Текст книги "Ее темное желание. Царство теней. Книга 1"

Глава 15
Лэйра

Путь наверх был долгим и утомительным, и потому большую часть времени мы молчали. То, что лошадь смогла его преодолеть, казалось чудом. Там, где мы с трудом забирались на склоны, всегда находились скальные уступы, достаточно большие для ее копыт. Она была ловкой, как горная коза, и, когда наша промокшая от пота одежда липла к телу, шерсть на груди и боках Лассы лишь слегка пошла волнами. Аларик карабкался наверх так далеко впереди, что мне то и дело казалось, будто он исчез; мысль об этом вызывала у меня одновременно облегчение и беспокойство, поскольку я не знала, что он задумал. Впрочем, Йеро держал слово и не выпускал Аларика из виду.

Когда мы добрались до входа в тоннель в скалистой горе, уже наступили сумерки.

– Этот тоннель – проход в другой мир, – пояснил Йеро и серьезно посмотрел на нас.

Вика в ужасе поежилась, обхватив себя руками.

– Ты еще можешь вернуться, – прошептала я ей, но она лишь сердито посмотрела на меня.

– Я нервничаю. А не трушу. Есть разница.

– Время трусости для вас прошло, – продолжал говорить Йеро. – Сквозь этот тоннель путь только один: вперед. Обратной дороги нет. Тот, кто остановится, останется между мирами, там, где ни один человек не может выжить.

– Как… как мы вернемся? – с пересохшим ртом спросила я. – Когда мы найдем Десмонда?

– Только через замок Повелителя дэмов.

К моему удивлению, это произнес Аларик.

Йеро кивнул, кажется, тоже удивившись.

– Откуда ты это знаешь? – скептически спросила я.

Аларик пожал плечами:

– Я просто предполагаю худший вариант.

– Одобряю такой подход. – Йеро так сильно хлопнул Аларика по спине, что тот шагнул вперед, чтобы не упасть. – В этом тоннеле начинается первый уровень Царства дэмов. Промежуточный – на котором один мир постепенно переходит в другой.

– Мы увидим дэмов? – прошептала Вика, пока Аларик вглядывался во вход тоннеля.

– Поначалу всего нескольких и довольно слабых. Они не могут подолгу выживать в Междумирье, но все равно пытаются преодолеть границу и пробраться в наш мир.

Вика подняла взгляд на вершину горы.

– Как получилось, что дэмы не могут покинуть свой мир? Путь в гору выглядит не слишком заманчиво, но он вполне преодолим. К тому же у этих чудищ есть крылья, разве нет?

– У некоторых, – пробормотала я.

Йеро проверил пояс, на котором висел его мюродем.

– Ваши мысли слишком сильно привязаны к известным вам измерениям. Мир дэмов устроен иначе. Их Царство не начинается у этой горы – оно находится в месте, которое не могут отобразить ваши карты, компасы и глобусы. Расстояние там измеряется не длиной, а высотой и глубиной. Этот тоннель – вход в их мир, но вы не должны представлять его себе как ворота. Скорее это метаморфоза. Как рождение или смерть. Встав на этот путь, ты превратишься в нечто иное. И пути назад нет. Вы еще можете вернуться.

Я содрогнулась.

– Я не могу вернуться.

Аларик повернулся к нам:

– Будете еще рассказывать нам страшилки или пойдем? Мне казалось, у вас каждая секунда на счету.

Как бы мне ни было неприятно это признавать, но он прав, так что я собрала все мужество и вошла под своды тоннеля. По сравнению с Разрушенным мостом путь не выглядел трудным. Тут и там приходилось пригибаться, чтобы пробраться под сталактитами, или взбираться на выступающие из земли скалы. Ветер со свистом проносился сквозь тоннель, принося запах льда и снега, но не сам холод. Вдали уже виднелся выход, и там слегка мерцал свет, что означало: мы достигнем Междумирья не в полной темноте. Взбодрившись от увиденного, я двинулась вперед.

– Совсем просто, – крикнула я через плечо, быстро преодолев половину тоннеля. Аларик шел в нескольких метрах позади меня, и Вика тоже шла, пригибаясь под сталактитами.

– Не оглядываться, – предупредил Йеро, причем, хотя я его и слышала, уже не могла разглядеть. Он зашел в тоннель вместе с Лассой? Или ему пришлось ее оставить?

Мой взгляд скользнул по Аларику, и тот улыбнулся мне.

– Я ожидал худш…

В этот момент земля под ногами разверзлась. Я еще успела увидеть, как его лицо вытянулось от ужаса, услышала, как он задержал дыхание, словно собираясь закричать. А затем поднялось облако пыли, стены тоннеля с треском задрожали и валуны обрушились в бездну. Камни падали на меня со всех сторон, и я прикрыла голову руками. Я не то бросилась, не то упала на землю, чтобы меня не утащило в бездну, которая внезапно разверзлась у меня за спиной. Аларик исчез – просто пропал, упав в пропасть. Позади осталась лишь стена из пыли и пустоты, в которой мои крики и призывы тонули, как камни, брошенные в глубокую воду.

Но этого не могло быть – этого не должно было быть! Я совершила ошибку? Какое-то правило запрещало мне вступать в Царство дэмов? Но я же хотела вернуть Десмонда – по-настоящему хотела! Ничто другое не имело для меня значения.

Ради этого я рискнула их жизнями. Если с ними – с Йеро, Викой, даже с Алариком – что-то случится, мне придется жить с этой виной, я возьму ее на себя.

На четвереньках я инстинктивно карабкалась вверх, пытаясь выбраться из разверзавшейся дыры. Мысли метались и путались. Я пыталась не думать о падении Аларика, но безуспешно, а попытки отогнать эти образы лишь порождали в моем сознании новые сценарии произошедшего. Вика – где же Вика? Она шла сразу за Алариком.

Дальше. Среди всего этого хаоса появилось воспоминание о спокойном голосе, который заставлял меня идти дальше. Вперед, главное, не останавливаться и не оборачиваться. Метаморфоза. Рождение. Смерть.

Назад пути не было. По моему лицу текли слезы, меня сотрясали рыдания, так сильно я хотела обернуться и поискать остальных, но я продолжала бороться.

Сам тоннель тоже преобразился. Он стал более тесным, низким, так что я могла двигаться лишь на четвереньках. Я больше не видела выхода. И, как будто этого было мало, у меня возникло ощущение, что путь медленно, но неотвратимо загибается вниз. Спускается все глубже в гору.

Тяжело дыша, я пробиралась дальше. Ветер дул мне навстречу, но он по-прежнему пах приятно – недавно выпавшим снегом. Вроде бы я услышала отзвук чьего-то голоса? Я ненадолго остановилась, чтобы прислушаться получше, но, даже задержав дыхание, я не могла расслышать его снова – так громко и гулко колотилось мое сердце, а кровь шумела в ушах.

Дальше, еще дальше, просто дальше.

Подумать я смогу позже. Чувствовать я должна буду позже. Отчаиваться я, может быть, буду позже. Назад пути нет.

Я стукнулась обо что-то головой, а затем плечами. Стало совсем тесно, и мне пришлось ползти дальше на животе, отталкиваясь локтями. Через несколько метров тоннель стал еще уже, и мне пришлось наклонить голову. Острые камни царапали спину, оставляя на ней сквозь одежду длинные ссадины. Но ведь где-то должен быть, должен быть, должен быть конец тоннеля. Собрав волю в кулак, я цеплялась за эту надежду, потому что мне было ясно: без нее я погружусь в глубокую панику.

Йеро сказал, назад пути нет. Так что я пробиралась вперед.

Капли стекали с лица и падали на мои перчатки. Слезы и пот. С потолка впереди осыпались камушки. Я оттолкнула их в сторону и поползла дальше.

Теперь звуки, доносившиеся из конца тоннеля, превратились в отчетливо различимый голос – звонкий женский голос. Вика! Точно, это Вика меня зовет! То, что она жива и, очевидно, не только невредима, но и как-то смогла преодолеть этот путь, придало мне сил.

– Вика! – крикнула я изо всех оставшихся сил. – Вика, пожалуйста, подожди меня! Я иду!

На животе я пробиралась дальше, протискиваясь сквозь узкий проход среди камней. В какой-то момент я застряла и только огромным усилием смогла освободиться.

– Лэйра, – крикнула Вика, и я, задыхаясь, выкрикнула ее имя, чтобы она не ушла.

Передо мной оказалось еще больше каменных обломков, и мне нужно было прорыть путь прямо через них.

– Лэйра, – внезапно сказала Вика совсем рядом со мной. – Лэйра, зачем ты это сделала?

Что именно? – хотела ответить я, но пыль залепила мне губы и я не смогла выговорить ни слова.

– Как ты можешь это делать? Лэйра, как ты только можешь?

Я должна ползти быстрее, должна быстрее добраться до Вики и сказать ей, что я… Я всхлипнула. Как бы сильно я ни отталкивалась ногами – дальше продвинуться не получалось. Пробраться вперед было просто невозможно. Я застряла. Острые камни больно впивались в живот и в спину. Пыль сыпалась на меня. Я хотела облизать губы, но язык был сухим, как эта пыль.

– Вика! Вика, пожалуйста, помоги мне! Пожалуйста, вытащи меня.

Камни падали с низкого потолка. Некоторые из них с треском приземлялись передо мной, делая тоннель еще уже. Другие рушились прямо на меня, повсюду, занимая то немногое свободное пространство, что еще оставалось. Становилось все теснее, и вскоре я уже не могла двигать ногами. Я приподняла голову, насколько позволял низкий потолок, хотя теперь камни уже задевали и мое лицо. А за ними летели следующие – падали с изогнутого каменного потолка, постепенно погребая меня.

– Тот, кто осмелится использовать магию, будет наказан, – прошептал голос прямо у меня над ухом. Это была Вика. – Ты знаешь, каково наказание, ты сама его видела. Так что не веди себя, будто не знаешь, что тебя ждет.

Как она может такое говорить? Она же сочувствовала мне. Это же не моя вина!

– Не твоя вина? – с издевкой произнесла она. – Ты совсем ни в чем не виновата, так ведь? Лэйра, Лэйра. Кто же тебе поверит? Мы все знаем, что ты сделала. Ты совершила непростительное. Для тебя нет покаяния и нет спасения. Ты несешь всю вину одна – только ты.

Раздавались звуки. Я слышала, как люди окликают друг друга, как торговцы расхваливают товары, как кто-то смеется. Лаяли собаки, лошади били копытами, приглушенно стучали колеса повозок. Как будто я находилась уже не в этом жутком горном тоннеле, а лежала, погребенная под камнями, на площади перед замком моего отца.

– Почему это происходит? – прошептал детский голос, показавшийся мне очень знакомым. Таким знакомым, будто он был… моим собственным? – Почему папа позволяет что-то настолько плохое?

– Эта женщина спуталась с магией и заслужила то, что с ней произошло. Посмотри только!

Моя грудная клетка сжалась, будто от удара кулака, потому что я различила и второй голос. Это была моя мама.

– Мама! – заскулила я. – Мама, я здесь. Я не хотела ничего плохого, я только…

– Магия приносит людям зло, – продолжала говорить мама, не обращая внимания на мои мольбы. – Она делает их слабыми и податливыми чужому влиянию, и под конец они становятся опаснейшими монстрами.

– Нет, мама, – выдохнула я. Мне не хватало воздуха, тяжесть камней давила на меня. Мне так хотелось рассказать ей, что я никогда не стремилась к магии для себя – только для того, чтобы помочь ей. – Я нужна тебе, мама. Я только хотела…

Но голоса моего юного «я» и моей матери становились тише. Они удалялись, и им уже не было до меня никакого дела. Вместо них раздавался треск, снова и снова, и с каждым холодным звуком камни становились все тяжелее, а с ним тяжелело и мое отчаяние. Дыхание стало неровным, сдавленным. В легкие попадало лишь чуть-чуть воздуха; казалось, будто я пытаюсь ухватиться за чью-то руку, но мы можем лишь соприкоснуться кончиками пальцев.

Время истекало. У меня во рту пересохло уже давно, так что было не сглотнуть, и глубочайшая усталость сменила панику. Сначала звуки стали громче, когда наступил вечер, а затем стихли, когда пришла ночь. Все мои попытки освободиться от камней были бесплодны, и медленно меня настигало осознание происходящего, которое заставляло мой ум метаться в панике, в то время как тело было абсолютно беспомощным и неподвижным. Я могу умирать здесь еще не один день. Совершенно одна. Мое проклятое сердце билось сильно и не сдавалось. Наверное, оно будет поддерживать мою жизнь, пока я не умру омерзительной смертью от жажды.

Сколько я еще могу здесь лежать? Возможно, где-то я уже умерла и теперь должна расплатиться за свои ошибки и грехи, прежде чем мне откроется мир Лиаскай?

Во мне бушевали эмоции, когда я представила, будто камни разлетаются в стороны и освобождают меня ранним утром после того, как я умру – как рассказывается в стихах и песнях. Я еще не могла уйти – мне нельзя было умирать! Я была нужна Десмонду. Я была обязана освободить его от проклятья. Я поклялась, и эта клятва была вечной, как ветер. Это был мой долг, и ничей больше.

Внезапно что-то шевельнулось. Грудь заболела, потому воздуха вдруг стало чуть больше. И когда я открыла глаза, темнота замерцала, словно отсутствие света сменилось чернотой.

– Помогите, – выдавила я, чувствуя губами край острого камня. – Мне нужно… я здесь! Мне нужна помощь!

Хруст и скрип. Там кто-то есть! Кто-то пришел и откопал меня! Пара камней, придавливавших мои ноги, пришли в движение, и я смогла пошевелиться. Я застонала от облегчения, когда смогла шевельнуть руками и повернуть голову, чтобы лицо больше не прижималось к выщербленным камням.

– Спокойно, – прошептал кто-то. Мужской голос, который показался мне знакомым. Что-то похожее я часто слышала в своих снах, полностью забывая при пробуждении. – Ты наверняка ранена, так что не двигайся.

Я прислушалась. Я бы с радостью спрятала слезы, но от облегчения они текли по щекам. Человек может контролировать себя, может скрывать страх, и ярость, и печаль, и любовь, но облегчение – это единственное чувство, которое невозможно спрятать.

– Спасибо, – прошептала я, когда наконец смогла поднять голову, стряхивая последние камни. Я повернулась на бок. Глаза слезились, веки дрожали, потому что после бесконечной тьмы свет казался ослепительным. И все же в какой-то момент точки, мельтешащие перед глазами, сложились в цельную картину, и эта картина заставила меня пожелать, чтобы пещера обрушилась на меня во второй раз.

Надо мной склонилось создание, похожее на скульптуры из вулканического стекла, которые я видела в храме. У этого существа были шипы на плечах и сложенные на спине крылья. Его голову скрывал капюшон. Оно было мне знакомо, но откуда – я не знала.

– Не благодари. Не за что. Ни в малейшей степени.

Совершенно спокойно он убрал с моего тела последние камни.

Что это должно значить? Что задумало это создание? Я по-прежнему лежала на боку. Осторожно пошевелившись, я могла дотянуться до кинжала на бедре, чтобы защитить себя. Но, попытавшись схватиться за него, я ощутила пустоту, и существо тихо рассмеялось.

– Как невежливо – собираешься меня атаковать, хотя я только что тебя спас.

О, теперь еще и это. Оно может читать мои мысли.

– Нет, – сказал дэм. – Я просто тебя знаю, Лэйра.

На это мне было нечего возразить – даже мысленно. Почему этот дэм меня знал? Почему он меня спас? Как он вообще нашел меня в этой жуткой пещере? И где были Вика, Йеро и – на самом деле я беспокоилась даже о проклятом Аларике. Может быть, он тоже где-то лежит под камнями, борясь за каждый вздох?

– Тебя предупреждали достаточно часто, – произнес дэм. – И все же теперь мы оба здесь. Наверное, так должно было случиться.

– Чего тебе от меня нужно? – тяжело дыша, выговорила я, пытаясь отодвинуться назад. – Оставь меня в покое!

Дэм грубо схватил меня за воротник и зашипел мне в лицо. Мне повезло, что мое тело было сухим, как пустое речное русло, иначе я точно обмочилась бы от страха. И все же за страхом я ощутила присутствие чего-то еще. Это было воспоминание, которое паника не могла заглушить.

Дэм отпустил меня, давая достаточно места, чтобы я попыталась подняться на ноги. Колени были слабыми и подгибались, и обе ноги замлели так, что опираться на них было больно. Удивительным образом вокруг нас был уже не тоннель, а какое-то пустое пространство. Мне даже померещилось, что я стою на рыночной площади перед замком семьи эс-Ретнея, просто все стены и башни потонули в тени, и все, что я слышу, – ветер где-то вдалеке, не долетающий сюда.

Дэм заслонил мне путь.

Теперь я снова совершенно точно вспомнила слова Йеро. Мне нельзя идти назад! В Царство дэмов вел только один путь – и я была абсолютно уверена, что это создание пытается заслонить мне его. Это знание придало мне достаточно смелости сделать шаг к монстру.

– Пропусти меня!

Он скрестил руки, пугающе похожие на человеческие, на мускулистой груди. У него были длинные, почти что изящные пальцы, но по когтям было видно, что эта рука не принадлежит человеку. Я ожидала, что он злорадно ухмыльнется, но вместо этого я услышала мрачный, раскатистый, тихий смех.

– Не тебе отдавать мне приказы. Я пришел не для того, чтобы помогать тебе, Лэйра.

– И все же ты это сделал, – возразила я и сделала еще один шаг к нему.

– Меня отправили сюда. – Серые глаза сверкнули, напомнив мне о ночных кошках, которые во время охоты всегда были не прочь развлечь себя некоторой продуманной жестокостью. – Я сделал то, что должен был.

– Пропусти меня. – Еще один шаг вперед. – Ты должен меня пропустить. – Я почти добралась до Царства дэмов. – Кто ты, что ты хочешь меня задержать, если Риан Цира, Повелитель дэмов, твой повелитель, имеет передо мной обязательства?

Он не отреагировал на то, что я осмелилась произнести имя, которое люди озвучивали только в проклятьях. И в сторону он тоже не отошел. Но я подумала, что теперь понимаю, что тут происходит. Это было испытание – я должна была его пройти.

Я закрыла глаза, положившись на слова Йеро. Еще один шаг. Я вытянула руки перед собой, и они наткнулись на живое, теплое препятствие, и в следующее мгновение мое тело содрогнулось от магической энергии дэма. Он не двинулся в сторону, и моя уверенность рассыпалась, рассыпалась, как камни, из которых состояли стены пещеры. Мое дыхание ускорилось, вдалеке сердито громыхала гора, внутри которой мы находились, – все остальное было лишь иллюзией. Я отыскала в своем сознании мысли о Десмонде и уцепилась за это воспоминание. Тогда мы были еще почти детьми, и наши губы соприкоснулись, следуя неукротимому любопытству и желанию узнать этот мир. Позже мы часами размышляли о том, что хорошего взрослые находят в этом проявлении симпатии. А потом смеялись, что сами стали этими взрослыми.

Вот только дэм не освободил мне дорогу. Наоборот, когда я шагнула дальше – я спасу Десмонда, клянусь ветрами, – он слегка оттолкнул меня в сторону.

– Это не испытание, – громко прорычал он. Я держала глаза закрытыми, потому что совершенно не хотела знать, где именно мои руки в тонких и местами порванных перчатках касались чудовища. Мне показалось или я почувствовала сердцебиение? В телах проклятых все еще бьются сердца? Стоит запомнить, что, раз есть сердце, значит, есть и кровь, а кровь означает уязвимость, а уязвимость означает, что моя миссия не безнадежна. По меньшей мере, не полностью безнадежна. Но я дрожала слишком сильно, чтобы отличить пульс существа от моего собственного. Если у этой штуки вообще был пульс.

Я шла дальше. Теперь чудище подошло совсем близко. Оно оставило мне как раз достаточно места, чтобы я могла протиснуться мимо него. Мое тело касалось его. Эта вынужденная близость была тяжела, как та груда камней. У меня сдавливало грудь, и я не осмеливалась вдохнуть вновь. Наверное, его зубы были в нескольких сантиметрах от моего горла.

– Я Искательница, – прошептала я. – И я имею право вступить на землю твоего правителя.

Когда я прошла мимо него, все во мне требовало бежать, но я сопротивлялась, потому что мое бегство явно пробудило бы в нем охотничьи рефлексы. С каждым словом его голос становился тише, а мурашки у меня на спине – все ощутимее.

– Это твое право. Но задумайся: как только ты вступишь в наш мир, у нас появится право сделать с тобой все, что захотим.

Глава 16
Десмонд

– Раз уж мы оказались в каком-то смысле соседями… Меня зовут Кедрен.

– Десмонд. Я сказал бы, что рад с тобой познакомиться, но это, честно говоря, было бы неправдой.

Из соседней камеры донесся тихий смешок.

– Поверь мне, Десмонд, просто радуйся. В одиночестве здесь еще хуже.

Трудно поверить, что это было возможно. У Десмонда болело все до последней косточки, и несмотря на то, что у него затекло все тело, он не рисковал пошевелиться, потому что камни наконец нагрелись от его тепла. И все же мысль, что ему пришлось бы не только терпеть допросы, но и одному торчать в этой дыре, разговаривая только с темнотой и с крысами, ужаснула его. Кедрен не был ни другом, ни помощником, ни утешителем. Но он был человеком, и это их сближало.

– Как долго ты находился здесь один?

Опять этот смешок. Кедрен явно смеялся часто, даже если на это не было причин.

– Откуда я знаю? Минуты здесь тянутся, как часы. Часы – как дни. Я уже давно не знаю, день сейчас или ночь.

Пока что этот ответ устроил Десмонда. Он был здесь три дня? Шесть? Десять? Здесь не было точек отсчета.

– А почему ты здесь?

Теперь Кедрен больше не смеялся.

– Боюсь, поцеловал не ту девушку.

– Проклятье, ты серьезно? И кто-то из-за этого произнес проклятье? Из-за поцелуя? Что это была за девушка? Чья-то жена?

– Понятия не имею. Нет, думаю, нет. Она была… чьей-то девушкой. И знаешь, что хуже всего? Я даже не был в нее влюблен. На самом деле я собирался жениться, но внезапно у меня возникло ощущение, что это решение – ошибка. К тому же я выпил немало вина, и в конце концов… – Он недовольно пробурчал: – Если бы это хотя бы того стоило.

– Кто тебя проклял? – спросил Десмонд. Он закрыл глаза. Эти страдания было легче переносить, если ничего не видеть. – Ты хоть знаешь?

– Я знаю, я был там. Пожалуйста, парень, не смейся надо мной, но это была… ну да. Моя девушка. Моя возлюбленная.

– Прокляла.

– Именно. Если я выберусь отсюда человеком, клянусь тебе, Десмонд, я никогда больше ни одной женщине ничего не пообещаю. Больше никогда. Я не…

– Что это должно значить? Выберешься отсюда человеком? Отсюда никто не выбирается.

В соседней клетке зашуршала солома.

– Слуги, – сказал Кедрен, и по звуку его голоса стало понятно, что он изменил положение.

– Сейчас, после твоего появления, они замолчали снова. Но когда они к тебе привыкнут, тогда могут разговориться, будто ты один из них. Они рассказывают о хлопотах, которыми занят их Повелитель. И они намекнули, что он может проявить что-то вроде сострадания, если человек не заслужил проклятье дэмов.

Десмонд фыркнул.

– Ну да, но все же я им верю. Некоторые слуги и стражники – люди, Десмонд. А не дэмы.

Конечно, ему самому это тоже приходило в голову. Пока что он молчал на допросах, что явно не повышало его шансы на помилование. Но Повелитель дэмов задавал ему все время один и тот же вопрос: кого он любил больше всего. А почему это имя так важно для Повелителя, если не потому, что он хочет использовать против Десмонда именно этих людей? Шанс выжить этого не стоил. Он мог вынести проклятье, лишь пока он знал, что все, кого он любил, в безопасности.

– Фемаршал Филлес, – произнес Кедрен, – тоже человек. Хотя Повелитель теперь явно жалеет о том, что она от него отвернулась.

О ком говорил этот парень? Существовали легенды, в которых рассказывалось о самом верном и самом жестоком сподвижнике Повелителя, его полководце Филлесе. Но женщина? – Кто это – фемаршал?

– Я знаю лишь то, что рассказывают слуги, – произнес Кедрен. – Они утверждают, что она уже несколько сотен лет служила ему и за это время завоевала его доверие. Говорят, она уже давно стала равна ему по силе и он больше не мог ей командовать, а вместо этого правил вместе с ней. Она обладала полной свободой, могла делать, что хотела. А потом случилось единственное, чего он не мог ей простить: она отвернулась от него. По слухам, она пыталась отнять у него власть. Многие даже утверждают, что не только власть, но и жизнь. Но Правитель распознал ее предательство и наложил на нее проклятье. Возможно, он что-то чувствовал к ней, иначе с чего бы ему сохранять ей жизнь? А может, он просто хотел ее убить, но у него не вышло.

Женщина, которая восстала против Повелителя. Десмонд еще не знал, к чему ему это знание, но интуиция подсказывала, что нужно как следует это обдумать. Возможно, эта женщина была на стороне людей. Есть ли возможность как-то с ней связаться? Но как – из темницы?

– Эй, ты заснул? – окликнул его Кедрен, нервно засмеявшись. – Или уже помер? Не поступай так со мной, парень. Я к тебе уже привык.

– Я задумался. Ты еще что-то сказал?

– Я хотел узнать, за что ты здесь.

Десмонд наклонился вперед. Было больно, словно его позвонки успели врасти в каменную стену и теперь выламывались из нее. Застонав, он подтянул к себе ноги и положил голову на колени.

– Если бы я только знал.

– Ты и понятия не имеешь?

– Ни малейшего. Ничего не помню про ночь перед проклятьем. Но я, как бы ни старался, представить не могу, что мог кого-то настолько разозлить, что этот человек захотел бы меня проклясть.

– Какие-то враги? – спросил Кедрен.

– Если так, то я их не знаю. Но есть кое-что странное. Повелитель знает мое имя, он знает, что я – сын верховного министра. И при этом он все равно называет меня принцем.

– Принцем, ну да, конечно. – Снова зашуршала солома, на этот раз быстро и торопливо. – Слуги говорили о принце, которого Повелитель ждет уже вечность. Есть даже своего рода пророчество, которое было дано Повелителю, когда он всходил на трон.

Сердце Десмонда забилось громко и гулко, как колокол.

– Говори дальше.

– Там сказано, что в Царство Повелителя дэмов придет юный принц. А вместе с ним и наследник, который заберет у Повелителя корону, трон и царство.

– Смешно. – Десмонд сплюнул, когда у него во рту стало чуть менее сухо. – Как будто кто-то, кто готов последовать за мной, захочет забрать себе это царство кошмаров.

– Нет-нет, ты не понял, – торопливо продолжил Кедрен. – Никто не хочет нести то бремя, которое несет Повелитель дэмов. Даже он сам. Но никого не будут спрашивать. И если тот, другой, будет вынужден взойти на трон, кто-то – тот, чья порочность не уступает Повелителю, – то сам он будет свободен.

Это объясняло, почему Повелителя интересуют имена тех, кто любил Десмонда: он считал, что среди них найдется его последователь. Но никого из тех, о ком шла речь, было не назвать порочным.

– Десмонд, только подумай! – Голос Кедрена зазвучал очень взволнованно. – Быть может, ты вообще не сделал ничего, что объясняло бы проклятье. Кто-то проклял невинного! Что это, если не вершина греха и эгоизма! И даже если ты не принц, в любом случае близок к этому. Уж явно ближе, чем все остальные, кого прокляли за время его правления. Впрочем, я бы не питал большой уверенности, что ты и есть тот, о ком говорит пророчество.

Десмонд вздохнул. Либо этот Кедрен был еще молодым парнем, либо он просто наивен. Вероятно, и то и другое.

– Если меня кто-то проклял, вряд ли он придет меня спасать.

– Но именно об этом говорит пророчество.

– Это просто придуманная история, Кедрен. Слуги изобретают подобные легенды, чтобы представить свою службу в таинственном свете. Чтобы не чувствовать себя ответственными за совершенные ошибки.

– Звучит, будто ты в этом хорошо разбираешься.

Действительно. Ведь не только слуги этим занимаются. Дети тоже отлично умеют приукрашивать ошибки своих родителей, превращая их в героические истории. Когда-то осознав это, Десмонд поклялся, что никогда не даст такому обману ослепить себя. Править значило быть жестким и принимать те или иные неприятные решения. Но нельзя, чтобы эти решения всегда оказывались неприятными для одних и тех же людей.

Он хотел править более справедливо, когда примет власть у своего отца, и теперь испытывал глубочайшее разочарование, потому что понимал, что этого никогда не случится.

– Я достаточно хорошо знаком с человеческим чувством собственной правоты, чтобы знать одно: тот, кто проклял другого без вины, никогда не последует за ним и не предстанет ради него перед Повелителем.