Текст книги "Его тайные желания"

Глава 6

– Это Миньон! – воскликнула я, поворачиваясь к реке, откуда донесся крик.

– Оставайтесь здесь! – приказал мистер Тревельян, оставляя меня и бросаясь к черному зеву реки.

– Нет! – Я побежала вслед за ним. Справа, в тени под деревьями, я услышала отчаянный плач и треск сучьев.

– Миньон! – Я увидела Жинетт, которая тоже бежала к реке. Бежала впереди нас, не видя ни мистера Тревельяна, ни меня, пока я ее не окликнула.

– Жюльет! Мой Бог! – Жинетт споткнулась и упала на колени.

– Что случилось? – спросила я, подбегая к ней. Она показала в ту сторону, куда устремился мистер Тревельян.

– Миньон и мистер Дейвис стояли вон там, откуда-то выскочил мужчина и напал на них. Он сбил с ног мистера Дейвиса и потащил Миньон к реке.

Я помогла ей встать.

– Где сейчас мистер Дейвис?

– Он поднялся и бросился за мужчиной, угрожая убить его, если тот не отпустит Миньон.

– Она у меня! – крикнул мистер Дейвис.

Он бежал от реки, держа на руках Миньон. Ее кремовое платье было мокрым, основательно испачкано, на плече разорвано. В распущенных волосах запутались мелкие ветки. Оставив Жинетт, я бросилась к ним. Миньон рыдала у него на плече.

– Она ранена?

– Я не думаю. Просто она в шоке и вся промокла. Этот подонок пытался посадить ее в каноэ и увезти. О Господи, я так сожалею! Он застал меня врасплох.

Я дотронулась до плеча Миньон.

– Она не ранена, и это самое главное. Давайте я возьму ее, – сказала я, опускаясь на землю.

Я взяла Миньон на руки. Жинетт присоединилась к нам, обняв нас обеих.

– Нонни, пожалуйста. Ты должна сказать мне, если у тебя что-то болит, – обратилась я к ней.

Она попыталась успокоиться, делая глубокие вдохи.

– Мое... лицо... Он ударил меня... когда я сопротивлялась...

Я содрогнулась.

– Слава Богу, мистер Дейвис задержал его.

Вдали послышался вой человека, взревевшего от боли.

– Где мистер Тревельян? – От ужаса я совершенно растерялась.

– Он направился в лес? – Мистер Дейвис обеспокоенно огляделся. – Вы трое идите к площади, там будет безопасно. А я пойду поищу его.

– Андре! – вдруг вспомнила я, пытаясь с помощью Жинетт поставить сестру на ноги. – Я оставила его с клоунами.

На карнавале было так шумно, что никто не заметил, что произошло. Если бы мистер Тревельян не подвел меня ближе к реке, я и не услышала бы крика Миньон. Повернувшись к мистеру Дейвису, я прошептала молитву, чтобы мистер Тревельян не пострадал.

Мы разыскали Андре, который весело смеялся вместе с толпой над фокусами клоунов. К этому времени вернулись мистер Дейвис и промокший и испачканный мистер Тревельян. У обоих были мрачные лица. Я подошла к ним.

– Боже! Что произошло?

– Я успел вытащить мужчину из лодки и получил от него интересное признание, прежде чем ему удалось сбежать, – ответил Тревельян.

– Какое же?

– Этот негодяй был нанят для того, чтобы похитить Миньон.

– Как он мог вообще знать о том, что она будет здесь сегодня?

Мистер Дейвис выругался.

– Он либо преследовал ее, либо ему сказали, где ее можно найти.

– Ему сказали, – заметил мистер Тревельян. – Мужчину наняли меньше чем тридцать минут назад уже здесь, на карнавале. Он убежал, и я не сумел выяснить, кто именно его нанял.

Я уцепилась за его руку, чтобы устоять на ногах. Я не знала, какая именно напасть грозит моей семье, но отлично понимала, что тучи над нашими головами сгущаются и необходимо что-то предпринимать.

* * *

Как только все легли спать, я сразу же села писать письмо мистеру Гудзону. Я потребовала объяснений и сообщила, что происходит в моем доме. Я не знала, кому можно было доверять. Все – мистер Фитц, мистер Галье и мисс Венгль были на карнавале. Мистер Тревельян находился не со мной достаточное время для того, чтобы нанять человека для похищения Миньон, и это беспокоило меня. Мне не по душе вопросы и сомнения, однако вся моя жизнь состоит из них. Даже мистер Дейвис мог быть причиной беды. Насколько сильно он хотел Миньон? И я не знала, по какой причине. Я не думала, что к этому инциденту имел отношение мистер Латур, тем не менее не могла его полностью исключить. Когда я запечатала конверт, до меня снаружи долетели слабые звуки музыки.

Подойдя к застекленной створчатой двери, я открыла ее пошире, и услышала мелодию колыбельной. Заинтригованная, я шагнула на галерею, прячась в закоулках, куда не проникал лунный свет. Прохладный ночной ветерок шелестел листьями пальмы и акации. Понадобилось несколько мгновений для того, чтобы мои глаза привыкли к полумраку, а мой пульс участился, потому что я уже догадывалась, что увижу.

Во дворе мистер Тревельян сидел на каменной стене, за которой находился дубовый парк. Как обычно, он повернулся в мою сторону, безошибочно определив мое присутствие, как бы подтверждая существующую между нами незримую связь. Я чувствовала, что не смогу уснуть в таком состоянии, и подумала, что он мучается тем же. Сомнения, которые я пережила несколько мгновений назад, тут же развеялись, как только я вспомнила о нашем танце при лунном свете.

Мне захотелось спуститься по лестнице с галереи и снова отдаться танцу. Но это означало отдаться страсти, которую он способен разбудить во мне одним-единственным взглядом, нежным прикосновением или тихо произнесенными словами. Я должна была уйти в комнату, однако не могла заставить себя сдвинуться с места. Желание видеть его было сильнее слабых пут благопристойности.

Он был создан для сумрака ночи. Его темные волосы поблескивали в лунном свете, его движениям была присуща хищная грация, которой обладала черная пантера. У меня появилось искушение протянуть руку и ощутить эту буйную силу, которая чувствовалась в нем, когда он соскочил со стены и пошел в сторону дома, поглядывая туда, где я пряталась, скрытая густыми тенями.

Я почти слышала его немую мольбу присоединиться к нему, завершить почти состоявшийся поцелуй. Он остановился у фонтана, где статуя святой Катерины, сложив на груди руки, умоляла небо о пощаде. Я помнила слова, высеченные на камне у ее ног: «Все идет от любви, все предназначено для спасения человека, Бог ничего не делает, не имея в мыслях этой цели». Хотя я верила, что святая Катерина исходила из лучших побуждений, жизнь научила меня другому. Не все шло от любви. Война в первую очередь. Предательство. И то, что едва не произошло сегодня с Миньон, тоже шло не от любви.

Я не знала этого человека и не могла выйти ему навстречу. Я юркнула в свою комнату и заперла за собой застекленную двустворчатую дверь. Некоторое время я стояла в темноте, прижимаясь к прохладной двери, и вдруг услышала, как он поднимается по лестнице галереи. Я подождала, прислушиваясь и гадая, решится ли он проявить такую дерзость – подняться по лестнице и постучать в мою дверь. Я боялась даже дышать до тех пор, пока не услышала, как его шаги замерли этажом ниже.

Забравшись в кровать, я долго лежала, вглядываясь в темноту, размышляя о последних тревожных событиях, касающихся моей семьи, а также о смятении в собственной душе. Мне показалось, что я заснула совсем ненадолго, когда, пробудившись от холода, почувствовала, что дрожу всем телом. Удар грома сообщил о приближении грозы. Леденящий холод наполнил мою комнату. Было как тогда, у Блайндмэн-Керв. Точно такое же тягостное ощущение вызвало у меня желание соскочить с кровати. Мне показалось, что некая тень чернее, чем сама ночь, стремится напасть на меня. Я отпрянула в сторону, размахивая вслепую во тьме кулаком. Однако мой кулак не встречал ничего, кроме воздуха, а затем запутался в москитной сетке. Мною овладела паника, я отчаянно пыталась освободиться и спрыгнула с кровати.

Я не слышала никаких других звуков, кроме своего тяжелого дыхания и ударов грома. Я зажгла лампу, увидела, что одна в комнате, и поняла, что боролась с призраком. Никакого другого практического объяснения случившемуся не было, ибо я знала, что мне это не приснилось. Кружевная штора на створчатой двери пошевелилась, и мне стало не по себе. Я схватила находившуюся возле камина кочергу и шагнула к двери, преисполненная решимости ничего не бояться в собственном доме.

Свет находился у меня за спиной, и я ничего не видела, кроме своего отражения в стекле. В тот момент, когда я собиралась повернуться, молния расколола небо и осветила силуэт мужчины, который смотрел на меня с галереи. На нем была ковбойская шляпа, натянутая на лоб и полностью скрывавшая лицо, в поднятой руке он держал нацеленный на меня страшный кривой нож. Я закричала и попятилась назад, держа перед собой кочергу в качестве оружия, готовая отразить нападение.

Мужчина на галерее исчез, когда проснулись домочадцы. Я услышала, как Миньон окликнула меня по имени, затем послышался топот. Мистер Тревельян ворвался в мою комнату, вслед за ним влетели Миньон, затем Жинетт и Андре.

– В чем дело? – хрипло спросил мистер Тревельян.

– Мужчина. За створчатой стеклянной дверью. Он смотрел на меня, у него был нож.

– О Боже! – ахнула Миньон.

Жинетт подбежала ко мне и обняла меня дрожащими руками. Крепко держа одной рукой кочергу, я обняла ее другой.

Мистер Тревельян бросился к двери, быстро открыл ее и осторожно вышел. Посмотрев налево и направо, он подошел к перилам.

– Я никого не вижу. А как он выглядел?

– Не знаю, я не видела его лица, только фигуру.

– Опишите мне ее.

– Он был высокий, вроде вас.

Мистер Тревельян выразительно посмотрел на меня.

– Я не сказала, что это были вы. Вы выше и шире в плечах, чем он, он помассивнее в талии. И на нем была шляпа.

– Хорошо. Мы знаем, что он массивный, не широкоплечий и носит шляпу. Что еще? Он пытался открыть вашу дверь?

– Господи! Разве недостаточно того, что он поднял на меня нож?

Мистер Тревельян сделал глубокий вдох.

– Да. Оставайтесь здесь, а я посмотрю вокруг.

– Не ходите один. Возьмите папашу Джона.

Мистер Тревельян покачал головой.

– Ему приходится много работать. Я разбужу мистера Фитца. Странно, что ни он, ни мистер Галье не услышали вашего крика. Он был настолько громким, что мог поднять мертвого.

Поиски, закончившиеся на заре, ничего не дали, только обнаружился синяк на щеке Миньон, напомнивший об ужасе минувшего вечера. Я отправила ее и Жинетт наверх, чтобы приложить холодный компресс, пока мы с мамашей Луизой готовили завтрак. Еще я строго-настрого приказала Андре оставаться дома до тех пор, пока я не выясню, кто нас терроризирует. Сын выглядел совершенно несчастным.

– Над нами висит проклятие, миз Жюли, – заявила мамаша Луиза, доставая кастрюлю для подливки. – Кто-то напустил порчу на наши головы.

– Черная магия имеет силу не больше той, которую допускает ваш разум, – твердо возразила я, завязывая фартук. Я отказывалась верить, что холодная черная тень имеет отношение к чему-то сверхъестественному.

В Новом Орлеане ходили легенды о привидениях, и даже мой практичный ум готов был принять версию о наличии привидения в «Красавице». Но ни одно привидение не грозило мне ножом. Это был явно мужчина.

Я намеренно громко водрузила чугунную сковороду на плиту, с удовольствием ощутив ее тяжесть в руке. «Это более существенная штука, чем кочерга», – подумала я, словно была Давидом и намеревалась убить Голиафа. Мне захотелось огреть вчерашнего мужчину сковородой! Повернувшись за салом, я увидела, что мамаша Луиза неподвижно стоит, глядя на сковороду, а глаза ее полны слез. Должно быть, я была слишком резкой, у меня явно расшалились нервы.

Я подошла и обняла ее.

– Мамаша Луиза, я не верю в проклятия, колдунов и прочее. Давайте сейчас настроимся на то, что нам нужно делать, и накормим наших пансионеров завтраком. Удивительно, как они еще не съехали.

Вздохнув, мамаша Луиза набрала миску яиц.

– Не имеет значения, верите вы или нет, миз Жюли. На чердаке прячется старуха с косой, и никто ее не может оттуда выгнать.

– Вздор! – возразила я, не подавая виду, что ее страхи передаются и мне.

За завтраком все были больше заняты обсуждением нападения на Миньон, чем едой. Пансионеры, казалось, были потрясены этой историей, а также появлением мужчины с ножом. Впрочем, они ведь были актерами.

Меня прежде всего волновал вопрос мистера Тревельяна: почему ни мистер Галье, ни мистер Фитц не прибежали после моего крика? Чем больше я думала об этом, тем больше они оба казались мне похожими на мужчину, которого я видела с ножом. Интересно, есть ли у кого-то из них широкополая ковбойская шляпа?

Я включилась в обсуждение, и мое смятение стало возрастать буквально с каждым словом, которое изрекал мистер Фитц.

– Миньон ничего не могла сделать для того, чтобы предотвратить то, что произошло вчера и может произойти впредь. Мы все марионетки и не в состоянии сделать выбор или управлять нашим будущим. – Мистер Фитц откинулся на спинку кресла с видом пророка.

Миньон побледнела, глаза ее потемнели от страха.

– Нет, – резко возразила я, не желая принимать сказанное за истину. – Мы способны сделать выбор.

– Мы не выбираем трагедию. Она выбирает нас, – сказал он.

– Вы искажаете мои слова, месье Фитц. Мы не можем контролировать то, что делают другие, или управлять силами природы. Но мы можем изменить конечный исход, в зависимости от того, что совершаем до и после определенных событий. Наша реакция определяет нашу судьбу. А не она определяет все за нас.

– Я согласен с миссис Бушерон, – поддержал меня мистер Тревельян.

– Я тоже, мистер Фитц, – сказала мисс Венгль. – Сделав свой выбор и вступив в актерскую труппу, я избежала безвременного конца, который война готовила мне.

– Если я правильно вас понимаю, дорогая, – проговорил мистер Галье, – чтобы изменить характер своей жизни, каждый человек должен изменить свою реакцию на людей и окружающий его мир, так?

– Верно, – сказала я.

Мистер Фитц бросил салфетку на стол, удивив меня своей запальчивостью.

– Вы все глупцы! Кто из нас выбрал бы ужасы войны? У нас нет персонального выбора, и это сущая блажь – думать иначе! – Эхо его страстно произнесенных слов продолжало звучать даже после того, как он покинул комнату.

– Я должна согласиться с мистером Фитцем, – негромко проговорила Жинетт, впервые вступив в разговор. – Наши судьбы предопределены, и как бы мы ни пытались их изменить, мы обречены идти тем курсом, который определила нам судьба, и даже любовь не в силах нас спасти.

– Жинетт, как можешь ты воспринимать мир столь трагически! – ахнула я.

– Не обязательно трагически, просто реалистически, – сказала Жинетт. Судя по темным кругам под ее глазами, я сделала вывод, что спала ночью она не более моего.

Едва закончился завтрак, как приехал мистер Дейвис, расстроенный и испытывающий чувство вины за нападение на Миньон. Он принес большой букет нежно пахнущих алых роз и больше слушал Миньон, чем говорил сам. После того как он ушел, у меня выдалось немного времени, чтобы осмотреть комнаты пансионеров во время их отсутствия. Вооружившись для маскировки тряпкой и пчелиным воском, я вначале зашла в комнату мистера и миссис Галье и навела глянец на шкаф и письменный стол. Заглянула в гардероб и ящики. У миссис Галье было всего несколько платьев, в то время как у мистера Галье имелось множество костюмов, в том числе и серый, однако ковбойской шляпы я не нашла.

Зайдя к мистеру Фитцу, я подумала: а живет ли он вообще в этой комнате? На покрывале не было ни морщинки, не видно было ни единой его вещи. Внутри гардероба все было развешано с военной четкостью, казалось, что ни один костюм никогда не надевали. На одной из полок я заметила несколько изрядно потрепанных изданий о войне. И только. Ни шляпы, вообще ничего личного.

Я шагнула в комнату мистера Тревельяна и почувствовала, что меня охватывает ужас. На его письменном столе сидел некто в черной кожаной ковбойской шляпе. Мог ли мистер Тревельян замаскировать себя? Сгорбиться и надеть толстый китель? Я бросила тряпку и банку с воском, пересекла комнату и сорвала шляпу. Когда я это сделала, из-под шляпы полетели листки бумаги и скрылись под кроватью. Боже! Бросив шляпу на кровать, я опустилась на колени, чтобы достать их. Пальцы смогли подцепить только один листок. Подняв его, я быстро прочитала:

Дорогой Стивен!

Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы верить той лжи, которую ты рассказал нам, чтобы снять наше беспокойство, перед тем как покинуть нас. Я не потерплю ничего, кроме правды между нами, какой бы суровой она нибыла. Скольких из тех, кто тебя любит, ты огорчил чувством своей вины?Жизнь должна идти дальше, и следует оставить в покое умерших, даже если они умерли трагически...

Первый листок на этих словах заканчивался, и хотя я понимала, что нарушаю все правила приличия, я нырнула под кровать за другим листком. Распластавшись на полу, я влезла под кровать до самой талии, и лишь тогда мои пальцы нащупали листок. Вдруг дверь открылась, тут же закрылась, послышались шаги, которые замерли рядом со мной. Я застыла в этой нелепой позе, хотя мой разум кричал, что я должна выбраться и бежать либо полностью заползти под кровать.

– Миссис Бушерон?

– Да, – откликнулась я, решая вопрос, не оставить ли письмо под кроватью. В этом случае он мог лишь гадать, читала я его или нет, во всяком случае, он не поймал бы меня с ним в руке.

– Вы представляете собой весьма интересное и волнующее зрелище. Вы не застряли?

Он дерзко коснулся рукой моего левого бедра, затем задержался на том месте, где не следовало.

– Нет! – взвизгнула я, попыталась выпрямиться, стукнулась головой о деревянную перекладину и прикусила язык.

– А что вы там делаете?

– Распиваю чаи, – сказала я, скрипнув зубами и пытаясь вылезти из-под кровати.

Наконец это произошло, и я оказалась с ним лицом к лицу. Он с суровым видом забрал листки письма из моих рук.

– У вас есть шляпа! – воскликнула я.

– Стало быть? – Он сурово насупил брови.

– Мужчина прошлой ночью был в такой же шляпе! Я пришла, чтобы отполировать мебель, и обнаружила шляпу.

– Вы хотите спросить, действительно ли я настолько презренный человек, чтобы угрожать женщине ножом, миссис Бушерон?

Это прозвучало настолько саркастически, что мои подозрения показались мне смехотворными.

– Нет... Я не знаю... Просто я увидела шляпу, когда вошла в комнату, и схватила ее. Листки из-под нее разлетелись, и...

– Почему бы нам не притвориться, что этого не было?

Он протянул мне руку помощи. У меня не было выбора, кроме как протянуть ему свою. Когда я встала, его взгляд остановился на моих губах, он шагнул ко мне, и его грудь прикоснулась к моей, послав импульсы любовного пламени взамен сомнений и смятения. Сандаловое дерево подействовало на мои чувства, мне захотелось большего. Атмосфера в комнате изменилась от определенно холодной до откровенно жаркой. Когда я попятилась, он последовал за мной.

Я на ощупь отыскала ручку двери и взялась за нее.

– Именно так, – сказала я. – Ничего этого не было.

Однако вместо того, чтобы бежать из комнаты, я посмотрела на его губы. Он застонал.

– И этого тоже не было, – прошептал он, наклоняясь ко мне.

Его губы легко коснулись моих, словно давая возможность ощутить нежное прикосновение мягкой и гостеприимной плоти. Его язык скользнул к моей нижней губе, и я приоткрыла ее, желая попробовать его на вкус и узнать, что за наслаждение он предлагает.

Молния и волшебное ощущение пронизали меня, когда его нежный поцелуй превратился в требование чего-то большего, его тело приникло к моему, и я оказалась прижатой к двери. Его крепкое бедро скользнуло между моих ног, в то время как его язык погрузился в глубину моего рта и затеял пляску с моим языком. Я ощутила жар внутри своего тела, застонала и еще крепче прижалась к его широкой груди. Я обвила руками его шею, ощутила шелк его волос и поцеловала горячо и крепко.

Он застонал. Его руки обняли мои бедра, и я ощутила телом его твердость. Затем его пальцы скользнули к моей груди и коснулись ее. И теперь каждая моя клеточка рвалась к нему, я была больше не в силах сопротивляться желанию.

– Пожалуйста, – прошептала я, когда после обжигающего поцелуя он накрыл ладонями мои груди. – Я не должна здесь находиться. – Я произнесла это с трудом, задыхаясь от возбуждения. Голова у меня кружилась, пульс стучал в висках молотом.

Страсть сжигала нас обоих.

– Я хочу тебя так сильно, что не могу дышать. – Он медленно отступил назад.

Все мое тело жаждало прикосновений. Моим рукам хотелось касаться его, я мечтала о новых поцелуях. Мне нужно было немедленно уходить.

– Это только начало, – тихо сказал он. Повернув ручку двери, я выскользнула из комнаты и тут же врезалась в мистера Галье.

– Что за черт!

– Ах, месье Галье, простите меня! – Я попятилась и выпалила первое, что пришло мне в голову: – У меня хлеб в духовке может сгореть!

Он понюхал воздух.

– Пчелиный воск?

– Миссис Бушерон, вы забыли свои принадлежности для полировки. – Мистер Тревельян протягивал мне тряпку и банку с пчелиным воском.

– Спасибо!

Я выхватила принадлежности и понеслась сломя голову вниз по лестнице, буквально спиной ощущая пристальные взгляды. Добежав до центрального холла, я перевела дыхание и огляделась вокруг, придумывая, чем бы заняться, чтобы отвлечься от преследующих меня мыслей. На мраморном столике я увидела несколько писем от миссис Галье, которые ожидали отправки, и вспомнила, что утром положила сюда свое письмо мистеру Гудзону. Его не было. Папаша Джон находился в столовой и был занят полировкой тяжелой деревянной каминной полки.

– Почта уже ушла сегодня?

– Наверно, ушла, миз Жюли. Миз Венгль разговаривала утром с почтальоном. Я слышал их смех и подумал, что, вероятно, они хорошо знакомы.

– Спасибо! Давайте я помогу с полировкой. – Мне сейчас были крайне необходимы какие-либо простые машинальные действия, чтобы восстановить душевное равновесие.

– Не сегодня. Я чувствую себя бодрым, и работа уже сделана. Сейчас я собираюсь отправиться на чердак, может, смогу найти письма, которые вы ищете. Не понимаю, как мог упасть тот чемодан.

– Я тоже пойду!

Я хотела избежать встречи с кем бы то ни было, пока не приду в себя. Я не представляла, что скажу мистеру Тревельяну, когда увижу его, а при мысли о том, что мистер Галье видел мое бегство, меня бросило в жар.

– Вы здоровы, миз Жюли? У вас такой вид, словно вас лихорадит.

Я покачала головой.

– Это просто жара.

– А ведь худшее еще впереди, – сказал папаша Джон.

Мы поднялись с папашей Джоном на чердак. Продолжая искать следы привидений, я проверяла воздух пальцами и заглядывала во все закоулки. Мы обнаружили несколько голубых ящиков, но ни в одном из них писем не было. Проверив отдельные чемоданы, я остановилась как вкопанная в дальнем углу. Возле стопки старых газет на смятой странице из газеты «Пикейун» я увидела сигару. Газета частично обгорела, как и края стопки. «Кто-то побывал на чердаке, курил сигару и собирался устроить пожар!» – подумала я.

Я почувствовала спазм в животе, мне стало дурно. Из пансионеров к сигарам имел отношение только мистер Тревельян. Я сказала себе «нет», но этим сомнения не рассеяла. Затем я вспомнила мистера Латура и его угрозу, что есть другие способы добиться того, чего он хочет. Пожар мог быть одним из способов выжить меня и мою семью из «Красавицы». Но для чего?

Несколько лет назад, когда золото и Жан-Клод исчезли, мой дом обыскали снизу доверху. Мистер Латур руководил поисками и заявил, что я не имею отношения к краже. Я верила, что Жан-Клод не оставил бы меня и Андре.

Сунув сигару и остатки газеты в карман, я почувствовала себя так, словно у меня наконец появился ключ для расшифровки и я смогу наконец выяснить, кто же он, мой таинственный враг. Мне не пришлось долго ждать. Спустя час я увидела на улице перед нашим домом двоих мужчин. Один из них фотографировал особняк. Другой держал в руках блокнот и что-то записывал.

Я вышла из дома.

– Джентльмены, я прошу объяснить, что вы здесь делаете.

– Мадам, пожалуйста, отойдите в сторону. Вы портите кадр, – сердито произнес фотограф.

Я встала перед камерой.

– Это мой дом, и никаких фотографий не будет. Дайте объяснения, иначе я обращусь к властям.

– Нет повода для того, чтобы быть такой нелюбезной, – сказал другой джентльмен, вытирая носовым платком пот со лба. – Мы собираем необходимую информацию для предстоящего аукциона. Нам потребуется не больше одной минуты.

Я почувствовала, что каменею.

– Что вы сказали?

– Джентльмены, очевидно, ошиблись, – уверенным тоном заявил мистер Тревельян, появляясь из густой тени под развесистым дубом и строго глядя на мужчин.

– Как бы не так! – вспылил фотограф. – У нас есть информация от мистера Латура, что эта недвижимость скоро будет выставлена на аукцион. Мы никогда не ошибаемся.

– На сей раз вы ошиблись, – ледяным тоном произнес мистер Тревельян. – Предлагаю вам немедленно удалиться. Если вернетесь снова, я сочту себя вправе открыть стрельбу.

Мужчины изобразили гнев и возмущение, тем не менее собрали свою аппаратуру и удалились. Мистер Тревельян был абсолютно невозмутим, ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Я могла бы заставить их убраться, – сказала я, пытаясь избавиться от ощущения, что утрачиваю контроль за собственной жизнью.

– Я счел невозможным для себя праздно наблюдать за тем, как вас со всех сторон атакуют. Почему угрожают вашей семье и вашему дому?

– Не знаю. – Хотя я предполагала, что это связано с Жан-Клодом.

Холодный взгляд мистера Тревельяна огорчил меня. Видимо, на моем лице отразились сомнения, он заметил это и понял, что я слукавила. Я хотела доверять ему, мое сердце кричало об этом, но слишком много мрачных теней нас окружало.

– Кто такой мистер Латур? – спросил он наконец.

– Бывший друг моего мужа, который в течение последних двух месяцев пытается купить поместье. Поскольку мы не намерены его продавать, очевидно, он пытается найти способ вынудить нас к этому.

Мистер Тревельян вдруг задал неожиданный вопрос:

– Миссис Бушерон, у вас есть друзья?

Я покачала головой, вдруг осознав, насколько я на самом деле одинока.