Текст книги "Ты будешь одинок в своей могиле"

Глава пятая

1

Анита поглядела на меня сначала без всякого выражения, но тут же узнала – и у нее перехватило дыхание, как, наверное, перехватывает у человека, вдруг увидевшего у своей кровати призрака. Однако самообладания она не потеряла: сразу шагнула назад и попыталась захлопнуть дверь. Я быстро подставил ногу и нажал на дверь плечом. Женщина, пошатнувшись, отступила, и я ворвался в комнату.

Анита бросилась к другой двери в дальнем конце, но я успел схватить ее за запястье.

– Ну-ну, спокойно, – сказал я. – Нам надо поговорить.

Она вырвала руку и отступила. Ее грудь под белой шелковой блузкой ходила ходуном, глаза сверкали, а лицо побледнело так, что приобрело цвет старой слоновой кости. У нее теперь не было ничего общего с той соблазнительницей, которая пыталась разговорить меня прошлой ночью. Она выглядела старше, грубее и потрепаннее: бедовая девчонка, которая многих кидала и которую многие кидали. Ей давно уже надоело отшивать мужчин, и она перестала их отшивать, но при этом потеряла свежесть и шарм, необходимые при ее типе красоты. И помимо всего, сейчас она была здорово напугана. В больших серых глазах стоял страх.

– Убирайся! – произнесла она почти шепотом.

Я огляделся: мы находились в спальне. Отличная комната. Вот уж чего я не ожидал найти на верхнем этаже ночного клуба. Ковер толстый и приятный для ног. Кровать весьма комфортабельная. Занавески под цвет ковра, а ковер под цвет обоев. На туалетном столике полно пузырьков, пудрениц, флаконов и пульверизаторов. По всей комнате стоят лампы с абажурами, создающими мягкое освещение.

В общем, любая женщина, даже жена миллионера, с удовольствием поселилась бы в такой комнате. Но Анита Серф довольной не выглядела. А выглядела она как жертва железнодорожной аварии, вылезшая из-под покореженного вагона.

– А я-то вас ищу повсюду, – сказал я. – Не ответите ли на пару вопросов, миссис Серф?

– Убирайся отсюда! – Она показала на дверь, причем ее указательный палец дрожал, как у старухи в параличе. – Никаких вопросов! И слушать ничего не буду!

– А про ожерелье тоже не будете? Вернуть его не желаете?

Она отшатнулась, как будто я ударил ее по лицу, и прикрыла рот рукой.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Понимаешь, и еще как. Я говорю об ожерелье, которое ты дала Дане Льюис. Почему ты это сделала?

Анита кинулась к туалетному столику и выдвинула ящик. Я видел достаточно фильмов, чтобы догадаться, зачем ей это понадобилось, и успел вовремя отреагировать: подбежал еще до того, как она извлекла оттуда кольт-автомат 25-го калибра.

Я схватил Аниту за руку и почувствовал, что она пытается снять пистолет с предохранителя. Я сжал ее руку сильнее, чуть не расплющив ее пальцы о железо.

– Брось! – приказал я. – Не будь дурой!

Она врезала мне в грудь локтем и повалилась на меня. Я едва удержал равновесие: пришлось схватить красотку за талию и прижать к себе. Однако это было все равно что пытаться удержать дикую кошку: боролась она отчаянно, и я еле удерживал ее. Не в силах расцепиться, мы, шатаясь, переходили с места на место.

– Кончай, а то я тебя пораню! – крикнул я, когда Анита попыталась ударить меня по лицу.

Но она все-таки ударила кулаком, как молотком, и одновременно лягнула меня по лодыжке острым каблуком.

Анита задыхалась, я чувствовал, как напрягаются все ее мышцы. Когда она попробовала ударить меня еще раз, я вывернул ей руку, заставив повернуться спиной, и завел эту руку к лопаткам. Красотка согнулась, тяжело дыша. Я надавил еще, и ее пальцы наконец выпустили оружие. Пистолет упал на ковер, и я ударом ноги послал его под кровать.

– Ты мне руку сломаешь, – простонала она, опускаясь на колени.

Я отпустил ее запястье, подхватил Аниту за оба локтя и поднял на ноги. Затем отпустил совсем и отступил на шаг назад.

– Прошу прощения, – сказал я, хотя знал, что никакого раскаяния в моем голосе не прозвучит. – Может, заключим перемирие и поговорим? Так зачем ты отдала Дане Льюис свое ожерелье?

– Я не отдавала, – ответила она, потирая запястье и глядя на меня исподлобья. – А ты мне чуть руку не сломал.

– Вы пришли к ней домой вместе. В тот момент на шее у тебя было ожерелье. А когда ты оттуда выходила, украшения уже не было. И его нашли в комнате Даны. Значит, ты ей отдала. Зачем?

– Говорю же: я не отдавала.

– Тебя видели, – объяснил я. – Все равно придется рассказать: не мне, так полиции. Давай решай скорей, кому скажешь.

Тут Анита вдруг бросилась за кольтом: повалилась на колени и стала шарить под кроватью. Очень старалась, но пистолет ей было не достать.

Я подошел и поднял ее на ноги. Анита попыталась снова оказать сопротивление, но мне это уже порядком надоело, и я кинул ее на кровать – с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Анита лежала на спине, грудь ее ходила ходуном, руки распластались по сторонам на зеленом покрывале.

– Так зачем ты отдала Дане ожерелье? – повторил я вопрос.

– Я не отдавала! Ожерелье украли! Я ей не отдавала!

– А почему после встречи с Даной ты взяла такси и поехала на Восточный пляж?

Анита попыталась встать. Лицо ее было искажено страхом.

– Это еще что значит? Я туда не ездила!

– Нет, ездила. И была там, когда застрелили Дану. Это ты ее убила?

– Нет! Не была я там! Убирайся отсюда! Не хочу с тобой говорить! Убирайся!

Странное дело: она, похоже, все это время боялась, что ее услышат. И этот ее страх меня беспокоил. Она боялась не меня, а того, что я могу сказать.

Как только я начинал говорить, она напрягалась так, как напрягается пациент у дантиста, когда сверло подходит к нерву.

– Значит, ты ничего не знаешь? – спросил я. – А зачем тогда прятаться? Почему не пойти домой? Серф знает, что ты здесь? Давай колись!

Анита полулежала-полусидела на кровати, дрожала и отодвигалась от меня.

Она начала было что-то говорить, но с губ слетел только какой-то лепет. Она застыла с широко раскрытыми глазами как воплощение ужаса и смятения. Неприятное зрелище, надо сказать.

Оказывается, я не услышал, как отворилась дверь в дальнем конце комнаты и кто-то вошел. Только теперь я уловил движение в зеркале на туалетном столике и медленно повернулся.

В дверном проеме стоял, придерживая ручку, Ральф Баннистер.

Это был мужчина среднего роста, приземистый, широкоплечий, одетый в хорошо пошитый смокинг. Густая шевелюра темных седеющих волос, зачесанных назад так, что открывался высокий лоб; глаза маленькие, глубоко посаженные, а под ними темные мешки, придававшие его взгляду усталое выражение: он казался невыспавшимся. Губы бледные и тонкие, кожа бесцветная. Я видел Баннистера пару раз в лучших ресторанах в центре города, но говорить с ним мне не доводилось; вряд ли он меня тогда замечал. Он вообще был не из тех, кто замечает других. Да и по его виду трудно было догадаться, что он владелец безвкусного заведения вроде этой «Этуаль». Он больше походил на успешного адвоката по уголовным делам или на врача – специалиста по никому не ведомым болезням.

Краем глаза я видел, как напряглась Анита: лицо обращено к Баннистеру, кулаки сжаты, костяшки пальцев побелели.

Однако он не обращал на нее внимания. Его глазки изучали меня, и в молчании чувствовалась серьезная угроза.

– Что вы знаете про ожерелье? – спросил он.

Голос был негромкий и спокойный – словно церковный староста просит прощения у прихожанина за то, что посадил его на продуваемую сквозняком скамью.

– Вам лучше не вмешиваться в это дело, – ответил я. – Речь идет об убийстве.

– Где ожерелье? – спросил он.

– Под замком. Разве она не сказала вам, что причастна к убийству? Если вы прячете ее здесь, значит помогаете ей скрываться. Или вас такие мелочи не волнуют?

По-прежнему сохраняя спокойствие, Баннистер повернулся к Аните:

– Это тот человек, о котором ты говорила?

Та кивнула. Она по-прежнему выглядела окаменевшей от ужаса; вены у нее на шее выступили большими узлами.

– А как вы сюда попали? – спросил он у меня.

Я не собирался подставлять Гэйл Болас, когда в этом не было необходимости, и потому ответил так:

– Просто пришел. А кто бы меня остановил?

Баннистер отвел взгляд и поджал губы. Он пересек комнату мягкой осторожной походкой – можно было подумать, что он сердечник. Нажал на звонок, а потом вернулся и встал посреди комнаты.

Я думал про пистолет под кроватью: он мог мне очень пригодиться в эту минуту. Но чтобы его найти и поднять, надо было встать на карачки и подлезть под кровать. Вряд ли Баннистер, несмотря на его расслабленный вид, спокойно наблюдал бы за тем, как я ползаю. И я скрепя сердце решил подождать, что выйдет.

Долго ждать не пришлось. Дверь распахнулась, и на пороге вырос Гейтс. Он бросил на меня взгляд, и у него в руке сам собой появился пистолет.

– Как этот человек прошел сюда? – спросил Баннистер.

Гейтс вошел в комнату. На его неприятном лице читалась ярость.

– Его привела Гэйл Болас, – ответил он дрогнувшим от гнева голосом.

Послышалось шлепанье шагов по коридору, и в дверях появился Шэннон. Взгляд его перебегал с меня на Баннистера и обратно. Было заметно, как напрягаются его мускулы под смокингом.

– Приведи ее, – приказал Баннистер.

Шэннон развернулся и затопал прочь по коридору. Казалось, он заколачивает ногами сваи.

– А ты выйди в другую комнату, – приказал Баннистер Аните.

Та встала с кровати.

– Я вообще не понимаю, что он тут говорит, – произнесла она напряженно. – Врет все. Он пытается меня подставить.

Баннистер поглядел на нее так, как смотрят на дохлую кошку, валяющуюся в канаве.

– В другую комнату выйди, – произнес он тоном церковного старосты.

Она вышла.

Как только за ней закрылась дверь, хозяин обратился к Гейтсу:

– Я же ясно сказал: наверх никого не пускать. Еще один раз облажаешься, уволю. И тебя, и Шэннона.

Гейтс ничего не ответил. Он даже не смотрел на Баннистера. Его глазки-пуговки не отрывались от меня; он был готов сожрать меня живьем.

– Послушайте, почему бы вам не поступить разумно и не ввязываться в такое дело? – спросил я Баннистера. – Отдайте мне миссис Серф, и вы ничего больше не услышите про убийство.

Он уселся в единственное кресло, стоявшее в этой комнате. По тому, как он это сделал, можно было заключить, что перед вами пожилой человек, у которого ломит все суставы и который страшно устал.

Дверь отворилась, и вошла мисс Болас. За ней следовал Шэннон; он закрыл дверь и привалился к ней спиной.

Гэйл казалась спокойной и даже равнодушной, только поглядывала своими восточными глазами то на меня, то на Гейтса, то на Баннистера.

– Здравствуйте, – сказала она беспечно. – Как вы сюда попали и зачем нужно махать пистолетом?

Баннистер вытянул руку и показал на меня своим длинным белым указательным пальцем:

– Ты привела его сюда?

– Да, я, – ответила она, удивленно подняв брови. – А что, вам не нужны клиенты?

– Только не такие, как ты и он. Я всегда подозревал, что ты принесешь неприятности.

– Как мило! – рассмеялась она. – Ну, тогда я рада, что не разочаровала вас. Но хватит изображать Адольфа Менжу[8]8
  Адольф Джин Менжу (1890–1963) – американский киноактер.


[Закрыть]. Скажите своему мордовороту, чтобы убрал пистолет.

Потом она обратилась ко мне:

– Пошли отсюда! Они не имеют права нас останавливать.

Это было смело, но нельзя сказать, что я преисполнился уверенности от ее речи. Нет, я не сдвинулся с места. Мне совсем не нравился хищный взгляд Гейтса. Чувствовалось, что, если дать ему малейший повод, он тут же начнет палить.

– Как только он двинется, стреляй, – приказал Баннистер Гейтсу, а Шэннону жестом показал на девушку.

Шэннон тут же подошел к мисс Болас и похлопал ее по обнаженному плечу. Та дернулась и с отвращением отпрянула, и тогда он врезал ей в челюсть. От такого удара свалился бы в нокауте сам Джо Луис. Гэйл перелетела через всю комнату, словно ее подхватила взрывная волна, и ударилась о туалетный столик. Ее рука смела все пузырьки и пудреницы на пол. Столик опрокинулся.

Гэйл осталась лежать посреди битого стекла. По лицу текла кровь. Она лежала неподвижно с полуоткрытыми глазами.

Все это заняло не больше секунды. Гейтс, не видевший, как Баннистер подал сигнал, был сильно удивлен: он все время переводил взгляд с меня на мисс Болас.

Я кинулся на него и сильно ударил по запястью. Пистолет вылетел у Гейтса из руки и заскользил по ковру – прямо к ногам Баннистера. Гейтс испуганно выругался, и его повело вперед. Я врезал ему по лицу, он полетел через комнату.

А ко мне уже приближался Шэннон. Он ударил меня левой рукой под дых. Так, наверное, ощущается удар буфера поезда. Я нырнул под его правую – удар пришелся мимо, и тогда я провел пару быстрых ответных ударов, но это было все равно что лупить по мешку с цементом. Шэннон зарычал и отступил. Мы расцепились как раз тогда, когда Гейтс, шатаясь, пошел на меня. Я провел удар в переносицу, потом в диафрагму – и он упал на колени. В этот момент меня снова ударил Шэннон, я успел обернуться и нырнуть под его левую, но дальше последовал хук правой. Слепящая вспышка возникла у меня перед глазами, и я полетел в бездонную яму.

2

С покрытого потеками потолка свисала голая электрическая лампочка. В ее резком свете по кирпичной стене напротив меня двигались тени: двое мужчин играли в карты на перевернутом деревянном ящике.

Я закрыл глаза и попытался припомнить, что со мной стряслось. Постепенно, кадр за кадром, стала выплывать сцена в спальне. Где же сейчас Гэйл? Я открыл глаза и, не поворачивая головы, оглядел помещение.

Оно было довольно большим, насколько я мог судить. Что-то вроде погреба, всюду упаковочные ящики. Окон нет, и, судя по следам на потолке и стенам, помещение находится под землей.

Я рассмотрел тени на стене: ага, это Шэннон и Гейтс. Курят так, что дым клубится. Гейтс стасовал карты, потом начал сдавать: метал с такой скоростью, что от его руки и падающих на ящик карт на стене образовались размытые тени.

Я лежал на голой пружинной сетке скрипучей железной кровати.

Связать меня они не позаботились, а между тем эффект, произведенный ударом Шэннона, постепенно проходил. Но не стоило подавать им знаков, что я вот-вот очухаюсь, – пусть сначала утихнет боль в голове. Я лежал смирно и думал о Гейтсе и его пистолете.

В этом и была вся загвоздка. Если убрать отсюда Шеннона, то с одним Гейтсом я бы справился. Но Шэннон – это, конечно, серьезное препятствие. Такого никак не вырубишь. Достаточно посмотреть на его шрам, чтобы понять: ударов ему доставалось немало. В общем, нечего себя обманывать: ударить его сильнее, чем его били раньше, я все равно не смогу.

Тут Гейтс словно уловил мои мысли и сказал:

– Пора бы этому говнюку очухаться. Босс хотел с ним поговорить.

В ответ послышалось самодовольное рычание Шэннона:

– Если я кого вырублю, значит вырублю. А ты чего виляешь? – продолжал он насмешливо. – Я думал, тебе нравится терять бабки.

Я медленно повернул голову. Оказалось, что они сидят не дальше чем в трех метрах от спинки моей кровати. Я и не думал, что они находятся так близко: тени меня обманывали.

Гейтс сразу заметил мое движение. Не успел я опереться на руку, чтобы привстать, как он уже целил в меня из пистолета.

– Только не вздумай рыпаться, – произнес он своим скрежещущим голосом. – Худо будет.

Шэннон встал, зло на меня покосился и протопал по бетонному полу в дальний конец подвала.

– Что с Гэйл Болас? – спросил я, аккуратно дотрагиваясь до шишки у себя на челюсти.

– Ты за нее не волнуйся, – ответил Гейтс. – Ты за себя волнуйся.

Нет, все-таки кидаться на него сейчас не стоит. По его взгляду я понимал, что, если дойдет до дела, он выстрелит. А пушку он держал так близко, что на промах мне можно было не надеяться.

– Все-таки я волнуюсь за нее, – ответил я. – Такой уж я человек. Ну так где она?

– О ней позаботились, – отрезал он с ухмылкой. – А ты слезай с койки, но только осторожно, а то получишь свинцовую маслину.

Я посмотрел на часы: без двадцати одиннадцать. Значит, я в этом клубе чуть больше полутора часов. Что меня ждало дальше, я не знал, но догадаться было легко: хорошего мало.

В течение нескольких минут ничего не было слышно, только капала вода в дальнем углу подвала. Гейтс курил, не отводя от меня своей пушки.

За это время он ни разу не взглянул в сторону, ни разу не дал мне ни малейшего шанса преподнести ему сюрприз.

Наконец дверь в подвал отворилась, и явился Баннистер, за ним топал Шэннон.

Хозяин подошел медленно, с отрешенным и холодным видом, держа руки в карманах. Он остановился в ногах кровати. Шэннон встал у изголовья – так близко, что я чувствовал запах табачного дыма и пота, впитавшегося в его одежду.

Баннистер заговорил, и слова его прозвучали как гром среди ясного неба:

– Я должен извиниться перед вами, мистер Маллой. Что же вы не сказали, кто вы? Прошу прощения. Я принял вас за другого.

Я свесил ноги и еще раз ощупал лицо.

– Что же вы не дали мне возможности представиться, мистер Баннистер?

– Но вам было нечего делать на верхнем этаже. Меня ввела в заблуждение миссис Серф. Очень жаль, что вам так досталось. Теперь вы свободны и можете уйти, когда захотите.

– А если так, то пусть вон та крыса уберет от меня свою пукалку.

Гейтс глухо зарычал, но Баннистер махнул ему рукой, и тот спрятал пистолет в кобуру, а потом убрался подальше в темный угол, хотя и оттуда бросал на меня злобные взгляды.

– Отлично, – сказал я. – А теперь отвечайте, где миссис Серф?

– Она уехала. Я ее выгнал отсюда.

– Куда она уехала?

– Не знаю. Я велел ей собирать вещи, садиться в машину и убираться. Она уехала минут десять назад.

Баннистер угостил меня сигаретой из кожаного портсигара и продолжил:

– Меня-то интересует ожерелье. Вы, кажется, что-то про него знаете?

Я взял сигарету, закурил, выпустил на него дым и спросил:

– А зачем? Зачем вам это ожерелье?

– Она пообещала его мне, – объяснил он, задумчиво потирая длинный тонкий нос. – Поэтому я и разрешил ей здесь остаться.

– Кто пообещал? Миссис Серф?

– Да. Две ночи назад она сюда приехала. Сказала, что ей нужно укрытие, и предлагала за это заплатить. Хотела снять комнату в клубе на неделю за пятьсот долларов. – Баннистер чуть усмехнулся. – Маловато, конечно. Я видел, что у нее какие-то неприятности, да к тому же она все-таки замужем за миллионером. В конце концов я согласился сдать ей комнату и взять под охрану. А за это она обещала мне свое ожерелье. Как видите, я все выкладываю начистоту. Но вчера ночью она вернулась без ожерелья. Сказала, что его украли. Наверное, лгала, хотя кто знает… Она была в полном расстройстве: напугана до истерики. Почему – не сказала. Я разрешил ей остаться еще на ночь. Мы как раз обсуждали, на каких условиях, когда вы нас прервали. Ожерелье принадлежит мне. По крайней мере, я первый в очереди. Так где оно?

– Вам не нужно это ожерелье, – ответил я. – Его нашли в комнате девушки, которую убили прошлой ночью. Дана Льюис. Почитайте об этом в газетах. Копы не знают, что оно у нас, но скоро дознаются. Очень советую вам забыть также и про миссис Серф.

Он задумчиво постучал по коленке своими белыми пальцами, а потом устало пожал плечами.

– А что за Дана Льюис? – спросил он. – Что ее связывает с миссис Серф?

– Дана работала на меня. Серф нанял ее, чтобы следить за своей женой. Это все, что я могу вам сообщить, мистер Баннистер, и будет лучше, если вы не станете это распространять дальше.

– Так вы думаете, она убила эту девушку?

– Не знаю. Не думаю, но и не знаю.

– Да, наверное, лучше забыть про это ожерелье, – сказал он как бы про себя.

– А что ее так напугало? – поинтересовался я. – Как она себя вела? Чего-то боялась, но чего именно?

– Не знаю. Она все время находилась во взвинченном состоянии, пока пряталась здесь. Как услышит, что кто-то идет по коридору, вскакивает. А когда я велел ей убираться, она побледнела как смерть. В общем, к лучшему, что она ушла.

– Так, значит, когда она сюда явилась, она просила защитить ее. Так?

– Да. Она сказала, что кто-то ее преследует и ей хочется убраться подальше на некоторое время. Сказала, что это очень опасно. И если кто-нибудь явится сюда, в клуб, за ней, то я должен с ним разобраться. Вот поэтому вас и отделали. Я решил, что вы и есть тот малый, которого она так боится. Потом мы пошарили у вас по карманам и поняли, кто вы. Стало ясно, что она лгала. – Баннистер встал и заключил: – Все, мистер Маллой. Мне пора работать. Уезжайте поскорее. Мне не нужны тут никакие проблемы.

Я тоже поднялся:

– А как насчет Гэйл Болас?

– Она ждет вас в вашей машине.

– А что, удар в челюсть, который она получила, пройдет даром? Она вполне может на вас в суд подать.

Баннистер устало улыбнулся:

– Может подать, но не подаст. Мы ее знаем. Она тут неделями жульничала при игре в покер. Удар в челюсть пойдет ей на пользу. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

– Ну, если вы так считаете… – пожал я плечами. – Куда идти?

– Покажи ему дорогу, – велел хозяин Шэннону. – И ни эта девушка, ни Маллой не должны никогда больше здесь появляться. Усек?

Я вышел в тускло освещенный коридор. Шэннон тяжело топал следом.

– Прямо, – сказал он. – Дверь в конце выходит на парковку. Уматывай и не вздумай совать сюда свое рыло, если не хочешь, чтобы его расквасили.

Я обернулся с усмешкой и сказал:

– Я больше не приду. А ты больше не бей женщин в челюсть. Одна из красоток может рассердиться.

Шэннон еще не успел ухмыльнуться, а я уже ему вмазал. У него не было времени увернуться. Удар я нанес всего с десяти сантиметров и вложил в него весь свой вес. Мой кулак врезался Шэннону в челюсть с тем хрустом, с каким ломается сухая деревяшка. Громила начал заваливаться, а я нанес другой удар в то же самое место. Потом с удовольствием посмотрел, как Шэннон распростерся на полу. Я взял его за руку и перевернул на спину. Надо было действовать быстро: мог подойти Гейтс – посмотреть, что тут происходит. Когда Шэннон оказался на спине, я поднял ногу и впечатал со всей силы каблук своего ботинка точно ему в нос.

Я очень не люблю засранцев, которые бьют женщин.

3

Я остановил машину у ворот «Санта-Розы» и подал звуковой сигнал. Было начало второго, и я не был уверен, стоит ли в такое позднее время на своем посту охранник. Однако он оказался на месте. И это был не мистер Миллз. Дверь домика охраны отворилась, и показался высокий крепкий парень в фуражке и сапогах до колен. Он отворил ворота и вышел наружу.

– Мистер Серф уже приехал? – спросил я, когда он осветил меня мощным фонариком.

– Да, приехал, но вряд ли он кого-то принимает. Уже поздновато, мистер. А вы кто?

Я назвался.

– Тогда подождите, – сказал он. – Я узнаю.

Он отправился в свой домик. А я вышел из машины и стал прохаживаться туда-сюда, словно будущий папаша у роддома.

Убравшись из «Этуаль», я довез мисс Болас до Джефферсон-авеню (она снимала там двухкомнатную квартиру) и сразу отправился в «Санта-Розу».

Я надеялся на то, что Анита Серф приехала домой. Ну, по крайней мере, что Серф знает, где она.

Охранник вернулся и сказал:

– Да, он дома и готов вас принять. Сейчас открою ворота, въезжайте.

Я въехал.

Окна в доме были темные, но царственный дворецкий ожидал у центрального входа. Я взбежал по лестнице. Он взял у меня шляпу, не сказав ни слова. По его прямой спине можно было понять, как он недоволен.

Может быть, он сердился на то, что я вытащил его из постели. А может, просто меня не любил.

Мы прошли через большую прихожую, потом по коридору, где с двух сторон висели рыцарские доспехи. Поднялись на лифте на третий этаж, прошли еще пару километров по коридору и оказались перед кабинетом Серфа.

Дворецкий отворил дверь и негромко объявил:

– Мистер Маллой, сэр!

Затем пропустил меня в кабинет и прикрыл дверь.

Серф сидел в большом кресле. Он курил сигару и читал лежавшую у него на коленях книгу. Когда я подошел, он закрыл ее и положил на стол перед собой.

– Ну, что вам надо?

Голос у него был как пневматическое сверло.

– Я хочу увидеть миссис Серф, и побыстрее, – ответил я ему тем же тоном.

Он замер, и лицо его сделалось еще более злобным.

– Мы больше не возвращаемся к этому вопросу. Я уже сказал вашей сотруднице, что будет, если вы попытаетесь втянуть в это дело миссис Серф. Если это все, то можете идти.

– Тот разговор был еще утром, – ответил я. – С тех пор многое переменилось. Я накопал улики, которые связывают вашу жену с убийством. И полиция скоро до них доберется – это всего лишь вопрос времени.

– И что же вы накопали?

– Это долгая история. Где миссис Серф?

– Она уехала из города. Я постараюсь, чтобы она не попала в эту историю, Маллой. Можете забыть про миссис Серф. Поговорить с ней вам не удастся. Я об этом позабочусь.

– Я уже говорил с ней.

Сигара выпала из руки Серфа на пол. Выругавшись себе под нос, он склонился, чтобы ее подобрать, и как будто застыл. Он скрывал от меня свое лицо и потому оставался в этой позе гораздо дольше, чем нужно, чтобы поднять сигару. Когда Серф наконец выпрямился, его загорелая физиономия была гораздо бледнее, чем раньше. Он явно волновался.

– Вы… что?

– Да-да, – кивнул я, придвинул стул и уселся. – Сегодня утром вы сказали мисс Бенсинджер, что отправляете миссис Серф из города. В действительности вы не видели свою жену с тех пор, как она уехала вчера вечером. И где она ночевала, вы тоже понятия не имеете. Вы считаете, что она связана со смертью Даны Льюис. Вы, может быть, даже думаете, что это она застрелила Дану, и поэтому пытаетесь ее покрывать. Но ничего не выйдет. И знаете почему? Миссис Серф приезжала ко мне вчера вечером около десяти. Ее интересовало, почему за ней следят. Я ей этого не сказал. Тогда она предложила мне взятку, но я не взял и направил ее к вам. Она уехала от меня и встретилась с Даной Льюис. Они вместе отправились к Дане на квартиру. Это было около половины двенадцатого. Их видели вместе. Через двадцать минут миссис Серф уехала одна. Она взяла такси до Восточного пляжа. Примерно через час Дане кто-то позвонил, и она тоже вышла из квартиры. Позднее человек по имени Оуэн Лидбеттер нашел ее застреленной в кустах на Восточном пляже. Мой сотрудник съездил к Дане на квартиру, чтобы поискать там что-нибудь, связанное с убийством. И нашел ожерелье миссис Серф у Даны под матрасом.

Серф выслушал все это молча и не шевелясь. Лицо его ничего не выражало точь-в-точь как стена у него за спиной. Но когда я упомянул бриллиантовое ожерелье, он не выдержал. Все его лицо вдруг как-то обмякло, и он снова чуть не выронил свою сигару.

– Неправда! – сказал он.

Прозвучало так, словно он говорил, не разжимая зубов.

– Но ожерелье у меня, мистер Серф. И это тонкая ситуация, потому что мы не имели права забирать его из квартиры Даны. Но я стараюсь прояснить вам, чем занимается полиция. Вы мой клиент, и я держу слово не выдавать клиента до последней возможности. Но как долго я сумею держать слово, зависит от того, как скоро я найду миссис Серф.

Он сверлил меня глазами, сжав кулаки, но ничего не говорил.

– Проблема усугубляется тем, что совершено второе убийство, – продолжал я. – Лидбеттер (тот человек, который нашел тело Даны) был застрелен сегодня во второй половине дня. Он видел либо само убийство, либо убийцу. Думаю, что он попытался шантажировать убийцу, и тот застрелил свидетеля. Как бы то ни было, Лидбеттера сегодня убили.

Серф вдруг сделал резкий жест – стряхнул сигарный пепел со своих коленей.

– И что меня дернуло вас нанять! – взорвался он, побагровев. – Если бы не это, я вообще был бы ни при чем! Понимаете? Я вас засужу! Оттого, что эту девчонку убили…

– Дану Льюис убили потому, что вы наняли ее следить за своей женой, – вклинился я. – И вы это прекрасно знаете! Если бы не ваша жена, девчонка была бы сейчас жива. Значит, вы в ответе так же, как и я.

Он выругался себе под нос и гневно забарабанил пальцами по ручке кресла.

– Ни за что я не в ответе, – сказал он.

– Если я расскажу копам все, что знаю, они вас притянут к ответу.

Он провел по губам кончиком языка, злобно посмотрел на свои безупречные ботинки и сказал тоном ниже:

– Послушайте, Маллой, вы должны вытащить меня из этой истории. Мне надо позаботиться о своей дочери.

– Давайте сначала позаботимся о миссис Серф. Где она?

– Вы же говорите, что недавно с ней разговаривали, – вскинул голову Серф. – Так зачем меня спрашивать?

– Наш разговор прервали. Я выследил ее в ночном клубе «Этуаль». Она там пряталась. Сюда она приезжала?

Он покачал головой.

– А какие-то вести о себе подавала?

– Нет.

– Знаете ли вы, где она может быть?

– Нет.

Он начал было успокаиваться, но озабоченное выражение лица тут же вернулось.

– Она была в этом ночном клубе всю прошлую ночь? – спросил он.

– Да. По словам Баннистера, – это хозяин клуба, – она сказала, что ее кто-то преследует и что ей нужно спрятаться. Миссис Серф предложила Баннистеру ожерелье в обмен на защиту, но ожерелья он не получил и в результате выставил ее из своего клуба.

– Быть такого не может, – пробормотал Серф, поднимаясь на ноги. – Кто же ее преследовал?

– Вот это мне и предстоит узнать. Может быть, тот парень, который ее шантажировал.

Серф принялся ходить туда-сюда по кабинету, то и дело останавливаясь и поглядывая на меня.

– Так вы думаете, это Анита застрелила девчонку?

Я кисло улыбнулся и ответил:

– Нет, конечно. И Дану, и Лидбеттера убили из кольта сорок пятого калибра примерно с двадцати метров. Вряд ли женщина попадет даже в стог сена с такого расстояния из такой пушки, не говоря уже о такой небольшой цели, как человеческая голова. Но полиция вполне может завести на миссис Серф уголовное дело. Ее поступки делают ее главной подозреваемой.

– Ну и дурак же я был, когда на ней женился! – воскликнул Серф, ударив себя по ладони кулаком. – Вытащите меня из этой истории, Маллой! Мне надо позаботиться о дочери. Я знаю, я был не прав, но ведь и меня можно понять? Если вам нужна помощь, я готов. Но только, ради бога, подальше от копов и журналистов!

– Сделаю, что смогу, – ответил я. – Однако мне нужно найти миссис Серф. А вы не можете заблокировать ее счета? Если она лишится доступа к деньгам, она сама к вам приедет…

– Это можно. Хорошо, я сделаю, – ответил он. – Завтра же свяжусь с банком.

Я встал.

– Уже поздно, мне пора, мистер Серф. И последнее. Хотелось бы получить свой гонорар.

Он помолчал, размышляя, потом подошел к столу, присел и выписал чек.

– Вот, – сказал Серф, протягивая мне бумажку. – Вытащите меня из этой истории, Маллой, и заплачу столько же.

Я положил чек в карман.

– Если я не сумею вас вытащить, то верну деньги.

Уже подходя к двери, я обернулся и спросил:

– А как давно у вас работает Миллз?

Он удивился:

– Миллз? А он-то тут при чем?

– Не знаю. Я слышал, что он очень красиво живет. Не удивлюсь, если окажется, что именно он и шантажировал миссис Серф.

– Миллз? – Серф потер свой жирный подбородок. – Я про него почти ничего не знаю. Служит тут около месяца. Подбором персонала занимается Франклин, мой дворецкий. Если хотите, я с ним поговорю.