Текст книги "Банджо"

Гэс на мгновение опустился на одно колено – его охватила неожиданная слабость от боли в плече, которую он почувствовал только теперь, и от ужаса того, что произошло и что могло произойти, если бы Гетц выстрелил более удачно.

Гэс тряхнул головой, как это делают боксеры, оказавшиеся в нокдауне. Наконец, головокружение и тошнота прошли. И большие деревья перестали качаться перед его глазами, и луна больше не прыгала с места на место.

Гэс поднялся с колена и подошел к распростертому на земле Гетцу. Возле еще подергивающейся правой руки Гетца лежал крошечный “дерринджер” – двухзарядный красавец, похожий на миниатюрного бульдога. Засунув свой “кольт” за пояс, Гэс, ощупав пиджак Гетца, обнаружил тот толстый конверт, который передал ему днем; Гэс переложил его во внутренний карман своего пиджака. Потом, ухватившись за труп правой рукой, неловко потащил его по дорожке. Лишь бы этот чертов грузовик был недалеко… Почувствовав, что кровь обильно льется из левого плеча, Гэс подумал о том, что, наверное, его новехонький костюм, за который он выложил сорок долларов, будет бесповоротно испорчен.

Там, где дорожка подходила к шоссе, действительно стоял небольшой грузовик. Около него спокойно ожидали два человека. Гэс почувствовал в воздухе запах гниющего мусора. Подтащив тело совсем близко к грузовику, Гэс остановился и разжал пальцы. Тело распростерлось на земле прямо перед ожидающими. Они не сделали никакой попытки помочь Гэсу. Из-за низко надвинутых кепок Гэс не видел их лиц. Просто два безликих мусорщика, которым заплатили за то, чтобы они увезли труп.

– Он ваш, – сказал Гэс, положив правую руку на рукоятку пистолета, заткнутого за пояс. Луна заливала все вокруг серебристым светом, но Гэс, посреди всей этой красоты, не доверял никому и ничему, даже луне.

– Все в порядке, босс, – отозвался один из стоявших у грузовика мужчин. – Нам сказали: отвезете кое-что и так, чтоб с концами. И мне до задницы, что я там везу. Главное, чтоб мне не опоздать на вечернюю игру.

– Что, вот так вот возьмете, увезете его – и все? – спросил Гэс. А мусорщики тем временем, ухватив покойного Эйса К. Гетца за руки и ноги, зашвырнули его в кузов мусоровоза.

– Так точно, сэр, – сказал все тот же мусорщик, – именно так. Тихонько, спокойненько – всегда к вашим услугам.

Гэс повернулся и побрел назад к коттеджу. Неужели все так просто? Гэс прокручивал в голове происшедшее – снова и снова… Поле было слишком большим, плуг – слишком мал, а лошади слишком дикие…

Гэс, спотыкаясь, брел по дорожке, которая должна была привести его к Бесси, в ее сладкие объятия. Дорожка бледной полосой выделялась на фоне травы. Но идти по ней оказалось неожиданно трудным делом – ноги его не слушались. Они хотели подогнуться в коленях, позволить ему улечься, но Гэс, сцепив зубы, упрямо шагал дальше. Его заливал пот, а он повторял себе, обращаясь к своим могучим мышцам, костям, внутренностям:

– Вперед, вперед, вы сможете, вы сможете.

Ноги у него заплетались, как у сильно пьяного человека, но он все-таки добрался до коттеджа. Ввалился в дверь и направился в спальню, изо всех сил стараясь не упасть, пока не доберется туда. Распахнув дверь спальни, он успел увидеть Бесси, держащую листок бумаги с белоснежным порошком.

Теряя сознание, он хотел выкрикнуть: не надо, Бесси, не делай этого! Но не успел. Он ухнул на кровать, и боль унесла его в черноту.

Глава шестая

Когда врач ушел, Гэс прямо посмотрел в знойные, страстные глаза Бесси и сказал:

– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Бесси улыбнулась:

– Мистер Красавец, тебе еще сначала нужно залечить рану.

– А причем тут одно к другому? – спросил Гэс. – Почему ты не хочешь ответить?

– Ну, я никогда не слышала, чтобы белый парень женился на черной. Иметь ее как любовницу – это пожалуйста. Но вот жениться…

– Бесси, я люблю тебя. А для меня это значит, что я хочу жениться на тебе, чтобы мы были мужем и женой.

Она нежно поцеловала его – словно губ коснулся цветок.

– Чтобы стать мужем и женой, нужно согласие обоих, ведь так? А я говорю “нет”. Потому что у тебя на уме, белая ты моя лилия, совсем другое.

– Ну да – я видел, как ты собиралась опять травиться этой своей пакостью.

– Да, было такое, – призналась она.

– Ты просто не веришь, что сможешь от нее отказаться. А если в мы поженились, то тебе уж обязательно пришлось бы это сделать.

– А ты уверен, что как только первые восторги пройдут, тебе не захочется кого-нибудь еще? Ты не считаешь, что любой мужчина прежде всего кобель?

– Я уверен в себе. Для меня брак – святое. Я никогда не предам женщину, на которой женюсь!

– Знаешь, Гэс, я вовсе не так уж много употребляю порошка. Честно. Я это делаю, потому что ничего другого у меня нет. В мире полно всяких вшей, которые куснут тебя, а потом расплачиваются порошком.

– Ну что, позовем священника?

– Нет, нет, Гэс! Никогда, никогда. Я обещаю, я брошу кокаин, но замуж не пойду. К тому же, в Арканзасе это незаконно.

– Что незаконно? Жениться? – спросил Гэс.

– Нет, не жениться вообще, а белому жениться на черной.

Она улыбнулась. Гэс протянул к ней руку, но она отстранилась избегая его прикосновения. Ее лицо было полно решимости.

– Ну ладно, – сказал Гэс после напряженной, длительной паузы. – Ладно. Лишь бы у тебя оставалась твоя свободная душа.

– Ну, ну, ну, – сказала она, приблизив лицо вплотную к лицу Гэса; потеревшись своей шелковой щекой о его щеку, она поцеловала его в шею, в ухо. – Перестань, Гэс, я люблю тебя. Я люблю тебя. О Господи, как я люблю тебя, мой большой, красивый дурачок!

И она начала петь; песня родилась прямо из ее любовного бормотания.

– О мистер Красавец, песню послушай,

Спою тебе блюз про заблудшие души…

Его левое плечо было забинтовано, левая рука на перевязи прижата к груди целым ворохом бинтов, но правой рукой он мог двигать свободно. Бесси примостилась к нему с правой стороны, поднялась над ним так, чтобы провести своими большими золотистыми грудями по его лицу, потом опустилась на него сверху; ее длинные ноги легли поверх его ног; из ее горла вырывался низкий, хрипловатый смех. Их тела слились, они прижимались друг к другу все крепче; их тела пришли в ритмическое движение, балансируя, подымаясь, опускаясь, открываясь друг другу. На ее лице появились мельчайшие капельки пота; она покусывала его губу, а он взрывался и проваливался в другое измерение…

На следующее утро, когда Гэс стоял на веранде, впитывая ласковое тепло солнца, которое успокаивало боль в плече, ему показалось, что что-то со свистом летит ему прямо в голову. Гэс инстинктивно нырнул с веранды в траву, и какой-то предмет, пролетев совсем рядом с его ухом, упал на землю.

Стоя на четвереньках, Гэс поискал в траве и обнаружил белый шар для гольфа.

– Похоже, что скоро я начну пугаться собственной тени, – сказал он Бесси, вышедшей из дома. – Представляешь, пролетел шар для гольфа, а я подумал, что мне хотели вышибить мозги. Гляди, вот эта дурацкая штука. Но какие болваны! Кто же так играет в гольф!

– Ага, – раздался голос, – там кто-то есть.

– Есть, конечно! – крикнул Гэс. – А теперь валите отсюда.

– Мистер, не сердитесь, я ищу свой мячик. Он куда-то сюда закатился.

У человека, поднимающегося на веранду, был типичный бруклинский акцент; за ним семенил человечек – наверное, бывший жокей, тащивший сумку, полную клюшек для гольфа.

– Ладно, мистер, не надо сердиться, – сказал незнакомец весело. – Я только учусь – игра для меня новая.

Подойдя поближе и посмотрев на забинтованное плечо Гэса и его подвязанную руку, он сочувственно улыбнулся:

– Теперь понятно, почему вы такой сердитый.

Гэс увидел невдалеке еще троих, которые приближались к коттеджу – и пожалел, что оставил оружие в доме. Он быстро взглянул на Бесси.

– Не волнуйся, Голландец, мы ничего против тебя не имеем, – продолжал веселый бруклинец; лицо у него было усеяно оспинками. – Если б я собирался упаковать тебя в деревянный макинтош, я бы пулял в тебя не мячиками для гольфа.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил Гэс удивленно.

– Слышал о тебе. Голландец. Меня зовут Джонни. А это Эл, это Док, а вот тот пацан в клетчатых бриджах – Флойд.

Все почтительно кивнули.

Каждый из них производил внушительное впечатление, а когда они собрались все вместе на веранде, то стали напоминать плотную группу мощных быков, внешне бесстрастных и несколько сонливых, но уверенных в своей силе.

– Мы вроде как в отпуске, – сказал Эл. – Купаемся, загораем, так, ребята?

Все снова кивнули. И подносчики мячей и клюшек, которые стояли поодаль, тоже на всякий случай кивнули.

Гэс отдал Элу мячик:

– Извини, что я вел себя как сердитый бык, которого закусали мухи. Может, зайдете, выпьете чего-нибудь? Пиво? Шампанское?

– Ну что, братишки? – обратился Джонни к остальным.

– А почему нет? – ответил за всех Эл.

Бесси пошла в дом, чтобы принести бокалы и напитки.

Эл засунул руку в мешок с клюшками и вытащил оттуда странного вида оружие, похожее на винтовку с круглым диском, приставленным снизу ствола.

– У тебя есть такая штучка, Голландец?

– Никогда такого не видел, – сказал Гэс.

– Называется пистолет-пулемет Томпсона, – объяснил Эл. – А мы обычно называем эти игрушки “томми” или “банджо”.

Гэс взял автомат правой рукой, ухватив за центральную часть, у ствола. Пару раз поднял и опустил, как бы оценивая его вес, а потом, приставив к плечу, прицелился в никуда, так, как обычно целятся из винтовки. Подносчики клюшек бросились в разные стороны и залегли в траву.

– Нет, из “банджо” так целиться не надо, – сказал Эл. – Просто наводишь в ту сторону, куда надо – и пошел поливать.

– У вас у всех есть такие? – спросил Гэс осторожно.

– Ну, конечно! Ну, мы, естественно, не забываем прихватить и старые добрые пистолетики – чтоб руке было удобно. Но, знаешь теперь у легавых тоже есть такие “томми”, а нам отставать не годится.

Бесси вышла из дома, неся поднос с охлажденным шампанским и пять бокалов на низких ножках. Флойд взялся открывать бутылку.

– А где бы мне достать такое “банджо”?

– У меня есть парочка запасных. Я прихватил их на военном складе в Джексонвилле, – сказал молчавший до того Док.

– А сколько они стоят?

– Ну, ты уже заработал себе одно “банджо” бесплатно. И тысячу патронов впридачу.

– Спасибо, – сказал Гэс, – но как так – “заработал”?

– Ну, был тут один тип, звали Гетц. Очень беспокойная личность… – Печальное лицо Дока скорчилось в гримасу.

Пробка вылетела из бутылки с громким хлопком, похожим на выстрел. В мгновение ока все, кроме Гэса и Флойда, выхватили пистолеты и стали стрелять в высоко взлетевшую пробку – та разлетелась на мелкие кусочки.

Взглянув на Бесси, у которой от удивления и неожиданности округлились глаза, Гэс разразился густым канзасским смехом.

– Ну, ребята, это было потрясающе!

Бесси поднесла каждому мужчине бокал, наполненный пузырящимся шампанским.

– Ну, так как это был твой мячик, – сказал Гэс, обращаясь к Джонни, – тебе и тост говорить.

Джонни, с глазами, сияющими из глубоких глазниц, поднял свой бокал и сказал с улыбкой, обнажив неровные зубы:

– За мир и свободу!

Все чокнулись, выпили, пожали друг другу руки и, вежливо попрощавшись с Бесси и Гэсом, ушли.

Через несколько минут до них донесся голос Джонни, который кричал уже издалека:

– Так держать! Клюшку! Клюшку! У меня, кажется, получается!

Бесси слегка вздрогнула:

– Мне после таких встреч хочется взять мою белую конфетку и забыться.

– Да, они занимаются делом, которое сейчас не пользуется большой популярностью, – сказал Гэс, – но я тоже не в кино снимаюсь. Ничего тут не поделаешь.

– Наверное, тебя все это многому научило. Но не забывай, что кругом остается полно типов, вроде Гетца или тех, кто убил Джима.

– Теперь тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Жаль только, что завтра утром нам надо уезжать.

– Что, все денежки закончились? – спросила Бесси.

– Да нет, денег предостаточно. Думаю, никто не будет возражать, если это останется у нас.

И он дал ей конверт, который вынул у Гетца из кармана. Бесси открыла конверт и вытащила из него толстую пачку стодолларовых банкнот.

– Вот это здорово! – Она даже рассмеялась от возбуждения. – Дорогой мой красавец, ты вытащил выигрышный билет! Ну и ну, какие красивенькие бумажки!

– Знаешь что? Давай купим машину и домой поедем на машине!

– А ты умеешь водить?

– Конечно. Если я управлялся с дикими лошадьми из Монтаны, то неужто не управлюсь с машиной?

Продавец в агентстве по продаже автомобилей усадил их в “статц-бэркэт” и покатал немного, показывая, что нужно делать для управления, для чего служат разные рычаги и педали. Он утверждал, что машина может ехать со скоростью пятьдесят миль в час, хотя дороги были в таком состоянии, что пока по ним можно было двигаться не быстрее десяти миль в час; все они были пока еще приспособлены только для лошадей или повозок. Но, как сказал продавец, времена меняются – и придет день, когда дороги станут под стать машинам.

Автомобиль был красивого лимонно-желтого цвета, с черной брезентовой крышей, которую можно было по желанию складывать или поднимать; крыша защищала от солнца, дождя и пыли.

Хотя Гэс снял с левой руки повязку, двигал он этой рукой пока с большой осторожностью; плечо еще давало о себе знать – при неосторожном движении вспыхивающая боль напоминала ему о том, что рана еще не зажила.

Им доставляло большое удовольствие носиться по гравиевым дорогам в новом автомобиле, чувствовать, как воздух развевает волосы, пугать куриц, клюющих что-то вдоль обочины, проноситься мимо фермеров, медленно едущих в телегах.

За рулем Гэс чувствовал себя совершенно раскованно; скорость давала выход его эмоциям; он подумал, что, наверное, быстрая езда для него – нечто вроде кокаина для Бесси.

– Вот увидишь, – сказал он ей, – эти автомобили вырастут в большое дело. И если бы у нас в голове чего-нибудь было, мы бы накупили акций какой-нибудь автомобильной фабрики, и жили в себе припеваючи, ничем больше не занимаясь.

– Так в чем же дело? Возьми и купи.

Гэс рассмеялся:

– Ты прямо как настоящая финансистка.

– Я знаю только два способа, которыми можно зарабатывать деньги: законный и незаконный.

В тот же день Гэс позвонил биржевому маклеру и купил пятьсот акций малоизвестной компании “Дженерал Моторс”.

– Хочу вас предупредить, – сказал маклер, – что вы выбрасывает деньги на ветер. На вашем месте я бы купил акции компаний связанных с трамвайным делом. Поверьте мне – хорошо вложите ваши деньги.

Гэс, не кладя трубку, повернулся к Бесси и, смеясь, спросил:

– Может, ты хочешь трамвайные акции?

– Нет, не хочу. Я только за автомобили, – сказала Бесси, состроил рожицу. – Нам нужен самый лучший, самый законный и самый надежный способ зарабатывать деньги.

– Пятьсот акций “Дженерал Моторс”? – ворчал маклер. – Ну, как хотите. Надеюсь, вам повезет.

– Спасибо, – сказал Гэс. – Да, кстати, я бы хотел купить и сотню акций какой-нибудь новой телефонной компании.

– Хорошо, сэр. – В голосе маклера прозвучало отчаяние и презрение к человеку, который явно ничего не понимает в покупке акций. Извините, что я вмешиваюсь, но я мог бы предложить акции компании “Вестерн Юнион”. Это не телефонная компания – она занимается изготовлением оборудования и всем прочим, для пересылки сообщений по проводам. Она выплачивает дивиденды с 1868 года. А эта телефонная компания “Эй-Ти энд Ти” – это все еще из разряда фантастики.

– Да, с экспертами спорить нельзя, – сказал Гэс и снова рассмеялся. – Но вот моя жена говорит, что нам все-таки нравятся телефоны.

– Да, понятно, сэр. А почему ей нравятся телефоны?

– Почему тебе нравятся телефоны? – спросил Гэс, обращаясь к Бесси поверх телефонной трубки.

Бесси хихикнула:

– Потому, что они черные.

– Потому что они черные, – повторил Гэс в трубку.

– Хорошо, сэр. Спасибо, что прибегли к моим услугам.

И сердито повесил трубку.

Они расплатились за гостиницу и отъехали на своем автомобиле. Гэс позволил Бесси сесть за руль. Она вела машину так же легко и грациозно, как и ходила, без всяких видимых усилий. Гэс называл ее “леди Шоферистка”; она уверенно срезала углы, обгоняла телеги с сеном, выводила машину на подъем и мчалась по шоссе.

Когда они проезжали по красивой холмистой местности, Бесси сбавила скорость; проехали долину, заросшую орехами, дубами, кленами, вишнями; их листва уже была тронута первыми цветами осени.

– Мне никогда не было еще так хорошо, – сказал Гэс. – Жаль только, что сейчас осень, а не весна. Тогда впереди у нас было бы целое лето любви.

– А ты что, предполагаешь впасть в зимнюю спячку, красивый мистер Мишка? – спросила Бесси. Гэс склонил голову ей на плечо.

– Любовь моя, я буду любить тебя в любую погоду, пусть себе идет снег и град и дождь. Пускай все покроется льдом – я буду любить тебя. Я буду смотреть на тебя как на снежинку, сделанную из золота.

– Ах ты, мой душка, – сказала Бесси, улыбаясь.

Она притормозила у небольшого яблоневого сада, в котором несколько детей разного возраста собирали ярко-красные яблоки, наполняя ими корзины.

– Давай купим у них яблок, – предложил Гэс.

– Прекрасная идея, мой голубоглазый мальчик, – согласилась Бесси радостно, сворачивая на узкую дорогу, ведущую к старому бревенчатому дому. Утоптанная земля вокруг дома была чисто выметена, у двери росло несколько розовых кустов. В воздухе был разлит запах спелых яблок.

Когда машина остановилась у дома, работа в саду сразу прекратилась. Все замерли, явно напуганные неожиданным визитом. Гэс насчитал восемь черноволосых детей разного возраста; среди них стояла женщина средних лет, но выглядевшая значительно старше. В ее переднике, который она держала за углы, было полно яблок.

– Привет, – окликнул их Гэс.

– Может быть, они так ведут себя из-за меня, – предположила Бесси.

У худых детей были загорелые лица, прямые волосы.

– Привет, – снова сказал Гэс, вылезая из машины и направляясь к женщине. – Мы хотели бы купить у вас немного яблок.

Женщина ответила не сразу, словно обдумывая это предложение; она рассматривала новенькую, сверкающую желтую машину, высокую, стройную Бесси; потом перевела взгляд на широкое, загорелое лицо Гэса, с его открытым, бесхитростным выражением.

– Пожалуйста, берите, сколько хотите, – сказала она. – У нас яблок много.

– Лучше всего, – сказал Гэс, – срывать яблоки прямо с ветки Можно?

Он подошел к ближайшей яблоне и, раздвигая листья, стал выбирать самые красные и самые круглые. Потом перешел к другому дереву которое было усеяно плодами другого сорта. Держа яблоки в обеих руках, он вернулся к Бесси и предложил ей выбирать. Она взяла яблоко в ярких красных пятнах, а Гэс вонзил зубы в полностью красное. Брызнул сок, обнажилась белая, сочная и душистая мякоть.

– Боже мой, – сказал Гэс, вздыхая. – Как вкусно!

Женщина теперь улыбалась, а дети подошли поближе и стали кружком вокруг них, тоже улыбаясь. Гэс кивнул головой в сторону машины:

– Хотите посмотреть поближе?

Дети, не сказав ни да ни нет, бросились, как выводок бельчат, к желтому автомобилю.

– Похоже, что у вас в этом году хороший урожай, – заметил Гэс.

– Да, – сказала женщина. – Год для фруктов удачный.

– Может быть, даже слишком удачный? – высказал предположение Гэс. – Цена, наверное, упала?

Женщина кивком подтвердила слова Гэса.

– Собирать и продавать почти нет смысла. Но позволить им сгнить я тоже не могу.

– А почему вы так напугались, когда мы подъехали? – спросила Бесси тихо.

– Мы приняли вас за кой-кого другого. Тут есть один человек… он должен приехать с шерифом. Я каждый вечер молюсь, чтобы он не приехал, но я-то знаю, что он все равно приедет. Понимаете, когда умер мой муж, похороны оказались немного дороже, чем мы думали. Ну, мне подсунули какую-то бумагу, а я и поставила там крестик. Понимаете, мне хотелось похоронить мужа достойным образом. Я бы согласилась на что угодно, чтоб это сделать.

– А что вы подписали? Закладную на дом?

– Я толком не знаю, но думаю, что там было написано, что у меня могут забрать все, что нужно, чтоб оплатить счета за похороны. Ну, наверное, так и должно быть. Платить-то надо, правильно?

– Ну, конечно, правильно, – сказал Гэс. – Только вот как бы сделать так, чтобы с людьми поступали по-человечески?

В это время во двор дома заехала длинная черная машина. За рулем сидел грузный мужчина; рядом с ним – долговязый представитель закона с острыми чертами лица. Машина остановилась.

– Это они, – прошептала женщина, сильно побледнев.

Новоприбывшие вылезли из машины и подошли к женщине.

– Добрый день, Ада, – сказал толстый елейным голосом и небрежно кивнул в сторону Гэса и Бесси.

– Вы, наверное, и есть владелец местного похоронного бюро, а? – спросил Гэс.

– Да, именно так.

– А это нанятая вами охрана. – Гэс кивнул в сторону человека со звездой шерифа на груди.

– А тебе-то какая разница, – сказал шериф равнодушно. – Да, я шериф, а если будешь тут много болтать, или еще чего-нибудь, то я тебя и твою черномазую красавицу тут же упрячу за решетку.

– Ладно, ладно, полегче, начальник. – Гэс улыбался. – Наверное, я бы тоже нервничал, если б мне пришлось делать такую грязную работу, как тебе.

– Ада, мы приехали сюда не для того, чтобы болтать с незнакомцами, – сказал гробовщик, все еще вежливо и спокойно. – У тебя есть деньги, чтобы вернуть долг?

– Я собираю, я стараюсь изо всех сил, – пробормотала женщина.

– Мне все это очень неприятно, но закон есть закон, а мы не требуем ничего лишнего.

– Послушайте, мистер, так вот получилось, что я должен этой женщине кой-какие деньги. Насколько я понимаю, она хочет, чтобы я посмотрел все бумаги. А то, знаете, для семьи лишиться всего и отправиться бродяжничать по дорогам – занятие не из веселых, а?

– Это все тебя совершенно не касается, – сказал шериф.

– Ну, как бы там ни было, шериф, я все-таки должен посмотреть эти бумаги.

– Фред, покажи ему бумаги, – сказал гробовщик. – Пускай успокоится, и мы быстренько покончим с этим делом.

Шериф передал Гэсу ворох каких-то документов и откусил кусок жевательного табаку.

Гэсу понадобилось всего несколько минут, чтобы разобраться, в чем Дело: женщина поставила крестик на бумаге, которая давала право, в виде возмещения долга за бальзамирование, предоставление места на кладбище и прочие “услуги”, составляющие семьсот долларов, отобрать у нее всю ее “недвижимость”.

– А не дороговато вы тут берете за такие услуги, а? – пробормотал Гэс.

– Никто ее не принуждал выбирать все самое дорогое, – ответил гробовщик. – Она взяла самый лучший гроб из всех, что у меня были. Ну а самое лучшее, естественно, стоит дороже. Мне очень жаль, что для нее все так получилось, но мне же тоже нужно на что-то жить.

– Ну, судя по вашему виду, от недоедания вы не страдаете, – сказал Гэс спокойно. – Я вот думаю, если вы урежете ваш счет, ну, скажем до двух сотен – это будет как раз по-честному. А я должен этой женщине ровно столько же. И мы все уладим.

– Двести долларов? – возмутился гробовщик. – Фред, выполняй свои обязанности! Приступай к описи имущества!

Шериф быстро вытащил длинноствольный револьвер:

– Все устроим, мистер Феркин, как только я утихомирю этого любителя черномазых!

– Дорогая, – сказал Гэс, обращаясь к Бесси, стоявшей за спиной шерифа. – Ты же знаешь – мне не нравится, когда ты балуешь с автоматом. Эта штука случайно может выстрелить сама по себе.

Толстый гробовщик в изумлении посмотрел на Гэса, а потом медленно повернулся. Движения у него были как у механической игрушки. Его охватил ужас, когда он увидел то, что видел Гэс поверх его плеча: Бесси, стоящую у желтой машины и целящуюся в шерифа из автомата.

Ее лицо было искажено зверской ухмылкой, и Гэсу показалось, что ее терпение исчерпалось и Бесси готова отомстить за то, что се в очередной раз обозвали “черномазой”.

– Дорогой, положи яблочко на темечко этому дураку шерифу, – сказала она, растягивая слова. – Я хочу посмотреть – получится у меня очередью сбить это яблочко у него с головы?..

– Фред, знаешь, она действительно собирается это сделать, – сказал гробовщик громким шепотом.

Плечи шерифа опустились, лицо передернулось; когда он поспешно вставлял свой старый револьвер в кобуру, его руки дрожали. Повернувшись в полоборота к черной красавице, величественной в гневе, он выдавил из себя:

– Я извиняюсь. Честное слово! Ей-Богу, извините. У меня просто так вырвалось, пожалуйста, извините!

– А должок мы теперь, думаю, можем снизить до двухсот долларов, а? – спросил Гэс.

– Да, да, конечно, сэр, – уверил его гробовщик.

– Жаль, что вы так быстро согласились. Я думал, вы будете торговаться, и тогда бы я спросил, какой гроб вы хотите приобрести для себя самого. Мне бы не хотелось обижать вашу неутешную вдову.

– Мы определим долг в двести долларов. Так будет по справедливости.

– Я надеюсь, вы делаете это не потому, что вас заставляют так поступить, а? Ведь вы делаете это по доброте душевной, правда?

Поступаете так, потому что уважаете людей – черных, белых, индейцев, богатых, бедных? Я прав?

– Конечно, сэр, правы. Я всегда восхищался стариной Чарли Бридлавом. Поэтому мы и устроили такие отменные похороны.

– Вот и прекрасно. А теперь запишите это все на бумаге, – сказал Гэс, вынимая из конверта две стодолларовые купюры.

Гробовщик не спорил. На гербовой бумаге, которая была положена на капот машины, он написал все, что требовал Гэс. Потом Гэс вручил ему деньги.

– Вот теперь все как надо, – сказал Гэс. – С людьми надо обращаться по-человечески.

– Совершенно верно, сэр. Ну что, Фред, поехали?

– Нет, Фред еще не готов ехать. Он вот тут стоит и размышляет, как чего-нибудь такое подстроить, чтобы мы далеко отсюда не уехали. А потом сказать, что мы сопротивлялись закону, пытались смыться – ну, в общем, организовать что-нибудь такое умненькое.

– Нет, нет, что вы, сэр! – запротестовал Фред. – Я к вам больше ничего не имею.

– Фред, можешь мне поверить, у меня хорошие друзья. И если со мной что-нибудь случится, они приедут сюда, даже если им придется проехать тысячу миль, и с удовольствием остановят твое трепетное сердечко. Ты понял? И у них есть нужные для этого инструменты.

– Мне все это очень не нравится, но сила на вашей стороне. Гэс повернулся и посмотрел на женщину, которую обступили ее дети; она прижимала к себе тех, кто стоял ближе.

– Ладно, теперь можете ехать, – сказал Гэс, – но чтобы эту женщину больше не беспокоили. А если сунетесь сюда, то я об этом тут же узнаю.

– Не беспокойтесь, сэр, все будет в порядке. До свидания, сэр, – сказал гробовщик, бросившись к своей машине; он напоминал большого борова, бегущего по льду.

Шериф старался идти медленно и важно, демонстрируя запоздалую смелость, но Гэс не смотрел в его сторону.

Он подошел к женщине с детьми и вручил ей бумаги.

– Храните их, – сказал он. – Тут сказано, что вы рассчитались со всеми долгами и что сделано это по обоюдному и добровольному согласию. И никаких бумаг больше не подписывайте, пока кто-нибудь из детей вам не прочитает, что там написано.

– Понимаете, у меня нет денег, чтобы отправить детей в школу. Для нас времена трудные. Мы умеем выращивать только яблоки, и больше ничего. Надо учиться, а денег нет.

Гэс вытащил из конверта десять стодолларовых купюр и сунул их в мозолистую, жилистую руку:

– Вот, возьмите. Это на образование детей. Но не покупайте на них ни машины, ни новой мебели. Это только на образование, ладно?

– Ох, мистер, ох, мистер! – стала причитать потрясенная женщина. – Как вас зовут?

– Гэс Гилпин, а это – Бесси.

– Вы замечательные люди! Лучше вас я никого никогда не встречала! – воскликнула женщина. – Чем я могу отплатить вам?

– Вы предложили незнакомым людям яблок. И лучшей оплаты я не знаю.

Гэс пошел к машине – Бесси уже сидела за рулем, заведя мотор. Обернулся и, обращаясь к женщине, держащей в руках документы и деньги и покусывающей губы, чтобы не расплакаться, сказал:

– Дети обязательно должны ходить в школу. Я как-нибудь приеду к вам узнать, как идут дела, и попросить хорошее яблоко. Потом сел в машину.

– В это все просто трудно поверить! – сказала женщина. – Я молилась, молилась, и ко мне явились ангелы!

– До свиданья! – крикнул Гэс.

– До свиданья! – ласково сказала Бесси. – До свиданья, детки!

И она вывела машину на дорогу. На коленях у нее лежал “томми”.

Гэс улыбался.

– Если бы ты только видела, какая рожа была у этого тощего!

– Удивительно, – сказала Бесси. – Чтоб такая тихая черная девочка заставила такого большого и грозного шерифа трястись от страха! И только потому, что она решила поиграть немного со стареньким, маленьким “банджо”!

– Бесси, чтоб там с нами дальше ни произошло, помни, что однажды мы ехали дорогой, которая вилась по долине, по обеим сторонам дороги росли яблони, а на них было полно желтых, красных и бордовых яблок, а я тебе говорил: “Бесси, я люблю тебя”. И знаешь, нет слова, которое бы лучше выразило, что я хочу сказать.