Текст книги "Милый муравей"

Глава 9

На следующее утро мы улетели в Перт. Я нудно ворчал насчет мест, которые нам достались, но все же с удовольствием смотрел в окно на реку Суон, освещенную солнечными лучами, высокие стройные здания, выстроившиеся вдоль террас на ее берегах. Мысли о Миллере Банбери мгновенно стерли улыбку с моего лица. Я совсем забыл о предстоящей встрече с этой старой скотиной, и не было никаких шансов избежать ее. В офисе меня остановит Шарлин, а потом вломится Банбери и разорвет на части, требуя ответа на вопрос: согласна ли англичанка Джейн продать ферму и если нет, то почему?

Вот я и старался оттянуть момент встречи. Взяв капитана Стратт, багаж и руководство по танкам, я отвез все это в «Кингс-Амбассадор», уютный отель на Хай-стрит, где, как мне казалось, она будет в относительной безопасности. Токарный станок я спрятал на чердаке в доме моего друга (его жена решила, что я сошел с ума, но вопросов не задавала). Потом отправился в свой офис. Встретившаяся в холле Шарлин улыбнулась своей лучезарной улыбкой и поплыла мне навстречу.

– Мистер Банбери хочет меня видеть тотчас? – предупредил я ее распоряжения.

– Верно, – сказала Шарлин и процитировала шефа: – «Сразу же, как только вернется».

– Где он?

– Ах! – мечтательно произнесла Шарлин, без сомнения, вспоминая свой замечательный отпуск. – В Перте была масса денег из Малайзии, часть их утекла, как я полагаю, в карман Банбери.

– Когда он вернется?

– Через несколько дней.

Кот из дома – мыши в пляс… Так или иначе, на моем столе не было срочных дел: я долго отсутствовал, и всем неотложным занимались мои коллеги, остальное подождет.

* * *

Я поднял было телефонную трубку, но передумал. «Воздержись», – сказал я самому себе, отправился домой и позвонил оттуда.

Первым делом я набрал номер Боба Коллинза, суперинтенданта полиции в отставке, отца жены моего брата. Боб – англичанин, много лет назад приехал в Западную Австралию и остался здесь.

– Сядь, – сказал я, – и слушай.

Я начал рассказывать. Боб не перебивал, потом сказал:

– Чертовски странно. А правовая позиция?

– Простая, но довольно необычная. С наследством Джейн все в порядке, поскольку существует завещание. Но у нее нет никаких родственников, она последняя в своем роду, ни кузена, ни дяди, ни тети, нет даже троюродного брата.

– А в случае ее смерти?

– Все идет государству – bona vacantia, если уж ты хочешь точное определение по-латыни. Хотя по правде говоря, Боб, думаю, штат в любом случае заберет землю. На том основании, что ее не возделывали много лет.

– А эта твоя девушка тоже возделывать ее не собирается?

– Она инженер и женщина. Боб. Она ведь не скотовод.

– И она тоже забросит землю?

– Трудно сказать.

Боб Коллинз рассмеялся.

– Итак, она в опасности только потому, что является последней в роду. А если бы у нее было десять братьев, разбросанных по свету?

– Полагаю, их могли бы переловить одного за другим.

– Хотя это довольно сложно.

– Поэтому быстро женись на ней.

– Эй! Кто, я?

– Спаси ее жизнь, парень. Сколько Клоузов разбросано по всей Австралии? На свадьбе Мэри их было, по-моему, около тысячи.

– Тебе показалось, потому что ты оплачивал счета.

– И все обожают шампанское. Где сейчас младший?

– Ян? Он уже два года с экспедицией в Антарктиде.

– И до него трудно добраться, понимаешь, что я имею в виду?

– Боб, эта мысль никогда не приходила в голову ни мне, ни ей.

– Ты хочешь спасти ее жизнь?

– Не ценой же своей собственной.

Боб рассмеялся.

– Как она выглядит?

– Довольно хорошенькая.

– Тогда за чем же остановка?

– Профессиональная этика, – сказал я. – Давай-ка поговорим о другом.

– О чем?

– Где ты обычно проводишь отпуск?

– В…

– Я знаю, знаю.

– Отличное место, чтобы сделать предложение. Хочешь арендовать его?

– Все в твоих руках, Боб. Да, если я тебя попрошу, ты мог бы сделать для меня одно дело?

Я заручился согласием Боба и едва положил трубку, как зазвонил телефон.

– Мистер Клоуз, вашу клиентку зовут Джейк Стратт? – это был голос Шарлин.

– Да.

– На почту пришел пакет на ее имя. Из Англии.

– Хорошо. Я его заберу.

* * *

У меня был «рейнджровер», конечно, не такой надежный, как старая «тойота» на Стринджер Стейшн, но довольно ходкий и не подбрасывающий вас так, что вы отбиваете себе зад. Взяв с собой небольшой чемоданчик со сменой одежды и умывальными принадлежностями, я поехал к гостинице. Припарковав машину возле «Кингс-Амбассадор» и прихватив полученный на почте пакет, я поднялся к Джейн.

– О, хорошо, – сказала она, беря в руки ножницы. Как было указано на таможенной квитанции, это были личные бумаги. – Письма Мэри Эллен к моей бабушке, – пояснила она. – Я попросила, чтобы их выслали.

– А где они были?

– У одного старого друга хранился мой портфель со всяким семейным барахлом: фотографии, свидетельства о рождении. И они, эти письма. – Джейн вытащила бумаги и держала в руках небольшую стопку писем в бледно-голубых выцветших конвертах.

Всего около дюжины – не слишком частая связь между любящими сестрами, если принять во внимание срок, хотя Джейн называла еще меньшее число, когда упоминала о них.

Она уселась за чтение, а я тем временем вскипятил воду, заварил чай и сел в ожидании, когда и меня позовут посмотреть их. Меня не позвали, поэтому, естественно, пришлось о себе напомнить.

– О, извини, – сказала Джейн.

Это были письма тридцатых годов, когда Мэри Эллен после смерти Стринджера жила одна и описывала, как она боролась с засухой, жаловалась на пастуха-дезертира.

Вдруг Джейн воскликнула:

– Вот, она пишет о Грине! Рождественское письмо от декабря 1942 года.

"Дорогая Джейн! Бог знает, когда ты получишь это письмо! Возможно, если оно дойдет, ты будешь осуждать меня за то, что я хочу тебе сказать. Дело в том, что я снова выхожу замуж, а причина в том, хотя я не жалуюсь (почему я должна жаловаться, если во многом другом я так удачлива), что порой мне бывает очень одиноко здесь.

Я должна рассказать тебе о нем, потому что он будет твоим зятем. Его зовут Джон Джозеф Грин, он моих лет, родился в местечке под названием Пиктон, что недалеко от Сиднея. Если ты посмотришь на карту, моя дорогая, то увидишь, что это в трех тысячах километрах отсюда, я там ни разу не была, и в такой поездке нет смысла. Как и многие другие, вся его семья умерла в 1919 году во время эпидемии инфлюэнцы. Он одинокий, как и я, очень красивый и спокойный мужчина. Мы с ним неплохо подходим друг другу, и, кроме того, он хорошо помогает мне на ферме. Джон много путешествовал по Австралии, он что-то вроде исследователя, но теперь хочет осесть на одном месте. Мы вполне устраиваем друг друга, и ты можешь не беспокоиться за меня. Ты не должна думать, что я глупая и романтичная, поскольку в свои сорок лет выхожу замуж, – я это делаю обдуманно и осознанно.

(Я заметил, что упоминаний о том, что Грина привел Билли-старший, в письме не было.)

Скоро мы должны пожениться. Я надеюсь, это случится, когда странствующий священник, отец Нейсмиш, нанесет сюда свой следующий визит.

Я представляю, как ты поднимаешь брови, и слышу, как ты говоришь: «Мэри стала католичкой?» Нет, конечно! Просто отец Нейсмиш – очень хороший человек, иезуит, и проводит свою жизнь, служа Богу в отдаленных местах. И что еще более важно, он может обвенчать нас. Если бы не он, нам пришлось бы совершать очень неудобную поездку.

Надеюсь получить твое благословение и пожелания добра.

Джейн, я уверена в Джака и буду счастлива с ним".

– Что значит Джака? – спросила Джейн.

– Прозвище, что же еще? Подобно тому, как я зову тебя Ойлкен Стратт.

– Не задирайся! Джака – сокращенное от Джон, да?

– Получается так.

Мы продолжили чтение писем. Я, конечно, ничего не нашел в них, поскольку читал уже после Джейн. Вдруг она сказала:

– Слушай!

– Я весь внимание.

– Это письмо она написала в 1970 году. Обыкновенное письмо, ничего особенного, но здесь есть постскриптум. Слушай: «Джейн, я никогда не интересовалась твоим финансовым положением, но теперь, когда твое здоровье стало уже не таким крепкий, не хочу, чтобы ты испытывала лишения, поскольку имею больше, чем мне необходимо для собственных нужд. В йоркширском „Пенни-банке“ в Брэдфорде я открыла счет на твое имя. Когда тебе понадобится, используй эти деньги. Если они тебе не нужны, все равно пусть лежат, и пожалуйста, не позволяй твоей гордости протестовать, потому что, хотя я не рядом с тобой, я всегда думаю о тебе!»

– Еще деньги, – пошутил я. – Наследство делается все больше и больше.

Джейн печально улыбнулась:

– Я должна просто жить и наслаждаться ими.

– Я скажу тебе, что мы сделаем.

– Сейчас, дай только я прочитаю последнее письмо.

Быстро пробежав его глазами, она отложила листок в сторону.

– Ничего особенного. Так что же мы сделаем?

– Мы отправимся в департамент, где ведется запись всех землевладельцев, чтобы посмотреть, кто соседствует с фермой Стринджер Стейшн. А потом мы их всех проверим.

– Может быть, с этим лучше справится полиция?

Я рассказал Джейн про Боба Коллинза.

– Ты можешь поддерживать с ним контакт. Полиция обо всем знает, но сейчас от нее мало толку.

Джейн подошла к окну, из которого открывался вид на реку Суон, в водах которой играли солнечные лучи. Несколько минут понаблюдав за течением, она восхитилась:

– Удивительное место! – И, помолчав, добавила: – Как ты думаешь, эти ужасные люди знают, что мы не погибли?

– Наверняка знают.

– Но как? Они же не могли узнать про солдат-норвежцев!

– Если бы мы просто проехали через Кунунурру, одно дело. Но мы задержались там, звонили по телефону, загорали. Конечно, им известно, что мы остались живы.

– И они знают, что мы вернулись в Перт?..

– Да. И поэтому мы не останемся здесь.

– О Боже! Снова путешествовать. Куда же мы отправимся после регистрационной палаты?

– У моего друга здесь неподалеку есть коттедж.

– Он знает, что ты с молодой особой женского пола?

– Собственно говоря… знает.

– Это для него привычно?

– Он думает, что я собираюсь жениться на тебе, – сказал я, чувствуя себя в этот момент омерзительно.

Естественно, это ее как громом поразило. После взрыва возмущения («Если бы я хотела выйти замуж, думаешь, я до сих пор бы этого не сделала?») последовал сарказм («Как благородно с моей стороны удостоить ее такой чести!»). Затем пошли оскорбления в адрес юристов Перта, которые настолько беспомощны, что позволяют неизвестным особам даже похитить себя! Ее глаза метали молнии, ноздри трепетали.

– Ну почему все так? – отбушевав, спросила она наконец.

– Потому, – ответил я, – что у меня тут около тысячи всяких тетей, дядей и кузенов!

– И всей этой тысяче хочется запустить свои жадные австралийские лапы в моиденьги?!

– Знаешь, – вымолвил я, ошарашенный, после некоторого раздумья, – ты похожа на… австралийское насекомое.

– Уж не имеешь ли ты в виду этого… оззи-моззи? Что ж, благодарю за комплимент!

– Да, здесь водится муравей, который так называется. И он выделяет такой… медовый нектар, деликатес, что ли, на редкость вкусный. У этого насекомого сладенькое тельце, зато кусачая и вредная головка. Естественно, все желают заполучить сладкую часть и никто не хочет головку… Ты, Джейн, напоминаешь мне этого милого муравья, только в человеческом обличье. Никогда не забывай об этом!.. Да, мои многочисленные родственники встали бы стройными рядами на защиту твоей безопасности… А ты… ты подумала…

Считаю, что на ее «почему?» я ответил вполне достойно, и она понемногу начала остывать.

Джейн была очень обидчива, как, впрочем, все современные независимые женщины. Конечно, я находил в ней массу прочих достоинств, за исключением, пожалуй, ее нетерпимости к одной-единственной вещи: при малейшем намеке на то, что ее кто-то начинает опекать, она буквально взрывалась от обиды. По отношению ко всему другому отличалась сдержанностью манер, интеллигентностью, трезвостью в оценках, уравновешенностью.

Выяснение отношений задержало нас на добрых полчаса, поэтому посещение регистрационной палаты откладывалось на другое время. Вместо этого я отвез ее в Мандереч[9]9
  Мандереч – прибрежная зона отдыха.


[Закрыть] и потом на обед.

Джейн, к которой вернулись ее рассудительность и спокойствие, спросила:

– Почему прибрежная зона отдыха Перта так далеко?

Вопрос следовал за вопросом. Пройдя сквозь облако москитов, облепивших яркую вывеску ресторана, мы уже изрядно чесались, но, несмотря на это, чувствовали себя превосходно. Мандереч – отличное место для рыбной ловли. Вся экзотическая рыба и многое другое было для нее в диковинку, и вскоре она уже рассуждала об экспорте австралийской фауны для стола англичан. Красное вино вызвало аналогичные стремления. Как я уже говорил, мы получили от еды массу удовольствия, однако о женитьбе больше не разговаривали.

Мне хотелось все-таки увезти Джейн на пару дней в тихое местечко под названием Дейвсвилл, где находился коттедж Боба. И я увез ее туда.

К коттеджу можно было добраться по воде и по суше. Боб, большой любитель ловли креветок и крабов, имел две моторные лодки. Одна часто использовалась для развлечения гостей, вторая, более мощная, спускалась на воду, когда внуки Боба изъявляли желание прокатиться на водных лыжах. Голубой «коммодор», стоявший возле коттеджа, предназначался для прогулок по окрестностям.

Пропустив Джейн в дом, я тщательно закрыл за собой дверь и разбрызгал повсюду специальную жидкость в надежде, что она убьет всех моззи. Необходима была осторожность: я знал манеру Боба всюду развешивать сетки: незваный гость, влезший в окно, тотчас обнаружит себя запутавшимся в нескольких милях прочной нейлоновой тюрьмы, которая падала с потолка. Однажды я выполнял для Боба роль подопытного кролика. Если вы попались, то попались крепко, а если будете барахтаться и стараться освободиться, то лишь ухудшите свое положение; если же останетесь хладнокровным, вы все равно обречены, потому что сеток слишком много, и для каждой из них Боб приспособил специальные веревки. Только если у вас в руке нож, стоит попробовать разрезать нити и выбраться, но если он находится, скажем, у вас за поясом, то вытащить его вам уже не удастся: сетки только туже будут обтягивать вас при каждом следующем движении. Точное повторение ситуации с мухой, очутившейся в сетях паука.

Однажды я сказал Бобу: «Что, если в роли незваного гостя окажется обыкновенный мальчишка, который попадет в твои сети и умрет от голода?» Но у Боба была твердая позиция: во-первых, чужакам здесь нечего делать; во-вторых, на каждой внешней стене дома висят таблички: «Осторожно – частная собственность умело защищена». И эти надписи, должно быть, работали, потому что погибших в сетях пока еще не было обнаружено.

Все это я объяснил Джейн, но не продемонстрировал. Я всего лишь показал ей, что холодильник работает и наполнен продуктами, что их много еще и в чулане. А в замаскированном шкафу в комнате Боба хранятся полицейский пистолет и охотничье ружье. В деревянных домах такие секретные шкафчики устроить довольно просто.

– Ну, до утра, думаю, все будет в порядке, – бодро улыбнулась Джейн.

И на этом мы разошлись спать по своим комнатам.

На следующее утро, прежде чем выехать в Перт, я постучал в ее дверь, окликнув по имени. Ответа не последовало. Повторение не дало результата. Тогда я обшарил весь дом. Все было в порядке, сети висели на своих местах, но Джейн нигде не было. Коттедж окружали семь или восемь акров земли, покрытой кустарником. Я покричал ей из двери, не беря в расчет эти пространства. Потом, надев ботинки, вышел из дома и начал рыскать, подобно охотничьей собаке. Я искал ее следы, думал об австралийских змеях, нервных и пугливых. Дайте им шанс, и они уйдут с вашей дороги. Но наступите на змею – и тотчас расплатитесь за это. Обшарив кусты, я заторопился к воде, решив, что Джейн, вполне возможно, отправилась на утреннее купание, и услышал металлический звук небольшого работающего мотора. Джейн стояла в лодочном домике с набором инструментов и смазкой в руке.

– Снова Ойлкен Стратт, – сказал я, – и босиком.

– Просто проверила моторы. Маленький не заводился, сейчас все в порядке. Зато большой работает как шелковый и совершенно бесшумный. А что плохого в том, что я босиком?

Я объяснил ей, что такие прогулки могут быть чреваты встречей с тигровой змеей, что в этой части Австралии встречаются гадюки, и, если я еще раз увижу ее без обуви, пусть она в дальнейшем заботится о себе сама. Мы двинулись обратно к коттеджу. Джейн послушно шла сзади меня, ступая в мой след. Змей мы не увидели.

Позавтракав, я выбрал себе дорогу на север через Пэйньярру – небольшой городок, похожий на многие другие, но имеющий в своей истории одно темное пятно. Именно здесь произошло последнее массовое убийство аборигенов. Погибло человек пятьдесят или около того. Приехав в Перт, я оставил машину на стоянке в конце Веллингтон-стрит, там ее наверняка никто не найдет, никто даже и не посмотрит в ту сторону.

Такси до регистрационной палаты. Телефонный звонок в Дейвсвилл. Джейн ответила, что читает про конструкцию танков и уже неплохо разбирается в этом. Я принялся за работу. Через два часа я уже знал земли, которые граничили со Стринджер Стейшн, знал и их владельцев. С записями в кармане я взял такси до дома моего бывшего преподавателя.

Том Кендрик в свои восемьдесят был стройный как тростник и такой же прямой. У него были два увлечения: одно – физическое, другое – интеллектуальное. Первое – это ежедневное плавание в бурунах Скарбороу-Бич (которые легко могут затянуть в воронку, или у вас может свести ноги, чего, кстати, с ним самим никогда не происходило), а второе – это история Западной Австралии, куда его привезли из Глазго еще младенцем и которую он глубоко полюбил на всю жизнь.

– Входи, Джон Клоуз, – сказал он. – Какую проказу ты задумал на сей раз?

– Никакой проказы на этот раз, сэр.

* * *

Кендрик принадлежал к тем учителям, которые просят своих бывших учеников называть их по имени, но я не знал никого, кто называл бы его иначе, чем сэр.

– Рассказывай. – Кендрик налил себе чаю и принюхивался к нему, смотря на меня сквозь поднимающийся от чашки пар.

Я поведал ему о пяти владельцах и арендаторах, сказал, что мне нужно знать больше. Он посоветовал, во-первых, сходить в регистрационную палату, во-вторых, порыскать в новой библиотеке. Кендрик нахмурился, когда я нахально сказал, что будет быстрее, если я спрошу у него самого обо всем этом.

– Ну спрашивай!

Я начал с фамилии Севери.

– Генри Севери?

Я отрицательно покачал головой:

– Джордж.

– Да, конечно. Генри умер, верно? Они оба происходят из старинного западно-австралийского рода. Мы говорим о Матильде Стейшн?

– Да, в правом нижнем углу.

– Хорошие люди. Живут там Бог знает с каких времен, пионеры. Ты читал «Короли в зеленых замках» Мэри Дюрак?

Я читал.

– Семья Севери похожа на ее героев – работящие и интеллигентные.

– Возможно, – заметил я и со всей деликатностью, на какую был способен, спросил: – Один из них может оказаться не очень хорошим человеком?

– Севери?

– Да.

– Ты завяз в противозаконных действиях?

– Не я, сэр. Кое-кто еще.

– Этот кто-то не Севери.

Я с пониманием кивнул.

– Следующая фамилия Аззи.

Кендрик взглянул на меня.

– Вспоминай сам. Ты должен знать про Аззи.

Аззи приехал в Западную Австралию после войны как иммигрант из Италии. На строительстве он сделал миллионы, потом расширил свой бизнес, и миллионы принесли, в свою очередь, новые миллионы.

– Он честный человек?

– Никто из сделавших миллионы не может быть честным человеком. Тут можно говорить лишь о степени честности.

– И?

– Он жульничает по мелочам. Слышал, Аззи приобрел ферму для одной из своих дочерей.

– Для которой – статистки или ветеринара?

Две прекрасные дочери синьора Аззи часто фигурировали на страницах газет.

– А ты как думаешь?

– Для ветеринара.

Кендрик помотал головой:

– Нет, для статистки. Для ветеринара он строит отель.

– Где он сам сейчас?

– В Квинсленде, на этом ужасном Золотом Побережье.

Для Тома Кендрика Квинсленд и вся Восточная Австралия – далекие, Богом забытые места.

– Как по-вашему, с ним все в порядке?

– Там находится сам Аззи, его жена и две незамужние дочери. Пока существует развивающееся строительство, я бы вычеркнул его из твоего списка. Кто следующий?

– Некто по фамилии Никсон. «Никсон ленд и грейзинг корпорейшн».

– Там, где председателем Плохой Билли Никсон?

– Нет, Вильям. Я не знаю о Плохом Билли.

– Это было еще до тебя.

Том Кендрик смотрел перед собой печальным взглядом. Все еще поднимающийся от чашки парок закручивался вокруг его длинного носа. Кендрик вздохнул и сделал глоток чая, приводя в порядок свои мысли.

– Никсоны жили возле границы с Шотландией. Они были приграничными грабителями – воровали скот. Один из них стал президентом Соединенных Штатов. Ты помнишь это, Джон Клоуз?

– Да, помню.

– И что с ним стало? Плохой Билли был поначалу профессионалом, отличным бухгалтером. Потом стал дрожать над каждым шиллингом и сделался ростовщиком. Он выселял за неуплату вдов и обирал сирот. Фермеров делал банкротами.

– Почему я о нем никогда не слышал?

– Не могу себе представить. Хотя нет – это было в тридцатые годы. Потом война. Может быть, он уже умер, он ведь старше меня.

– Председатель – Вильям, и еще один Вильям есть в правлении. – Я посмотрел свои записи.

– Объегоривают стариков.

– Они мошенники? Вы уверены?

– Я этого не говорил. Где зарегистрирована компания?

– В Сиднее.

– Плохой Билли отправился туда во время войны. Там были деньги. Нет, не мошенники. Слишком умны, чтобы их в чем-то уличить, работают в рамках закона. Жадные, грубые люди. На целую тысячу подобных ему ни у одного не найдется и крупицы совести.

– Нортроп? – Это была следующая фамилия.

– Ничего мне не говорит, – ответил Кендрик. – Владения большие?

– По максимуму.

– Собственность компании?

– Нет, это компания частная. Дочерняя. Все умело запрятано.

Кендрик пришел в раздражение, стал щуриться.

– Знаешь, это возраст. Человек забывает имена. Может он быть американцем? В те времена появилось большое количество американцев. Всюду. В животноводстве, полеводстве, металлургии…

– Вы это не одобряете? Том Прайс тоже американец. Том Прайс – основатель горнорудной промышленности.

– И конечно, народный благодетель. Я не люблю их культуру, гитары, ужасный английский, на котором они говорят. Похоже на смесь слащавых лирических песен и обдуманно затемненных финансовых актов. Твой человек, возможно, американец.

– И наконец последний. Экзотическое прозвище. Они зовутся «Рог и копыто. Пастушеская Скотоводческая».

Том Кендрик улыбнулся:

– Я был не уверен в Нортропе, а «Рог и копыто» я знаю. Мясо для гамбургеров американским тинэйджерам. (Готов отдать несколько долларов, чтобы только услышать, как Том Кендрик произносит слово «тинэйджеры».) Мясо для людей с испорченным вкусом.

– Кажется, вы не слишком-то жалуете американцев.

– Они искусные фермеры, всегда вкладывают деньги в воду и удобрения, даже пасут свои стада с вертолетов. Однажды я разговаривал с преподавательницей младшего класса, у нее был ученик, который мог на память сказать, за какую цену и в какой день что-то было продано, но он не мог правильно ответить, сколько будет пятью пять. Джон, я нахожу отдельных американцев наиприятнейшими людьми, но мир, который они создали, умственно неуравновешен.

– И что насчет компании «Рог и копыто»?

– Огромнейшая компания, со всем отсюда вытекающим.

Кендрик, улыбаясь, откинулся назад.

– Ты думаешь, Джон Клоуз, что я скис и стал похож на вчерашнее молоко, оставленное на солнце? Просто, понимаешь, мое поколение хоть и мельком – именно мельком, – но видело лучший мир, лучший. Представь себе это. Представь, что ты хочешь набрать дюжину бесчестных, агрессивных, морально неустойчивых людей, людей, которые готовы сделать все что угодно, лишь бы только стать богаче. Людей, подобных Плохому Билли Никсону, который из-за мизерного долга безо всяких колебаний и угрызений совести выгонял из домов вдов с детьми. Где бы ты сейчас набрал дюжину подобных людей? В тюрьмах? Нет, потому что средний заключенный – человек не слишком умный. Ну, нашел бы ты там одного. Стал бы ты искать среди школьных учителей? Нет. Ты будешь искать – и должен там искать – среди членов правлений корпораций, потому что именно туда идут подобные люди. Подумай об этом, пока будешь сидеть за рулем.

– Я поеду на такси. Вы позволите, я позвоню?

Пока я ожидал машину, мы продолжали нашу дружескую беседу.

– Куда девался тот, лучший, мир?

Кендрик с некоторым удивлением посмотрел на меня.

– Это началось, наверное, сразу же после Второй мировой войны, естественно. Некоторое время все выглядело так, будто мир идет вперед, к лучшему, но потом взыграла людская жадность, особенно среди юристов.

Поддавшись внезапному импульсу, я спросил, не знает ли он о Мэри Эллен Эммет, ставшей потом Стринджер, потом Грин.

– Конечно слышал, – ответил Том Кендрик. – Женщина, выигравшая Стринджер Стейшн, так?

– Стейшн выиграл ее муж. Он умер, а она вышла потом замуж за человека по фамилии Грин. Она прожила шестьдесят с лишним лет на границе Кимберли.

– Грин, – нахмурился он.

– Джон Джозеф. Она называла его Джака.

Несколько минут он раздумывал, потом покачал головой.

Кендрик интересный, удивительный собеседник. И всегда был таким. Подгоняет вас своими рассуждениями и заставляет усомниться в собственных.

Спустя чуть больше часа я уже вернулся в Дейвсвилл. Джейн сидела на веранде, уютно устроившись в шезлонге. Рядом с ней стояло охотничье ружье Боба. Я нарочно тихо стал подкрадываться к ней. Мне оставалось до нее дойти ярдов десять, когда Джейн почувствовала мое приближение, мгновенно схватила ружье и, передернув затвор, направила на меня его дуло.

– Ты умеешь стрелять? Это ведь охотничье ружье.

– Практиковалась.

– Стреляла? Здесь?

– В обращении с ним. От выстрелов всегда слишком много шума, не так ли?

– Верно, – сказал я и поведал ей об оценках Тома Кендрика соседей по ферме.

– Мне кажется, – заметила Джейн, – Плохой Билли Никсон – наш человек. Или его сын. Плохой Билли Второй. Или Нортроп… Что же мы будем делать дальше, мистер Главный Советник?

– Немного подумаем.

Джейн улыбнулась:

– Не знаю, удивит ли тебя, если я скажу, что хочу что-нибудь делать!Уже достаточно насиделась на заднице без движения. Тебе хорошо. Это твоя чертова страна, и ты знаешь, как все тут происходит. А я не знаю, поэтому каждый раз должна спрашивать.

– Что вам хотелось бы сделать, капитан?

– Поймать этих свиней, которые отвезли нас в пустыню и бросили там.

– Мне тоже этого хочется. Есть какие-нибудь идеи?

– Я могу стать наживкой.

– Продолжай.

– Как называется этот парк в Перте, где есть ресторан?

– Кингс-парк.

– Королева посетила его тридцать с лишним лет назад, – фыркнула Джейн. – Так вот, мы дадим в газете объявление, где будет сказано, что Джейн Стратт приглашает возможных покупателей встретиться с ней возле… Как называется это дерево?

– Какое?

– Огромное.

– Эвкалипт.

– Они могут встретиться с ней возле огромного эвкалипта и предложить свои цены. Ну как?

– Соберется весьма подозрительная компания.

– На это я и надеюсь.

– Я не о том. Все проститутки и сутенеры в Западной Австралии ежедневно публикуются в колонке личных объявлений.

– Рискну, – сделав гримаску, сказала Джейн. – Ты будешь там и защитишь меня.