Текст книги "Ты найдешь – я расправлюсь"

3

Мне только к четырем часам следующего дня удалось связаться со своей знакомой, работающей на римской телефонной станции.

Говорить с ней было трудно, как и с любой женщиной, которую когда-то бросили и теперь интересуются ею снова. Мне пришлось приложить немало усилий и проявить недюжинное терпение, прежде чем у меня появилась возможность объяснить, что мне от нее нужно.

Поняв, что я хочу получить имя и адрес римского абонента, она заявила, что это против их правил и, пойдя мне навстречу, она может потерять работу. После продолжительных бесплодных пререканий, которые едва не свели меня с ума, она наконец согласилась поговорить об этом за ужином.

Я сказал, что в восемь часов буду ждать ее у Альфредо, и повесил трубку. Я знал, что это будет больше чем ужин, и поэтому купил за семнадцать тысяч лир пудру, которая благодаря эффектной упаковке выглядела в три раза дороже и должна была вступить в дело, если она снова начнет капризничать.

Я не видел ее три года и не сразу узнал, когда она вошла в ресторан. Было удивительно, как она когда-то смогла выиграть конкурс красоты. За три года у любой итальянки могут заметно испортиться фигура и внешность, если она не будет соблюдать диету, а эта женщина, очевидно, совсем за собой не следила после того, как я ее видел в последний раз.

После долгих споров и препирательств она согласилась сообщить мне адрес и имя владельца телефона, номер которого был записан на стене гостиной Хелен. Я даже не успел вручить ей пудру.

Она позвонила мне на следующее утро.

В ее голосе звучали язвительные нотки, и она мне сказала, что абонентом является женщина.

– О'кей, значит, это женщина, – проговорил я. – Тебя это не должно беспокоить. Какая разница – мужчина это или женщина? Ты же не ждала, что это будет собака, не так ли?

– Не кричи на меня, – ответила она. – Я не собираюсь давать тебе эту информацию.

Я мысленно досчитал до пяти, прежде чем позволил себе возразить, и сказал:

– Слушай, давай не будем. Это сугубо деловой вопрос. Кто она?

Наконец я выяснил, что эта женщина живет на вилле «Палестра», на бульваре Паоло Веронезе, и ее зовут Мира Сетти.

Я записал имя и адрес.

– Огромное спасибо, – проговорил я, смотря на свои каракули на листке. – Сетти? С-е-т-т-и? Точно?

Она сказала, что точно.

Вот это да! Сетти!

Нью-йоркская полиция полагала, что Фрэнк Сетти, соперничающий с Менотти гангстер, несет ответственность за смерть Менотти. Была ли Мира Сетти его женой, сестрой или даже дочерью? Была ли связь между этой женщиной, убийцей Менотти, Фрэнком Сетти и Хелен?

Я понял, что моя бывшая подружка продолжает что-то говорить. Ее высокий голос бил в мою барабанную перепонку, но я не очень-то прислушивался. Я положил трубку на рычаг, а мое сердце стучало от волнения.

Сетти!

Вот это точно могло быть ниточкой, которую я ищу. Максвелл говорил, что Хелен могла быть замешана в убийстве Менотти и именно по этой причине приехала в Рим. Если Сетти действительно организовал это убийство…

Я решил, что если взгляну на виллу «Палестра», то эти мои усилия вполне могут окупиться.

Зазвонил телефон. Возможно, это моя подружка хотела узнать, почему я положил трубку.

Я сел поглубже в кресло, а телефон продолжал звонить.

Глава 8

1

Следующие два часа были у меня очень напряженными.

Я знал, что Чалмерс должен уже вернуться в свой нью-йоркский офис и с нетерпением ждать от меня вестей. В течение дня мне надо было подготовить для него какое-то подобие доклада.

Я позвонил в римское отделение Международного агентства расследований и попросил прислать их лучшего сотрудника, пояснив, что дело конфиденциальное и неотложное. Они ответили, что пришлют синьора Сарти. Затем я дозвонился до Джима Метьюса из Ассошиэйтед Пресс. Он жил в Риме уже пятнадцать лет и знал всех, кто может сообщить какие-то новости, и кое-кого из тех, кто ничего не мог сообщить.

Я сказал, что хотел бы с ним побеседовать, когда он будет свободен.

– Для тебя, Эд, я всегда свободен, – ответил он. – Предположим, ты закажешь для меня хороший дорогой ужин и мы поговорим?

Я посмотрел на часы. Было начало первого.

– Буду ждать тебя в баре «Гарри» в час тридцать, – сказал я.

– Отлично. До встречи.

После этого я сделал пару записей на листке и немного подумал, стараясь решить, что доложить Чалмерсу. Предупреждение его жены меня беспокоило. Я продолжал размышлять над тем, что ему сказать, когда раздался звонок в дверь.

Я открыл и увидел невысокого, полноватого пожилого итальянца в поношенной серой шляпе. Он представился как Бруно Сарти из агентства.

На первый взгляд Сарти не производил особого впечатления. Он был небрит, неряшливо одет, а под правым глазом у него вызревал фурункул. От него шел сильный чесночный запах, отравлявший атмосферу в моей комнате.

Я предложил ему войти. Он снял свою велюровую шляпу, обнажив лысеющую голову с перхотью на волосах, и вошел.

Он присел на краешек стула, а я в это время открыл окно и сел на подоконник. У меня возникла потребность проветрить комнату.

– Мне нужна кое-какая информация, и нужна срочно, – сказал я ему. – Цена не имеет значения.

Его карие с красными прожилками глаза расширились в три раза, и он показал мне несколько покрытых золотыми коронками зубов, что, по его мнению, должно было означать улыбку. Мне же это показалось чем-то вроде судороги на лице человека, испытавшего внезапный приступ зубной боли.

– Информация, которая мне нужна, и сам факт того, что я являюсь вашим клиентом, строго конфиденциальны, – продолжил я. – Вам также следует знать, что полиция тоже занимается расследованием этого дела, и вам необходимо следить, чтобы вы не наступали им на пятки.

Его так называемая улыбка погасла, а глаза сузились.

– Мы с полицией хорошие друзья, – промолвил он. – Мне бы не хотелось делать что-то такое, что может вызвать их раздражение.

– Вам это и не угрожает, – заверил я его. – Вот что мне от вас нужно: я хочу выяснить, кто были друзья-мужчины одной американки, которая находилась в Риме последние четырнадцать недель. Ее имя – Хелен Чалмерс. Я дам вам ее фотографии. Она четыре дня прожила в отеле «Эксельсиор» и потом переехала на частную квартиру. – Я отдал ему несколько фотографий, которые Джина для меня нашла в нашем архиве, а также адрес квартиры Хелен. – У нее было много знакомых мужчин. Мне нужны все их имена и адреса. Я также хотел бы узнать, чем она занималась, пока жила в Риме.

– Полагаю, речь идет о синьорине, с которой произошел несчастный случай в Сорренто? – поинтересовался Сарти, взглянув на меня. – Она дочка Шервина Чалмерса, американского владельца газеты?

Несмотря на его невыразительный взгляд, он наконец продемонстрировал свою осведомленность.

– Да, – сказал я.

Снова сверкнули золотые зубы. Сарти извлек блокнот и огрызок карандаша и сделал несколько записей.

– Я приступлю к делу немедленно, – заверил он меня.

– Это первая работа. Я также хочу выяснить, кто является владельцем темно-зеленого «рено» с этим регистрационным номером.

Я протянул ему листок бумаги с номером «рено».

– В полиции мне сказали, что такого номера не зарегистрировано. Ваша единственная надежда – вести наблюдение и, если вы его заметите, или догнать, или увидеть, кто сидит за рулем.

Он сделал еще несколько записей, закрыл свой блокнот, потом поднял глаза и спросил:

– Смерть синьорины, возможно, произошла не в результате несчастного случая, синьор?

– Мы не знаем. Не забивайте себе голову. Дайте мне побыстрее эту информацию, а все прочее оставьте полиции. – Я поднялся на ноги. – Звоните мне, как только у вас что-нибудь будет. Не тратьте время на составление письменного отчета. Я хочу, чтобы эта работа была выполнена как можно скорее.

Он сказал, что сделает все возможное, поинтересовался, устроит ли меня обычная для таких случаев плата в семнадцать тысяч лир, взял чек, заверил, что вскоре у него что-нибудь для меня будет, и выскользнул из моей квартиры.

Я открыл еще одно окно, вышел из дома и отправился на встречу с Метьюсом.

Он потягивал виски в баре «Гарри»: высокий, поджарый, со спокойными серыми глазами и решительной челюстью.

Мы пропустили по паре рюмок и прошли в ресторан. Свой ужин мы начали с икры кефали, за ней последовали цыплята, тушенные с ветчиной, чесноком, майораном, помидорами и вином. Я приступил к делу, только когда мы отведали знаменитого римского сыра, посыпанного корицей.

– Мне нужна кое-какая информация, Джим, – сказал я.

Он усмехнулся.

– Я не такой болван, чтобы подумать, что все это твое угощение – только из симпатии ко мне. Давай выкладывай.

– Имя Миры Сетти тебе о чем-нибудь говорит?

Его реакция была немедленной. Добродушное, расслабленное выражение соскользнуло с лица, а в глазах появилась настороженность.

– Так-так, – промолвил он. – Это становится интересным. Что тебя заставило это спрашивать?

– Извини, Джим. Я не могу назвать причины. Кто она?

– Дочка Фрэнка Сетти, конечно. Тебе следовало бы это знать.

– Не задавайся. Мне кое-что известно о Сетти, но немного. А где он сейчас?

– Он где-то в Италии, но в какой норе сидит – не известно ни мне, ни полиции. Он уехал из Нью-Йорка около трех месяцев назад и приплыл на корабле в Неаполь. Зарегистрировался в полиции, дав адрес отеля «Везувий». Потом он пропал, и полиция до сих пор не может выйти на его след. Все, что нам известно, – это то, что он не покидал Италии, но куда он делся – никто не знает.

– И даже его дочка?

– Она, может, и знает, но не говорит. Я с ней перемолвился словечком. Она живет в Риме последние пять лет и уверяет, что ее отец не вступал с ней ни в какие контакты, даже не писал ей.

– Расскажи мне немного о Сетти, Джим.

Метьюс откинулся назад в кресле.

– Ты не возьмешь мне бренди, а? Похоже, ужин никак во мне не уляжется.

Я сделал знак официанту, заказал два «стокса» и, когда их принесли, предложил Метьюсу сигару, которая у меня была в запасе на такой случай.

Он недоверчиво ее осмотрел, откусил кончик и поднес к ней спичку. Мы оба с некоторой тревогой следили, как она будет гореть. Когда стало ясно, что это не подделка, он сказал:

– Я о Сетти знаю не так много. Он жестокий и опасный бандит, который ни перед чем не остановится. Они с Менотти были злейшими врагами, так как оба стремились стать лидерами. Ты, наверное, знаешь, что Менотти держал у Сетти дома партию героина. Потом он сообщил об этом в Управление по борьбе с наркотиками, они приехали, забрали героин и арестовали Сетти. Но дело было сшито на живую нитку, и адвокатам Сетти не составило особого труда его развалить. Сетти был признан невиновным, но из-за шума в газетах, которые обвиняли его во всех грехах, он позже был объявлен нежелательной персоной и депортирован. У него всегда сохранялось итальянское гражданство, поэтому местные власти не могли воспрепятствовать его высадке здесь. Они усиленно искали какие-нибудь основания, чтобы от него избавиться, когда он исчез.

– Я слышал, полиция считает, что это он организовал убийство Менотти.

– Это более или менее очевидно. Перед тем как уехать, он предупреждал Менотти, что расправится с ним. Через два месяца Менотти был убит. Можешь поставить все до последнего доллара на то, что это устроил Сетти.

– Как это произошло? Менотти что, не отнесся всерьез к угрозе?

– Конечно, отнесся. Он и шага не делал без толпы вооруженных охранников, но киллер Сетти все равно его прикончил. Менотти совершил непростительную ошибку. Он раз в неделю захаживал на одну квартирку, чтобы провести ночь со своей подружкой. Ему казалось, что там он в безопасности. Его парни оставляли его там, осмотрев квартиру. Они ждали, когда приходила эта женщина, а потом, когда Менотти запирался изнутри, шли домой. Утром они приходили, вставали у двери, и Менотти, узнав их, открывал им и шел в их сопровождении домой. В его последнюю ночь все шло как обычно. Но когда они пришли на следующее утро за Менотти, то нашли дверь открытой, а его мертвым.

– А что это за женщина? Кто она такая?

Метьюс пожал плечами:

– Кажется, ее никто не знает. Когда они нашли Менотти, ее и след простыл, и раньше ее никто не видел. Она там не жила, а ждала Менотти и его ребят, когда они должны были прийти. Никто из них ни разу ее не видел. Пока они осматривали квартиру, она стояла лицом к окну. Все, что они могли сказать, так это то, что она блондинка с очень хорошей фигурой. Полиция не смогла выйти на ее след. Полагают, что это она впустила киллера, потому что дверь не была взломана. По-моему, очевидно, что она просто продала Менотти.

Я на мгновение над этим задумался, а потом спросил:

– Ты не знаешь здорового широкоплечего итальянца со светлым зигзагообразным шрамом на лице по имени Карло?

Метьюс отрицательно покачал головой:

– Первый раз о таком слышу. В чем он замешан?

– Не знаю, но мне надо его найти. Если у тебя о нем что-то будет, Джим, ты не дашь мне знать?

– О, конечно. – Он стряхнул пепел с сигары. – Слушай, скажи мне, отчего у тебя возник такой неожиданный интерес к Сетти?

– Пока ничего не могу тебе сказать, но, если выясню что-нибудь, что ты сможешь использовать, сразу тебе сообщу. Извини, но на сегодня это все.

– Ненавижу парней, которые что-то держат от меня в секрете, – сказал он и пожал плечами. – Ладно, о'кей, помимо всего прочего, ужин был совсем не плох. – Он отодвинул назад кресло. – Если у тебя сегодня днем нет важных дел, то у меня они есть. Еще что-нибудь хочешь узнать, пока я не вернулся к своей рутине?

– Думаю, пока ничего, но если я решу, что мне что-нибудь нужно, я тебе позвоню.

– Это идея. Не стесняйся давать работу моим мозгам. – Он поднялся на ноги. – А ты, случайно, не знаешь, где скрывается Сетти?

– Если бы знал, сказал.

Он сокрушенно покачал головой:

– Да, понимаю: вроде как если я говорю своей жене, что у моей секретарши грудь Джейн Рассел. Ну до свидания, красавчик. Если не увижу тебя, то обязательно приду на твои похороны.

Я посмотрел, как он уходит, затем следующие десять минут провел в размышлениях о том, что он мне рассказал. Ничего выдающегося я не узнал, но то, что было, стоило тех денег, которые я заплатил за ужин.

2

К тому времени, когда я вернулся домой, в моей голове уже сложилась картина того, что я собирался сообщить Чалмерсу. В любом случае, говорил я себе, мне надо быть предельно уклончивым.

Я оставил «линкольн» у дома и спешно поднялся к себе по своей отдельной лестнице. Проходя по коридору, я увидел силуэт человека, стоявшего у двери моей квартиры.

Мое сердце упало, когда я узнал в этой невысокой широкоплечей фигуре лейтенанта Карлотти.

Он повернулся на звук моих шагов и смерил меня долгим пронизывающим взглядом.

– Привет, лейтенант, надеюсь, вам не пришлось меня долго ждать? – осведомился я, стараясь, чтобы мой голос звучал безмятежно.

– Я только что пришел, – сказал он. – Мне нужно кое о чем вас спросить.

Я вытащил свой ключ от американского замка, открыл дверь и посторонился.

– Входите.

Он вошел в гостиную так, как входит владелец похоронного бюро в комнату, где лежит ждущее его тело. Он встал спиной к окну так, чтобы, когда я смотрел на него, свет падал мне в лицо.

Я не хотел давать ему такого преимущества и подошел к столу, который стоял в углу и на который не падал свет. Сев за него, я вынудил Карлотти повернуться, чтобы меня видеть.

– Что вас так встревожило, лейтенант? – спросил я, закуривая сигарету и стараясь оставаться спокойным.

Он осмотрелся, подошел к креслу напротив меня и сел.

– К сожалению, больше нет возможности рекомендовать судье в Неаполе версию о смерти синьорины Чалмерс в результате несчастного случая, – сказал он. – Здесь есть подозрительные обстоятельства. Мы собираемся провести полное расследование.

– И таким образом?.. – поинтересовался я, встретив его холодный, испытующий взгляд.

– У синьорины было много друзей-мужчин, – сказал он. – Мы обнаружили, что она довольно легкомысленно себя вела со своими поклонниками.

– Очень деликатно озвучено, лейтенант. Вы хотите сказать, что она вела аморальный образ жизни?

– Боюсь, что так.

– Чалмерсу это придется не по душе. Вы в этом уверены?

– Конечно. Мы считаем более чем возможным, что один из ее дружков ее убил. Заведено дело об убийстве. У меня уже есть список мужчин, которых она знала. Ваше имя там тоже присутствует.

– Вы полагаете, что я состоял с ней в аморальных отношениях? – спросил я, сделав над собой усилие, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. – Если это так, мне доставит большое удовольствие подать на вас в суд.

– Я ничего не предполагаю, синьор. Вы знали ее. Я хотел бы прояснить свою позицию. Мы имеем основания полагать, что она убита одним из ее знакомых. Не могли бы вы сказать, где вы были в день ее гибели?

– Вы думаете, что это я ее убил? – спросил я, едва узнавая собственный голос.

– Нет, я так не думаю. Я работаю со списком мужчин, которые ее знали. Напротив каждого имени я записываю, где этот человек был в день ее смерти. Расследование будет проводиться только в отношении тех мужчин, которые не смогут сообщить, чем они занимались в это время.

– Понимаю. – Я глубоко вздохнул. – Вы хотите узнать, где я был четыре дня назад?

– Если это вас не затруднит.

– Ничуть не затруднит. Это был первый день моего отпуска. Я собирался поехать в Венецию. Я забыл заказать номер в отеле и, обнаружив, что сделать это уже поздно, остался дома и стал работать над своим романом. На следующее утро…

– Меня не интересует, что произошло на следующее утро, – прервал меня Карлотти. – Я хочу знать только то, что происходило двадцать девятого.

– О'кей. Я находился здесь, у себя дома, и работал над романом до трех часов утра.

Он опустил глаза на свои ярко начищенные ботинки.

– Может быть, кто-то вам звонил?

– Нет, никто, по известным вам причинам.

– Понимаю.

Последовала томительная пауза, во время которой Карлотти смотрел на свои ботинки. Потом он поднял голову. Его направленный на меня взгляд был как яркий свет лампы, бьющий в глаза.

– Что ж, спасибо, синьор, – сказал он и поднялся на ноги. – Простите, что отнял у вас так много времени.

– Все о'кей, – произнес я.

– Если обнаружится что-то, в связи с чем может потребоваться ваша помощь, я с вами свяжусь. – Он шагнул к дверям, потом остановился и посмотрел на меня. – Вы ничего не хотели бы добавить? Может быть, что-то выскользнуло у вас из памяти?

– Моя память не такая уж скользкая.

– Не думаю, что вам стоит относиться к этому так легкомысленно, синьор, – ответил Карлотти. – Помимо всего прочего, это дело об убийстве. Возможно, вы еще об этом подумаете и что-то придет к вам в голову.

– Конечно. Если придет, я вам позвоню.

– Буду этому рад.

Он кивнул, открыл дверь и вышел в прихожую. Меня так трясло, что я даже не решился проводить его до входной двери. Услышав, что дверь за ним закрылась, я вытащил из пачки сигарету, поднялся на ноги и подошел к окну.

Я стал смотреть на кружащиеся по Форуму машины. За остовом Колизея виднелись темные тучи – знак того, что ночью будет дождь. Я увидел, как Карлотти сел в полицейскую машину и уехал.

Я вдруг почувствовал, что мне надо что-то сделать. Мне надо было найти этого таинственного X до того, как Карлотти выйдет на меня.

Телефонный звонок прервал мои размышления. Это была Джина.

– Вы обещали мне вчера позвонить, – сказала она. – Я ждала. Что случилось, Эд?

Теперь, после того как Карлотти сказал, что заведено дело об убийстве, я не мог посвящать ее во все свои дела. Она может быть привлечена как соучастник, если будет знать, что я и есть Дуглас Шерард.

– У меня дел по горло, – проговорил я. – Как раз сейчас ухожу. Подожди пару деньков, и я тебе позвоню.

– Но, Эд… вы что-то хотели мне рассказать? Мы не можем встретиться вечером?

– Извини, Джина, но не сегодня вечером. Я сейчас не могу отвлечься. Позвоню тебе через пару дней. А пока до свидания. – Я повесил трубку.

Подождав немного, я сделал попытку дозвониться до Нью-Йорка. Телефонистка сказала, что надо подождать два часа.

Теперь мне нечего было делать, кроме как обдумывать информацию, полученную от Метьюса, и размышлять об угрозе, исходящей от Карлотти. Через некоторое время мне надоело сидеть и дрожать от страха, и я включил радио. Транслировался сольный концерт Марии Каллас. Ее глубокий проникновенный голос отвлек меня от тревожных мыслей. Где-то в середине исполнения ею «Sola perduta, abbandonata» раздался телефонный звонок, от звука которого у меня на голове волосы встали дыбом.

Я убавил радио.

После двухминутной задержки в трубке послышался голос Чалмерса:

– Что у тебя?

Даже на таком расстоянии мне был слышен металл в его голосе.

– Ко мне только что приходил Карлотти, – ответил я. – Он теперь считает, что это смахивает на убийство, и так и сказал следователю.

– Почему он так решил? – спросил Чалмерс.

Я рассказал ему о кинокамере и пропавшей пленке, о том, как я забрал камеру, обнаружил в ней кусок пленки и как ее у меня украли.

Кажется, эти новости ошеломили Чалмерса, так как в его голосе, когда он начал говорить, чувствовалась нерешительность.

– Что ты собираешься делать, Доусон?

– Я хочу достать список всех друзей Хелен, – ответил я и рассказал ему, что обратился за помощью в агентство расследований. – Карлотти тоже этим занимается. Кажется, он полагает, что у вашей дочери было много знакомых мужчин.

– Если он попытается устроить скандал в связи с моей дочерью, я его сотру в порошок! – прорычал Чалмерс. – Держи со мной связь. Я хочу знать, что ты делаешь… понял?

Я сказал, что понял.

– И поговори с этим судьей. Он обещал, что не будет упоминать о беременности. Я не хочу, чтобы эта история выплыла наружу. Будь с ним пожестче, Доусон. Напугай его как следует!

– Все поворачивается так, что это дело об убийстве, мистер Чалмерс, – произнес я, – и мы никак не сможем повлиять на официальное заключение судьи.

– Не рассказывай мне, чего ты не можешь сделать! – рявкнул он. – Поговори с этим недоноском. Позвони мне завтра в это же время.

Я пообещал, что позвоню, и положил трубку, потом набрал номер судьи Малетти. Когда он подошел к телефону, я рассказал ему о своем разговоре с Чалмерсом.

Малетти был сама любезность.

– Пока не будут получены новые сведения, проливающие свет на это дело, – сказал он, – синьору Чалмерсу не стоит беспокоиться относительно заключения.

– Вы будете единственный, кому придется беспокоиться, если заключение окажется неверным, – проговорил я и бросил трубку.

К этому времени совсем стемнело, и на оконном стекле были капли дождя.

Самое время, решил я, входя в спальню за плащом, чтобы нанести визит на виллу «Палестра».