Текст книги "Ты будешь одинок в своей могиле"

Глава третья

1

Спортзал Олафа Крюгера занимает подвал офисного здания на Принсеc-стрит, в восточной части Оркид-Сити. Туда надо спускаться по ветхой, узкой и плохо освещенной лестнице, пока не доберешься до фанерной вывески: «Академия бокса Олафа Крюгера».

Внутри пахло потом и резиной и раздавались ритмичные звуки – боксеры в кожаных перчатках колотили по грушам, шаркали ногами по матам и хэкали, как у них принято. Все это я почуял и услышал, как только толкнул створку двери.

За ней находится большой зал для бокса с приспособлениями на любой вкус: десятки легких и тяжелых груш, два освещенных мощными лампами ринга и все прочее, что нужно профессионалам.

В зале было душно, все пропахло потом и табаком. Толпа мужчин окружала ринг, на котором чернокожий боксер выколачивал пыль из спарринг-партнера, работавшего тут, у Олафа, с незапамятных времен. Другие боксеры тренировались по углам: кто пинал грушу, кто прыгал через скакалку, кто бился с воображаемым соперником. Все они готовились к боям, которые Олаф устраивал по выходным в Атлетик-клубе.

Я направился через зал в кабинет Олафа, но по дороге кто-то из толпы поймал меня за рукав:

– Здорово, Вик!

Это был Хьюсон, спортивный журналист из «Геральд», долговязый, тощий, уже начинающий лысеть циник. Под глазами мешки, пиджак спереди испачкан сигарным пеплом. Засаленная шляпа сдвинута на затылок, во рту – замусоленная потухшая сигара.

– Привет, – отозвался я.

– Ты погляди, погляди, Вик, – заговорил он, показывая на ринг. – Этот черный сейчас уложит Хантера. Надо на него поставить, пока его не знают!

Тут он усмотрел синяки у меня на шее. Хьюсона это так заинтересовало, что он даже вытащил изо рта сигару и с ее помощью показал на синяки.

– А кто это тебя отделал?

– Послушай, дружище, займись лучше своим черным, а меня оставь в покое, – сказал я. – Олаф на месте?

– В кабинете, – ответил Хьюсон, продолжая пялиться на меня. – А что, Вик, об убийстве ничего нового нет? Слушай, я готов поспорить, что это дело рук слюнявого гаденыша Лидбеттера. Он там в дюнах вечно шарится, как тварь. Подсматривает за парочками. – На желтой физиономии Хьюсона промелькнуло что-то вроде улыбки. – Он один раз и за мной шпионил. Ну и напугался я тогда! Подумал, что это муж моей телки.

– Убить мог кто угодно, – ответил я с нетерпением. – Расследованием занимается Брендон, вот его и спроси.

– Да погоди ты! – Он снова удержал меня за рукав. – Вот мы заговорили об уголовщине, и я сразу вспомнил: тут есть одна куколка, тебе надо с ней поговорить. У нее такие ножки, что закачаешься. Я пытался узнать, кто она такая, но никто не знает или не хочет говорить.

Я посмотрел туда, куда он указывал. С противоположной стороны ринга, где стояла пара деревянных скамеек, сидела девушка. Первое, что в ней привлекло мое внимание, – это копна огненно-рыжих волос. У девушки было тонкое лицо с высокими скулами, чуть раскосые глаза и густые ресницы. Вообще внешность у девушки была скорее восточная, мне сразу подумалось об интригах, секретных документах и ночных поездах на Будапешт. На ней была зеленая замшевая курточка на молнии, черные брюки с завышенной талией и ботинки фирмы «Bata». Она внимательно, но придирчиво наблюдала за тем, как чернокожий порхает по рингу. Каждый раз, когда он проводил боковой удар, она поджимала губы и придвигалась чуть ближе к рингу, словно боялась что-нибудь пропустить.

– Да, куколка что надо, – подтвердил я, потому что так оно и было. – Почему бы и не поговорить?

– Попробуй! Проще вскрыть себе вены, – хмыкнул Хьюсон. – Хэнк пытался к ней подкатиться, но она послала его подальше. Девка не простая. Я думаю, у нее есть защитники, раз она не боится тусоваться в таком месте.

Кто-то окликнул Хьюсона, и он, подмигнув мне, скрылся в толпе. Я еще раз внимательно посмотрел на рыжеволосую красотку и направился в кабинет Олафа Крюгера.

Это была обшарпанная комнатка, на стенах – глянцевые плакаты с портретами чемпионов и старые постеры с рекламой боев, которые Олаф организовал за время своего пребывания в Оушен-сити. А это были сотни поединков.

Сам старик Крюгер восседал за большим столом, где в беспорядке валялись бумаги и стояло не меньше десятка телефонов, – они, кстати, никогда не звонили поодиночке. У другого стола, поменьше, примостилась крашеная блондинка, которая молотила по пишущей машинке, жевала резинку и наполняла кабинет запахом сногсшибательного парфюма – ну никак не меньше десяти центов за галлон.

– Есть минутка? – спросил я Олафа, закрывая дверь.

Он был небольшого роста – не больше жокея, совершенно лысый и, если требовалось, довольно смышленый. Олаф сидел без пиджака, так что было видно тонкую золотую цепочку у него на жилете. Ворот расстегнут, галстук свободно болтается.

Олаф указал мне на стул.

– Как дела, Вик? Нет, я не занят. В этой дыре вообще ничего не происходит. Времени куча.

Словно в ответ на эти слова принялись звонить сразу три телефона – видимо, уличая его во лжи. Одновременно распахнулась дверь и ввалились двое парней: они орали про халаты, которые были им нужны для следующего боя. Ребята были здоровые, крутые и уродливые, настоящие носороги. Однако Олаф выставил их так легко, как отмахнулся бы от мухи:

– А ну пошли на хрен отсюда!

И те сразу исчезли.

Тогда Олаф снял трубки двух телефонов, рявкнул, что занят, и снова положил. Взял третью, послушал пару секунд, буркнул: «Разорви с ним контракт и выстави его!» – и бросил ее тоже.

– Хочешь сигару, Вик? – продолжил он разговор, придвигая мне коробку. – Ну, что тебя гложет? Про убийство я слыхал. Девчонку не знал, но если тебе ее жалко, то мне тоже.

– Она была хорошая, Олаф, – ответил я, отодвигая коробку. – Но я не затем пришел. Ты знаешь парня по фамилии Миллз?

Он провел рукой по лысине – на руке не хватало большого пальца. Потом взглянул на блондинку в углу и поморщился.

– С такой фамилией тут пруд пруди. Как зовут-то?

– Вот этого я не знаю. Красавчик, лет двадцати трех, хорошо владеет кулаками. Двигается молниеносно и держится как профи. Но шрамов нет.

Олаф выпрямился:

– А, ну знаю, конечно. Это Цезарь Миллз. Да, это он. Если бы он оставил своих баб, стал бы чемпионом мира в первом тяжелом весе. До него никто даже дотронуться перчаткой не мог. Да, он тут начинал. Я тогда подумал: ну вот наконец настоящий чемпион. Но придурок не хотел правильно работать. Выиграл три боя подряд, а потом, когда я начал ставить его с настоящими бойцами, сошел с дистанции. Ушел примерно полгода назад.

– В общем, мы с ним не поладили, – сказал я и повернулся так, чтобы Олаф рассмотрел синяк у меня на шее. – Это он уже ногой.

У Олафа глаза на лоб полезли.

– Вот скотина! Но ты лучше забудь про него, Вик. Это не подарок. И не надейся его уделать. Даже теперь он должен быть еще о-ого-го. Ни на кого против него не поставлю. Разве что на самого крутого тяжеловеса, да и то не факт, что получу денежки. А как ты на него напоролся?

– Он подвизается в качестве охранника в имении «Санта-Роза». А я приехал туда по делу – ну и мы не поладили.

– Охранником? – удивился Олаф. – Да у него куча бабок! Может, мы про разных людей говорим?

– Может. А почему ты решил, что он при деньгах?

– Да очень просто. Ты что не видел, как он выглядит? Он ко мне заглядывает иногда. Одет как на миллион баксов, ездит на синем «роллсе». Дом у него на Фэрвью такой, что лично у меня слюнки текут.

Я припомнил золотой портсигар-зажигалку, который Миллз извлек из нагрудного кармана, но вслух ничего говорить не стал.

– И откуда все это, никто не знает, – продолжал Крюгер. – Поначалу он сюда явился гол как сокол, рад был бесплатному обеду. Охранником, ты говоришь? Ну не знаю, может, он опять на мели. Я его не видел месяц примерно.

– Так ты говоришь, он умеет обходиться с женщинами?

Олаф только руками всплеснул:

– Умеет обходиться? Да я таких и не видел! Он только посмотрит на них – и они уже падают на спину.

Я поразмыслил немного и поднялся:

– Ладно, спасибо, Олаф! – Потом, потрогав синяк на шее, добавил: – А тот удар, которому меня Бэттлер научил, оказался без толку против Миллза. Ушел назад – и все.

– Так и должно было быть, – кивнул Олаф. – Парень шустрый. Но если один раз попадешь, ему поплохеет. Один хороший плотный удар – и ему хана. Вся проблема в том, чтобы попасть.

Я уже взялся за ручку двери, но в последний момент обернулся:

– А скажи, Олаф, что это за рыжая у тебя там? Ну такая, с раскосыми глазами и в потрясных штанах?

Крюгер ухмыльнулся:

– Гэйл? Гэйл Болас. Она там? Да, это штучка! Я ее бог знает сколько не видал. Вот кто тебе расскажет про Цезаря. Она была его подружкой. Повернута на боксе, и когда Миллз перестал тренироваться, она его бросила. А полгода назад ходила сюда каждый вечер. Потом вдруг перестала. Мне говорили, она уехала куда-то. Девчонка редкая, Вик. Таких поискать.

– А ну-ка помоги мне разбить лед, – сказал я. – Хочу с ней познакомиться.

2

Во время ланча в баре Финнегана всегда шумно, настоящий бедлам. Чтобы всех усадить, в центре зала обычно ставят дополнительные столики. Но по краям, где столы стоят в нишах, поспокойнее. Финнеган сажает туда почетных гостей.

Сидя за таким уединенным столиком возле бара, я увидел, как вошли Керман и Бенни, и помахал им. Они заметили и стали пробираться ко мне сквозь толпу. Керман то и дело останавливался, чтобы со старомодной вежливостью извиниться, если случайно задевал локтем шляпку какой-нибудь барышни. А Бенни следовал за ним и поправлял шляпки, надвигая их девушкам на носы, и при этом любезно улыбался, когда те возмущались. Оба были навеселе, и я решил, что это хороший знак. Немного выпив, они лучше работали.

Уже почти добравшись до ниши, они разглядели, что я сижу с мисс Болас. Оба разом остановились и уцепились друг за друга, потом рванули вперед как сумасшедшие – кто первый добежит до цели.

– Ладно-ладно, – одернул я их. – Что вы раздухарились? А ну сядьте и ведите себя так, как будто вас дрессировали не пачкать в доме. Тут вам ничего не обломится.

Бенни обернулся к Керману:

– Нет, как это тебе нравится? Целый день мы бегаем по его делам как подорванные, пока он тут знакомится с барышнями. А потом еще и заявляет: вам тут ничего не обломится.

Керман жеманно поправил галстук и посмотрел на мисс Болас с нескрываемым восхищением.

– Мэм, – начал он, отвесив церемонный поклон, – я совершу настоящее преступление, если не предупрежу вас о том, что этот мужчина опасен. Он хорошо известен всем с самой худшей стороны. С юных лет он охотится за молоденькими и беззащитными девушками. А отцы семейств по всей стране, в свою очередь, гоняются за ним с пушками. Как только он заходит в какой-нибудь детский приют, все малыши тянут к нему ручонки и пищат: «Папа! Папа!» А те несчастные прекрасные дамы, которые валяются в канавах нашего прекрасного города, попали в эти канавы только благодаря ему. Женщины для него не более чем игрушки. Поиграл, сломал и выкинул. Так разрешите же мне отвести вас домой к вашей матушке?

– И если матушка такая же красотка, – добавил ухмыляющийся Бенни, – то я тоже с вами поеду.

Мисс Болас посмотрела на меня с недоумением.

– Они что, никогда не просыхают? – лениво поинтересовалась она.

– Да, это их нормальное состояние, – кивнул я. – Однако надо же вас представить друг другу. Боюсь, что встречаться придется часто. Элегантный пьянчуга – это Джек Керман. Второй, который, по-видимому, спит в одежде, – Эд Бенни. Вообще-то, они не очень опасны, особенно если надеть на них смирительные рубашки. Дети, познакомьтесь с мисс Болас.

Мои помощники уселись за стол. Оба сложили руки, как школьники, и уставились на новую знакомую с таким восхищением, что она обязательно смутилась бы, если бы умела смущаться. Но она совсем не умела.

– Как мне нравятся ее глаза, Джек! – воскликнул Бенни. С этими словами он приложил пальцы к губам и послал куда-то вверх воздушный поцелуй. – И еще вот эти нежные раковины ушей, – продолжал он, – а также изгиб шеи… Да, изгиб шеи в особенности.

Керман же встал в позу и начал декламировать:

 
                            Созданьем зыбкой красоты
                            Казались мне ее черты,
                            Когда, ниспослана судьбой,
                            Она возникла предо мной…[5]5
  Начало стихотворения У. Вордсворта (1804). Перевод Э. Шустера.


[Закрыть]
 

Мы с Бенни выпучили на него глаза.

– Ты откуда это взял? – спросил я. – А я думал, ты читать не умеешь.

Бенни живо достал карандаш и записал услышанное на манжете рубашки.

– Джек, ты не против, если я этим тоже воспользуюсь? – спросил он. – Какой клевый комплимент! А я-то своей подружке уже давненько ничего хорошего не говорил…

Керман милостиво кивнул.

– Пользуйся, – разрешил он. – Мне ничего не стоит. Я человек высокой культуры. Именно это и любят девушки.

– Они и другие вещи любят, – заметила мисс Болас.

Тем временем официант принес нам ланч, и в течение минуты, пока он расставлял тарелки, мы молчали.

– А еще бутылку ирландского виски принеси, – приказал ему Керман. И тут же с самым любезным видом обратился к даме: – Могу я предложить вам немного вина, мэм?

Гэйл рассмеялась.

– Нет, он положительно ненормальный, – сказала она мне. – Они что, всегда так себя ведут?

– По большей части, – ответил я. – Пока ты не принимаешь их всерьез, они ничего. Но когда поспорят, сколько ты весишь, и захотят взвесить тебя на руках, то тут самое время кричать караул.

Тут Керман заметил мой синяк.

– Ого! – толкнул он Бенни. – Погляди-ка! Нашелся парень, которому наш босс не понравился еще больше, чем нам.

Бенни посмотрел на мою шею. Потом, словно не веря своим глазам, встал, обошел стол и принялся разглядывать синяк вплотную.

– Это что, она тебе поставила? – спросил он почти благоговейно.

– Нет, не она, придурок, – ответил я. – Сядь, я тебе все расскажу.

За едой я рассказал историю с Миллзом.

– Значит, какой-то сукин сын ударил тебя ботинком по шее и до сих пор ходит по земле? – в полном недоумении спросил Бенни. – Нет, ты заливаешь!

Я начал раздражаться:

– А ты можешь его уделать? Тогда давай я организую вам встречу. Вот лучше спроси у нее. Она его хорошо знает. Где мы и где он!

Мисс Болас пожала плечиками.

– Ну, не знаю. Он хорошо работает, но не без помарок, – сказала она равнодушно. – Бывает, открывается слева, тогда можно достать в челюсть. Просто когда он бьет правой, надо делать джеб слева.

– Смотри-ка, теоретик, – хмыкнул я. – Когда он бьет правой, ты получаешь удар правой. И в следующий раз, когда я пойду с ним поговорить, то прихвачу пушку. – И, обращаясь ко всему собранию, я объявил: – Мисс Болас согласилась помочь нам расследовать это дело. Она интересуется криминологией.

– Конечно, интересуется, раз связалась с тобой, – с горечью заметил Бенни. А потом обратился к ней заискивающим тоном: – А мы с тобой можем поработать в ночную смену. Обсудим все твои версиськи.

– Мистер Бенни, как вы можете? – возмутился Керман.

– Версийки, я хотел сказать, понял? – отреагировал тот. – Криминальные версийки.

– А может, хватит трепаться? Не пора ли заняться делом?

И я подозвал официанта с бутылкой ирландского виски. Предложил мисс Болас, но она ответила, что не употребляет крепких напитков до семи часов.

Керман тут же объявил, что он тоже не пьет до семи – в смысле, до семи утра.

– Ну, Джек, как насчет Лидбеттера? – спросил я, наливая себе и передавая бутылку Бенни.

– Встретились, – ответил Керман и сразу нахмурился. – Но много из него не вытянешь. Странный пациент. Живет в какой-то халупе в дюнах, а на крыше халупы стоит здоровый телескоп. И он целыми днями наблюдает, что и как там происходит. А когда я сказал, что, мол, интересное времяпрепровождение, он только причмокнул губами.

– Ты не отклоняйся, – сказал я. – Что по сути дела?

– Ну, мне кажется, он что-то скрывает. Говорит, что вел наблюдение за гнездом птицы, называемой скопа. А какого черта он наблюдал за этой скопой на ночь глядя – этого он не сказал. Ну вот, наблюдал он, значит, за скопой и вдруг увидел сумочку Даны. Разглядел пятна крови и побежал в полицию. На пляже, по его словам, никого не было. Но когда я намекнул, что можно и заплатить за информацию, тут же стал мямлить, что утверждать не берется, может, кого-то и видел, память у него плохая и ему нужно время, чтобы вспомнить.

– Зуб даю, Мифлину он этого не говорил, – заметил я.

– Конечно не говорил, – подтвердил Керман. – Он боится полиции как огня. В общем, Лидбеттер что-то знает, но молчит, потому что хочет на этом заработать.

– А может, он собирается взять деньги с убийцы? – подумал я вслух. – Если знаешь, кто убил, то можно заняться шантажом.

– Ну да, я тоже так подумал. Тип еще тот.

– Ладно, я сам к нему наведаюсь, Джек. Может, надо с ним поговорить пожестче. Попробую припугнуть, чтобы испугался меня больше, чем полиции.

– Попробуй, но только осторожней. Ты же знаешь Брендона. Как только он узнает, что ты давил на его свидетеля…

– Ладно, ладно, не учи. Что еще у тебя, Джек?

– Я съездил в большой автосервис возле «Санта-Розы». Вдруг, думаю, Анита заехала туда заправиться, когда удирала? Однако оказалось, что нет, не заезжала. Пока я говорил со слесарем, подъехал тот филиппинец, который работает шофером у Серфа. Что-то сломалось по мелочи, но ему самому чинить лень, и он обратился в сервис. Ну, пока слесарь возился, я разговорился с этим шофером. Парень любит поболтать, а я еще и сунул ему пятерку. В общем, перешли на обсуждение его хозяйки. Я представился журналистом из «Геральд», который хотел бы встретиться с миссис Серф. Нету, говорит, уехала. Ага, и куда же? Да вот, говорит, приказала подать «паккард» к боковому входу в особняк вчера к десяти вечера. Уехала, он прождал ее до двух часов ночи, но она так и не вернулась. Тогда он решил, что она не будет ночевать дома, и отправился спать. С тех пор миссис Серф в «Санта-Розу» не приезжала, и машины на месте нет.

– Она не вернулась домой?! – Моему удивлению не было предела.

– Именно так. Шофер говорит, что доложил хозяину: машину не вернули в гараж. Серф сказал: ничего, все в порядке, я в курсе.

– Да-а, ничего себе, – протянул я. – Похоже, она поехала ко мне, а от меня еще куда-то и там провела ночь. То есть ее уже не было дома в тот момент, когда Серф говорил Пауле, что отправит жену из города. Хотя Пауле он сказал, что жена дома. Похоже, что миссис Серф знала про убийство и захотела поскорее исчезнуть.

– Да, я тоже так подумал, – подтвердил Керман. – Ну, потом я там все утро пытался что-то выведать, но ничего не обнаружил. Узнал, правда, номер «паккарда» и попробовал найти машину. Но ее пока что никто не видел, как и миссис Серф. Хотя тачку такого размера трудно долго прятать.

– Ищи машину, Джек. Это у тебя лучше всего получается. Обыщи все сервисы, отели и придорожные заведения в радиусе десяти миль.

Мисс Болас, слушая все это с тем же интересом, с каким наблюдала за чернокожим боксером, вдруг прибавила:

– Ночные клубы не забудь.

– Верно! Начни с «Этуаль», Джек.

Я повернулся к Бенни и спросил:

– Ты туда ездил утром?

– А как же! Но в клубе не было на месте нужных людей. Баннистера я видел издали, но он меня не заметил. А те, кто может что-то знать, то есть ночная смена, заступают только в шесть вечера.

– Понятно.

Я обратился к Керману:

– Займись также и этим клубом. Узнай, заезжала ли туда Дана. Выведай все, что можно, и постарайся найти «паккард». А вдруг Анита там и прячется?

Бенни отставил тарелку, подлил себе виски и сказал:

– Но кое-что я нашел. Кое-что действительно интересное.

– Я знаю: Анита была у Даны прошлой ночью, так? – спросил я с усмешкой.

Бенни только руками всплеснул:

– Нет, вы только посмотрите! Я выворачиваюсь наизнанку, бегаю как подорванный. Пришлось подружиться со старым пьяницей, который живет напротив Даны. А этот хлыщ, которого там и близко не было, портит мой выход!

– Ну, прости, Эд, – сказал я, хлопнув его по плечу. – Так уж вышло. Мне Брендон сказал.

– Брендон?

– Ну да. Он считает, что мы покрываем клиента, и пообещал, что, если я попадусь, меня обработает вся его свора.

И я подробно пересказал свой разговор с капитаном полиции.

– А если он отправит в газеты описание Аниты? Тогда ее кто-нибудь обязательно опознает, – озабоченно сказал Керман.

– Верно, – согласился я. – Но что делать? Начнем беспокоиться, когда это произойдет. Ну, что ты там еще накопал, Эд?

– Не так много, – ответил он. – Думал, что получится сенсация… Там есть одна старушка, миссис Селби. Она живет напротив Даны, делать ей нечего, и она целый день наблюдает за соседями. Говорит, что услышала шаги по лестнице примерно в четверть двенадцатого прошлым вечером и захотела подглядеть. Должно быть, решила, что Дана привела мужика. В общем, старуха уже собиралась позвонить дворнику. Перечница еще та. Однако не тут-то было: она увидела, что Дана вошла к себе с какой-то женщиной в ярко-красном вечернем платье. Разглядеть эту женщину старушка не успела, заметила только платье и бриллиантовое ожерелье. В квартире они оставались около получаса. Миссис Селби они особенно не заинтересовали, и все-таки, когда старуха услышала, что дверь открылась, снова приникла к глазку и увидела, что дама в красном платье спускается одна. Тут миссис Селби решила, что ничего интересного больше не будет, и отправилась спать. Однако около часа ночи проснулась: в квартире у Даны зазвонил телефон. Еще через пять минут миссис Селби услышала, как дверь Даны открылась и закрылась. Она считает, что убийца позвонил Дане и вызвал ее под каким-то предлогом в дюны, а там убил. Так она и сказала полиции.

– Странно, – протянул я. – Если Дана вышла из дому в час ночи, она не могла добраться до дюн раньше часа сорока пяти. А полиция говорит, что убили ее около половины первого.

– Это Брендон тебе так сказал? – спросил Бенни. – Но ему же ни в чем нельзя верить. Он тебе соврал просто так, чтобы попрактиковаться.

– Вряд ли, – покачал я головой, – но я обсужу это с Мифлином. Он-то мне скажет правду.

– Ну что ж, по крайней мере, с мертвой точки мы сдвинулись, – сказал Керман.

– Да, но куда придем, пока непонятно, – ответил я хмуро. – Одно только можно сказать точно. Анита попыталась подкупить Дану, чтобы та рассказала, зачем шпионит.

Бенни придвинулся поближе.

– Погоди, погоди! – воскликнул он. – Ты не слишком много на себя берешь?

– Надо смотреть правде в глаза, Эд. Анита предлагала мне тысячу баксов, чтобы я ей все рассказал. Я послал ее подальше. Через полчаса ее видели с Даной у той на квартире. А утром у Даны под матрасом нашли ожерелье стоимостью в двадцать тысяч долларов. Может быть, я параноик, но мне сдается, что тут имел место подкуп.

– Да, похоже, – словно бы против своей воли кивнул Керман. – Перед такой игрушкой ни одна девчонка не устоит…

– А пошли вы все! – взорвался Бенни. – Раньше ты говорил, что подбросить Дане эту штуку могла Натали Серф. Остановись-ка на чем-то одном!

– Но я же тогда не знал, что Анита была у Даны дома. А скажи, Эд, эта соседка не слышала, чтобы к Дане кто-то заходил после ухода Аниты?

– Нет. Но она уже дрыхла. И если бы к ней самой кто-нибудь забрался, она бы и это не услышала.

– Ну хорошо, Эд, я понимаю твои чувства. Мы все любили Дану, но, в конце концов, она была просто девчонка. А ожерелье – большой соблазн.

Бенни скривился:

– Ладно, может быть. Хотя мне эта версия не нравится.

– Мне тоже, но тут все сходится. Надо это обдумать. В общем, нам надо искать Аниту. Есть два места, где она может прятаться: «Этуаль» и дом Барклая. Или же она уехала совсем. Я сегодня навещу Барклая. А ты, Эд, отправляйся к миссис Селби и попробуй выяснить, не заметила ли она, что на Аните было надето это ожерелье, когда она уходила от Даны? Потом оттуда ступай на то место, где нашли Дану, и обыщи по дороге каждый метр. Может, кто-то видел ее? Надежды мало: в такое время там никого нет, но это самый прямой путь. Если ее кто-то видел, то он ее запомнил.

– О’кей, я все понял, – сказал Бенни.

– А ты, Джек, отправляйся искать «паккард» и загляни в «Этуаль».

Тут вмешалась мисс Болас:

– Я могу туда заглянуть. Я член этого клуба.

– Так ты хочешь туда поехать? – спросил я с удивлением.

– Ну мне все равно надо туда, в бассейн. Так что могу и машину посмотреть, много времени это не отнимет.

– А ты наверняка просто отпад в купальнике! – восхищенно заметил Бенни.

– А без него еще отпаднее, – парировала она.

Эд только разинул рот.

Гэйл поднялась и сказала:

– Какой номер у машины? Как она выглядит? Попробую ее найти.

Керман записал номер и приметы «паккарда» на оборотной стороне своей визитки.

– А если тебе станет одиноко, – добавил он, – то на другой стороне написан мой телефон.

– Я что, похожа на тех, кому бывает одиноко? – спросила Гэйл, а затем повернулась ко мне. – Так где мы встречаемся?

Я назвал свой адрес.

Она спокойно кивнула мне и, даже не взглянув на остальных, пошла прочь – такой плавной походкой, как будто катилась на колесах.

Наконец Гэйл удалилась – холодная и недоступная, как Джомолунгма.

– Ну ни фига себе! Ни фига себе! – восклицал Бенни, потирая руки. – У меня сегодня будут цветные сны! И где ты откопал такую, Вик?

– Да, признавайся, где? – поддержал его Керман.

– Ну как вам сказать, – ответил я. – Может, это она меня откопала, а не я ее. В общем, она была подружкой Цезаря Миллза. Нас познакомил Олаф Крюгер. Я хотел узнать у нее, на какие деньги Миллз приобрел дом на Фэрвью. Она этого не знает, но обещала узнать. Ну дальше сам понимаешь: слово за слово, одно за другим. Она умеет расспрашивать. Ей и глухонемой ответит. И она хочет посчитаться с Миллзом – в этом наши желания совпадают. Что-то мне подсказывает, она нам еще пригодится.

Бенни и Керман переглянулись.

– В общем, самое главное из того, что ты сказал, – заключил Бенни, – это то, что одно тянет за собой другое. И если парень гуляет с такой симпатяшкой, значит в твоей сладкой жизни еще прибавится сладости!

3

Я шел к парковке и думал: «А ведь этот чертов Миллз для меня сейчас важнее, чем убийца Даны! И почему? Ведь посчитаться с Миллзом – мое личное дело, да и не смогу я этим вплотную заняться, пока не найду убийцу». И все-таки я думал про этого парня: «Вот бы притянуть его к делу об убийстве. Тогда можно поквитаться с ним всерьез».

Ближайшим делом было съездить на Уилтшир-авеню в гости к Джорджу Барклаю. Однако было и другое дельце, касавшееся непосредственно Миллза. После недолгой борьбы с собственной совестью я решил, что все-таки займусь сначала Миллзом.

Я доехал до ближайшей аптеки, зашел и открыл телефонную книгу. Когда мой палец остановился на нужной строке, внутри у меня все запело.

«Миллз Цезарь. Бичвуд-авеню, 235. Фэрвью. 34275».

Я положил книгу на место, закурил и легонько помассировал травмированную шею. Потом рванул к машине и двинулся дальше – к муниципалитету на углу Фелман-стрит и Сентр-авеню.

Архив регистраций земельной собственности находился на втором этаже. Заведовал им старый клерк в пиджаке из альпаки и с вечно недовольным лицом. Пришлось попотеть, прежде чем он допустил меня к нужным записям. Выяснилось, что 235-й дом по Бичвуд-авеню год назад был приобретен на имя Натали Серф. Никаких упоминаний о мистере Миллзе в документах по сделке не содержалось.

Я подтолкнул книгу регистраций поближе к старому клерку, обменялся с ним замечаниями о погоде, чтобы он не подумал, будто я плохо воспитан, и не спеша сошел по лестнице на улицу, где сияло солнышко.

Теперь надо было шевелить мозгами. И чем больше я думал о только что сделанном открытии, тем радостнее становилось у меня на душе, словно я вытянул наудачу здоровенную рыбину. Синий «роллс-ройс» принадлежит Серфам. Дом на Бичвуд-авеню принадлежит Натали. И тем и другим пользуется охранник, которого Серф нанял, чтобы тот торчал у входа в усадьбу и давал пинка попрошайкам. А в свободное от работы время этот хлыщ разгуливает по усадьбе и покуривает, доставая сигареты из золотого портсигара-зажигалки. И стоит такая безделушка две его зарплаты.

Может быть, убийство тут было и ни при чем, но история получалась занятная. Олаф Крюгер говорил, что Миллз приехал в Оркид-Сити без копейки денег. Что ж, значит, с тех пор он приподнялся. Шантаж вообще дело выгодное, быстро богатеешь. А чем еще объяснить его успехи? Возможно, Миллз шантажировал всю семейку Серф. Он легко мог заметить, что Анита клептоманка. И зачем Натали пускать его в свой дом, если у него нет ничего против нее?

«Короче, держись этой версии, Маллой, – мысленно сказал я себе. – Все сходится».

Теперь попробуем пойти дальше. Раз уж мы решили втянуть в это дело Миллза, то вперед, втягивай его всерьез.

И я стал рассуждать примерно так. Если Миллз промышляет шантажом, мог ли он убить Дану? Это было всего лишь предположение, но заманчивое. Очень соответствовало моему настроению.

Какое счастье будет наблюдать, как этот милый мальчик присядет на электрический стульчик!

Ну да ладно. Я что-то слишком зациклился на мистере Миллзе. Пора посетить и Барклая, хотя я чувствовал, что эта поездка обернется чем-то совсем безрадостным.

Я свернул на Уилтшир-авеню. Милая тихая улица, заселенная толстосумами. По обе стороны высокий кустарник, домов почти не видно. Длинная тенистая улица кончалась тупиком, где и стоял искомый дом.

Я остановил машину возле обитых железом ворот из цельного дуба, вылез и огляделся: не следит ли кто? Нет, никого. На улице пусто и тихо, как у могилы нищего, хотя обстановка тут совсем не нищенская.

Я отодвинул задвижку на воротах и вошел в сад – большой и ухоженный.

Метрах в пятидесяти впереди, перед лужайкой, похожей на бильярдный стол миллиардера, стоял дом – двухэтажный, из дерева и кирпича, типа шале. В общем, мечта любителя подделок под швейцарскую архитектуру. Деревянные ступеньки вели на веранду, а на карнизе под крышей сидели четыре толстых белых голубя – таких жирных, что было удивительно, как они не свалятся. Они оглядывали меня искоса, склонив головы набок, – должно быть, ждали, что я сейчас спою йодлем.

Солнце припекало, и по неподвижным веткам цветущих китайских деревьев было заметно, что ветерка нет совсем. Я уже вспотел. Все замерло, и даже голуби, казалось, затаили дыхание.

Я поднялся по ступенькам и позвонил. Никакой реакции. Я опять нажал на кнопку звонка. Похоже, никого не было дома.

Забраться в этот дом большого труда не представляло, и я мысленно прикинул, сколько у меня есть времени до возвращения Барклая. Надо сказать, изучить дом изнутри не помешало бы, но только не сейчас: машина у входа – слишком хорошая реклама для Никудышного Взломщика Маллоя.

Досадно, но надо убираться. Я спустился в сад, прогулялся по дорожке и вышел через ворота к машине. На скорости проехал всю эту улицу и остановился под вязом. Затем снял с рулевой колонки регистрационную карточку, вылез и пешком направился обратно к дому Барклая.