Текст книги "Каждый умирает в одиночку"

4

– Привет, Мэк, – сказал Миллс. – Бывает, значит, что ты приходишь вовремя, доверившись своей интуиции.

Он внезапно присел, словно ноги не держали его. Пот бисером выступил на его белом лице.

– Выпьешь? Если это надо тебе так же, как мне, то это тебе действительно надо!

Я вошел в комнату, прикладывая к царапинам на шее носовой платок. Одна из царапин кровоточила.

– Это была неплохая встряска, а? – заметил я и сел на подлокотник длинного мягкого дивана, где всего несколько минут назад сидела Натали. – Ты никогда не будешь ближе к смерти, чем был сейчас.

– Я знаю, – выдохнул Миллс.

Он попытался налить виски в стакан, но его рука так тряслась, что большая часть божественной жидкости пролилась на ковер.

– Давай-ка лучше я сделаю это, – предложил я и взял у него бутылку.

Он откинулся назад в кресле, пот теперь ручейками струился по его лицу. Олаф Крюгер сказал, что если Миллса однажды напугать, то он становится трусоватым. Натали напугала его очень хорошо.

Я плеснул две порции напитка, достаточно большие для того, чтобы в них можно было запустить яхту, протянул ему один стакан, а другой практически вылил в свое пересохшее горло. Это был самый приятный напиток, который только был у меня во рту за последние сорок восемь часов.

Миллс выпил свою порцию в три больших глотка. Как будто это была вода. Осушив стакан, он снова сунул его мне.

– Я бы мог выпить еще один такой, – сообщил он. – Святой Петр! Эта сучка напугала меня. Если бы ты не вломился…

– Ты сам виноват, – констатировал я, смешивая для него еще виски. – Это чудо, что твои враги до сих пор не укокошили тебя. Если бы я не хотел с тобой поговорить, я бы позволил ей застрелить тебя.

Он неестественно хохотнул.

– Ты мой приятель, Мэк, – сказал он. – Я должен тебе. В какой опасности я был! Она сумасшедшая. Ты знаешь это? Она такая же безумная, как и гремучая змея, которую ты случайно задеваешь, и так же опасна. Я уж думал, что мне конец. Ты слышал, что она сказала? Ну, эту чушь о том, что ты одинок, когда мертв. Это хорошая шутка для случая, когда стреляешь в парня, а? Сразу ясно, что она сумасшедшая.

Я протянул ему стакан:

– Не проглатывай так много за раз. На следующие десять минут ты нужен мне трезвым.

– Дай сигарету, – попросил он. – У меня по спине бегают мурашки, как ножки паука. Я собираюсь убраться отсюда к черту. Знаешь что, Мэк? Я думаю, что она поедет домой, возьмет другой пистолет и снова приедет сюда. Что ж, я не останусь здесь. Я больше не собираюсь рисковать, встречаясь с психопаткой.

Я дал ему сигарету и прикурить. Хотя он продолжал говорить, я видел, что ему совсем худо. Упади он в обморок – я бы не удивился.

– Не думай об этом, – посоветовал я. – Она не вернется. Возьми себя в руки.

Он сидел, тупо глядя на ковер, со стаканом в руке. Я прекрасно понимал, что торопить его бессмысленно. У него был шок, но не было достаточно силы воли, чтобы быстро выйти из него.

Прошло почти пять минут, затем он снова заговорил. Его голос уже звучал немножко более естественно.

– А что ты здесь делаешь, Мэк? Не говори мне, если ты не хочешь. Я рад, что ты пришел. Если бы ты не ворвался сюда, то сейчас я бы уже коченел.

– Я здесь, чтобы поговорить с тобой, – ответил я. – Ты можешь помочь мне решить одну небольшую проблему, над которой я работаю.

Он взглянул на меня и натянуто усмехнулся. Потом серьезно сказал:

– После того, что ты сделал для меня, Мэк, если я могу что-нибудь сделать, то стоит только попросить. И я извиняюсь, что грубо с тобой обошелся в тот день. Я догадываюсь, что ты чувствуешь себя разозленным по этому поводу. Что ж, я извиняюсь.

– Да, я здорово злился, но это прошло. Я думал, эта девица не может ходить. Что стоит за всем этим?

– Она пытается отомстить Серфу, – сказал Миллс. – Я говорю тебе, что она сумасшедшая. И я не шучу.

– А что ей сделал Серф?

– Ты хочешь услышать об этом? – спросил Миллс. – Я расскажу вкратце, если тебе это действительно интересно.

– Вперед, – подбодрил его я.

– Ну, в общем так, – начал Миллс. – Она была без ума от своей матери, поэтому у нее не было особо много времени для Серфа. Чтобы усложнить картину, Серф был без ума от нее. Он готов был сделать для нее все, что угодно, и сильно ревновал, потому что она держалась все время с матерью. Как-то они втроем путешествовали на машине. За рулем был Серф. Они остановились в каком-то местечке, чтобы перекусить, и Серф взбодрил себя большим количеством спиртного. Он был в нормальном состоянии в отеле, но, когда вышел на воздух, он опьянел – именно так! – И Миллс щелкнул пальцами. – Вместо того чтобы передать руль одной из женщин, он заупрямился и настоял на том, чтобы вести. Он врезался во встречный грузовик. Это была чудовищная авария. Водитель грузовика погиб, Натали выбросило, а ее мать вылетела через лобовое стекло, порезав им горло. На Серфе не осталось даже царапинки. Когда Натали очнулась, она обнаружила себя перепачканной кровью матери, которая лежала рядом с ней, с головой, висевшей на полоске кожи. Знаешь, что я думаю? – Он наклонился вперед, чтобы пристально посмотреть на меня. – Я думаю, от этого Натали сошла с ума. Это не сразу заметно, но это так. Серф сам чуть не сошел с ума, когда обнаружил, что Натали пострадала. Она видела его реакцию. С тех пор, как она сказала мне, он никогда не показывал никаких чувств. Он был ответственен за смерть ее матери, и теперь Натали ненавидит его. Причем ее ненависть постоянно растет. Чтобы наказать его, она притворилась, что не может ходить. Может быть, первые пару месяцев она действительно наказывала его; из того, что она рассказала мне, ясно, что он искренне любил ее, но спустя некоторое время он свыкся с мыслью о том, что она калека. Конечно, он заботится о ней и все такое, но все же… Ты можешь себе представить, она провела в инвалидном кресле или кровати целых два года, выходя только тогда, когда Серф уезжал, или по ночам, когда она знала, что он не придет к ней. Это доказывает, что она безумная.

– А ты как попал туда? – спросил я.

– Они хотели сменить охранника на воротах. Я был на мели в то время и получил работу. Ты знаешь, как случаются подобные вещи. Спустя примерно два дня она начала заигрывать. Я думаю, ей было скучно, и она решила, что было бы весело иметь парня, с которым можно поразвлечься.

– Ты знаешь что-нибудь о чемодане с украденными предметами, который был найден в шкафу Аниты?

– Это была идея Натали. Я собрал вещи, а она подложила чемодан. Она считала, что это подпортит медовый месяц Серфа, так оно и вышло. У нее в голове полно милых идей, подобных этой.

– Что ты можешь рассказать мне о Гейл Болас?

Он смотрел на меня, искренне удивленный:

– Ты поспеваешь везде, не так ли, Мэк? А что ты знаешь о ней?

– Я спрашиваю тебя. Ты знаешь ее, так?

Он кивнул:

– Да. Она приехала в город где-то четыре месяца назад. Она была помешана на боях. Мы встретились у Крюгера. К тому времени я немножко боксировал. Мы встречались. Ей нравилось смотреть, как я дерусь. Когда я бросил бокс, она потеряла ко мне интерес. Ты знаешь, как это происходит, Мэк. Она была неприступной дамой и знала ответы на все вопросы. С такой крошкой надо чересчур упорно работать. Я перестал делать попытки. Насколько я знаю, она привыкла зарабатывать на жизнь игрой в покер. Она может переложит все тузы вниз колоды так же легко, как закурить. Я не знаю, что произошло с ней.

– Она когда-нибудь упоминала Ли Тейлера?

Он помотал головой:

– Кто он?

– Не важно. Что ты делал в доме Бар клея пару дней назад?

Он бросил на меня быстрый, изумленный взгляд:

– Ты проворный парень, а? А что ты-то там делал?

– Я был там. Что ты искал?

– Это из-за Натали. Она послала меня туда посмотреть, не найду ли я чего-либо, что убедило бы Серфа в том, что Анита изменяет ему. Но я ничего не нашел.

Я допил свое виски и встал:

– У тебя нет никаких соображений по поводу убийства? Почему была убита Дана Льюис?

Он опять помотал головой:

– Ни единого. Натали думает, что это сделала Анита, но я так не считаю. Анита не тот человек.

Он поднялся из кресла. Страх и виски здорово ослабили его ноги.

– Если это все, что ты хотел, Мэк, то я пойду. Соберу чемоданы и уеду из города. Я не успокоюсь до тех пор, пока меня и эту свихнувшуюся не будут разделять многие мили.

– Да, – ответил я. – Это все, что я хотел.

5

По пути назад в Орчид-Сити я раздумывал над тем, что услышал, и над тем, что мне рассказал Миллс. С первого взгляда ни один из фактов, которые я разузнал, не имел никакого отношения к смерти Даны, хотя они и проясняли некоторые пункты. Но я все так же далек от обнаружения убийцы Даны, как и до этого.

Я все еще был уверен в том, что разгадка кроется в ожерелье. Почему оно было оставлено в ее квартире? Но я не вижу этому объяснения. Насколько я могу судить, поиски можно сузить до Тейлера или, может быть, до Баннистера. Хотя Тейлер наиболее вероятный подозреваемый. Баннистер мог застрелить Дану, если он был подкуплен ожерельем на то, чтобы сделать это, а когда он не получил его, то свел счеты, застрелив Аниту. Мне не очень нравилась эта теория, но я решил, что она не так плоха, если поразмыслить над ней. Натали вряд ли могла застрелить Дану. С одной стороны, у нее не было мотива, а с другой стороны, она не смогла бы справиться с пистолетом 45-го калибра.

Я продолжал в том же духе, перебирая в голове факты, пытаясь заставить их лечь в мою головоломку. Но это пока ни к чему не привело. Тем временем я добрался до своей хижины.

Свет в доме не горел – для разнообразия это неплохо. Я отпер дверь, включил светильник и тяжело прошел в гостиную. Часы на каминной полке показывали час пятнадцать. Я так устал, что готов был повалиться спать прямо в одежде.

Когда я зашел в спальню, начал звонить телефон. В тишине ночи звонок звучал громко и истерично. Проклиная все на свете, я сел на край кровати и поднял трубку.

Это был Пэт Финнеган, по его голосу было ясно, что он возбужден.

– Я нашел его, мистер Маллой! – сообщил он. – Он отсиживается у Джо Бетилло, сейчас он там.

Я напрягся:

– Ты имеешь в виду Тейлера?

– Да. Ты хочешь, чтобы я подъехал?

– Ты иди спать, – сказал я и печально похлопал по подушке. – Я вполне могу заняться этим сам. Спасибо за сведения, Пэт.

– Эй, подожди минуточку, мистер Маллой. Ты не можешь идти туда один, – взволнованно продолжал Финнеган. – Бетилло серьезный парень, чтобы связываться с ним. Тебе следует быть осторожным.

– Забудь об этом, Пэт, – сказал я. – Сделай мне одолжение, ладно? Позвони в Сан-Франциско и скажи Керману, чтобы вернулся первым самолетом. Скажи ему, где Тейлер. – Я дал Пэту номер телефона отеля Кермана. – Оставь Джо и Тейлера для меня.

– Но послушай, Джо серьезный парень… – начал Финнеган, но я прервал его:

– Я тоже. Иди спать и прощай, – бросил трубку на рычаг телефона, еще раз с сожалением хлопнул по подушке и пошел к машине.

Глава 9

1

Я хорошо знал Джо Бетилло в лицо и слышал об его репутации. Он был владельцем похоронного бюро и занимался бальзамированием, делал гробы и аборты, специализировался также на проделывании ножевых и пулевых отверстий без всяких вопросов и владел магазином в Корал-Гейблс, район Дэд-Энд, Орчид-Сити. Магазин располагался в дальнем конце тупиковой аллеи рядом с баром «Делмоника», который возвышался над берегом и выходил на порт.

Корал-Гейблс был настоящим захолустьем на западе Орчид-Сити, выросшим вокруг естественной глубоководной гавани, где существование крепких ребят района обеспечивала индустрия причалов с губками и рыбами, черепаховых затонов и рынков. Это было преступное место, где полицейские патрулировали по двое, а ночью редко кто проходил, чтобы его не пырнули ножом в бок или чтобы ему не разбили пивной бутылкой голову.

Когда я поставил автомобиль в полумраке, в нескольких ярдах от ярко освещенного входа в бар «Делмоника», часы на приборной доске показывали час сорок пять. Играло механическое пианино. Берег был пуст. Даже для Корал-Гейблса час сорок пять было временем ложиться спать.

Я вышел из машины и подошел к входу на аллею, ведшую к магазину Бетилло. Сквозь окна бара я видел нескольких посетителей, праздно проводивших время у стойки, пару девушек в майках и шортах, сидящих за столиком у окна и глядящих уставшими глазами на огни, сияющие на маслянистой воде гавани.

Держась в тени, я тихо двигался вниз по темной аллее, пропахшей несвежим виски, котами и гниющей рыбой. Я завернул за угол и очутился напротив магазина Бетилло – двухэтажного строения, сооруженного из выловленных в воде бревен, побелевшего от солнца и ветра, захудалого и заброшенного. К дому примыкала ограда высотой в пять футов, оглянувшись вокруг, чтобы убедиться, что никто не следит за мной, я ухватился за верх забора и перемахнул через него.

Я приземлился в большом дворе, полном пиломатериалов, опилок и щепок. Брызги лунного света, разлетавшиеся от соседских крыш, не могли рассеять ночной мрак, поэтому я не особенно боялся, что меня кто-нибудь заметит.

Я прокрался через двор, держась в тени, в поисках окна. С тыла я нашел одно – в пределах досягаемости и закрытое только на внутреннюю задвижку. Я поднял задвижку, просунув лезвие ножа между подоконником и рамой, и открыл окно. Оно поднялось без шума. Я не спешил, поднимая его дюйм за дюймом, пока не образовалась щель, достаточная для того, чтобы я смог проползти вовнутрь. Я включил фонарь, чтобы видеть, куда иду. Круглый яркий луч осветил немеблированную комнату, пол, усыпанный щепками и опилками. Я перенес ногу через подоконник и бесшумно залез внутрь.

Дверь у окна открывалась в проход, в конце прохода была лестница, на которую выходила еще одна дверь. Я заметил это, окинув помещение быстрым взглядом за пару вспышек своего фонаря.

Перед тем как выйти из прикрытия комнаты, в которой я находился, я выключил фонарь и постоял, прислушиваясь. Магазин и жилые помещения наверху были такими же тихими и темными, как угольная шахта в воскресенье. Я прокрался по проходу, используя свет только тогда, когда он был мне крайне необходим, открыл дверь, выходившую на лестницу, и тайком заглянул. За дверью оказалась большая комната, у дальней стороны которой были составлены гробы. Первое, что я ощутил, был сладкий резкий запах формальдегида, вещества, с помощью которого бальзамируют трупы.

Я проскользнул в комнату, закрыл дверь и поводил лучом света вокруг по стенам. У одной стены было сложено примерно три дюжины дешевых сосновых гробов, выглядевших так, словно они были сколочены в спешке. Вдоль другой стены, справа от меня, было еще два гроба, но более высокого класса. Один то, что надо, – из черного дерева с серебряными ручками. Другой, более витиеватого стиля, из орехового дерева с золотыми ручками. В другом углу комнаты находилась длинная мраморная плита с глубокой раковиной, где, как я догадывался, Бетилло приводит в порядок свои трупы.

Я осматривался вокруг, поднимая крышки гробов, заглядывая туда и сюда. Я чувствовал себя не в своей тарелке, я не знал, чего я ищу, но надеялся, что я натолкнусь на что-нибудь. Так и случилось.

Я добрался до составленных друг на друга дешевых сосновых гробов у дальней стены. Во втором из трех, в которые я заглянул, лежала Анита Серф.

Я почти не ожидал найти ее в этой комнате. Увидев вновь это окровавленное лицо, я снова испытал состояние шока. В жестком, ярком свете фонаря она выглядела еще ужаснее, чем я представлял ее в своих воспоминаниях. Бетилло забальзамировал ее такой, какой она была; он даже не попытался привести ее в порядок, заполнить дырку во лбу или даже смыть кровь с ее лица. Картина так взволновала и испугала меня, что я, не сумев взять под контроль расшалившиеся нервы, с грохотом, прозвучавшим словно раскат грома, уронил крышку гроба.

Я стоял, замерев и прислушиваясь, мое сердце учащенно колотилось, рот пересох. Ничего не происходило. Я внезапно осознал, что у меня нет пистолета, и если меня поймают здесь, то для Бетилло не составит большого труда воткнуть в меня нож и бросить в гавань, или же, если он не захочет, чтобы мое тело было найдено, он может забальзамировать меня и хранить в одном из своих ящиков следующие двадцать лет. От этой мысли меня прошиб пот, и я решил быстро выбраться наружу и понаблюдать за заведением из аллеи до тех пор, пока не приедет Керман с его пистолетом.

Как только я принял это решение, выяснилось, что я не могу выбраться из дома достаточно быстро. На цыпочках я подошел к двери. Когда я положил ладонь на дверную ручку, я почувствовал, как она поворачивается. От этого у меня подскочило давление, а душа ушла в пятки. Кто-то хочет зайти сюда!

Я выключил фонарь, сделал три быстрых бесшумных шага назад от двери и стал ждать. Комната теперь была темной как смоль, меня чрезвычайно беспокоил близкий, удушающий запах формальдегида. Я слушал, затаив дыхание, вглядываясь в темноту, ожидая, что произойдет.

В доме воцарилась призрачная тишина. Единственный звук, который я мог слышать, было скучное постукивание моего сердца и легкий шелест моего контролируемого дыхания. Затем совсем близко от меня скрипнула доска. Кто бы это ни был, тот, кто зашел в комнату, должен был иметь глаза, как у кошки. Он шел прямо на меня, словно он видел меня. Первым предупреждением об его близости стало резкое сгущение темноты, когда он приблизился ко мне, и затем до того, как я смог увернуться, из темноты протянулась пара холодных, твердых рук и схватила меня за горло.

Несколько секунд я стоял не двигаясь, неспособный ничего сделать; страх, паника, трусость – назовите это как угодно – парализовали меня. Сильные пальцы погружались в мою шею, сдавливая гортань. Это была беспощадная, убийственная хватка, которая отрезала путь воздуху к моим легким и крови к моей голове.

Я сумел побороть инстинктивное побуждение схватиться за запястья моего противника. Судя по его хватке, у него запястья были как железные, и я терял бы свое драгоценное время, пытаясь освободиться от его захвата. Моя голова уже закружилась, а мои легкие вопили о том, что им нужен воздух. Я протянул руку и нежно прикоснулся к его груди, меряя расстояние, а затем со всей мочи всадил правой. Мой кулак врезался в изгиб его ребер; он булькнул и задохнулся. Хватка на моей шее ослабла, но до того, как он успел отступить назад, я врезал еще раз правой, отчего он, шатаясь, отпрянул в темноту.

Я коснулся кнопки на фонаре. Луч упал на Бетилло, когда он стремительно, хотя и пошатываясь, надвигался на меня. Его широкое, приплюснутое лицо было злобным от боли и животной ярости. Я нырнул под правый свинг, который бы, наверное, снес мне голову, если попал бы по ней, уронил фонарь и ударил его по шее с глухим звуком, который прозвучал подобно топору, врезающемуся в мясо. Он потерял равновесие и упал. У меня не было ни секунды на то, чтобы прийти в себя, поэтому я прыгнул на него сразу и приземлился обеими ногами ему на грудь, вышибая из него дух и раздавливая его. В результате я растянулся на полу рядом с ним, но он был готов. Я отпрянул от него и вскочил на ноги, хватая фонарь, чтобы посмотреть на результат своих агрессивных действий. Он лежал на спине, пытаясь набрать воздух в раздавленную грудь, его тело и ноги при этом извивались и бились.

Нагнувшись над ним, я схватился за его длинные жирные волосы и ударил головой об пол. Глухой звук потряс комнату. Его глаза закатились, и он потерял сознание.

Вся эта ожесточенная животная борьба заняла примерно полминуты. Часто и тяжело дыша, я снова наклонился над ним, чтобы удостовериться, что он без сознания. Судя по его виду, он не придет в себя в ближайшие часы, если он вообще когда-либо придет в себя. Я расстегнул его пиджак, надеясь обнаружить пистолет, однако тщетно. Я выпрямился, поднял фонарь. Интересно, почему в комнате не появился Тендер? Мы наделали такой шум, от которого и мертвый проснулся бы.

Я подошел к двери, открыл ее и выглянул в темноту. Внезапно тишину нарушил приглушенный звук пистолетного выстрела. Я пригнулся, думая, что кто-то стреляет в меня. Затем последовало еще три выстрела, их грохот раскатился по дому, оглушая меня. Кто бы ни стрелял, он стрелял не в меня. Вспышек не было, хотя гремело поблизости.

Я припал к стене, обливаясь потом и прислушиваясь. Резко хлопнула дверь. Вдоль прохода наверху раздались шаги, хлопнула еще одна дверь. Затем снова наступила тишина.

2

Я не испытывал особого желания подняться по лестнице. У меня не было ни малейшего представления о том, на что или на кого я мог наткнуться, без пистолета я чувствовал себя таким же незащищенным, как и улитка без раковины. Но мне пришло в голову, что наверху кого-то убивают и, возможно, мне надо посмотреть, могу ли я чем-нибудь помочь. Я подумал, что, если выберусь из этой заварушки, надо будет пойти к врачу, чтобы обследовали мою голову.

По лестнице я прополз на четвереньках. На полпути я попал в облако пороховых газов. Я бесшумно продолжил подъем, стараясь двигаться осторожно, но как можно быстрее.

На верху лестницы я решил рискнуть, включил фонарь и осмотрел короткий проход. Рядом с тем местом, где я стоял на четвереньках, была открыта дверь, из нее в луч света лениво выплывало облако пороховых газов.

Никто не стрелял в меня в упор, и я начал надеяться, что парень с пистолетом удрал. Но я все еще осторожничал и прислушивался, оставаясь на четвереньках. Через пару секунд я привык к звуку своего сердцебиения и крови, стучавшей в голове, и смог разобрать другой звук: звук дыхания, доносящийся из комнаты. А потом я расслышал другой звук, звук, от которого меня по коже подрал мороз: равномерное «кап-кап-кап» воды или еще чего-то.

Я взял себя в руки, встал и подошел к двери. Когда я зашел в комнату, мне в нос ударил запах кордита. Здесь кто-то задыхался и хрипел так, что от страха у меня зашевелились волосы. Я включил фонарь. Луч выхватил из темноты картину, которая снится мне до сих пор. Я лихорадочно стал нащупывать выключатель; спустя мгновение комната наполнилась резким белым светом.

Помещение было маленьким, прямо передо мной стояла кровать, на которой лежал мужчина, одетый лишь в одни пижамные штаны. Середину его белой волосатой груди украшали два больших отверстия от пуль 45-го калибра, по его ребрам, блестящим, темно-бордового цвета, ручьем стекала кровь. Третья пуля вскрыла яремную вену, из раны ужасающей алой струей хлестала кровь, ударяя по ближайшей стене и стекая по ней на пол.

На то, чтобы узнать мужчину на кровати, у меня ушла всего пара секунд. Перепачканное кровью, мертвенно-бледное лицо выглядело так, словно кто-то приготовил его для показа ужасов на выставке восковых фигур. Но это был Тейлер. Ошибиться я не мог.

Помочь ему было нельзя. Чудо, что он все еще был жив. Даже если бы я смог перекрыть артерию, все равно были еще отверстия в его груди.

Он лежал не шевелясь и смотрел на меня: его синевато-серые глаза не были испуганными; жизнь уходила из него, выплескиваясь на стену и капая на пол.

– Кто сделал это? – спросил я, нагибаясь над ограждением кровати. – Давай, ты еще можешь говорить. Кто сделал это?

Даже несмотря на то, что он умирал и его легкие тонули в крови, он попытался говорить. Его губы двигались, его челюсть подергивалась, но и только. Все же он смог сообщить мне кое-что. Медленно, с усилием, он поднял руку и указал на что-то. Я проследил взглядом направление его указательного пальца и обнаружил, что смотрю на шкаф.

– Что-то в нем? – спросил я, обошел кровать и открыл шкаф.

Там были только костюм, шляпа и маленький чемодан. Я через плечо взглянул на него. Его серые глаза смотрели в мои. Он хотел, чтобы я понял, что он пытается сказать.

– В костюме? – спросил я, вытаскивая костюм из шкафа.

Он не опускал руку, продолжая указывать на что-то. Я выкинул шляпу и чемодан и снова взглянул на него. Палец не опускался, хотя шкаф, насколько я мог видеть, был пуст.

– Спрятано там?

Его глаза сказали «да», рука упала. Дыхание стало очень медленным и затрудненным. Через два отверстия в груди выходила кровавая пена.

Я снова повернулся к шкафу, направил луч фонаря на пол и заднюю стенку, но не увидел ничего, кроме пыли и частичек пуха.

Я вынул мой нож, открыл самое большое лезвие и начал взламывать доски на полу шкафа. Работая, я осознал, что затрудненное, свистящее дыхание прекратилось. Я оглянулся через плечо. Лицо на пропитанной кровью подушке стало цвета глины, костлявая тяжелая челюсть отвисла. Палец все еще указывал на шкаф, мертвые пустые глаза смотрели прямо на меня.

Я поднял одну из досок и направил луч фонаря в полость. Там не было ничего, кроме грязи, пары пауков и следов того, что здесь когда-то жила крыса. Я выпрямился, сердито посмотрел на шкаф, зная, что мне надо выбираться наружу. Но Тейлер дал мне понять, что я найду там что-то, что может стать ключом ко всему этому сумасшедшему, смертоносному делу.

Поблизости стояло плетеное кресло, я пододвинул его к шкафу и встал на него. Верхняя полка шкафа оказалась на одном уровне с моим лицом. Деревянная панель образовывала заднюю стенку полки, я подсунул под нее лезвие ножа и стал взламывать ее. Она сопротивлялась моим усилиям, но я продолжал, чувствуя, как от подъемной силы прогибается лезвие, я действовал очень осторожно, но настойчиво. Панель уже начала поддаваться, когда я услышал тихий звук, который мог быть шарканьем ботинка по голым доскам. Сойдя с кресла, я подкрался к двери и прислушался. Тишина. Я выключил свет в комнате, открыл дверь и выглянул в темный проход. Мое сердце билось о ребра, и я почувствовал, как оно замерло, когда увидел отблеск света на стене у основания лестницы.

Я выбрался из комнаты и перегнулся через перила лестницы. Кто-то двигался по проходу внизу. Затем сверкнул другой фонарь, и я мельком увидел полицейского, стоящего у подножия лестницы и смотрящего вверх в темноту.

– Должно быть, наверху, Джек, – прошептал голос. – Здесь никого нет.

Я больше не стал ждать или смотреть. Быстро и бесшумно пошел обратно в комнату смерти, плавно захлопнул дверь и включил свет. На двери был хороший, крепкий засов, и я задвинул его. У меня было примерно две минуты, чтобы найти то, что я искал. Я вернулся к шкафу, просунул пальцы в щель, которую проделал в панели, и потянул ее изо всех сил. Она поддавалась, гвозди выходили с резким, скрипучим звуком. Я снова потянул, и панель осталась у меня в руках. Я направил луч фонаря в полость. Там были две вещи: автоматический пистолет системы «Кольт» 45-го калибра, снабженный миниатюрным оптическим прицелом, и блокнот в кожаном переплете.

Я схватил их, когда раздался стук в дверь.

– Открывай! – потребовал голос. – Мы знаем, что ты там. Это полиция города. Давай открывай!

Я сунул пистолет в боковой карман, а блокнот в карман пиджака, тихо спустился с кресла и подошел к окну. Я был перепуган до смерти, дыхание перехватывало, но я не терял голову. Если меня здесь поймают, я попаду в адскую переделку.

Когда я распахнул окно, один из полицейских ударил плечом в дверь, но засов выдержал.

– Спускайся вниз и обойди дом сзади, – услышал я. – Он может попытаться выбраться из окна.

Другой полицейский, громыхая, стал спускаться по лестнице.

Теперь я был снаружи, на подоконнике. До двора было ничтожное расстояние в тридцать футов – так не годится, помимо этого, во дворе с секунды на секунду должен появиться полицейский. Прямо над моей головой проходил водосточный желоб. Я схватился за него, проверяя на прочность. Он казался достаточно крепким, и, обливаясь потом, я начал подниматься на крышу. Примерно четыре секунды я висел в воздухе, затем забросил ногу на желоб и подтянулся. Я чувствовал, как от напряжения металл прогибается, затем голос внизу что-то закричал. Сделав титаническое усилие, я аккуратно перекатился на наклонную крышу и из последних сил пополз в укрытие за дымовую трубу. Я судорожно заполз за трубу и несколько секунд лежал, пытаясь восстановить дыхание. Я знал, что у меня немного времени до того, как они доберутся сюда. Лунный свет превратил ночь в день. Примерно в двенадцати футах я мог видеть плоскую крышу бара «Делмоника», отделенную от дома Бетилло аллеей.

– Он на крыше, Джек! – крикнул полицейский. – Я поднимаюсь!

Я подполз к дальнему краю крыши, встал и прикинул расстояние между двумя крышами. У меня не было возможности для разбега. Это должен быть хладнокровный прыжок на высоте тридцати футов.

Нельзя было терять время. Если я собираюсь выбираться из этой заварушки, мне надо прыгать. И я прыгнул. Пока я был в воздухе, мелькнула мысль, что я не долечу, но тут я ударился грудью в водосточный желоб и стал сползать вниз. Мои руки судорожно схватились за скрытую водосточную трубу, проходящую вдоль плоской крыши. Я подтянулся и, жадно ловя воздух ртом, перекатился на крышу.

Здесь не было никаких дымовых труб, чтобы за ними можно было спрятаться, и я хорошо вырисовывался в свете луны, словно на меня направили прожектор. Но не так далеко располагался световой люк, и я побежал к нему, поднял его, и, даже не посмотрев вниз, я опустился в темноту.

Примерно полминуты я сидел на полу, лихорадочно заглатывая воздух, ноги стали словно ватные, и в данный момент меня совершенно не беспокоило, где я был и что сейчас произойдет. Затем, когда я решил встать, дверь справа от меня открылась, и на меня упал свет от затененной лампы в комнате за дверью.

Я развернулся, готовый начать драться, и увидел девушку в помятой черной ночной рубашке, которая была такой же прозрачной, как и окно из зеркального стекла.

Высокая блондинка с изнуренным лицом отнеслась ко мне с симпатией и любопытством.

– Привет, – сказала она. – Ты в беде, милый?

Я кривенько усмехнулся:

– Пожалуй, это небольшое преуменьшение. Сестра, я по уши в беде.

Она протерла глаза кулачком и зевнула:

– Полиция?

– Именно, – подтвердил я, поднимаясь на ноги.

– Тебе лучше зайти. Они наверняка обыщут заведение.

Я прошел мимо нее в комнату, которая оказалась типичным любовным гнездышком. Заведение «Делмоника» угождало всем вкусам и порокам. Комната была маленькой, душной и скудно обставленной: кровать, комод, туалетный таз и потертая циновка.

– Что ты натворил, милый? – поинтересовалась девушка, садясь на кровать и зевая.

У нее были очень большие белые зубы, а рот намазан губной помадой.

– Я слышала стрельбу. Это был ты?

– Я влез в это случайно, а полицейские вошли прямо за мной. Мне нужно было быстро выбираться.

– Бетилло застрелили?

– Не его, какого-то другого парня. – Видя разочарование на ее лице, я добавил: – Бетилло разбил себе голову. Некоторое время от него не будет особой пользы.