Текст книги "Рози – моя родня (с иллюстрациями)"

Глава пятнадцатая
РЕПЕТИЦИЯ

Отметив в доме Этельберта событие скромным угощением (яблоки для Рози, бузинная настойка для мужчин), под вдохновенное исполнение Клипом на тубе старинной, как он уверял, ирландской баллады «Будь я черным дроздом», они еще подкрепились и поспешили обратно в город.

Рози привязали в большом сарае за театром, где хранились декорации, и, снабдив ее сеном и кормовой свеклой, направились в главное здание.

– Мне в жизни не доводилось бывать за кулисами, – сообщил Адриан.

– В самом деле, дружище? – отозвался Этельберт. – А зря. Пошли, я все тебе покажу.

С этими словами он растворился в темноте, затем Адриан услышал, как щелкают выключатели, и внезапно глазам его, переливаясь красками, будто свадебный торт, предстал во всем своем фанерном великолепии дворец султана. Повернувшись лицом к сцене, Адриан увидел окутанный полумраком зрительный зал, где смутно различались ряды кресел и ложи. С удивлением рассматривал он подвешенные высоко над полукругом просцениума, невидимые для зрителя элементы декораций, ожидающие, когда рабочие опустят их на положенные места.

– Вот это, – встав на цыпочки и исполнив маленький пируэт, показал Адриану Этельберт, – и есть вращающаяся сцена. На ней установлены три декорации. – Нажал на вон те рычаги, и выезжает та, которая нужна сейчас. Сберегает массу времени и сил.

– Замечательно, – сказал Адриан.

– Идем дальше, дружище, – позвал Этельберт. Порхнув к выключателям и погрузив дворец султана

обратно в пыльный сумрак, он юркнул куда-то за кулисы, и Адриан поспешил за ним.

За кулисами они очутились в длинном узком коридоре с дверями по обе стороны.

– Здесь, – сообщил Этельберт, картинно прислонясь к одной из дверей, – находится моя гримерная.

Небольшая карточка на двери поразила Адриана надписью «ЭТЕЛЬБЕРТ КЛИП – ГЛАВНАЯ ЖЕНА СУЛТАНА». Следуя за Этельбертом, он вошел в не блещущую чистотой комнатушку, одну стену которой почти целиком занимало освещенное газовыми лампами большое зеркало. В углу стоял шкаф, и приоткрытая дверца позволила Адриану рассмотреть набор экзотических восточных одеяний и прозрачных вуалей.

Напротив зеркала на кушетке возлежала могучего телосложения рыжеволосая женщина, облаченная (что сразу бросалось в глаза) в один только украшенный страусовыми перьями ветхий пеньюар. Ее поза напоминала каменные скульптуры, венчающие средневековые склепы, однако руки женщины вместо какого-нибудь религиозного символа сжимали полупустую бутылку джина. По-своему женственный храп ее звучал громко и ритмично.

– О Господи,– вымолвил Этельберт, – опять… Порхнув к кушетке, он извлек бутылку из крепкой

хватки живой скульптуры и легонько похлопал последнюю по щекам.

– Гонория, дорогая Гонория,– воззвал он, – проснись, умоляю.

Рыжеволосая леди поежилась и пробормотала что-то нехорошее.

– Это – Гонория, – сообщил Этельберт, оглянувшись на Адриана. – Гонория Лузстрайф. Исполняет ведущую роль юноши.

– Юноши?

– Ну да, – ответил Этельберт. – Великолепная актриса. Адриан опустился на стул, пристально глядя на Этельберта.

– Объясните, пожалуйста. Выиграете роль любимой женысултана, а она,– он указал на Гонорию, выставившую напоказ внушительный бюст жемчужного цвета, – онаисполняет ведущую роль юноши?

– Разумеется, – подтвердил Этельберт. – Глупенький, так заведено в пантомимах.

– О, – отозвался Адриан. – Только мне это показалось странным.

– Скоро перестанешь удивляться, – заверил его Этельберт. – Это всего лишь вопрос привычки.

Подойдя к столику, на котором стояли таз и кувшин с водой, он намочил большое полотенце и стал приводить в чувство Гонорию.

– Бр-рысь. Оштавь покое, – пробурчала она. Этельберт Клип выжал полотенце над лицом Гонории

и повернулся к Адриану.

– Такая чуднаядевочка, – сообщил он. – Вот только, как бы это сказать, склонна прибегать к стимуляторам.

– Вижу, – заметил Адриан. – Совсем как Рози.

Гонория с трудом приняла сидячее положение и устремила на них мутный взгляд. При этом пеньюар ее сдвинулся настолько, что Адриан смущенно отвел глаза.

– Так-то, – сказал Этельберт. – Теперь тебе получше?

– Нет, – ответила Гонория скорбным контральто, чем-то напоминающим наиболее низкие ноты тубы Этельберта Клипа. – Мне плохо… очень плохо.

– Что ж, – философически произнес Этельберт, – джин на пустой желудок – не самая лучшая замена завтрака.

– Я никомуне нужна, – мрачно возвестила Гонория, и, к великому испугу и замешательству Адриана, из глаз ее покатились по щекам, падая на пышный бюст, огромные слезы.

– Очень даженужна, любовь моя, – заверил Этельберт. – Все тебя просто обожают.

– Неправда, – всхлипывала Гонория. – Они завидуют мне, моему мастерству.

Этельберт вздохнул и воздел очи к небесам.

– Адриан, – сказал он. – Будь другом, пройди к служебному входу, принеси Гонории чашку чаю. Ей станет полегче.

– Ничто, – высокопарно возгласила Гонория, прижимая в драматическом жесте одну руку ко лбу, другую к груди, – ничто, одна лишь смертьспособна принести мне облегчение.

При этом ее пеньюар совсем сполз с плеч, и Адриан поспешил удалиться, пока пухлое тело Гонории не обнажилось совершенно. У служебного входа в застекленной будке, в окружении множества ключей сидел гномик с роскошными бакенбардами, у которого Адриану удалось выпросить большую кружку чая.

Вернувшись в гримерную Этельберта, он с удивлением обнаружил, что от хмельного уныния Гонории не осталось и следа. Она каталась по кушетке, заливаясь смехом, явно вызванным какой-то шуткой Этельберта.

– О Господи, – вымолвила Гонория, садясь и вытирая слезы, – ты просто несносен,Этельберт, честное слово.

– Долой тоску, – отозвался он, вручая ей кружку.

Гонория сделала глоток и смерила Адриана оценивающим взором, потом завернулась поплотнее в пеньюар и приняла величественную позу.

– Кто это? – спросила она.

– Адриан, – сообщил Этельберт. – Он будет участвовать в спектакле вместе со своим слоном.

– Разрази меня гром! – рявкнула Гонория так, что Адриан невольно вздрогнул. – Только слона нам еще не хватало. Уже половина моих лучших реплик заглушается дурацким звоном цимбал, которые зачем-то понадобились этому Клеттеркапу. Оркестр нарочноиграет не в лад, чтобы испортить мои лучшие сольные номера, а теперь по сцене еще будет топать слон, украшая ее горами навоза.

– Ничего подобного, – заверил ее Этельберт, – это очень чистоплотноеживотное.

– Между прочим, – сказал Адриан, до которого начало доходить, как следует укрощать капризную натуру Гонории, – когда мистер Клеттеркап нанимал меня, он заявил, будто у него такая выдающаяся исполнительница ведущей роли юноши, что только самый лучший… э… самый лучший…

– Реквизит, – подсказал Этельберт.

– Вот именно, самый лучший реквизит может соответствовать ее таланту.

Гонория округлила глаза.

– Правда? Он так сказал? – спросила она.

– Ну да. – Адриан чуть порозовел.

– Успех, – вздохнула Гонория. – Наконец-то признание. Разумеется, вы можете приводить своего слона, дружище.

Она грациозно кивнула Адриану.

– Спасибо, – отозвался он.

– И я обещаю содействовать тому, чтобы он достойно смотрелся на сцене, – сказала Гонория.

– Большое спасибо, – повторил Адриан, спрашивая себя, способна ли вообще даже такая темпераментная особа, как Гонория, при всем желании оттеснить Рози на задний план.

– Ну ладно, пошли, – вступил Этельберт. – Пора нам потолковать со стариной Клеттеркапом и выяснить, какая роль отводится тебе и Рози.

Остаток дня был, мягко выражаясь, утомительным. Как постановщик мистер Клеттеркап явно крайне смутно представлял себе, что годится и что не годится для сцены, и чем больше он шумел, и бесновался, и рвал на себе волосы, тем все только хуже запутывалось. В гареме султана началась потасовка, когда выяснилось, что по замыслу Клеттеркапа половине невольниц надлежало стоять за решетчатой конструкцией восточного типа, где они были бы скрыты от зрителей. Люди, выходящие направо, сталкивались с людьми, входящими справа, и под конец все до того сбились с толку, что исполнительница ведущей роли девушки (хрупкое создание с пушистой шевелюрой, хотя и не состоящее в родстве с мистером Клеттеркапом, но запросто обращавшееся с ним) то и дело впадала в истерику и принималась по ошибке петь арии исполнительницы ведущей роли юноши. Естественно, Гонория отвечала на это роскошными припадками, и в конце концов на сцене началось такое, что Клеттеркап был вынужден разрешить всем на десять минут удалиться в гримерные, чтобы привести себя в порядок.

Пока длился короткий перерыв, Клеттеркап вызвал на сцену Адриана.

– Так, парень, – сказал он, – шагай за мной. Вот это, видишь, дворец султана.

Пройдя через размалеванные декорации за дворцом, он вошел на соседний сектор сцены, где в окружении сутулых пальм стояло нечто, изображающее скалу. Мистер Клеттеркап объяснил Адриану, что в этой скале помещался вход в пещеру Али-Бабы.

– Сейчас я покажу, как это все происходит, – гордо возвестил он. – Али-Баба стоит здесь, понял? Он нажимает вот эту кнопку в полу, понял, и говорит: «Сезам, откройся!»

Мистер Клеттеркап нажал ногой кнопку. Скала никак не реагировала.

– Где этот реквизитор, черт бы его побрал? – взревел мистер Клеттеркап. – Скажите ему, чтобы заставил эту проклятую пещеру открываться.

Явился всполошенный реквизитор и, повозившись с разными тросиками, заставил скалу с жутким скрежетом и скрипом открываться. Клеттеркап, хрипло дыша, вошел внутрь, и они с Адрианом очутились среди декораций, изображающих пещеру. Здесь стояли набитые «драгоценностями» большие деревянные сундуки и, разумеется, сорок огромных сосудов для заточения разбойников.

– Вот так, – сказал мистер Клеттеркап. – Видишь, парень, я не поскупился на расходы.

– Вижу, – подтвердил Адриан. – Очень впечатляет.

– А теперь, – Клеттеркап отвел его обратно к дворцу султана, – поговорим о том, что делаешь ты со своим зверем. Это связано с первым выходом султана. Твой слон должен войти вот сюда, проследовать вон тудаи остановиться там. Естественно, слон будет запряжен в колесницу, в которой будет сидеть султан.

– Простите, – вступил Адриан, – может быть, султану лучше сидеть в паланкине?

– Это еще что за штука? – подозрительно осведомился мистер Клеттеркап.

– Ну это такие носилки, их помещают на спине слона.

– Нет, – неохотно молвил Клеттеркап, поразмыслив. – Наш султан – лучший баритон в этих краях. Если он упадет и сломает ногу или повредит еще что-нибудь, все сорвется. Нет, пусть будет колесница.

– Значит, я должен провести Рози через сцену вон туда?– постарался уточнить Адриан.

– Ничего подобного, – ответил Клеттеркап. – Ты не поведешь слона, его будет погонять султан.

– Но я не уверен, что Рози станет слушаться султана. Понимаете, она привыкла исполнять только мои команды.

– Трудности, – с горечью произнес мистер Клеттеркап. – С этим чертовым спектаклем у меня сплошные осложнения. Но я не желаю, чтобы тышествовал через всю сцену. Может быть, займешь место вон там и позовешь ее?

– Судя по тому, как прошла репетиция, она вряд ли меня услышит.

– Будь я проклят,– изрек Клеттеркап.

С минуту он мерил шагами сцену, бросая свирепые взгляды на дворец султана.

– Нашел, черт побери, – торжествующе произнес он. – Мы поставим вот здесь еще одну позолоченную колонну. Полую колонну, понял, и ты будешь стоять внутри. Сделаем в колонне дырку, смотровое отверстие, так сказать, через него ты сможешь отдавать команды своему зверю. Понял?

– Э… да, – нерешительно молвил Адриан. – Пожалуй, это подойдет…

Он еще живо помнил, что произошло в Феннелтри-Холл, и был отнюдь не уверен в удачном исходе такого маневра.

– Вы не против, чтобы мы сперва попробовали, что получится? – спросил он.

– Конечно, проверим, – ответил Клеттеркап. – Без репетиций нельзя. Я прикажу живо изготовить колонну, и посмотрим.

Полчаса спустя к дворцу султана добавилась толстая нарядная колонна. Рози, впряженная в маленькую тележку, ждала за кулисами, Адриан, затаив дыхание, стоял внутри колонны, ожидая сигнала. И как только затихли звуки увертюры и толпа, обратившись лицом к кулисам, дружно закричала: «Султан, султан!» – чтобы зрители, не дай Бог, не подумали, что сейчас появится какой-нибудь замухрышка, Адриан прошипел в дырку: «Пошла, Рози».

Рози хлопнула ушами, радостно взвизгнула и затопала на сцену. Она знала, где стоит Адриан – сама видела, как он туда прошел, – и слышала его голос. И, подойдя к колонне, нежно погладила ее хоботом.

– Стоять, – прошипел Адриан.

Рози послушалась, продолжая хлопать ушами и с удовольствием разглядывая ярко освещенную сцену. К великому удивлению Адриана, репетиция дальше прошла без сучка без задоринки, и Клеттеркап был так доволен выступлением Рози, что дал Адриану сигару.

В отличном настроении Рози, Адриан, Этельберт и Гонория направились через дюны домой, и, рассказав Рози, какая она молодчина, накормив ее и позволив выпить кружку пива, троица вошла в дом, где отлично повеселилась при помощи бузинной настойки, джина, устриц, яиц ржанки и ведерка крупных розовых креветок. Было уже за полночь, когда они легли спать, но сперваГонория, аккомпанируемая Этельбертом, в четвертый раз спела: «Мне снилось, что я сплю в мраморных покоях».

Глава шестнадцатая
ПРЕМЬЕРА

Последующие три дня были целиком заняты репетициями, и настроение Адриана заметно поднялось, поскольку вопреки его ожиданиям Рози вела себя образцово. Больше того, временами изо всех актеров (виной тому была не совсем обычная методика режиссуры мистера Клеттеркапа) только она точно знала, что надлежит делать на сцене.

Гонория прониклась глубокой, немеркнущей симпатией к Рози, уверяя в приступах слезливого настроения, что лишь она по-настоящему понимает ее; прилежно потчевала слониху сахаром и рассказывала ей о своих былых невзгодах.

Наконец настал день премьеры; в театре царило небывалое оживление. Вечером Этельберт, Гонория и Адриан собрались в гримерной, ожидая своих выходов. Гонория с самого утра прикладывалась к бутылке в честь, как она говорила, премьеры. Этельберт заметил, что премьера еще не состоялась и может вовсе не состояться, если Гонория наклюкается, на что она, выпрямившись во весь рост, возразила:

– Знаю, что премьера еще не состоялась, но главное – заранее настроиться.

В украшенном блестками костюме Али-Бабы и сбившемся набекрень тюрбане, она расположилась на кушетке, прихлебывая джин из новой бутылки.

– Гонория, дорогая,– взмолился Этельберт. – Не надо пить, это может отразиться на твоей игре.

– Ничто и никогда, – возразила Гонория, подавляя отрыжку, – еще не отражалось на моей игре.

– И не забудь, – продолжал Этельберт, – ты не повторила свою роль.

– Ерунда, – с великим презрением молвила Гонория, – подлинные артисты обходятся без этого, импровизируют по ходу действия.

Она поднесла бутылку ко рту, и послышалось мелодичное бульканье.

– Пойду-ка лучше посмотрю, как там Рози, – сказал Адриан. – Возможно, она тоже волнуется перед премьерой.

– Дружище, не нервничай хоть ты, – заметил Этельберт. – Тебе-то что – тыбудешь стоять внутри колонны.

– Верно, – отозвался Адриан, – но я все равно волнуюсь.

– Скоро наш выход, – напомнил Этельберт. – Будь другом, прикрепи драгоценный камень на мой пупок. У самого не получается, очень уж щекотно.

Адриан торжественно прилепил большой сверкающий «драгоценный камень» клеем к пупку Этельберта.

– Есть, – сказал он. – А теперь пойду проверю, как там Рози.

– Я пойду проверю Рози, – возвестила Гонория, не совсем уверенно поднимаясь на ноги. – Как-никак мы с ней ведущие актеры в этом спектакле.

Слегка пошатываясь, она покинула гримерную и затворила за собой дверь.

– Думаешь, она справится? – спросил Адриан.

– Запросто, – ответил Этельберт. – Пока еще хоть немного соображает, все будет в порядке. Как ты думаешь, мне идет эта чадра?

Адриан внимательно посмотрел на чадру.

– В каком смысле – идет? – осторожно справился он.

Этельберт смущенно порозовел.

– Ну, с ней я" выгляжу более привлекательно, так сказать?

– В общем, – произнес Адриан осмотрительно, – для зрителейты, несомненно, будешь выглядеть более привлекательно.

Этельберт продолжал рисоваться перед ним в своем экзотическом костюме; внезапно Адриан снова вспомнил про Рози.

– Что-то Гонория долго не возвращается, – заметил он.

– Наверно, проверяет, как Рози нравится ее выходная ария, – предположил Этельберт, добавляя теней на и без того щедро раскрашенные веки.

– Пойду-ка лучше проверю, – сказал Адриан. – Как-никак наш выход через десять минут, и я должен убедиться, что Рози не съела свое облачение или не натворила еще что-нибудь.

Покинув Этельберта, он проследовал через грязные пыльные коридоры к просторному сараю за театром, где среди выцветших декораций обитала Рози. Здесь он увидел Гонорию – сидя на охапке сена, она мягко пела переливчатым контральто:

 
Она – моя слониха, моя сло-сло-слониха,
Она не потеряется на сцене,
Она – наша царица, другой не признаем…
 

Плавно покачиваясь, Рози восхищенно слушала пение Гонории, и хобот ее нежно сжимал пустую бутылку из-под джина.

– Гонория! – в ужасе вскричал Адриан. – Неужели ты дала ей выпить джина?

– Привет, Адриан, – отозвалась Гонория с чарующей улыбкой. – Что, нам уже пора выходить?

– Ты дала Рози выпить джина? – рявкнул Адриан.

– Две капли по случаю праздника, – сообщила Гонория. – Столовую ложку, как говорят французы.

– Но ты ведь знаешь, как на нее действует алкоголь, – сокрушенно произнес Адриан. – Сколько она выпила?

Выхватив у Рози бутылку, он поднес ее к глазам Гонории. Та смерила бутылку мутным взором.

– Маленький глоточек, – невнятно молвила Гонория, отмеряя пальцем примерно половину. – Другого такого компа… компаней… прелестного собутыльника надо поискать.

Адриан обратил свой взгляд на Рози, и она улыбнулась ему, игриво взмахивая ушами и смущенно разворачивая и сворачивая хобот. Слониха выглядела вполне нормально, ничего похожего на то, какой она была в тот вечер, когда учинила страшный погром в Феннелтри-Холл. Может быть, Гонория выпила куда больше, чем он предполагал, и Рози в самом деле досталась только «столовая ложка».

– Ну-ка, пошли.

Взяв Рози за ухо, Адриан стал водить ее по кругу в сарае, проверяя, как она держится на ногах. Слониху не качало, и, если не считать озорной искры в глазах и некоторого своенравия, джин вроде бы не оказал на нее дурного влияния.

– Гонория, – сказал Адриан, – не пора ли тебе пройти за кулисы. Через минуту твой выход.

В сарай до них смутно доносились звуки исполняемого оркестром из трех престарелых музыкантов лихого марша, чьи заключительные ноты должны были служить сигналом к подъему занавеса. Гонория с третьей попытки поднялась на ноги и направилась к кулисам, сопровождаемая Адрианом и Рози. За кулисами Адриан увидел ожидающую Рози колесницу и султана.

– Эй, – воскликнул султан, – где вы запропастились, черт возьми?

– Извините, – отозвался Адриан, поспешно запрягая Рози.

– Думал, вы уже совсем не появитесь, – сказал султан и добавил, указывая пальцем на занавес: – Народу сегодня – тьма. Половина всего населения этого чертова острова собралась.

Он влез на колесницу.

– Нормально? – спросил Адриан.

– Полный порядок, – ответил султан.

Адриан пошел на сцену, чтобы занять свое место в колонне. Под последние нестройные звуки марша забрался внутрь и закрыл за собой дверцу. Тут же услышал, как шуршит, поднимаясь, занавес, и ощутил захлестнувшую сцену волну зрительского воодушевления. Восторженные ахи, шорохи, покашливание, шевеление чем-то напомнили ему атмосферу ночного леса; четыре сотни зрителей плотными рядами сидели в темноте за оркестровой ямой, нетерпеливо ожидая начала представления.

Оркестр снова заиграл, и под дружные аплодисменты, напоминающие беглый огонь из мушкетов, Гонория, чуть покачиваясь, вышла на сцену и начала исполнять свою первую арию, окончание которой должно было служить сигналом для выхода Рози. Тем временем состояние нервозности у Адриана уступило место элементарной панике.

– Султан! Султан! – закричали на сцене, и Адриан фальцетом, напоминающим голос малюсенькой летучей мыши, пропищал: «Пошла, Рози!»

К великому его удивлению, Рози протопала через сцену к колонне столь же уверенно, как она это делала на репетициях. Реакция публики не заставила себя ждать. Громкое «а-ах!» девятым валом перекатило через рампу. Восхищенная такой встречей, Рози подняла хобот и издала резкий трубный звук.

– Хорошая девочка, – сказал Адриан. – Теперь стой тихо.

Рози покорно остановилась, слегка покачиваясь. Время от времени она подносила хобот к смотровому отверстию в колонне и ласково дышала на него джином. Кульминация акта прошла благополучно, и Адриан облегченно вздохнул, потому что теперь сцена должна была повернуться, открывая зрителям новые декорации, после чего он мог уводить Рози за кулисы. Повторно появиться ей предстояло только в финале. Он вытер взмокший лоб. Сейчас Гонория произнесет заветные слова…

– И берегись моей любви, – зычным голосом обратилась она к подруге мистера Клеттеркапа. – Я отправляюсь за сокровищем, а когда вернусь, потребую твоей руки.

С этими словами Гонория направилась к выходу, одновременно сцена начала вращаться в ту же сторону, и, ощутив ее движение, Адриан понял, что это – конец. Ему ни разу не приходило в голову проверить, как Рози станет реагировать на вращение сцены. И вот теперь, очнувшись от хмельной задумчивости, она вдруг ощутила, что пол уходит у нее из-под ног. Испуганно и не слишком громко взвизгнув, слониха сделала шаг-другой.

– Не шевелись, дуреха, – прошипел Адриан, однако сцена начала набирать скорость, и сбитая с толку Рози решила не отставать от нее.

В итоге она стала быстро догонять Гонорию и настигла ее, когда та очутилась в центре следующей декорации. Султан, цепляясь в панике за края колесницы, уныло твердил: «Черт возьми, черт возьми, черт возьми…» – словно читал нараспев какую-то восточную молитву. Человечек, коему было поручено манипулировать рычагами, приводящими в движение всю махину, совершенно потерял голову при виде взбесившегося, как ему показалось, слона и дал обратный ход. Сцена закружилась в другую сторону, и Рози решила не отставать от нее. В итоге оглобли колесницы султана сломались, точно спички, а сама колесница, описав в воздухе короткую изящную дугу, приземлилась на человечка с рычагами. Тут уже все окончательно растерялись. Соприкосновение колесницы султана с рычагами явно повредило какой-то механизм, так что сцена вращалась все быстрее и быстрее, и Рози прибавила скорость. Вот пронеслась галопом через декорацию, изображающую пустыню, сшибая на ходу пальмы, вот ворвалась на восточный базар, опрокидывая прилавки, наконец промчалась через дворец султана, сокрушая решетчатые конструкции и колонну, где был заточен Адриан.

Гонория, в первую минуту приписавшая странные эволюции сцены количеству потребленного джина, теперь в испуге бросилась бежать навстречу вращению. Притихшая, завороженная публика могла насладиться созерцанием трех стремительно чередующихся декораций, среди которых Рози и Гонория ошалело бежали в противоположных направлениях. Адриан ухитрился выбраться из колонны и кинулся догонять Рози. Сцена, оправдывая старания своего творца, развила скорость около пятидесяти километров в час, так что отдельные части реквизита и декораций срывались с досок. Одного оркестранта ушибло пальмой, фрагменты дворца крушили базарные прилавки. Погоня Адриана за слонихой затруднялась тем, что он то и дело сталкивался с бегущей навстречу ему Гонорией, и, пока они вновь поднимались на ноги, Рози успевала увеличить отрыв.

До сих пор парализованный яростью мистер Клеттеркап неподвижно стоял за кулисами, однако при виде того, как исполнительница главной мужской роли, Рози и Адриан затеяли нечто вроде бега на марафонскую дистанцию, он не выдержал, прыгнул на вращающуюся сцену и поймал на ходу Адриана.

– Останови слона! – заорал он.

– А я что пытаюсь сделать, черт возьми? – рявкнул Адриан и, оттолкнув Клеттеркапа, возобновил погоню за Рози.

Багровый от гнева мистер Клеттеркап, схватив какой-то обрубок, бывший частью дворца, ринулся в противоположную сторону и ударил встреченную им Рози по хоботу. Поступок, мягко выражаясь, неблагоразумный. Бедная Рози так старалась приспособиться к пришедшему вдруг в стремительное движение миру, а тут чужой человек бьет ее по хоботу, мешая сосредоточиться на чрезвычайно сложной задаче. Возмущенная посторонним вмешательством, она попросту схватила хоботом мистера Клеттеркапа и швырнула в оркестровую яму, где его внезапное появление вторично повергло в обморок дирижера, а заодно нанесло непоправимый ущерб большому барабану и тромбону.

Тем временем трое рабочих героически трудились над тем, чтобы освободить рычаги вращающего механизма от султана и его колесницы. В конце концов они добились успеха, однако в результате их благонамеренных стараний сцена стала вращаться еще быстрее, и забредшую на самый край Рози метнуло в воздух, словно диск из руки дискобола. К счастью, она полетела не на публику, а за кулисы, где полет ее остановили блоки, шкивы, тросы, драпировки и шесть светильников. Исчезновение Рози произошло так быстро и внезапно, что Адриан дважды пробежал через руины дворца, через базар и пустыню со скалой, прежде чем заметил, что ее нет на сцене. Совершив лихой прыжок за кулисы, он бросился искать слониху. Страшно было подумать, что в эту минуту, возможно, она буйствует на улицах города, и Адриан облегченно вздохнул, обнаружив Рози в сарае, где она, запыхавшись и вся дрожа, стояла, подняв хоботом пустую бутылку в надежде извлечь из нее глоточек джина. Адриан бессильно опустился на сено и сжал голову двумя руками. Все пропало… До его слуха смутно доносились вопли зрителей и лязг неугомонных механизмов. Конец надеждам на то, что Рози пополнит труппу мистера Клеттеркапа; хуже того – к списку преступлений, совершенных им после того, как он унаследовал слониху, добавилось еще одно. Ах, если бы Сэмэнта была здесь, только она могла бы его утешить…

Неожиданно в сарае появился Этельберт. Он тяжело дышал, его чадра была разорвана, «драгоценный камень» исчез с пупка.

– Дружище, – вымолвил он, – какая трагедия.Я знаю, это не твоя вина, и наша дорогая Рози ни при чем, однако, боюсь, тебе нелегко будет убедить в этом Клеттеркапа. Он уже пришел в сознание, так что советую вам бежать.

– А что толку? – вяло произнес Адриан. – Куда бежать?…

– Дитя мое, – тревожно молвил Этельберт, – не дури.Уноси отсюда ноги, пока не поздно. Если немедля отправишься в гавань, можешь еще застать «Куин» и уплыть на материк. О своих вещах не беспокойся, я пришлю их.

– Не вижу в этом смысла, – уныло сказал Адриан. – Лучше останусь здесь, пусть меня арестуют.

– Послушай, если себя не жаль, подумай хоть о Рози.

– С какой стати? – с горечью ответил Адриан. – Она хоть раз подумала обо мне?

– Ты хочешь, чтобы ее застрелили?

– Застрелили?! – испуганно воскликнул Адриан. – Неужели ты допускаешь, что ее застрелят? Разве она в чем-нибудь провинилась?

– А я говорю – застрелят! – сказал Этельберт драматическим тоном. – Завтра утром на рассвете расстреляют, если ты тотчас не уберешься вместе с ней.

– Но это несправедливо, – продолжал возражать Адриан. – Как будто она виновата…

– Может, ты перестанешь спорить и быстренько уберешься отсюда?– перебил его Этельберт.

– Хорошо, – уступил Адриан.

Живо распахнув двери сарая, он схватил рукой теплое ухо Рози и потянул ее к выходу.

– Прощай, дорогой, – крикнул Этельберт, энергично махая рукой вслед убегающей паре. – Вещи пришлю, не беспокойся.

Оставив позади злополучный театр, где все еще царило столпотворение, Рози и Адриан устремились по пустынным улицам в гавань.