Текст книги "Каждый умирает в одиночку"

– Она всегда может сказать, что вы были с ней, даже если вы не были, – отметил я только ради того, чтобы сказать что-нибудь.

– Меня видел швейцар. Я пропустил стаканчик в баре, а бармен знает меня. Мальчик-лифтер тоже вспомнит меня. Я часто бываю там. Они вспомнят, что я не уходил до трех часов пополудни.

– Она настолько хороша, а? – спросил Керман, заинтересованный.

Барклей свирепо взглянул на него.

– Но все равно это не объясняет, как одежда попала в ваш шкаф, не так ли? – не отставал я.

– Думаю, нет, но я не верю, что она была там. Я думаю, вы двое собирались шантажировать меня, но только вы дали маху с этим.

– Не возражаете, если мы поднимемся наверх и все осмотрим? Ее нижнее белье и туфли мы пока не нашли. Мне некогда было искать их во время моего первого визита.

Он смотрел на меня, барабаня толстыми пальцами по столу.

– Как я узнаю, что вы не подсунули их мне, когда вы приходили некоторое время назад?

– Никак. Вам всего лишь нужно надеяться. Давайте поднимемся и посмотрим.

Мы пошли наверх. У нас не было ни малейшего представления о том, где искать, так что Керман нашел туфли по чистой случайности. Они были спрятаны у задней стенки сушильного шкафа в ванной под стопкой полотенец.

– Довольно-таки умно, – произнес Барклей, ухмыляясь. – Ну и что из этого следует?

– Вы бы не были таким чертовски нахальным, если бы мы были полицией, – сказал я. – Теперь мы по-настоящему перевернем здесь все вверх дном.

Мы так и сделали, но нижнее белье Даны так и не нашли. Правда, в одной из спален мы обнаружили наряды другой женщины: пара пижам, несколько чулок и вечернее платье. Барклей сказал, что они принадлежат девушке, с которой он однажды познакомился, но которую не видел некоторое время. Керман смотрел на него с нескрываемым изумлением.

Мы прошли обратно в гостиную и положили туфли к пиджаку и юбке Даны. Пока Барклей разливал напитки, в комнате стояла тишина. Он протянул каждому из нас по стакану с виски и уселся на диван.

Хотя он вел себя спокойно, я видел, что он был потрясен нашей находкой, и его контролируемое хладнокровие еще больше убеждало меня в том, что он ничего не знал о смерти Даны.

– Ну и что теперь? – поинтересовался он после того, как проглотил половину своей порции.

– Я думаю, это снимает с вас подозрения, – сказал я. – Выглядит так, словно эта одежда и туфли были подброшены вам.

– Я клянусь, что так оно и есть, – серьезно произнес он. – Но кто это сделал, я не имею ни малейшего представления.

– Я предполагаю, что это мог сделать убийца. Почему бы и нет? Если бы полиция обнаружила то, что только что обнаружили мы, вы бы уже были за решеткой к данному моменту.

– Наверное, вы правы.

– Единственный человек, кто может нам помочь, – это миссис Серф. Мы должны найти ее. Где она может быть?

Он покачал головой:

– Последний раз я видел ее три дня назад. Мы обедали вместе.

– Как вы познакомились?

– На пляже. Она была одна, а я оказался поблизости. Живя с Серфом, она видит не слишком много радостей.

Я взирал на него с прохладцей:

– Как долго вы знаете ее?

– Около десяти дней. – Он злобно усмехнулся. – Что я могу сделать, если они сами на меня вешаются. Именно это она и сделала.

– У вас когда-либо были проблемы с ней?

– Что вы имеете в виду – проблемы?

– Например, какая-нибудь сцена в магазине? Может, у вас когда-либо пропадали вещи?

Он явно был более настороженным, чем пытался выглядеть:

– Вы имеете в виду, она была нечиста на руку?

Я кивнул.

– Так вот почему Серф сделал так, чтобы за ней следили! А я думал, он пытается добыть улики для развода, кстати, она тоже так считала.

– Вы до сих пор не ответили на мой вопрос.

– Ничего подобного. У меня не пропало ни одной вещи.

Я пробежался пальцами по волосам:

– Она знала, что за ней наблюдают? Она вам сама об этом сказала?

– Конечно. Она сказала мне, что за ней следит какая-то девушка. Поэтому я и порвал с ней. Я держусь подальше от бракоразводных процессов.

– Так вы бросили ее?

– Вы еще спрашиваете.

– У нас есть основания полагать, что ее шантажировали. Она когда-либо говорила что-нибудь об этом?

Немножко глуповатое изумленное выражение его лица говорило само за себя.

– Нет. Это новость для меня.

Он щелкнул по ободку стакана ногтем, заставив его зазвенеть:

– Она пробовала занять деньги у меня в последний раз, когда мы встречались.

– Сколько?

Он рассмеялся:

– Дальше просьбы дело не зашло. Я не одалживаю деньги замужним женщинам.

– В беседе с вами она когда-либо упоминала Ральфа Баннистера?

– Нет. Он тоже в этом замешан?

– Вы знаете его?

– Ну, я встречал его. Он заправляет клубом «Л'Этуаль». Я бываю там иногда.

Я быстро продвигался ни к чему.

– Она когда-либо бывала здесь?

Он явно насторожился:

– Это не ваше дело.

Керман похлопал его по руке индейской булавой.

– Не серчай, приятель, – предупреждающе произнес он.

– Вы когда-нибудь сталкивались с парнем по имени Цезарь Миллс? – продолжал я допрос.

– Вы имеете в виду ее водителя? Я видел его пару раз. Зачем вмешивать его?

– Я думал, он работает там охранником.

– Возможно. Иногда он возит ее. Я ничего не знаю о нем.

– Я нашел фотокарточку миссис Серф в одном из ваших ящиков. Я полагаю, это она дала ее вам?

– Прелестная фотография, не правда ли? – сказал он и засмеялся. – Именно она дала ее мне.

– Знаете, когда был сделан снимок?

– Несколько лет назад. Она выступала в каком-то шоу в Сан-Франциско. Это было перед тем, как она стала манекенщицей. Что случилось с фотокарточкой? Вы ее взяли?

– Да, и не ожидайте получить ее обратно.

Он приподнял свои массивные плечи:

– У меня целый чемодан фотографий, подобных этой. Женщины забавны в таком виде. Однажды увидев их без одежды…

– Что ж, я думаю, нам пора бежать, – прервал я его тираду.

Я уже устал от него. Милые разрушители семей всегда вызывают у меня боль во внутренностях. Я встал.

– Если я вспомню, что еще хочу узнать, я зайду снова повидаться с вами.

– Так эти туфли что-нибудь значат? – спросил он, и, хотя его голос звучал довольно небрежно, глаза бегали.

– Думаю, нет. Считайте, что вам повезло.

Я взял одежду и туфли Даны, кивнул Керману. Мы подошли к входной двери, открыли ее и спустились по деревянным ступенькам. Никто из нас не оглянулся. Голуби все ворковали с конька крыши, но нас они не интересовали. Мы прошли по садовой дорожке, потом миновали ворота и спустились по аллее к машине.

– Я рад, что ты ударил его, – неожиданно сказал Керман. – Он того рода подлец, который требует того, чтобы его били сильно и часто.

– Мы не лучше, Джек. Помимо этого, я думаю, мы можем вычеркнуть его из списка подозреваемых. Это снова возвращает нас к Миллсу, но если Миллс подкинул одежду, чтобы перевести подозрения на Бар клея, зачем он тогда вернулся этим утром?

Я сел в автомобиль и дал по газам:

– Нам надо будет проверить алиби Барклея. Все-таки нельзя принимать его на слово. Ты не съездишь поболтать с этой дамочкой? Сделай проверку настолько полной, насколько сможешь.

– Я поеду сегодня вечером, – с энтузиазмом согласился Керман. – Китти Хитченс, говоришь? Я когда-то знал одну рыжеволосую по имени Китти. Она встречалась сразу с двумя. Говоря об акробатике…

Он издал глубокий вздох, затем продолжил, неожиданно возбужденный:

– Скажи! Если эта куколка Хитченс запала на такую неженку, как Барклей, как она будет реагировать на меня?

– Наверное, вызовет полицейского, – раздраженно отрезал я. – Ради всех святых, переключи свои мысли с женщин, можешь ты это сделать? У нас есть работа, которую надо выполнить и которая пока что продвигается ужасно плохо.

Я съехал с обочины и быстро направился в сторону деловой части города.

3

Через окна моей хижины пробивался свет, когда я остановился у ворот. Кто бы ни был там, он не делал из этого секрета, поэтому я решил, что это не вор, но чтобы подстраховаться, я пробрался вверх по ступенькам на веранде и осторожно заглянул в комнату. Меня поприветствовал слабый, но острый запах духов, просочившийся сквозь открытые французские окна.

Мисс Болас лежала на кушетке для раздумий с журналом в одной руке и со стаканом, наполовину наполненным неразбавленным шотландским виски, в другой. Сигарета свисала с ее пухлых красных губ; судя по наморщенным бровям и выражению глаз, она была раздражена. На ней было белое вечернее платье из тафты с глубоким вырезом, с лифом без лямок, который открывал ее покрытые золотистым загаром плечи.

Будучи не полностью уверенным в том, что это не просто видение, я стоял в дверном проеме, в изумлении глядя на нее. Она подняла вверх глаза, уронила журнал на пол и поприветствовала меня лаконичным, беспристрастным кивком головы.

– Я думала, ты никогда не придешь, – раздраженно сказала она. – Я жду уже несколько часов.

– Если бы я знал, что ты здесь, я бы поспешил. Что происходит?

– Тебе лучше поторопиться, – отрезала она. – Едем!

– Мы? Куда?

– Куда ты думаешь? Я нашла «паккард».

– В «Л'Этуаль»?

– Ведь ты велел мне поискать его именно там, не так ли? Он стоит посреди множества машин в гараже позади клуба.

– И ты нашла его – просто вот так?

Я дотянулся до бутылки виски, налил себе порцию и присел на краю кушетки:

– Были проблемы?

– Не сиди на моем платье, ты, чурбан, – сердито сказала она. – Конечно же у меня не было проблем. Я просто поговорила с одним из механиков. – Она покосилась на меня. – Мужчины находят, что со мной можно непринужденно поговорить.

– Я верю в это. Ты ему ничего не платила?

– Нет.

Она осушила свой стакан, поставила его на пол и откинулась назад на подушки. Она, несомненно, была самой восхитительно выглядевшей девушкой, которую я когда-либо видел.

– Что ж, отлично. И ты берешь меня с собой туда прямо сейчас?

– Да. Возможно, я видела там все, что можно было увидеть, но лучше перестраховаться. Тебе надо переодеться. – Она села и спустила ноги на пол. – Ты видел Барклея?

– Видел, но там ничего нет. У него есть алиби на время убийства. Теперь моя единственная надежда – это Анита Серф.

– Ну, возможно, ты найдешь ее сегодня. Иди и переодевайся.

Я так и сделал. Пока я поправлял галстук, мисс Болас отворила дверь в спальню и прислонилась к дверному косяку.

– У тебя есть пистолет? – спросила она.

Я обернулся и недоуменно уставился на нее, затем помотал головой:

– Ты думаешь, он мне потребуется?

– Возможно. Там были какие-то крепкие парни. Я полагаю, они все еще там. Это зависит от того, ищешь ты проблем или нет. Если да – тебе потребуется пистолет.

– Я никогда не ищу проблем, помимо этого, я не владею пистолетом. Что это за заведение? Я слышал, что это роскошный ночной клуб.

– Так оно и есть, но там играют в очень азартные игры, и каждый член должен ручаться за своего гостя. Баннистер – неподатливый человек. У него есть пара мускулистых ребят, чтобы позаботиться о людях, сующих нос в чужие дела. Я просто предупреждаю тебя. Ты не сможешь делать там все, что захочешь.

– Что ж, я всегда могу попробовать, – произнес я и прошелся щеткой по волосам.

Я подсчитал свою наличность, сунул в карман мелкие монеты и решил, что готов.

– Поехали. Я тебе говорил, что ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы тебя съесть?

– Это лучшее, что ты можешь? – спросила она и взглянула на меня из-под бровей.

– Почему, нет. Я пока не пытался. – Я пододвинулся поближе. – Ты хочешь, чтобы я попробовал?

Она приподняла свои элегантные плечики и отодвинулась:

– После дождичка в четверг.

Я наблюдал за тем, как она прошла через гостиную на веранду. Не знаю, когда эта комната выглядела более очаровательной. Я выключил свет и последовал за ней вниз по дорожке к автомобилю.

Пока она усаживалась рядом, я сказал:

– Этим утром в доме Барклея был Цезарь Миллс. По-моему, он что-то искал.

Она наклонила голову, и я почувствовал, что она напряглась.

– Меня не интересует Цезарь Миллс, – прохладно просветила меня она.

– Может, нет, но у меня такое чувство, что ты знаешь о нем гораздо больше, чем сказала мне. Как насчет того, чтобы рассказать о нем поподробнее?

Она достала из сумочки портсигар, неотрывно глядя на пятно света от фар машины.

– Я не собираюсь рассказывать о Миллсе. Я сказала тебе – он меня не интересует.

– Мне казалось, что я и ты планировали свести с ним счеты. Разве не из-за этого ты присоединилась ко мне?

– Нет, не из-за этого. Мне не потребуется твоя помощь или чья-нибудь еще, чтобы рассчитаться даже с Миллсом. Я могу разделаться с этой маленькой крысой в любое время, когда захочу.

– Что ж, хорошо, если мы не будем говорить о Миллсе, давай поговорим о тебе.

Я вырулил на Орчид-бульвар и утопил педаль газа:

– Что скрывается за знойным взглядом твоих глаз?

Она сделала беспокойное движение, поерзав на сиденье, но ничего не ответила.

– Не будь такой упрямой, – сказал я, бросая взгляд на призрачное очертание ее опущенного подбородка. – Расскажи о себе. Я сгораю от любопытства. Ты возникаешь из ниоткуда, сходишься со мной так, словно знаешь меня всю свою жизнь, и влезаешь в то, что, как ты говоришь, не имеет никакого отношения к тебе. Что лежит за всем этим? Кто ты?

– Это легко. – Она рассмеялась коротким, холодным смехом. – Я никто. Единственная вещь, которая очаровательна во мне, так это то, как я выгляжу. Все остальное родом из мусорного ведра. Я воспитывалась в суровых условиях, и, когда я говорю «в суровых», я имею в виду по-настоящему суровых. Мой отец работал билетером на входе в театр «Геити» в Нью-Йорке. Он зарабатывал около десяти долларов в неделю. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы бросить школу, а мне было двенадцать, когда я это сделала, я стала ходить вдоль очереди и продавать билеты. Это превосходное место для того, чтобы тебе прищемили ногу, или для парня, который дает тебе десять центов, чтобы полапать тебя. Моя мать сбежала с брокером, когда мне было три года. Я не виню ее. Должно быть, это не было особым весельем – быть замужем за тупым олухом, каким был мой отец. Но он был добрым, и я не позволю никому, кроме себя, сказать о нем плохого слова. Он угробил себя, пытаясь заработать деньги, чтобы содержать меня. Дело было в том, что я могла содержать его и себя, но он этого бы не вынес. Может быть, он думал, что синяки у меня на ногах наставил дятел, а может быть, он ничего не знал о синяках.

Я попросил:

– Прикури мне сигарету. Я не вполне уверен, что хочу слушать дальше.

Она снова рассмеялась:

– Никто никогда не хочет, но ты просил, так получай. Мой отец умер, когда мне было пятнадцать. С этого момента я обходилась вполне нормально. Я не говорю, что я вела разгульный образ жизни и что это было особым весельем, но я обходилась.

Она прикурила сигарету и вставила ее мне в рот.

– И я скажу тебе еще кое-что. Если ты не хочешь, чтобы я ненавидела тебя, никогда не предлагай мне денег, потому что я возьму их, а мужчин, дающих мне деньги, я ненавижу.

– Зачем тогда их брать?

– Я суеверна в этом плане. Если я когда-либо откажусь от десяти центов, я буду ждать потери доллара.

– Что ж, у меня недостаточно денег, чтобы сумма была достойна тебя, – хмуро сказал я, глядя в ночь.

Примерно в двух милях вверх по холму завиднелись огни Феирвью. Я прибавил ходу.

– Если ты планируешь получить что-либо от меня, сладенькая, то ты поставила не на ту лошадь.

– Не говори глупости, – кисло произнесла она. – Я ничего не ожидаю от тебя. Я всегда могу выиграть небольшую сумму денег, когда они мне нужны. Я играю в покер и могу добыть достаточно денег, чтобы хватило провести любую ночь в «Л'Этуаль». Это больше, чем мог заработать мой бедный, тупой олух. И еще, никогда не играй со мной в карты. Я жульничаю и ничего не могу с этим поделать, так что я обдеру тебя как липку.

– Ты делаешь себе превосходную рекламу. Что за странная идея?

– Ты сказал, что хочешь знать, что скрывается за знойным взглядом моих глаз. Я объясняю тебе.

– Ты делаешь это довольно скрупулезно.

Она взглянула на меня. Свет от панели приборов падал на нижнюю часть ее лица. Ее губы отсвечивали красным.

– Я сделаю тебе предложение, – неожиданно сказала она. – Как насчет того, чтобы выделить мне кровать в твоей паршивой маленькой хижине?

– Что ты сказала?

– Я предлагаю, чтобы я жила с тобой. От рентной платы за мою двухкомнатную квартиру, над которой бы глумилась и свинья, меня мороз по коже подирает.

– У меня только одна кровать, – отметил я.

– Ну, тебе не надо скромничать по этому поводу. Я бы не стала, – произнесла она и рассмеялась. – Ты хочешь сказать, что не желаешь этого?

– Ну, это походит на правду. Просто я привык быть один и люблю такой образ жизни: ничего личного.

– Вот это новость! – воскликнула она, в первый раз с тех пор, как я встретил ее, голосок звучал весело. – Моя ошибка. Я всегда пытаюсь сэкономить деньги. Это моя слабость. Забудь об этом.

– Конечно. Я забуду об этом. Интересно, на самом деле ты такая же крепкая, как и на словах?

– Попробуй – и узнаешь, – вызывающе произнесла она.

Я поймал ее на слове. Резко затормозив, я остановил автомобиль у обочины, поросшей травой. Повернувшись, я посмотрел на нее:

– Нет лучше момента, чем настоящий. Последняя дама, которую я отверг, долго преследовала меня в мыслях. Я буду крайне осторожен, чтобы этого не случилось с тобой.

Я положил ладонь ей на шею и потянул к себе. Девушка достаточно легко поддалась, но в ее глазах плясали опасные чертики.

– Ты не хочешь, чтобы я жила с тобой, – нежно произнесла она, – но ты не против остановить машину.

– Давай сейчас не будем об этом. – Я начал медленно склоняться к ее лицу.

Это лицо было прелестно, и, когда мои губы коснулись ее, она издала легкий стон и упала в мои объятия. Мы сидели так некоторое время. Наши поцелуи словно остановили время.

Это продолжалось до тех пор, пока мимо не проехала машина, едва не снесшая нас с дороги своим мощным гудком. Чары немедленно разрушились. Я выпрямился, прикоснулся к губам носовым платком и поставил ногу на педаль газа.

– Напомни мне о моем праве, когда пройдет этот дождичек в четверг, – произнес я, и мы продолжили свой путь в Феирвью.

4

Ночной клуб «Л'Этуаль» стоял особняком. Вход был своего рода проездом, отгороженным от окружающего мира чугунными воротами и охраняемым парой вышибал с каменными лицами. Они пропустили нас, как только мисс Болас высунулась из окошка автомобиля. По тому, как они приветствовали ее, стало ясно, что они давние друзья. Взглянуть на меня они не потрудились.

Здание клуба оказалось трехэтажным, компактным и освещенным даже слишком ярко. На крыше, сиявший подобно маяку, блистал звездообразный знак из электрических лампочек. Над входом был обычный зелено-белый навес, а на ступеньках подъезда – стандартная красная дорожка. Привратник, открывший дверцу машины, был одет в такую форму, что последний маршал Геринга от зависти заскрежетал бы зубами.

Гардеробщица, в юбке, которая лучше подошла бы на роль жабо, и в лифе, которому явно нужно было стыдиться самого себя, взяла мою шляпу и дала номерок, бросив на меня плотоядный взгляд.

Мисс Болас сказала, что идет в дамскую комнату, и спросила, подожду ли я.

У меня не было времени ответить да или нет – она мгновенно растворилась за дверью, помеченной надписью «Дамы», оставив меня одиноким в атмосфере настолько пышной, что она грозила задушить меня. Но мое одиночество длилось недолго.

Через толпу, которая текла непрерывным потоком сквозь открытые двери, направляясь ко мне, прокладывал путь тощий парень с лицом ласки и глазами, напоминающими терн. Было абсолютно очевидно, что он собирается пообщаться именно со мной – его глаза не отрывались от меня с того момента, как он меня увидел. По покрою его смокинга я решил, что он является своего рода вышибалой. Я не ошибся.

– Ищете кого-нибудь? – спросил он голосом, которым можно было растирать орех.

– Нет. А я должен?

Он облизнул губы бледным языком, оглядел меня с головы до ног и попробовал снова:

– Ждете кого-нибудь?

– Проверь, – произнес я и пальцем указал в сторону уборной для дам. – Она выйдет через мгновение. Я надеюсь.

Он расслабился, но не очень.

– Нужно проверить, – объяснил он немножко менее агрессивным тоном. – Мы не приветствуем, чтобы гости бродили вокруг без сопровождения. Только члены, мистер, и их друзья. Есть много парней, стремящихся попасть внутрь, но которых здесь совсем не ждут. А вы думали, я не узнаю вашего лица?

– Я сам не всегда узнаю его, особенно рано поутру, – сказал я.

Он поскреб челюсть и снова пробежался по мне глазами. Я понял, что он не очень уверен во мне.

– Как имя вашей дамы? – поинтересовался он. – Чтобы сразу расставить все точки над «і».

– Мисс Болас.

Внезапно он стал выглядеть так, словно его ударили по голове.

– Ах, она. Тогда вы в отличной компании. – Несомненно, в его голосе прозвучал сарказм.

Он оставил меня и подкрался к парню явно третьего класса, только что отдавшему свою шляпу и теперь беспомощно озиравшемуся по сторонам.

Мисс Болас наконец вышла из уборной и присоединилась ко мне.

– Кто этот парень с лицом ласки? – спросил я и указал пальцем на интересующего меня субъекта.

– Это Гейтс. Он один из качков Баннистера. Он нормальный, если не раздражать его.

– Он, кажется, не очень любит тебя. Когда я сказал ему, что я с тобой, он стал выглядеть так, словно проглотил осу.

– Разве? Напомни мне, чтобы я поплакала, когда у меня будет свободная минутка, – равнодушно произнесла мисс Болас. – Забудем о Гейтсе. Что мы будем делать?

– Давай выпьем, – предложил я. – Мои нервы нуждаются в поддержке.

Она провела меня через холл, вдоль по широкому коридору, мимо двойных стеклянных дверей, над которыми висела подсвеченная вывеска, гласившая: «Зал, где мясо и рыба жарятся при публике», в большую комнату. Помещение было обставлено несколькими дюжинами стульев в форме тубы, пол застелен ковром, который заставлял вас думать, что вы идете по лужайке, за стойкой бара в форме подковы работали четыре бармена, обслуживающие со скоростью и эффективностью, которые стоили того, чтобы просто посмотреть на это.

Мы пропустили по нескольку стаканчиков. Они были не ядовитее любых других напитков, продававшихся в городе, просто были более дорогими. После третьего стакана виски я заметил, что мисс Болас будет лучше пойти и поиграть в покер.

– А что собираешься делать ты? – спросила она, подавая сигналы бармену налить еще.

– Я собираюсь осмотреться вокруг. Просто дай мне план этого заведения. Есть идеи, где может быть миссис Серф?

– Наиболее вероятное место – верхний этаж. У Баннистера апартаменты там наверху, и я думаю, там есть другие комнаты. Если она поблизости, то, скорее всего, там.

– Тогда именно туда я и направлюсь.

Она пожала плечами:

– Ты никогда не заберешься так далеко. Я сказала тебе, что если ты ищешь проблем, то ты найдешь их здесь, но делай, как тебе нравится.

– Если эта дамочка здесь, то я собираюсь найти ее. Если кто-нибудь увидит меня, я всегда могу притвориться, что я заблудился.

Бармен поставил перед нами еще две порции виски, а я расстался с очередной порцией денег.

– Действуй. – Энтузиазма в ее голосе было маловато. – Ты все равно не зайдешь так далеко… Не пытайся выдвинуть никаких светлых идей. Пара умных ребят уже пытались быть нечестными с Баннистером и попали в ужасную переделку.

– В тебе есть черта, которая мне нравится больше других, – это твоя доброжелательность и способность ободрить, – раздраженно сыронизировал я. – Допивай свое виски и убегай. Если я попаду в беду, я найду выход. Не зови полицейских. Брендон только и ждет шанса, чтобы вцепиться в меня своими крючьями.

– Не буду, – сказала она, допила свою порцию и соскользнула со стула. – Свою шею подставляешь ты. Я иду на второй этаж. Так далеко мы сможем пройти только вдвоем.

Последняя порция виски дала мне чувство потрясающей уверенности. Я так и сказал мисс Болас.

– До тех пор, пока ты не протрезвеешь, – бесчувственно ответила она.

Мы вышли из бара и направились вдоль по коридору на лестницу.

Небольшого роста коренастый мужчина, выглядевший так, словно он спал в своем смокинге, стоял внизу лестницы. Его руки были глубоко засунуты в карманы пиджака, выражение лица – откровенно скучающее. Он был очень похож на бывшего боксера; его скулу пересекал шрам. Он взглянул на мисс Болас, поприветствовал ее сдержанным кивком и внезапно схватил меня за руку.

– Куда он идет? – гортанно рыча, поинтересовался он.

– Он идет со мной, – проинформировала его мисс Болас. – Не работай так усердно. Баннистер не будет платить тебе больше.

Он отпустил меня, проворчал что-то и позволил нам пройти, взмахнув рукой. Мы поднялись по лестнице. Когда мы выбрались за пределы его слышимости, я сказал:

– Это еще один из партнеров Баннистера?

– Это Шеннон. Он когда-то был бойцом, но не особенно хорошим. Если бы я выбирала, с кем драться, с ним или с Гейтсом, я бы выбрала его. Гейтс носит пистолет.

– Я думаю, нам лучше распрощаться перед тем, как ты чересчур запугаешь меня и я откажусь от намерения выполнить свой план. Я не задержусь.

– Это то, на что я могу поставить свой пояс, – съязвила она.

Теперь мы были в длинном коридоре, в дальнем конце которого виднелся еще один пролет лестницы. Рядом с тем местом, где мы стояли, был вход в комнату, где играли в покер, и, судя по виду толпы, дело шло оживленно.

– Здесь есть еще один бар, дальше по коридору, – сообщила она мне. – Оттуда видно лестницу. Не попади в слишком серьезную переделку. – И, не показывая больше заинтересованности моей персоной, она пошла туда, где играли в покер. Толпа моментально поглотила ее.

Я прошел дальше по коридору с видом парня, который собирается веселиться, но не торопится начинать. Как она сказала, другой бар, намного меньше того, что внизу, располагался рядом с основанием лестницы. Я заглянул внутрь. Там было полно народу. В мою сторону никто и не посмотрел. Я оглянулся через плечо. На меня шли блондинка и высокий, мускулистый мужчина, который пошатывался. Блондинка была мрачна как туча, когда она ввела мускулистого мужчину в бар. Никто из них не обратил на меня внимания. Когда они начали прокладывать себе дорогу через толпу, я бросился на лестницу. Я понесся вверх, перепрыгивая через три ступеньки, бесшумный словно тень. Я добрался до верха, и никто не закричал «Эй!» и не выстрелил мне в спину.

Передо мной простирался еще один длинный коридор с рядом ничем не примечательных дверей. Я стоял, пытаясь решить, что было бы лучше и наиболее безопасно сделать, когда дверь примерно в десяти футах от меня резко открылась и в коридор вышла блондинка в белой шелковой кофточке и кирпично-красных широких брюках.

Это была Анита Серф.