Текст книги "Ты найдешь – я расправлюсь"

Глава 7

1

Я только в десять минут двенадцатого избавился от Карлотти и толпы его детективов, которые осматривали мою квартиру, все облазили в поисках отпечатков пальцев, совали свои носы во все углы и щели, фотографировали взломанную дверь и вообще вытворяли черт-те что.

Перед этим я спустился к Джине, объяснил ей ситуацию и сказал, чтобы она меня не ждала. Она хотела остаться, но я ей не позволил. У меня было слишком много своих забот, чтобы заниматься ею вдобавок к полиции.

Бросив на меня беспокойный взгляд, она пообещала позвонить утром и уехала на такси.

Карлотти выслушал мои объяснения относительно кинокамеры. Я показал ему, где ее положил, и он осмотрел сломанный замок ящика.

У меня не было уверенности в том, что он мне поверил. Его лицо было невозмутимым, но у меня возникла мысль, что он только большим усилием сохраняет обычную вежливость.

– Странное совпадение, мистер Доусон, – произнес он. – Кинокамера была у вас всего несколько часов, и к вам ворвался вор и ее украл.

– Да? – саркастически заметил я. – Но он украл не только камеру, но и всю мою одежду, мои сигареты, мое спиртное и мои наличные деньги. Это трудно назвать простым совпадением.

Подошел один из людей Карлотти и сказал, что никаких отпечатков пальцев, кроме моих, не найдено.

Карлотти бросил на меня задумчивый взгляд и пожал плечами.

– Я должен доложить об этом своему начальству, – проговорил он.

– Докладывайте об этом хоть президенту, если вам угодно, – разозлился я. – Как только вернете мне все мои вещи.

– Кинокамера – это серьезная утрата, синьор.

– Я не мог лучше спрятать эту камеру. Это вы должны были о ней побеспокоиться. Вы не вправе обвинять меня в том, что она украдена, если сами только сейчас поняли, как она для вас важна. Гранди дал мне камеру, и я за нее расписался. Он сказал, что ни ему, ни вам она не нужна. Так что не надо на меня смотреть так, будто я сам себя ограбил только для того, чтобы доставить вам неприятности.

Карлотти примирительно заметил, что мне нет необходимости так злиться в связи с происшествием, которое не может не вызывать сожаления.

– О'кей, я и не злюсь. Вы не возьмете на себя труд убрать отсюда всех своих людей, чтобы я мог навести порядок и приготовить ужин?

После этих моих слов они провели у меня еще полчаса. Лишь окончательно убедившись, что вор не оставил никаких следов, они наконец убрались.

Карлотти вышел последним.

– Возникла очень неловкая ситуация, – посетовал он, остановившись на пороге. – Вам ни в коем случае не следовало брать камеру.

– Знаю. Теперь я это понимаю. Сердцем я всецело с вами, но камеру мне дали ваши люди и взяли с меня расписку. Вы не вправе обвинять меня в случившемся. Сожалею, но не собираюсь больше тратить на это время своего сна.

Он хотел что-то возразить, но передумал, пожал плечами и ушел.

Я не обольщался. Было ясно, что, несмотря на пропажу моей одежды, сигарет, трех бутылок виски и нескольких тысяч лир, вор проник сюда только с одной целью – взять кинокамеру.

Пытаясь навести хоть какой-то порядок в спальне и гостиной, я размышлял над происшедшим. Перед моим мысленным взором стоял широкоплечий пришелец, которого я видел на вилле в Сорренто. Я был готов побиться об заклад, что это именно он проник в мою квартиру и похитил камеру.

Как только я закончил прибираться в гостиной, раздался звонок в дверь.

Я прошел в прихожую, думая, что это вернулся Карлотти с новой порцией вопросов. Я отодвинул задвижку и открыл дверь. Передо мной стоял Максвелл.

– Привет, – поздоровался он. – Я слышал, у тебя побывали воры.

– Да. Заходи.

Он с большим любопытством посмотрел на сломанный замок двери и прошел за мной в гостиную.

– Много пропало?

– Только обычные вещи. Все было застраховано, так что о чем беспокоиться? – Я подошел к бару. – Выпьешь?

– Не отказался бы от бренди. – Он упал в кресло. – Как старику понравилась информация, которую я дал в прессу о Хелен?

– Кажется, ничего. У тебя было много проблем?

– Один или два парня пытались задавать лишние вопросы, но я посоветовал им поговорить с Чалмерсом. Они сказали, что лучше поцелуют больного оспой. Старик у них, похоже, первый любимчик на свете. – Он взял у меня рюмку с бренди. – Чалмерс уехал или все еще здесь?

– Улетел рейсом в три тридцать из Неаполя. – Я сделал себе виски со льдом. – Погоди минутку. Хочу чего-нибудь поесть. У меня крошки во рту не было с обеда.

– Что ж, дело за мной. Пойду куплю тебе чего-нибудь.

– Сейчас уже слишком поздно. – Я позвонил по телефону портье и попросил его принести мне немедленно сандвич с цыпленком.

– Ладно, давай пока еще по рюмашке, – сказал Максвелл, когда я положил трубку. – А ты не выяснил, что она там делала одна? Как она погибла?

Я постарался не рассказывать ему лишнего. Сказал, что вроде там замешан какой-то мужчина и что полиция не вполне удовлетворена версией о смерти Хелен в результате несчастного случая, а Чалмерс велел мне заняться этим делом и представлять его интересы.

Он внимательно слушал, прихлебывая бренди.

– Так что, ты пока не едешь в Америку?

– Пока нет.

– Я же тебе говорил, что этот старый сукин сын захочет провести расследование! Ну, слава богу, я в это не замешан.

Я сказал, что ему повезло.

– А чего еще надо полиции? Что им не нравится?

– Карлотти любит всякие головоломки. Он всегда из мухи делает слона.

– А Чалмерс думает, что это несчастный случай?

– Он пока не пришел ни к какому выводу.

– А ты?

– Не знаю.

– Эта девочка была созревшая сучка. А ты не думаешь, что это ее скинул со скалы ее бой-френд, а?

– Надеюсь, что нет. Чалмерсу бы такая ситуация пришлась не по душе.

– В этом еще кто-то замешан, Эд. Она бы никогда не сняла такую виллу в Сорренто, если бы ей кто-то не помог. Не догадываешься, кто бы это мог быть?

– Ничего определенного, но это и не так важно, Джек. Скажи мне вот что: кто такая эта Джун Чалмерс?

Он удивленно на меня посмотрел и ухмыльнулся:

– Красотка, правда? Но если у тебя вертятся какие-то мыслишки насчет нее, забудь их. Она тебе не по зубам.

– Ни о чем таком не думаю. Я просто хочу узнать, кто она такая. Откуда она взялась? Тебе что-нибудь о ней известно?

– Она была певичкой в одном из ночных клубов Менотти.

Я призадумался. Опять Менотти.

– А не там ли она и Хелен встретились? Она сказала мне, что знала Хелен несколько лет.

– Вот как? Мне это было неизвестно. Я слышал, что Чалмерс встретил ее на вечеринке и сразу влюбился и женился. Ей здорово повезло. Ночной клуб, где она выступала, после смерти Менотти закрылся. Хотя у нее и хорошая фигурка, она не могла все время петь за гроши.

Нас прервал портье, принесший сандвич. Максвелл поднялся на ноги.

– Ну, вот и твоя провизия. Я пойду. Когда закончится дознание?

– В понедельник.

– Ты, полагаю, пойдешь?

– Думаю, да.

– Лучше ты, чем я. Ну, до свидания. Заглянешь завтра в офис?

– Может быть. Все остается на тебе. Официально я в отпуске.

– И неплохо проводишь время. – Он усмехнулся и ушел.

Я сел и начал жевать сандвич, размышляя, что делать дальше. Я должен был найти кого-нибудь из друзей Хелен. Единственной ниточкой оставался телефон Карло. Я знал одну женщину, которая работала на телефонной станции. Когда-то она однажды выиграла конкурс красоты, и я написал об этом в газете. Одно время мы с ней были больше чем друзьями. Я решил позвонить ей утром и попросить, чтобы она нашла мне адрес Карло.

Я напряг память, чтобы вспомнить, не говорила ли Хелен во время наших встреч что-то насчет своих друзей, и уже собирался лечь спать, когда вдруг вспомнил, что однажды она упоминала Джузеппе Френзи, который вел колонку политики в «Л'Италиа дель Пополо» и был моим хорошим приятелем.

Когда Френзи не писал свои политические статьи, он занимался амурными делами. Он утверждал, что близость с симпатичными женщинами – единственный настоящий смысл жизни. Сейчас Френзи мог оказаться мне полезным.

Я посмотрел на часы. Было без двадцати двенадцать: для Френзи самое начало дня – он никогда не ложился спать раньше одиннадцати утра и не вставал раньше четырех часов пополудни.

Я позвонил ему домой. Была небольшая вероятность, что он еще никуда не ушел.

Мне ответили незамедлительно.

– Эд? Ну, это кое-что, – сказал Джузеппе. Он гордился своими американскими словечками. – А я как раз хотел тебе звонить. Только что прочитал новости о Хелен. Это правда? Она действительно умерла?

– Она точно умерла. Я хочу с тобой поговорить, Джузеппе. Можно, я к тебе заеду?

– Конечно. Буду тебя ждать.

– Приеду прямо сейчас, – сказал я и положил трубку.

Я спустился по лестнице и подошел к тому месту, где оставил «линкольн».

Дожди в Риме всегда начинаются внезапно, и на улице лило вовсю. Я забрался в машину, включил «дворники», завел двигатель и выехал со стоянки.

Френзи жил на виа Клаудиа рядом с Колизеем. Мне понадобилось всего шесть минут, чтобы доехать до его дома.

Улицы были почти пусты, и, отъезжая, я увидел боковым зрением, что на стоявшей неподалеку машине вдруг зажглись фары. Секундой позже она вырулила на дорогу и пристроилась за мной.

Выехав на ярко освещенную улицу, я увидел, что это «рено».

2

Я решил во что бы то ни стало узнать, кто водитель и что ему надо. Для этого нужно было как-то пропустить его вперед, и тогда я мог бы вынудить его остановиться.

Я огибал Колизей, а «рено» следовал в пятидесяти ярдах позади. Оказавшись на темном участке дороги, я ударил по тормозам, бросил машину к тротуару и остановился.

Для водителя «рено» это оказалось сюрпризом. Он не успел затормозить и проехал мимо меня. Было слишком темно, чтобы разглядеть, мужчина или женщина сидит за рулем. Когда мой преследователь проскочил мимо, я отжал сцепление и, надавив изо всей силы на педаль газа, послал свой «линкольн» вперед.

Водитель «рено» сразу разгадал мои намерения. Его реакция была более быстрой, чем я ожидал. Он в свою очередь тоже дал газу, и «рено» рванулся вперед, полетев по виа дель Фори Империали, как пуля, выпущенная из ружья.

Мы двигались на скорости около восьмидесяти миль в час. Я слышал у себя за спиной пронзительные свистки полицейских. Впереди, за мчащимся «рено», показалась площадь Венеции. По ней неторопливо двигались машины, и моя решимость ослабла. Я знал, что не смогу проехать по площади с такой скоростью, не сбив кого-нибудь или не врезавшись в какую-нибудь машину. Моя нога надавила на педаль тормоза, и «линкольн» сбавил ход.

«Рено» быстро удалялся. Он издал протяжный предупреждающий гудок, выскочил на площадь и растворился в темноте.

Мне снова стали слышны свистки полицейских. Не имея никакого желания вступать в дискуссию с представителями закона, я повернул на виа Каву, сбавил скорость до приемлемой и стал по большой дуге возвращаться к Колизею.

Мне было досадно, что «рено» от меня удрал, хотя неизвестно, чем бы кончились наши гонки при его манере езды. Наконец, вызывало удовлетворение то, что мне удалось его напугать.

Я подъехал к дому, где жил Френзи, припарковал «линкольн» и направился к входной двери. Квартира была на первом этаже.

Френзи немедленно открыл, как только я позвонил.

– Заходи, – сказал он. – Рад снова тебя видеть.

Я прошел в его симпатично обставленную гостиную.

– Выпьешь? – спросил он.

– Наверное, нет, спасибо.

Я сел на подлокотник кресла и посмотрел на него.

Френзи был среднего роста, крепко сложен. Его умный цепкий взгляд остановился на моем лице, и он беспокойно нахмурился.

– Ты должен хоть как-то составить мне компанию, – произнес он. – Давай выпьем бренди.

– Что ж, о'кей.

– Очень плохие дела, Эд, – проговорил он, когда наливал бренди. – В газетных отчетах сказано только, что она упала со скалы. Ты не знаешь подробностей? Что она делала в Сорренто?

– Она там была на каникулах.

Он взял стаканы и, подав мне мой, начал взад-вперед ходить по комнате.

– Слушай, а если откровенно, а? – спросил он, не глядя на меня.

Его слова меня насторожили.

– Между нами, по этому поводу есть некоторые сомнения, – сказал я. – Чалмерс считает, что это было убийство.

Френзи пожал плечами и еще сильнее нахмурился.

– А полиция – что она думает?

– Они склоняются к тому же. Этим делом занимается Карлотти. Сначала он был уверен, что произошел несчастный случай, но сейчас переменил свое мнение.

Френзи посмотрел на меня.

– Готов побиться об заклад, что это убийство, – промолвил он.

Я закурил сигарету и уселся в кресло.

– Что заставляет тебя так говорить, Джузеппе?

– Рано или поздно у кого-то должна была появиться потребность избавиться от нее. Она напрашивалась на неприятности.

– А что тебе о ней известно?

Он немного постоял в нерешительности, потом подошел ко мне и сел напротив.

– Мы с тобой хорошие друзья, Эд. Мне нужен твой совет. Я как раз собирался с тобой связаться, когда ты сам мне позвонил. Мы можем побеседовать так, чтобы это осталось между нами?

– Конечно, говори.

– Я встретил ее на вечеринке дней через пять после того, как она прилетела в Рим. У меня хватило глупости провести с ней четыре или пять дней – или скорее ночей. – Он посмотрел на меня и пожал плечами. – Ты знаешь, как это со мной бывает. Я начал за ней ухаживать, и она не стала оказывать сопротивления… – Он замолчал и скривился.

– Ну и что?

– После того как мы провели вместе четыре ночи, она завела речь о деньгах.

Я уставился на него:

– Ты хочешь сказать, что она попросила у тебя в долг?

– Ну, нет. Она хотела получить плату за свои услуги – буквально так, и довольно много денег.

– Сколько?

– Четыре миллиона лир.

– Господи! Должно быть, она сошла с ума! И что ты сделал? Посмеялся над ней?

– Она сказала это совершенно серьезно. Я безуспешно пытался убедить ее, что у меня нет таких денег. Была ужасная сцена. Она сказала, что все расскажет своему отцу и он меня уничтожит. Он устроит, чтобы меня выгнали из моей газеты.

Внезапно я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок.

– Погоди-ка. Ты что, хочешь сказать, что она тебя шантажировала?

– Думаю, это слово самое точное.

– Ну и что дальше?

– Я пошел на компромисс и дал ей пару бриллиантовых сережек.

– Ты поддался на шантаж, Джузеппе?

– Тебе легко меня критиковать, но я оказался в очень сложном положении. У Чалмерса достаточно влияния, чтобы убрать меня из газеты. Я люблю свою работу и больше ни на что не гожусь. Серьги обошлись мне в тридцать четыре тысячи лир, и, похоже, я легко отделался: гораздо легче, чем один из твоих коллег.

Я подался вперед и пристально посмотрел на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Был еще один журналист, американец, который попал в такую же ловушку. Не важно, кто это. Мы с ним потом сравнили наши потери. Ему пришлось расстаться с бриллиантовым ожерельем, которое стоило ему почти всех его сбережений.

Я почувствовал внезапную слабость. Если Френзи говорил правду – а я был в этом уверен, – не приходилось сомневаться, что Хелен устроила мне западню, и, не упади она со скалы, я бы тоже был подвергнут шантажу.

А если эта история с Френзи выплывет наружу и полиция узнает, что я был таинственным мистером Шерардом, то мотивы для совершения мною убийства будут налицо. Скажут, что она попыталась меня шантажировать, я не мог заплатить и, чтобы сохранить свое место в газете, сбросил ее со скалы.

Теперь была моя очередь ходить по комнате. К счастью, Френзи на меня особенно не смотрел, а сидел в кресле, вперив глаза в потолок.

– Теперь тебе ясно, почему я думаю, что она могла быть убита? – продолжал он. – Она могла слишком увлечься этими своими фокусами. Не думаю, что она отправилась в Сорренто одна. Уверен, с ней был какой-то мужчина. Если она убита, то все, что нужно сделать полиции, – это найти его.

Я ничего не сказал.

– Что, по-твоему, мне следует сделать? Я ломаю над этим голову все время, после того как узнал, что она умерла. Должен ли я пойти в полицию и рассказать им, как она пыталась меня шантажировать? Если они действительно полагают, что она была кем-то сброшена со скалы, то им станут ясны мотивы этого убийства.

Я немного отошел от первого шока, подошел к креслу и сел.

– Тебе надо быть осторожным, – заметил я. – Если Карлотти передаст то, что ты ему расскажешь, Чалмерсу, тебе несдобровать.

– Да, я это понимаю. – Он допил бренди, поднялся и снова наполнил свой стакан. – Но что, по-твоему, мне делать?

Я покачал головой:

– Не знаю. По-моему, тебе надо подождать, пока полиция окончательно не удостоверится, что это убийство.

– Но, предположим, они обнаружат, что мы с ней были любовниками? Предположим, они решат, что я, так как у меня были для этого мотивы, ее убил?

– О, не говори глупостей, Джузеппе! Разве ты не сможешь доказать, что был в это время не в окрестностях Сорренто?

– Ну, конечно, смогу. Я был как раз здесь, в Риме.

– Тогда, бога ради, не надо все так драматизировать.

Он пожал плечами:

– Ты прав. Так, по-твоему, мне не надо ничего сообщать полиции?

– Ничего никому не надо сообщать. Чалмерс подозревает, что здесь замешан какой-то мужчина. Он сейчас как разъяренный бык. Если ты высунешься, он может прийти к выводу, что этот мужчина – ты, и начнет на тебя наезжать. К тому же да будет тебе известно: Хелен была беременна.

Стакан с бренди выпал из рук Френзи и упал на пол. На ковре образовалась небольшая лужица. Он поднял на меня взор, и его глаза были расширенными.

– Беременна? Клянусь, я тут ни при чем, – пробормотал он. – Боже мой! Как хорошо, что я не пошел в полицию до разговора с тобой. – Он поднял стакан. – Смотри, что я наделал!

Он пошел на кухню за тряпкой. Пока его не было, у меня появилась возможность немного подумать. Если Карлотти полагает, что Хелен была убита, он сделает все возможное, чтобы выследить мифического Шерарда. Удалось ли мне замести следы достаточно хорошо, чтобы он не смог меня вычислить?

Френзи вернулся и вытер разлитое бренди. Стоя на коленях, он почти повторил вслух мои мысли:

– Карлотти очень настойчив. У него еще не было ни одной неудачи с расследованием убийства. Он может на меня выйти, Эд.

– У тебя есть алиби, которое он не сможет опровергнуть, так что успокойся, – сказал я ему. – Чалмерс поручил мне поиски человека, который мог ее убить. Может быть, ты мне поможешь. А это, случаем, не тот американский журналист, о котором ты мне рассказывал?

Френзи отрицательно покачал головой:

– Этого не может быть. Я говорил с ним в полдень того дня, когда она погибла.

– Есть какой-то человек, которого она знала, по имени Карло. Тебе не случалось слышать это имя?

Он немного подумал и снова покачал головой:

– Не припомню такого.

– Ты когда-нибудь видел ее с мужчиной?

Он потер свою челюсть и посмотрел прямо на меня:

– Я видел ее с тобой.

Я остался недвижим.

– Ты видел? Где это было?

– Вы вместе выходили из кинотеатра.

– Чалмерс сказал, чтобы я куда-нибудь ее сводил, – объяснил я. – И я брал ее с собой раз или два. А кроме меня ты больше никого не можешь вспомнить?

Я знал, что он слишком сообразителен, чтобы быть введенным в заблуждение моей неуклюжей попыткой оправдаться, но он был также слишком хорошим моим приятелем, чтобы пытаться досадить мне еще больше.

– Однажды я видел ее у Луиджи с одним здоровым смуглым парнем. Не знаю, кто это был.

– Насколько здоровым?

– У него впечатляющая внешность – как у профессионального борца.

Перед моими глазами возник пришелец, которого я видел на вилле. Он тоже был впечатляюще здоровым, и у него тоже были плечи профессионального борца.

– Ты не можешь мне его описать?

– Я почти уверен, что это был итальянец. Ему лет двадцать пять – двадцать шесть. Смуглый, крепко сбитый – такое симпатичное животное, если ты понимаешь, что я имею в виду. На правой щеке у него шрам – светлая зигзагообразная полоса, которая может быть следом от старой ножевой раны.

– И у тебя нет никаких соображений, кто бы это мог быть?

– Никаких, но ты его сразу узнаешь, если когда-нибудь увидишь.

– Ладно. А еще?

– Больше никого, Эд. За исключением тебя, я видел ее только с этим парнем, но можешь быть уверен – она все время крутилась рядом с мужчинами. Жаль, что не могу быть тебе более полезным, но – увы.

Я поднялся на ноги.

– Ты был мне очень полезным, – поблагодарил его я. – Постараюсь отыскать этого парня. Он может оказаться как раз тем, кто мне нужен. Буду держать тебя в курсе. Если Карлотти на тебя выйдет – у тебя железобетонное алиби. Помни об этом и не дергайся.

Френзи улыбнулся:

– Да, ты прав. Полагаюсь на тебя, Эд.

Я сказал, что у меня дела, пожал ему руку и спустился к «линкольну».

По дороге домой я почувствовал, что не зря потратил время. Кажется, мне удалось найти причину гибели Хелен у подножия этой скалы.

Ясно, что теперь надо было разыскать Карло.