Текст книги "Кошки-мышки"

Глава 129

Грудь Пирса была распорота. Он сделал себе вскрытие так же, как любой из своих многочисленных жертв. Жизнь в Томасе едва теплилась, но он дышал и находился в сознании. Со стороны это выглядело неправдоподобным.

Пирс заговорил. Не знаю, каких нечеловеческих сил это ему стоило.

– Тебе не приходилось видеть раньше художества мистера Смита?

Я нашел в себе мужество лишь покачать головой. За долгие годы работы по расследованию самых разных убийств я впервые сталкивался с подобным. Лоскуты кожи, свернувшиеся рулонами, обнажали его мышцы и связки. Я одновременно испытывал и страх, и шок, и отвращение.

Томас Пирс стал жертвой мистера Смита. Последней ли?

– Не подходи ближе. Стой, где стоишь. – Его шепот прозвучал как команда.

– С кем я разговариваю? С Томасом Пирсом или с мистером Смитом? – собравшись с духом, спросил я.

Пирс еле заметно пожал плечами:

– Оставь свои психологические эскапады. Я куда умнее тебя.

Мне ничего не оставалось, как только кивнуть. Да и имело ли значение, кто сейчас был моим собеседником: Пирс или Смит?

– Я, Пирс, убил Изабеллу Калайс, – словно заклинание повторил он привычную фразу. Глаза его закрылись, будто в трансе. – Я, Пирс, убил Изабеллу Калайс.

Он приложил скальпель к груди, готовый нанести последний удар. Мне хотелось отвернуться, но я был не в силах сделать это.

«Этот человек хочет пронзить собственное сердце, дабы завершить полный жизненный круг, – мелькнула мысль. – Значит, буква „С“ все-таки обозначала Смит».

– Ты так и не избавился ни от одной вещи Изабеллы, – проговорил я. – Даже все ее фотографии на местах.

Пирс кивнул:

– Да, доктор Кросс. Все эти годы я оплакивал ее.

– Именно так я и думал. С этим были согласны и специалисты из «поведенческой» группы в Квонтико. Но потом все-таки мне открылась правда.

– И что же ты понял? Расскажи-ка мне что-нибудь обо мне. – Он усмехнулся, и я вновь поразился, насколько быстро и ясно работает его мозг.

– Те, прочие убийства. Ведь ты не хотел никого убивать, верно?

В глазах Пирса вспыхнул огонь. Теперь он поддерживал в себе жизнь лишь огромным усилием воли. Его надменность внезапно напомнила мне Сонеджи.

– Так почему же я поступал так?

– Ты просто наказывал сам себя. Каждое убийство было как бы римейком смерти Изабеллы. Ты снова и снова повторял один и тот же ритуал. Каждый раз, убивая, ты заново переживал ее смерть.

Томас застонал:

– Я убил ее здесь, на этой кровати!.. Ты можешь себе это представить? Конечно же, нет… И никто не может.

Он занес скальпель над грудью.

– Пирс, не надо! – истерично выкрикнул я. Надо было как-то реагировать: я бросился к Томасу, и скальпель вонзился в мою правую ладонь. Закричав от боли, я разжал руку, и Пирс выдернул скальпель.

Я схватил с постели желтое одеяло и накрыл им Томаса сверху, прижав к матрасу. Он сопротивлялся, размахивая руками как бешеный.

– Алекс, нет! Алекс, берегись! – раздался сзади рев Сэмпсона. Краем глаза я увидел, как Джон метнулся к кровати. – Алекс, скальпель!

Пирс продолжал бороться. Он выкрикивал какие-то ругательства, но я не слушал его. Сила Томаса показалась мне просто поразительной. Я не видел скальпеля и не знал, держит ли Пирс его до сих пор в руке.

– Пусть Смит убьет Пирса! – визжал он.

– Нет! – так же яростно орал я. – Ты мне нужен живой!

И в этот момент снова произошло нечто невероятное и непредвиденное.

Сэмпсон выстрелил почти в упор. В небольшой комнате грохот показался мне оглушающим. Томас забился в конвульсиях, задрав вверх обе ноги и издавая вопль раненого зверя. Этот нечеловеческий крик мог принадлежать только пришельцу.

Сэмпсон выстрелил во второй раз. Из горла Пирса вырвался странный рокочущий утробный звук. Глаза его закатились, открывая белки, и скальпель, зазвенев, упал на пол.

Я покачал головой:

– Больше не надо стрелять, Джон. Пирс и мистер Смит умерли. Да упокоит ад их души.

Эпилог
Домой, домой!

Глава 130

Раненый, перебинтованный, опустошенный изнутри, я все-таки оказался дома – и как раз вовремя, чтобы пожелать детям спокойной ночи. У Деймона и Дженни теперь были разные комнаты. Они сами этого захотели. Нана уступила Дженни свою спальню на втором этаже, перебравшись в маленькую комнатку рядом с кухней, что старушку вполне устраивало.

Я был так счастлив снова оказаться дома!

– Кто-то здесь изрядно потрудился над интерьером, – заметил я, заглядывая в новую спальню дочери. Она очень удивилась моему раннему и успешному возвращению с поля боя, и ее мордашка засветилась от радости, словно тыква на Хэллоуин.

– Я все сделала сама, – гордо заявила Дженни, демонстрируя натруженные бицепсы. – Правда, Нана помогла мне повесить занавески. Мы сами сшили их на машинке. Тебе нравится?

– Ты – хозяйка высшего класса! – похвалил я дочурку. – Видимо, я пропустил все самое интересное.

– Это точно! – рассмеялась Дженни. – Иди сюда!

Я приблизился к ней, и моя маленькая девочка заключила меня в самые теплые объятия во всей истории взаимоотношений отцов и дочерей. Я сразу почувствовал себя в безопасности.

Затем я отправился к Деймону. Раньше здесь была общая детская… Я остановился на пороге, потрясенный произошедшими переменами.

Сын выбрал смешанный стиль: симбиоз монстров из комиксов и спорта. Это получилось и по-мужски, и по-детски чувственно. Мне понравилось, как он распорядился своей комнатой. В ней ощущался характер Деймона.

– Ну, теперь вам придется позаботиться и о моей норе, – предупредил я его.

– Мы сегодня пропустили занятия боксом, – напомнил он, но не жалуясь, а просто констатируя факт.

Мы тут же устроили побоище на его кровати, и я вынужден был согласиться на проведение двойного урока завтра вечером в подвале. Я уже с нетерпением ждал наступления нового дня. Дженни и Деймон взрослели очень быстро. Не было на свете отца счастливее меня.

Мне здорово повезло.

Я снова дома.

Глава 131

Мне хотелось начать жить по-другому, но очень трудно изменять устоявшиеся привычки. Есть у меня любимая поговорка: «Голова послушна велениям сердца».

Сегодня вечером я решил предпринять некоторые шаги в этом направлении.

Кристин все еще жила в Митчелвилле, но уже не в своем прежнем доме. Она говорила, что ей очень больно оставаться там, где был убит ее муж во время расследования дела Джека и Джилл. Она переехала в кондоминиум и устроилась там прекрасно.

Я свернул с шоссе Джона Хэнсона и, проехав несколько кварталов, увидел, что у нее на веранде горит свет. Я остановил машину и некоторое время сидел в темноте, не выключая мотора.

Свет на веранде и в гостиной продолжал гореть, а за остальными окнами прятался мрак. Мои часы показывали без четверти одиннадцать. Надо было сначала, конечно, позвонить.

Наконец я вылез из своего старенького «порше» и направился к дому.

Я позвонил и стал ждать, чувствуя себя уязвимым в ярком электрическом свете, заливавшем крыльцо.

Голова послушна велениям сердца.

Кристин очень долго не реагировала на звонок, и я начал беспокоиться. Сказалась старая привычка: победитель драконов всегда настороже.

Неужели что-то случилось в ее доме? С собой у меня был «глок», который я мог носить, по закону, когда и где угодно.

Ночной воздух был пропитан нежным ароматом цветов. Тонкие природные запахи напоминали мне духи, которыми иногда пользовалась Кристин. «Страсть Гардении». В шутку я называл их «Гардения в засаде».

Я уже собирался позвонить во второй раз, когда дверь неожиданно распахнулась.

– Вот это сюрприз! – воскликнула, лучезарно улыбаясь, Кристин. Ее карие глаза сразу заметили белевший бинт. – Что у тебя с рукой? – тут же забеспокоилась она.

Я неопределенно пожал плечами:

– Пустяки. Царапина.

– Никогда тебе не стать хорошим актером.

– Что ж, видно, не судьба, – рассмеялся я. Кристин вышла ко мне в потертых джинсах, простой белой рубашке, завязанной узлом на животе, и босиком. Еще не было случая, чтобы эта женщина не нравилась мне в любом из своих нарядов, и у меня всегда начинала кружиться голова.

– С тобой правда все в порядке, Алекс? Я была в саду, и мне показалось, что ты уже вернулся из Бостона. Теперь меня тоже одолевают предвидения и предчувствия, прямо как тебя.

Я заключил ее в свои объятия, и все снова стало таким, каким ему и положено быть. Я почувствовал себя целым, навечно связанным с рекой жизни и добра. Сколько лет я был лишен этого сладостного ощущения!

– И это было частью моего предчувствия, – прошептала Кристин. – Мне очень хотелось, чтобы ты приехал и обнял меня, Алекс.

Мы целовались очень долго, и казалось, что мы снова растворяемся друг в друге. Мне нравились прикосновения ее губ, я млел от близости ее тела и был в восторге от того, насколько же мы подходим друг другу. Мы оба одновременно и сильные, и нежные. Я всегда свято верил в родство душ. Самое лучшее в жизни – это состояние вечной влюбленности. Мне так не хватало его, и вот теперь я был готов любить снова.

– Как же я скучал без тебя! – шептал я, прижимаясь губами к ее гладкой щеке.

– И я скучала, да так, что даже не могла спать. Я знала, что ты приедешь.

«Да, она единственная», – подумал я. Места сомнениям больше не оставалось.

Голова послушна велениям сердца.

Я аккуратно взял в ладони ее лицо, казавшееся мне редчайшей драгоценностью во Вселенной.

– Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил вообще. Я очень люблю тебя. Выходи за меня замуж, Кристин.