Текст книги "Аромат рая"

Элен смерила модистку уничтожающим взглядом.

– Уверена, что женщины на острове такие же, как и везде, – ни лучше, ни хуже, – постаралась как можно спокойнее ответить она.

– Да уж, конечно... особенно те, которые привезли с собой рабов и рабынь, повязывающих свои головы платками-тиньонами. Эти гордые создания шокируют нашу прислугу своими обрядами вуду и преклонением перед ужасными божествами вроде бога-змеи...

– И в них тоже нет ничего необычного. Вы только посмотрите на мою горничную Дивоту, которая стоит рядом!

Хозяйка шляпного магазина торопливо отошла и замолчала, рассчитываясь с женой префекта колонии.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, но не принес никакой свежести. Снова появилось яркое солнце, и стало жарко.

Элен и Дивота распрощались с мадам Луссат и ее дочерьми. По дороге к дому Райана Элен задумалась о своем невольном порыве встать на защиту беженцев с Сан-Доминго, она защищала не столько их, сколько сам остров и весь образ жизни, к которому они так привыкли.

Чтобы начать работу над приготовлением духов, предстояло еще где-то раздобыть недостающие вещества, которых не нашлось у аптекаря. Пришлось обращаться за советом к Бенедикту, что Дивота и сделала. Затем, взяв с собой корзинку, она ушла, направившись в сторону причалов на реке, где стояло больше сотни судов, а их мачты образовывали на фоне неба крестообразный узор.

Больше недели потребовалось на то, чтобы собрать все эссенции, недостающие для изготовления духов. Все это время Элен провела за шитьем вечернего платья, утренних нарядов, ансамблей для прогулок и прочих вещей, важных для пополнения ее гардероба. Вместе с Дивотой они сшили кое-что и для нее. И, несмотря на это, у них еще оставалось время для того, чтобы прибраться в комнате внизу, которую они присмотрели для приготовления духов. Они собрали и прикупили необходимые для работы приспособления, утварь и посуду – большую стеклянную бутыль для смешивания различных масел и порошков, фарфоровые емкости для определения объемов и взвешивания составных частей, несколько десятков маленьких бутылочек из темно-синего стекла для расфасовки готовых духов, крошечную воронку и притертые пробки. За работой они переговаривались друг с другом, пытаясь найти подходящее название для первой партии духов, но почти каждое они отвергали либо как слишком откровенное и интимное, либо как слишком простое и нейтральное, так и не остановившись ни на одном.

Наконец все было готово для начала работ. Утром Элен и Дивота ждали, когда Райан уйдет на свои склады, а Бенедикт отправится в поход на рынок за покупками для кухни. Выбрав подходящий момент, женщины удалились в мастерскую.

Элен захватила с собой бумагу, перо и чернила, чтобы подробно записывать состав и количество каждого вещества, входящего в ее духи. Обе они дружно подняли занавеси на окнах, чтобы утренний свет смог проникнуть в их святилище.

Сев за прилавок, Дивота достала первый пузырек, а Элен сделала запись: «жасмин» – указав его количество. Потом налили «бергамот», и так далее. Все драгоценные компоненты для духов разливались один за другим поемкостям, пока не остался последний пузырек, в который Дивота влила всего несколько капель, а Элен написала – «франгипани». Потом Дивота подняла большую бутыль, в которую заранее были слиты разные жидкости, и, осторожно покачивая, стала размешивать янтарное содержимое. Размешав, поставила бутыль на прилавок и поманила к себе Элен.

Элен отложила перо и бумагу и взяла кусочек чистой ткани. Она наклонила бутыль, чтобы несколькими каплями смочить тряпочку, отставила бутыль и, встряхнув ткань, подождала, пока с нее испарится спирт. Наконец поднесла тряпочку к носу и глубоко вдохнула оставшийся на ней запах.

Она нахмурилась и осторожно понюхала ее еще раз.

– Не то, – проговорила Элен.

– Что? – Дивота взяла кусочек ткани из руки Элен и тоже глубоко вдохнула. Отложив ткань, наклонила бутыль, чтобы несколько капель из нее попали на запястье. Снова подождала и понюхала согретые телом духи.

– В чем же дело? – сказала она, раздраженно вздохнув.

– Может, цветы здесь не такие, как у нас на острове? – предположила Элен.

– Нет, не это...

– Ты уверена в том, что мы добавили все компоненты, которые ты смешивала на Сан-Доминго? – спросила Элен.

– Почти все...

В недоумении они долго смотрели друг на друга. Элен могла бы и догадаться, чего не хватало. Там не было самой главной части состава той, которая, как уверяла Дивота, придавала духам силу над мужчинами. Каким был этот компонент, Элен не имела представления. Это могли быть жидкость или порошок, который сейчас спокойно лежал на прилавке перед нею. А может, существовал какой-то секрет смешивания компонентов?..

– Аромат все равно хорош, – медленно проговорила Элен. – Может, пойдет и так?

– Может, – неохотно согласилась Дивота, снова поднося запястье к лицу.

В этот момент раздался стук в дверь. Увлеченные своим делом, обе вздрогнули и вскочили на ноги, а обернувшись, неожиданно увидели мажордома.

– Да, Бенедикт? – Голос Элен прозвучал резче, чем ей хотелось бы.

– К вам посетительница, мадемуазель. – Он произнес это жестко, с чувством собственного достоинства. – Мадемуазель Бизе.

– Эрмина? В этот час?

Элен сдернула с себя рабочий передник, который надела перед приготовлением этой порции духов, и поправила волосы. Убегая, она бросила Дивоте:

– Решим потом, что делать с этим составом. Надо хорошенько подумать.

Бенедикт ушел чуть раньше, направляясь к лестнице на верхнюю галерею. Перед тем как уступить Элен дорогу, он сделал картинный, плавный жест, указывая ей путь:

– Я поместил вашу гостью там. Мне принести шоколаду и пирожных для двоих?

– Пожалуйста, – сказала Элен с теплой интонацией, чтобы сгладить резкость, которую только что допустила по отношению к нему. – Пожалуйста, принесите для леди шоколад, а я предпочла бы кофе.

Бенедикт поклонился с едва заметной улыбкой. Элен уже отвернулась и поднималась по лестнице.

– Элен, chere! Я специально заглянула к вам, чтобы сообщить наши новости. – Эрмина поднялась ей навстречу и обняла Элен.

Элен радушным жестом пригласила актрису присесть, а сама заняла место за столиком напротив. Они обменялись обычными любезностями.

Весело глядя на Элен, Эрмина продолжала:

– Ты не можешь себе представить, – она незаметно перешла на «ты», – но в Новом Орлеане нет ни одного профессионального театра. Ни одного!

– Не может быть! – удивилась Элен.

– Я говорю истинную правду. Правда, есть, конечно, любители, они выступают время от времени в самодеятельном театре, которой называют «Спектакли с улицы Пьеро»; еще одна такая труппа именует себя «Зал комедии», а может, это одна и та же труппа, не знаю. Ну да ладно, их вряд ли можно принимать всерьез. Что бы мы делали без испанцев?

– Избыток почтительности к старшим? Или они, быть может, не имеют столько талантливых профессионалов, как в вашей труппе, чтобы вдохновить их?

– Мне нравится последний довод, – проговорила Эрмина с искоркой в глазах. – Но ты, наверное, с радостью узнаешь, что Морвен нашел нам сцену для выступлений...

– Несуществующий театр? – Элен пыталась показать, что это ее тоже интересует, хотя все ее мысли были там, внизу, где они с Дивотой готовили духи.

– Ничего экстраординарного. Просто это воксхолл.

Элен знала, что воксхолл, – это сад для развлечений, наподобие известного парка в Лондоне. В таких местах обычно имелась и сцена для развлекательных комедийных или цирковых постановок вроде выступлений жонглеров, акробатов, певцов с легкомысленным репертуаром и музыкантов. Зрители, как правило, располагалась в ложах и в это время ужинали, выпивали и веселились, иногда уделяя актерам внимание.

– Не стоит удивляться, моя дорогая. Мы выступали в условиях и похуже, уверяю тебя. Дело в том, что у нашей патронессы имеется финансовый интерес к этому воксхоллу, который расположен за пределами городской стены, в конце канала.

– Понятно. – Эрмина поморщилась.

– Эта патронесса – вдова средних лет, и она не только богата и склонна к амурным приключениям, но к тому же совершенно очарована Морвеном. А он просто без ума от вдовушек.

– Не хочешь ли ты сказать, что...

– В этом и состоит наше главное преимущество. Он ничего поделать с собой не может, бедолага. А вдовы это особенно ценят. Это дает им возможность получить нечто такое, что в старости будет приятно вспомнить.

– И ты не против? – спросила Элен, недоумевая.

Эрмина слегка пожала плечами.

– Совсем немножко. Для него это ничего не значит, а жить-то нам надо.

– Что правда, то правда.

Элен, однако, не до конца поверила объяснениям актрисы, которые показались ей легкомысленным экспромтом. Слова Эрмины совсем не соответствовали образу брошенной и одинокой в своем горе женщины. Чтоб Эрмина, несмотря на свой острый ум и понимание всего, не возражала против такого?.. Внутренне она не то чтобы возражала, наверняка протестовала.

– Как бы то ни было, но в конце недели мы даем первый спектакль, а ты и Райан должны непременно прийти. И не только потому, что мы хотим вас видеть среди гостей, но нам к тому же нужны и аплодисменты.

Элен с удовольствием согласилась, подумав, что Райан не откажется, ведь они с Морвеном дружат уже много лет.

Шоколад и кофе принесли в разных чайниках – оба из севрского фарфора, расписанного розами. Бенедикт разлил напитки по чашкам и удалился так же тихо, как и пришел.

Эрмина отпила и похвалила шоколад, назвав его великолепным и вкусным, а потом, склонив голову, с любопытством спросила:

– Ты слышала о ком-нибудь из нашей группы? Месье Мазэн уехал с проверкой своих здешних плантаций, которые он предусмотрительно купил несколько лет назад. С тех пор как он стал их владельцем, на них выращивают сахарный тростник, так что он богатый человек, хотя на Сан-Доминго и потерял целое состояние. Он хочет построить новый дом поближе к полям, но еще не решил это окончательно, поскольку его дочь Флора предпочитает городские удовольствия.

– А что Туссары?

– Когда я видела мадам Туссар в последний раз, то она была крайне расстроенной. Месье Туссар целые дни проводит в «Cafe de Refugies»[27]27
  «Кафе беженцев» (фр.)


[Закрыть] на улице Святого Филиппа с другими мужчинами с Сан-Доминго. Они пьют абсент и вспоминают времена, когда были заметными фигурами. Друзья, у которых они устроились, намекают, что им придется подыскивать себе другое жилье. Мадам опасается опуститься до какого-нибудь захудалого коттеджа и жить на скудные подачки от французского правительства, даже если удастся выбить у Первого Консула пенсию. Все предполагают, что Наполеону надоели назойливые домогательства и описания перенесенных ужасов тех, кто смог выжить и сбежать с острова. От таких, как те, которые собрались в Новом Орлеане.

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Я кое-что сама заметила, – согласилась с Эрминой Элен и подумала о замечании модистки в адрес женщин с Сан-Доминго.

– Мадам Туссар можно только пожалеть, но она такая надоедливая. Вчера она пришла ко мне в полной уверенности, что ее Клод мог быть у меня, вместо того чтобы сидеть в кафе. Она почему-то считает, что я и есть та самая актриса, которая уводила ее мужа несколько лет назад и заставила его временно скрываться с государственными деньгами, которые он якобы растратил.

– А я и не знала, что в этом скандале была замешана актриса. Мне кажется, на судне об этом разговора не было.

– Я тоже не слышала об этом. В любом случае я была рада, что мне удалось рассеять подозрения этой дамы. Ведь это же абсурд! В те времена я находилась в Париже, клянусь! Но боюсь, что перенесенная бедняжкой трагедия заставляет видеть врага в каждом встречном.

– Такое случается, – поддержала Элен.

– У тебя, конечно же, есть новости о Дюране?

– Нет, никаких. – Элен не могла взять в толк, почему Эрмина думает, что она непременно должна интересоваться его жизнью, если только не подозревает, что Дюран посещает ее, хотя она «удобно устроилась» в качестве любовницы другого мужчины. На самом деле Дюран в последнее время игнорировал ее, и Элен была довольна этим. Райан все время занят, пропадает на своих складах, но она была уверена, что появление Дюрана в его доме, а тем более в его отсутствие, ему не понравилось бы.

Актриса допила свой шоколад. Потом мелодичным голосом все же решила развить эту тему:

– У Дюрана оказались деньги, о которых он раньше, на судне, не говорил. Он не только щегольски и великолепно одевается и шьет костюмы у самого дорогого портного в городе с первого дня своего приезда, но и купил самый роскошный экипаж – фаэтон, крытый черным лаком с яркой голубой отделкой, запряженный парой гнедых лошадей. Второй такой пары в колонии просто нет.

– Дюран всегда отличался тем, что любил иметь все самое лучшее.

– Кстати, своей любовнице он заказал платье в тех же голубых тонах, что и на экипаже, и еще голубой капор с черцым плюмажем. Ради Серефины он снял весь второй этаж в одном из домов в фешенебельном районе. А до этого хозяин гостиницы, где они сначала поселились вместе с Мазэнами, возражал против того, чтобы Серефина жила вместе с Дюраном в тех же комнатах и питалась в столовой вместе с остальными постояльцами. Дюран с Серефиной съехали из гостиницы, и теперь он открыто с ней везде появляется.

– На него это очень похоже.

– Я даже думаю, что он купил этот экипаж как раз для того, чтобы показываться повсюду со своей любовницей, разъезжать по портовой дамбе. Ведь ему не нужно навещать родственников за городом или ездить осматривать свои плантации, что могло бы оправдать такую дорогую покупку. Мне это кажется излишеством.

– Дюран всегда любил роскошь.

– Ятак и думала, хотя мне кажется, что он делает это от тоски по тебе, но старается не показывать виду.

Элен покачала головой.

– Сомнительно, право, – усмехнулась она.

– Как досадно. А я-то надеялась, что неудача в любви поможет становлению характера Дюрана.

Потом они поговорили о всякой всячине, пока Эрмина наконец не поднялась, чтобы уйти. Элен проводила ее до конца лестницы и через двор, к решетчатым воротам. Там, в тени сводчатого проезда, актриса остановилась.

– Наша труппа съехала из меблированных комнат, где мы жили, и переехала к вдове, поближе к сцене в саду, мы там репетируем. Ты непременно должна приехать к нам, когда у тебя выдастся свободное время, – предложила актриса.

– А вдова не станет возражать?

– Нет-нет, она обожает посетителей. – Эрмина подробно рассказала Элен, как к ним добраться, заставив повторить адрес. Вдруг дверь маленькой комнаты, которая была вроде лаборатории или мастерской, распахнулась, и Дивота появилась на пороге.

– У меня получилось, chere! – возбужденно закричала она, увидев Элен. – Теперь все правильно.

– Ты закончила без меня? – Элен не могла скрыть своего разочарования.

– Я наконец поняла, чего не хватает. Ты только понюхай... – проговорила Дивота, протягивая Элен кусочек ткани. И только в эту минуту она увидела актрису. – Мадемуазель Эрмина, я вас не заметила. Мои глаза... здесь такой яркий свет, а я только из рабочей комнаты...

– Доброе утро, Дивота, – непринужденно откликнулась Эрмина. – Только не говорите мне, что вы сделали еще один пузырек своих знаменитых духов!

Дивота неопределенно кивнула.

– Как же это восхитительно создавать новые ароматы... – Эрмина не могла оторвать взгляд от синей бутылочки в руках Элен. Через мгновение Элен вынула притертую пробку и понюхала только что созданные новые духи.

– Ну? – спросила актриса.

– Ну? – задала свой нетерпеливый вопрос Дивота.

Улыбаясь, Элен медленно перевела глаза с одной женщины на другую.

– Превосходно! – радостно ответила она.

– Ты не позволишь мне разок понюхать? – попросила Эрмина. – Не могу дождаться, чтобы сравнить благоухание новых духов с неповторимым благовонием твоих духов.

Элен не хотелось отдавать актрисе свой первый пузырек. Это был триумф созидания, ощущение новизны и подтверждение правильности их с Дивотой расчетов. Она с неохотой передала пузырек с образцом духов актрисе.

– Восхитительно! – блаженно вздохнула Эрмина. – Это дыхание рая, ни больше ни меньше. Этот маленький пузырек, я надеюсь, не все, что вы сделали, ответь, умоляю. Мне он очень нужен. Я должна иметь такие духи, ты мне обещала, помнишь?

Да, Элен давала обещание. Ничего не поделаешь, слово надо держать. Элен через силу улыбнулась:

– Конечно, возьми эту, самую первую нашу бутылочку. Она твоя, как мы и договаривались, тем более что ты дала духам отличное название. Думаю, мы назовет их чуть проще – «Парадиз»[28]28
  Рай, земля обетованная (фр.)


[Закрыть].

Дивота сделала едва заметный жест в сторону Эрмины, словно хотела отобрать у неепузырек, но тут же отдернула руку. Ее жест не заметили, так как Эрмина тут же со словами благодарности бросилась на шею к Элен. Когда актриса ушла, забрав с собой духи, Элен огляделась. Дивоты тоже не было видно, она ушла, не попрощавшись с Эрминой, обратно в мастерскую.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Элен окружало невидимое облако ароматов, напоминая о благоухании ночей в тропиках, когда бледные от лунного света цветы источают свои неповторимые запахи, о теплых бризах, пропитанных пряностями, об обласканных дневным солнцем песчаных пляжах и накатывающихся на них бирюзовых волнах, о пальмах с их гибкими ветвями и о влажных зарослях папоротников. Забыв о неосязаемом облаке, которое она сама создала, Элен тщательно отмеряла мельчайшие дозы ароматного вещества и разливала их по крошечным бутылочкам с зелеными и бледно-лиловыми ленточками вокруг горлышка. Каждую из них она плотно закупоривала притертой пробкой и отставляла в сторонку.

Райан стоял в дверном проеме, опираясь плечом о косяк, и наблюдал за священнодействиями Элен. Ее волосы в тускло освещенной отсветами предзакатного солнца комнатке отливали золотом, а лицо было почти суровым, но складочки вокруг рта оставались нежными и мягкими от удовольствия, которое она получала от своей работы. Быстрые и ловкие движения говорили о сноровке и опыте, пальцы проворно сновали между маленькими бутылочками.

Как обычно по утрам, Райан уходил по своим делам. Но его мысли постоянно, а порой и в самые неподходящие моменты возвращались к Элен, остававшейся в его доме. Он занимался с ней любовью каждую ночь, держа ее в своих объятиях, пока она не засыпала; сидел напротив нее за столом, и она занимала место хозяйки; на прощание целовал ее, уходя из дому. И все же она избегала его.

Элен искушала его, а он становился от этого подавленным, меланхоличным и чувствовал себя обманутым. Райан с большим трудом удерживался, чтобы не возвращаться домой по нескольку раз в день, и только затем, чтобы убедиться, что она все еще там. Образ Элен постоянно присутствовал в его сознании, и ему не хотелось с ним расставаться, так же как и с запахом ее духов, остававшихся на его теле и уже пропитавших все уголки его дома. Его жизнь была насквозь пронизана ее присутствием, хотя сама Элен едва ли ощущала его существование, за исключением тех случаев, когда оказывалась в его объятиях. Это становилось непереносимым. Вот и сейчас она могла продолжать работать, не обращая внимания на его присутствие.

Райан наконец оторвался от косяка двери и вошел в комнату. Подходя к Элен сзади, он обнял ее за талию и притянул к себе.

Она съежилась от страха. Пустая бутылочка выпала у нее из рук и со стуком упала на столешницу прилавка. Элен резко повернулась к нему и отступила на шаг.

– Что ты здесь делаешь? – проговорилаона сдавленным полушепотом, а лицо и шея ее покрылись яркими пятнами от волнения.

– Я живу здесь, как ты знаешь.

– Но ты же ушел...

– Я вернулся, главным образом, из-за того, что Бенедикт намекнул мне, что этим утром я могу увидеть кое-что интересное.

– Бенедикт... – произнесла она опустошенно.

– Тебе придется простить моего слугу. В его обязанности входит наблюдение за моим имуществом. – Райан подбоченился и обвел рукой пузырьки, стоявшие на прилавке позади нее. – Ты же не собиралась держать все это в тайне от меня? Одного только этого запаха достаточно, чтобы выдать себя с головой, – с иронией в голосе произнес Райан.

«Конечно, ему не требовались намеки Бенедикта», – подумала Элен. Ее ежедневное стремление поскорее от него отделаться и ее постоянная озабоченность и рассеянность в последнее время могли только усиливать подозрения Райана.

– Мы работали час или два в день при открытых окнах и дверях. – Она гордо и вызывающе подняла подборок. – И твоей кладовке не нанесли никакого ущерба.

– А я никогда и не думал, что ты могла бы это сделать. – Он слегка нахмурил брови, видя, что она пытается защититься от него. – Меня заботит лишь одно – почему тебе вдруг понадобилось все это делать тайком.

– Чтобы избежать подобных сцен, когда хозяин дома высказывает свое неудовольствие тем, что какая-то женщина позволила себе заниматься своим делом. Почему я должна бегать к тебе за разрешением по всякому поводу? Чтобы ты, отказывая мне, получал удовольствие?

Несправедливость Элен, нежелание правильно понять его вызвали у. Райана прилив настоящего гнева.

– Дело же не в том, что меня беспокоит дело, которым ты здесь занимаешься! Занимайся чем хочешь, хоть целые дни проводи здесь, барахтаясь в духах. Я, между прочим, сам предлагал тебе это, если только ты не забыла. Но хотелось бы, чтобы ты доверяла мне и заранее обсуждала со мной такие вещи.

– Барахтаться? Для тебя это игрушки, как ты сам говорил об этом в первый раз. Ты же не воспринимаешь мое занятие всерьез. – Она метнула на него испепеляющий взгляд – разгневанный золотой ангел в полутьме комнаты.

– Не надо говорить за меня. У тебя нет ни малейшего представления о том, что я думаю, чего хочу или что буду делать.

– Очень любезный разговор. Но уверена, что ты не позволил бы мне этим заниматься, точно так же как отец запрещал мне почти все, и только для того, чтобы показать свою власть надо мной.

– Я не твой отец. И мне не надо что-либо показывать!

Убежденность, с какой он говорил, заставила Элен замолчать. Она пристально смотрела на него, на темные тени под глазами, на мрачное выражение его лица. Прежде чем Элен успела что-либо сказать, он заговорил снова:

– Ты можешь делать все, что захочешь, здесь или где-нибудь еще, но даже не пытайся дурачить меня снова. Этого я не потерплю.

– Ты... ты и в самом деле не против этого? – спросила она неуверенно, обводя рукой комнату, словно все еще не верила в серьезность его слов.

– С чего бы мне возражать? Я этой комнатой не пользуюсь.

– Но она может понадобиться тебе потом. – Он сдержался и посмотрел на нее с недоуменно-мрачноватым видом.

– Так нужна она тебе или нет? – спросил Райан.

– Да, нужна!

– Тогда и бери ее себе.

Она совершенно не знала Райана, подумала Элен. Одной из причин этого была его замкнутость, а другой – ее желание во что бы то ни стало добиться независимости и получить возможность самой себя обеспечить и защитить. Если она не позволит никому сближаться с ней, то и не придется испытывать боль при расставании. К тому же ее мучила вина за то, что использовала свои ароматы против него. И это мешало установить более доверительные отношения с ним.

Если уж Райан так разъярился оттого, что она скрыла от него, что работает в этой кладовой, то что он почувствует, когда узнает правду об этих духах?

Элен гордо подняла голову, чтобы смело встретить его взгляд.

– Очень жаль, но я подумала хорошенько и решила, что мне лучше отказаться от нее. И к тому же лучше, если я вообще покину твой дом.

– Нет. – Он сказал это нарочито грубым голосом и схватил ее за руки. – Я не позволю тебе уйти!

– Ты не посмеешь удерживать меня против моей воли.

– Попробуй... – В хватке его рук чувствовалась едва сдерживаемая сила.

Но она и не пыталась освободить и вырвать руки.

– И ты дашь наконец мне возможность доказать мою силу?

Райан отреагировал на ее находчивость лишь тем, что криво ухмыльнулся.

– С какой стати я стану тебя отпускать? Чтобы ты ушла к другому мужчине? – строго спросил он.

– Чтобы в конце концов оставить тебя в покое...

– Мне не нужен покой, мне не нужен и этот дом, если в нем не будет тебя, без твоего проклятого запаха духов.

Ее глаза затуманились.

– Значит, тебя ко мне влечет только этот запах? – спросила Элен, наклонив голову.

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

– Я знаю?

– Могу тебе это доказать, – сказал он с мрачным видом. – Тебе когда-нибудь приходилось заниматься любовью на жестком полу?

– Ты же хорошо знаешь, что...

– Да, знаю. Это одно из моих любимых воспоминаний. Знаешь, иногда я тоскую по темной яме под домом Фавье.

– Но почему? – растерянно спросила Элен.

Райан прекрасно понимал, что причина состояла в том, что там, в темноте тайника, он не мог видеть в ее глазах молчаливую сдержанность. Потому что тогда они оба были твердо уверены, что Дюран Гамбьер погиб. Потому что на протяжении тех дней Элен Ларпен полностью принадлежала ему...

– Выходи за меня замуж, – сказал он.

У Элен перехватило горло. В этот момент ей захотелось, чтобы она никогда не слышала об этих духах. Сначала она не верила в их силу, не хотела верить, но с каждым днем убеждалась в обратном. Поэтому со стороны Элен было бы несправедливым принять его предложение, которое, очевидно, сделано под воздействием ее духов, а не является его собственной волей. Зачем ей муж, который сделал предложение по принуждению, пусть даже и невольному?

– Зачем? – Она спросила так тихо, что ему пришлось наклониться, чтобы расслышать ее вопрос. – А что плохого в том, что мы и без этого вместе?

– Тебя это, быть может, и удовлетворяет, но я хочу большего, – ответил Райан.

– Что еще может между нами быть больше того, что уже есть?

– Общее будущее. Дети. – Он говорил очень тихо, но уверенно. Его синие глаза потемнели.

Сердце Элен защемило так, что стало трудно дышать. Как легко ответить ему «да» и безоглядно принять все, что Райан только что пообещал. Но что будет, если он когда-нибудь узнает, какуюшуткуона нечаянно с ним сыграла. Замужество слишком серьезный шаг, это – навсегда, и ей не хотелось бы жить вместе с человеком, который станет ее презирать.

– Я не могу согласиться на это. И, пожалуйста, не проси меня.

В ее глазах и на лице он вдруг увидел печаль... «Неужели эта печаль связана с Гамбьером?» – подумал Райан. Он проклял день, когда Жан принял плантатора на борт «Си Спирит». И почему только этого человека не оставили там, на острове, чтобы он испытал свою судьбу?

– Но могу я спросить тебя: почему?

– Это только каприз, и он скоро пройдет. Каприз, который возник из-за того, что судьба свела нас вместе и бросила в объятия друг друга, а еще... из-за моих духов.

– К черту твои духи! – крикнул он раздраженно. – Я знаю, что я...

– Мне важно, чтобы ты понял, что они не простые, а особенные, – перебила его Элен, движимая непреодолимым желанием сбросить груз тайны, отягощавший ее долгое время, рассказать ему все. – Этот запах сильно и странным образом влияет на мужчин. Ты не знаешь...

– Я знаю об этом столько, сколько мне надо, – отрезал он с нетерпеливым раздражением. – В эту минуту меня интересует одно – почему ты не хочешь дать мне тот ответ, которого я жду.

Она попыталась вразумить его. Отведя глаза, чтобы не видеть его напряженного и жаждущего взгляда, Элен лихорадочно пыталась найти какие-нибудь слова, способные успокоить его.

– То, что мы вместе, – это временное соглашение и ничего более, – нервно проговорила она.

– И именно поэтому оно тебе нравится?

– Мне надо найти собственный путь в жизни. Я хочу сама распоряжаться собой, хочу, чтобы никто не мог контролировать меня, мои поступки...

– Я и не собираюсь контролировать тебя, Элен. Мне только хочется, чтобы ты со мной была в безопасности.

– Это только слова... Ты меня оставишь, как только захочешь!

Последнее Элен произнесла с горечью. Вспомнив, как отец оставил ее во Франции в гуще революционных событий... Она боялась идти на риск – вдруг придется снова остаться в одиночестве?

Возможно, именно по этой причине Элен никак не могла перестать пользоваться своими духами. Ей так важно было сохранить ощущение безопасности, которое давал ей Райан...

Кривая улыбка тронула его лицо.

– Я оставлю тебя только в том случае, если ты заставишь меня сделать это силой. Так что не поддавайся унынию, ни в коем случае. Раз ты говоришь, что предложение выйти за меня замуж было сделано случайно, забудь о нем и о том, что я могу тебя оставить. А пока я сделаю тебе другое предложение. Нас и Мазэнов пригласили в Воксхолл на спектакль труппы Морвена, который состоится через три дня. Месье Мазэн заказал ложу и нанял лодку. Он хочет пригласить всех, кто сумел спастись с Сан-Доминго. Что ты об этом думаешь?

Райан говорил с легкостью, но Элен почувствовала в его голосе холодок и некоторую напряженность. Принимая его приглашение, она даст ему понять, что их отношения останутся прежними, и, может быть, это лучший выход в создавшейся ситуации. Элен сглотнула комок в горле и взяла себя в руки.

– Почему бы нам и не пойти? – наигранно веселым голосом сказала она.

Воксхолл находился у слияния канала с Байо-Сент-Джон, посреди множества таверн, игорных домов, харчевен и танцевальных залов. Сооруженный еще испанским генерал-губернатором Каронделетом, этот канал начинался у внешних обводов городских укреплений и заканчивался у озера Понтчартрейн. Предназначался он для избавления от наводнений.

Группа гостей, приглашенных Мазэном, разместилась на широкой, как баржа, лодке. Они отправились сразу после захода солнца, присоединившись к веренице других судов, направлявшихся вверх по узкой и извилистой протоке к длинному выходу из озера. Внезапно налетел порыв бриза, чуть охладив лица путешественников. Лодочник, управлявшийся с шестом, пел песню в такт своим движениям. Канал давно не чистили, поэтому он обмелел из-за постоянных илистых наносов, его глубина теперь не превышала и метра. Поэтому по нему свободно могла пройти только лодка-плоскодонка. Вдоль берега стояли ивы и кипарисы, цветы которых, похожие на зеленые камешки, тяжелыми гирляндами свешивались с узорчато-кружевных веток. Когда ветки опускались низко над водой, с них мгновенно поднимались в воздух тучи комаров, а водоплавающие жуки стремительно уносились вперед, словно старались обогнать их неуклюжее судно. В воде отражался розовый и бледно-лиловый отсвет заката.

Райан почти не разговаривал с Элен, хотя был вежлив и любезен, с другими же заговаривал часто и охотно. Элен показалось это странным. Райан никогда не бывал таким, у него что-то было на уме.

Райан не искал близости с Элен уже три ночи, но в это время она не пользовалась духами из бутылочки, которую Дивота привезла с Сан-Доминго, так как они кончились. Если уж быть точным, то она не пользовалась духами вообще. Таким образом, доказательство эффективности этого зелья было налицо, хотя и больно было признавать, что привязанность Райана зависела от духов... Чтобы побольше узнать о свойствах этих духов, Элен, одеваясь к приему, щедро помазала себя новым составом. И он не очень подействовал как на Райана, так и на остальных мужчин, насколько она могла судить об этом. Элен убеждала себя, что довольна таким эффектом...