Текст книги "Целуй девочек"

Глава 115

Никогда не говори «никогда». Это был один из моих профессиональных девизов. Я с головы до ног обливался холодным потом. Сердце словно взбесилось. Да или нет? Я должен был поверить, что да, именно так.

Я ждал в жаркой неподвижной мгле у маленького дощатого домика в даремском районе Эджмонт. Вполне обыкновенный район на Юге, заселенный представителями среднего класса. Симпатичные недорогие дома, американские и японские марки автомобилей, приблизительно поровну, аккуратно подстриженные газоны, знакомые кулинарные запахи. Вот где поселился Казанова и жил последние семь лет.

Весь вечер я провел в редакции газеты «Герадьдсан». Перечитал все, что когда-то публиковалось о нераскрытых убийствах Ро Тирни и Тома Хатчинсона. Имя, упомянутое в «Геральд сан», помогло мне установить логическую связь и подтвердило подозрения и предчувствия. Сотни часов изнурительного расследования. Чтение и перечитывание отчетов даремской полиции. И наконец безумная догадка, благодаря единственной газетной строчке.

Имя было упомянуто в одной из далеко не центральных статей даремской газеты. И всего один раз. И все-таки я отыскал его.

Долго, не в силах оторваться, я смотрел на это знакомое имя, напечатанное в информационной колонке, вспоминал то, что бросилось в глаза во время перестрелки в Чепел-Хилле и переосмысливал схему «безупречных» убийств. Теперь все встало на свои места. Игра, матч, сет, бинго.

Всего один неверный ход совершил Казанова. Но случилось это на моих глазах. Имя на газетной полосе оказалось лишь подтверждением. Оно впервые наглядно связало Уилла Рудольфа и Казанову. Оно же объяснило мне, как они встретились и почему.

Казанова был психически здоров и полностью отвечал за свои поступки. Каждый шаг он планировал хладнокровно. И это было самое поразительное и страшное во всей длинной цепи преступлений. Он знал, что делает. Мерзавец, решивший посвятить себя похищениям юных студенток. Посвятить свою жизнь бесконечным изнасилованиям и убийствам. У него была страсть владеть красивыми женщинами, «любить» их, как он говорил.

Ожидая подле дома в машине, я мысленно проводил допрос Казановы. Лицо его стояло у меня перед глазами так же ясно, как цифры на приборном щитке.

« – Вы не испытываете каких-либо чувств, так?

– Вовсе нет, конечно, испытываю. Чувствую невероятный подъем. Оказываюсь на вершине блаженства, овладевая новой женщиной. Переживаю различную градацию возбуждения, предвкушения, животной похоти. Окунаюсь с головой в невероятное ощущение свободы, которое не дано испытать большинству людей.

– А чувство вины? – Я как будто воочию увидел ухмылку на его лице. Эту ухмылку мне уже приходилось видеть и раньше. Я знал, кто он такой.

– Мне никогда не доводилось испытать чувство, которое заставило бы меня прекратить начатое.

– Вас баловали в детстве? Любили ли вы своих родителей, а они вас?

– Пытались. Но детства как такового у меня не было. Я не помню, чтобы вел себя или мыслил, как ребенок».

Я снова следовал образу мыслей монстров. Я воплотился в чудовище-убийцу, что было мне отвратительно. Я ненавидел эту свою ипостась. Но остановить перевоплощение был уже не в состоянии.

Я находился у даремского дома Казановы. В душе тихо позванивали колокольчики страха. Я ждал четыре ночи подряд.

Без напарника. Без прикрытия.

Ну и что? Я так же осторожен, как и он.

Теперь на охоту вышел я.

Глава 116

У меня резко, болезненно перехватило дыхание и слегка закружилась голова. Вот он!

Казанова выходил из дома. Я жадно вглядывался в его лицо, следил за каждым движением. Он абсолютно, непререкаемо уверен в себе.

Следователь Дэйви Сайкс вышел из дома и направился к своей машине в начале двенадцатого четвертой ночи моего бдения. Сложения он был мускулистого, атлетического. Одет в джинсы, темную ветровку и высокие кроссовки. Машину свою – десяти-двенадцатилетнюю «тойоту-крессиду» – он держал в гараже.

По всей видимости, этот седан он использовал как патрульный автомобиль, как личное средство передвижения для тайных прогулок. «Безупречные» преступления. Да, Дэйви Сайкс был специалистом высшего класса. Работал следователем по особо важным делам уже более десяти лет. Он знал, когда в расследовании участвует ФБР, оно проверяет каждого местного полицейского, и готов был представить самое «безупречное» алиби. Даже переносил дату похищения, чтобы не находиться в этот день в городе и «доказать» тем самым свою непричастность.

«Неужели Сайкс отважится теперь похитить еще одну женщину, – думал я. – Может быть, уже успел за кем-нибудь поохотиться, кого-то выследить? Какие чувства он сейчас испытывает? О чем думает в эту минуту, – гадал я, следя за тем, как темная „тойота“ выезжает задним ходом с подъездной дороги на окраине Дарема. Тоскует ли по Рудольфу? Станет ли продолжать их любимую игру или все-таки остановится на этом? Способен ли он остановиться?»

Мне отчаянно хотелось схватить его. Еще в самом начале этого расследования Сэмпсон сказал, что оно для меня чересчур личное. Он был прав. Не было никогда в моей жизни дела настолько личного, как это.

Я пытался мыслить, как он. Стремился влезть в его шкуру. Подозревал, что он уже наметил себе очередную жертву, хотя не отваживался до сей поры напасть на нее. Опять красивая умная студентка? А может быть, он решил нарушить традицию? Я сомневался. Слишком он любил свой образ жизни, оберегал сотворенный им мир.

Я следовал за чудовищем в человеческом образе по темным безлюдным улицам юго-западного Дарема. Кровь настойчиво стучала в висках, заглушая все остальные звуки. Фары я не включал до тех пор, пока Дэйви Сайкс ехал по закоулкам. Может быть, он просто решил подкупить сигарет и пива в супермаркете?

Мне казалось, я наконец понял, что произошло в восемьдесят первом году, разрешил загадку убийства золотой парочки, потрясшего университетские круги здесь и в Чепел-Хилле. Уилл Рудольф, еще будучи студентом, задумал и совершил зверское сексуальное убийство. Он «влюбился» в Ро Тирни, но ее интересовали лишь звезды футбола. Следователь Сайкс допрашивал Рудольфа во время расследования по этому делу.

Настало время, когда он решил поделиться своими грязными тайными мыслями и чувствами со способным студентом-медиком. И они познакомились, узнали друг друга ближе. Поняли, прочувствовали. Обоим неудержимо хотелось поведать кому-нибудь о своих тайных страстях. И они нашли друг друга. Близнецы-братья. Родственные души.

А теперь я убил его единственного друга. Намерен ли Дэйви Сайкс уничтожить меня за это? Знает ли он, что я слежу за ним? О чем он думает в этот момент? Мне хотелось не просто поймать его. Я страстно желал заполучить его мысли.

Казанова свернул на Сороковое шоссе и поехал по направлению к югу, в сторону Гарнера и Маккаллерса, следуя дорожным бело-зеленым знакам. На этом шоссе движение было довольно активное, и мне удавалось следовать за ним на безопасном расстоянии, оставляя между нами машины четыре-пять. Ну что ж, любопытно. Следователь против следователя.

Он свернул с шоссе на Тридцать пятом съезде с черно-белым указателем: Маккаллерс. Проехал чуть более тридцати миль. Было 11.30 ночи. Дело к полуночи.

Я собирался во что бы то ни стало взять его этой ночью. Никогда такого со мной не случалось, за все долгие годы работы следователем по уголовным делам в Вашингтоне.

Это дело было для меня личным.

Глава 117

В миле от Сорок первого съезда с неприметной боковой дороги выскочил на шоссе «форд». Появился совершенно неожиданно и к счастью для меня. Бестолковый красный пикап вклинился между мной и Сайксом, обеспечив мне некоторое прикрытие. Не слишком надежное, но вполне достаточное еще на несколько миль.

«Тойота» съехала с главной дороги, не доезжая пары миль до Маккаллерса. Сайкс припарковал машину на забитой до отказа стоянке у бара под названием «Спорте Пейдж паб». Еще один ничем не приметный автомобиль.

Что же давало ему возможность оставаться вне подозрений и почему в моем списке подозреваемых значился даже Кайл Крейг? Казанове заранее было известно, что предпримет полиция. Наверняка он похищал некоторых женщин, являясь за ними в качестве полицейского. Следователь Дэйви Сайкс! Именно он вполне профессионально участвовал в нашей уличной перестрелке в Чепел-Хилле. И я знал, что под маской Казановы скрывается полицейский.

Перечитывая газетные статьи об убийстве золотой парочки, я наткнулся на его имя. Сайкс был молодым начинающим сыщиком в группе расследования. Он допрашивал тогда студента по имени Уилл Рудольф, но никогда ни словом не обмолвился ни об этом, ни о том, что познакомился с Рудольфом в восемьдесят первом году.

Я проехал мимо «Спорте Пейдж паб» и встал на обочине сразу за следующим поворотом. Тут же вышел из машины и отправился прямиком в бар. Поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дэйви Сайкс переходит на другую сторону шоссе.

Казанова шел по обочине перекрестной с шоссе дороги, засунув руки в карманы брюк. Шел как ни в чем не бывало, как будто жил здесь поблизости. «Держишь в одном из глубоких карманов пистолет с глушителем, приятель? Чувствуешь знакомый зуд в одном месте? Тебя снова разбирает?»

Оказавшись в сосновом бору, Сайкс прибавил шагу. Для такого крупного мужчины он двигался довольно быстро и вполне мог оставить меня далеко позади. А чья-то жизнь в этом мирном поселке, вероятно, теперь висит на волоске. Очередная Липучка Кросс или Кейт Мактирнан. Я вспомнил слова Кейт: «Забей ему кол в сердце, Алекс».

Я достал из кобуры под мышкой «глок» 9-го калибра. Легкий. Надежный. Полуавтоматический. Двенадцать смертоносных пуль. Я так крепко сжимал зубы, что челюсть ныла. Снял предохранитель. Готовился брать Дэйви Сайкса.

Надо мной зловеще нависали раскидистые сосновые ветви. Впереди на фоне полной бледно-желтой луны чернел дом с двухскатной крышей. Я быстро шел по мягкому ковру из сосновых иголок. Шел бесшумно. С его скоростью, в его ритме. Я перевоплотился в монстра.

По мере приближения к дому Казанова ускорял шаг. Он знал, куда идет. Он здесь уже бывал. Бывал, чтобы выяснить обстановку, выследить жертву и схватить ее без лишнего шума.

Я бросился к дому бегом. И вдруг потерял его из виду. В какую-то долю секунды он исчез. Может быть, вошел внутрь?

В доме тускло светилось лишь одно окно. Если я не выстрелю в него, мое сердце взорвется. Я держал палец на спусковом крючке.

Забей кол ему в сердце, Алекс!

Глава 118

Хватай Сайкса.

Подбегая к скрывавшемуся в темноте и зыбких ночных тенях заднему крыльцу, я старался взять себя в руки, охладить пыл. Из дома доносилось тихое жужжание кондиционера. На белой входной двери я заметил табличку: «Пеку пирожные „Герлскаут“«.

Еще одну красотку нашел себе здесь и теперь собирался до нее добраться. Этого зверя ничто не может остановить.

– Привет, Кросс. Бросай-ка свою пушку. И не суетись, дерьмо собачье, – раздался из темноты за моей спиной низкий голос.

Я инстинктивно зажмурился, опустил пистолет и бросил его на травяной газон, засыпанный сосновыми иголками. Чувствовал себя словно сорвавшийся с тросов лифт.

– А теперь повернись, сукин сын. Упрямый ублюдок.

Я повернулся и посмотрел в лицо Казановы. Вот он стоит передо мной, совсем близко – руку протянуть. В грудь мне направляет дуло полуавтоматического браунинга.

«Размышлять некогда, – думал я, – надо действовать по наитию». Я подогнул левую ногу и сделал вид, что споткнулся. А затем нанес Сайксу молниеносный удар в голову, в висок. Удар был точный, сокрушительный, боксерский.

Сайкс упал на одно колено, но тут же поднялся. Я схватил его за полы куртки и швырнул о стену дома. Рука у него хрустнула, ударившись о доски, и пистолет вылетел из пальцев. Я резко оттолкнулся от земли обеими ногами и снова бросился на него. На мгновение возникло ощущение старой доброй уличной драки. Этого мне и хотелось. Все тело ныло от желания физической расправы и облегчения вслед за ней.

– Шевелись, ублюдок, – подзуживал он. Тоже, вероятно, не терпелось со мной расправиться.

– Не волнуйся, – сказал я. – Я шевелюсь. В доме вспыхнул свет еще в одном окне.

– Кто там? – Женский голос застал меня врасплох. – Кто там, отзовитесь.

Он размахнулся и нанес удар – наотмашь. Быстро и точно. Он и драться умел, не только трахаться. Я помнил, как Кейт говорила, что он невероятно силен. Но долго восхищаться его ловкостью я был не намерен.

Следующий удар пришелся по плечу, и оно сразу онемело. И вправду силен как бык. «Не давай ему пользоваться своей силой, – наставлял я себя, – бей сам. Бей как следует».

Я заделал ему стоящий апперкот ниже пояса и вспомнил о Кейт, о том, каким избиениям она подвергалась за непослушание. Вспомнил и то, что натворили с ней в последний раз.

И тогда я снова засадил ему правой в живот. Плоть под кулаком была мягкой, как тесто. Попал куда надо. Сайкс застонал и согнулся, как проигравший боксер. Но это был лишь фокус, обманный ход.

Удар пришелся мне в висок. Засандалил по первому разряду. Но я только хмыкнул и попрыгал, чтобы показать ему, что жив и здоров. Уличная драка в стиле Вашингтона. Давай, белый. Подходи, чудовище. Как долго и страстно желал я подобной встречи.

Я снова ударил туда же, ниже пояса. Убьешь тело – умрет голова. Но мне хотелось и голову ему расколошматить. И с этой целью я звезданул ему в нос. Это было до сей поры лучшее мое достижение. Сэмпсону понравилось бы. Мне тоже.

– Это за Сэмпсона, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – По его просьбе. Передаю из рук в руки.

Затем я ударил его в горло, и он задохнулся. Я продолжал подпрыгивать, как боксер на ринге. Я не только похож был на Али, но и драться мог, как он, когда надо. Я способен защитить то, что стоило защищать. И если требовалось, я превращался в уличного хулигана.

– А это за Кейт. – Я снова угодил ему прямехонько в нос. Затем в левый глаз – и опять-таки точное попадание. Лицо его уже распухло так, что любо-дорого было смотреть. Забей кол ему в сердце, Алекс.

Он был силен, в хорошей форме и все еще опасен. Я понимал это и не ошибся. Он снова бросился на меня. Разъяренный, словно бык на корриде. Я отступил в сторону, и он врубился кулаком в стену дома, как будто хотел снести его. Маленький домик заходил ходуном.

Я наотмашь саданул Сайкса в висок. Он так стукнулся затылком об алюминиевую обшивку досок, что оставил в ней вмятину. Теперь он уже шатался, дыхание стало прерывистым. Внезапно вдалеке послышался вой сирен. Вероятно, женщина в доме вызвала полицию. А я что, разве не полиция?

Кто-то ударил меня сзади, и ударил не слабо.

– О Господи, это еще что? – застонал я и затряс головой, пытаясь прийти в себя.

Кто меня ударил? За что? Я не мог сообразить, голова была словно в тумане.

Я едва держался на ногах, но все же обернулся.

Передо мной стояла кудрявая блондинка в огромного размера футболке с надписью «Кухарка». В руках у нее была лопата, которой она меня и огрела.

– Оставь в покое моего друга, – визжала она. Лицо и шея у нее густо покраснели от ярости. – Отстань от него, а то я тебе снова врежу! Не трогай моего Дэйви!

«Моего Дэйви»?.. Господи! Голова у меня кружилась, но я уловил смысл. Во всяком случае, так мне показалось. Дэйви Сайкс явился сюда на свидание со своей подружкой. Он ни за кем не охотился. Никого не собирался убивать. Он приятель этой кухарки.

«Может быть, я потерял способность соображать, думал я, – пятясь от Сайкса. – Может, у меня мозги отшибло и я впал в беспамятство? А может быть, со мной случилось то, что бывает с каждым следователем по уголовным делам – перетрудился, изработался вконец?» Я дал маху. Ошибся насчет Дэйви Сайкса. Только как это все-таки могло случиться?

Кайл Крейг прибыл к дому в Маккаллерсе через час. Как всегда спокойный, такого ничто не проймет. Со мной он разговаривал, как с больным.

– У следователя Сайкса уже больше года роман с женщиной, живущей в этом доме. Нам об этом известно. Следователь Сайкс вне подозрений. Он не Казанова. Отправляйся домой, Алекс. Немедленно отправляйся домой. Ты здесь все свои дела закончил.

Глава 119

Домой я не поехал. Отправился навестить Кейт в Медицинский центр Дьюк. Выглядела она плохо: бледная, изможденная, худая как щепка. И чувствовала себя, вероятно, неважно. И все же состояние ее улучшилось, и значительно. Она вышла из комы.

– Гляньте-ка, кто проснулся, – сказал я, входя к ней в палату.

– Ты разделался с одним из негодяев, Алекс, – прошептала Кейт, увидев меня. Улыбка была слабая, и говорила она медленно, запинаясь. Это была Кейт, но не совсем на себя похожая.

– Тебе это приснилось? – спросил я.

– Ага. – Она улыбнулась снова, на этот раз знакомой мне милой улыбкой. Но говорила медленно, ох как медленно. – Наверное.

– Я принес тебе маленький подарочек. – Я протянул ей плюшевого медвежонка, одетого в белый врачебный халат.

Она все с той же улыбкой взяла медвежонка. Эта волшебная улыбка делала ее вновь похожей на себя.

Я наклонился и поцеловал ее перебинтованную голову так бережно, как будто это был самый прекрасный на земле цветок. Между нами проскочили искры, не похожие на прежние, но самые, вероятно, яркие.

– Я так скучал по тебе, что не могу выразить это словами, – прошептал я ей на ухо.

– А ты вырази, – шепнула она в ответ и снова улыбнулась. Мы улыбались теперь оба. Речь ее была замедленна, но не разум.

Десять дней спустя Кейт уже стояла при помощи нелепых четырехногих металлических ходунков. Она жаловалась, что терпеть не может эту механическую штуковину, и грозилась в ближайшее время от нее избавиться, что на самом деле произошло лишь через четыре недели, но и то считалось чудом.

Слева на лбу у нее осталась от побоев вмятина, но Кейт отказывалась от косметической операции, считала, что этот дефект подчеркивает ее индивидуальность.

В некотором роде так оно и было. Верная себе, истинная Кейт Мактирнан.

– Никуда не денешься, теперь эта вмятина – часть моей жизни, – говорила она. Речь ее почти вернулась к норме и улучшалась с каждым днем.

Глядя на след на лбу Кейт, я вспоминал Реджинальда Денни, водителя грузовика, зверски избитого во время лос-анджелесских беспорядков. Я помнил, как он выглядел после того, как его отделал Родни Кинг. У него был жуткий вид, голова практически проломлена с одной стороны. Точно так же он выглядел, когда я увидел его год спустя по телевизору. А еще мне вспоминался рассказ Натаниеля Готорна[34]34
  Готорн Натаниель (1804 – 1864) – американский прозаик-романтик


[Закрыть] под названием «Родимое пятно». Вмятина стала единственным телесным изъяном Кейт. Однако благодаря ему, на мой взгляд, Кейт теперь еще красивее и необыкновеннее, чем раньше.

Почти весь июль я провел дома, в Вашингтоне, с семьей. Дважды ездил ненадолго в Дарем повидаться с Кейт, но это, пожалуй, все. Сколько отцов выкраивают по месяцу, чтобы провести его со своими детьми, пытаясь галопом догнать их и собственное детство? Тем летом Деймон и Дженни учились играть в бейсбол, но это не мешало им по-прежнему сходить с ума по музыке, бегать в кино, переворачивать все вверх дном и объедаться шоколадом, чипсами и пирожными. Примерно неделю, пока я приходил в себя и пытался забыть недавнее прошлое, проведенное в преисподней, они спали по ночам вместе со мной на стеганом лоскутном одеяле.

Я опасался, что Казанова бросится за мной и попытается уничтожить в отместку за убийство лучшего друга, но он пока не объявлялся. В Северной Каролине женщин больше не похищали. Теперь было совершенно очевидно, что он не Дэйви Сайкс. Проверили по всем статьям полицейских, работавших в самых разных районах, включая его напарника Ника Раскина и даже шефа полиции Хэтфилда. У всех были алиби и все оказались ни при чем. Так кто же тогда Казанова, черт побери? Может быть, он собирался просто-напросто исчезнуть, как его знаменитый подземный дом? Ускользнуть безнаказанным после всех своих зверских убийств? А может быть, решил сделать паузу?

У моей бабушки по-прежнему имелись для меня в запасе целые тома самых разнообразных психологических полезных советов. Большинство из них касалось сферы моих взаимоотношений с женщинами и возвращения к нормальной жизни, хотя бы для разнообразия. А еще она уговаривала меня заняться частной практикой, чем угодно, только уйти из полиции.

– Детям нужна бабушка и мать, – вещала мама Нана со своих подмостков у плиты, готовя как-то утром завтрак.

– Значит, я должен отправиться на поиски матери для Деймона и Дженни? Ты это хочешь сказать?

– Да, именно, Алекс. И думаю, надо сделать это до того, как ты навсегда расстанешься с молодостью и мужской привлекательностью.

– Отправляюсь немедленно, – пообещал я. – Этим же летом доставлю жену и мать.

Мама Нана шлепнула меня кулинарной лопаточкой. А потом еще разок для пущей верности.

– Не умничай.

Последнее слово всегда оставалось за ней.

Однажды в конце июля около часу ночи зазвонил телефон. Нана с детьми уже спали. Я поигрывал на пианино кое-что из джаза, развлекая нескольких зевак на Пятой улице импровизациями из Майлза Дэвиса и Дэйви Брубека.

Звонил Кайл Крейг. Я застонал, услышав его невозмутимый голос вестового.

Я, конечно, предполагал, что ничего хорошего он мне не сообщит, но такого рода плохих новостей никак не ожидал.

– Что там стряслось, черт тебя побери. Кайл? – спросил я, с ходу попытавшись обратить неожиданный ночной звонок в шутку. – Я ведь просил тебя больше мне не звонить.

– Пришлось, Алекс. Ты должен знать. – Голос звучал издалека – явно междугородная линия. – А теперь слушай меня внимательно.

Кайл разговаривал со мной полчаса, и услышал я нечто неожиданное. То, что он сообщил, было хуже, гораздо хуже всех моих предположений.

Положив трубку после разговора с Кайлом, я вышел на веранду. Сидел там долго и думал, как быть. Сделать я ничего не мог. Совсем ничего.

– Конца этому не предвидится, – шептал я стенам своего дома. – Правда?

А потом я встал и пошел за пистолетом. Терпеть не могу носить его при себе дома. Проверил все окна и двери и отправился спать.

Лежа в постели в своей комнате, я снова и снова слышал страшные пророческие слова Кайла. Повторял про себя его жуткую весть. Перед глазами стояло лицо, которое я не желал больше видеть. Я помнил все.

«Гэри Сонеджи убежал из тюрьмы, Алекс. И оставил записку. В ней говорится, что он тебя из-под земли достанет».

Этому нет конца.

Я лежал в постели и думал о том, что Гэри Сонеджи по-прежнему намерен меня убить. Он сам мне это говорил. А в тюрьме у него хватило времени обдумать, как, когда и где привести приговор в исполнение.

В конце концов, я заснул. Уже рассветало. Начинался следующий день. Это и в самом деле никогда не кончится.