружат. Договориться об этом по рации далеко не просто, даже если бы удалось связаться со Штатами. Наконец я припомнил, что мы не тонем и даже не получили каких-либо серьезных повреждений. В конце концов Америку нашли Колумб и Лайф Эриксон. Говорят, ее нашел даже ирландский монах по фамилии Брендан. Чем я хуже их? Добравшись до берега, я мог сгрузить решение замысловатых проблем на плечи Маку и спокойно умыть руки.

– Почему бы нам не воспользоваться ССРМ? – спросила Элеонора.

– Это еще что такое?

– Аварийный маяк, который расположен рядом со спасательным плотом наверху. Помнишь, я говорила тебе о нем? Джулио сказал, что он называется Сигнализационный Спасательный Радиомаяк, сокращенно ССРМ. Устройство вроде их маленьких датчиков, но побольше и мощнее. Когда судно тонет, включаешь маяк, и он начинает подавать сигнал на паре аварийных авиационных частот. Первый же пролетающий самолет передает сообщение Береговой Охране.

– Сначала, нужно дождаться этого самолета, – заметил я.

– Джулио говорил, что сигнал расходится на пару сотен миль. Так что самолету не обязательно пролетать прямо над нами. А вообще над океаном их летает немало.

– И кроме того нужно желание иметь дело с Береговой Охраной, – добавил я. – А я далеко не уверен, что оно у меня есть. Во всяком случае, пока я не попросил кое-кого подготовить их должным образом. Иначе поднимется слишком много шума. Еще бы, залитая кровью яхта, начиненная трупами и взрывчаткой.

Элеонора помолчала. Потом не глядя на меня заговорила:

– Тебе не удастся замолчать эту историю, Мэтт. Во всяком случае, до тех пор, пока она жива. – Я ничего не ответил, и Элеонора продолжала, аккуратно подбирая слова: – Ведь ты хотел, чтобы я ее убила, не так ли?

– Мне приходило в голову, что в дальнейшем это может оказаться нам на руку. Но если говорить без лишних эмоций, возможно, для нее так было бы лучше. Вспомни, как она настроена и что ее ждет на берегу.

– А каково мне жить, иметь такое на совести, к делу не относится, не так ли?

Мгновение я молча смотрел на нее.

– Я сказал лишь, что понимал преимущества подобного исхода. По-вашему, мне следует закрывать глаза на возможные последствия, мисс Брэнд? Ведь я не говорил, что намеренно устроил все таким образом.

– Но ты…

– Нацелил тебя на единственного противника, с которым ты могла надеяться управиться. И настроил максимально использовать свои возможности. Сколько ты весишь, сто десять, сто пятнадцать фунтов? С чем ты упражнялась? С клавишами печатной машинки? Неужели ты думаешь, что продержалась бы хоть пять секунд в схватке с девушкой, которая на двадцать фунтов тяжелее тебя да пребывает еще в прекрасной спортивной форме, если бы не мои инструкции сражаться не на жизнь, а на смерть? Смотри, чего тебе удалось добиться. Ты довольно серьезно поранила ей ногу, немного помяла ей скальп. Потом тебе повезло, и она свалилась в проем. Учитывая разницу в весе, весьма неплохо, но все благодаря решительности, не так ли? Как ты думаешь, чем кончилось бы дело, если бы тебя останавливали сентиментальные предрассудки? Эта юная амазонка выжала бы тебя как половую тряпку и повесила бы сушиться.

Какое-то время Элеонора молчала. Потом неохотно кивнула.

– Хорошо. Прости, я была не права. – На меня она не смотрела. Все так же не глядя на меня, негромко добавила: – Но ты еще все можешь исправить. Исправить ее. Довести до конца эту грязную работенку.

Мы с ней сидели, расслабившись, над парой стаканов с крепкими напитками в главной каюте, в которой успели прибрать после того, как она послужила нам полевым госпиталем – даже у Элеоноры красовались бинты на запястье, которое я порезал, освобождая ее. Серина лежала на канапе с подветренной стороны, в буквальном смысле перевязанная с ног до головы. Она так и не пришла в сознание, но мой непрофессиональный осмотр показал, что зрачки у нее одинакового размера и особых вмятин в черепе не наблюдается. Мы обрезали окровавленные волосы и обработали рану настолько, насколько позволяла аптечка «первой помощи». Извлекли из ее ступни каблук, для чего понадобились щипцы – к счастью для нее, она не приходила в сознание – после чего использовали остаток маленького мотка двухдюймового стерильного бинта для перевязки. Все это было сделано после обработки и перевязки дыры в моей ноге – Элеонора настояла, что ею мы должны заняться в первую очередь. И теперь сидели рядом, глядя на лежащую напротив девушку, не забывая о трупах, все еще остающихся на палубе, и опущенных нами парусах, которые следовало закрепить ненадежнее. Лишенная парусов «Джембоури» тяжело покачивалась на волнах Атлантического океана.

– Отличная мысль, – одобрительно сказал я. – Почему ты не подумала об этом раньше? Мы не стали бы с ней возиться. Совершенно верно, от нее нужно избавиться. Какой способ ты предлагаешь? Перерезать горло слишком нечистоплотно – мы только что немного здесь прибрали – а голова у нее, похоже, довольно крепкая… Знаешь, пожалуй я воспользуюсь подушкой, так же как они управились с тем парнем в больнице. Если ты не возражаешь, я просто положу ей подушку на лицо и посижу сверху несколько минут.

– Мэтт, прекрати. Я посмотрел на нее.

– Ведь ты сама предложила. В чем же дело, нервишки сдали?

Элеонора облизала губы.

– Не издевайся надо мной. Я… я имела в виду, что ты убивал людей…

– Теперь ты тоже их убивала, – сказал я и увидел, как она вздрогнула. – Я мог бы подумать об этом, чтобы спасти мир от полного уничтожения. И даже, чтобы уберечь Соединенные Штаты Америки от внезапного сокрушительного нападения. Но только не из-за внутриведомственной склоки, связанной с мистером Зарвавшимся Ослом Беннеттом. Если он нуждается в убийстве беспомощной женщины – еще одной беспомощной женщины – пусть убивает ее сам. Я готов до определенного предела постараться, чтобы его подвиги не стали достоянием гласности, поскольку в этом заинтересовано правительство, на которое я работаю. Могу даже произнести пылкую патриотическую речь на эту тему, но то, что ты предлагаешь, выходит за всякие границы. Собственно говоря, в данном случае мое задание заключается в том, чтобы доставить тебя домой живой, все остальное второстепенно. – Я поморщился. – Теперь, пожалуй, мне стоит пропустить еще стакан, прежде чем заняться похоронными делами. Потом попытаемся разобраться, как управляться с двигателем. В парусах я не очень разбираюсь, но иметь дело с катерами приходилось. Если ты не возражаешь, мы все же попробуем отыскать путь к цивилизации собственными силами.

– К цивилизации и к людям, которые помогут тебе замять эту историю. – Однако последнюю фразу она произнесла со слабой улыбкой на лице.

– И людям, которые помогут мне замять эту историю настолько, насколько ее можно замять, пока эта девушка жива, – согласился я, предлагая ей наполнить мой стакан.

На палубе мы действовали осторожно и методично, как и подобает паре сухопутных крыс, брошенных посреди океана на яхте, с которой они не умеют обращаться. Солнце уже поднялось достаточно высоко, предвещая спокойный теплый день. Мы навели порядок на палубе, причем о подробностях проделанной нами работы лучше не упоминать. Сняли изорванный кливер, сложили и упрятали в парусный рундук под сиденьем кокпита. Свернули грот, подвязали его к гику и зафиксировали гик. Затем проделали ту же операцию с маленьким фока-штагом на носу, которому отводился собственный гик. Более маленькая и не раненая Элеонора еще раз пробралась на узкий нос и подвязала рабочий кливер, поверх которого устанавливался большой кливер, к стальному ограждению, чтобы парус не сдуло за борт. После чего мы отыскали инструкцию двигателя и внимательно ознакомились с ней. Немного прогрев, завели мотор и, удостоверившись в его исправной работе, включили сцепление. Двигатель проработал еще минуту и со скрежетом остановился.

Я предпринял еще одну попытку. Двигатель отлично крутился в холостом режиме, но заклинивал сразу после включения сцепления. Наконец Элеонора выглянула за борт, подозвала меня к левому ограждению и указала вниз. Я посмотрел и увидел протянувшийся вниз канат, исчезающий под кормой: отстреленный мной от кливера трос, который теперь цепко обмотался вокруг винта…

Полчаса спустя я помог Элеоноре с трудом взбираться на палубу по свисающему трапу. Она неудержимо тряслась, нагая, за исключением обернутой вокруг бедер повязки, к которой крепилось экстравагантные ножны Адама, ныне пустые.

– Прости, – выдохнула она, пока я укутывал ее в полотенце. – У м-меня ничего не получилось, это все равно, что резать железо, и я потеряла дурацкий нож. – Похоже, она прочитала мои мысли, потому что пристально посмотрела на меня и сказала: – И я не позволю тебе взять другой нож и попробовать сделать это самому, с твоей-то ногой! Еще занесешь инфекцию или что-нибудь в этом роде… Что ты уставился? Можно подумать, вы впервые видите голую женщину, мистер Хелм, к тому же бледно-зеленый цвет и гусиная кожа вряд ли делают меня особенно привлекательной. Брось мне эти штаны, пожалуйста. Господи, сейчас и представить невозможно, что когда-то они стоили восемьдесят долларов!

– Элли, – сказал я.

– Теперь кофточку. Не везет мне с кофточками, правда? Бьюсь об заклад, что на этой занюханой яхте не найдется простой иголки.

– Элли, – повторил я.

– От меня нет совершенно никакого проку. Даже паршивый канат и тот перерезать не могу.

– Элли.

Она посмотрела на меня странным, невидящим взглядом. В следующее мгновение она всхлипывала, уткнувшись мне в плечо, а я обнимал ее и говорил, какая она чудесная, смелая девушка. Она не поверила ни единому моему слову, но всхлипывание прекратилось. Я убрал с ее лица сбившиеся мокрые волосы и мягко, но в то же время и не слишком мягко, поцеловал ее. Она начала отвечать, но заколебалась, как будто удивляясь самой себе, после чего полностью отдалась поцелую. Внезапно мы оба поняли, что нечто сломанное восстановилось, нечто, тяжело раненое, исцелилось.

Наконец она отвернула лицо и прижалась лбом к моему плечу.

– Боже мой, – прошептала она. – Неужели это все-таки произошло?

– Не спрашивай, – ответил я. – Ваши пожелания, мэм?

Она слабо покачала головой.

– Не здесь, – пробормотала она. – Не сейчас. Прошло слишком мало времени после… Если ты не…

– Твое желание для меня закон.

– Ты обладаешь железной выдержкой.

– Особенно, когда есть, чего ждать. Ладно, с этим все ясно. Попробуем управиться с парусами этой посудины. Лет сто назад меня учили обращаться с парусными судами – с небольшими парусными судами. Специально для нашего брата, шпика, в Морской Академии устроили отдельный курс, который включал всего понемногу. Разумеется, большую часть я успел позабыть, но не думаю, что это так уж сложно. Люди, которые управляются с парусами, не производят впечатление исключительно одаренных…

Два прибора облегчили мою задачу. Первым был судовой спидометр с табличкой «узлометр». После поднятия парусов мне оставалось только сверяться с его показаниями и замечать, в каком положении наша ветровая силовая установка работает с максимальной эффективностью. Вскоре я начал припоминать основные принципы этого способа передвижения, но еще долго не мог надивиться, насколько могут быть ослаблены паруса. Казалось бы, чем сильнее их натягиваешь, тем быстрее должна двигаться яхта, но в действительности данный принцип не срабатывает.

Вторым спасающим наши жизни приспособлением стал хитроумный навигационный прибор, которым некогда пользовалась Серина. После того, как я разобрался с его инструкцией, осталось только нажать на несколько кнопок и взгляду представали координаты широты и долготы. Просто молниеносный навигатор. Карты, разумеется, не вызвали у меня затруднений, мне и раньше по долгу службы приходилось иметь дело с морскими картами. Я проложил курс к северу от Багам, обходя стороной местные скверные рифы. К вечеру все стало на свои места. Если бы не Серина и не дыра в моей ноге, можно было бы спокойно наслаждаться путешествием, постигая управление большой красивой яхтой под восхищенными взглядами маленькой симпатичной девушки.

Однако вторая девушка не позволяла расслабляться. Я понятия не имел, что творится у нее в голове. Она заняла носовую кабину, некогда служившую нам тюремной камерой, и пребывала в каком-то одурманенном состоянии, которое по-видимому и стало следствием как неудавшейся попытки самоубийства, так и удара по голове. Слишком много непредсказуемых страстей заключалось внутри этой красивой перебинтованной девичьей головы – нельзя было забывать, что ей немногим больше двадцати лет. Я чувствовал бы себя намного спокойнее, лежи она связанная по рукам и ногам, но управление сорокафутовой яхтой просто не оставляло времени, чтобы приглядывать за ней. Поэтому мисс Лорке было позволено самостоятельно перемещаться в туалет и на камбуз, руководствуясь потребностями своего организма. Моя же рана больше всего давала о себе знать в сидячем положении, а на яхте сидеть приходится немало.

Тем не менее, это было увлекательное путешествие. Правда, ночью, когда опустившуюся темноту нарушали только отсветы габаритных огней, блеск компаса да звезды над головой, стало немного не по себе. Мы разобрались, как обращаться с автопилотом, после чего осталось только сидеть и наблюдать, как «Джембоури» самостоятельно прокладывает себе дорогу. Было решено дежурить по очереди. Вскоре после полуночи Элеонора разбудила меня, чтобы показать огни судна вдали, но они миновали нас далеко за кормой.

Ближе к утру на большом участке неба к западу исчезли звезды и начали поблескивать молнии. Я разбудил Элеонору, мы принялись спускать паруса и закончили как раз, когда упали первые капли дождя. Едва мы успели скрыться в каюту, как хлынул настоящий ливень. Элеонора проверила все люки и иллюминаторы и присоединилась ко мне в главной каюте. Она сообщила, что Серина спит или притворяется спящей. Мы как испуганные дети уселись, взявшись за руки. Снаружи безжалостно хлестал дождь, сверкали сопровождаемые оглушительным грохотом молнии, а в такелаже завывал ветер, раскачивая и бросая «Джембоури» во все стороны. Наверное, оба мы подсознательно ожидали, что обшивка вот-вот треснет и в каюту хлынет вода, но ничего подобного не происходило. Примерно через час шторм просто прекратился. Мы осторожно высунули головы в проем главного люка и увидели слабые проблески света. С палубы начисто смыло последние следы разыгравшейся здесь битвы.

Шквал погасил ветер, поэтому ставить паруса было бессмысленно. Однако после того, как Элеонора приготовила сытный завтрак, мы все-таки их подняли и попытались направить яхту на северо-запад. Мимолетным дуновениям слабого бриза это оказалось не под силу. Поэтому я решил, что нельзя окончательно списывать со счетов двигатель внутреннего сгорания. Оставил Элеонору на вахте и спустился, чтобы в очередной раз проверить наши координаты. Выяснилось, что за время, прошедшее после предыдущей проверки, мы почти не сдвинулись с места. Я налил себе чашку кофе и нахлынувшая боль в ноге напомнила, что пуля могла запросто поразить и значительно более важную для меня часть тела. Казалось бы, живи да радуйся. И все-таки для полного счастья мне сейчас недоставало немного ветра…

– Мэтт, поднимись, пожалуйста, сюда. – Голос Элеоноры прозвучал достаточно спокойно, но я понимал, что она не станет заставлять меня взбираться по трапу с раненой конечностью только для того, чтобы вместе скоротать долгие ночные часы.

– Что ты думаешь об этом? – показала она рукой, когда я высунул голову из люка.

Корабль казался маленькой серой полоской на северном горизонте. Я прихватил бинокль и взобрался на кокпит, чтобы лучше видеть. Прежде чем я успел разглядеть нечто большее, чем направляющийся в нашу сторону корабль, позади и ниже меня послышался хриплый смех.

– Поздравляю, вам предоставляется превосходный случай, – проговорил глубокий голос Серины. – Удачи, ребята.

Она стояла в проеме люка, вглядываясь в далекий корабль. Неуклюжая повязка на голове придавала ей потрепанный, нездоровый вид, но загорелое лицо обрело свой нормальный цвет и в глазах появились живые искорки. В ответ на мой взгляд она сделала обычный машинальный жест в сторону своего лифчика, который, как и шорты, успел прийти в весьма плачевное состояние.

– Проклятие, откуда вы можете знать?.. – начал было я.

– Мачты на одной линии, – спокойно ответила она. – Курс не отклоняется ни в сторону кормы, ни в сторону носа. Я наблюдала через иллюминатор. Двигатель мой вы загубили, ветра нет, так что теперь все зависит исключительно от парня на мостике. Молитесь, чтобы он не отправился позавтракать, оставив корабль на попечение Электронного Джонни. Минут через десять вы узнаете это наверняка. Как я уже говорила, удачи вам, ребята.

Она стала спускаться вниз. Я быстро спросил:

– Можете что-нибудь посоветовать, мисс Лорка? Девушка остановилась и оглянулась на меня.

– С какой стати я стану давать вам советы? Вам прекрасно известно, к чему я стремлюсь. Плевать на огласку, это был всего лишь каприз, чтобы заставить всех их, и особенно отца, понервничать. – Она злорадно улыбнулась. – Мисс Лорка будет ожидать дальнейшего развития событий в своих личных апартаментах. Если нам больше не доведется встретиться, не сомневаюсь, что вы, так же, как и я, были рады нашему знакомству. Приятно сознавать, что вы наконец испытаете все на собственной шкуре. Возможно, это поможет вам понять – правда, всего на несколько секунд.

Она исчезла внизу. Я перевел взгляд на Элеонору и понял, что мы подумали об одном и том же. Нам все-таки стоило связать эту особу, не беспокоясь, что она будет голодать или намочит постель из-за того, что у нас нет времени ею заняться. Я осторожно спустился вниз по трапу и заковылял вперед, к двери в маленькую носовую кабину. Серина уже растянулась на койке правого борта, которую когда-то занимал я. Она разглядывала свою перебинтованную ногу. Потом заговорила, не поворачивая головы.

– Вы и в самом деле знаете свое дело, Хелм. Как вам удалось убедить эту девчонку так отчаянно драться? Она сразу причинила мне такую боль, что… Я кричала и плакала, как ребенок. Со мной такого никогда не бывало. Все из-за неожиданности, из-за этой ужасной боли…

– Выключатель детонатора, срабатывающего при приближении. Где он находится? – спросил я.

Она медленно повернула голову и уставилась на меня.

– Вы и в самом деле думаете, что я вам скажу?

– Он включен?

– Конечно.

– Но ведь вы выключили его после предыдущей неудачной попытки. Вы не поплыли бы подбирать нас с включенным детонатором. Значит, вы задействовали его теперь, когда увидели приближающийся корабль. Об этом не трудно догадаться. Так где же он? – Она молчала. Я продолжал: – Мы уже имели случай убедиться, что вы не умеете терпеть боль, Серина. Не заставляйте меня вновь прибегать к этому способу. Вам только кажется, что Элли причинила вам сильную боль. Вы даже не представляете, что такое по-настоящему сильная боль.

Мне не нравится прибегать к подобным трюкам, но временами без них не обойтись. Даже если бы мне была безразлична судьба приближающегося судна, я не мог допустить, чтобы Элеонора стала жертвой этой упивающейся местью девчонки, не говоря уже о том, что и сам я не слишком тороплюсь умирать. И даже если теперешний корабль не представлял настоящей угрозы – я все-таки не мог поверить, что он и правда налетит на нас посреди белого дня – плавать на яхте, которая грозит взлететь на воздух, как только рядом окажется подходящий кусок железа, мне не улыбалось. Детонатор следовало обезвредить, прежде чем мы войдем в район оживленного судоходства. И ничто не мешало мне заняться этим прямо сейчас.

Я схватил ее за запястья, прежде чем она поняла, что я намереваюсь сделать, но она была исключительно сильной девушкой и полностью обездвижить ее мне не удалось. Ее колено намеренно вонзилось мне в раненую ногу и я почувствовал резкую пронзающую боль. При этом я все время сознавал, что снаружи, в другом мире, расположенном за пределами наполненной стонами и проклятиями маленькой каюты, к нам быстро и неудержимо приближается корабль… Что ж, в такую игру можно играть и вдвоем. Я всем весом навалился на нее и трижды попал ногой в воздух, прежде чем отыскал забинтованную ступню. Серина поперхнулась воздухом в безмолвном крике, и ее тело обмякло.

Внезапно я заметил, что во время нашей борьбы произошла катастрофа, которой она всеми силами пыталась избежать. Эластичный лифчик сполз ей на талию, превратившись скорее в широкий красный пояс и обнажил грудь. Грудь у нее оказалась красивой, упругой и загорелой. Внезапно все мое внимание сосредоточилось на ее теле – джентльмен Хелм, бескорыстный малый, который великодушно утешает расстроенных молодых дам, никак не пытаясь этим воспользоваться, куда-то исчез. Я видел, что она сознает мой пристальный взгляд и свою наготу. В глазах у нее появилось странное выражение: казалось, она внезапно переместилась в другое измерение. Какое-то время царила тишина, которую нарушил голос, совершенно не похожий на знакомое мне хрипловатое контральто.

– Папа, не надо меня раздевать! Это не хорошо! – Это был высокий девичий голос. – Нет, нет, не делай этого больше, пожалуйста, мне больно…

Затем ее глаза вновь встретились с моими. Внезапно они вновь стали глазами взрослой разумной девушки. Но она помнила сказанные слова и понимала, что выдала себя. И оба мы понимали, что в руках у меня оказался нужный рычаг. Мне ни к чему было выкручивать руки или ломать пальцы. Достаточно всего лишь расстегнуть и стянуть ее шорты и то, что находится под ними, а потом сделать вид, просто сделать вид, что намерен я действовать дальше. Чтобы избежать повторения ужаса, постигшего ее в детстве, ужаса, который творят мужчины, она расскажет мне обо всем…

Я глубоко вздохнул. Как я уже говорил Элеоноре, речь все-таки не шла о спасении целого мира. Под угрозой оказались всего лишь я, Элеонора да паршивый корабль с дюжиной занюханых матросов – в общем, ничего, представляющего действительную ценность. Я отпустил ее, и она в бешенстве бросилась на меня. Короткий сильный удар в челюсть отбросил ее на койку. Я развернулся и бросился прочь, налетев в узком коридоре на распахнувшуюся дверь туалета. Отчаянным движением попытался захлопнуть ее, и она, отскочив, еще раз ударила меня. Тогда я взял себя в руки, начал медленно и тщательно прикрывать дверь и остановился.

Внутри крошечного помещения, на замысловатой панели управления электронного унитаза горел красный свет.

Получалось, что кто-то воспользовался приспособлением и израсходовал остатки того, что Джулио назвал начинкой электронного поедателя дерьма. В результате загорелся красный свет, требующий дозаправки… Но кто мог побывать там после того, как я управился со своими утренними делами? Не Элеонора. И не я. У Серины же было слишком мало времени в промежутке между тем, как меня позвали на палубу и ее появлением в проеме трапа. Да никто и не пользовался этим приспособлением. В такой тихий день звук разносится на все судно. Итак, во время реконструкции яхты и установки нового, отвечающего предписаниям унитаза на судне появилось множество разнообразных приспособлений. Кому придет в голову, что взрывчатка может быть как-то связана с хитроумным морским туалетом?

– Мэтт! – В голосе Элеоноры звучала тревога.

– Иду, – отозвался я.

– Он не сворачивает. Он вообще не меняет курса!

– Иду.

Я нажал кнопку и красный свет погас. Потом быстро прошел на корму, отыскал и выключил главный электрический рубильник всего судна. Хотя последнее, возможно, было пустой тратой времени. Детонатор скорее всего имел отдельную прямую подводку, которую невозможно обнаружить, если проверять обычную сеть.

– Мэтт, пожалуйста!

Я налег на свою злосчастную ногу, болезненно пульсирующую после удара Серины, рана вновь начала кровоточить, – взбираясь вверх по трапу. И остановился на полпути, ошеломленный увиденным. Жизнь моя сложилась так, что мне, как говорится, не раз приходилось заглядывать в глаза смерти. Заглядывал я в отверстия стволов винтовок различных калибров, всевозможных пистолетов и револьверов, а также одно– и двуствольных ружей. И всегда считал, что ничего не может быть страшнее двух широких черных отверстий последних. Но сейчас на нас надвигалась смерть поистине ужасающих размеров, слепая и безжалостная – тридцати или сорокатонный корпус танкера, рассекающий спокойную морскую гладь. Я обратил внимание, что корпус направляющегося на юг судна достаточно высоко выступает из воды – корабль с балластом на борту направлялся за грузом в Венесуэлу или Арубу.

Медленно, потому что спешить теперь было некуда – как и невозможно было что-либо предпринять – я прошел на кокпит к стоящей за штурвалом Элеоноре и положил ей руку на плечо. Тело ее было маленьким, крепким и теплым, и я вдруг ощутил, как она мне дорога.

– Кажется, я его нашел. Сплюнь через плечо, – сказал я.

Элеонора кивнула, не сводя глаз с надвигающегося корабля.

– Но они не могут не замечать нас! – возмутилась она. – Ослепли они там все, что ли?

– Вахтенный занимается бортовым журналом, записывает показания лага или что-нибудь в этом роде. Ему-то ничего не грозит. – Я ощутил медленно нарастающую ярость. – Как сказал Джулио, эти мерзавцы уверены, что весь океан принадлежит только им.

– Нам… придется прыгать за борт? Я задумался и покачал головой.

– Останемся на яхте. Только держись покрепче. Может быть, нас отбросит волной в сторону. Да и что мы будем делать в воде, за сотни миль от берега, даже если нас не изрубят его винты?

Корабль был уже совсем близко, глыбой нависая над нами. «Джембоури» с опавшими парусами почти неподвижно лежала на стеклянной глади океана. Это выглядело невероятно глупо, но ничего поделать мы не могли. Я запоздало припомнил о рации, но если вахтенный не смотрел, представлялось маловероятным, что он станет слушать. К тому же времени, чтобы свернуть у него уже не оставалось. Я подумал о ружье с одним оставшимся зарядом и револьвере с тремя патронами. К сожалению, браунинг мне так и не удалось отыскать, видимо, он упал за борт. По крайней мере, в последний раз потешу себя, оставив мерзавцам несколько пуль на память. Но, увы, и на это не оставалось времени.

– Мэтт, – проговорила Элеонора.

– Что?

– Ты отличный парень. Мне хотелось тебе это сказать.

– Только не ставь этот вопрос на голосование. Останешься в меньшинстве. Но ты мне тоже нравишься. А сейчас мы уляжемся на дно кокпита и вцепимся в опору штурвала или как там это называется…

Я замолчал. Носовой люк «Джембоури» открылся. Сначала мы увидели руки, потом перебинтованную черноволосую голову и наконец вся девушка выбралась и уселась на краю люка, глядя на надвигающийся танкер, который теперь закрывал обширный сектор северного неба. Затем она поднялась и, припадая на раненую ногу, быстро двинулась в сторону отпорного крюка, лежащего на боковой палубе. Казалось, ничего глупее не придумаешь – пытаться удержать десятки тонн металла жалким отпорным крюком!

Сейчас уже можно было предугадать дальнейшее развитие событий. Корабль не шел точно на нас, а потому существовал шанс, что расходящаяся от носа сильная волна отбросит нас в сторону. Во всяком случае яхта дрейфовала носом навстречу направленному на нас смертоносному оружию, а стало быть представляла собой минимально возможную цель. Серина расположилась на передней палубе, с левой стороны, сжимая в руках крюк…

Затем корабль навис над нами и гигантский нос придвинулся ужасающе близко. Бока корпуса были черными и ржавыми, и над водой выступала широкая полоса окрашенного в красный цвет днища, также пребывающего не в лучшем состоянии. Судно называлось «Элмо Трейдер». У меня промелькнула мысль, что я обязательно запомню это название на всю оставшуюся жизнь, но при сложившихся обстоятельствах это отнюдь не означало, что клеткам памяти придется сильно напрягаться. Серина пошевелилась.

Она шагнула вперед в то самое мгновение, когда «Джембоури» всколыхнулась на поднятой носом волне. Обеими руками взметнула длинный крюк над головой, балансируя им и не сводя глаз с приближающегося корабля – похоже было, что нас все-таки не успеет отбросить в сторону, во всяком случае недостаточно далеко. Яхту должны были миновать еще бесконечные мили корпуса судна, и высокая стальная стена неумолимо приближалась. Серина приготовилась. Теперь я понимал, что она задумала. Она не собиралась отталкиваться от чудовища. Она забыла, что намеревалась взорвать его. Она превратилась в капитана Ахаба, вонзающего гарпун в бок огромного белого кита. Или в женщину каменного века, сражающуюся бок о бок со своим мужчиной, и бьющую копьем с каменным наконечником в сердце атакующего мастодонта. Тело ее изогнулось и она изо всех сил нанесла удар в тот самый момент, когда «Джембоури», бешено раскачиваясь, отпрянула назад.