Текст книги "Гробница"

Клин снова обернул полотенце вокруг головы; устроившись на стуле поудобнее, он глядел на Холлорана; тень почти полностью закрывала его лицо.

– Древняя цивилизация возникла в долине меж двумя реками – Тигром и Евфратом; теперь эта территория принадлежит государству Ирак. Плодородная, щедрая земля, настоящий оазис в пустыне. Легенды гласят, что в давние времена там находились сады Эдема, в которых злой дух, названный Змием или Дьяволом, искушал Еву и Адама. Змий поплатился за свое деяние: лишенный крыльев (а заодно и ног), он был принужден ползать на брюхе, пресмыкаясь до конца дней своих (а поскольку дух бессмертен, это получается достаточно долгий срок). Как бы то ни было, потомки Адама и Евы, шумеры, достигли высокого уровня социального развития. Созданные ими структуры централизованной власти и управления явились прообразом будущего государства. Этот древний народ уже имел свои законы, помогающие регулировать рабочую силу и устанавливающие сложные связи между различными городами. Законы также определяли размеры налогов и цены на важнейшие товары. В небольших городах были даже собственные мэры и муниципальные советники. Это означает, что шумеры были искусными землепашцами; их земледельческие общины производили достаточное количество продуктов, чтобы прокормить многочисленных ремесленников, воинов, жрецов и людей, занятых искусством. Новые ремесла и искусства бурно развивались в крупных городах, куда стекались наиболее умелые мастера. Действительное начало цивилизации, не правда ли, Холлоран? К худу ли, к добру ли, но этот культурный переворот положил начало разделению людского труда не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне.

– Послушайте, сейчас не время для отвлеченных бесед. Есть более важные предметы, на которые стоит обратить внимание. Например, на то, что охрана вашего поместья организована очень плохо.

Но Клин совсем не слушал его. Или делал вид, что не слушает.

– Шумеры даже придумали свои меры наказания для провинившихся перед законом, особенно для совершивших преступление. Правила были просты – «око за око». Сыну, поднявшему руку на отца, отрезали руку; та же кара постигала неосторожного хирурга, по чьей вине операция принесла больному еще больший вред вместо желаемого облегчения. Поджигателя или вора, обокравшего загоревшийся дом, заживо сжигали на костре, – Клин хихикнул. – Суровая юстиция, как видите. Но результативная. Смерть за смерть, кровь за кровь, жизнь за жизнь. Кроме публичных сожжений, было еще множество способов наказания преступников: их били палками и плетьми, сбрасывали со стен самых высоких башен, душили петлей, наброшенной на шею. И, конечно, калечили, отсекая жизненно необходимые органы. Тот, чье прегрешение перед семьей или общиной было особенно велико, приговаривался к отсечению рук и ног – древние люди считали, что таким образом они избавляются от частного, конкретного зла, которое могло грозить им новыми бедами в будущем. Они поступали со своими злодеями так, как когда-то Бог поступил с провинившимся Змием. Искалеченные грешники, подобно пресмыкающимся тварям, были обречены ползать во прахе до конца дней своих. Ужасный конец – брошенные на произвол судьбы, лишенные возможности двигаться, эти несчастные калеки погибали в страшных мучениях. Единственным утешением служило то, что смерть, избавительница от мук, не заставляла себя долго ждать, – Клин содрогнулся, очевидно, живо представив себе описанную им картину человеческих страданий.

– А вы говорите, что они были цивилизованными, – заметил Холлоран.

– Они нашли способ сделать так, чтобы их система заработала, – ответил Клин. – Да, созданный ими режим был суровым, а во многом даже жестоким; зато весь остальной мир кое-чему у них научился… Странно однако, что этот народ полностью исчез с лица земли. Представьте себе, могучее племя, построившее многочисленные святилища и города, вымерло или было покорено чужеземными завоевателями, стоявшими на более низкой ступени культурного развития. Возможно, шумеры смешались с другими народами, растворившись в их массе, подобно капле воды в море. Не правда ли, любопытная загадка, если учесть их высокие достижения в области искусств и ремесел?

– Да, это интересно, – равнодушно подтвердил Холлоран.

– К сожалению, о дальнейшей судьбе шумеров почти ничего не известно. Даже их язык умер вместе с ними.

Гулко треснуло горящее в очаге полено; сидящие друг напротив друга Клин и Холлоран обернулись и несколько секунд смотрели на колеблющееся пламя, отвлеченные резким, похожим на пистолетный выстрел звуком.

После недолгой паузы Холлоран произнес:

– Мне хочется задать вам несколько вопросов, касающихся Коры.

Клин чуть подвинул свой стул и уселся на нем поудобнее, затем медленно размотал полотенце, обернутое вокруг его головы. На подвижном лице низкорослого темноволосого человека отразилась тайная борьба, происходящая в его душе: в глазах на секунду вспыхнул дьявольский хитрый огонек, но маска простодушного удивления тотчас же скрыла и плутовское выражение глаз, и нервное движение тонких губ.

– Это вопросы личного плана, или они непосредственно относятся к вашим служебным обязанностям охранника?

– И то, и другое, скорее всего. Чем объясняется ее сильная… – Холлоран запнулся, подбирая подходящее выражение, – зависимость от вас? Клин захохотал. Холлоран, уже привыкший к ребяческим выходкам своего клиента, терпеливо ждал, когда этот непредсказуемый человек снова станет серьезным.

– Но она ни в чем от меня не зависит, – вдоволь насмеявшись, сказал Клин. – И вообще, как может человек зависеть от кого-то другого? Это просто проявление слабости, которая превращает некоторых людей в угодливых рабов. Отговорка. Поблажка самому себе. Стремление переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи, сделать кого-то другого виновником, а иногда – покровителем своих мелких грехов. Удивительно, как вы сами не додумались до этого, Холлоран, – Клин наклонился вперед; видимо, тема разговора живо заинтересовала его. – Наша собственная воля обладает полной властью над нами. В конечном счете, ничто не может сопротивляться ей.

– Людей можно испортить, растлить, подкупить.

– Только если они сами втайне желают этого, – быстро ответил Клин. Холлоран решил, что его клиент сейчас не расположен к серьезному разговору.

– Да, еще я хотел договориться с вами о некоторых мерах по усилению охраны вокруг усадьбы.

Клин несколько секунд разглядывал своего охранника, не произнося ни звука, а затем спросил:

– Почему вас так интересует Кора? Ведь ваши с ней отношения не выходят за рамки чисто деловых контактов, разве не так? Разрешите мне надеяться, что так оно и есть… К тому же в условия заключенного с вами контракта входит забота лишь о моей безопасности, а не о благополучии каких-то посторонних лиц.

На этот раз насмешка Клина не вызвала у Холлорана приступа раздражения, но уже не в первый раз оперативник «Щита» задал себе вопрос: зачем Клин послал к нему прошлой ночью свою секретаршу? Какие цели он преследовал?

– Между верностью долгу и зависимостью существует огромная разница, – произнес он вслух.

– Вы считаете, что Кора способна предать меня? – в голосе медиума прозвучало неподдельное удивление.

– Ничуть. Я интересуюсь этим только для того, чтобы составить полную картину.

– Хорошо. Давайте поговорим о ней немного подробнее, – Клин положил на живот кисти рук с переплетенными пальцами, опершись локтями на подлокотники старинного жесткого стула; глаза его были полузакрыты, словно он воскрешал в своей памяти мысленный образ Коры. – Она умна и образованна, обладает деловой хваткой, прекрасно справляется со своими обязанностями, хорошо знает свое дело. К тому же, согласитесь, она красива. В последнее время, однако, она подавлена и словно бы чем-то расстроена – кажется, ее терзает тайная тревога или какое-то внутреннее беспокойство, вы заметили? Конечно, заметили, ведь это так ясно отражается и на ее лице, и на ее манерах. Как вы думаете, чем может быть вызвано столь сильное волнение?

Клин явно продолжал поддразнивать его, стремясь рассердить или вызвать на откровенность, но Холлоран не поддался на эту уловку, хотя колкий ответ уже давно висел на кончике его языка.

– Давайте перейдем к другим вопросам, – спокойно сказал он своему клиенту.

– Я думаю, ее мучает моральная дилемма, из которой она никак не может найти выхода. Она находится в затруднительном положении, не так ли? Вы видите, как молодая, цветущая женщина теряет покой и сон из-за своих переживаний. Но в чем их причина? Может быть, у нее какие-то неприятности на работе, из-за которых она рискует потерять место? Нет, скорее всего, ее тревожат проблемы, связанные с личной жизнью… может быть, даже с интимной, сексуальной ее стороной, а? Ведь она чувственная женщина. Что вы думаете об этом, Холлоран? Я ведь немного глуповат по части этих дел, – так что же вы мне подскажете?.. Почему вы молчите, Холлоран? – и Клин широко улыбнулся.

В первые мгновения им овладело неистовое желание с размаху ударить по ухмыляющейся физиономии Клина, чтобы стереть с нее эту противную сальную усмешку.

– Нужно укрепить ограду на тех участках границы поместья, где облегчен доступ за ее пределы, – обнести их заграждением с колючей проволокой наверху и установить чувствительные датчики, реагирующие на вибрацию, – равнодушно произнес он. – Обычно для нарушителей не составляет труда проникнуть сквозь такую преграду, перерезав проволоку, но это препятствие задержит их и даст сигнал тревоги нашему патрулю. Дежурной бригаде будет значительно легче обнаружить и обезвредить бандитов. – Может быть, Кору привлекают как раз такие вещи, к которым она не была приучена? Новизна, необычные ощущения, знаете… Она воспитывалась в строгой семье, где царила достаточно твердая, даже суровая мораль. Ее родители принадлежали к сливкам общества; возможно, они были недовольны тем, что их дочь захотела жить своим умом, достигнув, с их точки зрения, столь низких результатов. Как вам кажется, может быть, это ее беспокоит? Может быть, страх перед упреками родителей, привитый с самого раннего детства, еще жив, хотя родители ее давно умерли? Горькое сожаление о сделанном когда-то выборе, о несложившейся судьбе? Комплекс вины и раскаяние отрицательно влияют на человека, губя его лучшие способности.

– Я не слишком полагаюсь на скользящие лучи вращающихся прожекторов – от них слишком легко спрятаться, – но считаю, что необходимо наладить надежную осветительную систему вокруг дома; особую тревогу у меня вызывает старый сад. Надо позаботиться о том, чтобы все возможные подходы к зданию хорошо просматривались в любое время суток. Еще нужно поставить чувствительные низкочастотные аудиосканнеры или приборы, регистрирующие малейшие изменения магнитного поля – это обеспечит надежную защиту. Меж домом и озером нужно поместить дополнительные устройства, позволяющие засечь нарушителей, а на озере установить гидролокаторы.

– И все же, Холлоран, людям свойственно ошибаться. Непогрешимых людей нет, не правда ли, Холлоран? У каждого из нас есть свои слабости, свои недостатки, свои пороки, которые делают нас уязвимыми. Мы не были бы людьми, если бы не имели их. Однако я до сих пор никак не могу отгадать, где находится ваша слабая струнка.

– На дороге, ведущей от главных ворот к дому, необходимо разместить контрольные пункты, где будут тщательно проверять каждую машину. Возле самых ворот нужно устроить укрепленный пост – небольшой домик с прочными стенами, оборудованный телефонной связью с главным зданием, где постоянно будут дежурить несколько человек. У меня нет оснований не доверять тому из вашему таинственному сторожу в домике у ворот, однако в одиночку человек не сможет противостоять сколько-нибудь серьезной команде похитителей.

– Что делает вас таким непроницаемым, Холлоран? И что скрывается за этой таинственной личиной?

– Кроме того, у всех ворот в Нифе обязательно должны стоять телекамеры для постоянного наблюдения за ведущими к ним дорогами. Те окна здания, доступ к которым облегчен, нужно защитить прочными металлическими решетками. И, конечно, провести сигнализацию в доме, установив датчики на «все» окна и двери.

– Вы верите в Бога, Холлоран?

Оперативник глянул в лицо Клину.

– Я составлю список рекомендаций по усилению безопасности вашего загородного поместья и направлю копии в «Магму» и «Ахиллесов Щит», – сухо произнес он. – Если в кратчайшие сроки я не получу разрешения на эти дополнительные меры предосторожности от «Магмы» или лично от вас, то, боюсь, компания, которую я представляю, может отказаться дальше иметь с вами дело.

– Мой вопрос смутил вас? Это написано у вас на лице! Жаль, что вы не можете взглянуть на себя со стороны. Я думал, что все ирландцы богобоязненны, независимо от своего личного вероисповедания.

– Я не ирландец.

– Ваш отец был ирландцем. Возможно, вы родились не в Ирландии, но воспитывались-то вы в краю своих предков. – Откуда вы знаете? – спросил Холлоран, тут же вспомнив свой разговор с Корой за рюмкой джина в маленьком кафе во время своего первого визита в «Магму». Очевидно, девушка рассказала Клину о том, откуда родом его новый охранник.

– Однако вы до сих пор не ответили на «мой» вопрос.

– Сведения личного плана не оговорены в моем контракте. Вас касается лишь мой профессиональный уровень, то есть насколько хорошо я могу выполнять порученное мне задание.

– Ваш ответ возбуждает еще большее любопытство. Подобная скрытность идет вам, Холлоран; так вы кажетесь еще более опасным и загадочным. Внезапно воздух меж Холлораном и Клином чуть дрогнул и помутнел, а затем в нем возникло видение. Неправдоподобно огромное, красное лицо Отца О'Коннелла было искажено мукой; слезы, катившиеся по щекам, блестели в багровых отблесках пламени. Но эти языки огня плясали не за каминной решеткой – они принадлежали иному времени, иному месту. Усилием воли Холлоран прогнал от себя этот образ, но вопли священника, вбежавшего в горящий храм, еще долго звучали в его ушах.

– Вы слышите меня, Холлоран? У вас такой странный вид, словно вы увидели привидение.

Холлоран моргнул и перевел глаза на своего клиента. Клин, все еще улыбаясь, пристально смотрел на него, но теперь выражение его лица несколько изменилось; плутоватый взгляд медиума подсказал Холлорану, что страшную картину, внезапно возникшую в воздухе, видел не только он сам.

– У шумеров было много богов, – продолжал тем временем Клин, – и богинь, – голос медиума звучал монотонно, словно ничего необычного не произошло. – Целый сонм божеств, и у каждого бога была своя сфера влияния. Ану, бог неба, Суэн, бог Луны, Энлиль, бог воды, Марук, покровитель Вавилона, и Эа, один из добрых богов. Из женских божеств наиболее известна Ининь (у других народов – Иштар), теперь она стала совсем иной, и даже внешний облик богини изменился до неузнаваемости. Еще был бог Бел-Мардук, которого позже стали презирать, – оскал Клина стал злобным, глаза почти остекленели. – Люди не могли простить ему жестокость и кровожадность, отразившуюся в суровом культе этого бога. И, конечно, были еще разные личности – прошу прощения, я хотел сказать «разные божества» – к которым обращались с молитвой о помощи или покровительстве в самых разных случаях и которых считали виновными во всевозможных бедах и несчастьях, ниспосланных людям. Так на земле возникли первые религиозные обряды, еще несущие в себе примесь древнего темного колдовства. Вероятно, они боялись обременять многочисленными просьбами какого-то одного бога или богиню, и, чтобы не навлечь на себя гнев рассерженного бога, возносили свои мольбы к разным божествам. Или, может быть, горький опыт жизни научил их не возлагать все свои надежды лишь на одного господина?.. Как бы то ни было, многобожие органично вошло в их культы и верования, и новые божества заняли свои места рядом с древними, таинственными, а зачастую и грозными богами. Но вот что поистине странно – ученые до сих пор не установили, какие племена и народы были предками шумеров, откуда возникла эта культурная, цивилизованная раса. Если учесть, что именно шумеры изобрели письменность, то маловероятно, чтобы они не оставили никаких записей старинных легенд, преданий и исторических сведений, а также литературных памятников, восхваляющих героических предков многочисленных царских династий. Однако, несмотря на усердные поиски, еще никому не удалось обнаружить ни одного подобного повествования. Поистине, здесь скрыта какая-то роковая тайна.

Холлоран с трудом слушал своего собеседника: ошеломленный яркостью недавнего видения, он не мог окончательно переключить свое внимание на длинную речь Клина. К тому же начинала сказываться сильная усталость, и временами он чувствовал, что начинает погружаться в неглубокую, чуткую дремоту. Однако энтузиазм Клина не угасал, несмотря на явную рассеянность и невнимание его слушателя.

– Похоже, что их цари, – воодушевленно продолжал Клин, – высшие сановники и первосвященники надежно спрятали или даже уничтожили все сведения о ранней истории своего народа. Ведь за три тысячи лет до нашей эры шумеры уже знали письменность – они писали острыми палочками на небольших глиняных дощечках. Их язык был достаточно развит для того, чтобы стройно выражать мысли и передавать собеседнику самые разнообразные, зачастую весьма сложные рассуждения. Зачем же им понадобилось так тщательно скрывать от посторонних глаз свои записи – предания, исторические сведения? Скорее всего, они хотели уничтожить все следы какой-то страшной, темной тайны, которой обладали на протяжении многих веков. Клин сидел, наклонившись вперед, опираясь руками о колени; его лицо было ярко освещено пламенем камина.

Холлоран с трудом пошевелился, собираясь встать; тепло, разлившееся от очага по комнате, разморило его, а монотонный, убаюкивающий голос Клина, казалось, обладал гипнотическими чарами, лишившими его усталое тело последних сил.

– Я собирался задать вам еще один вопрос, – произнес он; но мысли его путались, смешивались, и он тут же забыл, о чем хотел спросить своего клиента. Холлоран пытался припомнить свой вылетевший из головы вопрос, глядя на каменную статую, стоящую в углу – в черной тени широко раскрытые глаза женщины казались еще более огромными.

– Даже выдающаяся находка археологов, – продолжал тем временем Клин, словно и не расслышав неоконченного вопроса, – не помогла пролить свет на события, происходившие в этой стране на протяжении пяти веков – приблизительно от 3000 до 2500 лет до Рождества Христова. В двадцатых годах нашего столетия Сэр Леонард Вуллей обнаружил огромное древнее захоронение недалеко от стен города Ура. Тысячи могил были осквернены грабителями, но настойчивый археолог продолжал раскопки. То, что он нашел «под» городским кладбищем, потрясло историков всего мира.

Холлоран протер уголки глаз двумя пальцами. О чем это бормочет себе под нос Клин?

– Знаете, что он нашел там? – Клин сжал пальцами подлокотники своего стула, словно желая обуздать свой порыв. – Гробницы! Каменные могильники! Представляете? Группа археологов, возглавляемая знаменитым Вуллеем, спустилась в глубокие шахты могильников по крутому скату, устланному камнем. В этих прямоугольных комнатах они обнаружили хорошо сохранившиеся скелеты шумерских царей и цариц, высшей знати и первосвященников. Останки этих высочайших особ, увешанные тяжелыми золотыми украшениями с полудрагоценными камнями – знаками их привилегированного положения – покоились на особых ложах. Вот почему это кладбище было названо Царским Захоронением. Вокруг каждого ложа помещались золотые сосуды, стелы, украшенные тонкой росписью и затейливым орнаментом, статуи, прекрасные вазы, драгоценная серебряная утварь – словом, множество разных вещей, окружавших человека того времени в быту, – Клин резко, возбужденно захохотал. – И знаете, что еще, Холлоран? Все их приближенные и слуги были похоронены вместе с ними в тех же гробницах. Придворные и солдаты, священники и слуги, и даже волы с повозками. Однако на их останках не было заметно абсолютно никаких следов насилия. Эти люди безропотно покорились судьбе, приняв яд и последовав за своими господами в их каменные усыпальницы, – он мрачно усмехнулся. – Видите, какая преданность!

Холлоран почувствовал облегчение, когда Клин отвернулся от него и стал глядеть в огонь, как будто напряженное внимание, с которым медиум долго смотрел ему в лицо, боролось с его собственной волей, подавляя ее. Туман в голове оперативника немного рассеялся, и он вспомнил свой вопрос, который собирался задать Клину.

Внезапно Клин опять заговорил:

– На протяжении двенадцати лет Сэр Леонард трудился над раскопками этого захоронения, осторожно снимая пласт за пластом, расчищая свои драгоценные находки от пыли, но, увы, ничто не помогло ему узнать о прошлом шумеров. В гробницах не было найдено ни одного свидетельства о более ранней эпохе. Некоторые историки выдвинули гипотезу о том, что столь древние документы и памятники могли погибнуть во время Всемирного Потопа – разумеется, если такое событие вообще когда-либо происходило. У шумеров существовала легенда, аналогичная библейскому преданию о Ное; однако она могла быть просто позаимствована из других религий. Но даже если догадка о Потопе верна, все равно хоть что-нибудь должно было сохраниться; хоть какие-то бессвязные обрывки древних легенд могли дойти до более поздних веков, если только их сознательно не уничтожили. Но что могло быть столь скверным, поистине «дьявольски» ужасным, чтобы вызвать такой трепет? Чтобы даже косвенные упоминания об этом постарались стереть из памяти, дабы само зло исчезло навсегда? Ответьте мне, Холлоран.

Клин медленно повернул голову от очага и посмотрел на Холлорана, хитро улыбаясь. Языки пламени вдруг опали, и в комнате стало значительно темнее. Тени, показавшиеся Холлорану сквозь полудрему легкими занавесками, подступили к самому камину, и Холлоран вдруг почувствовал что-то вроде детского страха перед темнотой. Встретив взгляд Клина, он почувствовал, как прежняя усталость охватывает его с большей силой; веки налились тяжестью и закрывались сами собой.

Вопрос… Нет, не тот, что задал Клин, а его собственный… О чем он хотел спросить? Когда Клин рассказывал о подземных захоронениях, в его мозгу промелькнула странная ассоциация. Он вспомнил о тяжелой дубовой двери, ведущей в погреб.

– Вы хотите знать, что находится в подвале? – спросил Клин, хотя Холлоран не успел еще произнести ни слова вслух. – Там, внизу, под домом? Голова Холлорана склонилась; он был где-то на полпути ко сну… или обмороку?

– Вы, кажется, задремали, – послышался голос Клина, – ах да, конечно, сегодня был такой напряженный день. Ну же, закрывайте глаза.

Глаза Холлорана закрылись сами собой, едва тихий голос Клина произнес эту фразу. Его руки и ноги словно налились свинцом. Он проваливался все глубже в тяжелый сон, не в силах стряхнуть с себя оцепенение.

– Это не просто подвал, – донесся голос Клина откуда-то издалека. – Там, внизу, находится моя гробница. Вы слышите меня, Холлоран?

Голос Клина был едва слышен, как будто он раздавался из глубокого подземелья…

– …"Моя гробница, Холлоран"…

Этот беззвучный шепот раздался в ушах Холлорана, затем все стихло.